Текст книги "Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях"

Выяснилось, что к смерти Джорджа был причастен один из друзей его жены. На суде его признали виновным. Некоторые люди слишком тщательно стараются замести следы преступления…

В Ирландии нам обычно приходилось довольно долго искать тело. Часто к нам подключались эксперты-антропологи. Конечно, самые громкие дела были связаны с пропавшими без вести – людьми, считавшимися мертвыми, – во время беспорядков в Северной Ирландии.

Большинство людей не могут принять смерть любимого человека, пока не увидят доказательства. Всегда теплится крошечная надежда, что пропавший без вести жив и с ним все в порядке.

Сложно горевать или двигаться дальше, пока не узнаешь правду. Поэтому даже если кажется, что это слишком страшно, все же правда – огромное облегчение для семей, которые теперь знают, что случилось, могут организовать похороны и, в конце концов, рассказать окружающим, что человек погиб. Не могу представить, как семьи чувствуют себя каждый раз, когда поиски не приносят никакого результата. В начале поиска все обычно верят в положительный исход дела, однако спустя несколько месяцев принимается решение оставить попытки. Для родственников такая новость, должно быть, звучит душераздирающе.

«Ты прах, и в прах возвратишься»[21]21
  Быт. 3:19. – Прим. ред.


[Закрыть], но сперва пройдешь через процесс гниения и разложения. Через месяцы или годы, зависит от того, где нашли тело, ты станешь скелетом, голыми костями. А здесь вырисовываются две проблемы для судмедэксперта: как установить причину смерти и личность погибшего? Мудрый медик привлечет к работе судебного антрополога и специалиста по костям – старым останкам и недавно найденным. При совместной работе эти специалисты смогут собрать достаточно информации.

Самый опытный судебный антрополог Ирландии – Лорин Бакли. Обычно ее можно найти в музее в компании древних останков, намного старше меня и «моих» останков. Как только находили тело кого-то из пропавших без вести во время беспорядков, мы с Лорин обычно ехали на место и помогали извлечь труп. Иногда семья тоже присутствовала. Тогда главным вопросом было опознание останков. В 1999 году в рамках договора между Великобританией и Ирландией была создана Независимая комиссия по опознанию останков жертв. Она отвечала за поиск останков 16 пропавших без вести людей. Обстоятельства смерти не расследовались; останки опознавались и возвращались семье. Я сразу же согласилась участвовать в этом деле.

К счастью, семьи пропавших без вести смогли предоставить Комиссии подробное описание одежды и отличительных черт родственников. Несмотря на трудности в опознании из-за разложения, информации оказалось достаточно, чтобы понять, что перед нами «правильное» тело. За вскрытием всегда следовал анализ ДНК, научное доказательство, благодаря которому еще одно тело по праву возвращалось в семью.

Еще один способ избавиться от тела – захоронить его. Другой способ – сжечь. Хотя сложно уничтожить тело с помощью огня, не приложив к этому достаточно усилий, – даже в крематории такое считается трудным делом. Тела невероятно прочные. Кожа – это наш защитный слой, она достаточно водо– и огнеупорная. Тело может тлеть, но обычно не горит. «Самовозгорание» признается судмедэкспертами намеком на подозрительную смерть. Конечно, название неверное, ведь никто просто так не воспламеняется, и место преступления обычно выглядит подозрительно. То же касается и тел, извлеченных из горящего здания.

Как ни странно, но, несмотря на степень повреждения тела во время пожара, судебным патологам обычно удается докопаться до причин смерти. В случае самовозгорания кое-что можно обнаружить: чаще всего источник возгорания один, он находится рядом с телом, а погибший часто оказывается пьющим. Как правило, пожар начинается с непотушенной сигареты, иногда от искры из камина или от неисправной проводки. Такие места преступлений должны изучать специалисты по пожарной безопасности.

На теле обычно обнаруживаются обширные повреждения, но только либо в верхней, либо в нижней половине. Другая часть бывает испачкана сажей, но относительно не тронута огнем. Необычный вид может быть обусловлен свойством тканей тела. Когда огонь разгорается, из-за него начинают тлеть кожа и подкожный слой жира. Если человек – алкоголик, то в жировой прослойке содержится алкоголь, что позволяет огню гореть и не гаснуть. Такой диагноз можно поставить на месте преступления.

