Текст книги "Пропавшая"

Мередит

Одиннадцать лет назад Март

Мы выходим на улицу. Погоду сегодня обещают на удивление теплую, почти шестнадцать градусов. Правда, утром все-таки еще холодно. Март, как-никак. На деревьях сидят дрозды, которые постепенно возвращаются домой с юга.

Мы опаздываем, спешим изо всех сил. Смотрю на время в телефоне: восемь тридцать. Сначала нужно отвести по разным местам детей, а потом к девяти мчаться на другой конец города в студию йоги. Мне ни за что не успеть.

Вдруг я вижу Кассандру с детьми – Пайпер и Арло. Школа отсюда всего в паре кварталов, поэтому школьный автобус за нами не заезжает, и приходится водить детей пешком. Конечно, я могу подвозить Дилайлу на машине, но на школьной парковке, где нужно высаживать детей, всегда такой затор, ни заехать, ни выехать, словом, кошмар. Поэтому иногда я туда не доезжаю, останавливаюсь чуть подальше, и остаток пути Дилайла проходит одна. Не люблю так делать, ей ведь всего шесть. Правда, рядом идут еще и другие мамы с детьми, а неподалеку стоит регулировщик. Когда вокруг столько народу, с ней точно ничего не случится. Дилайла девочка смышленая, она хорошо понимает, как нужно себя вести на улице, и знает, что нельзя разговаривать с незнакомыми, а тем более куда-то с ними идти, если они предлагают конфетку или посмотреть на котят.

Однако сегодня мы не на машине. Кассандра, Пайпер и Арло выходят из дома по ту сторону дороги от нас, и они словно семья из рекламы. Дружные, красивые, за ручки держатся, шагают сначала по каменной дорожке у дома, а потом по тротуару. Образцовая семья. Даже Арло топает наравне со всеми и не хнычет, хотя совсем еще малыш. И за руки держаться все рады, и никто никуда не вырывается.

Перевожу взгляд на своих детей. Дилайла сегодня в платье, причесанная, вплоть до того, что я уложила водой непослушные прядки. Сама же я успела принять душ, а Лео оделся без посторонней помощи, и даже брюки оказались не задом наперед. Хм, а что? Мы тоже вполне ничего. Дружные и красивые со стороны.

Только вот в душе у меня кавардак, приходится скрывать за улыбкой тревогу и беспокойство. Не понимаю, как я вообще держусь, ведь поспала сегодня только час…

– Кассандра, подожди! – кричу я и машу рукой. Мы ускоряемся и догоняем Кассандру с детьми. – Привет, Пайпер! Привет, Арло!

Дилайла расплывается в улыбке, глядя на Пайпер, и робко машет ей, поднимая ладошку не выше плеча. Она стесняется нас с Кассандрой. Если б мы, взрослые, не стояли рядом, Дилайлу было бы не удержать. Она у нас общительная, бойкая, не знаю, в кого. Видимо, в Джоша.

– Как хорошо, что я тебя встретила… Ты не против захватить с собой Дилайлу? А то мы опаздываем, – с уверенностью прошу я, потому что Кассандра никогда не отказывалась.

– Пожа-а-алуйста, мама! – упрашивает Пайпер.

– Конечно, не вопрос, – отвечает Кассандра.

Нисколько не сомневалась. А что отказываться? Идти все равно в одну сторону, так что еще один ребенок не помеха.

Дилайла тут же срывается с места и убегает, не попрощавшись.

– А ну-ка, вернитесь, юная леди! – останавливаю я ее притворно-суровым тоном.

Дилайла хихикает, бежит назад и обнимает меня. Я обнимаю ее в ответ и чувствую, как вкусно от нее пахнет сиропом и шампунем. Наказываю ей хорошо себя вести и слушаться тетю Кассандру.

– Хорошо, мамочка, – обещает дочка.

Они уходят, и я смотрю им вслед, уже скучая по Дилайле. Помню первый ее день у няни, помню, как у меня сосало под ложечкой из-за того, что оставляю своего ребенка с малознакомым человеком… С годами стало спокойнее, однако до конца волнение все равно не ушло. После рождения детей мне было непросто выйти обратно на работу, хоть я и понимала, что уйти с головой в быт не лучшая идея.

