Текст книги "Любовь и честь"

Гризель бросилась за госпожой.

– Что вы задумали, мадам?

Наконец ключ провернулся. Нора подняла крышку и вынула пистолет – красивую, но неудобную штуку, совсем не предназначенную для женской руки. Дэвид предупредил сестру, что прицел у пистолета неточен. Однако сейчас у нее не было выбора. Она побежала к двери, но Гризель вдруг крикнула:

– Подождите, миледи!

Ждать Нора не могла. Его убьют, уничтожат, умертвят… И тогда все планы рухнут. При известии об этом убийстве в Ходдерби явятся мощные силы короля. Ведь будет именно так? Значит, она должна его спасти. Должна. Выбора нет.

Глава 6

Эдриан лихорадочно соображал. Существует множество абсолютно невинных объяснений тому, что группа всадников подъезжает ночью к замку, но нельзя объяснить, почему в ответ на это приближение никто не поднимает тревоги. Почему его люди не выясняют, что это за всадники?

Эдриан со шпагой в руке подергал тяжелые дубовые двери в холл. Заперто. Он вновь вскочил на коня и, обогнув дом, оказался в кухонном дворике. Здесь дверь была открыта. Спешившись, он разглядел в глубине коридора слабый огонек свечки, зажатой в тонкой, изящной руке. Вот свечу приподняли. Эдриан разглядел лицо маркизы, которая установила ее на полку, вытащила из-за спины вторую руку, свела руки вместе, подняла пистолет и прицелилась ему в голову.

– Отойдите от лошади, – произнесла она дрожащим голосом.

Эдриан услышал собственный смех: краткий, хриплый, полный недоверия.

– Бог мой! – Ведь предупреждал же он Гардинера: «Нельзя ее недооценивать». – Что вы сделали с моими людьми?

– Ничего плохого, – отвечала Нора. – Они проспят все, что сейчас происходит, и тем спасут свои жизни. Если вы тоже хотите жить, то быстро идите со мной.

Пистолет тяжелый. Она не сможет целиться долго.

– Кто эти люди? – спросил Эдриан. Он уже знал, что среди них нет ее брата. По дороге сюда ему попался посыльный с новостями о том, что Колвиллу удалось скрыться из трактира возле Дувра. Но если эти люди – союзники ее брата, то почему они рискнули проникнуть в Ходдерби до прибытия Колвилла? Что-то влечет их сюда… Но что?

– Я не буду отвечать на ваши вопросы, – заявила Нора. – Нет времени. Так вы умрете или пойдете со мной?

Эдриан бросил поводья и резко шагнул вперед. Нора инстинктивно отшатнулась, но устояла на месте.

Он мог бы силой отобрать у нее пистолет, но пистолеты – штука непредсказуемая, и случайный выстрел мог выдать его местонахождение приближающимся всадникам.

Он сделал еще один шаг. Нора на шаг отступила. Она очень решительно держала пистолет удивительно сильными руками и уверенно целилась между глаз противника.

Ощущение абсурдности происходящего испарилось. Остался лишь гнев, который заставил его крикнуть:

– Эта твоя прогулка в сад! Ты пыталась подстроить наше убийство! – А он, как зеленый юнец, разглядывал ее спутанные кудри, чудесную линию ее губ…

Эдриан почувствовал презрение к собственной наивности. Ее ненависть к нему была, как видно, очень сильна.

– Если бы я хотела вас убить, то не стала бы встречать у порога, – возразила Нора, – и не стала бы опаивать ваших людей. Слушайтесь меня, и ничего плохого с вами не будет.

Эдриан ответил ей такой улыбкой, что она шумно вздохнула.

– Значит, вы просто глупы, – заявил он. – Думаете, спящий человек – менее доступная цель, чем бодрствующий? Друзья вашего брата перережут им глотки, как баранам в праздничный день!

– Не перережут. – Но ее дрогнувший голос выдал внезапное сомнение. Она не предвидела такую возможность. – Они этого не сделают, – хрипло добавила Нора.

Эдриан сунул шпагу в ножны, чтобы пройти в узкую дверь. В доме было тихо, как в церкви или… в могиле.

– Вы не сможете все время пятиться, – мрачным тоном заметил он. За спиной Норы начиналась лестницы – проход для слуг на верхние этажи.

