Текст книги "Наша вина"

– Вы оставляли нас со Стивом грязными каждый раз, когда возвращались с улицы, да, сэр, – ответила она, продолжив мыть посуду.

Я влюбилась в то, как Ник смотрел на меня… Я стояла, мокрая от воды и мыла, с небрежно собранными в пучок волосами, а он задумчиво смотрел на меня.

– Не хочешь вернуться? Люди начинают спрашивать, где ты.

«Люди или ты?» – захотелось мне спросить его, но я вовремя прикусила язык и сняла фартук.

– Не дай бог пропустить все веселье, – саркастично ответила я, подходя к двери и к нему.

В этот самый момент по всему дому разнесся резкий крик. Николас обошел меня и направился прямо в гостиную, а я последовала за ним.

– Мы старше тебя, поэтому будем играть первыми! – сказал один из близнецов Мэдди, которая уже сжала обе руки в кулачки.

Она посмотрела сначала на Ника, затем на Уилла, словно желая увидеть, слышат ли взрослые такую несправедливость.

– Этот поезд принадлежит моему отцу, так что я играю первой! Да, Уилл?

Уильям уставился на Мэдди так, словно слова, только что сорвавшиеся с ее маленьких губ, были откровением. Мы с Николасом удивленно посмотрели на Мэд, а мама улыбнулась, сидя у камина. Затем настала очередь Уилла что-то делать, и со свойственным ему изяществом он подошел к детям, встал рядом с ними на колени наравне с Мэдди, и ласково ей улыбнулся.

– Этот поезд был моим с тех пор, как я был совсем маленьким, а потом Ник играл с ним, так что, учитывая, что ты еще не успела им насладиться, пора ему обрести нового хозяина. Ты позаботишься о поезде, Мэдди? Помни, это семейная реликвия, только Лейстеры могут управлять этим поездом.

Мэдди, казалось, была поглощена словами Уилла, она внимательно слушала и после его вопроса серьезно кивнула.

– Итак, ребята, поезд принадлежит моей дочери, поэтому, если она хочет поиграть первой, вам придется подождать, хотя я знаю, что Мэдди добрая и любит делиться, верно?

Уилл снова сел, и Мэд посмотрела на него. Она кивнула, а затем повернулась к близнецам, которые казались довольно рассерженными.

– Я позволю вам посмотреть, но не трогайте! – очень решительно уточнила она.

Все в зале расхохотались.

День прошел без происшествий, дети играли без ссор, Ник и его отец удалились в кабинет, чтобы поговорить о компании, так что я болтала с мамой и ее подругой. Мы были погружены в разговор, когда вдруг услышали, как хлопнула дверь, а с другого конца зала раздались крики.

– Черт, я не должен ничего тебе объяснять, я уже все сказал совету директоров! – я услышала протестующий голос Ника. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? У меня не было выбора! Ни у кого нет полномочий для принятия такого решения, а тебя беспокоит, что теперь название Лейстер будет закреплено за ним.

В комнате воцарилась тишина, когда появились разгоряченные Ник и его отец.

– Нужно было хотя бы посоветоваться со мной. Это очень рискованно. Нет, Николас, послушай меня! – закричал Уилл, когда его сын открыл было рот, чтобы прервать его. – Если все пойдет не по плану, вы обанкротите компанию!

Оба, отец и сын, яростно смотрели друг на друга, и шум паровозика, с которым играли дети, вырвал их из ссоры, в которой они застряли. Николас, казалось, вот-вот взорвется, я очень хорошо его знала… Он сжимал кулаки и смотрел на отца так, словно в любой момент мог наброситься на него. Затем, заметив, что мы наблюдаем за ними, окинул меня таким ледяным взглядом, от которого у меня подогнулись колени, но совсем не в сексуальном плане.

– Пора тебе уже довериться мне, – сказал Николас, затем повернулся ко всем нам спиной и, громко хлопнув дверью, вышел из дома. Я выглянула из-за угла комнаты и заметила, что Мэдди смотрит на нас широко открытыми глазами.

Я понятия не имела, что привело их к такой ссоре, но вовсе не хотелось быть свидетелем такого, тем более получать взгляды, которых точно не заслуживала. Я подошла и взяла Мэдди на руки.

– Хочешь, я покажу тебе свою комнату, Мэд?

