Текст книги "Золотые колдуны"

4. ОБЕД В ВОСТОЧНОМ ПОРТУ САЛМЕТ

Скурраи-джасин тряслась по узким проездам. Копыта выстукивали приглушенный ритм. В воздухе чувствовался запах ночного цветка кацсиса и водорослей, поразительный сладко-терпкий запах. Возница, седогривая старая ортеанка, высунулась наружу и выплюнула изжеванные листья атайле на изборожденную землю. Я на короткий миг увидела ее глаза, когда она обернулась. Мембраны были открыты, зрачки расширены до бархатисто-черных точек.

Она передала послание от Элиота: обед должен был состояться в одной из других резиденций группы. Мне недоставало телефонов и почты.

Повозка прогромыхала под арочного типа воротами и въехала в один двор в восточном порту Салмет через час после происшедшего без всякого перехода захода солнца. Я вышла из кареты, заплатила кучерше и осталась ненадолго постоять у колодца.

Чужой город был погружен в жару и тишину, жители оставались в своих домах за закрытыми дверьми и ставнями. Дули ночные ветры. Здесь, в сердце Млечного Пути, над моей головой сияли огромные звезды и бросали свой бледный свет на колодец. Крыши чернели на фоне искрящегося неба, заполненного таким бесчисленным количеством звезд, что они сливались в облака света.

Когда я открыла дверь, в мои уши ударил гомон происходивших бесед.

– А-а, прекрасно, – сказал Элиот. – Вы пришли пораньше. Входите и знакомьтесь со всеми. Кстати, это наш хозяин Сэм Хакстон.

– Мисс Кристи, входите же. Позвольте, пожалуйста, принять ваше пальто. – Хакстону было за сорок, он был рослым, крепким брюнетом. Его радушие было чрезмерным. – Это Марджери, моя жена, Мардж, вот общество для тебя. А это – Джон Бэрретт.

Бэрретт был бойким молодым человеком, который слегка потряс мою руку и выказал свое явное нерасположение, отпуская ее.

– Вот – Адаир, а там, я думаю, Керри и…

– Мы уже встречались, – ухмыльнулся мне Лакалка.

– И Мори… Вот, это все из нашей группы. Нам нужно будет немного времени, чтобы всем узнать друг друга.

– И, может быть, основательно наскучить друг другу. – Бэрретт подарил мне улыбку, заставившую меня усомниться в его трезвости. – Я никого не хотел обидеть. Социальная активность здесь… ограничена. Мы действительно очень хорошо знаем друг друга.

Мы находились в длинном помещении, освещенном масляными лампами и отделявшем нас от сияния ночи. Постепенно к нам подходили ортеанцы. Распадались и опять формировались группки, все беседовали со всеми и пили бледное имирианское вино. «Совершенно обычный прием, как на Земле», – подумала я.

– Адаир, – представился опрятный и оживленный мужчина рядом со мной. Ему было около шестидесяти пяти, он был стар для работы здесь. – Я тут врач. Я создал несколько вакцин, которые хотел бы порекомендовать вам, мисс Кристи. Вы можете завтра проконсультироваться у меня? Я торчу в восточном порту Кумиэл. Вы ведь не предрасположены к сенной лихорадке, не так ли?

– Насколько мне известно, нет.

– Это хорошо. – Он кивнул одной из молодых сотрудниц группы, имени которой я не могла вспомнить. От нее, казалось, исходил холод. – Эта планета – ад для людей, склонных к повышенной реакции на гистамин.

– Мы в штабе управления будем, пожалуй, отставать от новейшего уровня, – сказала я, вслух выразив мысль, – когда нас обгоняет время. Мне придется наверстывать.

– Я приготовил для вас копию, – сказал Адаир. – Обычные процессы аллергии. Старая мудрость все еще верна: не пейте воды. Помните о том, что аборигены обладают большей стойкостью к болезням; они, кажется, переносят любой вид инфекции. Не рассчитывайте на то, что и у вас так будет. Держитесь подальше от больничных палат. О, да, есть целый список продуктов питания, которых вам следует избегать… Люди здесь не едят яиц, но я не уверен, в табу ли здесь дело или нет. Вам нужно будет посетить специалиста, Бэрретт. Не сейчас.

