Текст книги "Сомнения любви"

Глава 17

Хартли, Северная Англия

Уилл Мастерсон был рад тому, что с приближением лета дни становились все длиннее. Иначе ему пришлось бы ехать верхом в темноте. Это не слишком разумно, особенно если путешествовать приходится по незнакомым дорогам, по безлюдным, необжитым местам.

Он въехал на постоялый двор гостиницы «Бык и якорь», единственной гостиницы в Хартли, как раз тогда, когда над Ирландским морем небо начало темнеть. Гостиница была маленькой, но выглядела ухоженной. Он надеялся, что для него найдется комната, но даже если бы номер снять не удалось, он бы с радостью удовлетворился соломенным матрасом в хлеву, лишь бы он был достаточно чистый – так он устал.

Ему повезло. Три из пяти номеров оказались свободными, так что если Рэндалл и Керкленд скоро прибудут сюда, им будет где остановиться.

Сегодняшний вечер Уилл был готов провести в одиночестве. В трактире при гостинице ему подали вполне приличную отварную говядину и пиво. Он хотел спросить у хозяина; не прибивало ли море к берегу какое-нибудь тело, но решил повременить с расспросами до приезда друзей. И поэтому он поел в молчании, зная, что Хартли – конечный пункт их поисков. С него довольно печальных новостей.

Несмотря на то что друзья считали его неисправимым оптимистом, Уилл понимал, что надежды найти Эштона живым не было почти никакой. И тем не менее все это время он надеялся, что им удастся найти тело, которое можно будет отвезти домой. Эш заслуживал того, чтобы его похоронили как полагается. Хотя врагов у него хватало из-за его положения, друзей у него было гораздо больше. Потому что он был хорошим человеком.

Теперь же и шанс устроить Эштону приличные похороны свелся почти к нулю. По прошествии столь длительного времени море едва ли выдаст свою добычу. Но все же оставался один требовавший ответа вопрос: как умер Эштон? Уилл терял друзей, погибавших на войне, от болезней, в результате несчастных случаев, и был среди знакомых даже один дурак, умерший от пули ревнивого мужа-испанца.

Но он ни разу не терял друзей, жизнь которых забирал бы холодный, расчетливый убийца. Поиски тела Эштона закончились. Но поиски того, кто его убил, не закончатся до тех пор, пока ублюдок не будет найден.

На следующее утро Уилл был приятно удивлен тем, что в гостинице подают вполне приличный завтрак. Дочка хозяина по имени Элли принесла поднос с дымящейся кружкой чая, корзинкой со свежеиспеченным хлебом и тарелкой, полной яиц, колбасок и жареной картошки с луком.

Элли поставила поднос на стол и спросила:

– Желаете что-нибудь еще, мистер Мастерсон?

– Спасибо, все и так замечательно.

Выпив чаю, Уилл решил, что пора приступить к расспросам.

– Мой приятель пропал, когда его корабль затонул к северу отсюда. Я и двое моих друзей пытаемся его найти. Вот я и хочу спросить, не находили где-нибудь поблизости тело, выброшенное на берег?

Она покачала головой:

– Утопленников не было, слава Богу. Только муж миссис Кларк. Его вынесло на берег неподалеку отсюда. Его корабль затонул, когда он как раз возвращался к ней. Но он, слава Богу, живой.

Удивившись, Уилл спросил:

– Этого Кларка здесь знают, полагаю? Крушение судна, говорите?

– Вы правы насчет крушения, но мистер Кларк в Хартли до этого никогда не был, – ответила Элли. – Его жена как раз недавно унаследовала Хартли-Мэнор, и мистер Кларк плыл к ней, когда его корабль затонул или что-то в этом роде. – Она нахмурилась. – Никто тут толком не знает, что произошло. – Отсутствие полной информации ее раздражало.

– А вы сами видели мистера Кларка? – спросил Уилл, ощутив нехватку кислорода. Девушка кивнула в ответ, и он спросил: – Как он выглядит?