Всегда существуют опасения, что огонь – способ сокрыть убийство. Такое действительно случается, однако судмедэксперт обычно может определить, была ли жертва жива во время пожара или нет, достаточно проверить дыхательные пути и уровень карбоксигемоглобина в крови. Проблемы возникают там, где вместо тела – горстка пепла.

В 2003 году о пропаже Долорес МакРэй заявила ее сестра. Полиция стала расспрашивать людей, где и когда девушку видели живой в последний раз. В списке опрошенных оказался и бывший муж Долорес. Согласно показаниям семьи, девушка собиралась зайти к нему. Когда полиция прибыла к его дому, на заднем дворе горел костер. Похоже, что муж сжигал шины и прочие материалы. Но одному из полицейских показалось, будто он увидел бедренную кость. Когда привезли местного врача, тот подтвердил подозрения полицейского. Принадлежала ли эта кость нашей пропавшей? Бывший муж заверил полицию, что это кости животного, однако расследование началось.

Меня вместе с командой криминалистов вызвали на место преступления. Нам пришлось добираться в Донегол из Дублина[22]22
  Чуть больше 200 км. – Прим. ред.


[Закрыть], и костер на заднем дворе все это время полыхал. Чтобы ускорить дело, полиция вызвалась доставить меня на место. Я наивно полагала, что к тому времени, когда мы доберемся, костер уже потушат, однако этого не случилось. Я понимала, что дело предстоит сложное, но не хотела мешать расследованию.

Прежде чем в дело вмешалось техническое бюро, я позвонила судебному антропологу Лорин Бакли, чтобы попросить совета. Я спросила, что случится с костями, если мы попытаемся потушить костер. Она сказала, что поток воды может раздробить крупные фрагменты костей.

Мы попробовали порошковый огнетушитель, но огонь не унимался. Если мы хотели добыть ценные материалы, то нужно было лезть в костер до того, как все превратится в горстку пепла. Неидеальный вариант, но других у нас не было. Мы вытащили из-под горящих углей все, что смогли. Большинство получило ожоги пальцев, но это никого не остановило. Любопытно: в огне оказалась металлическая решетка от кровати, ставшая для нас своеобразным подносом, на который мы стали складывать выуженные из огня небольшие фрагменты. Это сильно помогло, так как мы вытащили несколько больших фрагментов, по паре сантиметров в диаметре – определенно кости, – и несколько мелких, которые можно было идентифицировать. Пару часов спустя огонь затух, а силы кончились. В Дублин на антропологическое исследование отправилось несколько «подносов» с останками.

Я оставила Лорин колдовать в морге. Из обугленных останков вскоре вырисовался скелет – феникс восстал из пепла. Этого оказалось достаточно, чтобы подтвердить, что останки принадлежали человеку женского пола. Подъязычная кость, часть адамова яблока были повреждены – это укрепляло нас в мысли о том, что женщину убили, а затем – в попытке скрыть преступление – сожгли ее тело.

Помните, за грехи ваши воздастся вам.

Глава 4
Опознание

В мусорном контейнере в Глазго обнаружили тело. Только взглянув на него, мы сразу предположили, что смерть наступила из-за серьезной травмы головы. Мозговая ткань была размазана по контейнеру. Тело доставили в городской морг, где выяснилось, что на мужчину совершили жестокое нападение и, что немаловажно, преступники пошли на крайние меры в попытке предотвратить опознание погибшего. Отсутствовали какие-либо вещи, которые могли бы стать зацепками при опознании, лицо было сильно изуродовано, зубы намеренно выбиты, а пальцы ампутированы.

Оставался анализ ДНК, но, чтобы он мог нам помочь, мы должны были хотя бы примерно представлять, кто перед нами. Вечная проблема с ДНК и опознаниями при помощи стоматологических карт – даже в них можно блуждать до бесконечности.

Среди множества травм на руке у жертвы обнаружился след, предположительно, от укуса. Мы взяли мазок – на случай, если преступник оставил слюну. Так можно было бы его опознать. Могли ли мы раскрыть дело, установив личность убийцы, и надеяться, что это приведет нас к личности покойного? Судмедэксперты не специалисты в области опознания по слепкам зубов, поэтому я обратилась за помощью к профессору Макдональду, нашему эксперту из стоматологической больницы.

