Электронная библиотека » Мэри Кэссиди » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 18 апреля 2022, 04:53


Автор книги: Мэри Кэссиди


Жанр: Медицина, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Его преемник, Кит Симпсон, участвовал в деле об «убийстве в кислотной ванне». Мужчина убивал женщин средних лет. Ему удавалось избавляться от тел, растворяя их в кислоте, однако последняя жертва стала его погибелью. Он, как мог, растворил тело в ванне, в подвале ее дома убитой, однако из-за того, что там не было стока, он собрал останки и выбросил их в кучу мусора во дворе. Во время расследования дела об исчезновении женщины в этой куче мусора обнаружили часть ступни. К тому же Симпсон установил наличие 60 килограммов человеческого жира, почечных камней и части зубного протеза, по которому стоматолог погибшей смогла ее опознать, – и все это произошло до того, как миру стал доступен анализ ДНК.

И хотя первые годы существования судебной медицины были захватывающими, недостаток научных исследований порой провоцировал судмедэкспертов на весьма категоричные заявления, которые не подвергались сомнениям, а лишь укрепляли позиции следователей по делу, обеспечивая обвинительный приговор и смерть предполагаемого преступника. Сейчас же подобную самонадеянность никто бы не спустил им с рук.

По мере развития судебной медицины отпала необходимость в самоуверенном судмедэксперте, убеждающем суд и общественность в виновности подсудимого, даже когда речь шла о непростых делах. У полиции появились вещественные доказательства, которые связывали подозреваемых с жертвами, судебная медицина оказалась важнее судмедэксперта, и ей пришлось стать серьезней.

Глава 3
Место смерти

Вспомним доктора Гарольда Шипмана, известного тем, что он отправил на тот свет пару сотен пациентов, используя в качестве оружия инъекции морфина. Он, будучи семейным врачом убитых и, вероятно, врачом, которого полиция вызывала для диагностирования смерти, имел все возможности препятствовать расследованию и контролировать происходящее.

Если врач считал, что смерть произошла от естественных причин, в дальнейшем расследовании не было необходимости, особенно когда смерть наступала дома или, как в случаях Шипмана, в его операционной. Таким образом, подтверждая естественную причину смерти, доктор Шипман мог позаботиться о том, чтобы дальнейшего расследования не было.

Передозировка морфина никогда не указывалась как основная причина смерти в медицинском заключении, официальном документе, который выдается врачом, когда смерть происходит от естественных причин. Да и кто бы стал задавать вопросы врачу?

Зачем ему врать? И кто бы смел поспорить? Стала бы семья требовать альтернативного мнения?

Как только врач выдает заключение, семьи могут регистрировать смерть и заниматься организацией похорон. Если бы не придирчивость гробовщика, который задался вопросом о высоком уровне смертности среди пациентов Шипмана, тому все сошло бы с рук. Честное расследование зависит от честности каждого участника производственной цепи, а доктор Шипман был слабым ее звеном, к тому же последним, поэтому с уверенностью полагал, что его действия никто не станет проверять. Недостаток любого расследования – опора на человеческую честность.

В Англии этот недостаток исчез с появлением судебно-медицинской системы: эксперты стали расследовать любые смертельные случаи, а врачам больше негде было спрятаться. Каждую смерть тщательным образом изучал независимый врач, неважно, умер человек у себя дома, в больнице или в доме престарелых, неважно, при каких обстоятельствах. Если были какие-то вопросы относительно его смерти, лечения – в больнице и за ее пределами – или конфликтов в семье, все это изучалось экспертами.

В Ирландии, в отличие от Великобритании, коронеры всегда понимали, что система не идеальна, поэтому здесь вскрытия происходили куда чаще. К счастью, в Ирландии это не мешает семьям устраивать похороны; большинство тел возвращаются родственникам в течение нескольких дней. В Великобритании же в случае вскрытия семьям приходится ждать пару недель, чтобы вернуть тело. Но главное – найти работающую систему, которая может защитить население.

Процесс расследования смертельных случаев развивался с годами. В каждой стране проводятся аналогичные процедуры. Различается только ответственный персонал: речь может идти о полиции, представителях судебной власти или коронерах (или аналогичных должностях). Система разработана для предотвращения насильственных смертей, особенно когда убийство остается неустановленным. Однако ее надежность зависит от стараний и честности каждого причастного к расследованию, включая членов семьи, друзей, врачей и медицинский персонал, а также полицию и следователей, которые любые свои опасения доводят до сведения властей.

