Текст книги "Прелестная бунтарка"

Глава 12

Тот ланкаширский сарай находился в тысячах миль отсюда, и с тех пор прошло полжизни. Гордон тогда был молодым, глупым и не понимал, к каким катастрофическим последствиям могут привести их импульсивные поступки. И это он был тем самым дураком, предложившим им бежать вместе.

Гордон медленно и глубоко вздохнул. Стянув с себя отяжелевший от воды сюртук, он бросил его на пол. Потом взял Калли за руку и потянул ее к мягкой копне душистого сена.

– Ну-ка, посмотрим, каково американское сено, такое же удобное, как английское, или нет.

Тяжелый день и опасности истощили силы Калли. Гордон лежал на боку и всматривался в ее лицо. Тусклый свет подчеркивал нежность черт. Шляпу она потеряла, как и он свою, а длинная золотисто-рыжая коса потемнела от воды.

– Ты похожа на утонувшую крысу, – промолвил он. – Очень хорошенькую утонувшую крысу. Спасибо, что вытащила меня из речки.

Гордон наклонился над ней, собираясь в знак благодарности легко коснуться губами ее губ, но оказалось, что он не может остановиться, потому что она отвечает на его поцелуй. В голове у него зашумело, как вода в ревущей реке, что едва его не утопила. Гордон придвинулся ближе, Калли тихо вздохнула и обняла его.

Калли, Калли…

Его рука скользнула вверх и накрыла ее нежную грудь, скрытую под мокрой мешковатой рубашкой. Она была такая сладкая и при этом сильная, очень женственная, как ни одна другая женщина на свете…

Калли внезапно отодвинулась, сминая сено и поднимая волну запаха свежего клевера.

– Нет! Ты мне нужен как друг! В моей жизни нет места ни для чего другого!

Ему хотелось снова поцеловать ее, но годы жизни его многому научили.

– Извини. Это был лишь знак благодарности.

Гордон перекатился на спину, глядя на тусклые квадратики света из вентиляционных отверстий.

– Я не имел в виду ничего большего, чем поцелуй-благодарность, но, к сожалению, ты плохо влияешь на мой рассудок. Я постоянно забываю, что моя задача здесь – помогать тебе, а не делать твою жизнь еще сложнее.

– Сложнее, но лучше. – Калли глубоко вздохнула, Гордон с радостью заметил, что он тоже на нее действует. – Во многом я сама виновата. Мне не следовало отвечать на твой поцелуй, но на несколько мгновений это… показалось мне хорошей идеей.

Он-то думал, что это была великолепная идея…

– Калли, ты пугаешь меня!

– Я? Сейчас я даже не вооружена!

Гордон засмеялся, и напряжение спало.

– Я уверен, что могу победить тебя в справедливом бою. Но в несправедливом – вряд ли.

– Только так я бы и попыталась бороться, – произнесла она. – С чего это я буду драться справедливо с человеком, который вдвое больше меня?

– Узнаю свою девочку. – Гордон взял ее руку, но не пытался придвинуться ближе. – Ты меня пугаешь, потому что… – Он помолчал. – С годами я приобрел и друзей, и врагов, но никогда не был ни к кому по-настоящему близок с самого детства. А в детстве этим человеком была ты.

– Мне очень жаль. Я понимаю, почему это может приводить в замешательство. У меня есть близкие люди, дети и Сара с Джошуа. А вот моя дружба с тобой… иная. И с тех пор, как наши пути разошлись, такой близости у меня больше ни с кем не возникало.

– Кто бы мог подумать, что наши жизни так далеко разойдутся, ведь начинали мы из очень похожих мест? По-моему, это интересно. – Он сжал ее руку – Ладно, Кэткин, отдыхай. По-моему, дождь стал слабее. Когда он закончится, мы пойдем пешком в Такер-Холл.

Она шумно выдохнула.

– Хорошая мысль. Если дождь барабанит по крыше, это гораздо лучше, чем когда он стучит прямо по голове.

