Текст книги "Сомнения любви"

Глава 37

Сердце Марии неистово стучало, когда Шипли потащил ее за собой, пятясь к выходу. Нож дрожал в его руке, царапая ей шею, когда Шипли нервно высматривал в толпе разгневанных гостей тех, кто представлял потенциальную угрозу, кто мог бы его остановить. Только понимание того, что этот дьявол мог убить ее быстрее, чем кто-либо успеет вмешаться, мешало присутствующим наброситься на него и разорвать на кусочки.

Марий судорожно вздохнула, стараясь не дать страху взять над ней верх. Неужели она одна понимала, что Шипли убьет ее, как только вырвется отсюда? Четыре раза он пытался убить Адама, но четыре раза потерпел неудачу, а теперь он убьет кого угодно, лишь бы утолить жажду крови.

Адам понимал, что Шипли уже вынес ей приговор. Она увидела это понимание в его глазах. Он был готов к действию, и у нее оставалось лишь мгновение, чтобы увеличить свои шансы на то, чтобы остаться в живых.

Когда Шипли отвернулся, Адам поднял пистолет и прицелился. Надеясь, что рука Адама не дрогнет и легендарная меткость, о которой говорили его друзья, все еще при нем, она схватила Шипли за запястье и отвела нож от своего горла. В противном случае, даже если Адам не промахнется, рука Шипли может конвульсивно сжаться, и нож вонзится в горло и убьет ее.

Залп оглушил ее, пуля пробила череп Шипли. Он рухнул на Марию, придавив ее своим телом. Она чувствовала, как нож резанул ей горло во время падения. Она лежала на ковре, придавленная тяжелым телом, не в силах дышать, боясь, что смертельно ранена и пока не знает об этом.

– Мария! – Адам отшвырнул тело Шипли в сторону и сжал ее в объятиях отчаяния. – Ты в порядке?

Освобожденная от давившей на грудь тяжести, Мария судорожно глотала воздух.

– Я… я думаю… да.

Она прикоснулась к горлу, пальцы ее окрасились багрянцем. Кровь была повсюду. Отведя взгляд от расколотого черепа Шипли, она еще раз глубоко вдохнула.

– Я смогу дышать, если ты не так сильно будешь меня сжимать.

Он нервно рассмеялся и выполнил ее просьбу, продолжая удерживать ее в объятиях. Она закрыла глаза. Ее знобило. Она была благодарна Адаму за то, что он согревал ее своим телом, что он держал ее в руках. Если бы не он, она давно бы рассыпалась на мелкие осколки.

– Слава Богу! – испуганно воскликнула Джорджиана. – Негодяй мертв?

– Мертв, – с угрюмой миной подтвердил Керкленд. – Он, безусловно, заслужил смерти, но теперь, когда он ничего не может нам сообщить, мы не сумеем узнать, кто его нанял.

Джулия опустилась на колени рядом с Марией, держа в руках мужской носовой платок.

– Позвольте мне взглянуть. – Она осторожно вытерла кровь. Спустя пару секунд она сказала: – Порез неглубокий. Крови много, но опасности для жизни нет.

Она свернула платок в длинный жгут и осторожно обвязала его вокруг шеи Марии.

– Эштон, насколько серьезно пострадала ваша рука?

– Я не заметил, что у меня что-то с рукой, – удивленно сказал Адам и посмотрел на свой рукав. – Не думаю, что рана серьезная.

Мария опустила глаза и увидела, что его правый рукав потемнел от крови. Господи, только бы рана и вправду не оказалась серьезной. Он и так довольно всего пережил.

Женская рука взяла ее за руку, и Мария, еще не успев оглянуться, поняла, что это рука Сары, ее сестренки.

– Я так испугалась, что потеряю тебя, едва обрела, Мария! – сказала Сара.

– Тебе так легко от меня не избавиться, – с улыбкой отозвалась Мария. – Ты храбрая девочка, не побоялась его отвлечь. А я испортила твой наряд…

Они пожали друг другу руки. Слова им были не нужны. Незнакомый женский голос произнес:

– Так это вы Мария Кларк? Я думала, вы намного старше.

Мария подняла глаза и увидела, кому же принадлежали эти слова. Дженни. Это была красивая женщина, с золотистыми волосами и зелеными глазами. Вспомнил ли Адам обстоятельства их помолвки сейчас, когда увидел Дженни? До сих пор именно женщины служили ключом к его прошлому.

