Текст книги "Дерзкое обольщение"

– Я вполне успел бы за пять минут поджарить стейк и приготовить отменный салат…

– Гамбургеры! – неумолимо напомнила Дорис и двинулась к двери.

– Но это же такая гадость!

– Согласно последним исследованиям, эта «гадость», вопреки общепринятому мнению, не такая уж и гадкая. Я, например, всегда отдавала должное высокой питательной ценности этой пищи. – Дорис весело наморщила носик. – Только не надо так переживать! Пока живешь, надо радоваться жизни!

Рок-концерт проводился на Олимпийском стадионе. Звук был мощный и чистый; казалось, музыканты извлекли все мыслимое и немыслимое из своей суперсовременной аппаратуры. Дорис заразилась общим оптимизмом и к концу первого отделения вскочила со скамейки и стоя пела и хлопала в ладоши вместе с остальной молодежью.

– Браво, браво! – завопила она, когда один из известнейших вокалистов Австралии взял первые аккорды суперхита уходящего года. – Ты только послушай: он не поет – он же душу перед зрителем выворачивает наизнанку, он сам часть этой музыки!

Она повернулась в сторону Рикардо, ища у него поддержки, и пришла в замешательство: он сидел на скамейке и, казалось, смотрел на нее одну. Дорис судорожно облизала губы и на всякий случай пояснила:

– Сбор от концерта пойдет в пользу голодающих Африки.

– Не надо, не оправдывайся! – умоляюще поднял руки Рикардо. – Я ни о чем не жалею, потому что давно так не расслаблялся. Мне здесь жутко нравится, не меньше, чем тебе!

Дорис, почувствовав, как у нее слабеют ноги, торопливо перевела взгляд на сцену. Через какое-то время музыка вновь захватила ее, но до конца представления она чувствовала на себе изучающий взгляд Рикардо.

Концерт закончился очень поздно, и толпы зрителей запрудили проходы, торопясь первыми выбраться со стадиона. На автостоянке тоже царила давка.

Где-то за полночь Рикардо наконец вывел свой пижонский автомобиль на мостовую. Дорис сидела, откинувшись в кресле. В ушах у нее гремела музыка, а перед глазами до сих пор мельтешил свет прожекторов.

– А все-таки давай заедем куда-нибудь поужинать.

– Ты проголодался? – очнулась Дорис.

– Чертовски!

– Но мы одеты… как бы это сказать помягче?..

– Не совсем для ресторана? Ничего. Я знаю здесь одно местечко…

В крохотном и безупречно чистом кафе воздух был напоен аппетитными запахами. Дорис и Рикардо сели друг против друга в кабинке, заказали стейк и салат, запили все это на удивление отменным кофе, после чего Рикардо расплатился, и они двинулись на Олимпик-Пойнт.

Вечер и вправду прошел чудесно, и Дорис прямо заявила об этом Рикардо, когда они остановились возле ее дома.

– Не то слово! – согласился он, и в голосе его она почувствовала неожиданную печаль.

– Ну ладно, я пойду, – тихо сказала она. Рикардо тряхнул головой и улыбнулся.

– Не забудь, завтра нас ждут на благотворительном вечере, – напомнил он. – С Сильвией и Габриэлем мы встречаемся в восемь, и чтобы успеть, я заеду за тобой в семь тридцать.

– Восхитительно, – только и сказал Рикардо, оглядев Дорис с ног до головы. Сегодня на ней было темно-синее свободное платье.

перетянутое золотистым пояском на узкой талии, из украшений – кулон с сапфиром и такие же клипсы, а пепельные волосы свободной волной стекали по плечам.

– Умение выбрать одежду – часть моей профессии, – кокетливо заметила Дорис.

– В таком случае в твоей профессии тебе нет равных.

Если это и был комплимент, то достаточно искренний. Впрочем, сегодня Дорис собиралась как на бой. Благотворительный вечер собирал сливки здешнего общества, а поскольку слух о романе Дорис Адамсон и Рикардо Феррери уже стал достоянием гласности, следовало ждать, что каждое ее слово, каждый шаг, каждая деталь туалета станут предметом придирчивого изучения. Хотела она того или нет, но ей сегодня вечером просто необходимо было быть ослепительной.