Девочка кивнула, хотя и продолжала поглядывать на дверь, за которой минуту назад исчез ее брат. Я улыбнулась гостям, которые еще оставались в гостиной, и поднялась по лестнице с Мэдди на руках.

– Ты живешь здесь, Ноа?

– Жила, дорогая… жила.

19
Ник

Я вышел из отцовского дома и пошел в один из многочисленных баров вдоль набережной. В это время они наверняка пусты, а мне нужно было побыть одному.

Я и не ожидал одобрения отца, когда рассказывал, что планирую делать с компанией, но не предполагал, что он будет так сопротивляться. С тех пор, как я возглавил бизнес, после многих встреч, презентаций, диаграмм и подсчетов, я понял, что в корпорации было несколько малых предприятий, которые давно следовало ликвидировать. Они только доставляли проблемы, а доход от них был мизерный. В начале почти никто не поддержал мое решение выставить их на продажу, на вырученные деньги я хотел открыть новую компанию с более современным подходом. Большинство других компаний корпорации функционировали безупречно, под управлением лучших экономистов страны.

Что ж, после нескольких месяцев работы и после разговоров с правлением мы решили выставить на продажу то, что приносило больше убытков, чем прибыли, так что пришлось прибегнуть не только к многочисленным увольнениям, но и к открытию нового отдела маркетинга и телекоммуникаций, который переориентировал экономическую стратегию «Лейстер Энтерпрайзис» на направление, которое мы еще не использовали.

Это было трудное решение, но правильное, и меня бесило, что отец не мог довериться мне, и вдобавок ко всему считал, что я могу разорить компанию. Я справлялся с членами правления без проблем, но одно дело – противостоять им как босс, и совсем другое – противостоять собственному отцу. Вдобавок ко всему Ноа стала свидетелем ссоры, что изрядно подпортило мне настроение.

Я заказал виски и выпил его залпом. Этот дурацкий обед прошел хуже, чем я себе представлял.

После оплаты счета я решил, что нужно вернуться. Я не должен был уходить, оставив Мэд одну, но, как бы мне ни было больно это признавать, я знал, что Ноа позаботится о ней и что с моей сестрой все будет в порядке. Из всех людей, которых я знал, моя сестра доверяла только ей.

Ноа… Не знаю, было ли перемирие, на которое мы согласились, ошибкой. Гораздо легче было игнорировать чувства к ней, если она злилась. Говорить с ней так, как сегодня, доверительно, было слишком опасно.

Иногда… гораздо чаще, чем я мог признаться вслух, я представлял, как прощаю ее, видел, как забываю все, что произошло, все, что мы сделали друг с другом. Я пытаюсь представить, какой будет наша жизнь теперь. Но, когда я это делаю, воспоминание о причине нашего разрыва возвращается ко мне, и остается только ненависть, к которой я так привык за последний год.

Будь ты проклята, Ноа… Будь проклята за то, что все испортила!

Когда я вернулся в дом отца, понял, что уже очень поздно, хотя полагал, что вернусь раньше. Свет был выключен, и во всем доме царила гробовая тишина, кроме гостиной, свет из которой слегка освещал вход.

Я снял куртку, оставил ключи у входа и пошел туда. На полу, прислонившись спиной к дивану, сидела Ноа. Она переоделась в удобный свитер, завязала волосы в свободный пучок и надела очки в черной оправе. Она была погружена в чтение, а вокруг нее было разбросано несколько раскрытых книг. Я заметил, что огонь в камине угасает.

– Что делаешь? – тихо сказал я, входя в комнату.

Ноа вздрогнула и собралась было ответить, но промолчала. Я подошел к ней и взял книгу, лежащую у нее между ног.

Закон о коммуникации и рекламе, том I.

– Учусь, – наконец холодно ответила она.

Я посмотрел на нее и изучил выражение ее лица. Не хотелось, чтобы она чувствовала себя неловко в моем присутствии. Ясно, что в тот день она терпела меня ради Мэдди, и что, вероятно, для нас обоих было бы лучше проводить вместе как можно меньше времени, но прямо сейчас мне было нужно, чтобы Ноа оставалась Ноа.

– Вижу… Настолько плохо идут дела с учебой? – сказал я, поворачиваясь к ней спиной и подкладывая в камин дрова. Я наклонился, чтобы убедиться, что дрова лежат по центру. Ноа разложила поленья слишком далеко друг от друга, поэтому тепла не было достаточно, чтобы обогреть комнату. Когда пламя вспыхнуло, испуская обжигающий жар, я сел, отряхнул руки и повернулся к ней, она пристально смотрела на меня.