– О, он красивый парень… и такой джентльмен, – с теплотой в голосе сказала Элли. – Не очень высокий. Фигура отличная. Темные волосы. Кожа смуглая. А глаза такого редкого оттенка зеленого. Какое счастье, что он не утонул.

Уилл выругался себе под нос и вскочил со стула. Едва дослушав Элли до конца, он бегом помчался на конюшню.

Глава 18

Мария плохо спала в ту ночь. Признание ее вызвало у обескураженного Адама шок, и теперь она спрашивала себя, что будет, когда он отойдет от шока. Чего от него ждать: гнева, ярости? Перед глазами стояло его несчастное лицо, и от мысли, что это она сделала его несчастным, ей хотелось провалиться сквозь землю. Но, несмотря на снедавший ее стыд, ей его не хватало. Постель без него казалась пустой и холодной. Они проспал и рядом всего несколько ночей и лишь один раз занимались любовью, но за этот недолгий срок он словно стал частью ее самой, и теперь его отсутствие отдавалось болью. Наверное, так болит ампутированная конечность. Сама мысль, что физическая близость между ними теперь невозможна, казалась невыносимой.

Проснувшись, она увидела Аннабеллу. Кошка стояла у нее на груди, повернув к ней серьезную черно-белую пушистую мордочку. Отчего-то Марии стало легче от ее присутствия. Обычно кошка спала на кухне перед очагом, но, вероятно, почувствовав, что Мария расстроена, пришла, чтобы ее успокоить. Кто знает, по каким соображениям кошка пришла к ней, но Мария все равно была рада, что та согревает ее своим гибким телом.

Мария нервничала, спускаясь вниз к завтраку. В столовой Адама не оказалось. Она тут же вообразила, что он, собравшись среди ночи, вскочил на коня и умчался прочь от нее. От лживой, недостойной доверия, вероломной женщины. Сестра Сара никогда не оказалась бы в таком положении.

Он появился, когда она налила себе чаю, и со слабой улыбкой принял из ее рук чашку, в которую она налила ему чай.

– Ты хорошо спала?

– Честно? Нет. – Она невесело усмехнулась. – Аннабелла составила мне компанию.

– А со мной спала Бхану. – Он намазал маслом тост. – Не самая лучшая компания после того, к чему я успел привыкнуть.

Они обменялись кривыми усмешками. С души ее словно свалился непосильный груз. Пусть у них нет будущего, но он не чувствовал к ней ненависти, и это сейчас было для нее главным.

Испытывая опасное желание поцеловать его, она резким тоном напомнила себе, что в любой момент к Адаму может вернуться память и в той жизни, которую он вспомнит, ей не будет места.

– Попробуй смородиновый джем. Его приготовила дочка миссис Бекетт.

– Спасибо. – Он намазал тост джемом. – Я думаю, что будет лучше всего, если мы продолжим вести себя так, словно ничего не случилось, как раньше, до определенных пределов.

Она точно знала, о каких пределах говорит Адам. Он не прикасался к ней с того последнего отчаянного объятия в саду. Он был мудрым, ее Адам. Мудрее, чем она.

– Я согласна. Мне приятнее быть с тобой в дружеских отношениях.

– А мне с тобой, – тихо сказал он.

Они любезно беседовали, почти как до ее рокового признания, когда в столовую вошла горничная, округлив от возбуждения глаза.

– К мистеру Кларку пришел господин. Представился мистером Мастерсоном. Он ждет в гостиной.

Бабушке Розе было известно ощущение, когда ты точно знаешь, что сейчас произойдет. Она называла его подобным тому, как если бы тебе в лицо плеснули ледяной водой. Теперь и Мария узнала, что это такое.

Адам поднялся и сказал:

– Скорее всего это кто-нибудь из деревни хочет устроиться на работу. Он должен был бы обратиться к Кокрану, но он мог не знать, что есть управляющий. Я с ним поговорю. Я хотел бы составить собственное мнение о людях, которых мы… – Адам помедлил, прежде чем закончить фразу, – могли бы нанять.

Мария тоже поднялась. Сердце ее громко билось.