Вечер проводился в великолепном пятизвезд– ном отеле, и хотя Дорис не первый раз присутствовала на мероприятии такого рода, сегодня она почему-то нервничала.

Рикардо заварил кашу, пусть ее сам и расхлебывает, думала она, поднимаясь под руку с ним по белоснежной мраморной лестнице. На входе у них тщательно проверили пригласительные билеты, сверили их имена со списком имен счастливцев, допущенных в эти благословенные стены, – и только после этого провели в пышно оформленный зал собраний.

Официанты, шныряя между гостями, разносили на подносах напитки и сандвичи. Дорис, не отставая от своего спутника ни на шаг, церемонно раскланивалась со знакомыми, иногда обменивалась с ними любезными и ничего не значащими фразами.

– Дорис! Рикардо! – раздался над ухом голос Габриэля. Сильвия в великолепном черном бархатном платье дружески улыбнулась обоим.

– Не пора ли нам занять места за столиком? – осведомился Габриэль. – Такое впечатление, что публика уже собирается садиться.

Началось застолье. Кухня была выше всяких похвал, и Дорис увлеченно орудовала ножом и вилкой, краем уха слушая традиционные спичи в честь председателя и секретарей благотворительного комитета, короткий отчет о его деятельности за текущий период и планы на будущий год. Затем в свои права вступил оркестр, и начался бал.

Дорис воспользовалась случаем и зашла в дамскую комнату. Вернувшись в зал, она решила немного побыть в одиночестве – в относительном, конечно. По меньшей мере человек тридцать из присутствующих относились к числу ее хороших знакомых, а с полусотней других она сталкивалась на тех или иных мероприятиях, подобных сегодняшнему.

Но увидеть в толпе приглашенных Бена Кроули она никак уж не ожидала. Кровь отхлынула от ее лица, а Бен, недобро ухмыльнувшись, стал пробираться к ней.

– Привет, привет, – усмехнулся он, и Дорис съежилась под его недобрым взглядом. – У меня такое ощущение, что мы не виделись целую вечность. Ты, как я погляжу, решила вернуться к прежней светской жизни. Кстати, по городу только и разговоров, что о твоем с Рикардо Феррери романе. Это правда?

Только без сцен, Дорис! – попыталась она взять себя в руки. Никаких скандалов! Попробуй отделаться светскими любезностями.

– А почему бы и нет! – с вызовом произнесла она.

– Милая, ты сошла с ума! – повысил голос Бен. – Крутить роман с красавцем-итальянцем, который не пропускает ни одной юбки! Неужели тебе не страшно? Он же ест на завтрак маленьких глупых девочек, причем без соли.

– Я давно уже не маленькая глупая девочка, – ровным голосом отозвалась Дорис. – В известном смысле в этом есть и твоя заслуга.

– И ты решила, что этот Феррери хоть чем-то лучше меня? Этот прожженный делец, помешанный на своем бизнесе, презирающий всех на свете… Впрочем, он может быть весьма обходительным, если речь идет о корыстном интересе.

– По себе судишь, Бен?

– Что я слышу? – ядовито улыбнулся Бен. – У моей отставной женушки, еще недавно такой робкой, прорезались коготки? Скажи, удалось ли этому страстному итальянцу излечить тебя от фригидности или он до сих пор не сумел уложить тебя в постельку?

Он хотел отвести с лица Дорис прядь волос, но та отшатнулась. Бен злорадно засмеялся, и вдруг глаза его испуганно забегали.

– Не тебе ли советовали избегать скандала, Кроули? – донесся из-за спины Дорис голос Рикардо.

– Я здесь по приглашению, – воинственно ответил Бен, настороженно переводя взгляд с Дорис на Рикардо и обратно.

– Ну да, знакомые провели, – усмехнулся Рикардо. – Ты ведь, как мышь, в любую щель пролезешь! Но если и дальше будешь досаждать мисс Адамсон, то пожалеешь о том, что появился здесь.

– Это угроза физической расправы? – вызывающе спросил Бен, но в голосе его появились визгливые нотки.

– Зачем же? Мы цивилизованные люди и знаем тысячу других способов поставить на место зарвавшегося хама.

Бен весь сжался и вдруг заметил обручальное кольцо на пальце у Дорис.

