Текст книги "…И грезы их ясны…"

ГЛАВА 4

Кто любит клубнику со льдом.

(Народная Мудрость)

…Какой холод! И нет Луны. И темно, как в заднице. Осень, чтоб её…» – Григорий непринуждённо выругался и захлопнул окно.

Мелкий дождик загадил всю Степь и пробирался в душу. Одолевал кашель, вызывая порой мрачные мысли. Развлечения практически исчезли. Ну разве что Ванька Тёмкин изредка будоражил кровь молодецким криком из-за околицы, да и то, когда ненароком шлёпался, по невнимательности, в свинцовые грязные лужи.

Апатия, тоска и равнодушие одолели Наших.

Григорий задумчиво глядел в окошко. Во дворе, вяло и как-бы случайно, «голубой» кот Виноградыч приставал к кобелю – производителю Долгачу. Долгач виновато огрызался и поджимал хвост. На будке его, философски размышляя о чем-то глобальном, отсиживал яйца Мрачный Кречет. Но даже эти извращения и измышления не радовали Создателя.

Вдруг взгляд его оживился: разбрызгивая грязь, к дому нервно перемещалась Маня Мертвецкая, а за неё пассивно держался Флагман Амор и скользил по инерции.

– Ну-ка, ну-ка – заинтересовался Григорий. Появление Мани всегда обещало нечто забавное. Особенно сейчас, когда Враги по привычке открыли Ежегодный Сезон Охоты на неё, Маня Мертвецкая представляла собой редкий образец Озверевшей Женщины. Противоположенный пол в эти осенние дни вызывал исключительно садистские желания. Горы трупов Врагов, а не редко и Наших, гнили тут и там, сраженные разбушевавшейся Маней. Не справившись с гормональным взрывом, эти несчастные пытались поймать ее в сети мужского обаяния и в результате поплатились головой. В это опасное время, только Флагман Амор имел право держать Маню за руку, так как его постоянно колбасило и его гормональный взрыв был локализован Готовым Продуктом. Амор держался настойчиво.

Григорий же опять сказал: «Ну-ка, ну-ка», гнусно усмехнулся и продолжал наблюдать разворачивающиеся события.

Дела шли презабавно. «Голубой» кот Виноградыч неожиданно прекратил совращать кобеля Долгача, и, распушив хвост, расправив усы, с урчанием двинулся на Маню. Долгач обиженно задрал ножку. Виноградыч не обратил внимания и увеличил скорость.

Опасность Маня заметила слишком поздно. С криком она выставила вперёд руки. Флагман Амор нехотя разжал пальцы и неактивно поскользил самостоятельно. Напоследок хотел было пнуть оборзевшего кота, но промахнулся и, упав на сидалище, пассивно ускользнул из видимости, равнодушно озирая окрестности.

А Маня боролась. Виноградыч был хоть и «голубой» кот, а всёж– таки настоящий. Страсть утроила в нём силы. Григорий прилип к стеклу и переживал… за кота. За Маню можно было не нервничать. И точно – она, наконец, нашла у Виноградыча то, что искала и произвела вращательно-отрывательное движение…

Ой!!! Ой!!!

Ой!!!…

… – Ой! – зажмурился Создатель и зажал уши. Кобель– производитель Долгач зарылся в мокрую листву. Мрачный Кречет плюнул на яйца и быстро скрылся в сером осеннем небе. А Виноградыч орал!!! Ох, как орал! Маня ухмылялась. Привычка и сноровка Вивисектора её не подвела.

Бывший Настоящий «голубой» кот замолчал и удалился. Маня гордой походкой вошла в дом Григория.

– Ну что, Маничка? Как дела? – ласково спросил её Создатель, стараясь держаться на безопасном расстоянии и нежно улыбаясь.

– Всё плохо. – Маня Мертвецкая бодро вскочила на стол, уронив банку варенья, и, соблазнительно потянувшись, заявила: “ Хочу потерять девственность!»

Вот тут Григория тряхонуло так тряхонуло. Глаза непроизвольно полезли на лоб, волосы зашевелились. Память ему никогда не изменяла: “ Какая, блин, девственность!? Я же…”. Почувствовав себя в эти минуты, как кот Виноградыч, Создатель мучительно подумал: “ Ай, как стыдно… Ой, идиот… Ох, лопух…»

Маня, прочитав его мысли, радостно уточнила: «Дурашка, я же про вены говорю.»