Ортеанцы стояли друг подле друга, взгляды их темных глаз робко бегали по комнате. Когда они двигались, блестели ткани их одеяний, вспыхивали драгоценности и позванивали на поясах и цепочках мечи «харур». Кажется, ортеанцы не были знакомы с представлениями Хакстона о приеме; они стояли со спиртным в руках и имели потерянный вид.

– Вы, вероятно, не поняли моего имени, – сказала женщина среднего возраста. Я присмотрелась к ней внимательнее. Она была с Земли, хотя одета преимущественно по-ортеански. – Меня зовут Керри Томас, я ксеносоциолог. Идите к нам, выпейте с нами. Обещаю, что не скажу ни слова… Мы, должно быть, уже и сейчас основательно действуем вам на нервы.

Я взяла бокал с бледным вином и почувствовала себя вошедшей в поговорку костью посреди своры собак.

– Госпожа Томас…

– Зовите меня лучше Керри, моя дорогая, постепенно мы все очень хорошо узнаем друг друга. Слишком хорошо, если нас отсюда поскорее не выпустят. – На ее лице обозначилась фрустрация. – Вот я здесь, в первом ставшем известным и не зашедшем в социальном отношении в тупик дотехническом мире – никакой системы кастовости, ничего – но могу ли я выйти в трудовую телестре? Могу ли я? Черта с два!

Она замолчала и рассмеялась.

– О, боже мой, а я обещала не надоедать вам своими жалобами! Пропало мое намерение. Причина кроется в новом лице, играющем роль раздражителя, и противостоять ему не может ни один из нас. Я вижу, как Джон и Морис, словно коршуны, вытягивают шеи; они лишь ждут момента, чтобы приняться за вас, как только я закончу с вами говорить.

Я засмеялась.

– Тогда я заставлю их еще немного подождать. Госпожа Томас, Керри, я хотела сказать, вы – первая, с кем я познакомилась, кто, как мне кажется, испытывает известные симпатии к самим ортеанцам.

– Ах, да вы же были у Элиотов. С Лакалкой и Хакстонами то же самое. Не судите их слишком строго. Они были в восторге, еще совсем недавно. Дело в том, что у них нет возможности что-либо предпринимать. Что же касается меня и Морис… – она показала на женщину с холодными глазами, – …то нам не так уж плохо.

– Говори только за саму себя, – сказал Адаир, опять вынырнувший рядом с нами, – ибо из-за того, что их культуре практически не знакомы никакие табу, касающиеся личной сферы, чертовски трудно проводить их физическое обследование.

– Адди желал бы заполучить несколько милых мертвых экземпляров, чтобы играть с ними, – цинично сказал Томас. – К счастью – или к несчастью – ортеанцы сжигают своих мертвых. Меня же мучают живые. Приведу вам пример: почему они называют своих молодых сородичей «оно», пока те не вырастут? Это местоимение «ке»… Может быть у них есть ритуал по случаю совершеннолетия, когда они должны приобрести социальное право половозрелости, но что-то не похоже на то, чтобы это было так. Все общества знают известное разделение труда между полами, а вот это – нет.

– У них наблюдается тенденция к трехкратным и четырехкратным родам, – сказал Адаир, с рассеянным взглядом следовавший за ходом своих собственных мыслей. – Я осмотрел один взрослый экземпляр мужского пола. Вы заметили вторую пару грудных желез? Так вот у этого экземпляра – не знаю, можно ли это не сомневаясь назвать атавизмом – было нечто, что я считаю рудиментарным органом сумчатого животного.

– Что было? – спросила я.

– Толстая кожаная складка вот здесь… – он большим пальцем руки провел себе поперек живота, – …примерно восемнадцать сантиметров в длину и четыре в глубину. Я могу лишь предположить, что когда-то ортеанцы-мужчины ухаживали так за своими малышами.

– Да, но подумайте вот о чем, Адди…

Пока Керри Томас дискутировала с ним, я улизнула, чтобы добавить вина в свой бокал. В дальней двери появился и тихо захныкал маленький ребенок в одной ночной рубашке. Марджери Хакстон поспешила к нему и взяла на руки. Они были совсем рядом со мной, так что мне невозможно было не обратить на них внимания.