Нора вздернула подбородок.

– Снимите с шеи свой платок и завяжите себе глаза.

Лицо Эдриана вспыхнуло.

– Нет!

– Делайте, как я сказала!

Раздувая ноздри, Эдриан заявил:

– Я не стану завязывать себе глаза, когда враги, обнажив шпаги, пробираются в дом!

– Я вам приказываю! – едва не взвизгнув, крикнула Нора.

– Лучше застрелите меня, – ровным голосом произнес он, – ибо я не подчиняюсь вашим приказам, Леонора Колвилл.

Несколько секунд они в упор смотрели друг другу в глаза. Его гнев отступил. Эдриан как будто отрезвел и по-иному взглянул на происходящее.

Он предупреждал Гардинера, что недооценивать леди Тоу опасно, и сам же ее недооценил. Она держала свой пистолет, как настоящая королева разбойников, – плечи расправлены, подбородок задран вверх, смело, решительно, – великолепно! Всем своим видом она показывала, что ее не запугать.

Редкий мужчина мог обвести Эдриана вокруг пальца, а дважды – никто, а вот она, та, которую он так хорошо знал, проделала это очень ловко.

Эдриан не желал восхищаться ею. Лучше бы ее ненавидеть. Но, видит Бог, Нора – самая дерзкая, самая умная женщина из всех, кого он видел. Он никогда больше не встретит такую – смелую, сильную духом, сообразительную.

И все эти качества она расточает впустую, расточает впустую себя, гробит на безнадежное, глупое дело своего брата.

– Ты будешь мне подчиняться, – упрямо возразила она. – Конечно, это ранит твою мужскую гордость, Эдриан Феррерс, но ты будешь подчиняться. Можешь поверить, если надо – я выстрелю.

И тут она опустила дуло и нацелила пистолет ему в бедро.

– Так ты меня искалечишь и все равно убьешь. Только медленнее.

– Тогда подскажи мне другую цель, – с ледяным спокойствием отозвалась она. – Я выстрелю.

В этот момент в глубине дома хлопнула дверь. Нора на мгновение отвлеклась. Эдриан прыгнул на нее, перехватил кисть, задрал ее вверх, стиснув так, что пальцы Норы вдавились в пистолет. И тут же, не обращая внимания на резкий вопль, телом вдавил ее в стену. Потом застыл на несколько мгновений, прислушиваясь к ее отрывистому дыханию, своему собственному – сиплому и тяжелому – и тому, что происходит в доме.

Раздался взрыв грубого смеха. Нора застыла. Послышался звук бьющегося стекла. Потом перевернули что-то тяжелое.

– Это в гостиной, – прошептала она. – Они близко.

Эдриан стиснул тонкое запястье. Она умолкла. Загрохотали тяжелые шаги. Он почувствовал, что Нора дрожит.

– Сколько их? – резко спросил он.

Она молчала. Эдриан запустил пальцы ей в волосы и оттянул назад ее голову. Ее слезы его не тронули. Он больше не влюбленный мальчишка.

– Сколько?

– Сорок! – словно выплюнула она.

При слабом свете ее глаза казались огромными черными провалами. Разумеется, она солгала. Эдриан видел, что в отряде, который появился из леса, было куда меньше людей. Но ложь четче обозначила ее позицию. Она – часть заговора. Ее участие не случайность. Она в деле, и не меньше, чем ее проклятый братец. Сейчас, противопоставив себя ему, она уничтожила для Эдриана все сложности и тем отдалась в его руки. Теперь это превратилось в честную игру.

На Эдриана накатила дикая радость, темная, как сам грех, обжигающая, как победа. Все иллюзии мигом развеялись. Он едва не расхохотался. Безразличие? Никакого безразличия к ней в нем не было! Он ждал этого шанса, жаждал его.

Нависая над ней, как скала, он с вызовом процедил:

– Скажи, что ты выстрелила бы в меня! – Между ними все станет ясно. Прояснится здесь и сейчас. Его обязательства перед ней развеются. И ни один самый совестливый моралист не скажет, что он не вправе поступить с нею так, как пожелает. – Скажи!

Какое-то время она молча смотрела на него огромными, сверкающими в полутьме глазами. Потом губы ее изогнулись, и она выпалила:

– Выстрелила бы!