– Я пойду с тобой. Может, я узнаю его. Возможно, мы виделись в церкви. – Мария шла рядом с Адамом, мечтая о том, чтобы схватить его за руку и броситься прочь, но она знала, твердо знала, что от судьбы не уйдешь и бежать бесполезно.

Они вошли в гостиную, и Мария тут же поняла, почему горничная назвала визитера «господином». Мастерсон, высокий, широкоплечий, плотного сложения незнакомец, стоял у окна. В позе его чувствовалась напряженность. Русоволосый, сероглазый, он производил впечатление человека сильного и властного, но которого ноша власти нисколько не тяготила, поскольку являлась такой же органичной частью его облика, как и идеально сидящий камзол. Он был примерно одного с Адамом возраста. Он уступал Адаму в мужской привлекательности, но чувствовалось, что его широкому лицу шла улыбка, и, судя по всему, он не был лишен чувства юмора.

Когда они вошли, он вонзился в Адама взглядом.

– Эш! – выдохнул он.

Боль пронзила Марию. Пришла беда.

Мастерсон бросился навстречу Адаму и, схватив в ладони его правую руку, радостно сжал ее. Марию он даже не заметил.

– Господи, ты жив! Мы были уверены, что ты утонул.

Адама словно молнией пронзило. Мария чувствовала его ощущения как свои. Он испытан шок. Но глаза его зажглись надеждой.

– Вы меня знаете?

– Знаю последние двадцать лет. – Мастерсон насупился и отпустил руку Адама. Он понял, что здесь что-то не так. – Ты меня не узнаешь?

– Боюсь, что нет. – Адам закрыл дверь. – Мы должны поговорить. Почему вы решили, что я погиб? – Он взял Марию за руку и повел к дивану. Пальцы его были как клещи, такие же жесткие и холодные.

Мастерсон сел в кресло напротив.

– Твой пароход взорвался во время испытательного прогона недалеко от Глазго. Тебя считали пропавшим без вести. Полагали, что ты скорее всего погиб. После того как Рэндалл, Керкленд и я узнали об аварии, мы отправились в Глазго и стали тебя искать. Искали до сегодняшнего дня. Как получилось, что ты оказался так далеко на юге? – Уилл пристально всматривался в бесстрастное лицо Адама.

– У меня была травма головы. – Адам рассеянно прикоснулся к заживающему шраму. – Я не помню аварии, но смутно припоминаю, как долго цеплялся за какой-то обломок. Несколько дней. В конечном итоге я оказался на берегу, не помня ни как меня зовут, ни своего прошлого. – Он нахмурился, пристально глядя на Мастерсона. – Хотя… я видел ваше лицо во сне. Промозглая ночь в предместье Лондона… и смерть женщины.

Мастерсон побледнел.

– Была такая ночь. Ты ничего не помнишь из того, что случилось до твоего падения в воду?

– Только сны, которые могли быть всего лишь снами. – В голосе Адама появилась решимость. Решимость человека, готового выслушать приговор. – Откуда я вас знаю?

– Нас было шестеро в первом классе Уэстерфилдской академии. Нам было лет десять-одиннадцать. И с тех самых времен мы дружим. – Мастерсон улыбнулся. – То была школа для трудных детей. Меня зовут Уилл Мастерсон. Я считался неисправимым упрямцем. – Только сейчас, казалось, он заметил Марию. Под его взглядом она поежилась. – Ты не представишь меня этой леди?

– Позвольте представить вам мисс Марию Кларк. Эта женщина спасла мне жизнь, вытащив меня из воды и приютив у себя. – Адам крепче сжал ее руку. – Она моя невеста.

Мария была ошеломлена не меньше Мастерсона, который от удивления открыл рот. Очевидно, Адам решил поддерживать иллюзию, притворяясь, что они – пара. Если бы только это было правдой! Боясь услышать самое худшее, Мария спросила:

– Он ведь не женат?

– Нет, не женат. – Мастерсон взял себя в руки. – Простите мою грубость. Я просто немного растерялся. Все это так внезапно, знаете ли… Приятно познакомиться с вами, мисс Кларк. Я рад познакомиться с женщиной, которая спасла жизнь Эштону.