Осмотр погибшего человека на месте преступления – это первый шаг, именно в этот момент все может пойти в нужном направлении или свернуть не туда. Доктор Шипман приезжал на места смерти своих пациентов. В его интересах было прервать следствие на корню и предотвратить дальнейшие расспросы по делу, он убеждал полицию в том, что никаких действий с их стороны не требуется. Чаще всего врачи, вызванные для оценки места преступления, выносят верный вердикт. К счастью, таких врачей, как доктор Шипман, немного.

Первое, что нужно сделать, – установить, произошла ли смерть по естественной причине или необходимо дальнейшее расследование. В случае естественной смерти погребение или кремация последуют быстро, особенно в Ирландии. Если существует хоть малейшее сомнение в естественности смерти или ее обстоятельствах, проводится более тщательное расследование, которое может потребовать вскрытия тела – это вторая фаза следствия. Если что-то проглядели на месте преступления, во время вскрытия эта недоработка должна быть устранена.

Неужели внешний и внутренний осмотр тела поможет найти нечто неестественное и, более того, установить причину смерти? Хотелось бы, однако все зависит от тщательности процесса осмотра и квалификации врача, который проводит вскрытия.

Ничего не могу сказать о том, как много насильственных смертей не фиксируется и сколько тел попадает к судмедэкспертам, однако правда открывается только благодаря их усердию. Сколько судмедэкспертов обратили мое внимание на неожиданные находки или на то, что, по их мнению, не совпадало с предоставленной следствием информацией! Многие из тех смертей произошли ввиду естественных причин, однако некоторые все же оказались насильственными. Все-таки система работает.

Один такой случай произошел с целой семьей. В рождественское утро 2008 года я готовила завтрак. Санта уже заходил, поэтому мои дети, – 19 и 20 лет – счастливые, спорили из-за того, сколько у каждого подарков. Я работала на дому, поэтому прислушивалась к радио в ожидании новостей о происшествиях, ведь у смерти не бывает выходных.

Я услышала сообщение о том, что в районе Килкенни загорелся дом, погибли мать и двое детей. Через какое-то время мне позвонили из полиции и сказали, что не считают смерть семьи Уиланов подозрительной: вероятно, огни на елке остались включенными, это привело к возгоранию; случайность, полагали они, хоть и трагичная. Я провела день дома, ожидая звонков, но все-таки расслабилась и наслаждалась Рождеством. Мне кажется, Рождество – лучший день в году.

На следующий день мне позвонил полицейский с извинениями. После того как он поговорил со мной, они обнаружили кое-что странное. Местный судмедэксперт пришел рано, чтобы провести вскрытия, так как понимал, что на дворе праздники, а семьям нужно поскорее получить тела для похорон. В ходе вскрытия детей он обнаружил следы копоти в легких: следствие смерти от удушения дымом или токсичными веществами.

Однако в легких матери не было таких следов. Судмедэксперт сообщил полиции о своей необычной находке: похоже, мать умерла до того, как начался пожар.

– Вы не могли бы взглянуть на тело миссис Уилан?

Разумеется, я могла, но решила исследовать все три тела и взяла себе в помощь целую команду судебно-медицинских экспертов.

Весь день я провела в морге региональной больницы Уотерфорд, все еще надеясь получить разумное доказательство, что – как все думали – произошел несчастный случай. Может, у женщины остановилось сердце и она умерла раньше, может, приступ случился от того, что она увидела пожар в собственном доме. Может, она выпивала или принимала наркотики. Вскрытие должно было показать все.

Я занялась своим делом, хотя большая часть вскрытия миссис Уилан уже была проведена. В трахее и правда не оказалось следов копоти. Однако вскоре я обнаружила, что ее адамово яблоко[17]17
  «Адамово яблоко», или кадык, – самый большой из 11 хрящей щитовидной железы, выступающий из гортани. «Адамово яблоко» присутствует у обоих полов. Оно защищает голосовые связки и щитовидную железу. Кадык женщин меньше, так что он незаметен, но у многих из них его можно прощупать. – Прим. ред.


[Закрыть]
было повреждено. На шее остались повреждения, и, что хуже, щитовидный хрящ и подъязычная кость были сломаны. У меня не осталось сомнений, что ее задушили. Все в помещении затихли, когда я попросила полицейских подойти.