Он улыбнулся.

– Да, – почти ласково согласился он, – выстрелила бы.

Теперь Эдриан видел, какую ошибку совершил, поддавшись воспоминаниям о юной и нежной любви, которая связала их однажды. За прошедшие годы его душа потемнела, и ее душа – тоже. Та женщина, в которую она превратилась, идеально подходила для его целей.

– Я отвезу тебя в Лондон. – Его голос звучал до странности уравновешенно, а в ушах тем временем громко бухала кровь. Он заставит ее увидеть лучшие цели, не позволит быть куклой в руках разлагающейся, пропитанной коварством семьи. Теперь она принадлежит только ему.

– Попробуй! – с яростью выкрикнула она, внезапно развернулась и коленом ударила его в пах.

Ослепнув от боли, Эдриан резко втянул в себя воздух, но его хватка на миг ослабла. Нора успела опустить пистолет и направила дуло ему в грудь.

Дверь в конце коридора открылась. Мужской голос выкрикнул:

– Кто здесь?

Не отводя глаз от Норы, Эдриан пытался сдержать свое хриплое дыхание. Шесть лет он смотрел на нее и ничего не видел в ее лице, но вот эту необузданность, это исступление он узнал. Даже в этот отчаянный момент все его существо отозвалось на тень былого. Только сейчас в своей необузданности Нора была готова укусить его.

Ее губы слились в бескровную линию. Жилка пульса у нее на шее колотилась быстро-быстро. Эдриан понимал, что она в панике борется с нерешительностью. Но вот она сглотнула и вздернула подбородок.

– Это леди Тоу, – громко отозвалась она и посмотрела в глаза Эдриана. Ее лицо ожесточилось. – У меня здесь пленник.

Глава 7

Нора следила, как последнего из людей Ривенхема оттащили в кладовую.

– Что вы собираетесь делать? Что вы от них узнали?

Двое пришельцев обменялись взглядом, который Норе совсем не понравился. Они не назвали своих имен и говорили не по-здешнему. Однако брата они как будто хорошо знали, с удовольствием рассуждали о его таланте к игре в кости. Тем не менее Нора испытывала растущее напряжение.

Все шло не по плану. Уже час, как они раскопали погреб, вынесли все оружие, погрузили его на повозку, но отказались забирать порох, заявили, что брат ничего им про это не сказал, а потому у них нет возможности перевезти его в другое место.

Надежды Норы не оправдались, и сейчас ей хотелось, чтобы они поскорее убрались из дома. Но хотя луна уже спряталась, незнакомцы почему-то медлили. Вот эти двое все время торчали рядом с Норой, как будто следили за ней.

Отбросив условности, она решилась говорить прямо:

– Вам нельзя задерживаться.

– Еще пару минут, – отозвался черноволосый. Его смуглую, по-волчьи острую физиономию покрывала недельная щетина. – Надо их разбудить, и мы поговорим с каждым в отдельности.

– Начнем с Ривенхема, – добавил второй.

Нора пристально посмотрела ему прямо в глаза. В его речи слышался чуть заметный ирландский акцент, по внешности – выгоревшим волосам, огрубевшей от непогоды коже – он ничем не отличался от любого, кто работает на земле.

– Ривенхем вам ничего не скажет.

Его губы дернулись в зловещей улыбке, которая тут же погасла от мрачного взгляда маркизы.

– У нас свои методы, ваша светлость.

– Какие методы?

– Любой заговорит, если цена молчания слишком уж высока, – отвечал черноволосый.

Норе не понравился его тон.

– Пытки? Вы это задумали?

Он пожал плечами.

Нора вдруг поняла, что он француз. Об этом говорило его узкое лицо, слегка растянутые гласные, но этот жест окончательно подтвердил ее подозрения. Ирландец и француз рассуждают в ее кухне, как будут пытать англичанина, запертого в чулане.

– Нет! – Слово сорвалось с ее губ непроизвольно.

Оба гостя уставились на нее в полном недоумении.

– Вероятно, вашей светлости лучше пойти и прилечь, – предложил француз. – Мы сами разберемся с этим делом. Когда вы утром проснетесь, то все будет так, словно эти люди никогда вас не беспокоили.