Я заметил, что ее щеки покраснели от тепла. На самом деле, было не так уж холодно, но Ноа мерзла. Я вспомнил, как зимой, которую мы провели вместе, она прижималась ко мне под одеялом, чтобы согреть свои замерзшие ноги моей кожей, которая всегда казалась ей очень теплой, особенно когда она прикасалась к ней.

– Не очень хорошо, – сказала она, оглядываясь на книги. – Мэдди спит в моей постели, просто чтобы ты знал, на случай, если поднимешься наверх и не сможешь ее найти.

Я кивнул, подошел к дивану и сел рядом с ней. Ноа была на полу, но даже на таком расстоянии мы могли смотреть друг другу в глаза.

– Спасибо, что позаботилась о ней, – сказал я, все еще не решаясь приблизиться.

Ноа настороженно посмотрела на меня, словно ее преследовала большая собака, которая может быть то ласковой, то вдруг вскочить и без раздумий укусить.

– Не за что. На самом деле это все Уилл – он переодел ее в пижаму и рассказал сказку…

Я кивнул, с изумлением наблюдая, как ее щеки покраснели от моего пристального взгляда.

– Потом они пытались уложить ее спать в новой комнате, – продолжала она, и я наклонился вперед, отвлекаясь на то, как двигались ее губы, – но она настояла, что хочет спать со мной. Она много спрашивала о тебе. Тебе не следовало уходить.

– Мне нужно было подумать, – извинился я, заметив то, что до сих пор оставалось незамеченным: на ее левой щеке, около глаза, был прямой белесый шрам, как будто она чем-то порезалась. – Что это у тебя там? – спросил я и сам удивился, что неосознанно протянул руку и взял ее за подбородок, чтобы лучше рассмотреть шрам.

Что за черт!

Ноа вздрогнула от моего прикосновения и отстранилась, вынуждая меня отпустить ее.

– Ничего, – ответила она, глядя в книгу.

– У тебя не было этого шрама. Что, черт возьми, с тобой случилось?

– Я упала, – ответила она, пожав плечами.

– Упала? Где? Когда? В последний раз, когда я тебя видел, у тебя его не было.

«Или был?» – Я вдруг засомневался, потому что в последний раз, когда я ее видел, то был не в себе.

Ноа закрыла книгу и немного раздраженно взглянула на меня.

– Он у меня уже больше полугода, так что да, он у меня был, когда мы виделись в последний раз. Я упала с байка, ничего особенного, но мне наложили швы.

– С каких это пор у тебя есть мотоцикл?! – Я сам не понимал, почему вдруг так разозлился. Когда я зашел, то был спокоен, мне даже понравилось, что она здесь, но теперь… черт, я хотел что-нибудь сломать.

– Он не мой. Одолжила у друга. Почему ты злишься?

Я встал и отошел, но был так зол, что не мог не выпалить первое, что пришло на ум.

– Только идиоты ездят на мотоцикле. Большинство аварий со смертельным исходом происходят по вине людей на этих дурацких мотоциклах!

Ноа поднялась, сжала губы и небрежно положила книгу на диван.

– У тебя есть мотоцикл!

– Я не ты. Я не попадаю в аварии.

– Значит, ты намекаешь, что я идиотка?

Я крепко сжал челюсть.

– Не езди на мотоцикле, это все, на что я намекаю, – сказал я, пытаясь успокоиться. Ноа попала в аварию, чертову аварию… несколько месяцев назад. Где я был тогда?

Очень далеко.

Она собрала свои книги и остановилась передо мной, прежде чем уйти.

– Жаль, что ты больше не можешь отдавать мне приказы, да, Ник?

Я смотрел, как она уходит, с горьким послевкусием во рту.

20
Ноа

На следующий день я проснулась раньше, чем привыкла за каникулы, но у меня была веская причина, и я была очень взволнована.

Стараясь не шуметь, я повернулась к Мэдди, которая спала рядом. Она спала так крепко, что я какое-то время просто наблюдала за ней. Такая маленькая, а во сне возится, как беспокойный зверек, что напомнило мне еще об одном человеке, который прямо сейчас спит совсем рядом. Ее маленькое тельце занимало почти всю кровать, и мне едва хватило места, чтобы пошевелиться.

