Текст книги "Момент взлета. Истории женщин, которые бросили вызов патриархальному обществу"

Я рассказала о поездке, совершенной несколько лет назад в бедный район Найроби, Корогочо, название которого означает «плечом к плечу». Там я обсуждала контрацептивы с группой женщин, и одна молодая мать по имени Марианна сказала:

– Вы хотите знать, почему я использую контрацептивы?

Затем она подняла своего ребенка и сказала:

– Потому что я хочу дать все самое лучшее этому ребенку, прежде чем родить еще одного.

Это желание свойственно всем людям, однако доступ к услугам по планированию семьи не так уж и распространен. Я напомнила всем присутствующим на конференции, что именно поэтому мы все здесь и собрались. Затем, дабы подчеркнуть, что саммит посвящен именно тому, чтобы дать высказаться женщинам, я отошла в сторону и пригласила к микрофону еще одну участницу для завершения моего выступления.

Джейн Отай, которая была моим переводчиком во время разговора с Марианной, вышла на сцену. Проведя детство и юность в Корогочо в семье из семи детей, она уехала получать высшее образование, а затем вернулась, чтобы помочь девочкам, столкнувшимся с теми же трудностями, что и она в свое время.

Джейн говорила о том, каково это – расти в нищете, и призналась:

– Однажды мама сказала мне: «Ты можешь стать кем угодно, кем только захочешь. Все, что тебе нужно сделать, – это очень усердно учиться. И ждать. Не заводи детей так же рано, как и я». Поскольку о планировании семьи я узнала в раннем возрасте, я смогла запланировать перерывы между родами и отложить свою первую беременность. Вот почему я здесь. Если бы не планирование семьи, я бы стала ничем не лучше, чем любой другой ребенок в Корогочо.

После саммита – немного старых речей

Саммит оказался весьма успешным. В ходе мероприятия прозвучали беспрецедентные обещания финансовой поддержки и налаживания партнерства со стороны организаций и правительств по всему миру, но я довольно быстро поняла, что изменить тон разговора будет все так же трудно.

Сразу же после саммита меня подвергли критике на первой полосе официальной ватиканской газеты L’Osservatore Romano. Журналисты заявили, что я «сбилась с истинного пути» и была «дезинформирована». Далее говорилось, что каждый фонд волен жертвовать деньги на то, на что ему только заблагорассудится, но не «потворствовать дезинформации и выставлять вещи в ложном свете». В статье меня обвиняли в том, что я отвергаю и искажаю ценности естественного планирования семьи, а также высказывали предположение, что мной манипулируют корпорации, которые получают выгоду от продажи контрацептивов. Движение, которое зародилось благодаря нашим усилиям во время саммита по расширению доступа к противозачаточным средствам, было построено на «необоснованном и второсортном понимании», гласил текст. Я заметила, что статья была посвящена мне, корпорациям и церковному учению, но никак не потребностям женщин. Позже в Forbes написали, что эта история показала – я «смогла выдержать удар».

Я ожидала этого удара. Кроме того, я ожидала комментариев от интернет-пользователей, в которых меня бы называли «бывшей католичкой Мелиндой Гейтс» или «так называемой католичкой Мелиндой Гейтс», но меня это все равно задевало. Моя первая реакция была такой: Я не могу поверить, что они это сказали! (Это, вероятно, самая типичная реакция для новичка в сфере общественной деятельности!)

Однако через пару дней я успокоилась и поняла, почему представители Церкви сказали то, что они сказали. Я не согласилась, но поняла.

Я виделась с высокопоставленными должностными лицами Церкви после конференции, но наши встречи не были сосредоточены на противоборствующих доктринах или прошлых разногласиях. Мы обсуждали, что можно сделать совместными усилиями, чтобы помочь обездоленным.

Они знали, что я понимаю причину, по которой Церковь выступает против контрацептивов, хотя и не согласна с ней.

Они были в курсе того, что мы обеспокоены решением общих проблем.

Мы вместе выступали против любых попыток заставить женщин ограничивать размер своей семьи, мы выступали против того, чтобы богатые страны навязывали представителям традиционного общества свои культурные предпочтения в виде идеи о том, что идеальная семья – это маленькая семья.