Мария приподнялась на локтях и села. Раз сюда прибыла будущая жена Адама, пора прекращать с ним обниматься. Пора ставить точку.

Адам помог Марии встать, поскольку она, похоже, этого хотела.

– Когда я вам писала, я пыталась создать о себе представление как о женщине зрелой и Адамом не интересующейся.

– Сейчас вы таковой совсем не кажетесь. – Дженни переводила взгляд с Адама на Марию и обратно.

Не обращая внимания на недвусмысленный намек, Мария сказала:

– Вы выглядите вполне оправившейся от лихорадки.

– Какой еще лихорадки? – удивленно спросила Дженни. – У меня не было никакой лихорадки.

Адам продолжал обнимать Марию. Его все еще трясло при мысли о том, что она оказалась на волосок от гибели. Испытанное им потрясение было таким сильным, что поколебало основы. Кодекс чести джентльмена вдруг показался ему лишь набором помпезных условностей, не стоящих того, чтобы ради них отрекаться от своего счастья. Он не мог и не хотел отпустить свое счастье, не мог отпустить Марию. Теперь – не мог.

Взглянув на кузину, он с суровой решимостью в голосе произнес:

– Я рад, что ты приехала. Мы должны обсудить нашу помолвку.

– Хэл сказал, что ты повредился головой, Адам, и вот оно – тому доказательство. – Дженни нахмурила брови. – Почему ты думаешь, что мы помолвлены?

– Поскольку я действительно повредился головой и многое забыл, твоя мать напомнила мне о нашей с тобой помолвке и сообщила о наших планах не разглашать ее до тех пор, пока мы оба не вернемся в Лондон. – Он поморщился, вспоминая лицо Дженни, какой увидел ее однажды во сне. – Воспоминание мое не вполне ясное, но я помню, как мы обнимались. Ты выглядела очень счастливой. Это было не тогда, когда я сделал тебе предложение?

– Я помню этот случай, – с усмешкой сказала Дженни. – Но ты не просил меня стать твоей женой.

Адам натянулся как струна. Новые воспоминания вернулись к нему, расставив все по местам.

– Нет, не просил, – медленно проговорил он. – Ты была без ума от мужчины, который не слишком подходил тебе в мужья. Тетя Джорджиана была категорически против вашего брака, но я – твой опекун, и поэтому я мог дать тебе разрешение, даже если бы твоя мать не одобрила твой выбор. Я сказал, что если твои чувства к нему останутся прежними и через шесть месяцев, я готов рассмотреть предложение этого парня.

Дженни кивнула:

– Я очень обрадовалась, когда поцеловала тебя. Для меня было крайне важно, что ты ко мне прислушался. Мама очень разозлилась на тебя за то, что ты согласился дать разрешение на брак, если Руперт меня не разочарует и я решу, что он именно тот мужчина, за кого я хочу выйти. Но она оказалась права – выйдя за него, я совершила бы ужасную ошибку. Я поняла это, когда пожила вдали от него несколько недель.

– Но это не объясняет того, почему твоя мать заявила, что мы помолвлены. – Адам устремил взгляд через гостиную на свою тетю. Ему не нравилось то направление, которое приняли его мысли. – Я знаю, что вы всегда надеялись на то, что мы с Дженни поженимся, тетя Джорджиана. Вы решили воспользоваться моей амнезией, чтобы заставить меня пойти к алтарю?

– Мама, тебе и меня пришлось бы заставить идти с ним к алтарю! – воскликнула Дженни. – Я обожаю Адама, но выйти за него было бы для меня все равно что выйти за Хэла!

– Когда ты переболела тем глупым мальчишкой, я подумала, что ты можешь изменить свое мнение относительно брака с Адамом, – защищаясь, сказала ей мать. – Вы с Эштоном всегда хорошо ладили. Вы бы составили отличную пару. – Она злобно взглянула на Марию: – Я не хотела, чтобы какая-то пронырливая шлюха повязала Адама по рукам и ногам до твоего возвращения в Лондон.

Дженни покачала головой:

– Даже если бы я хотела за него выйти, а это не так, Адам все равно никогда бы на мне не женился. Он всегда любил меня, но никогда не воспринимал меня иначе, чем свою младшую сестричку.