Мария испытала громадное облегчение. Слава Богу! Преданная жена и любящие детишки, которых рисовало ей воображение, не существовали в природе! Она не знала точно, зачем Адам представил ее как свою невесту, но догадывалась, что сейчас она была щитом, призванным оградить его от вновь возникшей неопределенности.

– Я рад, что не забыл семью, – сказал Адам, – но вы еще не сказали мне, кто я.

Мастерсон виновато улыбнулся:

– Прости. У меня голова идет кругом. Я все еще не могу прийти в себя от того, что свершилось чудо и я вижу тебя живым. Тебя зовут Адам Даршам Лоуфорд.

– Адам? – Он озадаченно посмотрел на Марию.

– Я выбрала это имя наугад! – прошептала она еле слышно.

– Теперь понятно, почему я так комфортно себя с ним ощущал. – Обращаясь к Мастерсону, он сказал: – Итак, меня зовут Адам Лоуфорд. Где я живу? Чем занимаюсь? И есть ли у меня вообще профессия?

– У тебя несколько домов. Один из них в Лондоне, разумеется, – ответил Мастерсон таким тоном, словно иметь дом в Лондоне самое обычное дело. – При том, что ты владеешь многими объектами недвижимости, фамильное гнездо у тебя в Ролстон-Эбби в Уилтшире.

Мария прикусила губу при упоминании о таком несметном богатстве, а Адам осторожно уточнил:

– Похоже, я… не беден?

– Не беден – слишком скромно сказано, – усмехнувшись, ответил Мастерсон. – И дел у тебя хватает тоже. Ты седьмой герцог Эштон.

Если Мария и испытала облегчение, узнав, что Адам холост, то теперь ее словно камнем придавили.

– Адам… герцог?

Он был сейчас далек от нее, как никогда. Возможно, даже дальше, чем она могла себе представить.

Адам слышал, как вскрикнула Мария. Он и сам испытал не меньшее потрясение. Он чертовски устал от потрясений.

– Герцог… Если память не изменяет, это довольно высокий титул?

– Самый высокий, после королевской семьи, – ответил Мастерсон.

Герцог. Адаму совсем не хотелось быть герцогом. Даже думать об этом было тяжело, словно его душили.

– Кажется невероятным, что я герцог.

– Невероятно, но факт. – Мастерсон проявлял терпение и снисходительность. Должно быть, он чувствовал себя довольно неуютно, общаясь со старым другом, который его не узнавал. Хотя его старому другу, наверное, приходилось еще хуже.

Адам заставил себя припомнить тот сон, в котором Мастерсон только что потерял свою обожаемую жену. Он остро ощущал дружеские узы, связывающие его и Мастерсона. И все же он не мог вспомнить ни одного эпизода, из которых, как по кирпичику, строится здание дружбы. Но, несмотря на это, Адам не усомнился в том, что Уилл Мастерсон говорит правду.

Адам думал, что он очень обрадуется, заново открыв свое прошлое, но он отчего-то не сомневался, что воспоминания вернутся к нему сами по себе. Он чувствовал себя в высшей мере странно, выслушивая, как другой человек рассказывал ему о его же собственной жизни.

– Я рад, что ни жена, ни дети меня не оплакивают. – Он пожал руку Марии. Несмотря на всю неловкость ситуации, Мария была ему знакома. – У меня есть другие родственники? Мать, братья, сестры?

– У тебя не так много близких родственников, – нахмурившись, сказал Мастерсон. – Лучше всего пойти с самого начала. Ты родился в Индии. Твой отец служил послом Британии при индийском королевском дворе. Он приходился двоюродным братом герцогу Эштону, но не принадлежал к наследникам первой очереди. Если я не ошибаюсь, он был четвертым или пятым в очереди. Поэтому когда он влюбился в красивую индианку знатного происхождения, никаких препятствий к браку не видел. Многие другие британские политические деятели и военные офицеры, служившие в Индии, поступали так же.