Если женщина не хочет использовать контрацептивы из-за религиозных соображений или собственных ценностей, я уважаю ее выбор. Мне не интересно рассказывать женщинам, какого размера должны быть их семьи, и не хочу осуждать большие семьи.

Наша работа в области планирования семьи оставляет инициативу за теми женщинами, которым мы служим. Вот почему я верю в добровольное планирование семьи и поддерживаю широкий спектр методов, в том числе методы естественной фертильности, для любой женщины, которая сочтет их более для себя подходящими.

Очевидно, однако, что я чувствовала необходимость выразить свои разногласия с позицией Церкви. Контрацептивы спасают жизни миллионов женщин и детей.

Это медицинский факт, благодаря которому я считаю, что все женщины во всем мире, вне зависимости от их религии, должны обладать информацией о здоровом планировании времени беременности и места родов, а также доступом к контрацептивам, если женщинам этого хочется.

Однако существовала ощутимая разница между верой в планирование семьи и исполнением ведущей просветительской роли в деле, которое шло вразрез с учением моей церкви. Мне не очень хотелось этим заниматься. Пытаясь решить, стоит ли вообще продолжать, я обсудила вопрос с родителями, со знакомыми священниками и монахинями, с некоторыми католическими теологами, а также с Биллом и нашими детьми. Одним из волнующих меня вопросов был следующий:

– Можно ли совершать действия, противоречащие учению Церкви, оставаясь при этом ее частью?

Мне сказали, что все зависит от того, верен ли ты своей совести, опирается ли твоя совесть на церковное учение. В моем случае учение католической церкви изначально привело меня к этой деятельности.

«Религия в действии» для меня означает выход на задворки общества, поиск людей, оказавшихся в изоляции, и возвращение их обратно в социум.

Я претворяла в жизнь то, во что я верю, отправляясь в самое сердце событий и встречая женщин, которые задавали мне вопросы о контрацептивах.

Да, церковь учит тому, что использовать противозачаточные средства неправильно, однако кроме этого она учит любви к ближнему. Когда женщина, которая хочет счастья для своих детей, просит у меня контрацептивы, ее мольба сталкивает оба этих церковных положения, а моя совесть умоляет меня поддержать желание женщины сохранить жизнь своим детям. По-моему, это соответствует заповеди Иисуса Христа: «Возлюби ближнего своего как самого себя».

За последние годы я попыталась проникнуть в головы некоторых из самых убежденных противников контрацептивов среди представителей Церкви. Мне хотелось, чтобы они увидели то, что увидела я. Думаю, что, если бы они столкнулись с мольбами 37-летней матери шестерых детей, которой не хватает здоровья на то, чтобы выносить еще одного ребенка и хорошо позаботиться о нем, где-то в глубине души они смогли бы отыскать способ сделать для нее исключение. Вот что значит слушать.

Способность слушать раскрывает вашу душу. Она пробуждает любовь, а любовь важнее любого учения.

Поэтому я не вижу в своих действиях противоречий с учением Церкви.

Я чувствую, что следую высшему учению Церкви.

Я чувствую в этом сильную поддержку со стороны священников, монахинь и простых людей, которые говорят мне, что, выступая от имени женщин, проживающих в развивающихся странах, и нуждающихся в контрацептивах для спасения жизни детей, я придерживаюсь твердых моральных принципов.

Я приветствую их советы, и меня обнадеживает тот факт, что подавляющее большинство католичек использует контрацептивы и считает это чем-то морально приемлемым. Также я знаю, что вопросы морали – это, в конце концов, глубоко личные вопросы. Большинство из них не имеет отношения к вопросам совести. Независимо от того, каких взглядов придерживаются другие люди, я должна сама отвечать за свои действия, и в этом – мой ответ.

Тем временем в Найроби

Начиная подготовку к саммиту, мы решили сосредоточить внимание на целях и стратегиях. По итогам саммита мы планировали сделать контрацептивы доступными для 120 миллионов женщин в 69 беднейших странах мира к 2020 году, а к 2030 году сделать их доступными для всех. Таковы были цели.