– А???

– Про девственно-чистые вены.

Григорий слабо улыбнулся, но всё же вновь ощутил себя в некотором роде мужчиной: “ Ах, вот оно чего…»

– Ну!

– Маня, так нельзя. Сначала надо морально подготовиться, взвесить всё, ну обдумать… Нельзя же так вот сразу вдруг раздвигать…, ой, то есть закатывать рукав?

– Можно! – Маня решительно оголила руку. Нежная кожа матово светилась. Чуть синеватые вены словно звали к себе. Тонкие изящные пальцы гладили воздух.

Григорий неровно задышал, но тут скрипнула дверь, и в комнату просунулась квадратная морда кобеля-производителя Долгача. Он уставился на стол, где находились ноги Мани Мертвецкой и разлитая банка варенья. Его умный собачий взгляд словно говорил: “ Ну и сральник у вас…»

Маня, прочитав и его мысли, немедленно прореагировала: «Сральник? Ну и иди на хуй!!!»

Кобель-производитель Долгач ошарашено присел на задние лапы и, скуля, удалился на улицу.

– Ну!!! – Маня явно хотела вторчаться и наседала на Григория. Положение стало угрожающим

Неожиданно, из ниоткуда, возникло бородатое лицо Умного Шамана. Оно улыбалось блаженной улыбкой и вдруг заявило: «Нет, сегодня ничего не будет! Торч тебя не хочет!» – затем лицо исчезло.

Ошарашено Маня не двигалась ещё минут десять. И молчала. И Григорий молчал. Чудо! Чудо случилось! Мудрый Торч! Славный Торч! Он единственный, святой и чистый, в Сезон Охоты На Маню Мертвецкую, не хотел её. ОН НЕ ХОТЕЛ МАНЮ!!!

…Наконец, Создатель ласково погладил Маню по коленке и по-отечески нежно прошептал: “ Иди, Маничка, съешь селёдки, ну или убей кого-нибудь, а потом спать ложись. Иди.»

Её зелёные, глубокие и манящие глаза с упрёком смотрели на Григория. Маня села, взяла селёдку, медленно прожевала её, вздохнула и молча, повернувшись носом к стене, обиженно заснула.

Создатель попытался укрыть её зелёной дерюжкой. Маня нервно укусила его за палец и окончательно погрузилась в сон.

…Долго ещё сидел Григорий у окна, смотрел на дождь, на листопад, на обиженного кобеля-производителя Долгача, и одна мысль сидела у Создателя в голове: “ Определённо, сейчас Маня не любит мужчин.»

ГЛАВА 5

Давай, давай!

(Шаманская Поговорка)

С неба обязательно капало. Насморк, скользкий и нудный, как состояние души Флагмана Амора, неумолимо доставал Наших. Мало радости и много Врагов! Слишком много. И казалось, будто всё уже задолбало. Абсолютно всё.

Ветер, тоже мерзкий, гуляет, собака, по Степи, уши закладывает, песни петь не даёт.

А нужны, что ли эти песни? На фиг? Каждый при своём, каждый положил чего куда смог и забил на всё. И не отсвечивает. Только сипит, гадко так и гнусно сипит.

В Штабе пусто. Сквозняк. Никого нет. Все ушли на Торч. Одиноко лежат на стульчиках не свежие, грустные носки – следы обитания Маши Бодровой. Была она здесь. Была и нету.

А вот на пристани оживление. Народ толпится. Глумится, хихикает. Брань нецензурная слышна. Событие свершается – новый кораблик на воду спускают. Маленький такой кораблик, на хрен никому не нужный, но, однако, забавный. Куда ему плыть? Зачем?

Конечно, убого и невзрачно смотрится он в сравнении с мрачным, гордо стоящим на приколе Чёрным Крейсером Создателя. Ну да это не беда. Большому кораблю большое плаванье, ну а малому и унитаз морем покажется. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы детей не делало. Растёт молодёжь – свои кораблики стругает.

Вот и видно уже на носу маленького кораблика, гордо раздвинув пальцы, стоит вольный охотник Костя Краснухин. Взгляд его чист, светел, не замутнён ни единой мыслью, не исковеркан никаким средством, недоступен никакой болезни. Знает Костя – летит он в никуда, провода в голове его уже сгорели, кругом одни лишь тени, она всё равно останется одна, и на холодных картинках будут бегать только Снежные Люди – значит пора плыть. И, главное, подальше. А здесь… Что здесь – опиум, падение, гниение.