Адам уставился на свою руку, которая сжимала руку Марии. Так вот почему цвет его кожи иной, чем у англичан. Он вспомнил, каким знакомым ему показался вкус карри, вспомнил сад с экзотическими цветами. Он думал о красивой темноволосой женщине.

– Наверное, прочие претенденты на наследство умерли, затем умер и мой отец, и тогда наследный английский титул перешел к полукровке.

– Именно так. Твоему отцу сообщили, что он стал шестым герцогом Эштоном, и он как раз строил планы по возвращению на родину, когда внезапно заболел и умер. – Голос Мастерсона изменился. Тон стал сухим и официальным. – Естественно, вмешались власти и отправили тебя в Британию вместе с семьей, возвращавшейся на родину, с тем чтобы из тебя смогли воспитать настоящего английского джентльмена.

Едва ли тот, кто, действуя от имени британских властей, отбирал его у матери-индианки, задумывался о том, что испытывал ребенок, вырванный из привычного окружения, внезапно лишившийся всего, к чему привык.

– Что вам известно о моей матери? Есть ли у меня младшие братья или сестры? – Он вспомнил сон, в котором играл с зеленоглазыми мальчиком и девочкой.

Мастерсон хотел было ответить, но осекся.

– Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что не знаю обстоятельств смерти твоей матери. Ты не любил говорить о своем прошлом. Возможно, она умерла еще до того, как твой отец вступил в права наследства. Младших братьев и сестер у тебя не было, иначе их бы тоже отправили домой.

– За что меня определили в школу для трудных детей? Какое я совершил преступление? За то, что был иностранцем? – Адам с трудом сдерживал эмоции.

Мастерсон смутился.

– Я думаю, что главным образом из-за этого. Твои попечители с тобой не справлялись. Но это даже хорошо, что ты попал в Уэстерфилдскую академию. Леди Агнес, основательница и директор академии, поразительная женщина. Она много путешествовала, была в местах, не тронутых цивилизацией, не раз встречалась с опасностью. Она рассказывала нам о своих приключениях, если мы хорошо себя вели. Она и школу создала, потому что ее деятельная натура требовала приложения сил. На самом деле ты оказался первым ее студентом. Она искренне любит детей, и поэтому нам там было хорошо. Она стала нам матерью, которой ни у кого из нас не было, – уже тише добавил Мастерсон.

Адам вновь посмотрел на свои темные мозолистые руки. Никто бы никогда не подумал, глядя на них, что это руки герцога.

– У меня других родственников нет?

– Ты проводил лето и зимние каникулы в доме двоюродного брата твоего отца. Когда тебя привезли из Индии, его не было в Англии, иначе тебя бы отправили к нему, а не в Уэстерфилд. Ты называл своих родственников дядя Генри и тетя Джорджиана. Твой дядя умер уже довольно давно, но твоя тетя и двое ее детей, Хэл и Дженни, живы.

Довольный тем, что у него все-таки есть родня, Адам спросил:

– У моего кузена и кузины зеленые глаза?

Мастерсон задумался.

– Да, глаза у вас троих очень похожи. Насколько я знаю, ты с ними хорошо ладил. Хэл – славный парень, а Дженни просто очаровательна.

Адаму внезапно пришла в голову одна мысль.

– Этот кузен Хэл, насколько я понимаю, является моим наследником. Возможно, он не обрадуется, узнав, что я жив.

– Думаю, ты прав. – Выражение лица Мастерсона изменилось. Похоже, он не думал о том, что возвращение к жизни Адама может оказаться неприятным для кого-то из его близких. – Он может быть разочарован тем, что не станет восьмым герцогом. Но все мы люди, а не ангелы. Хотя, я думаю, он скорее обрадуется тому, что ты жив, чем огорчится.

Адаму показалось, что последнюю фразу Мастерсон произнес с осторожностью. Даже любящий кузен склонен испытывать разочарование, узнав, что большой куш, который чуть было не оказался в руках, уплывает у него из-под носа. Жаль, что его, Адама, не оставили в Индии, а герцогский титул не перешел к его кузену, которого порадовал бы больше.