– Как тебя зовут? – спросила я маленькую девочку. Ей было около четырех лет, у нее были темные волосы и она поразительно походила на свою мать. Она молча смотрела на меня.

– О, она ничего не скажет. – Мать покачала ее на руках и доверительно сказала: – Иногда я сожалею об этом, но было бы хуже, если бы мы не могли ее взять с собой. Временами я опасаюсь, что она перестанет понимать английский.

– Как тебя зовут, аширен-те? – спросила я на сей раз по-имириански.

– Элспет Хакстон, с Британских островов. – Ее акцент звучал своеобразно. Я вспомнила, что она училась имирианскому языку на слух, а не по гипнолентам. – Да подарит тебе Богиня хороший день.

– И дочери твоей матери, – что являлось традиционным ответом.

– Одна из дам вверху, на Холмах, обучала Элспет вместе со своими детьми. Невозможно ведь полностью изолировать ребенка, ему нужны товарищи в детских играх. Марджери Хакстон вздохнула. Теперь я классифицировала ее для себя. Она была ксеноэкологом, а ее муж – морским биологом. Она сказала: – Но я озабочена тем, как она все это воспримет.

Мне было жаль ее, старавшуюся на своем пороге воспрепятствовать влиянию Орте. Затем я спросила себя, не лучше ли мне было посочувствовать Элспет, потому что ей придется снова привыкать к Земле.

Девочка высвободилась из рук матери и побежала к двери. Только что прибывшая гостья наклонилась к ней, взяла за руку и обменялась с ней парой слов.

Женщина обращала на себя внимание: более темная, чем обычно бывает у имирианцев, ее кожа имела цвет сажи, черная грива была подстрижена, а на узком лице было веселое выражение. Я оценила ее возраст в тридцать с небольшим. На ней была утепленная кожаная безрукавка поверх сорочки и брюк, что выдавало в ней солдата. Когда она отпустила руку ребенка, я увидела что один из рукавов ее сорочки был пуст, тщательно свернут вверху и закреплен. Это был ее правый рукав, и свой харур-нилгри она повесила справа, чтобы пользоваться левой рукой.

Она заметила, как я на нее смотрела, и ответила широкой улыбкой, обнажившей ее белые зубы. Ребенок повис у нее на руке, она подняла его вверх и передала Марджери.

– Рурик, – сказала она мне, неожиданно повернув ко мне голову. – Вы – посол; Хакстон рассказывал мне.

– Верно, меня зовут Кристи. – Я подавила в себе желание пожать ей руку, а потом мне приходило в голову, что бы сказать. Наконец я спросила: – Вы любите детей?

– Аширен? Только у других людей, да и то не всегда. – Снова блеснули белизной ее белые зубы. – Элспет приходит ко мне домой, чтобы учиться там вместе с другими. Это что-то особенное – видеть ребенка из иного мира.

В этот момент нас пригласили к столу – к великому облегчению присутствовавших ортеанцев – и я оказалась между Лакалкой с одной стороны и Рурик с другой.

Беседовали ортеанцы тихо и приятно. Разложенные столовые приборы, казалось, смущали их. Они нерешительно касались охотничьих ножей на своих поясах и при случае пытались (с различным успехом) пользоваться вилками. Но своим собственным ножом пользовалась только темнокожая женщина. Она пользовалась лезвием с двойным острием и как ножом, и как вилкой и ловко орудовала за столом своей единственной рукой.

– Вы из Таткаэра? – спросила я. Ее акцент был слабо выраженным, и сразу определить его было невозможно.

– Я в большей или в меньшей мере отовсюду. Из Мелкати, из Черепной крепости, из Пейр-Дадени… Только что я вернулась из Медуэна в Римоне. – Она положила нож, чтобы поднять свой бокал. – Вы уже давно здесь?

– Несколько дней.

Я вспомнила, что На Холмах кроме резиденций т'Анов находились и казармы. Женщина-инвалид была солдатом, но, возможно, была уволена со службы.

