Текст книги "Год без заморочек. Как избавиться от мусора в голове и начать жить полноценной жизнью"

Перед самой свадьбой мой отец сказал моему нынешнему мужу: «Удачи, сынок. Ее трудно любить».

Наверное, он пытался пошутить, благословить наш союз с улыбкой. Я знаю, мой отец – последний человек на земле, кто бы намеренно причинил мне боль. Но намерение не отрицает результата, и зачастую именно люди, которые любят нас больше всего, наносят нам самые глубокие раны. [27]

А еще, как говорится, в любой шутке есть доля шутки, а есть и доля правды – может быть, не вашей правды, но точно правды говорящего. Ведь зачем-то ему понадобилось это сказать.

Только в ходе своего Года Без Заморочек я осознала, как сильно слова отца на меня повлияли. Слова человека, который так сильно меня любил и так сильно контролировал, что в конец концов причинил мне вред. Наверное, ему просто не хотелось, чтобы я покидала родительское гнездо, чтобы вырастала, или выходила замуж, становилась независимой от него – хотя он постоянно твердил мне о независимости. Он сказал это, чтобы скрыть свою собственную боль. Он хотел, чтобы я нуждалась в нем.

Конечно, это моя нынешняя интерпретация, мы с отцом продолжаем работать над взаимоотношениями и по сей день. А в тот момент я приняла его слова и проворно спрятала их куда подальше – в свои глубинные убеждения. Не знаю, как мужа не отпугнула эта маленькая хвалебная речь в адрес будущей жены. А я вошла в этот брак, уверенная что будет очень непросто. Особенно раз меня трудно любить.

Вот только брак оказался совсем не сложным. По крайней мере до тех пор, пока не усугубились мои проблемы с алкоголем и принятием собственного тела. Мое тело отвратительно. Меня трудно любить. Но брак почему-то не кажется таким уж сложным. Может быть, надо как-то его усложнить… ведь меня трудно любить и мое тело отвратительно. Я должна сделать так, чтобы меня было сложно любить. Доказать, что тело мое отвратительно. Потому что это так и есть, а истине надо соответствовать.

Несколько лет назад я выступала перед небольшой аудиторией. Темой моего выступления было мое глубинное убеждение, что «брак – это тюрьма». Стоило мне разозлиться, рассердиться, моей первой реакцией были мысли: «Это тюрьма! Спасите-помогите! Я в ловушке!» Аудитория состояла в основном из мамочек с детьми, от младенцев до подростков. Шел последний месяц «Года как из жопы», так что я была на грани.

Я проделала огромную работу, чтобы разрушить это глубинное убеждение. Чтобы понять, что отношения в браке – это партнерство, а не тюрьма. Вырвавшись из-под опеки родителей, я тут же вышла замуж. У меня не было ни свободы, ни чувства безопасности, и я даже за них не боролась – потому что не знала, что они мне нужны. Естественно, оказавшись замужем, я самым естественным образом предположила, что брак – такая же тюрьма, как вся моя предыдущая жизнь.

Это свое глубинное убеждение я передала целой толпе женщин. Половина из них записывала за мной в блокноты, другая половина сверлила меня взглядом, а одна женщина играла в Candy Crush (такая всегда есть в любой аудитории). Я занервничала.

Я перевела дыхание. Как оказалась, все в этой группе единорогов находились в гармоничных отношениях, и ни одна из собравшихся дамочек заложницей себя не чувствовала… Заметано. Ладно, перейдем к воспитанию детей…

– Материнство – это тюрьма, – объявила я.

Все, даже Candy Crush, вскинули головы. Послышался шорох, а затем наступила тишина. Я попала в нерв.

– Ведь так? – продолжила я. – Разве существуют оковы более тяжкие, чем оковы материнства?

Мамаши уставились на меня, как баран на новые ворота, но слушали внимательно.

