Текст книги "Не отрекайся от любви"

– Я не смеюсь, – тихо сказала Эмма.

– Тогда ты боишься. Я тоже боялась с Ювраджем. Но страхи пройдут. Выпей еще. Провозгласим тост, как говорите вы, англичане, – Кавита положила руку Эммы на отставленный кубок и заставила поднять его навстречу своему. – За преодоление наших страхов. И… за Индостан.

– За Индию, – тихо сказала Эмма и отпила глоток.

Взглянув поверх кубка, она встретилась глазами с Кавитой.

– Чья бы она ни была, – пробормотала принцесса и стала смотреть на танцовщиц.

И шербет был хорош, и Кавите невозможно было отказать. Окруженная камнем и саблями, Эмма не видела смысла перечить супруге наследника престола. К тому времени, когда появился Джулиан, Эмму успешно убедили выпить за ловкость и изящество танцовщиц, великодушие махараджи, прекрасный вечерний воздух и даже за проворство горничной, доставлявшей все новые порции шербета. Через некоторое время алкоголь притупил ее нервы, А вскоре и чувство равновесия.

– Что она с тобой сделала? – спросил Джулиан, подхватив Эмму, когда она, поднимаясь ему навстречу, споткнулась.

– Мы пили шербет, – старательно выговорила Эмма.

Никогда она не была столь рада видеть Джулиана. Она едва не сказала это, но вовремя прижала пальцы ко рту.

– Это был медовый ликер, который очень любит Юврадж. Теперь я от него засну. – Кавита зевнула. – Махарани, надеюсь, простит меня, если: я удалюсь, не пожелав ей доброй ночи?

– Уверен, что простит. – Джулиан не скрывал, что его забавляет происходящее веселье. – Проводить тебя в гарем?

– Представляю, какая суматоха поднимется! Нет, стражники меня проводят. – Подобрав складки юбок, Кавита опасно покачнулась, поворачивая за угол, и исчезла из виду.

– Видел бы ее сейчас отец, – рассмеялся Джулиан.

– Джулиан, – начала Эмма и, снова покачнувшись, схватила его за руку.

– Осторожно.

Джулиан обнял Эмму за талию, повернул, приподнял… И слова замерли у нее на губах. Во рту у Эммы пересохло.

– Отвести тебя на крышу? – Мягко сказал он. – Там нас никто не увидит. От туда такой вид открывается.

– Какая ч…чудесная идея. – Ее ведет не только основной инстинкт, оправдывалась Эмма про себя. Если там никого нет, их никто не подслушает.

Джулиан потянул ее в коридор, потом помог подняться по крутой лестнице, ведущей на маленькую плоскую крышу. Да, вид отсюда был фантастический. Вокруг простиралась залитая лунным светом равнина, яркая желтая луна поднималась над горизонтом.

– Охотничья луна, полнолуние, – тихо сказала Эмма. Обняв ее за талию, Джулиан поцеловал ямку у нее на шее.

– И на какую дичь ты будешь охотиться здесь, на крыше?

Она повернулась к нему с улыбкой, но затем неожиданная мысль пришла ей в голову.

– Я думаю… скорее охотятся на меня.

Его пальцы сильнее сжали ее талию. Эмма долго стояла не шелохнувшись. Она очень хотела, чтобы Джулиан понял, что ее следующие слова тщательно продуманы. Когда он наклонился, чуть касаясь лбом ее лба, она пробормотала:

– Я уважаю твою уверенность в нашей безопасности здесь. Но не разделяю ее.

Джулиан вздохнул. Подавшись вперед, Эмма нежно поцеловала его.

– Прости, – сказала она, отстранившись. Покачав головой, Джулиан посмотрел на расстилающуюся внизу равнину.

– Эмма, завтра я уезжаю в Дели.

Она дернулась назад, из кольца его рук.

– Что?!