– О чем вы думаете? Или это нескромный вопрос?

– Нет, совсем нет. Мне нравится город.

– Тогда вы одна из немногих.

Она огляделась за столом и снова повернулась ко мне. Лишь в этот момент, полностью увидев ее лицо, я обратила внимание на ее глаза. Мембраны были подняты вверх, и глаза ясно видны. Глазные яблоки были желтого цвета. Желтыми, как одуванчик или лютик, как глаза скопы. Это были теплые и приветливые глаза, они располагали меня к ней.

– Вы должны посетить меня дома…

– Вам следует посетить восточный холм Малк'ис…

Мы умолкли, потому что говорили одновременно, и рассмеялись.

– Мисс Кристи.

Я предприняла умственное усилие и переключилась с имирианского на английский.

– Да, мистер Хакстон?

– Называйте меня Сэмом. Мори как раз спросила о разрешениях на поездки.

Я кивнула.

– Я сегодня в полдень встречалась с Т'Ан Сутаи-Телестре.

– И она готова отменить нам ссылку?

– Она настоятельно попросила меня покинуть город. – Я тщательно выбирала слова. – Однако я думаю, что она будет готова позволить всем нам свободнее перемещаться, как только я сделаю для нее сообщение. Это, должно быть, продлиться не слишком долго, мистер Хакстон.

– Ну и идиотизм! – взорвался Бэрретт. – У вас еще больше обязанностей, а вы будете по собственному усмотрению разъезжать в экипаже по всей стране…

Керри Томас стала его успокаивать. Я заметила, как весело наблюдала за мной Рурик, эта темнокожая женщина. «Она, наверное, немного понимает по-английски», – подумала я.

– Это большее признание, чем то, какого мы когда-либо могли удостоиться, – сказал Адаир. – Это воодушевляет.

Одри Элиот поддержала его торопливо и нервно, сказав:

– А что с Землей? Мы получаем сообщения лишь каждые три месяца. Что там нового?

Так случилось, что у меня больше не было возможности поговорить с ортеанцами, и вместо этого мне пришлось выцарапывать из своей памяти информацию о любом малейшем событии на Земле. Все они – даже Бэрретт в своей полубезумной ярости – сидели как голодные дети и жадно впитывали каждое мое слово. Я стала спрашивать себя, как будет выглядеть мое мнение о Каррике V через год или около того.

А наши ортеанские гости, проявляя тактичность, какой от них требовало приличие, тихо беседовали о планах насчет морских плаваний, о видах на ближайший урожай и о делах в своих родных телестре.

5. САРИЛ-КАБРИЗ

В предрассветном полумраке бледнеют звезды и небо на востоке темнеет. Ортеанцы называют это первым рассветом. Затем ширится яркий свет восхода солнца – слишком белый и слишком сияющий, чтобы быть земным – и прорывается сквозь речные туманы и открывает день.

Небо было ясным и безоблачным, дневные звезды были еще почти неразличимы.

– Позднее будет дождь, т'ан, – сказал Марик, входя с горячим чаем в покрытом голубой глазурью чайнике.

– ! ?

– Перед полуденным звоном. Дует юго-западный ветер.

– Я пробормотала что-то бессвязное, а когда он вышел, я устроилась в кровати сидя. Ортеанские дни определенно слишком долгие. Когда я проснулась, у меня все время было ощущение, что я не выспалась.

Я встала и медленно оделась, размышляя о том, что хотя мне и следует оставить платья, которые у меня имелись для официальных случаев, необходимо все же купить себе ортеанскую одежду, и чем быстрее, тем лучше.

Дождь пошел после восхода солнца.

Отчет, который я начала готовить днем ранее, в свете утра выглядел упрощенным и наивным. Я стерла запись в микрорекордере и решила отложить это дело до той поры, когда получше познакомлюсь с тем, о чем хотела сделать отчет.

Л'ри-аны приносили в различные резиденции многочисленные сообщения, состоявшие в большинстве случаев из нескольких написанных строк, в которых меня приглашали на обеды и празднества, причем чаще всего они были направлены теми, кто был заинтересован в торговле. Правда еще было слишком рано строить относящиеся к этому планы – поскольку еще не было ясно, будет ли Каррик допущен к этому с ограничениями или без ограничений, – но я на всякий случай принимала приглашения.