Калли закрыла глаза, ее дыхание стало ровнее и медленнее. Все еще держа Гордона за руку, она повернулась лицом к нему. Он вдруг с болью осознал, почему Калли пугает его. Не только потому, что он пятнадцать лет не был ни с кем по-настоящему близок, а просто он был больше не способен на такую близость. Он выжил, развив в себе холодное, иронично-отстраненное отношение ко всему. Способность чувствовать глубокую эмоциональную связь умерла в нем, когда его приговорили за кражу и похищение человека и бросили на адский корабль, державший курс на край света. Гордон думал, что в принципе хорошо адаптировался к новой жизни, какую ему навязали. Он выжил и, хотя совершил немало такого, чем совсем не гордился, не стал злодеем. Однако где-то на этом пути потерял свою юношескую способность надеяться и испытывать глубокие чувства. Но не способность желать. Эта способность жила и здравствовала, и Гордон желал Калли с такой силой, что это его смущало. Но он слишком заботился о ней, чтобы причинить ей какой-либо вред. Она и так настрадалась. Ей необходим друг, и он способен с этим справиться. Калли не нужны осложнения в виде интрижки, а ему не надо, чтобы его жизнь снова разбили вдребезги. Он способен контролировать желания. Они будут друзьями. Друзьями навсегда.

Гордон тоже задремал и проснулся, услышав, что дождь стучит по крыше тише, а раскатов грома больше нет. Спал он недолго, менее часа, но чувствовал себя отдохнувшим и восстановившимся после своего недавнего спасения от смерти. Когда гроза миновала, в сарае стало немного светлее. Открыв глаза, Гордон увидел, что Калли тоже проснулась и наблюдает за ним. Он улыбнулся.

– Привет, Кэткин!

– Мне следовало бы называть тебя львом, – прошептала она. – Больше кота, но из той же породы. И храбрый, как лев.

– Ричард Львиное Сердце?

– У тебя и цвет подходящий, желтовато-коричневый.

– Более или менее. Вроде бы Ричард Львиное Сердце провел годы, шатаясь по Европе и Святой Земле и попадая в разные неприятности вместо того, чтобы сидеть дома в Англии и заниматься своими обязанностями?

Калли усмехнулась:

– Сходство становится сильнее.

Гордон засмеялся:

– Отличие в том, что я не король Англии и у меня нет обязанностей перед нацией.

– Но теперь у тебя есть там дом.

Да, у него есть дом, и сейчас его самого удивляло, как сильно ему хочется туда вернуться.

– Это весьма скромный дом, не замок Плантагенетов. И я мало чем могу навредить Англии.

– Может быть, не всей нации. Но как Львиное Сердце проявил безответственность, оставив управление Англией на брата, которого мы теперь знаем как плохого короля Джона, у тебя тоже есть плохой брат. Когда отвратительный виконт Уэлхэм унаследует титул и станет маркизом Кингстоном, он будет эквивалентом плохого короля Джона. – Калли поморщилась. – Премерзкий был тип. Вечно пытался застать меня одну, чтобы лапать.

– Что-о? – Гордон проснулся полностью, потрясенный ее небрежными словами. – Почему ты мне не говорила?

– Ты мог бы убить его. Не хотела, чтобы тебя повесили.

– Наверное, ты права. – Он попытался обуздать свою ярость. Уэлхэм никогда ему не нравился, старший из братьев, он донимал его больше, чем другие братья Одли. Но сейчас Гордону хотелось убить Уэлхэма. Как этот мерзавец посмел приставать к Калли! – Если бы я его убил, то постарался бы, чтобы это выглядело как несчастный случай.

– Мне следовало это учесть. Наверное, он заслуживает убийства по множеству причин, но я предпочитаю думать о людях, которые причинили мне зло, так, как учила моя бабушка. – Калли усмехнулась. – Она всегда говорила: «Занимайся своими делами и будь уверена, что Господь в конце концов им воздаст им по заслугам».

– Мудрая философия. Сейчас-то я обычно именно так и поступаю, но если бы Уэлхэм был здесь, я бы его избил за то, что он к тебе приставал. От горничных я Уэлхэма отгонял, но мне и в голову не приходило, что он может приставать к родовитой соседке.

– Я его ловко избегала, так что он был просто неприятным, а не опасным. – Выражение лица Калли изменилось. – Ты недавно говорил, что многие годы не был ни с кем по-настоящему близок. А как же женщины? Ты принял обет целомудрия?

От неожиданного вопроса Гордон перекатился на спину и стал молча смотреть на грубо обтесанные балки потолка. Калли насмешливо произнесла:

– Не хочешь обсуждать свою романтическую жизнь?