– Мои поздравления, дорогая, – осклабился он. – Твой папочка наверняка вне себя от радости, что пристроил тебя.

Кроули совершенно явно домогался скандала, и Дорис уже заметила на себе удивленные взгляды зала. Надо было удержаться в рамках приличий и при этом не отступить перед негодяем.

– Ты угадал, – негромко заметила она. – На сей раз он и в самом деле рад.

– Гляди, как бы ты не ошиблась и на этот раз.

– Полагаю, – вмешался Рикардо, – разговор закончен. Пойдем, Дорис.

– Попомни мои слова, – бросил ей вслед Бен. – Ты еще раскаешься в своем выборе.

Гордая и внешне невозмутимая, Дорис под руку с Рикардо прошлась по залу и, лишь когда она поймала на себе его обеспокоенный взгляд, у нее вырвалось:

– Не подумай, что он для меня что-то значил. Мне просто обидно, что моим первым мужчиной оказался такой мерзавец.

– По неопытности и не такое случается…

– От этого не легче, – пожала плечами Дорис. – Я казню себя за свою слепоту и ослиное упрямство впридачу. Как умоляли меня отец и брат не делать этого шага! Нет, мне надо было обязательно настоять на своем!

– Ошибка – мать опыта, – тактично заметил Рикардо. – За всякое новое знание о жизни, впрочем, как и за все остальное на свете, приходится платить. – Дорис рассеянно кивнула, думая о своем. – И потом, – продолжил он, – не все же мужчины хамы, скоты и подлецы.

– Может быть. Но если этот тип рассчитывает, что в ответ на его обвинения во фригидности я пущусь во все тяжкие, чтобы доказать обратное, то он ошибается.

– Разумные слова, – поддержал ее Рикардо.

– Ах, да, я и забыла, что ты крупнейший специалист в этой области.

– Может быть, и не крупнейший, – скромно ответил он, – но мой опыт по этой части, как мне кажется, несколько богаче, чем у тебя.

– С чем тебя и поздравляю!

Рикардо с улыбкой поднес к губам ее pj-ку, но Дорис вдруг отдернула ее.

– Опять какая-то борьба, – сказал он с досадой.

– А ты как думаешь? – с раздражением спросила Дорис. – Сперва ты напяливаешь мне на палец обручальное кольцо, затем обсуждаешь с моим отцом вопрос о внуках, газеты в это время трубят о предстоящей свадьбе. Что дальше – и впрямь под венец?

– А ты против?

Глаза Дорис округлились от удивления.

– А если без шуток? – после некоторой паузы сказала она.

– Я не шучу.

– Как?

– А вот так! – улыбнулся Рикардо. – Когда видишь перед собой пример Габриэля и Сильвии, то невольно начинаешь желать того же. А именно – взаимопонимания, семейного тепла, детей…

– Но для настоящего брака этого мало! – пролепетала Дорис, не зная, как реагировать на такую откровенность.

– А не лучше ли жить в браке, основанном на дружбе и взаимном доверии, нежели всю жизнь гоняться за призрачной мечтой? – Его черные глаза остались непроницаемыми. – Согласись, не очень-то хочется заполучить в спутницы жизни жадную искательницу чужих состояний, для которой важен не ты, а твой счет в банке и возможность на чужой шее въехать в рай.

– И ты согласился бы на союз без взаимной любви?

– Да!

Дорис посмотрела в сторону, чтобы Рикардо не видел ее замешательства. Если называть вещи своими именами, то ей сделано предложение. Два года назад она уже определилась в отношении мужчин вообще. Но сейчас вдруг ей пришла в голову мысль, что, может быть, действительно пора руководствоваться в жизни не грезами, а трезвым расчетом, и тогда… тогда предложение Рикардо вполне дает повод для серьезных раздумий.

Взяв с подноса по бокалу шампанского, они побрели по кругу, любезно улыбаясь знакомым и перекидываясь с некоторыми из них ничего не значащими фразами, и снова встретились с Сильвией и Габриэлем.

– Предлагаю на время дезертировать, – шепотом предложила Сильвия, когда братья с головой ушли в какой-то принципиальный спор.

Дорис и Сильвия подошли к столам и взяли по чашечке кофе.