Рука Норы, сунутая в карман фартука, стиснула рукоятку пистолета. Такое оружие непросто спрятать, и при каждом движении Нора опасалась, что оно выстрелит, но инстинкт подсказывал держать его поблизости и скрывать. Сейчас пистолет придал ей уверенности.

– В отсутствие моего брата имением управляю я, и я отвечаю за все, что здесь происходит. Ваша задача – вывезти оружие. Люди короля не должны пострадать.

Ирландец оскорбительно хохотнул:

– Хо-хо! А как вы заговорите утром, когда они пожелают узнать, отчего так крепко спали?

– Ривенхем не оставит вас в покое, – пробормотал француз.

Нора знала, что незнакомец говорит правду. Она не забыла обещания Ривенхема, не забыла, как решительно он заявил: «Я увезу тебя в Лондон», и понимала, что это значит. Теперь их обоих, ее и брата, Ривенхем считал изменниками. Но его можно понять. Уязвленная гордость мужчины способна в запальчивости обещать такое, от чего логика – в более уравновешенном состоянии – заставит его отказаться. И несомненно… несомненно, он никогда не сможет причинить ей зла.

При этой мысли Нора закусила губу. Нельзя полагаться на такие фантазии. И все же… Неужели она позволит, чтобы его убили?

Нора мотнула головой.

– Я женщина. Кто поверит, что я способна на такие дела? Вы восстановили пол. Не осталось никаких следов, что здесь произошло нечто предосудительное. Будет лучше всего, если вы растащите этих людей по постелям, и они ничего не будут знать о своем ночном путешествии.

– Они же не дураки, – возразил француз. – Они поймут, что их опоили.

– А если у них будут сомнения, Ривенхем их просветит, – добавил второй.

Нора стиснула зубы.

– Это мои заботы. А вам советую заняться своими. Думаю, их у вас хватает.

Последовало напряженное молчание. Мужчины обменялись недовольными взглядами, потом француз махнул рукой.

– Ладно, пусть будет по-вашему. – И кивнул товарищу. Тот развернулся и пошел к двери, а Нора собралась позвать остальных, чтобы разнесли спящих по комнатам. – Но Ривенхем, – вдруг снова заговорил француз, – достанется нам. Не спорьте, – резко добавил он в ответ на ее протест. – К его приезду все уже были без сознания. Если он не вернется, остальные решат, что в дороге с ним случилось несчастье. А вы можете объявить, что заболели все в доме, не только солдаты. Доказательств не будет, только подозрения. Исчезновение Ривенхема окажется даже полезно. Они будут искать его несколько дней, а иначе могут помешать нам. – И он улыбнулся, довольный своим безупречным планом.

Нора стало совсем дурно. Ее тошнило по-настоящему. Ей-то казалось, что она очень ловко все придумала! Ах, если бы Ривенхем не вернулся сегодня из своего поместья!

Будь ее брат здесь, он, вероятно, велел бы принять предложение француза. Но если она согласится, Ривенхем погибнет.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, но тут же сообразила, что не сможет убедить француза. Он лишь заподозрит ее в сочувствии к врагу.

Эдриан – враг, напомнила себе Нора, но сейчас эта мысль оказала на нее не большее воздействие, чем вчера в яблоневом саду. К тому же речь идет об ирландце и французе. Конечно, она сестра своего брата и дочь своего отца, и она помнит свой долг, но не может выдать подобным людям ни одного англичанина.

– Ривенхем – это не ваше дело, – холодно произнесла она. – Ваше дело – оружие, и не надо вмешиваться в другое.

Незнакомец удивленно моргнул. В кухню вошли остальные пришельцы. Француз отодвинул засов чулана и пропустил их внутрь. Нора не услышала протестующего голоса Эдриана, и ее тревога усилилась.

В дверях показалась первая пара с обмякшим телом солдата. Француз заговорил снова:

– Послушайте, боюсь, что я не могу…

Паника в сердце Норы вдруг обернулась гневом. Не обращая на него внимания, она прошла в холодный чулан.

Эдриан был связан. Во рту торчал кляп. Рядом спали его люди – лица безмятежны, руки и ноги свободно разметались по сторонам.