– У нашей мамы, возможно, были более серьезные планы, – сказал Хэл с такими нотками в голосе, которые Адам никогда не слышал у него прежде. Хэл впился взглядом в Джорджиану. – Это ты наняла Шипли, мама. Другие слуги презирали его, потому что он вел себя как скотина и никто никогда не знал, в чем именно состоят его обязанности.

– Я знала семью Шипли в Ирландии, – бросила ему в ответ мать. – Это… и еще то, что он служил в армии, заставило меня подумать, что он заслуживает приличной работы.

– Ты наняла его, чтобы убить Адама? – Голос Хэла хлестал как плеть.

Джорджиана выгнула брови.

– Не говори глупости, Хэл! Он был лакеем, не более того. Откуда мне было знать, что он сойдет с ума и попытается убить Эштона?

– Во время предыдущей попытки Шипли сказал, что, убив грязного язычника вроде меня, он и удовольствие получит, и денег заработает, – ровным голосом сказал Адам. – Я думаю, что ему претило мое смешанное происхождение, но ему еще и обещали заплатить за то, что он меня убьет.

Хэл шагнул к матери. Лицо его исказило отчаяние.

– Мама, как ты могла? Адам был тебе как сын!

– Никогда он не был мне сыном! Это все твой отец – он настаивал на том, чтобы, индийский выродок проводил с нами каникулы! – Джорджиана распалилась от ярости. – Я делала это ради тебя, Хэл! Ты должен был стать герцогом, а не прижитый с иностранкой ублюдок твоего дяди!

Джорджиана перевела полный ядовитой злобы взгляд на Адама.

– Мой муж должен был стать герцогом Эштоном, я – герцогиней, а Хэл – наследником титула. Вместо этого меня принудили принять тебя как члена семьи. Я как-то намекнула мужу, что маленькие мальчики часто умирают в детстве, но он пришел в ужас от моего предложения. – Она хрипло дышала, и лицо ее исказилось от гнева. – Если бы ты женился на Дженни, то по крайней мере она стала бы герцогиней Эштон… и мой внук был бы герцогом, но ты упорно не желал на ней жениться, хотя девушки красивее Дженни во всей Англии не найти!

– Как вы вышли на Шипли? – спросил Адам. Он хотел получить ответы на все свои вопросы, пока гнев развязал ей язык.

– Его семья работала на мою семью в Ирландии, – угрюмо сказала Джорджиана. – Когда он приехал ко мне в Лондон и попросил взять его на работу, я поняла, что это идеальное орудие, чтобы избавиться от тебя. Он ненавидел иностранцев и умел убивать. Когда я сказала ему, что надо сделать, он пришел в восторг. Он сказал, что представит все так, словно случилась авария, но когда этот способ дал осечку, он решил действовать напрямик.

Слова ее были встречены гробовым молчанием. Генерал Стиллуэл обнял жену за плечи, а Дженни зажала рот кулаком, чтобы не разрыдаться.

– Получается, что ты решила убить Адама, чтобы дать Дженни и мне нечто такое, чего мы не хотели, – с горечью резюмировал Хэл. – Ты обесчестила нас. Мне стыдно, что твоя кровь течет в моих жилах. – Он повернулся к Адаму, и глаза его были пусты. – Если ты предъявишь обвинения, ее повесят. Все здесь были свидетелями ее признания.

Адам, еще не вполне оправившийся от шока, пристально посмотрел на тетю. Ему трудно было поверить в то, что Хэл стоял за покушениями на его жизнь. То, что убийцу наняла его тетя, казалось столь же невероятным, но уже по другой причине. Он знал, что она всегда относилась к нему прохладно, но все же не представлял, насколько сильно она его ненавидит. У него не укладывалось в голове, что его тетя желает ему смерти.

– Адам, – прошептала Дженни с мольбой в глазах.

Адам подумал, как суд подействует на Дженни и Хэла, и вздохнул:

– Из-за вас на севере погибли невинные люди, – сказал он, глядя прямо в глаза тете. – Шипли едва не убил Марию. Это и его собственная смерть на ваших руках. Вы заслужили виселицу, но… довольно смертей.