Он взглянул на Марию, такую тихую и несчастную, и осторожно пожал ее руку. Белокурая и серьезная, она была похожа на скорбную Мадонну. Если бы он не покидал Индии, он бы никогда не встретил ее. Так что он должен радоваться тому, что получил в наследство этот титул, даже если его чувства к ней были противоречивыми и запутанными.

– Что еще ты хотел бы знать? – Мастерсон раскинул руки. – Даже не знаю, с чего начать. Тебя все уважают, и у тебя много друзей. Тебе нравится работать руками – и строить пароходы, и в саду копаться. – Он скосил взгляд на Марию. – И тебя считают едва ли не самым завидным женихом Англии.

Адам поморщился:

– Я предпочел бы этого не знать. – Голова у него еще ни разу так сильно не болела с той самой ночи, когда Мария вытащила его из моря. Теперь, несмотря ни на что, он хотел остаться с ней вдвоем. – Я думаю, что услышал все, что на сегодня в состоянии переварить.

Поняв намек, Мастерсон поднялся.

– Керкленд и Рэндалл должны сегодня приехать в Хартли, если, конечно, не случится ничего непредвиденного. Они захотят лично убедиться в том, что ты жив. Когда можно нанести визит?

Поднявшись с дивана вместе с Адамом, Мария сказала:

– Вы все можете присоединиться к нам за ужином сегодня. Ты не против, Адам?

Остаток времени до ужина он потратит на то, чтобы собраться с духом. Адам кивнул:

– Увидимся вечером, мистер Мастерсон.

– Ты всегда звал меня Уилл. Все так меня зовут, – Мастерсон остановился напротив Адама, перед тем как подойти к двери. – Я… Не надо меня провожать. И слава Богу, что ты жив. – Он быстро удалился, словно стыдясь того, что позволил себе непосредственное выражение чувств.

Как только Мастерсон вышел за дверь, Адам повернулся к Марии и заключил ее в объятия.

– Я думал, что обрадуюсь, узнав, кто я, – сказал он, преодолевая сжимавший горло спазм. – А теперь я жалею о том, что друг меня нашел.

Она уткнулась лицом ему в плечо. Она сжимала его в объятиях так же сильно, как он сжимал ее.

– Я думаю, что лучше знать. Но груз этого знания слишком велик.

– Слишком велик, – эхом откликнулся он и опустил руки. – Давай прогуляемся. Мне надо успокоиться.

Рука об руку они вышли на свежий воздух и, не сговариваясь, свернули на тропинку, ведущую в сад для медитации.

– Мне снились громадные золоченые многорукие существа, – сказал он. – Я тогда не понял значение того сна, но теперь понимаю, что то были индуистские боги.

– Должно быть, ты видел статуи в Индии, когда был ребенком. – Она подняла на него глаза. – Сад, который ты вспомнил, тоже был там?

– Наверное, да. – Цветы и фонтан были не европейскими. – Он попытался припомнить в подробностях тот сад. – Несколько раз мне снилась красивая темноволосая женщина в струящихся одеждах из шелка. Я думаю, то была моя мать.

Мария пожала ему руку.

– Как жаль, что ты потерял ее в столь юном возрасте.

– Но у меня по крайней мере остались о ней воспоминания. Я думаю, ты лишена и этой малости…

Обоими овладела печаль, и эта печаль связывала их сейчас прочнее, чем что-либо иное. Они дошли до сада для медитации в молчании.

Уныние несколько рассеялось, когда они вошли в отгороженное от остального сада пространство. Мелодичное журчание воды действовало успокаивающе. Они присели на скамью рядом, почти касаясь друг друга.

– Я спрашиваю себя, получал ли я когда-нибудь удовольствие от титула герцога. Не знаю, как было раньше, но сейчас я не вижу ничего приятного в том, чтобы носить этот титул. Словно тебя загнали в клетку с золотыми прутьями.

– Мне тоже совсем не нравится то, что ты – герцог, – со вздохом сказала Мария. – Теперь я понимаю, что все это время таила надежду на то, что когда-нибудь, возможно, мы будем вместе. Теперь эта надежда растаяла. Ты слишком высоко взлетел. Мне до тебя не дотянуться.