– Как бы мы ни ценили своих детей. Как бы мы их ни любили, материнство – это западня. Стоит вам родить ребенка, она захлопывается. Спящий на вас младенец ограничит вашу свободу передвижения. Бесконечные кружки и тренировки отберут ваше время. Вам не отвертеться от приготовления ужинов и ванн, от покупок школьных принадлежностей. Отныне вы – заложник подростковых настроений, мобильных телефонов, наказаний, несделанных уроков, споров, ссор и проблем. И сбежать из этой тюрьмы нельзя. Материнство – это пожизненный приговор. Даже если вы, не дай бог, потеряете ребенка, то на всю жизнь окажетесь в лапах этого адского горя. Все, что связано с детьми, – это тюрьма.

Я ожидала, что они все разом повскакивают с мест и свалят. Но никто не ушел.

Я окинула взглядом свою маленькую аудиторию:

– Вот так и работают наши глубинные убеждения. То, во что мы верим в глубине души своей, становится реальностью. Мы будем действовать с учетом своего набора принципов. Будем идти по жизни, исходя из своих убеждений.

Я попросила женщин записать некоторые из своих негативных глубинных установок на листочках и передать их мне, чтобы я могла зачитать их вслух. Список был неутешительным – и, кроме того, до боли знакомым.

Я отвратительна.

Я одинока.

Никто меня не любит.

Я недостойна любви.

Я ничтожество.

Я ничего не значу.

Я глупая.

Я ужасная мать.

Я сумасшедшая.

Я невидимка.

Я слабая.

Я тупая.

Я умру в одиночестве.

И что получается? Потрясающие люди слепо верят в ужасную ложь, услышанную от других или выдуманную ими самими. [28] И вот в чем беда: если мы в глубине души своей во что-то верим, нам уже совершенно не важно, так это на самом деле или нет.

Некоторые из этих глубинных убеждений – самые что ни на есть Заморочки. Для начала нам просто нужно их обнаружить – хорошие, плохие, правильные, неправильные, истинные и ложные, – а затем понять, откуда они взялись. Проследить источник своих глубинных убеждений не настолько важно, как обнаружить их. (К сожалению, как правило, стоит лишь определить убеждение, как становится ясно, откуда оно идет. И снова – детство. Извините!)

Может быть, в вышеизложенном списке вы обнаружите некоторые из своих глубинных убеждений. А может быть и нет. Но у вас они есть – как и у всех нас. Просто одни придется раскапывать чуть дольше, чем другие. Эта книга – ваша лопата. Продолжайте копать.

В детстве я мечтала, что, когда вырасту, буду писать – неважно, статьи или книги. Просто писать. Я знала, кем хочу быть, каждой клеточкой своего тела с самого детства. Не юристом.

Возможно, меня ждала карьера журналиста. Репортером вряд ли – ранние подъемы и выходы из дома – это не мое, но чисто теоретически, я могла бы стать боссом репортеров – передовицы, развороты – класс!

Вот о чем я мечтала.

Мне было что сказать, я постоянно писала и курила как паровоз, тогда это было очень модно. Я была собой. Но в какой-то момент, где-то в этой отдаленно-керуаковской, затуманенной никотином, и все-таки ясной, как день, прекрасной, волнующей и многообещающей картине своего будущего я потерялась.

Несколько (взрослых) человек сказали, что если стану писателем, непременно буду прозябать в нищете – и я ужасно испугалась (подробнее об этом позже). Оглядываясь назад, я не могу понять, почему эти слова вообще оказали на меня хоть какое-то влияние. Но тогда они быстро проникли в мою голову и, как прилипучий попсовый мотивчик, поселились там, разлагаясь и отравляя своим ядом мою жизнь. Ты будешь нищей. Ты будешь голодать. Ты умрешь.

Конечно, я знаю, почему они так на меня повлияли. Все идет из детства.

И поскольку все идет из детства, я даже знаю, какую детскую эмоцию они во мне пробудили: страх.

А со страхом я познакомилась очень рано. Слишком много, слишком рано, слишком быстро. Один из самых ранних страхов – это страх бедности, впоследствии подкрепленный страхом разочаровать и страхом перед своим телом.