– Вечер идет по сценарию! – вымолвила Сильвия, пригубив ароматный напиток. – Шутка сказать – все билеты были распроданы уже неделю назад.

– Рикардо тоже принимал участие в рекламной кампании, как я слышала.

– О, Рикардо – само совершенство! – с жаром произнесла Сильвия. – О тебе он тоже отзывается с восторгом. – Сильвия улыбнулась, и ямочки на ее щеках заиграли, делая ее и без того удивительно милое лицо просто очаровательным. – Мы друг в друге души не чаем. Было время, Габриэль ревновал меня к нему. Разумеется, безо всяких на то оснований.

– Да уж надо думать.

– Спасибо за доверие, – звонко рассмеялась Сильвия.

– Дело не в доверии. Достаточно один раз увидеть вас с Габриэлем вместе, и становится ясно, что для вас на целом свете никого, кроме друг друга, не существует.

– Да, но так было не всегда, – вздохнула Сильвия.

Дорис молча посмотрела на нее, не зная, что сказать и стоит ли вообще задавать вопросы.

– Меня выдали замуж за Габриэля в известном смысле против воли, – пояснила Сильвия. – По молодости я частенько выказывала характер и, боюсь, попортила мужу немало крови. Первые месяцы нашего союза напоминали сцены из «Укрощения строптивой».

– Так ты выходила замуж не по любви?

– Да. Зато сейчас мы не представляем себе жизни друг без друга.

– Невероятно. Глядя на вас, трудно представить, что такое могло быть. Кстати, ты мне хотела что-то сказать, не правда ли?

– Я хочу, чтобы ты знала, Дорис. Рикардо единственный, кроме Габриэля, мужчина, которому я в этой жизни могу полностью и безоговорочно довериться. Без всякой задней мысли.

– Ты говоришь мне это потому, что я не доверяю ему?

– Я бы сказала, что ты пока что не доверяешь себе самой, – уточнила Сильвия.

– Если я правильно поняла твою рекомендацию, то нужно очертя голову выходить за него замуж?

Сильвия рассмеялась. Их разговор прервал ревнивый вопрос Габриэля:

– А нам нельзя вместе с вами посмеяться?

– Конечно нет! – пожала плечами Сильвия.

– Ага, у вас уже завелись свои женские секреты, – пошел на попятную Габриэль и нежно обнял жену за талию.

– Самые что ни на есть женские, – подтвердила Сильвия. – Мы говорим о мужчинах.

– Это уже становится интересным, – оживился Габриэль. Рикардо бережно взял Дорис под локоть.

– Не будем мешать семейному разговору. Потанцуем?

Он взял ее за руку и повел в круг танцующих. Звучала чарующая музыка. Не устояв перед искушением, Дорис прижалась щекой к его груди, а сама, закрыв глаза, размышляла и взвешивала. Она обнаружила множество доводов в пользу брака с этим мужчиной и неменьшее их количество – против. Она подумала о Сильвии с Габриэлем, об их очаровательной дочке, попыталась представить Рикардо в роли мужа, любовника, отца, и то, что она представляла себе, заставляло ее сердце радостно биться.

– Что притихла? – прошептал Рикардо ей на ухо.

Дорис взглянула ему в глаза и смущенно сказала:

– Мне пора идти, Рик. Завтра чуть свет я улетаю на Золотой Берег.

– Нет проблем. Попрощаемся с Сильвией и Габриэлем и уходим…

Дорис сидела в машине, плотно сжав губы и вслушиваясь в шорох шин. Только что прошел короткий летний дождь, воздух был свеж и чист, и небо было цвета индиго – темно-синее, почти черное – в россыпях звезд.

– Я позвоню тебе, как только вернусь, – сказала она, когда машина остановилась у ее дома.

– Позвони, как только прилетишь туда, – попросил он.

Они вышли из автомобиля, и силуэт Рикардо на фоне ночного неба казался огромным.

– Мне нужно еще собраться, – робко сказала она, почувствовав, как он положил руки ей на плечи.

– А мне кажется, ты просто ищешь повода сбежать.

Дорис, закусив губу, всмотрелась в его смутно различимое в темноте лицо.

– Уже поздно.