Их веселые рождественские истории оборвались на полуслове, как только я сообщила, что миссис Уилан не погибла при пожаре: она уже была мертва, когда он начался. Ее убили.

Все присутствующие вдруг осознали серьезность ситуации, ведь если миссис Уилан убили, то дом подожгли специально, чтобы замести следы, а поскольку ее дети задохнулись от дыма, то все три смерти – насильственные.

К счастью, место преступления никто не потревожил, оттуда лишь забрали тела. Сомнений относительно смерти матери у меня не оставалось, я также согласилась с другим судмедэкспертом, что дети погибли в результате пожара, но лишь полноценный осмотр места преступления мог установить, был ли это поджог или случайность. Команда криминалистов вернулась на место преступления.

А я продолжила исследовать тело миссис Уилан. Признаки удушения налицо, поэтому я принялась искать дальше: ей перекрыли доступ к кислороду, задушили руками или перетянули шею удавкой? Не всегда удушение бывает преднамеренным. Жертвами в таких случаях чаще становятся женщины, и удушение – в большинстве своем – является следствием сексуальной активности. Я искала свидетельства недавнего полового акта: это помогает обрисовать общую картину случившегося и подойти к финальной стадии расследования, а также может поспособствовать установлению личности преступника. Принцип Локара: любой контакт оставляет след. На теле присутствовали явные признаки недавней сексуальной активности. Обычно врач не может сказать точно, по взаимному ли согласию был секс или нет, если на теле нет явных повреждений, однако из последующего расследования стало очевидно, что Шерон Уилан своего согласия не давала.

Вернувшись на место преступления, техническое бюро[18]18
  Специальное подразделение в Гарда Шихана, ирландской полиции. Техническое бюро занимается, среди прочего, снятием отпечатков пальцев, судебной экспертизой документов, карто– и фотографией. – Прим. ред.


[Закрыть]
подтвердило, что пожар был преднамеренным. Сотрудникам показали, где были найдены тела: Шерон Уилан лежала лицом вниз на полу в своей спальне, один ребенок – в колыбели, другой – в своей кровати. Из улик следовало, что Шерон, вероятно, убили в гостиной и перетащили ее тело в спальню. Вскрытие тел детей не выявило никаких повреждений, они погибли, задохнувшись дымом. Соседи, заметившие дым, были в отчаянии, они видели детей внутри дома, но не могли их спасти: через разбитое окно они пытались пробраться внутрь, однако слишком поздно, пожар уже унес маленькие жизни. Никто не мог предотвратить их смерть, кроме мужчины, позже признавшегося в поджоге и убийстве матери. По его словам, он испугался того, что она может раскрыть их «отношения».


Любое расследование начиналось с телефонного звонка. В зависимости от времени суток мне могли позвонить полицейские, прокурор/коронер или мой офис. Место преступления – это место, где случилось правонарушение, а в случае с предполагаемым убийством еще и место, где лежит тело. Отсюда начинается расследование. У преступления могут быть свидетели: будь это шумная пьяная драка у паба или на улице; родственники или друзья приходят домой, а там тело; собачник может наткнуться на труп; полиция получит информацию, которая приведет к телу человека, объявленного без вести пропавшим. Сколько тел, столько и способов их найти.

Как только тело обнаружено, поступает звонок в полицию, который запускает цепь дальнейших действий. Все зависит от содержания звонка: если смерть очевидно насильственная, например от пулевых ранений, на место преступления немедленно выезжает вся команда судебно-медицинских экспертов. В случае если смерть выглядит случайной или неожиданной, на место выдвигается передовой отряд местной полиции, чтобы оценить ситуацию. Именно они решают, считать ли смерть подозрительной, т. е. потребуется ли дальнейшее вскрытие, после которого может понадобиться осмотр места преступления криминалистами. При подозрении на убийство вся команда судмедэкспертов требуется на месте преступления с самого начала расследования.

Если решено считать смерть подозрительной, на место вызывают всех специалистов: это детективы, судмедэксперты, дактилоскописты, фотографы. Предполагаемое место преступления огораживается полицейской лентой, закрывается, войти туда можно по приглашению.