Мой отец никогда не нанимался на работу, он работал сам на себя. В результате мы жили в постоянном Страхе – страх финансового краха, банкротства, мы боялись налогов и визитов от разъяренных партнеров. Я отлично помню этот вечный, ужасающий нависающий над нашими головами вопрос: «откуда взять денег на завтра?». В такие период кнопки на калькуляторе щелкали особенно зловеще. Ругань с подрядчиками. От меня этой информации не скрывали. Напротив – я была посвящена во все, словно равный партнер своим родителям.

Конечно, деньги у нас всегда откуда-то брались. Но я не знала, чем могу помочь. Не понимала, что разговоры о финансах – просто часть взрослой жизни, а что я сама (как и мои соски) в полном порядке. Так я оказалась заложницей Страха.

Нам может не хватить. Нам не хватит. Меня – недостаточно. Я недостаточно хороша. Я – сплошное разочарование.

Поэтому, когда пришло мое время стать тем, кем я должна была стать (журналистом), посторонним было очень просто подключиться к уже налаженной системе страха: Писатели ничего не зарабатывают. Ты всех разочаруешь. Один намек на то, что я никогда не смогу достаточно зарабатывать и обрекаю себя на бедность, отбило у меня всякую охоту пытаться.

Я жутко испугалась и запрятала свою записную книжку куда подальше. Я знала, что рисковать нельзя. Профессию нужно было выбрать надежную, чтобы работа приносила гарантированный доход. За неделю я сменила специальность с журналистики на английский язык, универсальное образование для тех, кто «любит писать». К тому же юридические факультеты обожают дипломы филологов. Какой язык будете изучать? Латынь, разумеется.

Забежим вперед. Первый учебный день на юридическом, я сижу на лекции по гражданскому праву. И меня буквально разрывает на части от чувства, что на этот раз я действительно сделала неправильный выбор. Но при этом я знаю, что семья гордится мной. Гордится тем, что я учусь на юридическом. Я – гордость семьи.

В общем, как ни было мне тошно от этого осознания, я осталась на юридическом.

Я изо всех сил старалась удержаться на плаву. Участвовала везде, где только можно, в учебном суде (неудачно), в инсценированном процессе (вообще никак), и писала статьи для юридического журнала (ура!). Закончила учебу не с самыми плохими оценками – так, крепкий середнячок. Наконец у меня появилась уверенность, что без работы я не останусь. На горизонте замаячила крыша над головой и список клиентов, за чей счет буду жить-поживать в тепле и уюте (а также в полном душевном оцепенении). Все мной гордились. Все, кроме меня самой.

Вот тогда-то я и взялась плотненько за бутылку.

Последствия столь неправильного и столь серьезного решения оказались гораздо хуже, чем перспектива стать писательницей без гроша за душой. Меня мутило от ужаса при одной мысли о том, как далека моя жизнь от жизни моей мечты. Правда, тогда я понятия не имела, что происходит. Я похоронила мечту стать писателем, как будто ее никогда и не было. «Двигаемся дальше! Полный вперед!» Я ведь должна была быть «счастлива». Все так гордились мной. Гордились, что я выбрала уважаемую профессию юриста. Преодолела столько трудностей. (Но при этом, подозреваю, тот факт, что я была полновата и большую часть времени от меня разило вином, их несколько разочаровывал.) Я твердо знала, что не создана для работы в юриспруденции, и от этого знания опускались руки. Я выбрала сложную карьеру, которая могла растянуться лет на сорок, а то и пятьдесят. А я с самого начала знала, что это ошибка.

Эта работа принесла мне достаток.

Но я сделала неправильный выбор.

Я это знала.

И мне ничего не оставалось, кроме как жить с этим. Сама эту кашу заварила, вот и расхлебывай.

А мне и каши есть не хотелось. Хотелось лежать в постели и не вставать.

Мне было страшно, и я не знала, что делать. Не хочу этого чувствовать.

Так я превратилась в обжору и пьяницу, которая люто ненавидит себя и систематически разрушает.

Я все испортила. Я постоянно все порчу. Я – гребаная ошибка природы.

Хотите верьте, хотите нет, но обнаружить глубинные убеждения довольно просто. Сперва выпишите те, что сами считаете своими глубинными убеждениями.