– Тогда поцелуй меня на прощание и беги. Голос у него звучал хрипло, и Дорис задрожала – не от испуга, а совсем от другого.

– Ты боишься меня, Дорис? – произнес он с укоризной. – Неужели я такой уж страшный?

– Вовсе нет, – упрямо мотнула она головой.

– Но тебе так трудно на это решиться! Знал бы ты, как трудно! – чуть не крикнула она, но вовремя себя остановила.

Ее поступок казался ей самой чистой воды сумасшествием, но она неуверенно потянулась губами к его щеке – но натолкнулась на его мягкие влажные губы. Поколебавшись секунду, Дорис быстро поцеловала Рикардо в губы и отпрянула.

– Вообще-то я имел в виду не совсем это. Прежде чем Дорис успела возмутиться или нервно засмеяться, он продемонстрировал, что он имел в виду. Это был поцелуй, потрясший все ее существо, поцелуй, за которым – исступление и беспамятство. Она лишь ощущала, что дурацкая одежда мешает их полному слиянию. Пальцы ее уже потянулись к пуговицам его рубашки… И тут Дорис очнулась.

Она отскочила от него как ужаленная. Ноги у нее подкашивались, а сердце стучало как сумасшедшее.

– Мы вовремя остановились, – хрипло произнес Рикардо, и трудно было понять, говорит он всерьез или шутит. – Еще немного, и я забыл бы о всяких правилах хорошего тона, а мы как-никак на улице.

Не попрощавшись – потому что больше всего на свете она сейчас боялась заговорить, – Дорис толкнула входную дверь и остановилась возле лифта, тяжело дыша.

И, что же дальше, Дорис? – спрашивала она себя.

Ответа она не знала.

Ну и денек!

Стоящее в зените солнце пекло вовсю, жара была страшней, чем в Мельбурне, и Дорис почувствовала, что если она немедленно не примет холодный душ и не выпьет коктейль со льдом, то солнечный удар ей гарантирован.

Вообще-то она любила отдыхать на Золотом Берегу. Размеренный, почти сонный ритм здешней жизни и тропическое солнце как магнитом тянули сюда туристов, жаждущих воочию увидеть знаменитый золотой песок пляжей и бирюзовые пенистые волны, набегающие со стороны Тихого океана. Торговля здесь не знала выходных, и было нетрудно потерять ощущение времени, бродя по местным магазинчикам и длинным тенистым аллеям.

Ленивым жестом отбросив с лица волосы, Дорис вошла в роскошный гостиничный номер, и ветерок от включенного кондиционера приятно освежил пылающую, несмотря на защитный крем, кожу.

Фотосъемки прошли на редкость гладко, и уже к полудню она была свободна. Оставалось привести себя в порядок и заказать обратный билет на самолет.

Сердце замирало от мысли, что скоро она будет дома, и главной причиной волнения, как бы она это ни отрицала, являлся Рикардо. Его образ не покидал Дорис ни на минуту, и стоило ей закрыть глаза, как она видела перед собой резкие, мужественные черты лица, черные, непроницаемые глаза и чуть насмешливую, но удивительно милую улыбку на губах.

Итак, игра перестает быть игрой, а значит, и вся ситуация меняется в корне, подумала Дорис, стягивая с себя полупрозрачные трусики и вставая под душ.

В какое-то мгновение ей страстно захотелось, чтобы их мнимый роман стал реальностью, но в следующую секунду она напоминала себе, что счастье – вещь настолько эфемерная, настолько непрочная, что нельзя строить свою дальнейшую жизнь на столь зыбком материале. Свобода и независимость куда важнее. Но, с другой стороны, на что они ей, когда от одного лишь прикосновения этого мужчины у нее голова идет кругом?

Глупо было отрицать, что для Рикардо она являлась идеальной партией: красивая, материально обеспеченная, образованная и… И сексуальная?

Но даже если она и в самом деле испытывает что-то похожее на любовь по отношению к Рикардо, не рискует ли она именно по этой причине попасть в безоговорочную зависимость от него? Одна мысль, что мужчина может командовать ею, приводила Дорис в состояние дикого возмущения.

Накинув на себя шелковый халат, она с феном в руке перешла к зеркалу и почти что высушила волосы, когда в дверь позвонили. Дорис нахмурилась. Она ничего не заказывала, а уж тем более никого к себе не приглашала. Запахнув полы халата, она нехотя открыла дверь.