Примерно в середине утра, когда дождь утих, появился Халтерн.

– Вот вам и пожалуйста. – Он вручил Марику свой плащ и вынул из кармана какую-то бумагу. – Появившийся вчера еженедельный информационный листок. Заметка, представляющая для вас интерес, находится почти в самом конце.

Бумага была волокнистой, изготовленной, вероятно, из тростника. Печать была очень хорошей для уровня здешней цивилизации, пожалуй, сравнимой с тем, что удавалось Кекстону или Гутенбергу. Это был один лист бумаги, датированный пятым днем седьмой недели меррума, а текст был для меня почти полностью непонятен; речь шла о людях и местах, которых я не знала. Но в самом конце была втиснута заметка о возвращении «Ханатры».

«Мы объявляем о прибытии еще одной обитательницы чужого мира, – читал Халтерн, наклонившись через мое плечо, – и обращаем внимание наших читателей на курс, которым следовал корабль: он пересек Внутреннее море вблизи Покинутого побережья и, к тому же, недалеко от города Кель Харантиш».

– Что это значит?

– Это намек на народ колдунов. Упрек неважен, но свидетельствует о преобладающем мнении.

Тут я ничего уже не могла поделать и сказала:

– Этот информационный листок читают только в городе или где-нибудь еще?

– Да. Церковь часто публикует подобную информацию, которая остается в пределах Таткаэра. – Его глаза подернулись пленкой. – Они заинтересованы в том, чтобы увидеть, какое она оказывает влияние, прежде чем делать сообщения для Ста Тысяч.

– Она, конечно, использует этот метод и в отношении сомнительных инопланетян?

– Я… э-э… не могу поклясться в том, что это так или не так.

Я ощупывала пальцами бумагу. Она одним существованием говорила о многом. Например, о том, что ортеанцы имели развитую алфавитную культуру… Это не совпадало с представлениями о цивилизации такого уровня.

– Как я вижу, вы получили приглашения. – Халтерн помедлил, прежде чем продолжать говорить. – Не было ли среди них и от СуБаннасен?

Я бегло просмотрела письма, но среди них не было ничего от Т'Ан Мелкати.

– Такого я здесь не вижу.

– А теперь вспомните, что я сказал. Из Мелкати никогда не приходило ничего хорошего.

– И если она этого не вспомнит, – послышался чей-то голос, – то это сделаю я.

Это была темнокожая женщина со вчерашнего приема. Она, очевидно, вошла, увидев открытые двери.

– Т'Ан. – Халтерн поклонился. – Я не предполагал…

– Не дурачьтесь, Хал. – Рурик улыбнулась и хлопнула его левой рукой по плечу. Его бледные глаза затуманились от смущения. – Я не думала, что Далзиэлле направит его к вам, Кристи.

Вероятно, я выглядела так же обескураженно, как и чувствовала себя. Рурик разразилась громким смехом.

– Мне действительно жаль, Кристи, но я должна бы была представиться вчера вечером.

Она – Т'Ан Рурик Орландис из Мелкати, – с несчастным видом сказал Халтерн, – Т'Ан командующая армии Южной земли.

– Ее называют также Однорукой и Желтым Глазом, а кроме того рядом других имен, которых за пределами казармы я никогда не отважусь произнести, учитывая робость Хала. – Она повернулась ко мне. – Поскольку вам теперь известна моя тайна, то я не являюсь более желанным гостем?

– Боже мой! Но почему же? – Тут я увидела, что она шутила.

«Командующая армией, – подумала я, – и называет Корону Далзиэлле. Она еще одна т'ан, которая пришла, чтобы следить за инопланетянкой».

– Мне нужно идти, – сказал Халтерн. – У меня еще назначено одно дело. Кристи, я желаю вам еще одного приятного дня. И вам также, Т'Ан.

– Вы будете завтра на обеде? – крикнула она ему вслед, и он согласно кивнул головой.

– Он хороший человек, – сказала она мне. – Не доверяйте ему.