Дилайла нарушила стройный ряд, и теперь они с Пайпер вприпрыжку идут впереди и хохочут, а Кассандра и Арло шагают за ручку следом.

Мне, конечно, неловко загружать Кассандру Дилайлой. Выручить ее тем же я почти не могу. Хотя Кассандра и сама не привыкла полагаться на других. Ей по душе независимость. Она признавалась, что не любит просить о помощи, так что случай помочь Кассандре с детьми мне не выпадает.

Я отвожу Лео к Шарлотте и еду на работу. В пути снова раздается знакомый сигнал, и меня тут же бросает в холодный пот. Нехотя смотрю на экран телефона, ведь не посмотреть нельзя – вдруг рожает клиентка…

Это не клиентка. От ужаса я ахаю и роняю телефон. Там снова угроза.

Я знаю, что ты сделала. Тебе это с рук не сойдет, тварь.

Кейт

Одиннадцать лет назад Май

Около восьми мы с Беа входим во двор Джоша. Хотя время раннее, на поиски уже собрались больше десяти человек, позже присоединятся остальные. Конечно, наших скромных усилий недостаточно. Мы становимся в круг и обсуждаем, где могут быть Мередит и Дилайла. Кто-то спрашивает, что именно вчера произошло, и Джош, потирая лоб, рассказывает. Он нервный, напряженный, а главное – страшно уставший. Глаза у него красные, движения дерганые. Вряд ли он вообще спал. Оглядываюсь по сторонам в поисках Лео, но нигде не вижу. Наверное, Джош отвел к няне, Шарлотте. К ней много детей из нашего района ходит, для родителей она настоящий клад. Шарлотте глубоко за пятьдесят, может, даже за шестьдесят. Живут они вдвоем с мужем.

Интересно, а Лео понимает, что случилось? Рассказал ли ему Джош о том, что Мередит и Дилайла пропали? Вряд ли такое можно объяснить четырехлетнему ребенку. Пропасть могут фломастеры, кусочки пазла, а мамы и сестры пропасть не могут. Что же Джош сказал Лео? Ведь с утра тот наверняка заметил, что Дилайлы нет рядом.

Среди собравшихся стоит и хозяйка студии, где Мередит преподает йогу. Подойдя к ней, Джош извиняется за то, что Мередит не было вчера на работе:

– Надеюсь, вам это не доставило слишком много хлопот.

Та отвечает, что не стоит беспокоиться и что они вместе с другим преподавателем разделили между собой часы Мередит – так же как на прошлой неделе, когда та болела, и как за неделю до этого.

Джоша, как и нас с Беа, ошеломляют ее слова. Мы с ним переглядываемся.

– Подождите, о чем это вы? – недоумевает Джош. Насколько мы все знаем, Мередит отпрашивалась с работы только раз – вчера.

Я бросаю взгляд на Джоша. Он высокий брюнет, а глаза у него голубые-голубые, и сейчас эти глаза словно еще больше наполняются синевой из-за выступающих слез. Тот же цвет от Джоша, кстати, достался и Лео.

Хозяйка студии сразу понимает, что сказала что-то не то. Лицо у нее краснеет, и она старается исправить свою оплошность:

– Просто за последние две недели Мередит три раза отпрашивалась… А вы не знали?

В ответ Джош качает головой.

– Мы уже начали волноваться, – рассказывает женщина. – Ведь до этого Мередит всегда была такая ответственная… Пропускать занятия – это совсем на нее не похоже. Мы предположили, что у нее какие-то серьезные проблемы со здоровьем, может, рак или что-то еще…

Как легко она произносит это слово – «рак»! Хотя кто знает, возможно, рак и не так страшен по сравнению с тем, что сейчас случилось с Мередит. В борьбе с болезнью у нее, по крайней мере, был бы шанс выжить, а есть ли он у нее сейчас – неизвестно.

Тут в разговор вступает другая женщина:

– Я тоже кое-что скажу, если позволите.

Представившись Джанетт, женщина рассказывает, что она акушерка и время от времени работает вместе с Мередит. По ее словам, буквально недавно Мередит решила сократить нагрузку, чтобы больше времени проводить с семьей. Примерно неделю назад она сказала Джанетт, что будет брать меньше клиенток, и попросила порекомендовать других доул, к которым она может перенаправлять часть потока.