– Я возвращаюсь. Разведчик махараджи прибыл сегодня вечером. Мятежные отряды осаждают британский лагерь в горах, армия собирается в Курнауле, готовясь двинуться на них. Я намерен помочь с переговорами.

– Ты не можешь вернуться! Ведь я только что сказала тебе… Джулиан, тебя могут убить!

– Эмма, послушай меня! Я говорил с махараджей. Он задержит сына в Кашмире. Он…

– Не сын меня тревожит, а его молодая жена! Эта женщина…

– Эмма, я люблю тебя.

Ее рот открылся, потом снова закрылся.

– Ты… – Она не могла выровнять дыхание. – Что?

– Ты правильно расслышала, – чуть улыбнулся Джулиан. – Из всех мест, что я знаю, это единственное, где я могу гарантировать тебе безопасность. Я собираюсь оставить тебя здесь, потому что люблю тебя. И если это не может убедить тебя… Тогда я не знаю, что еще я могу сказать или сделать.

– Возьми меня с собой, – мгновенно отреагировала она. – Возьми меня в Дели.

– Нет.

– Почему?

– Господи, Эмма! – Его гнев поразил ее, она отступила назад, и Джулиан шагнул к стене. Резко откинув волосы со лба он в упор посмотрел на нее. – Ты знаешь… я убил трех человек, чтобы вывезти тебя от туда. Возможно, даже больше. Тогда, на базаре… – Он тряхнул головой. – Пойми меня правильно, я сплю спокойно, меня совесть не мучает. Но ты хочешь, чтобы я отвез тебя назад? Туда?

– Тогда останься здесь! Пусть кто-нибудь другой заботится об этом! Ты не в армии… никто не ждет, что ты станешь помогать!

– Это верно. – Джулиан пристально смотрел на нее. Эмма вздрогнула от боли и запоздало сообразила, что впилась себе в шею ногтями.

– Джулиан, не надо пытаться проявить себя героем перед этими людьми. Они этого не стоят, они…

– Это мои люди. С обеих сторон, – сказал он. – Британцы и индийцы – и тем и другим я обязан. Это почти мой… долг помочь закончить эту бойню.

– Нет, – прошептала она.

Ей вдруг стало понятно, что никакие аргументы не смогут изменить решения Джулиана. Выражение его лица, перекатывающиеся на скулах желваки… «Я доставлю тебя в безопасное место». Эти слова он сказал ей на берегу Джамны. Он с самого начала знал, что оставит ее. Как она об этом забыла?

Но с тех пор многое изменилось. Весь мир изменился. Он любит ее!

– Джулиан. Я не могу… – «Я не могу тебя потерять». – Джулиан, если ты уйдешь, я никогда… – «Никогда тебя не прощу». Эмма коснулась губ. Она действительно так думает? Она готова это сказать?

– И еще мои родственники, – бесцветным тоном добавил Джулиан. – Я должен, по крайней мере, удостовериться, что они в безопасности – не важно, хотят они моей помощи или нет.

Нет. Она этого не скажет. Ее глаза горели. Эмма подняла их к холодной луне. Луна не расплывалась в ночном небе. Не дрожала. Слез не было.

– Я вернусь за тобой, – сказал Джулиан. Его тон вдруг стал очень интимным. – Эмма… неужели я должен это говорить? Я клянусь тебе своей душой. Клянусь тобой. Ты останешься здесь, пока волнения не затихнут. Потом я вернусь за тобой.

Эмма судорожно вдохнула. Расправив плечи, она взглянула ему в лицо.

– Конечно, тебе нужно идти. Просто глупо было пытаться остановить тебя. Ты такой храбрый, благородный. Я тобой восхищаюсь.

– Не смотри на меня так, – хрипло проговорил Джулиан. – Я вернусь за тобой. Черт побери, скажи, что ты это знаешь.

– Я уверена, что ты вернешься, если выживешь. – Слова, казалось, жгли ей губы. Рот кривился помимо ее воли.

Его ладонь легла на ее руку.

– Конечно, выживу. Я. выживу ради этого.