Что делать с родственниками-убийцами? Он не мог отправить тетю в далекую колонию, дав ей двести фунтов наличными на новую жизнь, хотя искушение было сильным.

Решение пришло к нему внезапно.

– Я не хочу, чтобы моему кузену и кузине пришлось стать свидетелями вашей казни, но не желаю провести остаток жизни, постоянно оглядываясь через плечо. Я передам свидетельства о ваших преступлениях в руки нотариуса. Вы удалитесь в наследованное имение в Ирландии и никогда шагу не ступите на английскую землю. Если я умру раньше вас, изобличающие вас документы будут немедленно переданы в суд – и вас повесят и проклянут.

Хэл судорожно вздохнул:

– Она не заслуживает такого великодушия. – Обращаясь к матери, он сказал: – Сейчас я провожу тебя домой, а завтра отвезу в Ирландию.

– Я делала это для тебя! – с мольбой в голосе воскликнула она, подняв глаза на сына. Теперь, когда весь пар из нее вышел, она, казалось, сразу постарела. – Ты заслуживал того, чтобы стать герцогом Эштоном.

– Если бы ты меня действительно понимала и любила, ты знала бы, что я предпочитаю своих лошадей матери-убийце. – Он предложил ей руку. – Мадам, – сдержанно сказал он, – пора уходить.

Дженни подошла к Адаму. В глазах ее стояли слезы.

– Спасибо за то, что ты не настоял на том, чтобы она получила по заслугам, – прошептала Дженни. – То, что она сделала, нельзя простить, но… она моя мать. – Дженни следом за братом и матерью вышла из гостиной, пытаясь гордо нести голову.

После их ухода наступила тишина, которую нарушила леди Агнес:

– После спектакля ужин. – Она усмехнулась. – Долгие годы тесного общения с юными джентльменами научили меня тому, что еда чудесным образом способна поднять настроение, и, Эштон, у тебя, говорят, один из лучших поваров в Лондоне.

Вспомнив, что у него полный дом гостей, Адам взял себя в руки.

– Жалко было бы дать пропасть отличному ужину. И сегодня нам есть что отпраздновать – восстановление семей. – Он посмотрел в ту сторону, где стояли, сбившись в кучу, его индийские родственники, и поклонился, затем перевел взгляд туда, где стояли родственники Марии, и поклонился им тоже. – Есть и еще один повод для праздника – тот, что касается исключительно моей персоны. Теперь я могу не трястись за жизнь. Постоянный страх быть убитым, признаться, действовал мне на нервы.

Мария, которая сидела на диване, сказала:

– Прошу меня извинить, но я, с вашего разрешения, пойду отдыхать.

– Я пойду с тобой и сделаю тебе перевязку, – заявила Джулия. Она, нахмурившись, посмотрела на Адама: – И пусть Уорф займется вашей рукой.

Адам проводил взглядом Марию, удалившуюся в сопровождении Джулии. Ему очень хотелось пойти с ней и убедиться, что с ней действительно все в порядке, чтобы сказать ей, как он ее любит.

Но еще до того, как он успел за ней последовать, к нему подошел Холмс и произнес:

– Я должен сообщить в магистрат о… о прискорбных событиях, поскольку потребуется расследование. Стол к ужину скоро накроют, но, возможно, стоит предложить гостям перейти в другую гостиную, пока все будет готово.

Адам был согласен с Холмсом. Тело Шипли накрыли одеялом, но присутствие трупа рядом все же не способствовало хорошему настроению. Адам повысил голос, чтобы привлечь внимание всех гостей:

– Мы переходим в другую гостиную и останемся там, пока нас не пригласят на ужин, который будет накрыт в столовой. – Он неторопливо осмотрел комнату, останавливая взгляд на каждом по очереди. – Магистрат будет уведомлен о происшествии, и, я полагаю, представитель магистрата захочет поговорить с каждым из присутствующих. Я не прошу никого лгать. Но… возможно, не стоит упоминать о той роли, которую сыграла моя тетя в покушении на мою жизнь.

Все понимающе закивали. Никогда не стоит выносить сор из избы.

Выпуская гостей из комнаты, Адам вдруг подумал о том, что ему и в самом деле есть что отметить. Обретение семьи, избавление от смертельной угрозы и… Мария – вот его главный праздник.