А у кормы, грязно ругаясь, орудует новым заморским рулевым веслом Ванька Тёмкин. Радуется он как бы, весло всё же новое, дорогое, да вот только гребёт им так же, как и старым – не очень то. Хотя плаванье дальнее – авось научится, если не сменяет в пути на новые шаровары.

И натягивает парус молчаливый Старик Мальборович. Куда тебе, дед, с молодыми-то? А деду всё туда же. Нацепил тельняшку с чужого плеча, пока своей нет, и давай ветер создавать, верёвочки дёргать. А волны сильней и сильней. И морда мокрая такая, спокойная. Любит Мальборович красиво прошвырнуться по водной глади, любит вдаль посмотреть, и манит, манит его на Вражеский Берег, неугомонно, можно сказать, тянет из Степи. Ну а чего – на то он и Мальборович.

О, а это кто кораблик подталкивает? Да ведь это же Осип Мухин! Пот с него градом льёт, трусы красные к попе прилипли, а он упорно работает и работает. А народ потешается, советы даёт. Только чего слушать то? Ничего хорошего ведь не скажут. Но Осип давно понял: сначала кораблик, потом баржа, после и до линкора дойдёт. Но не скоро. А пока мозолистыми руками толкай, Осип, толкай, не ропщи!

И отвалили они от берега. Ветер попутный дунул, и поплыли. Вот помахали вслед им, да и забыли. Вернуться – тогда вспомним. Потонут? Ничего – новые появятся.

И опять дождь. И грязно. И осень гадкая. Низко голову склонил Наш Готовый – плохо ему. Солидарность Маша проявляет – ей, значит ещё хуже. А Умный Шаман с Торчем шепчется. Создатель гадости говорит и злится на Врага. Хреново…

Ну хватит! Хватит осени. Нельзя же так. Пусть половина, даже пусть больше Наших перемрёт – но тот кто останется должен ещё круче, ещё живее стать! И бить, бить Врага. И петь, петь только светлые песни Торча! Пусть будет добрый Торч! Хватит ему злиться – скоро кончится осень. Очень скоро…

… – Хрясссь! – это сел на мель маленький кораблик. Ругается похабно Ванька Тёмкин – не помогло новое весло. Хмурится Осип Мухин – ну бывает. И ехидно, громко, так, что по всей Реке слышно, хохочет с Чёрного Крейсера Создатель Григорий Недопетый. Он всегда остаётся оптимистом: “ Не беда!!! Осень-то скоро сдохнет!!!»

ГЛАВА 6

если долго не снимает,

значит это

нужно?

(Архив Контрразведки)

Чтобы догнать…

(Г. Самойлов)

Очень приятно, и хорошо, и удобно. Я плохо помню, где и что болело. Мне не хочется. Не хочется подсуетиться. Вот она благость. Опиум, опиум, опиум…

«Не ругайтесь, такое дело…» – такое дело, такая жизнь, такие заморочки. Я не очень-то выгляжу? Ну и что? Зато хорошо вижу и слышу.

Странно, что страх куда-то исчез. Был, грыз как Ужасная Белка – и вдруг нету. А кто-нибудь боится. Боится, поражая и раздражая нелогичностью. Мы все едем, катимся, а может взлетаем. На несколько секунд. Но… но всё чаще и чаще. Приближаемся к безвременному полёту. Нет границ, нет потолка.

Только ведь ты знаешь, что может тряхануть, и ждешь этого.

И я уже не пожалею тебя, нет – чрезмерная слабость в конце концов вызывает желание добить страдальца, чтоб не мучался. Я покажу тебе печальную перспективу, а опиум прибавит мрачных оттенков. Опиум, опиум, опиум…

Признайся – ты ненавидишь его. Только не пойму – за что?

…Наверное, как не странно – это всего лишь разновидность любви. «Без Вас мне скучно – я зеваю; при Вас мне грустно – я молчу.»

Но, все же, греет, успокаивает нас, не дает озвереть окончательно Милый Друг, в сущности банальный и примитивный. Какая дверь в иные миры? Какое к черту расширение сознания? Ложь. Но ложь приятная и ненавязчивая.