Поцелуй Джулиана не был нежным. Его губы устремились к ее рту решительно, словно заявляя права на нее. Эмма пыталась отстраниться, но Джулиан держал ее крепко, до боли. Ее он не отпустит. Но сам уйдет. Они все ушли от нее, все, кого она любила. Эмма чувствовала, как рыдания подступают к горлу. И старалась подавить их гневом. Вцепившись в плечо Джулиана пальцами, словно когтями, она целовала его.

Потом Эмма оттолкнула Джулиана, и он отпустил ее, отступив на шаг, его дыхание было тяжелым и частым.

– Иди, – сказала она. – Теперь иди.

Она не станет молиться за него. Раньше она пробовала молиться. Но ее молитвы не были услышаны.

Глава 10

Кавита сунула в руку Эмме стакан лимонада.

– Все не так плохо, Эмма. Война очень скоро закончится, и Джулиан вернется за тобой.

Эмма оторвала взгляд от блокнота, который подарила ей Кавита, и какую-то секунду безучастно смотрела на лимонад.

– Что? А, спасибо. – Она отпила глоток и, вздрогнув, отпрянула, когда один из слуг задел ее по лицу опахалом из павлиньих перьев.

– Эй, поосторожнее! – прикрикнула на него Кавита. Мальчик пробормотал извинение, и принцесса улыбнулась Эмме: – Я знаю, как тяжело быть в разлуке с возлюбленным. Я затаив дыхание жду моего Ювраджа.

– Конечно, – пробормотала Эмма.

Целую неделю от Джулиана нет письма. Жив ли он? Сумел ли выманить своего упрямого молодого кузена из города? Эмма приложила руку к груди. При дневном свете любовь казалась ей камнем на душе, мешавшим дышать, наводившим апатию. Но ночью, лежа в кровати, она вновь переживала то, что произошло между ними в руинах, и не могла спать. Тоскуя по его рукам, по его голосу, Эмма поднималась и шагала по комнате.

– А когда он, наконец, вернется, – добавила Кавита, – я побью его туфлей.

Эмма улыбнулась. Махараджа держал слово: уже четыре недели, как наследный принц оставался в Сринагаре. Кавита была весьма расстроена.

– Вот, улыбка! Очень хорошо, сестра. К чему это вытянутое лицо? Оно напоминает мне этих. – Кавита ткнула куда-то вниз, и Эмма увидела, что Энн Мэри и миссис Кидделл отважились выйти на прогулку.

Женщины с нею не разговаривали. Эмма не знала причины. Возможно, Кавита что-то сказала и они это превратно поняли. За последние недели Эмма убедилась, что Джулиан был прав: в принцессе не было никакой жестокости только юный энтузиазм, который порой приводил к недоразумениям из-за неверного перевода на английский Ее презрение к этим женщинам, подозревала Эмма, было попыткой скрыть обиду на их пренебрежение. Кавита привыкла к тому, что ее все любят. И проведя с ней достаточно много времени, Эмма поняла почему. Принцесса оказалась удивительно обаятельной, здравомыслящей, неугомонной, игривой и совершенно неудержимой. Эмма грустно улыбнулась Кавите.

– Попытаюсь еще раз заговорить с ними… – сказала она и перегнулась через парапет террасы: – Миссис Кидделл! Энн Мэри! Как поживаете? Прекрасный день, не правда ли?

Энн Мэри фыркнула достаточно громко, чтобы было слышно на террасе.

– Мы ведь решили не разговаривать с ней, не так ли, миссис Кидделл? Некоторые леди поразительно неразборчивы.

Оглянувшись на принцессу, Эмма подняла брови:

– Меня явно подвергли остракизму.

Кавита фыркнула:

– Глупые овцы. Пожалуй, следует засунуть их в маленькую… – При звуках труб она живо посмотрела на главные ворота форта.

Эмма встала и, прикрыв глаза от солнца блокнотом, следила за приближающимися всадниками.