Пока он исследовал предполагаемые следы укуса на теле, вся бригада – мы с полицейскими и экспертами – расположилась с чашками чая в морге. Многого мы не ждали. Я объяснила профессору, что зубы раздроблены, а некоторые отсутствуют, поэтому мы и не надеемся, что он сможет помочь в установлении личности владельца. Но, выйдя из морга, он сообщил, что рана на руке – не след от укуса, однако ему кажется, что он может опознать покойного.

Вот это совпадение! Кто бы мог подумать, что профессор лечил этого человека?

– О нет, я никогда его раньше не видел. Но среди фрагментов собранных вами зубов я нашел отломанный верхний резец, а на нем – имя. Либо покойного, либо врача, который изготовил зубной протез.

Невероятно важное доказательство. Перед нами было имя покойного. Тело опознали. Теперь полиция могла попытаться найти его убийцу. С тех пор я всегда внимательно смотрю на зубные протезы, прежде чем позвонить стоматологам.

Установление личности погибшего имеет решающее значение для любого расследования. Оно может подсказать мотив убийства, указать на психическое расстройство, которое могло привести к самоубийству, или на болезнь, послужившую причиной внезапной необъяснимой смерти. Каждый погибший заслуживает того, чтобы его тело опознали и вернули семье.

В большинстве случаев опознать человека – не проблема, потому что смерть происходит по естественным причинам, люди умирают в собственном доме или после поступления в больницу, часто в окружении родных, или их тело обнаруживает кто-то из близких. Бабушки или дедушки, матери, отцы, братья и сестры или, к сожалению, дети – обычно у погибших есть кто-то, кто их любит и может подтвердить их личность. Для погибшего это практически везение. Если тело не повреждено, а смерть наступила недавно, не требуется ничего, кроме осмотра тела дома или в учреждении, чтобы подтвердить личность умершего. Это касается большинства тех, кто умирает естественной смертью. Если нет ближайших родственников, лечащий врач пациента может помочь установить личность, когда прибывает в дом для подтверждения смерти, – это необходимый для всех случаев смерти процесс опознания.

Если сообщение о смерти получает коронер вместе с приказом о проведении дальнейшего расследования, существует законное требование для тех, кто знал умершего – близко или не очень, – официально опознать тело, даже если этот самый человек и сообщил о смерти или находился в доме, когда прибыла полиция. Официально опознать – значит поехать в морг и сделать это при полиции или детективах. Достаточно травматичная процедура, однако предпринимается все возможное, чтобы максимально облегчить процесс. Сделать это нужно. Человек просто смотрит на погибшего и называет его имя.

В зависимости от морга опознание происходит по-разному. Семью могут привести в комнату со стеклянным экраном, с другой стороны которого находится укрытое тело, или в комнате может стоять монитор с изображением лица умершего. Членов семьи спрашивают, узнают ли они этого человека, и если да, то им необходимо назвать полное имя умершего. В некоторых больницах семью приводят в комнату, где лежит тело. Если смерть рассматривается как потенциальное убийство, членам семьи не разрешают прикасаться к телу погибшего.

Опознание тела по лицу в большинстве случаев проходит быстро и четко, однако и тут бывают ошибки.

Иногда люди не хотят мириться со смертью близкого и упрямятся, заявляя, что погибший – не их близкий человек. В некоторых случаях этому способствует то, что на покойном нет очков или мы зачесали ему волосы не на ту сторону. Однажды в морг привели пожилого мужчину, чтобы он опознал свою жену. Он смотрел на изображение на экране, качая головой, и все пытался взглянуть на ее лицо с другого ракурса. Через несколько минут он признался, что не уверен, она ли это.

– Можете показать мне ее ступни? – Работника морга послали поменять угол обзора камеры. Как только на экране появились ноги погибшей, мужчина воскликнул: – Да, это она! Я уже много лет ухаживаю за ее мозолями.

К сожалению, некоторые люди умирают в одиночестве или при таких обстоятельствах, когда невозможно установить личность сразу. Например, те, у кого нет семьи или друзей. Или человек, выскочивший из дома за пакетом молока с одними лишь наличными в кармане, может упасть замертво на улице или угодить под машину. Есть и те, кого изуродовало нанесенными травмами, огнем или разложением, а также тела, извлеченные из рек или моря. Мы можем предположить, что сгоревшие останки принадлежат человеку, проживавшему по адресу, где случился пожар, или что тело, найденное в номере отеля, – и есть человек, заселившийся в этот номер, но как мы можем быть в этом уверены? Да, у погибшего при себе могут быть документы, однако и они не являются достаточным подтверждением личности.