Мы в соcтоянии войны. Знаем, что все-таки проиграем, но нам необходима иллюзия победы.

Вечные воители, когда утихнет ярость атаки, будет вам страшно? скучно? одиноко? Может быть, но это не главное.

Однажды, проснувшись и подойдя к зеркалу, вы поймете, что уже никогда не «снимет». И это на всю жизнь. Сердце радостно забьется, предчувствуя свободу. Никто не держит, ничто не держит. И солнце каждое утро будет находить вас, сладко спящими под одеялом из ярко красных цветочков. Будет оно сменяться Луной и та, точно так же станет удивляться покою. А смерти не будет, так как из памяти исчезнут все ненужные слова.

Для вас опиум примет образ нежной, ласковой, понимающей и прощающей все ваши шалости, любимой женщины. Всегда рядом, даже ближе чем можно представить. Вы опять поверите в любовь.

Мой же опиум – обыкновенная шлюха. Я пользуюсь привилегией того, кто платит. Снял напряжение, успокоился и: «Пошла вон!!!» Поэтому ушел страх, боль затихла, и абсолютно на всех наплевать. Да, да, друг мой, даже на тебя. Тебя уже покатили на каталке по больничным коридорам, и возникает лишь один вопрос: «Куда? В реанимацию? В морг?»

А мне уже просто смешно. Я устал ощущать твою боль своим телом. Так что лучше в морг. Извини, но от тебя уже дурно пахнет.

Прости, прости за откровение, но это ведь только опиум. Опиум, опиум, опиум…

…Мокрый снег падает на моё лицо. Я протру очки, внимательно всмотрюсь в надгробие. Несколько раз прочитаю твоё имя. Поверь – я буду плакать. Не долго, так – для приличия. Нет времени, нет эмоций, нет паники, уже нет безысходности. Ты не слышал меня, а я всегда ведь знал, куда иду. Сейчас с кладбища на бал. Танцы, поцелуи, шампанское, красивые женщины. Я ничего не помню, ничего, что было вчера. Есть сегодня. Будет завтра. Танцы разогреют кровь, сладкие губы окунут в мечты, вино вселит радость, а женщины… ах, женщины – они для счастья. Ну а ещё? Да, конечно же: опиум, опиум, опиум…

ГЛАВА 7

Педерасты, нацисты, шпана…

(К. Кинчев)

Если я заменю батарейки.

(И. Кормильцев)

Капитально выпал снег. Мёрзли уши, носы, зубы. И стучали зубы хитрые ритмические рисунки, но далеко было до Музыки. А до весны и подавно.

Враги, они, конечно, не врубались в Зиму. Что им глупым? Ну холодно, ну паника – ну и чего? Силён Враг, ох силён, зараза!

И Белка Ужасная совсем озверела. В спячку не впадает, а головой не думает. Кусает всё, что движется.

Но хуже всего снег. Скрипучий, мёртвый, белый. Ну разве есть благость в Белом? Одна лишь паранойя, да депрессия. Сна, опять же, нет. Белое не для Наших. Белое для тех, кто дальше. Для тех, кто уже, увы, даже не Враг. Белое хуже Чёрного. Это страх, это опасность, это снег…

…Мы боимся снега!

И испугались Наши белых сугробов. И молвили дружно: «Да, действительно Зима». И стали спасаться. Кто как.

Даниил Вячеславович частенько сидел на печке. Холил и лелеял косу и поминутно отбивался от Ужасной Белки. Иногда, за занятием этим, забывал даже поесть.

Помнил Наш Готовый Наше Общее Дело. Но тяжко, тяжко ему было. Как развлечься?

Конечно, знал Даниил Вячеславович, что всё образуется. Наше Общее Дело бессмертно. Знал, но не сознавал. А потому нередко ныл на Машу Бодрову и требовал наркотика. Маша молчала, хотя душой требовала того же…

…У Умного Шамана как пошли с Осени грибы и дети, так всё и не прекращали. В смысле грибы просто прошли мимо, а дети остались и пошли рядом. Однако, Умный Шаман спокойно варил растворы чудные, имел хорошую втарчиваемость и мудро улыбался. К тому же всё знал…

Всем, всем Нашим приходилось кроме войны с Врагом, битвы вести и со Зверскими Холодами. А Зверские Холода – это вам не шутка! Это злые собаки старой стервы Зимы. (Хотя и декабрь ещё, а всё равно– стерва!)