– Боже милостивый, это не сипаи?

– Нет, Эмма, это люди махараджи. Сейчас время сбора налогов. Неделю назад махараджа разослал их по деревням, чтобы собрать дань. – Кавита зло усмехнулась. – Именно так он платит десятину британцам: доводя до нищеты собственных подданных.

Эмма уставилась на свои руки.

– Прости, Кавита. Это неправильно. Я начинаю задумываться, есть ли тут хоть что-нибудь правильное.

– Не надо, – мягко сказала Кавита. – Я знаю, что ты стараешься быть справедливой, но мы всего лишь женщины, и слишком много думать для нас опасно. Решения принимают мужчины, так оставь им и ответственность.

– Печальное положение дел, не так ли? – состроила гримасу Эмма.

Пронзительные крики в саду заставили ее снова подняться, и она помимо воли рассмеялась: Энн Мэри и миссис Кидделл ударились в истерику, завидев шагающих через лужайку сборщиков налогов. Энн Мэри бросилась на землю, и миссис Кидделл безуспешно пыталась затащить девушку в помещение, взывая о помощи.

Кавита, подойдя, к Эмме, тоже рассмеялась:

– Вот дурочки!

– С нашей стороны нехорошо смеяться, – сказала Эмма. – Миссис Кидделл! – крикнула она. – Энн Мэри! Все в порядке! Это люди махараджи!

Миссис Кидделл повернулась к Эмме.

– Слава Богу! Вы уверены?

– Да, я… – Эмма осеклась, поскольку Кавита схватила ее за руку. – Что?

– Эти мужчины, – бледнея, медленно проговорила Кавита. – Я не узнаю их… Стража! – закричала она.

Эмма взглянула вниз. Миссис Кидделл все еще смотрела на нее, широко раскрыв глаза, когда первый мужчина оказался рядом с ней. Без колебаний он выхватил из-за пояса нож и одним движением перерезал женщине горло.

Миссис Кидделл рухнула на землю, ее голова завалилась назад, Энн Мэри издала нечеловеческий, леденящий душу крик.

Эмма, отпрянув, зажала рот, увидев, как один из мужчин, взмахнув саблей, разрезал спереди платье Энн Мэри.

– Господи… Боже… Боже милостивый…

– Эмма! – резко тряхнула ее Кавита. – Сестра, ты должна бежать!

Мужчина вдруг поднял голову, и долю секунды они смотрели друг на друга – Эмма словно в ад заглянула. Лезвие сверкнуло снова. Грудь! Он отсек Энн Мэри грудь! Когда девушка упала на землю, сипай что-то крикнул, указав на Эмму окровавленным клинком.

Эмма схватила Кавиту за руки:

– Если Джулиан вернется… когда он вернется… скажи ему… я…

– Сама скажешь! – Кавита потянула ее к двойным дверям своих покоев и, втолкнув Эмму внутрь, заперла дверь. – Быстро, сестра, срывай ткань. Где эта проклятая стража?

Схватив блокнот, Эмма бросилась к драпировкам. Они рухнули на нее в облаке пыли. Яростно кашляя, Эмма с трудом освободилась от них.

– Толкай подсвечники!

Эмма нажимала на железные канделябры, пока не услышала резкий щелчок. Кавита у противоположной стены торопливо толкала оштукатуренную панель. Фальшивая стена, качнувшись внутрь, открыла пыльный проход. Принцесса, схватив со стены факел, сунула его в руку Эмме.

– Проход ведет в конюшни. Дай им… – Она в отчаянии оглядела комнату, потом сорвала с пальца богато украшенное золотое кольцо. – Отдай им это и возьми лошадь. Поезжай в противоположную от солнца сторону, и ты наткнешься на британские отряды. Иди, сестра.

Эмма крепко поцеловала Кавиту и нырнула в проход. Когда дверь за ней закрылась, она уже одолела первый пролет лестницы.