– Это не та тема, которую джентльмен, даже такой потрепанный, не первой свежести, как я, станет обсуждать с дамой. – Он посмотрел на нее. – Но ты не дама, ты Калли, и мы всегда были друг с другом откровенны.

– Постараюсь отнестись к этому как к комплименту. Давай сделаем так – ты расскажешь мне правду, но не всю. У всех есть свои секреты.

– Хороший подход. – Обо всей правде Ричард предпочитал не думать даже наедине с самим собой. – В отличие от Уэлхэма я не прикасался к женщинам вопреки их желанию.

– Это я всегда знала. Ты гораздо порядочнее, чем кажется.

– Нет, – с иронией возразил он, – но поскольку я вырос, имея лучшей подругой особу женского пола, разве мог я, повзрослев, дурно обращаться с другими женщинами?

– То есть, то, что ты хорошо обращаешься с прекрасным полом, это моя заслуга?

– Между тем, чтобы обращаться с женщинами действительно безобразно и всегда обращаться с ними хорошо, лежит огромная дистанция. Из-за того, что много ездил по разным местам, я годами выбирал в любовницы несчастливых жен. Они понимали, что наши отношения скоротечны, но я никогда их не предам. Я делал все, чтобы принести в их жизнь немного счастья. Лишь позднее я осознал, что причинял им боль, хотя это не входило в мои намерения.

– Потому что некоторые из этих глупых женщин в тебя влюблялись?

– Как ты догадалась?

– А как они могли не влюбиться? Для женщины, попавшей в ловушку несчастливого брака, красивый мужчина, который хорошо с ней обращается и хочет доставить ей удовольствие, – это как сон, ставший явью. Такая женщина захочет, чтобы ты остался в ее жизни навсегда, а не просто на время короткого романа. Надеюсь, ни одна замужняя женщина не убила своего мужа в надежде, что ты на ней женишься.

Гордон нахмурился:

– Разумеется, нет! Но мне потребовались годы, чтобы понять, что я причиняю боль, ведь я всегда уезжал куда-нибудь в другое место.

– Ты хочешь сказать, что в какой-то момент изменил свое поведение? Как это произошло? – Калли подняла брови. – Медленно наступающая зрелость?

Гордон печально улыбнулся:

– Я случайно наткнулся на женщину, с которой за несколько лет до этого у меня был роман. Радовался, потому что у меня остались только приятные воспоминания о том времени, когда мы находились вместе. Я осознал свою ошибку, когда она в ответ на мое приветствие врезала мне в челюсть. И это был хороший удар. Я поинтересовался, что такого сделал, и она объяснила. Я попросил прощения за свое недомыслие и пообещал, что исправлюсь.

– Она тебе поверила?

– Не знаю, но я действительно изменился. – Гордон посмотрел на вентиляционные отверстия под потолком сарая. – Похоже, дождь закончился, и мы можем продолжить путь.

Он поднялся и отряхнул влажные брюки, затем подал руку Калли, помогая встать с сена. Она поморщилась:

– Я думала, что у меня не будет синяков после падения с коня. Ладно, ничего серьезного.

Гордон открыл дверь, взял с пола мокрый сюртук и проверил внутренний карман.

– Промасленная кожа защитила мои рекомендательные письма. Они могут нам понадобиться.

Он выжал свой сюртук, насколько это было возможно, и вместо того, чтобы надеть его, завязал рукава вокруг талии.

Снаружи под лучами солнца от насыщенной влагой земли поднимался пар. Из-за бури температура понизилась, но было все равно жарко. Мост исчез, река кое-где затопила берег.

– Хорошо, что мы перешли реку, пока мост был на месте, – заметила Калли. – Далеко еще?

– Менее мили. – Гордон улыбнулся. – И тогда мы будем готовы к новому этапу нашего приключения.

– Говори за себя, Львиное Сердце! Я не хочу приключений. Я мечтаю о скучной поездке в Балтимор.

– Где мы будем ждать вторжения самой мощной в мире армии. Уверен, это будет очень скучно!

Калли рассмеялась:

– Но надеяться-то леди может!

Глава 13

Томаса Грина, владельца Такер-Холла, они нашли в конюшне, он чистил Самсона. Сначала при их появлении он насторожился, но, узнав Гордона, расслабился.

– Рад видеть вас живыми и здоровыми! Когда Самсон прискакал сюда один, я начал волноваться. – Он дал коню морковку и вышел встретить гостей. – Вообще-то он хороший спокойный конь, но не любит грома.