Я не хотела разбудить Мэдди, пока одевалась. Кроме того, еще не рассвело, и мне нужно было включить свет, чтобы собраться, поэтому я осторожно встала с кровати и взяла ее на руки, зная, что она только пробормочет что-то во сне, а потом снова заснет.

Ее маленькие ручки обняли мою шею, я вышла из комнаты, а она повисла как маленькая обезьянка. Я сомневалась, стоит ли относить ее в новую комнату, не хотелось, чтобы она испугалась, когда откроет глаза и не поймет, где находится, поэтому я вошла в комнату Ника. Можно оставить ее там, они будут спать рядом, а когда Мэдди откроет глаза и увидит старшего брата, то будет чувствовать себя в безопасности.

Я медленно открыла дверь, чувствуя себя очень неловко, вторгаясь в частную жизнь Николаса. Я бывала здесь сотни раз, спала с ним и просыпалась, обнимая его. Я поджала губы и выбросила эти мысли из головы. Ник крепко спал, его тело занимало почти всю кровать, а в его комнате, как всегда, была кромешная тьма. Я оставила дверь открытой, чтобы хоть что-то разглядеть, и подошла, чтобы положить девочку рядом с ним. Когда я положила ее на кровать, Мэдди автоматически свернулась калачиком и начала сосать большой палец, уснув так же, как и несколько минут назад в моей постели.

Я закусила губу, внезапно занервничав. Натянула одеяло, чтобы укрыть ее. Николасу никогда не было холодно, он не включал отопление, а комната напоминала ледяное жилище.

Когда я натянула одеяло, то не заметила, что оно наполовину запуталось у него между ног, и, хотя я делала все очень медленно и без резких движений, Ник в полусне открыл глаза. Улыбка появилась на его губах, и я замерла на месте, будто он заморозил меня.

Ник схватил меня и потянул вниз, усадив рядом с ним на кровать.

– Что ты делаешь, Веснушка, подсматриваешь за мной? – спросил он, услышав, как мое сердце начало бешено колотиться. Прошел год с тех пор, как он в последний раз называл меня этим ласковым прозвищем.

Он сел и без предупреждения поцеловал меня в губы. Это был невинный поцелуй, но я отстранилась, словно обожженная огнем. Затем Ник, казалось, пришел в себя, открыл глаза, огляделся, перевел взгляд с сестры на меня и через секунду вздохнул и выругался.

– На мгновение я подумал… – сказал он.

– Я знаю, – оборвала я.

Он понял, наконец, что произошло.

Я встала с кровати, желая исчезнуть.

– Я просто принесла к тебе Мэд, не хотела, чтобы, когда она проснется, никого не было рядом.

Ник посмотрел на девочку, а затем снова на меня.

– Подожди, что? Куда ты уходишь? – спросил он, стягивая с себя одеяло и проводя рукой по лицу.

– Нужно сделать кое-что… – я не собиралась говорить ему, куда направляюсь, мы это уже проходили.

Николас хмуро кивнул, затем распахнул глаза, будто поняв что-то.

– О, давай! – слишком громко воскликнул он.

– Ш-ш-ш, – осекла я. – Ты разбудишь ее!

Ник встал с кровати, взял меня за руку и повел в свою ванную. Закрыл дверь и снисходительно посмотрел на меня.

– Ты с ума сошла! – он отпустил меня, стараясь скрыть смешок.

– Отпусти! Не смейся надо мной, это традиция, я люблю ходить за… прими это!

Ник недоверчиво покачал головой.

– Ты ненавидишь ходить по магазинам. Ты же жаловалась на мать, потому что она и в обычное время может потратить на это весь день, а в пятницу после Дня благодарения ее просто не вытащить из магазина. А теперь объясни мне почему?

– Я уже объясняла тебе, – ответила я, собираясь уйти, но он остановил меня, загородив путь своим чертовым телом. Он улыбался… Николас улыбался, глядя на меня. Я была так поражена этой реальностью, что позволила ему удержать меня.

– Это «черная пятница»… Люди ходят по магазинам до поздней ночи, пьют горячий шоколад, магазины не закрываются… – сказал он, пытаясь сымитировать мою речь.

Я была удивлена, что он вспомнил те слова, которые я использовала, чтобы объяснить ему страсть ходить по магазинам в этот день, но это было странно, учитывая, что это было два года назад.

– Если ты знаешь, то зачем спрашиваешь? – раздраженно ответила я.