Глава 38

Наверху, в спальне, Джулия сняла с шеи Марии носовой платок и влажной тряпочкой удалила присохшую кровь.

– Кровотечение остановлено, – сказала она, осмотрев ранку. – Я наложу немного мази и свежую повязку.

– Вот моя возможность побыть настоящей парижанкой, – усмехнулась Мария, пытаясь шутить, пока Джулия помогала ей избавиться от золотого платья. – Говорят, что во времена Террора французские модницы носили на шее красные шнурки как фривольный намек на гильотину.

Джулия поежилась.

– Я к такой фривольности не готова. Будет гораздо лучше, если ты ближайшие несколько дней походишь с шарфом.

Мария, которой тоже было не до фривольности, согласилась. После того как Джулия наложила ей на шею свежую повязку, она с удовольствием облачилась в свою самую старую и самую уютную ночную рубашку.

Перед тем как спуститься к остальным гостям, Джулия сказала:

– Тот факт, что Адам не обручен, все меняет.

«Возможно, а может быть, и нет».

– Я не могу сейчас ничего загадывать наперед, – устало сказала Мария. – Иначе у меня начнется настоящая истерика.

Завтра, когда она будет не так измотана физически и эмоционально, она сможет выяснить, есть ли у них с Адамом будущее.

– Каждый, кто был в той комнате, знает, что Шипли застал меня в постели с Адамом. Я живо представляю, как будут меня называть, если Адам на мне женится: герцогиня-шлюха.

Джулия поморщилась:

– Большинство гостей так или иначе находятся с тобой в родстве, поэтому они, наверное, придержат языки. Если нет – ну что же, не так уж редко пары предвосхищают брачные клятвы.

– Предвосхищение – не проблема. Проблема в том, что весь Лондон будет об этом знать. – Мария поежилась при этой мысли. – Я не могу смотреть в глаза своему отцу, да и матери с сестрой. – Как и выяснять, готов ли герцог жениться на женщине с подмоченной репутацией.

– Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? – спросила Джулия.

– Спасибо. – Мария наклонилась, чтобы снять чулки. – Сейчас я хочу остаться одна и поспать, а ты, наверное, голодная. Возвращайся к гостям и получай удовольствие от жизни.

Джулия пристально смотрела подруге в лицо.

– Как пожелаешь. Позови меня, если я тебе понадоблюсь.

Оставшись одна, Мария опустилась на стул и закрыла лицо руками, довольная тем, что больше не приходится притворяться спокойной и уверенной. Она никогда не забудет мертвую хватку безумца, острие ножа у горла. Она была уверена, что вот-вот умрет, и дрожь ужаса еще жила в ней.

Завтра она сможет сделать вид, будто она сильная. Она встала со стула, покачиваясь от усталости, подошла к кровати, забралась на нее и накрылась с головой одеялом. А сейчас пусть весь мир идет к черту.

Ужин проходил в весьма странной атмосфере. Каждый прилагал усилия к тому, чтобы казаться веселым, и ко времени второй перемены блюд усилия эти увенчались успехом. Адам хотел подняться к Марии, но она нуждалась в отдыхе, а он нуждался в том, чтобы достичь определенной степени нормальности.

Представитель магистрата подъехал как раз к концу ужина, что было приятным облегчением. Полицейский судья оказался дотошным, но разумным. При том, что так много порядочных граждан засвидетельствовали, что слуга пытался зарезать ножом обладающего безупречной репутацией герцога Эштона и был убит в тот момент, когда угрожал жизни юной леди, никаких сомнений в том, что все произошло именно так, не оставалось.

Гости разъезжались после допроса, который проходил в маленькой гостиной. Адам попросил судью допросить Таунсендов первыми, поскольку избегал общения с отцом Марии. Чарлз, похоже, совсем не обрадовался, узнав, что подтвердились его худшие подозрения.

Когда собралась уходить семья Лакшми, мать развеселила сына.

– Я больше не потерплю этих покушений на твою жизнь. Я, твоя мать, говорю им нет!

Он устало улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

– Надеюсь, Всевышний услышит твои слова.

Адама опрашивали последним. Когда полицейский судья отпустил его, заверив в том, что неприятный инцидент можно уладить тихо, Адам обнаружил, что Рэндалл еще не спит. Он ждал Адама в его кабинете с бутылкой бренди в руках.