А какой у нас метод борьбы? Да всего ничего – летать, куражиться, маньячить. Но ведь помогает!!! Летать прохладно, а остальное в полный рост!!!

Вот и открылся в Степи Клуб Половой Инициативы с радикально правым Нигилистически-Эстетствующим уклоном.

Там и процветал очаг культуры, жизни и безобразия, после того, как Борщ На Колёсах потерял актуальность и позитивность.

Возглавлял клуб опытный шпион, неоднократно работавший в тылу Врага диверсант, почётный Контрразведчик Кузьма Пропёртый. Он был крупный, мягкий и рыжебородый, в связи с чем внушал доверие. Кузьма никогда не врал, и поэтому ему никто не верил, но все поддавались на его провокации. Ох, до чего же сметлив был Кузьма, до чего, сволочь, опытен, как, мерзавец, предусмотрителен. Именно он укрепил порядок в Степи, замкнув треугольник власти и, под вывеской клуба Половой Инициативы, образовал Министерство Целомудрия.

Так, что не было у Наших Анархии! А была система правления, руководства и законодательства: Наш Готовый, Контрразведка и Министерство Целомудрия.

Как глава родственного ведомства Григорий Недопетый быстро нашёл общий язык с Кузьмой Пропёртым. Ввиду этого поначалу очень беспокоился Даниил Вячеславович, подозревая заговор, но потом успокоился…

…Чтобы поднять боевой дух, в недрах Контрразведки и Целомудрия была задумана и проведена шоу-акция, подчеркнувшая патологичность, романтичность, лёгкость и сентиментальность Наших Бойцов. Итак: акция!!!

ГЛАВА 8

(Madonna)

Это самое дорогое, что у меня есть.

Поехали!!!

(Ю. А. Гагарин)

Васька Фейн был отличным бойцом и хорошим сыном своей мамы. Как и все дети он в младенчестве шалил, капризничал, бывал вздрючен и не раз ставился носом в угол. Но мама понимала любимого сына и не забывала напоминать: «Вася, ты таки хороший мальчик, и тебе надо обязательно найти хорошую девочку!»

Годы шли, разрастался волосяной покров на теле, ширилась душа бойца и поэта. Полёту в глубины сознания мешало лишь отсутствие хорошей девочки, идеальный образ которой был предсказан заботливой мамой.

Девочки, разумеется, были, но не вписывающиеся в мечту. «Что они имеют для Васи Фейна? – размышлял частенько Васька, – И эти, с позволения сказать дамы, хотят таки учить меня искусству любви?»

И оставался Вася Фейн девственно чист, романтичен и полон целомудрия, пока не заметило его всевидящее око одноимённого министерства.

Неведомо никому: то ли жаба душила Кузьму Пропёртого, то ли пёрло его сильно, но решил он лишить Васю этого милого недостатка, т.е. невинности. А Григорий, подлец, поддержал…

…Сгущалась темнота. Хрен становился виден всё хуже и хуже. Васька Фейн нервничал: «А ну как не выйдет? Что скажет мама?»

Клуб Половой Инициативы тем временем встречал завсегдатаев. Веселились. Вася готовился. Музыка изображала танго: «Там-пам-пам-пам, бум-бум, пара-ра-рам-пам!»

Григорий ведёт Маню в горячем южном танце: «Право же, любезная Маня, это же невинные шутки! Нам ли не понять? Мы же с Вами, хи-хи, в это, можно сказать, влюблены-с-с..Оп-па!!!»

Маня принимает вертикальное положение. Разворот. Маня ведёт Григория в горячем южном танце. Странно… Трам-пам-пам-пам, бум-бум, пара-ра-рам-пам!

– Фи, как низко! Я по сравнению с вами всеми – просто цветок! И в конце концов, Григорий, я ушла из большого секса! Просто душка!

Разворот. Порядок. Ведёт Григорий в танце, трам-пам-пам-пам, южном горячем: «Ах, женщины порока и разврата! Ах, похотливая грудь, зовущие руки…»

Не довёл. Полуразворот. БАЦ!!! По морде-с-с Создателю, по мордес-с-с…

Маня села на матрас, смеясь, пережила маленькую депрессию. Сделала «гы-гы-гы» и упорхнула в окно.