Эдриан поймал ее взгляд. Нора без слов ощутила его гнев, казалось, он обжигал ей кожу, как пламя в печи. На подбородке запеклось пятно крови.

– Миледи, – раздался за спиной голос француза.

– Вы его ранили? – Она развернулась на каблуках. – Вы избивали связанного человека?

Француз выразительно закатил глаза:

– Мы не в игрушки играем.

Норе не понравился его снисходительный тон. Пробравшись к Эдриану и став с ним бок о бок, она вытащила пистолет. Француз остолбенел.

– Сделайте мне одолжение, – ледяным тоном начала Нора, стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце, – верните всех одурманенных солдат на места, а потом уезжайте. Лорд Ривенхем останется здесь. Если же кому-то захочется возразить мне, то я не раздумывая использую этот пистолет, избрав в качестве цели вашу голову.

Она чувствовала, как впиваются в нее недоуменные взоры, но сама не сводила глаз с волчьего лица предводителя. Сузив глаза, он оглядел Нору с ног до головы в попытке оценить ее намерения и готовность их осуществить. На вид пистолет казался тяжелым, как камень, но рука Норы не дрожала.

Француз не имел права обижать ее. И она знала, что он это понимает. Она была дочерью лорда Хэкстона, нового советника законного короля Англии, его католического величества Якова Стюарта.

– Нам придется запереть вас здесь, – с кислым видом наконец произнес француз. – Мы не может допустить, чтобы он сбежал раньше, чем мы скроемся.

Он что, пытается ее напугать? Наверное.

У Ривенхема есть причины ненавидеть ее, и она может раскаяться в том, что захотела остаться взаперти в его обществе. Но отступать было некуда.

– Тогда не медлите, – объявила Нора. – Утром слуги меня выпустят.

Послышался ропот, но француз, помолчав с минуту, пожал плечами:

– Как прикажете. – И отвесил ей ироничный поклон. – Искренне надеюсь, что ваша светлость не пожалеет об этом.

Нора тоже на это надеялась.

Десять долгих минут ушло на то, чтобы вынести остальных людей Ривенхема. И все это время Нора ни на миг не опустила пистолета, направив его во француза и его подчиненных. И все это время она чувствовала опасность, находящуюся в непосредственной близости, – взбешенный лорд Ривенхем, должно быть, уже прожег своим яростным взглядом дырку в ее щеке.

Наконец дверь захлопнулась. Нора подождала, пока стукнул засов, потом звякнули петли, когда кто-то проверял его надежность, и лишь после этого опустила пистолет и облегченно вздохнула. Колени ее подогнулись, и Нора опустилась на пол. Целую минуту она тупо смотрела на пистолет. Казалось, пальцы на рукоятке окаменели. Локти и плечи горели от напряжения.

Она с трудом ослабила хватку и помахала кистями, чтобы восстановить циркуляцию крови. Когда чувствительность пальцев вернулась, Нора заставила себя посмотреть на Ривенхема.

Его глаза были закрыты. Неожиданно она ощутила странное облегчение. Напряжение отступало. Она просто сидела и смотрела на Эдриана – лицо, темное от усталости, тень золотистых ресниц на высоких скулах, длинные поджарые ноги на полу.

Наверное, ее сердце онемело так же, как пальцы, а сейчас кровь снова прилила к нему, заставляя грудь вздыматься, а щеки гореть.

Нет сомнений, что, как и предсказывал француз, ей придется раскаяться в своем решении, но она не нашла бы покоя, если бы эти люди убили Эдриана.

Протянув к нему руку, Нора хотела ощупать его, чтобы найти источник кровотечения, но от прикосновения ее руки глаза Эдриана раскрылись, и Нора замерла.

Взгляд Ривенхема не выразил ничего и ужаснул ее своим ледяным спокойствием. Она быстро вздохнула:

– Ты ранен. Куда?

Эдриан мотнул головой. Его волосы рассыпались и скрыли лицо.

Ах да, кляп! Он же не может ответить! Нора поднялась на колени, нащупала узел на затылке у Эдриана и вспомнила о маленьком ножичке на хозяйской связке ключей. Одно движение, и дело было сделано.

Эдриан выплюнул тряпку изо рта. Нора сжалась в ожидании проклятий и оскорблений. Но Эдриан молча приподнял за спиной связанные руки.