– Поздравляю с тем, что остался жив после этого чертова ужина. – Рэндалл протянул Адаму стакан с бренди. – Если кто и заслужил сегодня право напиться, так это ты.

– Спасибо. – Адам опустился в кресло, чувствуя, как на него наваливается неимоверная усталость. – Я не помню, чтобы когда-либо напивался до чертиков, но я могу попробовать.

– Не советую. Слишком высока плата за забвение. На следующее утро ты это поймешь. – Рэндалл медленно потягивал бренди. – Ты вспомнил теперь все?

– Думаю, да. – Адам покопался в памяти. – Я ничего не помню насчет взрыва. И у меня такое чувство, что уже никогда и не вспомню. А во всем остальном все пробелы заполнены.

– Я рад, что ты все такой же меткий стрелок.

– И я рад. – Адам глотнул бренди. Руки его дрожали. – Я все думаю о том, как легко я мог бы убить Марию.

– Но ты ее не убил. Риск был оправдан. Если бы ты не выстрелил, она бы скорее всего погибла от руки Шипли. Он жаждал крови.

– Вот и я об этом подумал. – Адам глотнул еще бренди, стараясь не вспоминать то, что он увидел, когда пуля пробила Шипли череп.

– Ты никого не убивал до сегодняшнего дня, – тихо сказал Рэндалл.

– Я предпочел бы не открывать счет. – Адам крепче сжал стакан. – Я бы вновь сделал это без сожалений. Но я трус. По мне, так лучше не стрелять.

– Но это не делает тебя трусом. Это означает, что у тебя есть душа.

Адам почувствовал, как его отпускает напряжение.

– Капризная это штука – душа. И если уж разболится, то держись. Но лучше ее иметь, чем не иметь, полагаю.

Рэндалл пристально смотрел в лицо другу. Очевидно, решив, что с Адамом все будет в порядке, он допил бренди и встал.

– Отдохни, Эш. Завтра мир покажется тебе лучше.

– Спасибо за то, что побыл со мной, – тихо сказал Адам.

Рэндалл улыбнулся, что случалось с ним редко.

– Поступил так, как ты всегда поступал со мной. Я рад возможности ответить услугой за услугу. – Он прикоснулся к плечу Адама по дороге из комнаты. – Не дай ублюдкам победить, Эш.

После того как Рэндалл ушел, Адам закрыл глаза и попытался найти пребывающий в непоколебимом покое центр своей души. Сейчас он был не в силах заниматься настоящей медитацией, но когда дух его умиротворился, он окончательно и со всей полнотой осознал, какой великий дар принес ему сегодняшний трудный вечер. Он был свободен для брака с Марией. Ничто не стояло между ними.

Кроме, вероятно, самой Марии. Возможно, она передумала выходить замуж за человека, который самим фактом своего присутствия рядом с ней едва не привел ее к смерти.

Постепенно все его сомнения исчезли. Он допил бренди и, выйдя из кабинета, направился наверх. День, полный потрясений, приблизился к полуночи, и Мария была нужна ему как воздух. Они очень много пережили за краткий срок. На их долю выпало слишком много испытаний. Ложь, прошение и страсть. О да, страсти у них было в избытке.

Он тихо вошел к ней в комнату. Ни одна лампа не горела, но раздвинутые шторы пропускали достаточно света, чтобы он разглядел маленькую, свернувшуюся клубком фигурку посреди кровати. Она укрылась с головой, словно отгородилась от мира.

Он снял туфли и сюртук, прилег на кровать, стараясь не разбудить ее, и обнял за талию. Пока ему довольно просто лежать рядом с ней.

Несмотря на его осторожность, она проснулась – вздохнула и стащила с головы одеяло. Ее спутанные волосы при лунном свете казались очень бледными, а лицо походило скорее на лицо феи, чем на лицо женщины из реального мира. Она устало, но приветливо ему улыбнулась:

– День закончился? Я очень хочу, чтобы этот день закончился.

– Полночь миновала, так что уже наступило завтра. Я сейчас слишком устал, чтобы заниматься чем-то, кроме сна, но спать я хочу с тобой. – Он нежно погладил ее по волосам, подумав о том, что они напоминают лунный свет. – Ты выйдешь за меня, Мария? Чем раньше, тем лучше.

Сердце его упало, когда она нахмурилась.