Ник покачал головой, все еще улыбаясь.

– Я надеялся, что ты повзрослела и избавилась от той чепухи, которую называешь Рождеством.

Хотя он обращался ко мне веселым тоном, слово «повзрослела» не ускользнуло от меня. Я вспомнила, что он сказал мне в своей квартире в Нью-Йорке, и почувствовала, как он начинает меня бесить.

– Оставь меня в покое, ладно?

Я вышла из ванной до того, как он снова открыл рот. Иногда я забывала, каким придурком он мог быть.

Через полчаса я спустилась на кухню, одетая в джинсы и белый свитер-оверсайз. Хотелось чувствовать себя комфортно, «черная пятница» – это сумасшедшие распродажи, а я была экспертом в этом деле.

Несмотря на ранний час, через пять минут после того, как я сделала кофе, на кухне появились Ник и Мэдди, оба в пижамах и с растрепанными волосами. Ник перекинул Мэд через плечо, и она смеялась, когда он угрожал, что уронит ее. Увидев, что я сижу там, Мэдисон заставила брата поставить ее, подбежала и села рядом со мной. Я помогла ей взобраться на стул, а Ник пошел наливать себе чашку кофе.

– Я хочу то же, что и Ноа! – сказала она, подпрыгивая и указывая на мой шоколадный пончик.

Ник посмотрел на нее, нахмурившись.

– Сначала измерь уровень сахара в крови, гномик, – проинструктировал он, оставив перед ней небольшой прибор на столе рядом со стаканом горячего молока.

Мэдди вздохнула, но сделала, как сказал брат. Я наблюдала за ней, не веря, что в семь лет она делала это сама. Я посмотрела на Ника, который был занят взбиванием яиц, и почувствовала потребность что-то сделать.

– Тебе помочь, дорогая? – сказала я, хотя и не представляла, как измерить уровень сахара.

– Я сама, – ответила девчонка, доставая из коробки полоску. Затем она достала прибор с ланцетом, чтобы уколоть себя, надела его на один из мизинцев, сжала верхнюю часть, и по щелчку из ее кожи выступила кровь. С невероятным мастерством, которого она достигла, делая это примерно три раза в день с того момента, как у нее диагностировали заболевание, она нанесла каплю крови на полоску, а затем поместила ее в аппарат. Через несколько секунд она вслух прочла свой уровень сахара.

– Никаких пончиков, Мэд, но у меня есть печенье и восхитительное яблоко, – сказал Ник, беря свою чашку кофе, печенье и фрукты и садясь рядом с сестрой, которая смотрела на него с обиженным лицом.

Я знала, что есть еще пончики, и проклинала тот момент, когда мне захотелось съесть один в то утро. Я совсем не хотела вызывать зависть у бедняжки, поэтому взяла его со стола и выбросила в мусорное ведро.

– Мне не нравится это печенье, – запротестовала она, скрестив руки на груди.

Ник посмотрел на нее со вздохом.

– Это те, которые ты всегда ешь, Мэдисон, эти тебе нравятся.

– Не-а! – закричала она, вскакивая со стула с намерением убежать.

Ник протянул руку и поймал ее. В этот момент в дверях появился Уилл, тоже в пижаме и хмуро глядя на сына.

– Что за крики? – спросил он, оглядевшись и пристально посмотрев на меня. – Ты куда-то собралась?

Я закатила глаза и обошла его, чтобы достать яйца, которые Ник оставил на плите. Положила их на тарелку и подала к столу, а Мэдди в изумлении посмотрела на отца.

– Ешь свой завтрак, – приказал брат, усаживая ее обратно за стол.

Уилл взял кружку и газету со стола и сел. Затем он понял, что мы трое, Ник, Мэдди и я, выжидательно смотрим на него.

Уильям посмотрел на Ника, потом на меня, кивнувшую в сторону Мэдди, а затем его взгляд остановился на девочке, сидевшей прямо напротив него.

– Эм… – сказал он, прочищая горло секунду спустя. – Как поспала, Мэдди?

Девчушка положила печенье в стакан с молоком, потом взяла его в рот и стала отвечать на вопрос.

– Я спала с Ником и Ноа.

Уильям чуть не подавился кофе. Он перевел взгляд с Ника на меня.

– Что за черт?! – воскликнул он, ставя чашку на стол.