В Ирландии полицейский обязан проинформировать коронера, официального представителя власти, который несет юридическую ответственность за расследование, о том, что было обнаружено тело и требуется полная судмедэкспертиза: у коронера есть полномочия запросить поддержку у любого из правительственных ведомств. Однако задачи коронера ограничены: он должен установить личность жертвы, выяснить подробности о жизни, а также детали того, где, когда и при каких обстоятельствах человек умер. Что важно: коронеры не могут устанавливать виновного, иными словами, они не могут привлекать лицо (или лица) к ответственности. Поэтому если на начальных стадиях все ключевые игроки подчиняются приказам коронера, то последующие стадии расследования зависят от ответа на вопрос «как»: как человек умер? Остается затаить дыхание в ожидании того момента, когда судмедэксперт сделает первый разрез. Вот он, тот самый момент в расследовании, когда этот медик солирует на сцене, чтобы сказать: убийство или нет.

Если это не убийство, коронер остается за главного и может сам провести расследование. Если убийство, расследование продолжает полиция, а коронер отходит на задний план. Как только судмедэкспертиза проведена, а у полиции есть подозреваемый, улики передаются в офис генерального прокурора, ответственного за преследование преступников, в том числе убийц. В задачи прокурора входит анализ улик: достаточно ли доказательств, чтобы передать дело в суд.

Сперва, после обнаружения тела, все нужные представители государственных структур собираются на месте преступления. Полиция, криминалисты и судмедэксперты – все смотрят на место преступления со своей стороны: полиция ищет информацию, которая укажет на события, приведшие к смертельному исходу; криминалисты озабочены физическими уликами, которые помогут установить личность умершего или предполагаемого нападавшего; судмедэкспертов же интересуют тело и причина смерти.


В реальности мест преступления может быть несколько: место, где нашли тело, где жертву видели живой в последний раз, где совершилось нападение, куда жертва убежала или отползла, куда ее оттащили, любой транспорт, связанный с преступником или жертвой.

Намного проще, когда сцена преступления одна, а преступника ловят тут же с поличным. В противном случае команда криминалистов вынуждена разделиться. Но для судмедэксперта место преступления там, где лежит тело.

На первом полицейском, приехавшем на вызов, лежит важная обязанность: сохранить место преступления и все улики нетронутыми. Он должен не подпускать к ним никого, кроме сотрудников полиции. Нельзя затаптывать место преступления, поэтому его огораживают лентой. В Шотландии, вдобавок к этому, перекрывали дорогу и огораживали довольно большую территорию вокруг места преступления. В Ирландии всего лишь не допускали людей слишком близко, так что пресса часто подбиралась вплотную. Я познакомилась с фотографами при полиции в Ирландии, когда прибыла на свое первое место преступления и меня попросили подождать, пока вся команда подготовится. Чтобы не скучать, я разговорилась с фотографом, стоявшим рядом; тело лежало в паре шагов от нас. Когда мне дали знать, что все готово, я попросила фотографа следовать за мной и ужасно удивилась, узнав, что это сотрудник не полиции, а прессы. К счастью, с ним мы обсудили все, кроме обстоятельств смерти.

Нет ничего более неприятного, чем приехать на место преступления и узнать, что тело уже в машине скорой помощи, которая направляется в морг. Самым сложным для меня оказалось то, что при наличии большого количества сотрудников полиции по выходным на дому дежурил только один судмедэксперт, хотя подозрительных смертельных случаев могло быть несколько. И все они могли быть разбросаны по стране. Я иногда раздражаюсь, если приходится ждать, пока приедет команда судмедэкспертов, или если меня не пускают на место преступления. Меня беспокоит, что где-то в другом месте произойдет инцидент и люди будут меня ждать. Ненавижу тратить чужое время. В моей профессии время – не деньги, однако промедление влияет на ход следствия, ведь нужно прежде всего решить, убийство перед нами или нет.

Пока я не увижу тело, я не узнаю, что на месте преступления является важной уликой: пятна крови, вероятное оружие, прочие детали. Бывало, я ошибалась.

Однажды я приехала на место преступления: в гостиной многоквартирного дома в Глазго на полу лежало тело. Во время пьянки разразилась драка, и жертва получила ножевое ранение. Был нанесен один удар в грудь, как впоследствии выяснилось, неким предметом с широким лезвием. В попытке установить, что это было, я прошлась по квартире.