По лицу Джоша я понимаю, что все это он слышит впервые. Печальный, почти отрешенный, он задумчиво проводит пальцами по усам и бороде. Джошу, как и Мередит, около тридцати пяти, они чуть старше нас с Беа. Помню, как мы с ними обсуждали, сорвутся ли они на свой сороковой юбилей в какое-нибудь необычное местечко. Конечно, строить планы было еще рано – ведь все это где-то там, в будущем, но в то же время не таком и далеком…

План действий предлагает Беа. В этом она вся – готова брать на себя инициативу и разрабатывать стратегию. Беа делит нас на группы и каждому объясняет, что делать. Она просит осматриваться в поисках автомобиля Мередит, спрашивать в кафе и магазинах, заходила ли туда на днях Мередит вместе с Дилайлой. Джош сообщает нам марку и модель автомобиля, а также номер. Ориентируясь на основные улицы в качестве границ, люди делят между собой участки города. Мы же с Беа останемся здесь и будем ходить по соседям, ведь мы тут живем и хорошо знаем район.

Перед тем как всем разойтись, Беа записывает номера телефонов. Она создает групповой чат, где мы сможем делиться новостями, и Джош сразу кидает в него фотографию Мередит, чтобы при случае показывать. У него даже дыхание перехватывает, когда он долистывает в телефоне до этого фото. Оно совсем недавнее, на нем Мередит вместе с Дилайлой и Лео. Какая все-таки Мередит красивая! Волосы на этой фотографии у нее собраны в небрежный пучок, кожа светлая, вся в веснушках, а глаза необыкновенного изумрудного цвета. У Мередит определенно есть ирландские корни, ведь на фоне ее огненно-красного платья с вышивкой горят такие же огненные волосы.

Мне вдруг становится невыносимо грустно из-за этого фото, из-за Мередит и крошечных Лео с Дилайлой. Я молюсь, чтобы не случилось ничего плохого ни с Мередит, ни с Дилайлой, которая, маленькая, почти беззубая, сидит на фотографии рядом с мамой и не сводит с нее влюбленных глаз, улыбаясь такой прелестной улыбкой, что даже в груди щемит.

У меня детей, возможно, никогда не будет. Мы с Беа обсуждали вариант использовать донорскую сперму, однако пока разговор дошел только до вопросов, кому из нас вынашивать ребенка – тут единогласно решили, что Беа, поскольку она крупнее и у нее больше развит материнский инстинкт, – и о том, хотим ли мы, чтобы донором был знакомый нам человек или лучше выбрать анонимного. Здесь мы разошлись: лично я за второе, а Беа такой подход кажется слишком формальным, бездушным. Она хочет, чтобы донором был кто-то из наших знакомых. Как по мне, это слишком странно – у Беа будет ребенок с нашим общим знакомым… На том разговор и замер.

Я перевожу взгляд на Беа. Наклоняясь через мое плечо, она тоже рассматривает фото. В глазах у нее, как и у меня, стоят слезы.

– Они вернутся, – говорит Беа, касаясь моей руки, и хотя тон у нее уверенный, я понимаю, что думает она все равно о том же – а вдруг нет? За долгие годы мы успели сродниться с Джошем и Мередит, с их детьми. – С ними все хорошо. Иначе и быть не может. – В голосе Беа слышится дрожь. Интересно, верит она в свои собственные слова или только хочет верить…

Точно ли с ними все хорошо? Чутье подсказывает, что нет.

Люди рассаживаются по машинам, трогаются с места и исчезают в разных направлениях. Мы с Беа, ступив на тротуар, тоже отправляемся в путь. Идем молча, погруженные в переживания. Просто невообразимо, чтобы с Мередит и Дилайлой случилось что-то страшное. Эта мысль то и дело приходит на ум, но я ее отгоняю. Унывать нельзя – ради Джоша, ради Беа, ради самой себя.

Тут Беа берет меня за руку, и от ее поддержки мне становится хорошо.

Подходим к первому дому. Стучусь. Открывает нам Роджер Теймз, и я спрашиваю, не видел ли он Мередит. Роджер заметно прихрамывает. Он объясняет, что на прошлой неделе сорвал спину, когда чинил автомобиль, и с того дня почти не встает с дивана. Мередит он не видел.

– А что с ней стряслось? – спрашивает Роджер без особых церемоний.