Будьте готовы к тому, что ваш список окажется полной туфтой.

Чтобы копнуть глубже и определить ваши истинные глубинные убеждения, находящиеся у руля вашего безумия, – вам придется стать ниндзя. Потому что ваш маленький милый списочек – это сплошная лажа.

Второй по эффективности способ обнаружить глубинные убеждения – начать прислушиваться к тому, что вы сами себе говорите.

У некоторых из нас больше внутренних голосов, чем у других. Например, в моей голове живет злодейка Глэдис и говорит она со мной мужским голосом. Недоброжелательные голоса всегда звучат громче остальных, поэтому их легко отследить. Все те гадости, которое вы говорите себе в самые сложные, печальные и безнадежные моменты вашей жизни, скорее всего, состоят из ваших глубинных убеждений. Слушайте, что говорит ваш внутренний голос, когда вы выступаете на публику, идете в спортзал, ведете собрание или уплетаете жирный фастфуд.

Демонтаж глубинных убеждений может показаться погружением в темноту. В хаос, если вам угодно. По сути, этот хаос – не что иное как «опыт погружения в пространство, в котором рушатся все ваши принципы и основы, не имя страховки или поддержки извне». Звучит заманчиво, не так ли?

В глубине души я считаю себя толстой и медлительной (и, куда же без этого, инвертированной). Но кого, по большому счету, волнует, что я толстая и медлительная? Да никого. Никому нет до этого дела. Поэтому я притворяюсь, что мне тоже нет до этого дела, а значит, можно оставаться толстой и медлительной – хотя бы в своей голове, сколько бы я ни весила, какой бы энергичной ни была. Другими словами, мои убеждения заставляют меня твердить себе одно и то же, независимо от того, как я на самом деле выгляжу или с какой скоростью двигаюсь. Я могу установить личный рекорд, упятерив свою скорость, и все равно подумать: «Какая же я медленная». Такой образ мышления разрушителен. Из-за подобных мыслей я все время чувствую себя неполноценной. Я сама заставляю себя чувствовать так, потому что верю в это.

Что еще я вижу? Из-за глубинного убеждения, что меня трудно любить, я чувствую себя нелюбимой и недостойной любви – а значит, мне здесь (на этой земле) нечего и делать. Я бесполезна. Меня трудно любить. И все потому, что я такая толстая, медлительная и инвертированная. Почему бы мне просто не врезаться в дерево. Так и растет эта гора разрушительных глубинных убеждений.

А теперь о некоторых моих позитивных глубинных убеждениях.

Несмотря на то, что в детстве я боялась нужды, мне удалось сформировать менталитет Изобилия. До недавнего времени его не существовало, но мне удалось его взрастить. Я искренне верю (т. е. я изменила свое глубинное убеждение, чтобы поверить), что в моей жизни всегда есть и будет достаточно денег. Я верю, что могу хорошо зарабатывать, что у меня есть (и будет) достаточно ресурсов и что я буду упорно работать, чтобы жить так, как мне хочется. Я верю, что буду делать это так долго, сколько потребуется.

Пришло ли это убеждение ко мне из-за моей «привилегированности»? Думаю, такой аргумент существует, и кто-нибудь обязательно его приведет. А я на это отвечу: даже привилегированные люди могут жить в мире нужды – но проявляться от будет не в материальном, а в поведении, убеждениях и комфорте. Нужда и изобилие не зависят от финансового положения; это образ мысли, поведения, это образ жизни и система убеждений.

(Правда, жить в достатке и чувствовать себя полноценной – это разные вещи, и с последним у меня все еще проблемы.)

Мне удалось преодолеть алкогольную зависимость в основном благодаря решению бросить пить. Однако такой «легкий» отказ от выпивки оставляет вопрос: почему же от печенья мне отказаться сложнее? А все дело в том, что мои глубинные убеждения о еде и теле отличаются от тех, что связаны с алкоголем. Теперь мне это ясно. Может быть, мне и не суждено быть пьяницей, но точно суждено всегда быть толстой, нездоровой и медлительной.

И, чтобы дважды не вставать, вот вам мой любимый бесполезный совет: Просто люби себя такой, какая ты есть! Прими себя – и все!