– То, что ты не обручен с Дженни, не означает, что ты теперь обязан жениться на мне. – Голос ее был готов вот-вот сорваться. – Мое распутное поведение стало достоянием всех присутствовавших. Если об этом узнают все прочие, то грандиозного скандала не избежать.

– Даже если бы я действительно был помолвлен с Дженни, то я бы расторг помолвку. Я так решил еще до того, как все открылось. – Он нащупал се руку под одеялом и вытащил наружу, чтобы поцеловать ей пальцы. – Когда я так близко подошел к тому, чтобы потерять тебя, я решил, что мне плевать на скандал. Я рад, что сердце Дженни не разбито, но я бы все равно женился на тебе.

Мария пристально вглядывалась в его лицо, словно искала ответы на те свои вопросы, которые не решалась задать.

– Столько всего случилось!.. Может, нам стоит подождать несколько месяцев? Жизнь войдет в свою колею, и это может изменить… все.

Он переплел свои пальцы с ее пальцами.

– То, что я тебя люблю, ничто не изменит.

Она прикусила губу.

– Ты уверен? Возможно, все дело лишь в том, что я оказалась под рукой, когда тебе было трудно. Может быть, твои чувства изменятся, когда у тебя будет время расслабиться и оглядеться.

Ее неуверенность в его чувствах обижала Адама, но он напомнил себе, что сегодняшний вечер был для Марии таким же сокрушительным, как и для него. И еще она всю жизнь прожила, что называется, на задворках общества. Теперь она нуждалась в его поддержке. Она хотела, чтобы он ее уговорил.

– Не один год я вращался в высшем обществе Лондона, но так и не нашел женщину, на которой хотел бы жениться. Ты – любовь всей моей жизни. Я надеюсь, что твои чувства ко мне ответны.

Она сжала его руку.

– Конечно, я тебя люблю. Я… я не хочу, чтобы ты потом пожалел.

Радость поднималась в нем как пузырьки шампанского со дна бокала, и это смывало напряжение и горький осадок после вечера.

– Чепуха! Я – герцог… неукротимый, властный, эгоистичный и решительный. Если я вижу что-то, чего я хочу, я беру это. И я хочу тебя. – Он поцеловал ее. Губы ее были слаще меда и одурманивали сильнее, чем опий. – Ты моя – отныне и навсегда. Готовься подчиняться мне.

– В этом случае, мой драгоценный любимый, я непременно за тебя выйду. – Она засмеялась. Радость ее была сродни его радости. – Вы собираетесь овладеть мной, мой яростный герцог?

– Непременно и немедленно. И потом еще вновь и вновь. Если, конечно, вы желаете овладеть мной, я с удовольствием вам подыграю. – Он поцеловал ее в мочку уха. – Я приобрету специальное разрешение. Сара станет свидетельницей с твоей стороны. Ты будешь моей герцогиней раньше, чем тебе в голову придут еще какие-нибудь глупые мысли о том, чтобы мне отказать.

– Вы слишком сильны, чтобы я могла вам отказать. Я смирилась с тем, что мне придется стать герцогиней. – Лучезарно улыбаясь, она положила руку ему на щеку. – Я люблю тебя, Адам Даршам Лоуфорд. Ты мой дар моря. Я не могу поверить в то, как мне повезло!

– И мне повезло не меньше. Я благодарю за это мою вероломную тетю. Если бы не она, мы бы не встретились. – Он сунул руку под одеяло и положил ее на теплую грудь Марии, такую же безупречную, когда ее покрывал хлопок, как и тогда, когда ее укрывали роскошные шелка.

Она затаила дыхание и запустила пальцы в его волосы, прижимая его голову к своей груди. Он чувствовал себя так, словно впервые был дома.

– Я подозреваю, что я любил тебя раньше, – пробормотал он. – Индусы верят в реинкарнацию, знаешь ли. Это могло бы означать, что мы любили друг друга в прежней жизни – и будем любить в следующих жизнях.

– Мне нравится мысль, что мы соединены друг с другом на вечные времена. Мир не имеет конца, аминь. – Шаловливо улыбаясь, она развязала его шейный платок, затем просунула руку ему под рубашку. – Устал, говоришь?

Не так устал, как ему представлялось. На самом деле – нисколько не устал…