– Просто скажи Джошу или нам, если вдруг ее увидишь, ладно? – просит Беа.

Она всегда недолюбливала Роджера.

Мы спускаемся от дома по дорожке и, сворачивая на тротуар, продолжаем путь.

– Может, она на родах? – предполагает Гвен, соседка Мередит и Джоша, которая живет напротив них.

Гвен вдова, ее мужа не стало три года назад – умер от бокового амиотрофического склероза[9]9
  Боковой амиотрофический склероз – заболе-вание, характеризующееся поражением и гибелью клеток головного и спинного мозга, которые отвечают за движения мышц.


[Закрыть]. Помню, что он растаял буквально на глазах. Мне даже кажется, что некролог я прочитала раньше, нежели мне лично рассказали эту новость.

Я объясняю Гвен, что Мередит вряд ли на родах, поскольку Дилайла тоже пропала.

– Малышка Дилайла! – ахает Гвен в ужасе, вскинув руку ко рту.

– К сожалению, да, – печально подтверждает Беа.

Дилайла – невероятно жизнерадостная девочка, настоящий лучик света. Все соседи от нее без ума.

– Дилайла всегда оставляет для меня рисунки мелом на асфальте возле дома, собирает букетики одуванчиков и кладет на крыльцо. А в прошлом году, когда я сломала бедро, она каждый день приносила мне к двери почту. Такая душка… – дрогнувшим голосом произносит Гвен. – Увы, ни Дилайлу, ни ее маму я не видела уже несколько дней. Погода стояла дурная, и я сидела дома.

– Да уж, из-за такой погоды, наверное, многие сидели дома, – вздыхаю я.

Затяжной дождь продержал людей взаперти, и теперь никто не знает, что же все-таки произошло на улицах нашего города.

Беа делится с Гвен последними событиями, и у той выступают на глазах слезы.

– Вы уж расскажите мне, когда что-нибудь узнаете, ладно? – просит Гвен. Она и сама отправилась бы на поиски, но ей уже под восемьдесят – силы не те, что раньше.

– Непременно расскажем, обещаю, – отвечаю я.

Почти все наши ближайшие соседи знакомы с Мередит, и, хотя в последние дни никто из них с ней не виделся, многие хотят знать, что случилось. Каждый выходит на крыльцо и просит подробности. Все как один с тревогой интересуются: «Что с ней?» Как и Дилайлу, Мередит соседи любят. Ни для кого не секрет, что она всегда готова броситься на выручку. Например, когда муж Гвен был уже глубоко болен, Мередит, если у нее выдавалась возможность, возила его на прием к врачам. А когда у Тиммонсов сбежала собачка, Мередит, усадив Дилайлу и Лео в коляску, исходила в поисках нее полгорода и в итоге нашла.

Мы с Беа пересказываем соседям то немногое, что знаем сами, а те в ответ делятся очень странными наблюдениями. Ян Фляйшер, например, помнит, что машина Мередит была припаркована за домом, а Тим Смит видел, как она ехала по подъездной дорожке.

– А дети с ней были? – спрашиваю я Тима.

Этого он сказать не может. Из-за отблеска на стеклах он не видел, кто именно сидел в машине. Просто знает, что это машина Мередит.

– Во сколько примерно это было?

Тим пожимает плечами:

– Может, часов в восемь. Или девять… На одиннадцать у меня была назначена встреча, – начинает он вспоминать, – и из дома я вышел где-то в десять тридцать. К этому времени я Мередит уже видел, стало быть, не позже половины одиннадцатого, – заключает Тим и извиняется за то, что не может сказать точнее. Заметно, что ему неловко, ведь он, возможно, последний видел Мередит перед ее исчезновением.

Мы с Беа отправляемся к следующему дому. Небо плотно зашторено тучами, воздух пропитан влагой, с деревьев на нас падают оставленные вчерашним ливнем капли, и по одежде расплываются мокрые пятнышки. Зонты мы с собой прихватили; впрочем, пока в них нужды нет, хотя сырость уже успела распушить мне волосы.

На земле повсюду разбросаны ветки, которые дождь с ветром вчера беспощадно ломали и расшвыривали по сторонам. Тротуар весь в лужах, и нам с Беа то и дело приходится их обходить. Сейчас довольно прохладно, градусов шестнадцать, а из-за пасмурного неба, угрозы дождя и неугомонного ветра кажется, что все десять. Захватить с собой куртку я как-то не догадалась и теперь жалею об этом.