– Рикардо! Ты? – вскрикнула она и покраснела. – Какими судьбами? Что ты здесь делаешь?

– Ты позволишь мне сперва пройти, а затем уже отвечать на все твои вопросы?

– Конечно, – растерялась Дорис, отходя в сторону и пропуская его в номер. Вообще-то более неудачного момента для приема гостя трудно было придумать: прически никакой, макияж – на нуле, из всей одежды – один халат. Смущенно отвернувшись, Дорис торопливо пояснила: – Я только что вышла из-под душа.

– И что с того? – спросил он. – Ты выглядишь сейчас на шестнадцать лет.

– Спасибо, – нервно отозвалась она. – Но твое появление – это действительно сюрприз. Выпить хочешь?

– Пожалуй. Пока ты будешь одеваться.

Странная нота прозвучала в его голосе и Дорис резко обернулась.

– Отец? – спросила она, испуганно глядя Рикардо в глаза.

– Сердечный приступ, – тихо сказал он. – Когда я вылетел, начиналась операция. Я зафрахтовал частный самолет до Мельбурна, а до аэропорта доедем на такси – оно ждет внизу. Тебе нужно только одеться.

– Фред?..

– …Ждет тебя в госпитале. – Чуть наклонившись, Рикардо коснулся губами ее волос. – С Теодором все будет о'кей. Операцию делает лучшая в стране бригада хирургов, и они обещают ее успешный исход.

Дорис чуть пошатнулась. Ухватившись за дверной косяк, она сделала глубокий вдох и затем уже направилась в спальню.

– Формальности с выездом из номера я уже уладил, – сообщил Рикардо, когда Дорис вышла, одетая в полосатую футболку и белые хлопчатобумажные брюки. – Тебе нужно с кем– нибудь увидеться перед отъездом?

– С фотографом. Буквально на пару фраз.

– Хорошо, иди. Я буду ждать тебя в такси.

Через два часа они приземлились в аэропорту Мельбурна, а в восемь вечера усталый, но безупречно одетый Фред встретил их в приемном покое больницы.

Дорис со слезами на глазах упала в объятия брата, прижалась щекой к его груди.

– Что же это такое происходит, Фредди? – всхлипнула она.

– Ничего страшного, малышка, – попытался успокоить ее брат. – Операция прошла успешно, и отец сейчас в реанимации.

Дорис резко вскинула голову. Слово «реанимация» звучало устрашающе.

– Обычная мера предосторожности после таких операций, – пришел на выручку Рикэр– до. – Дня два подержат, увидят, что причин для беспокойства нет, и переведут в обычную палату.

Какая странная штука – жизнь, с горечью подумала Дорис. Сегодня ты есть, а завтра нет.

– Можно его увидеть? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Врачи, думаю, будут против, – покачал головой Рикардо. – Он еще не отошел от наркоза… Наверняка не пустят.

Словно не расслышав его слов, Дорис повернулась к брату:

– Фредди, почему ты молчишь!

– Рикардо прав, золотая моя. Здесь командуем не мы, а врачи. – Он ободряюще потрепал ее по плечу. – Пускай Рикардо проводит тебя домой. Я в курсе всех событий, и если появится какая-то новая информация, позвоню.

Дорис сидела в машине бледная и подавленная, и только когда они остановились возле ее дома, до нее дошло, что они уже приехали. Рикардо пришлось довести ее до двери квартиры и самому отпереть замок.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарила она. – Спасибо за все, а особенно за самолет. Если бы не ты, я вернулась бы не раньше завтрашнего утра.

– Я сооружу что-нибудь из еды, – сказал Рикардо. – В самолете ты ведь ни к чему не притронулась.

– Я совсем не хочу есть.

– Но червячка заморить все-таки надо, – сбрасывая пиджак и закатывая рукава, возразил он. – Как насчет омлета?

Дорис машинально прошла на кухню, села в стороне и рассеянно смотрела, как он ставит на огонь сковородку, разбивает в миску яйца, затем нарезает и бросает в смесь ветчину, сыр, режет помидор.

Через какие-нибудь десять минут она сидела за столом, и медленно пережевывала омлет.