Ортеанцы являются мастерами в том, чтобы давать такие советы. Рурик ценила Халтерна, насколько это было видно.

– Что я могу для вас сделать? – спросила я.

– Сделать? – Она шагала по комнате взад и вперед, осматривая ее, потом взглянула в окно на двор. – Ничего, что касается меня. Я пришла, чтобы увидеть, могу ли я быть вам полезной.

– Действительно?

Она села на подлокотник большого резного кресла и улыбнулась мне.

– Да, и в надежде, что вы удовлетворите мое любопытство, я это откровенно признаю.

Она была искренна. Я улыбнулась в ответ.

– Я попытаюсь.

– Чтобы сразу перейти к делу, вы поедете, как сказали вчера вечером. А поскольку за пределами Таткаэра нет скурраи-джасин, вам потребуются животные для верховой езды, и поэтому… вы умеете ездить верхом? – прервалась она.

– Я уже немного ездила верхом.

Но я ездила на лошадях, а на чем это делают здесь, не имела понятия.

– Хорошо. Если вы еще об этом не позаботились, то, сказала я себе, я могла бы вам, наверное, помочь.

– Да, я…

– Только я не знакома с вашими обычаями. Если я вас обижаю, скажите мне об этом.

– Нет, ваши слова меня не обижают, и некоторая помощь мне могла бы потребоваться.

Вероятно, мне мог бы помочь и Халтерн, но я не собиралась отклонять предложение женщины.

– Хорошо. – Она энергично встала. – Если в данный момент у вас нет никаких более неотложных дел, то внизу у моста Бериа устраивается продажа животных.

Каменные плиты на дороге были мокрыми от тумана. Карет джасин не было видно. Мы отправились вниз с холма к Восточной реке.

Дождь прекратился. Крыши домов были окутаны дымкой, которая наползла от порта. Там, откуда она подымалась, на белых стенах города лежал светлый солнечный свет. Тени были размытыми и голубого цвета. Душный воздух м меняющийся свет, казалось, приглушали крики уличных торговцев и грохот колес повозок. И всегда в воздухе ощущался запах моря.

– У вас, наверное, страсть к путешествиям в крови, – сказала Рурик, – если вы так далеко ездите от своей страны.

– Мне кажется, мои ноги так и просятся бежать.

– Да, я знаю еще кого-то, кто чувствует себя так же. Мой… – она использовала выражение, которого я не поняла, – …он страстный путешественник. Я езжу лишь тогда, когда это необходимо. Но вы прибыли из такой дали…

– Я предполагаю, что это голод по незнакомому воздуху.

Но в этом я не была уверена.

– Если бы мне вырваться отсюда… – Она замолкла на полуслове и распрямила плечи. – Я люблю Таткаэр. Из всех мест Южной земли я более всего люблю Белый город.

Ее подстриженная грива словно вороново крыло упала ей на лоб. Когда она была серьезна, как сейчас, я замечала тонкие линии, врезавшиеся в ее гладкую, как у змеи, кожу.

– Не кажется ли вам это странным? Вы как обитательница иного мира знаете в нем города, которые любите?

– Да, конечно.

– Ну, тогда мы уже не такие разные.

Она была подвижна и оживлена, и у меня создалось впечатление, что в прерывающемся потоке ее размышлений бродили более глубокие мысли.

– Хотите погостить у меня? – спросила она. – Когда завершите эти поездки.

– Да. – Я кивнула. – С удовольствием.

Мы спустились с холма. Дома телестре на дорогах с их белыми стенами и закрытыми воротами вновь пробудили в моем сознании ощущение таинственности необычного города. Поскольку у меня было разрешение, все это было мне доступно, однако чужестранец бродил бы в одиночестве и потерянности по узким дорогам, предоставленный самому себе.

Мы миновали Кольцо гильдий, то скопление торговых телестре, которое постоянно расширялось, пока не стало насчитывать по меньшей мере сорок зданий, соединяющихся друг с другом посредством мостов, лестниц и мостков между верхними и нижними этажами. Здесь были представлены все ремесла: золотых дел мастера, книготорговцы, каретники и седельщики, продавцы корабельных снастей и торговцы хирит гойенами (у которых мы останавливались, чтобы заказать одежду) и множество прочих мелочных торговцев, товары которых для постороннего представляли собой нечто совершенно непостижимое.