Мы переходим дорогу и направляемся к серому дому прямо напротив дома Джоша и Мередит. Здесь живут Ханака – молодая пара с детьми. Мы с ними почти незнакомы, потому что семьи, в которых есть дети, чаще всего сближаются с такими же семьями, а у нас с Беа детей нет. Так что с семьей Ханака я общалась лишь однажды.

А вот семья Дики с семьей Ханака дружит. Я не раз видела, как Дилайла и Лео гоняют вместе с их дочерью на велосипедах и как Мередит с Кассандрой – матерью девочки – что-то весело обсуждают на улице. Кассандра Мередит нравится. Когда мы вчетвером – я, Беа, Джош и Мередит – болтаем у них на веранде, Мередит часто вспоминает в разговоре Кассандру. Всегда какую-нибудь мелочь, конечно, тем не менее ее имя всплывает регулярно. «Кассандра говорит, в новой пекарне продают восхитительные булочки с корицей. Кассандра и Марти хотят следующим летом поехать с детьми в круиз по Аляске. Кассандра посоветовала соду и уксус, чтобы избавиться от противных мошек в сливе…»

Джош даже как-то раз подшутил над Мередит, мол, у них с Кассандрой «любовь-морковь», – а потом вдруг, бледный от ужаса, переметнул взгляд на нас с Беа и принялся извиняться, словно сказал что-то обидное.

О Кассандре и ее муже Марти я если что и знаю, то только со слов Мередит. Например, она рассказывала, что они переехали сюда из Чикаго, а еще – что их, как и Беа, не слишком приводила в восторг идея жить в пригороде. Однако, когда подошло время задуматься о том, в какую школу отдавать дочь, им пришлось выбирать между неподъемными по финансам частными, посредственными муниципальными и переездом в пригород. Так они и оказались здесь.

Мы с Беа поднимаемся по ступенькам и стучим в дверь. Открывает Кассандра. В доме у них тихо, никто не шумит.

– Надеюсь, мы не помешали? – спрашивает Беа.

– Нет-нет, что вы, – отвечает Кассандра, – нисколько. Я только что уложила младшего спать.

В ногах у Кассандры кошка – ходит вокруг, ластится. Подняв ее на руки, Кассандра приглашает нас войти.

– Вы, наверное, замерзли, давайте я вам сделаю кофе, – предлагает она.

Мы скидываем обувь и следуем за Кассандрой на кухню. Пока идем по коридору, я обращаю внимание, с каким вкусом у них все обустроено. Нежные пастельные тона и изысканность, даже слегка подозрительные для дома, где есть маленькие дети. А главное, всюду царит безупречный порядок. Кассандра и сама всегда выглядит безупречно.

Она опускает кошку на пол и переходит сразу к делу. Не спрашивает, а скорее утверждает:

– Вы пришли по поводу Мередит. – Потом берет из кофеварки стеклянный кофейник и наливает туда из-под крана воду.

Кассандра высокая, прямо как Беа. Ее лицо обрамляет светлое каре до плеч, уложенное на прямой пробор. Одета она сегодня в платье в пол – мне с моим ростом о таком только мечтать.

Выходит, Кассандра уже знает о Мередит. Хотя с чего бы ей не знать? Поняв, что Мередит нет уже слишком долго, Джош наверняка отправился прежде всего и к нам, и к ней.

– Просто ужас какой-то. – Кассандра возвращается к кофеварке и щедро насыпает молотый кофе в фильтр. – Поверить не могу, что Мередит и Дилайла вот так взяли и… – Она многозначительно замолкает, а потом договаривает: – Исчезли.

Открыв шкафчик, Кассандра достает три чашки из одного сервиза и ставит их на стол.