– Очень вкусно, – сказала она Рикардо, когда тот принес ей кофе с густой пеной. – Оказывается, у тебя совершенно нет недостатков. Сплошные достоинства.

– Неужели я наконец-то заслужил хоть какой-то комплимент! – усмехнулся он. – Я больше привык к разносам с твоей стороны, причем без всякого на то повода.

– Это точно, – улыбнулась Дорис, доедая омлет. – Стоит нам столкнуться, как сразу искры летят.

– А не задумывалась почему?

– Что касается меня, то таким образом я реагирую на твои попытки командовать мною. – Положив вилку и нож на пустую тарелку, она отодвинула ее к центру стола. – Лучше не будем ничего выяснять – опять я заведусь. А сегодня мне не хочется никаких ссор.

– Тогда перейдем в гостиную и там спокойно попьем кофе и посмотрим телевизор.

– Как скажешь, – пожала она плечами. Когда кончился фильм из какого-то сериала, Рикардо вздохнул и резко поднялся с кресла. Дорис похолодела, испугавшись, что он сейчас уйдет. Она растерянно встала с дивана и оказалась совсем рядом с ним. Замерев, она ждала, что будет дальше. И вот, словно в замедленной съемке, Рикардо медленно поднял руку, нежно коснулся ладонью ее щеки, а затем приблизил губы к ее губам.

Поцелуй был бережным, почти робким, и Дорис чуть не зарыдала от внезапной жалости к себе. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой потерянной и одинокой, никогда в жизни так отчаянно не нуждалась в присутствии другого человека.

Рикардо поднял глаза, и Дорис глядела в эти два бездонных черных омута с такой мольбой, слово ждала от него какого-то чуда.

– Ты хочешь, чтобы я остался?

– Я… Я боюсь оставаться одна… – прошептала она с дрожью в голосе и смахнула слезинку со щеки. – Не обращай внимания. Это так, минутная слабость.

– Т-с-с! – прошептал он, прижимая палец к ее губам – Я подогрею молока с бренди, а ты посиди и успокойся. И ничего не бойся.

Чувствуя, как комок слез застрял в горле, Дорис беззвучно кивнула. Сквозь радужную пелену слез она увидела, как Рикардо выходит из комнаты. Господи, до чего же она устала! Надо прикорнуть – на пять минут, не больше…

Когда Рикардо вернулся в гостиную, она спала на диване, свернувшись калачиком, как маленький ребенок, который не дождался возвращения родителей. Рикардо чуть улыбнулся, тронутый этим зрелищем. Осторожно, чтобы не потревожить ее сон, он подхватил Дорис на руки и понес в спальню. Она чуть шевельнулась, что-то пробормотала, но не проснулась даже тогда, когда он снимал с нее верхнюю одежду и накрывал одеялом. Задумчиво постояв с минуту возле ее постели, он прошел в ванную комнату, принял душ и погасил в доме свет – кроме светильника с гостиной.

Дорис кружилась в хороводе сумбурных снов и не сразу поняла, что является источником тепла и силы, рождающих в ней непривычное за последнее время ощущение безопасности. Лишь почувствовав – даже не услышав – мощное и ровное биение сердца возле самого своего уха, она осознала, что лежит, плотно прижавшись к мужскому телу, в то время как ее рука покоится на боку мужчины, а его большая рука по-хозяйски обнимает ее бедро.

– Ага, проснулась! Сделать вид, что она спит?

– И не пытайся! – прочитал ее мысли Рикардо. – У тебя пульс с шестидесяти подскочил до ста.

Дорис распахнула веки и пошевелила пересохшими от волнения губами.

– Что ты здесь делаешь? – Голос ее был тихим, но глаза смотрели с суровой непреклонностью.

В слабом свете утренней зари она различила улыбку на его губах.

– Жду, пока ты проснешься.

У Дорис кровь отхлынула от лица от страшного подозрения. Неужели?.. Исключено, она бы обязательно проснулась!

– И ты могла подумать, что я приду к тебе, как вор?

Господи, он что, мысли ее читает? Кровь прилила к щекам Дорис, и ресницы затрепетали.

– Боже, Дорис? Ну, что мы?..

Это был призыв, противиться которому не было никаких сил.