Если есть шанс, что тело может быть опознано, если кто-то может знать погибшего, один из вариантов – дать следственным органам полное описание личных характеристик умершего: пол, примерный возраст, цвет кожи, рост, вес, длина волос, их цвет и стиль прически, цвет глаз, любые отличительные особенности, родинки, шрамы, татуировки, изъяны, а также какие украшения и одежда были на погибшем. Этого может оказаться достаточно, чтобы полиция смогла обратиться к семье и выяснить, может ли погибший быть тем, чье имя указано на банковской карте, найденной в кармане или сумке. Затем полиция предложит проследовать в морг, чтобы осмотреть и официально опознать тело. Такая система предотвращает ненужную травму в случае, если семье сообщили о смерти по ошибке, однако и этот подход не без изъянов.

Однажды на пустыре было найдено тело молодого человека. Он умер от передозировки наркотиков. Согласно найденным документам, он был гражданином США. Расследование привело полицию к его тете, у которой он жил во время отпуска. Она не видела его несколько дней, и поэтому полиция предположила, что ее племянник и молодой человек в морге – один и тот же человек. Ее сопроводили в морг, где она подтвердила, что это ее племянник. Ей пришлось сообщить его родителям, и она была очень расстроена, что это произошло, когда он был у нее в гостях. Семья попросила вернуть им тело.

Возвращение тела потребовало согласия прокурора на то, чтобы погибшего забальзамировали, поместили в гроб и отправили из Шотландии. Тело прибыло в Америку, где все члены семьи смогли его осмотреть. Когда гроб открыли, родители испугались: тело внутри принадлежало не их сыну. Сначала они подумали, что в Глазго совершили ошибку и отправили не то тело. Его вернули обратно.

Тем временем «покойный» оказался жив и здоров, отправившись в путешествие по Шотландии. Перед отъездом из Глазго он потерял сумку, в которой, должно быть, лежало удостоверение личности. Беспокоиться он не стал, поскольку кошелек с банковскими картами оставался при нем. Тетя почувствовала облегчение, однако ей стало стыдно за то, что она ошибочно опознала мертвого человека как своего племянника. События происходили еще до эры мобильных телефонов, которые полезны для связи и для информирования семьи о вашем местонахождении (однако помните, телефоны следят за вами). Что ж, для одной семьи дело закончилось хорошо, а вот личность нашего покойника так и не удалось установить, ни одна любящая семья его не разыскивала.

Если у погибшего нет личных вещей, полиция может опубликовать описание неопознанного тела в СМИ в надежде, что объявится семья или кто-то, кто может располагать информацией о событиях, которые привели к смерти человека. Это процесс, обратный тому, когда человека объявляют пропавшим без вести и семью просят предоставить описание человека. И это не так-то просто. Я частенько просила студентов описать человека, сидящего рядом с ними, не глядя на него. Несмотря на то что они провели большую часть четырехлетнего обучения бок о бок и виделись перед лекцией, обсуждали что-то в коридоре, им бывало сложно дать точное описание своего соседа по парте.

Попробуйте сами: вероятно, вы сможете вспомнить общие черты, но точно определить рост и вес сложно, а описать одежду, в которой человек вышел из дома, может быть особенно тяжело, поскольку большинство из нас не очень-то внимательны по утрам.

Если тело не может быть опознано с помощью всех этих средств, а лицо нельзя разглядеть из-за травмы, глубокого разложения или воздействия огня или воды, мы используем научные методы – в основном отпечатки пальцев, слепки зубов и анализ ДНК, однако и рентгенология может нам помочь. Недостаток один: нам всегда нужна точка отсчета, чтобы при помощи этих методов подтвердить личность.

Отпечатки пальцев неизменны и уникальны, но недолговечны, что прискорбно, поскольку это исключает их использование при опознании тел, поврежденных в результате пожара, разложившихся, а также тел, пролежавших в воде так долго, что кожа начала отслаиваться от рук[23]23
  В судебной медицине это называется перчатками смерти. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Для опознания необходимо снять с тела полные отпечатки пальцев и ладони. Они известны как «скрытые отпечатки» и сравниваются с отпечатками из другого источника: из базы данных отпечатков, намеренно снятых с определенных людей, или с отпечатками, снятыми с рабочих предметов погибшего. Основная проблема этого метода заключается в том, что в базе хранится лишь небольшой процент отпечатков пальцев населения. Как правило, это преступники, уже присутствующие в базе данных полиции, а также моряки торговых судов и пилоты авиакомпаний, которые подвергаются значительному риску во время работы.