Никогда прежде ей не доводилось вот так ездить верхом. Эмма ехала одна, ветер со стороны пустыни жег щеки, солнце нещадно палило. В голове была пустота. Эмма не могла думать, она бы просто этого не вынесла. Немыслимо… невозможно, чтобы люди делали такое. Как и велела ей Кавита, Эмма ехала в направлении от солнца.

Встретив по дороге пустые деревни, сожженные, разрушенные, еще догоравшие, с валявшимися трупами, она очнулась от апатии. Сначала Эмма решила, что это дело рук сипаев – кровь за кровь, – но потом ей пришло в голову, что это не имело бы смысла. Это было ее первое логическое рассуждение за долгие часы, ее мозг начал работать.

Зачем солдатам жечь и убивать своих сограждан? Это, должно быть, работа британцев. У нее перехватило дыхание. Да, британцы прошли тут, направляясь в Дели.

Ей бы воспрянуть от того, что она рядом со своими соотечественниками, но ее охватил ужас. Вцепившись в шею лошади, Эмма глотала слезы. Все они одинаковы, британцы и индийцы: и те и другие совершают чудовищные злодеяния против невинных. Эмма боролась с внезапным желанием остановить лошадь, упасть в теплый песок и зарыться в него. Лежать там, пока не придет решение, не найдется способ избежать кровопролития, охватившего мир вокруг. Но Кавита велела ей ехать.

Когда Эмма, наконец, увидела лошадей и воспаленными от песка глазами разглядела, что это не британцы, а местные, она не почувствовала ничего. Ну может быть, облегчение. Она сделала, как ей велели. И теперь все будет кончено.

Эмма придержала лошадь и пустила ее шагом. Непонятный порыв заставил ее выпрямиться и гордо вскинуть подбородок. Не в ее характере быть слабой, даже теперь.

А ведь она смеялась над ними, над Энн Мэри и миссис Кидделл, за секунды до их смерти.

Задушив рыдания, Эмма стиснула зубы. Сипаи, подъехав, окружили ее.

– Мемсахиб, – сказал один так почтительно, что ее обессиленные пальцы нервно дернулись. – Откуда вы, мемсахиб?

– Сап… Сапнагар. – Она запнулась. Их серьезные манеры, спокойствие, с которым они ее окружили, удивляли. – Они… они убили…

– Мемсахиб, – вздохнул мужчина, взяв поводья ее лошади. Эмма вздрогнула, ожидая, что он выхватит саблю. Но сипай погладил морду лошади и поднял на Эмму не по возрасту мудрый взгляд, – не бойтесь. Мой полк не взбунтовался. Мы проводим вас в британский лагерь.

Ошеломленная, она позволила ему повернуть лошадь и поехала на закат.

Город Курнаул был охвачен хаосом. Его извилистые улицы превратились в лабиринт покосившихся, наспех поставленных палаток, возле которых слонялись усталые солдаты в ожидании приказа. Недавний ливень превратил пыль в грязь, все окрасилось в серые и коричневые цвета, точно отражавшие витавшее в городе настроение.

Провожавший Эмму сипай исчез в суматохе, – видимо, отправился искать ей место среди офицерских жен. Через полчаса под двусмысленные намеки и любопытные взгляды британских солдат Эмма, наконец, спешилась и без определенной цели пошла бродить по лагерю.

Она ловила на себе любопытные взгляды, мужчины замолкали, когда она шла по импровизированному переулку. Возможно, их внимание привлекал ее индийский наряд. Или отрезанные волосы, которые тщательно подровняла горничная Кавиты. Или определенные предположения, которые Эмма подслушала, пока ждала своего провожатого. Она падшая женщина? Мятежники изнасиловали ее?

Ее не волновали эти разговоры. Репутация теперь казалась Эмме смехотворным понятием. Хорошая, плохая, запятнанная, погубленная… Какое это имеет значение? Она жива. А сколько погибло…

– Эй, мисс!