У Норы вырвался нервный смешок.

– Куда тебя ранили?

– Развяжи мне руки, – охрипшим голосом приказал он.

Природная властность была в нем столь сильна, что Нора беспрекословно собралась ему подчиниться прежде, чем сообразила, что это может быть небезопасно. В сомнении она опустилась на корточки. Ладони ее не потели, пока приходилось держать рукоять пистолета, но теперь Нора почувствовала, как они взмокли.

– Это разумно? – спросила она.

Их глаза встретились. Эдриан стиснул зубы.

– Ты боишься, что я тебя ударю? – хмыкнул он. – Считаешь, что теперь у меня есть для этого причины?

Это был не тот ответ, на который надеялась Нора.

– Не бывает причин, чтобы бить женщину.

– Какие возвышенные идеалы! – без выражения произнес он. – И даже когда женщина, целясь из пистолета, отдала человека в руки его врагов, ты все равно думаешь, что он не вправе использовать кулаки?

Холодная насмешка в его голосе заставила Нору сжаться.

– После того как она спасла ему жизнь, – да, он должен задуматься.

Эдриан мрачно усмехнулся:

– Согласен, ситуация спорная. Нет, Нора, я тебя не буду бить. Развяжи мне руки.

Легкость, с которой он назвал ее по имени, насторожила Нору.

– И не обидишь другим способом? – спросила она. – Обещай.

Усмешка сползла с лица Эдриана.

– Что ты себе вообразила? Что я изнасилую тебя здесь, в чулане? Мне уже становится непонятно, почему ты меня спасла.

На это ответа у нее не было. Она поднялась на ноги, ловко разрезала его путы и быстро спросила:

– Куда тебя ранили?

– Просто царапина, – бросил он. – Не о чем говорить.

Она обнаружила сырое пятно у него на рукаве. Ладонь оказалась в крови.

Нервно сглотнув, она подняла бывший кляп, разорвала тряпицу на полосы и туго обмотала его предплечье. Потом села на пол.

– Ждать всего несколько часов, – с сомнением в голосе проговорила она. Эдриан на ощупь был такой горячий. Его тепло как будто прилипло к ладоням. Нора бессознательно вытерла их о юбку.

– Лучше бы ты дала им убить меня.

– Вот она, благодарность!

Он нетерпеливо вздохнул:

– Благодарность здесь ни при чем. Я говорю о стратегии, о выживании. Ты играешь в игру, где нет места благодарности.

Она смотрела на него во все глаза.

– Я не играю ни в какую игру! Я… я спасла тебя, чтобы сохранить мир в доме, пока брат отсутствует. Вот и все!

– Вот как? Значит, моих людей усыпили ваши колыбельные напевы и яд тут ни при чем?

– Не яд, – возразила Нора. – Утром они проснутся.

– А, значит, ты пыталась их лечить? Потому что их цвет лица вызвал у тебя беспокойство?

Нора нетерпеливо фыркнула:

– Зачем ты язвишь? Я же не скрываю, что усыпила их.

Эдриан кивнул:

– Значит, ты помогаешь изменникам, а по доброй воле или с неохотой, не имеет значения.

Эдриан был очень бледен. Норе это не нравилось, и она засомневалась, сказал ли он правду о своей ране. С другой стороны, какое ей дело?

– Мы можем поговорить об этом позже. После того как…

– Ты усыпила слуг короля, чтобы другие могли свободно действовать в твоем доме, – жестко проговорил он. – Зачем они приходили? Что взяли?

Нора отвела взгляд. Дрожащий свет лампы падал на грубые деревянные доски пола, вырывал из темноты стопу залитых воском сырных кругов. Дальше была сплошная тьма.

– Оружие? – спросил он. – Или свинец? Говори же!

– Почему я должна говорить? – Она снова повернулась к Эдриану. – Почему я вообще должна с тобой разговаривать? Кто вы для меня, сэр?

– Ну как же, я самая большая твоя забота. – Он удерживал ее взгляд, как будто хотел что-то разглядеть в ее глазах. – Будь это иначе, ты не стала бы останавливать этих людей и позволила бы им перерезать мне горло.

Лицо Норы вспыхнуло.

– Не льсти себе, что я сделала это из нежных чувств.