Несмотря на этот недостаток системы, во время вскрытия при расследовании убийства с покойника обязательно снимут отпечатки. Однако они полезны для опознания неизвестного только в том случае, если у этого человека была судимость и отпечатки сохранились в базе данных полиции, или если покойный был целью банды преступников, или когда смерть связана с наркотиками.

В прошлом сравнение скрытых отпечатков тела с имеющимися в базе данных или снятыми с объектов выполнялось вручную. Дактилоскописты сравнивали отпечатки, используя балльную систему для поиска сходства. Должно быть несколько точек пересечения. Точное число зависит от того, в какой организации происходит опознание, но обычно точек от восьми до 16. Система довольно субъективная, и надежность результатов зависит от качества скрытого отпечатка, а также навыков, подготовки и опыта дактилоскописта. Человеческий фактор: всегда существует вероятность ошибиться и неверно опознать тело.

В последние десятилетия, с появлением обширных электронных баз данных, этот процесс – по большей части – стал автоматизированным. Автоматизированные системы идентификации по отпечаткам пальцев были разработаны для анализа скрытых отпечатков и поиска потенциальных «кандидатов», т. е. отпечатков, которые после исследуют дактилоскописты. В результате тело либо будет принадлежать человеку из базы, либо нет, однако порой система дает неубедительные результаты и достоверность доказательств зависит от качества и уникальности отпечатка.

В прошлом методы опознания с помощью отпечатков подвергались критике. В 1989 году в Лондоне, в Темзе, затонуло прогулочное судно «Маркиза». Погиб 51 человек. Все были молодыми. На поиск тел ушло несколько дней, и чем дольше они находились в воде, тем труднее становился процесс опознания. Коронер принял решение снять отпечатки пальцев и сравнить их с теми, что эксперты обнаружили на личных вещах дома у предполагаемых погибших. Снятие отпечатков пальцев с пробывших долгое время в воде тел оказалось трудным делом, поэтому было принято решение отрезать руки примерно у половины тел и доставить их в лабораторию. Руки должны были пришить к телам, прежде чем их передали бы семьям для захоронения. К сожалению, вернули не все руки, и семьям стало известно об этом значительно позже, уже в ходе процедуры дознания. Конечно, они были крайне возмущены. Судмедэксперты обычно стараются не калечить тела, но в то время к такому методу частенько прибегали.

К счастью, с тех пор методы усовершенствовались, и сегодня мы уже так не поступаем. Теперь мы можем снимать отпечатки даже с сильно разложившихся тел. В Дублине первым это сделал дактилоскопист Мик, работавший на полицейское управление. Ему удалось снять отпечаток пальца с «болотного тела»[24]24
  Так называют полностью или частично сохранившиеся человеческие останки, обнаруженные в торфяных болотах на севере Европы. – Прим. ред.


[Закрыть], доказав, что даже через тысячи лет после смерти возможно все.

Опознание по слепкам зубов – сравнение зубов погибшего с его стоматологической картой – более подходящая процедура, чем снятие отпечатков пальцев, в случае, когда смерть произошла от пожара или тело сильно разложилось.

Но стоматологическая работа не обязательно предполагает только сравнение. Этот метод требует опыта судебного стоматолога: важно определить, какие аномалии зубов имеются у погибшего и проводилась ли какая-то стоматологическая работа с ними. К сожалению, это не так просто, как составить стоматологическую карту умершего и обработать результаты в компьютерной базе данных. Такой не существует.

Опять же, нам нужно иметь хотя бы представление о том, кем был умерший, а затем выяснить, кто был его стоматологом. Скажите, ваша семья знает, кто ваш стоматолог? Когда вы в последний раз посещали стоматолога, тот составлял карту ваших зубов? Не все это делают, а даже если и делают, то ошибок не избежать, иногда карта бывает недостоверной. Некоторые стоматологи делают заметки только о собственной работе. А вы ведь бывали у разных стоматологов? У скольких? Даже имея всю необходимую информацию, судебный стоматолог не сможет опознать тело, скорее, он скажет, что доказательства не противоречат тому, что тело принадлежит конкретному человеку. Если зубной ряд уникален или есть рентгеновские снимки зубов, тогда он может дать более точный ответ.