Четыре года спустя, в середине кампании, статистика показала, что контрацептивами пользовалось на 30 миллионов людей больше. Это означало, что около 300 миллионов женщин в целом использовали современные противозачаточные средства. Круглое число хорошо выглядит, но оно на 19 миллионов меньше того, на что мы надеялись.

К 2016 году мы усвоили два важных урока. Во-первых, требовались более точные данные. Это было важно, чтобы суметь предсказать спрос, понять, какие методы работают эффективнее, чтобы помочь фармацевтическим компаниям разрабатывать такие продукты, которые обладали бы меньшим количеством побочных эффектов, были бы проще в использовании и доступнее в плане стоимости.

Во-вторых, мы еще раз убедились в том, что женщины принимают решения не изолированно. Их ограничивают взгляды мужей и свекровей, и традиции нелегко изменить. Поэтому наряду со сбором дополнительных данных нам было необходимо узнать больше о том, как наши партнеры работают в общинах, члены которых могут быть враждебно настроены по отношению к контрацептивам, как они решают деликатный вопрос о предоставлении контрацептивов молодым людям и девушкам, не состоящим в браке.

Чтобы понять, почему некоторые страны добиваются особенных успехов в этих областях, летом 2016 года я отправилась в Восточную Африку. В Кении дела шли со значительным опережением, и мне хотелось выяснить причину.

Во время первой остановки в Найроби я навестила женщин, которые занимались сбором данных. Мы называли их переписчиками-резидентами. Их задача состояла в том, что они ходили от одной двери к другой, опрашивая местных жительниц, и записывали информацию на мобильный телефон. Их научили задавать очень личные вопросы:

«Когда вы в последний раз занимались сексом?»

«Вы используете контрацептивы? Какого рода?»

«Сколько раз вы рожали?»

В основном женщины с радостью отвечали на эти вопросы.

Было в этих интервью что-то вдохновляющее. Они словно сигнализировали: «Твоя жизнь имеет значение!»

Переписчики-резиденты узнавали так много нового о жизни респондентов, что не всегда понимали, как конвертировать эту информацию. Одна из них рассказала, как однажды пришла в дом, где жила женщина с мужем и двенадцатью детьми. Мужчина был против планирования семьи и не позволил войти нашей резидентке. Однако позже женщина сама нашла переписчицу, ведь они жили в тех же общинах, где работали. Она пригласила ее на разговор со всеми своими девятью дочерьми, когда мужа не будет дома. К сожалению, мы пока не решили, как уместить историю о муже-тиране, который отправил переписчицу домой, среди всех остальных данных.

Я сама стала свидетельницей того, насколько проблематичным бывает сбор информации, когда пришла домой к Кристин, одной из переписчиц. Я спросила, сколько у нее детей, и она ответила:

– Две дочери.

Когда я спросила, сколько раз она рожала, она сказала:

– Три раза, – и заплакала.

Она рассказала о сыне, который умер в тот же день, когда появился на свет, а затем поведала болезненную историю о том, как ее муж разозлился, избил ее, разбил все стулья и сломал инструменты в парикмахерской, которую она построила. Она забрала дочь и переехала к матери. Потом Кристин родила вторую дочь от другого мужчины. Из-за того, что она не получала стабильного дохода, у нее были проблемы с оплатой школьных сборов и медицинских расходов для своих дочерей. Иногда у нее даже не было денег, чтобы их прокормить.

Я слушала эту душераздирающую историю и пыталась перенести полученную информацию в телефон. Ее история перегрузила систему, предназначенную для сохранения фактов из ее жизни.

Как жестокость супруга повлияла на ее доход?

Как ее доход повлиял на использование противозачаточных средств и здоровье детей?

Даже если бы я задала эти вопросы, мне некуда было записать ответы: такие разделы не предусматривались в опросном листе.

Что нужно было предпринять, чтобы получить более полную картину ее жизни? Невозможно удовлетворить те потребности, о которых вы не знаете.

Я подняла этот вопрос позже, в разговоре с женщинами, которые ходили со мной от одной двери до другой. Все дружно кивали. Каждой из них хотелось задать больше вопросов: о чистоте воды, о здоровье детей, об образовании, о домашнем насилии.