Она медленно повернулась к окликнувшему ее человеку. Он покраснел под ее пристальным взглядом.

– Что? – спокойно спросила Эмма.

– Ужасно сожалею, мисс, я вижу, что с вами произошло нечто ужасное, но здесь военная часть лагеря, гражданским сюда вход строго воспрещен. Могу я проводить вас туда, где расположились леди?

Она взглянула поверх плеча говорившего на палатки за его спиной.

– Кто дежурный офицер?

– Вы пришли повидаться с одним из них, мэм?

Эмма колебалась, маловероятная возможность пришла ей в голову.

– Полковника Линдли здесь нет?

– Почему же, он здесь, мэм. Его палатка прямо перед вами. Но его только что вызвали проверить соседние деревни. Мы пытаемся следовать закону и поддерживать порядок вокруг Курнаула. Видите ли, мэм, появились слухи, что на севере возникли волнения. И он отправился подавить их.

– Прекрасно, – без всякого выражения произнесла Эмма. Так, значит, разрушения, которые она видела, это работа Маркуса? Так он понимает закон и порядок?

– Лейтенант Рипли! – рявкнул кто-то рядом. – Вы будете докладывать или нет?

Лейтенант скорчил гримасу.

– Подождите здесь, мэм, я найду кого-нибудь, кто вас проводит.

Он исчез в одной из палаток, Эмма стояла в нерешительности. Но от мысли о встрече со скопищем чопорных британок ей стало тошно. Отбросив сомнения, она юркнула в палатку Маркуса.

Полог опустился за ней, и Эмма затаила дыхание, прислушиваясь, не поднимут ли крик и шум. Но снаружи продолжалась обычная лагерная жизнь, и Эмма шагнула в глубь палатки. Одна. И впервые за целую вечность в безопасности. У нее вырвался короткий смешок. В безопасности! Ох, Джулиан, как ты ошибался.

Взмахнув рукой, она прогнала от себя мысли о нем.

Обстановка палатки была суровой. Складной стол. Стул. Чернильница. Груда свернутых карт в углу. Кровать аккуратно заправлена – Маркус был, как всегда, аккуратен. Эмма задумалась, не вздремнуть ли. Но она не хотела ложиться на его кровать, голова ее разрывалась от увиденного, от ужасов, запечатлевшихся в ее сознании в цветах жгучего солнца и крови. Пальцы Эммы сжались. Да, рисование поможет ей сохранить рассудок, обуздать ужас.

Шагнув к столу, Эмма взяла перо и вытащила из кармана блокнот. Обложка его была грязной, Эмма вывернула карман. Мусор и песок дождем посыпались на землю.

Она села на стул, отодвинув письмо, написанное округлыми витиеватыми буквами, этот язык аборигены называют «урду». Вязь успокаивала Эмму. Нежные плавные изгибы линий контрастировали с ее рваными мыслями. Машинально Эмма обводила слова кончиком пальца. Какое восхищение она испытала, когда впервые увидела эту письменность в Дели. Как давно это было. Даже сегодняшний день, кажется, длится вечность. Возможно, к завтрашнему дню ее волосы побелеют и вокруг глаз залягут морщины. В этой стране все возможно.

Буквы вдруг заплясали перед ее глазами, как танцовщицы в Сапнагаре. Эмма заморгала, и строчки снова сместились. Теперь они казались океанскими волнами. Как странно. Возможно, само письмо – ключ к этому. Ключ ко всему.

Тревога охватила ее. Мысли путались.

Судорожно выдохнув, Эмма оттолкнула письмо. Открыв блокнот, она стряхнула песок и направила перо на чистый лист. Резкая линия пробежала по бумаге, рука сорвалась, и перо черкнуло по юбке.

Эмма потрясла дрожащей рукой и сделала еще одну попытку. На сей раз перо повиновалось ей. Оно оставило на странице линию, достойную любого языка, – изгиб безупречной щеки Энн Мэри.