– Не виделась я с ней несколько дней, если вы это хотели узнать. Погода в последние дни… – вздыхает она, изящно опускаясь на деревянный стул напротив нас с Беа, – сущий кошмар. Мы почти никуда не выбирались. Пайпер то и дело упрашивает меня позвать к нам Дилайлу. Прямо жить без нее не может. Сегодня вот, например, спрашивала, можно ли Дилайле прийти к нам после школы. Пришлось соврать, что у Дилайлы с семьей свои планы и поэтому не получится. Я своим детям ни разу не врала, но что еще оставалось делать? Пайпер неугомонная, без конца допытывалась, что же они такое делают, раз Дилайле нельзя прийти поиграть. Я соврала, что им сегодня нужно к стоматологу, и она тут же спросила: «А что, у Дилайлы кариес?» Так неприятно врать ей! Если Дилайла вскоре не найдется, даже не представляю, как я объясню Пайпер, что с ее подружкой случилось что-то страшное.

Да уж, ребенку такое осознать будет непросто. Я и сама-то все никак не осознаю это, ведь в нашем районе очень низкая преступность, можно сказать, нулевая, если сравнивать с уровнем по стране в целом или хотя бы по соседним пригородам.

– Я ужасно за них волнуюсь, – признается Кассандра. – Джош там, наверное, места себе не находит.

– Он организовал поиски, призвал на помощь знакомых и родственников, – рассказываю я, но Кассандра и так уже об этом знает и тоже планирует присоединиться, как только проснется Арло.

Беа говорит, что Джош сейчас сводит воедино телефонные номера клиентов Мередит, родственников, друзей.

– Когда он закончит, список получится немаленький. Возможно, ты как раз могла бы всех понемногу обзванивать, пока сын спит, – предлагает Беа.

– Не вопрос! Рада буду помочь, чем только смогу. С ними же все будет хорошо, правда? – с надеждой спрашивает Кассандра.

Мы с Беа задумчиво молчим. А будет ли все хорошо? Неизвестно. Тем не менее Кассандра не сводит с нас глаз, искренне ожидая услышать ответ. По ее щеке стекает слеза, и это внезапное проявление чувств меня трогает.

Кассандра встает из-за стола и подходит к кофеварке. Разливает кофе по чашкам и, спросив, с чем мы его будем, придвигает поближе сахар и молоко. И вдруг, не поворачиваясь к нам, едва слышно произносит:

– Я кое-что видела…

Ее тихие слова звучат многозначительно. По спине у меня пробегает холодок, и становится невыносимо интересно, что же видела Кассандра. Неужели что-то связанное с исчезновением Мередит и Дилайлы?

По-прежнему стоя к нам спиной, она продолжает:

– Я совсем об этом забыла. Вспомнила только после того, как Джош пришел сказать, что они пропали.

– И что же ты видела? – спрашивает Беа.

Только теперь Кассандра поворачивается.

– Кто-то ходил возле их дома. Ночью, – отвечает она и берет со стола чашку.

– Когда? – удивляюсь я.

– Пару недель назад.

– А Джошу ты рассказала?

– Нет, – сознается Кассандра. – Пока нет. Я ведь об этом забыла… Вспомнила вчера, поздно вечером, и не решилась будить Джоша звонком.

А сегодня утром, по словам Кассандры, Пайпер все время крутилась рядом, и позвонить снова не вышло – зачем пугать ребенка. Когда Пайпер наконец ушла в школу, поиски уже вовсю развернулись, и Кассандре было неудобно отвлекать Джоша.

– Мой сын, Арло, – продолжает Кассандра, – ночами спокойно не спит. Конечно, мы стараемся приучить его, чтобы он сам засыпал, если вдруг проснется… В общем, в ту ночь он совсем не спал и ревел без остановки. Я была с ним, качала на руках, пытаясь усыпить, а окна в детской как раз выходят на улицу, – объясняет Кассандра, но еще до этих ее слов я успеваю догадаться, что из комнаты Арло участок Джоша и Мередит виден как на ладони. – Шторы мы никогда не закрываем. Еще со времен, когда жили в Чикаго. Сами понимаете – привычка.

– Да, вторая натура… – соглашаюсь я.

Рассказывает все это Кассандра нервным голосом. Похоже, увиденное тогда из окна здорово ее напугало.

– Что же именно ты видела? – нетерпеливо спрашивает Беа.

Мое сердце начинает бешено колотиться в ожидании ответа. Я обеими руками вцепляюсь в чашку с кофе.