– Это мы уже поняли, – произнес Гордон, пожимая Грину руку. – Я вел его через мост, когда поток принес вырванное с корнем дерево, оно врезалось прямо в середину моста. Самсон уже и раньше нервничал, а тут рванулся на твердую землю и поскакал домой. А миссис Одли тем временем выловила меня из реки. Мы укрылись в сарае и переждали грозу.

Грин поморщился:

– Я думал, мост устоит, но когда мы его строили, то не рассчитывали, что он должен выдержать плавучий таран. Хорошо, что вы благополучно добрались сюда. – Он подал руку Калли. – Миссис Одли, рад с вами познакомиться. Прекрасно, что лорд Джордж сумел вас найти. Теперь вы направляетесь обратно в Англию?

– Даже не знаю, – призналась она, пожимая его ладонь. – Я отправила свою семью в Балтимор, не ожидала, что англичане сожгут мой дом, однако это произошло. Сейчас моя главная забота – добраться до родных и обнять их всех.

– Жаль, что это случилось с вашим домом. – Грин вздохнул. – Я тоже хочу быть со своей семьей. Надеюсь, они скоро смогут вернуться. Вы не знаете, англичане собираются оккупировать Вашингтон?

– Я подозреваю, что они планировали рейд, а не оккупацию, – ответил Гордон. – Вероятно, они были потрясены, когда после Бладенсберга никто не попытался защищать столицу. Пройдет не так много времени, и какие-нибудь компетентные американские офицеры организуют контратаку, англичане вряд ли захотят сидеть и ждать этого.

– Надеюсь, это означает, что британские войска скоро уйдут! – воскликнул Грин. – Жечь нашу столицу – это такая низость! Америке давно пора перестать полагаться на неопытных волонтеров народной полиции и создать регулярную армию с обученными солдатами, как у Англии.

– Это обязательно произойдет, – сказала Калли. – Наши военные поражения просто ужасны, мы могли бы сражаться эффективнее.

Однако, произнося эти фразы, она мысленно спросила себя, имеет ли право считать себя американкой. Калли прожила в этой стране более трех лет и, находясь рядом с Гордоном, стала чувствовать себя англичанкой.

– «Зефир» стоит в Такер-Крик? – спросил Гордон. – Когда мы подходили, я не увидел мачты.

– Налетела буря, и корабль уплыл в реку, иначе был риск, что в притоке его может разбить о берег, – объяснил Грин. – Полагаю, теперь, когда буря стихла, он вернется.

– Да, Хокинс так и поступит. Сейчас в притоке сильное течение, так что он подождет, пока паводок спадет.

– Вероятно, он не вернется до завтра. Но я веду себя как плохой хозяин. Входите в дом, я найду для вас еду и сухую одежду.

– Переодеться в сухое было бы замечательно. – Калли показала на свои мокрые, облепившие ноги брюки. – Если вы могли бы выделить мне приличное платье, я была бы очень признательна.

– За спасение Лиззи я готов предложить вам что угодно в этом доме.

Грин проводил их через конюшню в просторный светлый дом и вызвал слуг.

Через полчаса Калли была уже одета во все сухое, волосы были расчесаны и свободно распущены по плечам. Когда ей предложили выбрать что-нибудь из гардероба миссис Грин, она взяла простое платье, пооблекшее от многочисленных стирок, так что Калли решила, что миссис Грин не станет жалеть о нем. Затем Калли присоединилась к мужчинам за ужином. Солнце садилось, и наступала приятная прохлада. Войдя в столовую, Калли при виде Гордона улыбнулась. На нем были рубашка и брюки неподходящего размера, и тем не менее он выглядел настоящим английским джентльменом. «Надо будет спросить его, как ему это удается».

Томас Грин показал себя образцовым хозяином. Одежда, которую он предложил Гордону, была из гардероба его сына, чистая и сухая, и сидела на нем неплохо. Дорогими и любимыми сапогами Гордона занялся слуга, пообещав, что к следующему утру они будут в нормальном состоянии. Его сюртук, за исключением бумажника с драгоценными рекомендательными письмами, тоже забрали, однако слуга не слишком надеялся, что сможет вернуть ему прежний вид.