Он криво усмехнулся.

– И может быть, я в этом уже раскаиваюсь.

– Поздно. Ты, милая, уже влипла. Что бы ты ни говорила, тебе это не поможет.

Ласковое обращение выбило ее из колеи. Понятно, что это сарказм. Нора опустила взгляд на руки. Пальцы нервно теребили испачкавшиеся за эту ночь юбки. Она чувствовала себя изможденной, немытой, отупевшей.

– Слуги поднимутся только через несколько часов. Давай проведем их в тишине.

– Тебе известно, что я должен сделать, как только выйду из этой комнаты.

– Мне ничего не известно ни о твоих намерениях, ни о том, что ты должен сделать.

– Я тебе ясно все объяснил.

– …и мне нет до этого никакого дела! – Она перестала возиться с юбками и гневно посмотрела ему в глаза: – Если ты арестуешь меня, то, думаю, я пожалею, что спасла тебе жизнь. Зато я по крайней мере смогу высоко держать голову на Страшном суде. А это куда важнее. – И не успел он ответить, как она добавила: – А кроме того, твоя смерть принесла бы на наши головы дополнительные беды.

Нора ждала резкой отповеди и даже сама могла подсказать ему аргументы: со всеми бедами, которые она уже на себя навлекла, что-то новое уже не имело бы никакого значения.

Но прежде чем ответить, Эдриан долго молчал, потом безжизненно произнес:

– Да, в этой жизни я и правда доставил тебе много бед.

Нора была поражена. Какие странные слова! Что скрыто в них – извинение или насмешка? Нора ничего не могла прочесть по его лицу.

Эдриан сидел в расслабленной позе, привалившись к бочке с маринованными фруктами, вытянув одну ногу, а другую согнув в колене и положив на нее руку. Должно быть, его рана и правда не очень серьезна. Уж слишком спокойно он ведет себя, чтобы испытывать сильную боль.

Сама Нора ощущала острую, болезненную тревогу. Пожалуй, для нее естественно беспокоиться о нем. Ведь она чувствует сострадание не к мужчине, в которого он превратился, а к тому юноше, который был воплощен в этом теле и которого она любила, когда была девушкой.

И наверное, Эдриан прав – он сгубил эту девушку так же верно, как если бы сам отдал ее замуж за Тоу. Теперь Нора ее почти не помнила. Та девушка смотрела на мир как на бесценный дар и обещание счастья. Она видела в нем только прелести. Ей ни разу не случилось посмотреть в зеркало, чтобы понять, как ее оценят другие, какая улыбка их ублажит, а какая гримаса вызовет гнев. В своем отражении она видела лишь себя, свои суждения, свои надежды и горести. Ей ни разу не пришло в голову, что она лишь собственность, ожидающая покупателя.

Брак открыл ей глаза. Женщина никогда не принадлежит себе.

– Ты так странно на меня смотришь, – мягко произнес он. – Такие глаза я видел в темных переулках, когда ко мне приближались люди с ножами.

Нора мимолетно удивилась, что в своем воображении он связывает ее с ночными убийцами. Но, как видно, он прав, и это пламя, сжигающее ей душу, – ненависть.

– Ты винишь меня, – пробормотал он.

Никакие другие слова не могли поразить Нору сильнее. Они стрелой застряли в ее груди. Он признает, что знает… Но чему он тогда удивляется?

– Да. – Слово сорвалось с ее губ и кануло в тишину, растаяло в ней как дым. Как тихо в доме. Кажется, что во всей вселенной остались только они вдвоем, запертые в этом крошечном облаке света, который тоже скоро умрет, проглоченный темнотой.

В этом замкнутом, объединившем их мире горькие мысли вдруг облеклись в слова, и слова эти падали на голову того, кто их заслужил.

– Да, я виню тебя, – отстраненно проговорила она. – Справедливо ли, не могу сказать. Но… – Лучше бы ей никогда его не знать. Или пусть бы они остались такими, как в раннем детстве – дальние соседи, почти ничего не значащие друг для друга. – Иногда мне действительно кажется, что ты погубил меня.

Эдриан никак не реагировал, только смотрел на нее, и все.

– Прямо библейский сюжет, – наконец произнес он.

Нору охватил дикая, первобытная ярость.