– Ночь тогда была темная, – говорит Кассандра, – безлунная. Фонарь на улице не работал – перегорел уже месяц как или даже два. Мой муж, Марти, давно сообщил об этом в службу, однако фонарь так до сих пор и не починили. Починят они, как же, – после дождичка в четверг… В общем, свет падал только от тех домов, где на ночь не выключили фонари на крыльце. И все же, несмотря на темноту, я заметила во дворе Джоша и Мередит какое-то движение. Сначала подумала, что мне мерещится – мол, воображение разыгралось, с кем не бывает… Час ведь был поздний, и мне страшно хотелось спать. Но движение не прекращалось, и тогда я решила, что это, возможно, качаются на ветру деревья или забрел во двор олень. А может, койот… Стала всматриваться и разглядела человеческие силуэты. Все смотрела и смотрела – никак не смогла разобрать, что именно они там делают, сомневалась, звонить ли в полицию.

– И как, позвонила? – спрашивает Беа, заранее предвидя ответ.

– Лучше бы позвонила… – Кассандра горько вздыхает.

– А сколько всего было людей? – спрашиваю я.

– Двое. Залезать в дом они, видимо, не собирались, потому что бродили вдали от двери. Словом, как только я разобралась, что там люди, а не ветки или животные, я сама себя убедила, что это студенты возвращаются домой из бара. Было начало второго – время как раз сходится.

По будням бары у нас закрываются в час ночи, а студенческие общежития всего в паре кварталов от нашего дома, поэтому вполне возможно, что Кассандра действительно видела студентов, которые шли навеселе домой и вытворяли какие-нибудь безобидные глупости. Тогда действительно не стоило бы звонить в полицию. Лично я тоже вряд ли позвонила бы.

– Хоть немного ты их разглядела? Можешь описать?

Кассандра качает головой:

– Было слишком темно.

– А что они делали, разобрала? – не оставляю я надежды.

– Нет, так и не смогла. Так или иначе, возле дома они пробыли недолго.

– Примерно сколько?

– Точно не скажу, – отвечает Кассандра. – Я была занята Арло. Он никак не мог успокоиться, ничего не помогало. Я даже стала переживать, что он разбудит Пайпер и мне придется утешать уже двух ревущих детей. Была мысль приоткрыть окно – вдруг что-нибудь услышу, – но из-за плача Арло они, наоборот, тут же скрылись бы. И все-таки надо было вызвать полицию. Или хотя бы рассказать на следующий день обо всем Джошу или Мередит…

– Было бы о чем рассказывать, – утешает Кассандру Беа. – Подумаешь, парочка подпитых студентов! Наверняка просто в кустики заскочили облегчиться.

– А если это не студенты? – с тревогой спрашивает Кассандра.

– Послушай… – Беа в знак поддержки кладет на руку Кассандры свою. – Не вздумай корить себя. Сегодня к Дики приедут полицейские, и я с ними поговорю. Вдруг у кого-то в вашем квартале стоит видеонаблюдение, тогда можно будет просмотреть камеры.

– Отличная идея, Беа! – поддерживаю я.

Не знаю, есть ли у кого-то из наших соседей камеры. Если и есть, то какой у них объем памяти? Хранятся ли записи по несколько недель или же через день-два удаляются? Впрочем, попытка не пытка – как знать, возможно, это просто пьяная молодежь, а возможно, и нет…

Мы с Беа почти залпом проглатываем кофе – уже не терпится поскорей уйти и продолжить поиски. Кассандра провожает нас до крыльца и, пока мы шагаем через мокрую лужайку по каменной дорожке, смотрит нам вслед.

Мы продолжаем стучаться в дома в этом квартале и, когда обходим его весь, сворачиваем в другой. Многие дома здесь принадлежат университету. Часть из них – административные здания и дома профессоров; в остальных же, тех, что с диванчиками на крыльце и оставленными на виду у всех пивными бутылками, живут студенты. Выпускной был пару недель назад, а летняя сессия еще не началась, так что во многих домах сейчас пусто, все разъехались. Мы двигаемся дальше.

Во второй половине дня мы подходим к дому Шелби Тибоу, который находится в нескольких кварталах от нашего собственного, – ее дом показывали во всех новостях. Квартал этот не относится к исторической части города, и поэтому все старые дома здесь сменились новыми, за исключением некоторых, в том числе дома Шелби. Построенный в середине прошлого века, он выделяется на фоне современных дизайнерских зданий, в стоимости каждого из которых не меньше шести нолей. Вдоль улицы между деревьями протянута желтая лента, а на столбе висит спрятанная от дождя в прозрачный файл фотография Шелби, над которой крупными черными буквами написано: «Пропала женщина». Такие же объявления расклеены по городу буквально везде – от магазинных окон до дверей кафе. На дорожку перед домом Шелби кто-то положил цветы, и теперь это проявление чужого сочувствия служит мрачным напоминанием о том, что здесь случилось.