Калли была в выцветшем сером платье, ее золотисто-рыжие волосы, ниспадавшие на плечи, влажно блестели, и она выглядела совсем как та девочка, с которой Гордон когда-то сбежал.

Ужин состоял из холодного жареного цыпленка, теплого рассыпчатого печенья и свежего салата из овощей. Пока они ели, Калли мало разговаривала. Не знай Гордон Калли, подумал бы, будто перед ним скромная сдержанная молодая леди. Но это была Калли. Гордон предположил, что ее одолевают тревожные мысли.

После чая с вкусным персиковым тортом Грин отодвинул свой стул от стола.

– Простите, мне нужно на пару часов вернуться в свой кабинет. Я должен закончить кое-какие расчеты.

– Вы отослали часть ваших людей на ту сторону реки для безопасности? – спросила Калли.

– В этом нет нужды. Мои негры здесь в безопасности. Англичане оставили их в покое. – Он поморщился. – За исключением нескольких, которых они заманили к себе тем, что выдали им форму и оружие и стали именовать колониальными морскими пехотинцами.

Гордон не стал бы касаться этой темы, но Калли сказала:

– А я своих рабов освободила. Вы не думали сделать то же самое? Тогда у них не возникнет желания убегать к англичанам.

– Вы не управляете огромной плантацией, как я. Я не могу себе позволить освободить рабов. Мне и так уже не хватает рук из-за тех, кто сбежал к англичанам воевать против американцев.

– Можно понять, почему у них было искушение сбежать, – вставил Гордон, придерживаясь непринужденного тона светской беседы. – Если бы вы были рабом, разве вы не поступили бы так же?

– Наверное, поступил бы. Однако африканцы отличаются от нас. Я хорошо обращаюсь со своими рабами, лучше, чем большинство хозяев. Будь у них хоть немного здравого смысла, они бы остались у меня.

– Стремление к свободе – сильное желание, – тихо заметила Калли. – Такое же сильное, как стремление к любви и семейному счастью. Ради этого люди любой расы рискуют жизнью.

У Грина был такой вид, будто он почувствовал себя крайне неловко.

– С этим я не спорю, но я не могу содержать плантацию без рабов.

– Почему бы не попробовать обращаться с ними как с работниками по договору? Предложите своим рабам получить свободу после того, как они отработают определенное количество лет. Если раб согласится, составьте договор, где объясняются условия, подпишите его, взяв в свидетели местного проповедника или аболициониста, которому этот раб доверяет. Это даст вам время подготовиться финансово. Думаю, многие работники останутся и после того, как получат свободу.

– Вероятно, это осуществимо. Когда кризис минует и мои жена, сын и его семья снова будут дома, я обсужу данный вопрос с ними.

Калли одарила Грина такой сияющей улыбкой, что Гордон чуть не упал со стула, хотя улыбка была адресована не ему. Мгновение Грин выглядел ошеломленным, а потом сказал:

– Да, миссис Одли, я серьезно подумаю над этим. Благодарю вас. – Он встал со стула. – А сейчас мне нужно вернуться к работе.

После того, как Грин ушел, Калли тоже поднялась из-за стола.

– Спокойно ночи. Я хочу немного подышать свежим воздухом на веранде, а затем пойду спать. День был тяжелый.

Гордон галантно встал.

– Да, очень. Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь?

– Нисколько. – Она улыбнулась. – Ведь ты сможешь мне показать, в какой стороне Вашингтон, я хочу посмотреть, горит ли там что-нибудь до сих пор.

– После дождя, вероятно, нет.

Гордон вышел за ней наружу. Луна освещала широкую веранду, опоясывающую дом с трех сторон. С каждой стороны стояло несколько деревянных кресел-качалок, было легко представить, как семейство Грин и их гости сидят тут со стаканами холодных напитков в руках и любуются пейзажем. Гордон проводил Калли в западную часть дома.

– Город в той стороне, – произнес он. – Никаких признаков огня.

– Слава богу!

Веранда выходила на тронутые лунным светом воды Такер-Крик. В отличие от моста прочный пирс, выступающий из берега, устоял.

– Когда мы пришли, пирс находился под водой, – заметил Гордон, – но с тех пор уровень воды снизился на пару футов. К завтрашнему утру он должен опуститься почти до обычного.

– Значит, мы сможем отплыть в Балтимор.