Эмма несколько раз моргнула, чтобы сориентироваться, и только тогда отняла руку от лица. Шея ее болела. Как она сумела заснуть, скрючившись в такой неудобной позе? Она посмотрела на лист бумаги и тяжело вздохнула. Боже, это ужасно. Но все именно так и было. Вздрогнув, она захлопнула блокнот.

У нее затекли руки. Поднявшись, Эмма потянулась и, закинув руки за голову, повернулась. Посреди палатки стоял мужчина и разглядывал ее, поджав тонкие губы.

– Вы спали, – пояснил он и хлопнул по бедру бумагами, которые держал в руках. – Я наблюдал за вами.

Она проглотила ком в горле.

– Я жду полковника Линдли.

– Не сомневаюсь.

– Я его невеста, – уже резче сказала она. – Он ожидает моего прибытия.

На лице незваного гостя медленно проступила отвратительная ухмылка.

– Вы меня уже однажды этим одурачили. Вы и ваш дружок, черномазый маркиз. Теперь-то я знаю, что это неправда. – Мужчина шагнул к ней, и, узнав его – это с ним она столкнулась тогда на базаре в Дели, – Эмма охнула. – Я видел, что вы уехали с ним к туземцам. И слышал, что случилось с вами потом. Ужасный позор. Я всегда думал, что приличные леди выбирают смерть. Полагаю, вы собирались умереть, но у вас недостало сил сделать это самой.

– Ошибаетесь, – сказала Эмма как можно громче. – И если вы сейчас же не уйдете…

Ринувшись вперед, мужчина зажал ей рот грязными пальцами.

– Я сделаю тебя чистой, – прошептал он ей на ухо. – Я англичанин. Ты даже не вспомнишь, что эти грязные дикари с тобой сделали.

Эмма, едва дыша и отведя руку назад, пыталась нащупать хоть какое-то оружие. Задев блокнот, она сбросила его на пол. Мужчина так толкнул ее, что Эмма упала, ударившись головой о землю. Поднимаясь, она ухватилась за стол, под руку подвернулся нож для разрезания бумаги.

– Все произойдет быстро, – пообещал он, касаясь влажными губами ее уха. – Только один…

Она вонзила нож для бумаг ему в висок.

Дико выкатив глаза, он издал булькающий звук.

– Ч-что… – Голос его сорвался, он откатился в сторону, тело билось в конвульсиях.

Обхватив себя руками, Эмма смотрела, как он умирает. Она покачнулась, чувствуя, как дрогнул ее рассудок. Перед ее глазами возникло поднятое к ней испуганное лицо миссис Кидделл. Эмма услышала свой смех и слова: «Все в порядке. Это люди махараджи!»

Собственное дыхание казалось ей странным: хрип, перемежавшийся короткими рыданиями. Трепеща как лист, она потянулась за рисунками, выпавшими из блокнота. Ее пальцы слишком дрожали, чтобы отделить свои бумаги от тех, что выронил мертвец. Подумают, что она их украла. Ее сочтут воровкой. Но эта воровка еще и убийца.

Боже праведный!

Вскочив, Эмма вылетела из палатки.

В Канпуре пахло порохом и горелым мясом. Лейтенант оставил Джулиана ждать на краю плаца. Джулиан прислонился к стене, земля дрожала у него под ногами. В полумиле отсюда, около здания, где люди Нана-Сахн-ба вырезали множество британских женщин и детей, военные привязывали мятежников к пушкам, разрывая их на части выстрелами.

Лейтенант, проводивший Джулиана в лагерь, был совершенно зеленым.

– Меня недавно перевели сюда из Калькутты. Не привык еще, – признался он. – Но дайте мне неделю, и все будет в порядке. Я получил письмо из Шропшира от своей жены, она даже велела мне убить одного за нее. Она пишет, что дома газеты полны этими событиями. А вы, похоже, отлично держитесь.