Неужели кто-то действительно думает, что люди не хотят полюбить себя? Конечно, мы хотим любить и ежедневно купаться в любви. Каждый в глубине души хочет принимать всех вокруг, но любовь к себе может и не быть отправной для этого точкой. Многих буквально парализует, когда речь заходит о любви к себе, потому что мы считаем, что нас трудно любить – ведь мы недостаточно для этого умны, у нас было трудное детство, или кто-то нам изменил. (Подробнее о любви к себе – в главе 10.)

Каждый человек – ходячая система своих глубинных убеждений.

Нас в два счета выводят из строя надоедливые, негативные убеждения, скрытые в потайных уголках наших сердец. И мы не можем двигаться вперед, потому что не говорим о них. Мы только усугубляем их своим неведением – или ненавидим себя за то, что знаем о них. Поэтому мы прячем голову в песок, набираем воды в рот и проглатываем слова. Ненавидим себя за эти чувства и в то же время представить себе не можем, как же нам наконец перестать тонуть и начать дышать.

Начать следует не с выяснения своих глубинных убеждений, а с того, чтобы честно признаться в собственных чувствах – в наших скрытых, темных и уродливых чувствах к самим себе, к миру, к людям вокруг нас и к нашему прошлому.

Глубинные убеждения нужно выводить на свет (может быть, и не для всего мира, но хотя бы для самих себя). Мы должны их увидеть. Не видя их, мы не можем начать любить, принимать и исцелять себя. Без исцеления мы не можем начать меняться. А без изменений не можем жить полноценной жизнью.

Чтобы измениться, мы должны перестать отрицать наши проблемы, наше прошлое: «Люди не могут изменить того, что не видят. И чтобы пробиться сквозь отрицание, им часто требуется прояснить, что было не так в их семьях, и какие защитные механизмы помогли им с этим справиться». [30] Наркомания. Нарушения питания. Расстройства личности. Тревога. Депрессия. Сексуальная дисфункция.

Решившись поделиться следующей мыслью, я иду на риск. Я это знаю. Но я делаю это, чтобы разоблачить механизм работы глубинных убеждений. Он действительно ужасен.

В глубине души я считаю, что нет ничего хуже, чем быть толстой. Фух, я это сказала. Причем, мне все равно, как выглядят другие – но не я сама. Мой вес для меня – символ отвержения из моего прошлого; то, из-за чего меня отвергала семья, друзья, мужчины, общество и я сама.

Я что, пытаюсь фэтшеймить? Нет же, черт возьми! Это последнее чего я хочу.

Какая поверхностная проблема, скажете вы? И не подумаю спорить.

Ну и что дальше? Тут-то и начинается моя проблема.

Парадокс: я не хочу быть толстой, но мои действия говорят об обратном.

То есть в прошлом я изо всех сил пыталась стать как можно толще. Чтобы быть в безопасности, под защитой. Чтобы никто не мог похитить, изнасиловать или напасть на меня. Чтобы перестать бояться. Чтобы быть сильнее. И одновременно с этим я отчаянно хотела быть худой и маленькой, в разы меньше, чем была. Да уж… неудивительно, что я запуталась и всерьез задумывалась о самоубийстве.

Теперь, как человек, который пережил все это и знает, что то же самое переживают сейчас очень многие женщины и мужчины, я должна сказать вам следующее: попробуйте разобраться. Почему вы зациклились на этом? В чем причина?

Сюрприз-сюрприз – это все из-за глубинных убеждений.

Быть полной – нормально? Что ж, я глубоко убеждена, что ответ – нет, потому что с юных лет мне твердили именно это. Дети в школе называли меня жирной – и эта предполагаемая правда подтверждалась весами в кабинете врача и скудными полдниками из моркови и творога, упакованными специально для меня. На лишний вес намекала и моя семья – хотя и без злого умысла, скорее, бросаясь фразами вроде «эта восьмилетняя девчонка только что съела пять кусков пиццы и умяла бы шестой, если бы мы ее вовремя не остановили». Мысль о том, что я – ущербная и Толстая с большой буквы Т, утвердилась в моем сознании, когда меня вместе с бабушкой посадили на диету.