Калли скрестила руки на груди и прислонилась спиной к одной из высоких деревянных колонн, поддерживающих крышу веранды. Волосы уже почти высохли и рассыпались по плечам сияющей вуалью. Она выглядела такой же молодой, как в то время, когда они вместе сбежали, и такой красивой, что больно было смотреть. Больше всего на свете Гордону хотелось подхватить ее на руки и никогда не отпускать. Но у Калли на сей счет было иное мнение.

– Как ты думаешь, мистер Грин прислушается к моему совету и предложит рабам стать работниками по договору?

– Не исключено. – Гордон колебался, не желая впадать в ложный оптимизм. – Но в отличие от тебя я не прожил много лет в обществе, где существует рабство.

– На Ямайке большинство людей считают, что рабы необходимы и их следует держать в подчинении. Многим рабство не нравится, и они были бы рады какой-то альтернативе, но чтобы она их не разорила. Возможно, мистер Грин – один из них. – Калли вздохнула. – Однако сейчас у меня нет сил беспокоиться о серьезных социальных проблемах. Чего я хочу, так это добраться до Балтимора, обнять свою семью, держать их всех в безопасности и быть рядом.

Гордон смотрел на грациозный силуэт Калли и понимал, что он желает ее больше, чем ему когда-нибудь в жизни доводилось желать кого-то или чего-то. Однако надо быть дураком, чтобы считать, будто сейчас подходящее время попытаться завоевать ее. Но он хотя бы может ее подбодрить. Гордон обнял Калли за плечи и привлек к себе.

– С твоей семьей все в порядке, скоро ты их увидишь.

После мгновенного сопротивления она тихо вздохнула и прильнула к нему.

– Надеюсь, ты прав, но я не успокоюсь, пока мы снова не будем вместе.

Мягкое поношенное платье хранилось где-то с лавандой, и этот приятный аромат словно делал Калли еще больше похожей на прежнюю девочку. Гордон велел себе не прижиматься к ней крепко, иначе она убежит.

– Расскажи про своих детей. Я ничего о них не знаю, кроме того, что они квартероны.

Калли усмехнулась:

– Ты можешь пожалеть, что спросил, потому что я могу говорить о них часами. Постараюсь быть краткой. Молли шестнадцать лет. Ее настоящее имя Мэри, но к ее характеру больше подходит Молли. Она еще красивее, чем была ее мать. Молли умная, и из нее получилась прекрасная помощница в моей швейной мастерской. Когда дети были маленькими, я рассказывала им об Англии, и Молли мечтает когда-нибудь там побывать.

– Скоро у нее появится такая возможность, – улыбнулся Гордон. – А как насчет второго ребенка? Я даже не знаю, девочка это или мальчик.

– Трею четырнадцать лет, он мальчишка до мозга костей. Для своего возраста Трей рослый и полон энергии, обаяния и любопытства. Его настоящее имя Мэтью, его назвали в честь отца и деда. Поскольку он был третьим Мэтью, во младенческом возрасте его прозвали Трем.

– Значит, законного сына не назвали Мэтью?

– Его мать, первая жена Мэтью, настояла, чтобы сына назвали Генри в честь ее отца. Думаю, она была женщиной, с которой трудно спорить.

Гордон спросил себя, не надеялся ли Мэтью Ньюэлл, что женитьба на шестнадцатилетней девочке подарит ему более кроткую жену. Если так, то он ошибался, но, по крайней мере, Калли его слушала и с ней можно было что-то обсуждать, она не притесняла его.

– По тому, как ты говорила о своих детях, я решил, что они моложе, но они почти взрослые.

– Да, и я на собственном опыте усваиваю старый урок, что «маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки», – с сожалением промолвила она. – Молли и так уже привлекает слишком много нежелательного внимания мужчин, поэтому я на всякий случай научила ее нескольким способам самозащиты. К счастью, у нее есть голова на плечах, и вряд ли она влюбится в какого-нибудь повесу с хорошо подвешенным языком.

Гордону нравилось чувствовать Калли рядом с собой. Он осторожно погладил ее руку.

– Чем Трей хочет заняться в будущем?

– Он любит механизмы, ему нравится работать руками. Я бы отдала его в ученики к инженеру, если найду такого. Или, возможно, к издателю, который выпускает газеты.

– Они получат наследство от отца?