Проблема, с которой мы столкнулись в Ирландии, заключалась в том, что некоторые люди с медицинскими картами, предполагающими бесплатные услуги стоматолога, периодически помогали своим родственникам, одалживая карту им. Поэтому возникало недопонимание, когда владелец карты вдруг умирал. Чтобы опознавать тела, мы обращались к стоматологу, однако, сопоставив записи и зубы, выявляли несоответствие. С зубами покойных, например, не проводилось столько манипуляций, сколько указано в карте, пломб оказалось меньше, а те зубы, которые значились, как удаленные, были на месте. Ситуацию обычно разрешает деликатная беседа с семьей. Они все расскажут, если им объяснить, что несоответствия не позволяют опознать тело и, следовательно, его нельзя вернуть семье.

В некоторых случаях опознание тела важнее причины смерти. Так бывает при военных конфликтах. Например, есть юноши и девушки, погибшие на войне. Причину смерти большинства из них мы знаем, но семьи хотят вернуть тела своих близких.

В конце 1980-х годов, задолго до того, как я начала сотрудничать с ООН, я встретила американского антрополога на судебно-медицинской конференции в Австралии. Наш профессор должен был ехать на эту встречу, однако из-за проблем со здоровьем не смог. Все уже было оплачено, поэтому мне предложили поехать вместо него. Боже, конечно, я согласилась! Когда еще мне выпадет такой шанс?

На конференцию приехало всего несколько человек из Великобритании, в том числе наш старший токсиколог и пара судмедэкспертов. Мы старались держаться вместе, как стайка потерпевших крушение в море, по пути подбирая всех заблудших и беспризорных. Так в нашей компании оказалась одна женщина-антрополог. Она работала на американское правительство и жила на Гавайях. Ее роль заключалась в оказании помощи при обнаружении останков американских военнослужащих, погибших на территориях конфликта за границей. Тогда я еще не знала, что несколько лет спустя буду заниматься тем же, помогая опознавать тела в братских могилах.

1990-е годы в Глазго выдались напряженными для судебно-медицинского департамента. В 1992 году было совершено 92 убийства, это примерно по два трупа в неделю. Коллег-криминалистов я видела чаще собственной семьи. В то время о войне в Югославии я знала лишь понаслышке, как и многие из нас; мне хватало беспокойства, как бы вернуться домой и не разорваться между семьей и работой. Мне приходилось работать с убийствами, самоубийствами и несчастными случаями, куда уж там волноваться о людях, погибших за границей. Это всегда были чужие проблемы… пока не стали моими.

Профессор Уотсон ушел на пенсию, его место занял профессор Ванезис. Он работал в Лондоне и был связан с британскими вооруженными силами, оказывая судебно-медицинскую помощь в делах о солдатах, погибших за границей. Даже если солдат умирает за границей, расследование все равно должно быть проведено. В то время в ходе конфликта погибло довольно много людей, некоторые – в дорожно-транспортных происшествиях, а другие покончили жизнь самоубийством. Будто мало у нас дел в Глазго, нужно еще и услуги миру оказывать. Несколько раз я побывала в Германии, где после Второй мировой установилось широкое военное присутствие, – такие поездки давали мне больше эмоций, чем посещение мест преступлений в районе Мэрихилл.

Профессор Ванезис также был членом организации «Врачи за права человека». Я знала о ней, но полагала, что она имеет дело с живыми людьми, пострадавшими в зонах боевых действий (она действительно занималась и этим тоже). Но при покровительстве ООН они вдобавок стали участвовать в расследовании военных преступлений невероятного масштаба в Руанде и бывшей Югославии. Внезапно эти войны стали и нашим делом. Мне вспомнились разговоры, которые я вела с той женщиной-антропологом в Австралии по поводу извлечения тел американских солдат в зонах конфликта, и немедленно согласилась вступить в организацию.

Я не политик. У меня простой подход к смерти: нужно расследовать ее обстоятельства, и если есть доказательства, что она была насильственной, необходимо принять меры, чтобы справедливость для погибшего восторжествовала.

Однако я не линчеватель, и не мне решать, кто прав, кто виноват: у любой истории всегда две стороны. Я могу лишь представить свои знания и объективные факты независимо от того, имею ли дело с одним телом, сотней или тысячей.