Тело лежало перед старым порванным диваном, на котором повсюду виднелись пятна и прожженные сигаретами дырки. На кофейном столике стояли стаканы и банки пива, пепельницу переполняли окурки. Окна задернуты шторами, из освещения только лампочка, свисавшая с потолка. Цвет ковра я разглядеть не смогла, потому что все вокруг было покрыто едой, пятнами от выпивки и сигаретным пеплом, а из-под тела натекла кровь, но вокруг ни следа ножа. В кухне все было заставлено банками пива и бутылками водки, на столе лежал хлеб с маргарином. Несколько ножей нашлось в раковине, но на них не было следов крови, только кусочки еды.

В спальне лежал одинокий матрас, покрытый пятнами, рядом стоял стул, служивший одновременно шкафом и корзиной для белья. Никаких пятен крови, ничего интересного для меня. Оставалась только ванная комната. Обычно я стараюсь не заходить в ванные в подобных обстоятельствах. Они редко сохраняют приятный вид. Здесь же панель ванной была выбита ногой и лежала на полу, наполовину под ванной. Фарфоровая раковина была разбита, стены и оконная занавеска в крови. Туалетное сиденье сорвано с петель, ручка слива валялась на полу. Унитаз заполнен до краев. Похоже, именно здесь началась драка.

Могла ли кровь в ванной принадлежать убитому и, если так, мог ли он проползти из ванной в гостиную, уже получив ножевое ранение? Никаких следов крови я не обнаружила, однако мелкие капли могли легко затеряться в ворсе ковра. Я надеялась, что вскрытие поможет прояснить ситуацию.

Когда хозяин квартиры протрезвел и смог отвечать на вопросы, его воспоминания о том, как его лучший друг оказался зарезан другим их лучшим другом, были довольно туманными. Что ж, с такими-то друзьями… Однако он точно помнил, что все происходило в гостиной, а ванную разгромили несколькими неделями ранее. Кровь принадлежала другому его дружку. Перед нами был ложный след, а нож – так и не найденный – наверняка присоединился к бессчетным тележкам из супермаркета на дне местной реки Клайд.

Моя роль – осмотреть тело там, где его нашли. Я ищу любые детали, связанные с причиной смерти: например, меня больше интересуют травмы головы в результате удара молотком, а не те, которые получены при падении на пол. На месте преступления иногда я могу за пару минут оценить, стоит ли предполагать убийство. Разумеется, все приходит с опытом: я побывала на сотнях мест преступлений, в помещениях и на улице, на побережьях, я видела тела, которые находили в море, на вершинах холмов и в долинах.

На некоторых местах преступления ориентироваться легче. И хотя в домах сухо и относительно тепло, жилищные условия некоторых людей поражали и порой разбивали мне сердце. Редко поступали вызовы из богатых районов города. Богатые не привиты от смерти и нападений, однако, похоже, в таких кругах насилие случается реже. Не поверите, сколько людей живет в далеко не идеальных условиях из-за нехватки денег. Некоторые имеют физические и ментальные ограничения, не могут позаботиться о себе и своей семье. Нищета и разруха – это образ жизни, и очень сложно себя из него выдернуть. Какое влияние он может оказать на чувство собственного достоинства? Возможно, посети присяжные дом, где произошло убийство, они бы прониклись большим сочувствием к обвиняемому.

И хоть на открытой местности порой к телу трудно подобраться, лучше уж так, чем в замкнутом пространстве, где запахи усиливаются и вид места преступления впечатляет еще больше. Речь не только о запахе смерти, но и о запахе жизни: в кухне громоздятся тарелки и сковородки, оставленная еда гниет, ванные часто используются не по назначению. Я могла выносить запах смерти, хотя других от него едва не выворачивало: да, неприятно, однако это естественный процесс, а не пренебрежение чистотой. Но даже я готова признать, что лучше уж недавняя смерть, чем месяцами разлагавшийся труп.

К счастью, сейчас обязательно надевать защитный костюм, прежде чем зайти на место преступления. В мое время приходилось засовывать руки в карманы и стараться ничего не трогать. Вокруг крови, рвоты и испражнений – животных и человеческих – мы ходили на цыпочках.

Мне повезло: из-за того, что я обычно оказывалась ниже ростом, чем все присутствующие коллеги, кто-то из них всегда мог подхватить меня, если я вдруг поскользнусь. Я быстро поняла, что на место преступления не стоит надевать то, что нельзя запросто закинуть в стиральную машину или выбросить, поэтому никакой дорогой одежды. Защитный костюм стал обязательным элементом после того, как повсеместно начали использовать анализ ДНК, и все ради того, чтобы защитить улики.