Здесь живут выбранные советники гильдий и так же зорко наблюдают за спадами и подъемами в торговле, как корабельщики – за приливами и отливами на море.

От восточного холма Малк'ис до моста Бериа что-то около двух зери, то есть немногим более двух миль с третью. Мы достигли вала около полудня.

Торговля скотом устраивалась в непосредственной близости от моста, посреди старинной ограды из высоких стен. Бесчувственные камни отражали рев и трубное рычание животных, и когда мы вошли, я услышала, как звенят прутья закрепленных клеток.

– Вот там – мархацы, – сказала Рурик. – А на той стороне – скурраи. Если хотите воспользоваться моим советом, то вон там есть один человек, который поставляет верховых животных для войска. Он вас не обманет, если увидит меня рядом с вами.

– Это меня устраивает.

Запах, исходивший от животных, пронизывал все насквозь.

Рурик широко улыбнулась.

– Мне следовало бы познакомиться с вашими обычаями. Как вы в вашем мире договариваетесь о ценах?

– В той его части, из которой я родом, вообще никак.

От удивления глаза ее мгновенно и слегка закрылись мигательной перепонкой. На языке мимики это у ортеанцев может означать очень многое.

– Великая богиня, вы словно из Свободного порта! Тогда, пожалуй, мне стоит поторговаться вместо вас, иначе вам придется больше платить.

– Вы эксперт, Т'Ан.

– О, значит, я тоже Т'Ан? – Ее глаза задорно блеснули. – Во всяком случае, я знаю торговцев.

Мархацы были крупными и сильными, но ловко и гибко передвигались в своих загонах, устроенных в этом зале без крыши. Белый солнечный свет падал на их шкуры: похожие на черную замшу, белые короткошерстные и лохматые бронзово-коричневые. Их глаза, как у ящериц, были темными и блестящими. Шкура была покрыта чем-то имеющим некоторое сходство с волосами или мехом, но как и у всех ортеанских наземных животных в действительности это тонкие волокна, чрезвычайно прочные и гибкие, с перьевидными образованиями между ними. Вокруг раздвоенных копыт имелись пучки из перьев, забрызганные пометом из-за тесноты в загонах. У них была широкая костлявая задняя часть и мощная грудь. Как я предположила, они были ближайшими сородичами скурраи. Их длинные, мощные шеи становились уже к головам с сильными челюстями, глубоко посаженными глазами и оперенными ушами. На лбах, непосредственно под ушами, находилась первая пара рогов. Рога были прямые, длина их – не менее моего предплечья, они также были закручены подобно спиралям. Ниже них росла вторая пара, эти были не длиннее пальца, но тоже острые и прямые. Мархацы были сильными животными опасного вида.

Рурик болтала с торговцем, а я стояла, прислонившись к решетке загона. Рядом вращала глазами кобыла-мархац с бархатисто-черными глазами. Там же неподвижно стояла серая кобыла, лишь время от времени по ее шкуре пробегала дрожь, как будто ее знобило. В другом месте стояло животное полосатой, белой и цвета бронзы, масти, рога которого были подрезаны и покрыты металлическими колпачками.

– Кристи, подойдите сюда.

Я подошла к Рурик.

– Вы что-то нашли?

– Он говорит, что у него есть один кастрированный мархац, ке спокойнее. – Она вопросительно смотрела на меня. – Я подумала, что, может быть, вы отдадите предпочтение ему?

– Тут вы верно предположили.

– Вот, – сказал торговец. Аширен привел из одного загона животное серой масти с надетыми на рога колпачками. Рурик прошлась пальцами по шерсти, прошептала ему несколько успокаивающих слов и осмотрела его глаза.

– Ке из Медуэна, – сказал мужчина. – Ему два года.

Темнокожая женщина подошла ближе, схватилась своей единственной рукой за шерсть на спине и без видимого усилия взлетела наверх, развела ноги в стороны – и вот она уже сидела выпрямившись верхом на животном. То дико завращало глазами, отступило на несколько шагов назад и наконец остановилось, сдерживаемое давлением коленей и пяток наездницы.