Моя первая поездка была в Тузлу, Босния, в 1996 году. Международная группа судмедэкспертов исследовала братские могилы, обнаруженные после войны. Я прилетела в Загреб, в Хорватию – страну, которая раньше была частью Югославии, – меня забрали в аэропорту и отвезли в штаб-квартиру ООН. Была всего одна проблема: я приехала, а мой багаж нет. Оформить туристическую страховку я не могла из-за характера своего путешествия. Впрочем, зная, что мне предстоит все время провести в морге и жить в скромных апартаментах, я ничего ценного с собой не брала. К тому же мне посоветовали не увозить одежду, в которой буду ходить, обратно на родину. Меня заверили, что сумка прибудет на следующий день, и мы поехали дальше по стране к Тузле. На следующий день багажа все не было, однако у ООН доставало своих дел, чтобы беспокоиться о потерянной сумке, поэтому мы решили, что все отправятся дальше на джипах, как и предполагалось, а я дождусь сумку и поеду следом на автобусе.

Мне дали инструкцию, где поймать автобус и где он меня высадит, но текст был написан на языке, которого я не знала. Я не слишком этому обрадовалась, но поднимать шум не хотела, поэтому махнула всем рукой и принялась ждать. Сумка не пришла. У меня не было другого выхода, кроме как попытаться сесть на нужный автобус на следующий день. Я понятия не имела, куда мы едем и далеко ли находимся от нужного места, только надеялась, что водитель не забудет сообщить мне, где выйти. Дорога заняла большую часть дня, и я испытала облегчение, когда наконец увидела одного из сотрудников ООН, ждущего меня на автобусной остановке в Тузле.

Судмедэксперты из Великобритании, США и Европы участвовали в миссии Международного уголовного трибунала в течение нескольких лет. Большинство из нас приезжало только на пару недель, выкроив их в счет отпуска, но в Тузле проживала группа американцев, в том числе пара патологов, довольно много антропологов и полицейских. Прибывшие судмедэксперты должны были помогать осматривать тела, найденные в братских могилах.

Работа была деликатной, к тому же местное население отнюдь не пришло в восторг от миссии ООН в этом районе страны. Люди настороженно относились к нашему участию, поэтому мы нуждались в защите в любое время: и когда работали в морге, и в поездках. Пару раз наши микроавтобус и джипы попадали в засаду, но, к счастью, обходилось без жертв.

Морг устроили в старой текстильной фабрике, сильно пострадавшей во время войны. Генератор подавал электричество, но только в холодильные камеры с телами и зону с рентгеновским оборудованием. Водопровод отсутствовал. Нашими рабочими местами были раскладные столы.

Нам установили минимальные удобства: туалет и душевую с ограниченным количеством горячей воды. Военные приносили воду с базы и наполняли резервуар. Нас проинструктировали: смывать только при необходимости, во время приема душа в конце дня включить воду, чтобы ополоснуться, закрыть кран, намылиться и очень быстро смыть пену. Мы – британцы – отлично соблюдали инструкции, а вот другие нет, поэтому я часто принимала холодный душ.

Морг находился за пределами города, и нас предупредили, чтобы мы не выходили за территорию, так как поблизости были мины и, возможно, снайперы.

Места для приготовления еды не было, поэтому мы жили на солдатском сухом пайке. Жилищные условия тоже оставляли желать лучшего. Нас разместили в двух домиках в общих комнатах. Город сильно пострадал во время войны, и на зданиях остались шрамы. Утром горячая вода шла около часа, и мы никогда не знали, когда ее ждать. Поэтому стоило трубам загрохотать, у душевой собирались паникующие люди – хотелось в горячий душ, особенно если накануне в морге помыться не удалось. Так что никакой роскошью в этой поездке и не пахло.

Однако ничто не готовило нас к той работе, с которой пришлось столкнуться. Невыносимая вонь из морга разносилась далеко вокруг полуразрушенного здания, а из-за отсутствия воды мы сами все время пахли гниющими трупами. Пропавшая сумка появилась только за два дня до моего отъезда. У меня не было иного выхода, кроме как брать одежду у других. В основном работали со мной довольно крупные, крепко сбитые американцы, и поэтому я походила скорее на беженку. Даже поездка на военную базу, где располагался небольшой магазин, не слишком-то помогла делу – впрочем, я обзавелась трусами, хоть и огромного размера. В армии нет места полутораметровым людям.