Вся защитная одежда предоставляется техническим бюро, специально подготовленной командой, которая приезжает на место преступления, чтобы собирать улики и документировать процесс. В команду входят фотографы, дактилоскописты и специалисты по баллистической экспертизе. Много лет назад эти должности занимали исключительно мужчины, однако сейчас появляется все больше женщин. Впрочем, кто бы ни отвечал за поставку костюмов, из экономии – а это важно, когда дело касается бюджетных средств, – обычно заказывают размеры XL и XXL. Если вдруг попадается размер L, мне его преподносят как редкую находку. На месте преступления я выгляжу как талисман компании Michelin – человечек, обмотанный висящими слоями белой ткани.

Мое мнение, основанное на осмотре места преступления, не имеет большого значения, потому что затем последует полноценное вскрытие и судмедэкспертиза. Чем быстрее полиция поймет, с чем имеет дело, тем быстрее продвинется расследование. Теплое тело – теплые следы и, вероятно, удачный исход дела. Признаю, на месте преступления я бываю занудой: мне хочется поскорее попасть к телу и понять, в чем трудности. И меня иногда расстраивают очень важные процессы расследования, которые, кажется, длятся вечность.

Порой безопасность – решающий фактор, когда нужно попасть на место преступления, особенно если смерть случилась при пожаре. Впрочем, в отличие от Ирландии, в Глазго нет угрозы наткнуться на зажигательное устройство или мину-ловушку. Если бы мне приходилось каждое утро проверять, нет ли у меня чего-то под машиной, я бы задумалась, нужна ли мне такая работа.

В Глазго судмедэксперт должен приехать на место преступления в течение часа после того, как обнаружили тело. Полиция ужасно довольна тем, что успевает огородить тело до появления прессы, даже если для этого они вынуждены выезжать посреди ночи, а такое случается часто, так как нападения происходят после закрытия баров. Поздние вскрытия – настоящая головная боль любого судебного медика.

В 1980-х годах, до мобильных телефонов, у нас были пейджеры. Хорошо, если рядом оказывался стационарный телефон, но чаще всего пейджер вибрировал, когда я ехала в машине из морга в морг. Приходилось искать телефонную будку, чтобы связаться с полицией или офисом. Появление мобильников изменило нашу жизнь, но не сказать, что в лучшую сторону. С судмедэкспертами стало куда легче связаться, но нам приходилось таскать с собой предмет, по весу и размеру больше напоминающий кирпич. К тому же теперь мы были доступны круглые сутки семь дней в неделю.

В то же время у меня развилась боязнь звонков.

Каждый раз, когда звонит телефон, я уже в полной боеготовности, немногословна и почти груба. Я не хочу знать, как прошли ваши выходные, заканчивайте болтовню, просто скажите, зачем вы звоните. Что мне нужно сделать, куда подъехать?

Моя семья уже и не думает звонить мне просто так, и я предпочту пройтись минут десять, чтобы встретиться с кем-то лично, – это лучше, чем звонить мне по телефону.

Вскоре после моего переезда в Ирландию однажды поздно ночью в районе Баллимун Дублина произошло убийство, и, получив всю информацию о деле от полицейского управления, я выехала на место преступления. Когда я добралась, стояла глубокая ночь, а у дверей дома дежурил полицейский. Сперва он решил, что я назойливая соседка или журналистка, однако, узнав, кто я, сообщил, что все разъехались по домам и вернутся утром. Я не поверила своим ушам. Разве они не знают, как важно начать расследование по горячим следам? Так меня учили в Шотландии.

Утром я не услышала извинений за то, что напрасно приехала на место ночью. Когда комиссар полиции узнал об этом, то лишь весело рассмеялся, его позабавило, как сильно мне хотелось попасть на место преступления. Поразмыслив, я поняла, что он прав, ведь можно потерять куда больше, если блуждать во тьме.

Порой мое рвение работало против меня. В одном деле меня захотели видеть на месте преступления как можно скорее, и я сообщила, что приеду в течение часа в зависимости от пробок. Из небольшого городка Сордс до центра Дублина обычно минут 20 на машине, однако в восемь утра ехать можно и час. Слишком долго, поэтому за мной отправили полицейскую машину. Я подумала, что это отличный вариант, потому как парой недель ранее я отправилась в город Голуэй на праздники и застряла в пробке на старой трассе N4. После того как я простояла около получаса, за мной приехала полиция, расчистила середину дороги и вывела меня из пробки. Так что, как мне казалось, путь по улицам Дублина будет сущим пустяком.