Кристин сказала:

– Если бы мы могли задавать вопросы о домашнем насилии, то эти женщины осознали бы, что такое поведение является неприемлемым.

Она была абсолютно права, это стало одним из наших постоянных проектов, направленных на улучшение системы сбора данных, чтобы в результате мы могли задавать больше вопросов, собирать больше информации и видеть более полную картину.

Не существует системы, которая могла бы охватить все, так что простое выслушивание женских историй ничего не заменит.

Однако мы должны продолжать работать над тем, чтобы собирать более полную информацию. Так мы сумеем понять жизнь тех людей, которым служим.

Давайте планировать

Еще одной причиной посетить Кению было желание увидеть в действии программу Tupange, название которой можно перевести как «давайте планировать».

В ходе этого проекта была проделана огромная работа по распространению контрацептивов в трех крупнейших городах Кении, и я поняла, почему это стало возможным. Меня пригласили на общественное мероприятие, которое внешне походило на ярмарку. Представители Tupange пели и танцевали у входа, чтобы привлечь прохожих, на самой ярмарке разгуливали добровольцы в гигантских фартуках, украшенных контрацептивами – самые эффективные средства висели сверху, а наименее эффективные располагались в нижней части. Посетителям предлагались консультации по ВИЧ, вирусу папилломы человека, планированию семьи и питанию. Это был отличный способ сделать здравоохранение и планирование семьи доступным для широкого круга людей и снять какие-либо запреты.

На мероприятии царила необычайно открытая атмосфера, люди общались друг с другом без всякого стеснения – удивительное достижение, учитывая степень табуированности темы. Tupange продвигала множество инициатив, однако каждая из них так или иначе бросала вызов стигме и социальным нормам, что и стало ключом к успеху.

Одним из первых руководителей Tupange, с которым мне довелось пообщаться, была Роза Мисати, которая, будучи ребенком, испытывала страх всякий раз, когда ее мама беременела. Каждый новый ребенок означал, что у Розы появится еще больше обязанностей по уходу за младшими братьями и сестрами, больше работы по дому и меньше времени на учебу. Ей приходилось «прогуливать» школу, что привело к тому, что она отстала от своих одноклассников. Когда Розе исполнилось 10 лет, сразу после того, как ее мама родила восьмого ребенка, в дом пришел медицинский работник. С тех пор мама каждый день просила девочку принести ей стакан воды и одну из своих таблеток. Больше у маленькой Розы не появлялись братишки и сестренки, о которых ей приходилось бы заботиться.

Иногда лучшее, что мать может сделать для своих детей, – это не рожать новых детей.

Роза догнала одноклассников, хорошо сдала экзамены и поступила в университет Найроби. Девушка стала фармацевтом. По ее словам, своим жизненным успехом она обязана тому, что ее мама решила заняться планированием семьи. Поэтому, когда представители программы Tupange попросили ее помочь, она ухватилась за этот шанс обеими руками и стала представителем общественных медицинских работников, которые ходят от одной двери к другой.

– Я знаю, что это работает, – сказала она. – Так они и нашли мою маму.

Роза уничтожает предрассудки собеседниц тем, как она разговаривает о контрацептивах. Открывая собрания, она называет свое имя, должность и метод контрацепции, который использует. Затем она просит других сделать то же самое. В первый раз люди были в шоке. Теперь они принимают этот подход, и стигма постепенно ослабевает.

Я пришла к выводу, что стигма всегда скрывает под собой попытки подавить чье-либо мнение. Она заставляет людей прятаться от стыда.

Лучший способ дать отпор – открыто говорить о том, что другие клеймят позором. Это прямая атака на самоцензуру, которая нужна для выживания стигмы.

Роза побеждает очередной предрассудок, обращаясь к мужчинам и обсуждая «женские проблемы».

– Привлекая к обсуждению мужчин, – говорит она, – мы добиваемся того, что почти все их жены начинают использовать контрацептивы.

Она рассказывает мужчинам, что планирование семьи сделает их детей здоровее, сильнее и умнее. Поскольку отцы считают умных детей доказательством собственного интеллекта, этот аргумент их отлично убеждает.