Надо заплакать! – подумала она, но глаза остались совершенно сухими.

А губы Рикардо уже припали к ее полуоткрытому рту – нежно и терпеливо. Руки Дорис непроизвольно гладили его мускулистые плечи, в то время как поцелуй его становился все жарче и жарче.

Ослабевшей Дорис показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Рикардо задыхаясь оторвался от ее губ и тут же начал покрывать поцелуями ее шею, плечи, грудь.

Сдвинуть лифчик из шелка и кружев было делом мгновения, и Дорис чуть не вскрикнула от острого наслаждения, когда зубы Рикардо нежно куснули один из розовых бутонов, венчавших ее упругие груди. Тело ее начало пульсировать и плавиться от разливающегося внутри огня. Разум отступал перед натиском беспредельной чувственности, и не осталось места ничему, кроме исступленного желания раствориться в бешеном вихре наслаждения.

Ничто уже не имело значения, кроме опасения, что Рикардо вдруг остановится. Но нет, дрожа от возбуждения, он освободился от остатков одежды, затем стянул с нее кружевные трусики.

Его руки, губы, язык дарили ей неимоверно блаженство, прокладывая огненную трону от груди до самого средоточия женственности.

Потрясенный всхлип Дорис остался неуслышанным, а губы и язык Рикардо продолжали ласкать ее лоно, неуклонно приближая апофеоз наслаждения. И вот уже она кричала в голос, то умоляя его продолжать, то заклиная остановиться, и когда ей показалось, что она уже не вынесет этой сладостной муки, он приподнялся, навис над ней и медленно, но решительно, в несколько ритмичных движений овладел ею.

Непереносимое наслаждение захлестнуло ее, блаженные конвульсии пробежали по разгоряченным телам обоих, и Дорис вдруг показалось, что она парит в воздухе.

После пережитого потрясения Дорис мучительно долго возвращалась к реальности. Ощущения, испытанные ею, были так не похожи на то, что было у нее с Беном! Ее переполняло ощущение счастья от пробуждения собственной чувственности, от осознания того, что она, Дорис Адамсон, способна и дарить и получать наслаждение. Именно он, Рикардо Феррери, разбудил в ней эту волшебную чувственность!

А потом Рикардо отнес Дорис в ванную комнату, и они долго стояли под душем, лаская и изучая друг друга. Эти ласки кончились тем, что они снова очутились в постели и еще не раз познали радость взаимного обладания. Это были упоительные часы…

Дорис забылась сном, лишь когда за окном стало совсем светло.

Сквозь сон она почувствовала, как кто-то щекочет ее в кончик носа, а затем обводит перышком губы. Она перевернулась на другой бок, решительно не желая просыпаться: а вдруг все пережитое ею ночью было всего лишь сном или игрой воображения.

– Вставай, соня!

Этот бархатный голос – чуть насмешливый, с еле уловимым акцентом мог принадлежать лишь одному человеку во всем свете – Рикардо Феррери – мужчине, который подарил ей любовь.

Дорис осторожно приподняла веки: на нее с нежностью и любовью смотрели опушенные длинными ресницами черные глаза Рикардо.

– Доброе утро! – склоняясь к самому ее уху, прошептал он.

Дорис лишь кивнула в ответ, не зная, что сказать. Больше всего ей хотелось сказать ему слова благодарности за подаренную ночь – самую восхитительную ночь в ее жизни, но она боялась показаться смешной и наивной.

– Апельсиновый сок? Кофе? – спросил он, подперев подбородок локтем.

– Да, – сказала она, и оба засмеялись.

– Так что все-таки, я так и не понял? – переспросил Рикардо.

– Все, что угодно, лишь бы не вставать.

– О нет, встать придется обязательно.

– Нет, ни за что!

– «О солнце, ясное! Взойди и воссияй!» – продекламировал он. – У меня в двенадцать ноль ноль деловая встреча, а ты наверняка хочешь позвонить в больницу.

Теодор! Отец! Боже, как она могла забыть о нем! Лицо Дорис исказилось от стыда и боли, и Рикардо торопливо поймал ее руку.

– Если Фред не звонил, с Теодором, стало быть, все в порядке, – быстро сказал он. – А сейчас – в душ, а потом позавтракаем.