Я предлагаю Беа не стучаться к Тибоу; как-то не по-людски приходить в дом, где только что пропала женщина, и задавать вопросы о еще одной. Однако Беа категорична:

– Вот как раз потому, что оба случая так похожи, мы и обязаны туда пойти.

Разумом я, конечно, понимаю, что она права.

Джейсон Тибоу, судя по всему, довольно вспыльчив. Я видела по телевизору, как он вел себя на пресс-конференциях. Тем не менее Беа даже не думает бояться. Она смело шагает к дому, и я в очередной раз восхищаюсь ее уверенностью. Вести людей за собой у Беа в крови. Я нерешительно следую за ней, и, минуя дорожку, мы поднимаемся по единственной ступеньке ко входу. Беа стучит в прозрачную штормовую дверь. Стук выходит совсем глухой – такой точно никто не услышит. Тогда Беа жмет на звонок, и я вздрагиваю от звука шагов по ту сторону. Признаться, втайне я надеялась, что дома никого нет.

Внутренняя дверь распахивается, и перед нами предстает Джейсон Тибоу. На руках у него младенец, которого он кормит из бутылочки. Джейсон довольно коренастый. Ростом невысок, плечи широкие, руки мощные. Он подходит ближе к штормовой двери и смотрит на нас через нее, даже не думая открывать. В выражении его лица сразу читается: «Этих мне тут еще не хватало».

– Да чтоб вас!.. – раздраженно бормочет он себе под нос, и я невольно отступаю на шаг. Беа не двигается с места. Она его не боится.

– Вам чего? Читать разучились? – хмуро спрашивает Джейсон, тыча пальцем в знак на двери: «Ничего не предлагать и не просить».

Если честно, знак я не заметила; впрочем, Беа точно ни один знак не остановил бы. Джейсон окидывает нас сверху вниз оценивающим взглядом – кофты, джинсы, кроссовки.

– Извините, что беспокоим, – миролюбиво говорит Беа. – Вы ведь мистер Тибоу? – уточняет она, а затем представляет нас с ней.

Ребенка Джейсон держит скованно, неуклюже, не знает, как правильно с ним обращаться.

– Наша подруга, – объясняет Беа, – вчера утром куда-то пропала и до сих пор не вернулась. Мы ходим по соседям, спрашиваем, не видел ли ее кто-нибудь.

Мгновенно побелев, Джейсон судорожно сглатывает. Я опускаю глаза на его руки – каждая в обхвате сравнится с моим бедром, да и самого Джейсона легко принять за бодибилдера.

– Вы что, издеваетесь, черт подери?! – срывается он, вмиг оказываясь перед нами на крыльце. Штормовая дверь с силой за ним захлопывается, и от испуга ребенок начинает плакать. Бутылочка сместилась, и молоко теперь течет у него по щеке. Непонятно, девочка это или мальчик, потому что ползунки на ребенке белые. На них заметны пятна от отрыжки.

Думаю, каждый в нашем городе подозревает, что это Джейсон что-то сделал со своей женой. Его минимум два раза вызывали в участок на допрос, и время от времени приезжают полицейские, следят за ним. Джейсону кажется, что мы явились издеваться над ним, провоцировать.

– Вы не так нас поняли, мистер Тибоу, – вмешиваюсь я. – К вашей жене это не имеет никакого отношения. Вчера домой не вернулась наша соседка, подруга, и ее маленькая дочь. Муж очень переживает – их дочке, Дилайле, всего шесть лет. Вы, как никто, можете представить, каково ему сейчас. Мы помогаем их найти, уже обошли все дома в трех кварталах, стучались, спрашивали, не видел ли кто нашу подругу. Ее зовут Мередит Дики. – Я достаю телефон из заднего кармана джинсов и показываю фото. Впрочем, живем мы в целых трех кварталах отсюда, и Джейсон, скорее всего, незнаком с Мередит.