– Медуэн, – сказала Рурик. – Керис всегда был хорошим дрессировщиком.

Она слезла не обычным способом, а подняла обутую ногу через шею мерина и соскользнула на землю.

– Ну, каково? – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Если только оно это потерпит, я имею в виду, что оно так же будет переносить и меня.

Она засмеялась.

– Это разумное слово. Хорошо, но пока не соглашайтесь. Вам нужны вьючные животные, велите ему показать вам еще несколько скурраи, прежде чем станете говорить о деньгах.

Скурраи были той же породы, что и возившие повсюду в городе кареты-джасин. У всех были спилены рога и покрыты металлическими колпачками.

– Мархац – хороший боевой товарищ, когда он обучен, – обратила мое внимание Рурик. – Скурраи же для таких дел не годится.

Примерно в середине второй половины дня, когда мы покинули рынок, я заключила торговую сделку относительно мархаца серой масти, черной мархац-кобылы, чтобы иметь возможность менять верховое животное, и двух кобыл скурраи в качестве вьючных. Я взяла это себе мысленно на заметку, чтобы позднее сказать Марику.

– Еще следовало бы запастись кормом, – сказала Рурик. – Но это, конечно, уладит ваш л'ри-ан.

– Я надеюсь. – В подобных случаях я всегда спрашивала себя, неужели бы один-единственный джип или «Лендровер» таким уж решительным образом нарушил правило, состоявшее в том, чтобы никоим образом не вводить никакую технологию. – Вы случайно работаете не на базе снабжения?

После того как мне удалось в достаточной мере объяснить это понятие, ортеанка стала давиться от смеха.

– Приходите завтра на обед, – сказала она, когда мы прощались. – На гору к казармам, они находятся возле Дамари-На-Холме.

– Можете одеваться, сказал Адаир, – у вас все в норме. Если после прививок будет какая-нибудь реакция, вам нужно будет прийти еще раз.

Я заправила рубашку в брюки. По имирианской моде одежду в гораздо большей мере зашнуровывают, чем застегивают; даже полуботинки из мягкой кожи зашнуровывались на щиколотке. Но постепенно я начала хорошо себя чувствовать в ортеанской одежде.

Из восточного порта Кумиэл открывался вид на дворы лодочников. Из окна приемной Адаира я видела над крышами складов сквозь ясный полуденный воздух каркасы строившихся кораблей.

– Когда поедете по стране, возьмите лучше аптечку. – Адаир вздохнул. – Моя милая молодая дама, надеюсь, вы готовы к некоторым трудностям. В них вы не будете испытывать недостатка.

– Я уже учла это.

Зависть в его голосе не ускользнула от меня.

Он отвернулся, чтобы привести в порядок свои инструменты.

– Если говорить откровенно, то я спрашиваю себя, почему вы еще не предложили управлению вести переговоры с одной из других наций на этой планете.

– Мы учли это. Кажется, эта представляет собой крупнейшую политическую единицу на планете… – он повернулся ко мне, – …и, конечно, это та самая, с которой ваши люди хотят быть в контакте. Поэтому я предполагаю, что мы начнем консультации с другими не ранее, чем когда здесь окончательно нарушатся отношения.

Бэрретт, входя, небрежно постучал в дверь.

– Кое-что нарушится, – мрачно сказал он. – Думаю, Доминион просуществует не более двадцати лет. Самое большее.

Он ухмылялся и раздевал меня взглядом.

– Вы имеете в виду войну? – спросил Адаир.

– Это было бы слишком просто. Нет, мы распространились слишком далеко и слишком быстро. И мы к этому не приспособились.

Адаир угрюмо смотрел на него, затем рассеянно сказал:

– Не думаю, что не вижу тут проблемы…

Бэрретт резко повернул ко мне голову.

– Вы сами знаете, как перегружено управление внеземных дел. Это относится и ко всем участвующим нациям. Люди получают слишком недостаточное обучение, прежде чем их рассылают по местам, они слишком молоды, слишком неопытны…