Джулиан уже видел это раньше. В Дели и Мируте. В Лакнау, Джханси, Бенаресе, Агре. И в бесчисленных маленьких городках, столь незначительных, что и не упомнишь названия. Он видел это уже очень давно, и всюду гремели звуки мести. Пушечные залпы. Скрип виселиц. Вопли, по которым издали не определишь, английские они или индийские – человеческие.

Канпур был слишком далеко от Сапнагара. Эмма не могла добраться сюда. Зная, что здесь произошло, Джулиан мог бы этому радоваться. Но теперь до радости было далеко. Месяцы прошли с тех пор, как он прикасался к ней, слышал ее смех. С тех пор как она исчезла.

Кавита сказала, что велела ей ехать на восток. И Джулиан отправился на восток, медленно и методично он искал ее. Сначала в британских лагерях. Потом обыскивал маленькие деревни, где она могла укрыться, где кто-нибудь мог сжалиться над несчастной женщиной. Никаких следов. Эмма исчезла.

Это место было его последней надеждой.

Она ведь просила его не оставлять ее. Когда она это говорила, в ее глазах стояли слезы, которые она старалась скрыть. И его голос, когда он обещал ей безопасность… И он так ясно слышал собственную непростительную уверенность, когда обещал, что ей нечего бояться.

– Холденсмур! Вот так сюрприз!

Он поднял взгляд. К нему шагал Линдли, самодовольный, даже веселый. Джулиан указал пальцем на свой глаз, потом на рот.

– Что? – Линдли повернулся к адъютанту, тот, кивнув, подал ему носовой платок. – Очень уж грязная работа, – сказал полковник, стирая с лица кровь. – Чем могу помочь?

Учтивые манеры были неожиданностью. От этого пульс Джулиана забился чаще. Возможно…

– Я ищу Эммалайн Мартин.

Линдли, отвернувшийся к адъютанту, замер с платком в руках. Джулиан изучал его спину, пытаясь что-нибудь определить.

Полковник повернулся к Джулиану.

– Здесь? В Канпуре? – нахмурился он.

– Да.

Линдли пристально посмотрел на него:

– Понятно. Я знаю, что между нами неприязненные отношения, кузен, но насмехаться надо мной из-за Эммалайн… – Он замолчал, будто внезапно чем-то пораженный. – Конечно, враждебность исходит от тебя. Наверное, это могло бы закалить тебя! Идти в лагерь, полный добрых английских солдат, отчаянно защищать родную кровь. Разве для тебя это так просто, кузен? – Он наклонил голову набок. – Но нет, ты держишься непреклонно. Браво!

Болтовня Линдли выводила Джулиана из терпения.

– Значит, ты не видел ее? И ничего о ней не слышал?

– Нет, и мне непонятно, с чего ты взял, будто я стану ею интересоваться. Да, когда-то мы были обручены, но последний раз я видел ее в резиденции, когда она отказалась идти со мной. Думаю, она теперь мертва. Какая жалость! Она должна была унаследовать много денег, и я бы мог ими воспользоваться. Но думаю, после службы здесь я сумею хорошо устроиться независимо от того, на ком женюсь, Возможно, даже получу рыцарство. Как ты думаешь?

– Целься выше, – спокойно сказал Джулиан. – Пробивайся в мой круг. Я буду пристально следить за этим.

– Неужели? – рассмеялся Линдли. – Это угроза? Как неблагоразумно. Я командую этим гарнизоном, Холденсмур. Я слышал, ты был в Дели во время штурма. Это правда? Удалось защитить своих темнокожих родственников?

«Иди, – сказала ему бабушка, когда он с факелом в руке отпрянул от погребального костра Девена. – Ты исполнил свой долг перед этой семьей».

Девена сразила пуля британского снайпера. По сравнению с тем, что началось потом, эта смерть, должно быть, оказалась относительно безболезненной.

Господи, пусть бы и Эмме также повезло.

Джулиан пошел назад той же дорогой. Он не такой сильный, как Эмма. Когда навернулись слезы, он не смог сдержать их.