Гости собрались. Веселились. Вася, таки, готовился. На часах полночь, на музыке 7.40.: «Брамс-тара-тата-тата, брамс-тара-тата-тата!»

Кузьма гарно пляшет восточный пляс, обтанцовывая всеми частями тела Юлю Ломакину с самоваром: «Да зачем тебе, матушка, самовар-то? Тяжёлый поди? Отдай лучше Фейну, к празднику. Жалко что ли? – отвлекается. -Григорий! Ну кто ж так жрёт сало? Ты не кусками, ты тонкими ломтиками! …Да, так отдайте Ваське самовар, а?»

Юля Ломакина эдак ловко с самоваром, да с Кузьмой управляется: «Брамс-тара-тата-тата!» Голос хитрый такой, кокетливый: «Не дам я Ваське самовару. Это национальная принадлежность. Вы видели еврея с самоваром? И что, теперь хотите не видеть Васю Фейна? А мне самовар вместо анкеты!»

Задумчиво вплясывается Григорий: «А у меня ведь нет самовара!!!» Ошарашено, вдруг что-то осознав, выплясывается. Брамс-тара-тата-тата, брамс-тара-тата-тата!

Клуб полон. Притихли. Ждут, когда Вася Фейн дождётся чего ждал. Ноги вымыл, зубы почистил – готов. Музыка в паузе.

Женщины мыли (обмывали? подмывали? Как правильно-то?), а! Очищали главную героиню Прасковью Имелову.

Мужчины же готовили Васю. Тот был не спокоен. Пришлось срочно петь Ритуальные Песни. Без Музыки. О, это непередаваемые на бумаге звуки! Они вливали энергию, способствовали начать, разгоняли Сомнительные Тучи. Вася Фейн заметно приободрился и стал просить всех покинуть выделенный ему кабинет. Организаторы глумились и на дорожку затянули эротическую балладу, являвшуюся гимном Контрразведчиков – песню «Вот Она». С особым старанием выпевали рефрен, акцентируя то, на чем всё-таки была она намотана. Герой песни крепчал в Васиных штанах. Штаны оперативно изолировали. Вошла Прасковья. Зрители оставили кабинет. Наступил интим…

…Веселились в других комнатах. Курили и пили. Доходили. Кузьму основательно пёрло. Догг-Дэн насиловал гитару. Кто-то тоже творил с Хот-Хиппином. На люстре висел Немой Упрёк Даниила Вячеславовича. Музыка, конечно, медленно. За околицей сипел на морозе Ванька Тёмкин. Но его не слышали. Луна разделась целиком. Солнышко танцевало с Григорием. Медленно, очень медленно. Башню с крыши сбило…

… – Я, конечно, извиняюсь, – перекрыл вдруг все звуки голос Васи Фейна. – но мне таки никто не объяснил, как это делается!

Реагировали все очень быстро. Сразу хором стали просвещать :

– Баян знаешь?

– Поршень знаешь?

– Ну так по тому же принципу!

– Как атака – значит кончил!

И опять стали веселиться. Праздновать. Пошёл слух, что Ванька Тёмкин настучал про невинность Фейна Зине Нулевич– Чудесной, и у неё появилась надежда на девственную кровь. Могла прийти в гости.

На всякий случай нашли за околицей Ваньку Тёмкина, привели, выпороли, отобрали зелёные фантики, новое весло и Крутую Зажигалку. Потом послали за околицу. И тут пришла уже опоздавшая на Васю Зина, очень голодная. Её расстроили, сказав, что Фейн уже не тот Фейн, которого все знали, и предложили выпоротого Ваньку Тёмкина за околицей. Но без зелёных фантиков и Крутой Зажигалки он, к сожалению, не блистал целомудрием, и Зиночка не взяла. Просто осталась голодная. Как обычно.

А Наши веселились. Давили зиму, крушили лёд. Иногда размножались. Шоу-акция удалась на славу. И Вася рад, и овцы целы! Будет и чистая любовь, опять будет, и верность, и преданность. И те кто ищет найдёт. И снег-то, снег же тоже когда-то растает! Ну а пока ещё лёд везде, сядем голой попой и поедем с горки. Ух! А Музыка будет откровенна, остра, привлекательна. Как девственница, как молитва…