Николас обменялся со мной взглядом и начал объяснять. Через несколько секунд Уильям кивнул, хмуро глядя на нас. Внезапно я почувствовала, что мне пора.

– Я ухожу, – объявила я, хватая сумку и ставя чашку в раковину.

Уилл посмотрел на меня, подняв брови.

– Ты снова отправляешься в этот ад?

Николас ухмыльнулся из-за чашки с кофе, и мне захотелось швырнуть в него сумкой.

– Да, Уильям, я пойду по магазинам и добровольно подвергну себя этому аду, потому что я мазохистка, понятно? – раздраженно ответила я как раз в тот момент, когда появилась мама.

Боже мой, я уже забыла, каково это – жить с родителями.

– Держись подальше от потоков людей, Ноа, – посоветовала она, проходя мимо меня на кухню.

Я покачала головой, пока искала в сумке ключи от машины.

– Куда уходит Ноа? – спросила Мэдди.

– Я иду по магазинам, Мэд, – ответила я прежде, чем кто-либо успел сделать еще один глупый комментарий. Девочка широко раскрыла глаза.

– Я тоже хочу пойти за покупками! – закричала она, удивив нас всех.

Уильям посмотрел на нее поверх газеты.

– Настоящая дочь своей матери, – сказал он сквозь стиснутые зубы, возвращаясь к чтению.

Я весело улыбнулась, а Ник хмуро посмотрел на свою сестру.

– Ты слышал это, Ник? Мэдди хочет пройтись по магазинам, – прокомментировала я, смеясь.

Ник посмотрел на меня своими светлыми глазами и повернулся к девочке.

– Нет. Мэд хочет пойти со мной на пляж. Да, гномик?

Мэдди наполнила легкие воздухом, прежде чем ответить:

– Не-а!

Как приятна месть!

– Да ладно, Мэдисон, ты сказала мне, что хочешь научиться серфингу!

– Я ненавижу серфинг! Я хочу на Родео-драйв!

Мы все расхохотались, кроме Ника, который смотрел на девочку так, словно она превратилась в маленького монстра.

– Ну, я ухожу, – сообщила я, выходя за дверь.

Ник догнал меня как раз перед тем, как я вышла.

– Ты же не думаешь, что я справлюсь с этим один? – сказал он, глядя на меня недобрым взглядом.

– Справишься с чем? – спросила я, пытаясь не засмеяться.

– Если мне придется провести день, ходя по магазинам с семилетней девочкой, ты будешь делать это со мной.

– Я еду не на Родео-драйв, а в Беверли-центр, – ответила я, пожимая плечами с улыбкой на губах.

Ник посмотрел на меня своими голубыми глазами, и я наслаждалась своей маленькой местью.

– Я заеду за тобой в обед, Ноа, и тебе лучше быть там, когда я позвоню.

– Николас…

– И мы поедем со Стивом: сегодня парковочных мест не найти. К тому же вернемся вместе.

– Я хочу поехать на своей машине.

– А я хотел заниматься серфингом и наслаждаться пляжем, а теперь из-за тебя мне нужно ходить по магазинам, – невозмутимо выпалил он.

Через десять минут Стив повез меня в один из крупнейших торговых центров города.

Беверли-центр расположен в Беверли-Гроув, районе в центре Лос-Анджелеса, всего в десяти минутах от Беверли-Хиллз. Да, я пересекла весь город, чтобы попасть туда, и вдобавок ко всему мне нужно было спешить, чтобы успеть вернуться с Ником и его сестренкой к обеду, но «черная пятница» того стоила.

Как всегда, творилось сплошное безумие: куча товаров, очереди доходили до дверей магазинов, дети бегали туда-сюда, кто-то плакал, кто-то что-то ел, пачкая родителей и тех, кто был рядом. Мужчины и женщины, одетые в свою самую удобную обувь, сновали туда-сюда по магазинам, будто были на охоте на лис.

Мне нравилось ходить одной, потому что никто не отвлекал меня. Кроме того, я была быстрой, да, очень быстрой: я умела в первые пять минут после входа в магазин понять, есть ли там что-то, что мне понравится или нет. Я не тратила время на примерку одежды: если ничего не привлекало моего внимания, то я тут же разворачивалась и уходила.

К двум часам дня я уже купила почти все рождественские подарки. В кармане зазвонил мобильный телефон, и я увидела, что Николас прислал мне сообщение.

БУДУ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ.

Отлично… мое желание встретиться с ним было практически нулевым.