Из слов семьи и общества я усвоила, что «толстый» значит «плохой».

Но, что еще хуже, уже повзрослев, я поняла, что и толстела я не просто так. Поэтому я не стесняюсь сказать, что для меня «толстая – значит, плохая». Я намеренно сделала себя такой, и у меня была на это очень веская причина: отвлечь внимание от своего тела, минимизировать родительские комментарии о нем, чтобы держать на расстоянии весь мир. Лишний вес был для меня защитным механизмом, возможностью спрятаться от мира и одновременно бороться с ним. Чтобы меня не изнасиловали и не украли. И я до сих пор так поступаю. Когда мне больно, я иду к холодильнику. Если ты меня не любишь, я обожрусь до тошноты и тоже не буду себя любить. Когда я злюсь, я иду прямо к полкам с печеньями. Готовься к смерти, придурок! Я заправляюсь.

Вот почему «толстая» для меня опасное слово. Мой лишний вес – прямое следствие того, что я не справляюсь со своими Заморочками. И дело тут не в еде, не в обществе и не в моих джинсах. Дело в том, что я выношу на свет свой стыд, эмоции, гнев и страх – чтобы посмотреть на свою правду и справиться с ней. Чтобы научиться справляться с бессилием и с ощущением, что я – пустое место. Вот и получается, что такое поверхностное на первый взгляд убеждение родилось из глубоких, болезненных ран.

Человечеству предстоит огромная работа. Мы совсем не умеем принимать тела всех форм и размеров. Я понимаю, что кого-то мои слова очень расстроят. Они расстраивают и меня. Ради всего святого! Мне сорок лет, и я все еще переживаю о том, как выглядит мое тело! Я совершенно не хочу подливать масла в огонь.

Просто хочу отметить, что раз уж война с медийным пространством началась, нам будет легче справиться с собственными предубеждениями. И я всем своим существом чувствую, насколько мне это необходимо.

Мне было необходимо увидеть свою Правду. Это помогло мне исцелиться. Процесс роста и перемен невозможен, пока мы не разберемся с нашими убеждениями. Я делюсь с вами правдой о себе, дабы показать вам этапы прохождения этого пути. И первый шаг – это признание своих глубинных убеждений такими, какие они есть – без осуждения и ненависти.

Я просто показываю один из своих шагов.

Я допускаю, что кому-то он не понравится. Возможно, меня закидают тухлыми помидорами (злыми твитами) – и это тоже нормально. Я знаю, на что иду; мне известно, какие у Правды бывают последствия. А еще я знаю, что париться о чужом мнении – это ну просто классическая Заморочка.

Если нам что-то не нравится, мы можем оставить это как есть, изменить или принять. [31] Не можем принять – что тоже нормально – значит, надо изменить. Видите, как это работает?

Я вовсе не призываю никого менять себя или свое тело; ведь дело совсем не в этом. Если вы сможете принять себя, как есть, почувствовать себя полноценной – это замечательно, это здорово.

Но если вы хотите изменить себя, свое тело или свои убеждения, это тоже нормально. Так тоже можно.

А вот слепое наматывание кругов в плену своих глубинных убеждений – все хлеще и хлеще морочит нам голову. В какой-то момент нам придется признать, что с нами происходит и что мы чувствуем. Мы должны признать, что в нашей жизни с нами случались вещи, далекие от идеальных – и в результате мы приняли за истину ужасные, гадкие, порой постыдные глубинные убеждения.

Я хотела продолжать использовать свое глубинное убеждение («быть толстой ужасно, я толстая и всегда буду такой, и поэтому я ужасная») как удобный предлог, чтобы не сталкиваться с жизнью и продолжать считать себя неудачницей, как надежное «доказательство» того, почему же меня трудно любить, почему я такая медлительная и бесполезная.

Мое глубинное убеждение служило определенной цели – доказывало, что меня трудно любить. Но больше я в этом не нуждаюсь. И продолжаю работать над тем, чтобы это изменить – на своих условиях.