– Не говори так! – резко осадил ее Адам.

– Но это так, – тихо возразила она. – Тот, кто наделен значительным богатством и властью, связан обязательствами как перед теми, кто вверен ему, так и перед теми, кто равен ему. Такие, как ты, женятся на женщинах своего круга. Они выбирают в жены тех, кто мог бы вести дом со множеством слуг, кто мог бы достойно принимать гостей, тех, с кем рядом не стыдно. Герцог не женится на дочери карточного игрока.

– Мастерсон не знает, кем был твой отец, – веско заметил Адам.

– Нет. Он всего лишь считает меня ловкачкой, окрутившей тебя, воспользовавшись твоим бедственным положением. – Мария невесело рассмеялась. – Но ты волен называть меня твоей невестой, пока тебе нужна защита от амбициозных девиц и их матерей. Когда ты почувствуешь себя достаточно уверенно, я вежливо расторгну помолвку, и все для нас обоих закончится без скандала. Даю тебе слово.

Выражение ее лица изменилось, когда она осознала, что у него есть причины сомневаться в том, что она сдержит слово.

– Клянусь памятью бабушки Розы, я не стану принуждать тебя.

Он верил ее клятве. Он всегда ей верил. В этом-то и беда.

– Я принимаю твои условия и верю тебе. Признаюсь, что я рад возможности быть рядом с тобой, пока окончательно не пойму, кто я и что я.

– Но, объявляя меня своей невестой, ты можешь создать себе больше проблем, чем преимуществ, – предупредила она. – Я всегда жила, так сказать, на задворках общества, а люди из высшего света часто жестоки к тем, кого считают ниже себя. Даже Мастерсон, который производит впечатление человека добродушного, не слишком обрадовался, когда ты сказал, что мы помолвлены.

Адам поднял ее руку и поцеловал ладонь. Мария вздрогнула от прикосновения его губ.

Переплетя пальцы с ее пальцами, он сказал:

– Я не понимал, насколько проста и понятна была моя жизнь, пока не появился Мастерсон. Все, что могло мне докучать, – это лишь отсутствие памяти о прошлом. Теперь у меня такое чувство, что я стою над бездной.

– Я могу лишь догадываться, насколько тебе тревожно. – Она крепко сжала его пальцы. – Я очень сожалею о том, что своей ложью усугубила твое положение.

– Ты сказала, что мы друзья, Мария. Просто… оставайся мне другом. Мне нравится Мастерсон, но в настоящий момент я знаю тебя лучше, чем кого бы то ни было. – Он знал ее очень близко. Знал сладость ее тела, знал, как она смеется… Адам резко одернул себя, не давая волю готовому разыграться воображению. Иначе желание может взять над ним верх, и тогда может случиться непоправимое.

– Что бы ты ни пожелал, я постараюсь выполнить твое желание, – просто сказала она. – Это мой долг.

Он тяжело вздохнул.

– Если бы я был сильнее духом, я отказался бы от помощи, продиктованной одним лишь чувством долга, но сейчас ты нужна мне. Мне необходимо иметь тебя рядом.

– Ты сильный, Адам. Другой на твоем месте после всего пережитого лишился бы рассудка. – Она вдруг нахмурилась. – Мне следует называть тебя Эштон? Или ваша светлость?

Он поморщился:

– Зови меня Адамом. Я, наверное, еще не скоро привыкну к тому, чтобы считать себя герцогом.

– Лично я считаю, что титул герцога тебе в самый раз. Ты легко укладываешься в мое представление о том, каким должен быть герцог, – сказала она, немало его удивив. – Ты столько всего знаешь. Ты везде чувствуешь себя как дома, и даже если сейчас тебе не по себе, по твоему поведению этого не скажешь. И в тебе есть спокойная властность человека, привыкшего к тому, что его слушают и ему повинуются.

– Я и сам об этом думал. Но я скорее представлял себя капитаном судна. – Ему предстоит пройти немалый путь, прежде чем он сам начнет ощущать себя герцогом.