Наличие единомышленников среди мужчин очень важно, но особенно полезно иметь союзников, которые являются религиозными лидерами, такими как пастор Дэвид Опоти Инзофу. Дэвид вырос в западной Кении в консервативной семье, где не занимались планированием и вовсе не обсуждали этот вопрос.

В молодости он считал, что планирование семьи – это заговор против населения. Однако он прислушался к встретившимся ему представителям организации Tupange, которые рассказали, что планирование момента беременности и соблюдение интервалов между родами может улучшить здоровье матери и ребенка, а также позволить родителям заводить столько детей, сколько они смогут прокормить. Это его убедило: теперь он и его жена используют контрацептивы, и этой информацией он делится со своей паствой. Он цитирует Первое послание к Тимофею 5:8: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного».

Я была рада услышать, что программа Tupange уделяет так много внимания роли мужчин в планировании семьи. Мужчины не должны стремиться заводить больше детей, чем они могут воспитать. Они не должны противиться желанию своих жен делать перерывы между рождением детей. Мужчины и женщины должны согласовывать свои интересы, и мы хотим, чтобы те мужчины, которые это понимают, участвовали в обсуждении темы планирования семьи с другими мужчинами.

Одним из таких мужчин стал Шон Вамбуа после того, как незапланированная беременность его жены чуть не разрушила его жизнь. Когда парню было всего 20 лет, его подруга Дамарис забеременела. Его чуть не отлучили от церкви, семья его девушки оказалась в ярости, а ему самому было не к кому обратиться, потому что оба его родителя умерли.

В медицинском центре Шон узнал о контрацептивах. Затем он попросил Дамарис выйти за него замуж. Она установила внутриматочную спираль, чтобы отложить рождение следующего ребенка, пока они не будут уверены, что смогут обеспечить двоих детей. Затем Шон связался с представителями Tupange и создал группу под названием Ndugus for Dadas – «Братья для сестер». Каждую неделю он общался с группой, состоящей примерно из двадцати молодых людей. Они обсуждали контрацептивы и разные проблемы, с которыми им приходилось сталкиваться.

Кроме того, Шон провел несколько разъяснительных бесед с представителями церкви, которые чуть было не вышвырнули его на улицу. Когда церковные лидеры выступили против законопроекта о репродуктивном здоровье, заявив, что половое воспитание потворствует распущенности, он публично бросил им вызов. Он заявил, что церковь ошибается, полагая, что молодые люди не занимаются сексом или что из-за контрацептивов они начнут думать о том, что им раньше не приходило в голову.

– Мы спим в одной комнате с родителями, – сказал он. – Мы знаем, чем они занимаются.

Примечательно, что теперь церковные служители позволяют Шону вести беседы о репродуктивном здоровье с молодыми членами конгрегации, просто не на территории церкви. Думаю, это идеально иллюстрирует двойственность убеждений.

Для блюстителей старого порядка это характерно: они знают, что на другой стороне есть истина, которую они не могут признать и заставить себя выразить ее лично, но при этом понимают необходимость о ней говорить.

Это особый опыт – видеть, когда такое происходит, и встречаться с людьми, чьи истории настолько убедительны, что старейшины вынуждены менять свои взгляды.

Социальные нормы, которые помогают повысить уровень жизни людей, обретают естественную поддержку в обществе, потому что служат во благо общечеловеческих интересов. Но когда нормы защищают власть определенной группы лиц, запрещают или отрицают вещи, которые являются естественной частью повседневности, устоять очень трудно – и тогда их пытаются подкрепить стигмами.

Стигма является одним из самых больших барьеров на пути к здоровью для женщин. Представители Tupange выяснили, что иногда лучший способ ослабить стигму – открыто бросить ей вызов. Возможно, это рискованная стратегия, особенно если время еще не пришло. Но работники Tupange знали историю своей культуры. Они были уверены, что их мужество и неповиновение спровоцируют общество – и это разоблачит несправедливость стигмы в целом.

По мере того как все больше людей бросали вызов стигме, происходил сдвиг, предрассудки понемногу сдавались, а культура менялась. Это работает независимо от того, является стигма социальной нормой или государственным законом.