– О, это совсем другая история! Мэтью составил черновик завещания, по которому плантация отходит к его сыну Генри, а Молли и Трей получают щедрое наследство. По моей просьбе он также добавил, что после его смерти все рабы получают свободу. Я должна быть назначена опекуншей обоих детей до их совершеннолетия. Он дал мне этот черновик прочитать. Я предложила дописать еще кое-что, и Мэтью обещал это сделать. Но вскоре он умер, и если новое завещание существовало, то оно исчезло.

– Дай-ка я догадаюсь. Удалось найти только одно завещание: более старое, по которому все достается его законному сыну.

– Именно так. Я думаю, новое завещание Генри уничтожил. Ему было мало унаследовать собственность отца, он хотел получить еще и рабов и все деньги до последнего пенни.

– Полагаю, в суд ты не обращалась, поскольку у тебя нет копии нового завещания.

– Дело было еще хуже. Мало того, что завещание пропало, Генри мне заявил, что намерен продать своих брата и сестру. За Молли можно получить хорошие деньги, как он сказал. – Она вздохнула. – Мне он сделал щедрое предложение – остаться в качестве его любовницы.

Гордон выругался вслух. Ему хотелось, чтобы этот мерзавец находился тут и он бы убил его.

– Ты исчезла и не можешь даже прикоснуться к собственной части наследства, поскольку это означало бы выдать свое местонахождение. Проклятье!

– Я стараюсь обо всем этом не думать, потому что тогда мне хочется убить его, и на самом деле я ничего не могу сделать, лишь молиться, чтобы он нас больше не искал. Теперь у него есть все, и ему нечего бояться с моей стороны. Но мне ненавистна мысль, что Молли и Трей не получат то, что им положено. Наверное, им будет безопаснее в Англии.

– Я послан сюда для того, чтобы забрать тебя и твоих близких, – мягко напомнил Гордон. – От тебя требуется только сказать, что это именно то, чего ты хочешь.

– Англия – дорогая страна. Я не знаю, смогу ли зарабатывать достаточно, чтобы содержать семью. Мне придется начать все сначала. И я не намерена рассчитывать на помощь своих родственников, даже если они ее предложат.

– Ты можешь выйти замуж за меня. Я не сказочно богат, однако у меня достаточно средств, чтобы обеспечить благополучную жизнь тебе и твоей семье. Я могу дать Молли приданое, а Трею помочь достичь того, что он желает. Вероятно, он даже захочет поступить в университет.

Калли посмотрела ему в лицо, ошеломленная.

– Спасибо, но мое положение не настолько отчаянное.

Гордон расхохотался:

– Ох, Калли, если я когда-нибудь тешил себя иллюзией, что привлекателен для женщин, то ты ее уничтожила!

– Извини! – Она тоже засмеялась. – Это доброе предложение, но оно выходит далеко за рамки того, для чего тебя наняли. Я не хочу ни за кого выходить замуж и уверена, что если ты решишь жениться, то найдешь кого-нибудь лучше меня.

«Нет, не найду», – подумал Гордон, но он понимал, что сейчас неподходящий момент говорить это.

– Мое предложение остается в силе, – небрежно произнес он. – На случай, если твое положение станет достаточно отчаянным.

– В моем мире царит неопределенность, и до тех пор, пока не пойму, что происходит, я не могу принимать никаких важных решений.

– В каждой семье есть человек, который обо всем беспокоится, и обычно это женщина.

– Ты хочешь сказать, что даже если я не могу перестать волноваться, нужно попытаться не сойти с ума от беспокойства?

– Примерно так. А сейчас пора в постель. Хотя, наверное, стакан теплого молока с сахаром и бренди помог бы тебе спать крепче.

Калли улыбнулась:

– Это напоминает мое детство. Интересно, это моя няня поделилась рецептом с твоей или твоя – с моей?

– Я забыл. Пойдем найдем кухню и посмотрим, удастся ли нам приготовить себе две кружки расслабляющего питья.

Калли сочла это предложение заманчивым, но потом покачала головой.

– Это сложно сделать в незнакомом доме, особенно когда этот дом живет в режиме кризиса. – Она подавила зевок. – К тому же я так устала, что мне это и не понадобится.

– Это был утомительный и беспокойный день. – Гордон подумал о своей простой гостевой спальне на втором этаже. – Прошлой ночью мы спали в одной кровати.

– У нас была всего одна кровать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Калли, – ответил он, открывая дверь в дом.