– Можешь смеяться, если хочешь! Для меня это не шутка. Ты уничтожил… все. – До встречи с ним она не обращала внимания на мужчин. Была необузданна и свободна. Никто на нее не смотрел. Но он заманил ее в страну любви и вместе с этим взвалил на ее плечи тяжелый груз женской доли. А потом сбросил ее на руки другому мужчине. И какому! Она никогда бы не смирилась с ним, будь у нее выбор. А у нее был бы выбор! Если бы не сидящий перед ней Эдриан, ей позволили бы выбрать самой. – Ты обольстил меня ложными обещаниями, – сквозь зубы процедила она. – Ты помнишь, какие красивые слова говорил? Говорил, что настанет день, когда мы будем танцевать вдвоем перед всеми – открыто и не стесняясь. Не будем бояться слишком громкой музыки и множества чужих глаз. Ты будешь моим мужем, и весь мир будет принадлежать нам. Но мир никогда не был к нам настолько щедр. Ты никогда не собирался на мне жениться. Ты лгал. А я была дурой, которая тебе верила.

– Не стоит себя так винить, – едва слышно проговорил он.

Губы Норы раздвинулись в жесткой усмешке.

– Ты прав. Вину я оставлю на твою долю.

– Ее разделяют наши отцы.

Нора с мрачным видом открыла рот, но раздумала и не сказала ни слова. О чем это он?

Пауза затянулась. Он мог бы объясниться, но почему-то молчал. Сидел не двигаясь и просто смотрел на Нору. Своим фальшивым спокойствием он напоминал ей кота, застывшего в ожидании мыши и в любую минуту готового прыгнуть.

Чувствуя горечь во рту, Нора ждала. Если он хочет что-то ей объяснить, пусть говорит, но она не станет его упрашивать. Ей все равно нет дела до его извинений! Она и без него знает, что тогда произошло. Зачем ей его сказки?

– Но я виню себя, – не выдержала она. – Ты, как видно, считал меня дурочкой. Даже когда мне велели тебя забыть, – брат, отец, – даже тогда я надеялась, что ты придешь. Надеялась, что ты придумаешь способ, что появишься – любой ценой! Ну разве не глупость? Не предел девичьей наивности? Рассчитывать на такого, как ты!

– Без сомнения, – отвечал он.

Ей показалось, что он ударил ее по лицу. Какой жестокий ответ! Жестокий, жестокий!

Нора отвернулась, пытаясь сдержать слезы. Она заслужила эту жестокость. Это расплата. Чего еще от него ждать?

– Чтоб вам провалиться в преисподнюю, лорд Ривенхем!

– Так, несомненно, и будет, – отозвался Эдриан. – Бог не любит дураков. А я был дурак, не лучше тебя. Я искал способы, о которых ты говорила. Ждал, пока кузены заснут, чтобы отомкнуть замок на своей цепи. А глупее всего оказалось другое. Сумев вернуться, я был уверен, что ты меня ждешь, что ты найдешь в себе силы и будешь сопротивляться браку с Тоу, продержишься неделю, день. Час!

Невидящими глазами Нора смотрела в темноту и молчала до тех пор, пока не убедилась, что голос не предаст ее. Воздух с трудом проник в пересохшую гортань.

– Конечно, глупость. Ведь, в конце концов, я была просто девчонкой. Как же высоко ты меня ценил, если считал, что я способна сделать то, чего не может ни одна женщина, когда за нее все решили мужчины.

– Да, – согласился Эдриан, – я очень высоко ценил тебя. Как видишь, мы оба оказались в дураках – и ты, и я.

Как он несправедлив! Стараясь удержаться от слов, Нора вонзила ногти себе в ладонь. Пусть умершее остается мертвым, а прошлое пусть истлеет до конца. Но теперь, когда они уже пошли по этой дороге, Нора не могла остановиться. Слова полились сами собой.

– Значит, ты думал, что я волшебница? Разве ты не знаешь, как убеждают девушку? Меня заперли, не кормили и не поили. Неужели ты думаешь, что я могла питаться святым духом три года, пока ты не вернулся с континента?

– Двадцать дней.

Норе показалось, что эти слова грянули, словно гром, и эхом отразились от стен, но повторение не прояснило их смысл. Двадцать дней?