За мной приехали двое полицейских на мотоциклах, они попросили меня держаться между ними и включить фары. Я засомневалась, учитывая габариты машины и мотоциклов. Единственной моей роскошью всегда была машина. Я не особенно вела социальную жизнь, не ходила ни ужинать, ни в клубы по выходным, потому что всегда была на связи. Смысла покупать дорогую одежду не было, так как все время я проводила в морге, и машина стала моим единственным удовольствием. Еще одной слабостью стала обувь, она правда мне нужна для хорошего самочувствия, даже если она непрактичная. Я предпочитаю хоть и старые, но приятные глазу машины, вместо новых, функциональных и практичных, и в то время у меня как раз была старая Honda Prelude, гладкая, низкая и широкая. Удобная на прямой дороге, но неманевренная в пробках. Разве для этого не созданы мотоциклы? Все шло отлично, пока мы ехали мимо аэропорта по дороге с двусторонним движением. Возле церкви Уайтхолл мотоцикл позади выехал на перекресток, чтобы остановить движение. Мотоцикл передо мной рванул вперед, включив фары и сирену. Я держалась на безопасном расстоянии.

И совершила большую ошибку. Всегда есть водитель, который хочет втиснуться, если между тобой и машиной впереди образовался небольшой зазор. Меня окутала паника, я ускорилась и попыталась обогнать влезшего передо мной водителя, однако оказалась на другой полосе. К счастью, сопровождающий меня мотоциклист притормозил, чтобы я смогла его нагнать. Я решила больше не допускать подобного, поэтому сократила дистанцию между мной и мотоциклом. Он поехал быстрее. Я тоже ускорилась. Перекрестки проносились как в тумане, пока мы мчались по городу. Наконец мотоцикл остановился, когда мы подъехали к старому зданию городского морга на Стор-стрит. Я порадовалась, что выжила. Полицейский слез с мотоцикла и подошел ко мне. Я только собиралась поблагодарить его за сопровождение, как вдруг он начал кричать и подпрыгивать на месте:

– Вы что вообще творите?

Я опешила.

– Я следовала вашим указаниям и старалась держаться поближе к вам, – мое объяснение его не впечатлило. – Вы же сопроводите меня обратно? – уточнила я.

Он сел на мотоцикл и сорвался с места, шины взвизгнули. Больше я не соглашалась на сопровождение. Спасибо Господу или Евросоюзу за автострады.

Моя бедная машина не пережила такого путешествия: через пару недель у нее лопнуло уплотнительное кольцо. Она с трудом доковыляла до парковки у городского морга, откуда я позвонила техникам и объяснила, что моя машина уже не жилец.

– Где сейчас ваша машина, мадам?

– В городском морге. – Мне показалось, они сбросили звонок специально. Тогда пришлось перезвонить и объяснить, что это не розыгрыш.


Впервые я попала на место преступления в Глазго спустя пару недель после того, как перешла на темную сторону и стала судебным медиком, хоть и всего лишь проходила обучение. Профессору показалось, то дело – неплохое начало для меня, так как место преступления оказалось близко к моргу и он мог бы, в случае чего, приехать и помочь мне. Согласно полицейским данным, дело вряд ли можно было считать убийством. Молодого человека в его же доме нашел один из родственников. Мужчину не видели до этого несколько дней, и все прекрасно знали, что он употребляет наркотики. Дверь была не заперта, а врач, подтвердивший смерть, упомянул, что вокруг тела имелась кровь.

Стоял дождливый, темный, мрачный день. Я припарковалась недалеко от многоквартирного дома и побежала к перекрытому входу. Полицейский у двери меня остановил.

– Вы куда это, дамочка?

– Я доктор Кэссиди…

– Чем докажете?

Я объяснила, откуда я, но полицейский продолжил:

– Послушайте меня, не ходите туда, женщинам там точно не место!

Однако это была моя работа, и переубедить меня у него не вышло. Неохотно полицейский все же впустил меня и проследовал за мной до квартиры на первом этаже. Он открыл дверь, и в нос ударил запах, которого я никогда прежде не ощущала.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 3.1 Оценок: 7

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации