Текст книги "За стеклом [Коламбия-роуд]"

– Циско, – произнес он наконец, – все мы в той или иной мере преступники.

Я метнула взгляд на единственного посетителя в приемной. Мужчина стоял у вращающихся дверей, где всякий раз, когда кто-то входил в здание или выходил из него, сквозь стекла ярким клинком вспыхивало солнце. Этот парень уже какое-то время околачивался у входа, что нельзя считать такой уж диковинкой в бизнесе, построенном на обязательном для всех и каждого принципе напряженного ожидания. Забить тревогу следовало еще утром: он читал вчерашнюю газету. Больше того, его стрижка под машинку вполне подходила под описание образцового полицейского, что убедило меня говорить в два раза тише.

– Только не я, – заявила я Слиму, уставясь в ежедневник, раскрытый у меня под носом. – За всю свою жизнь я ни разу не преступила закон.

– Еще как преступила. И недели не прошло.

– Ну, переборщила с водой для ванны, – признала я, но прикусила язык, так и не объяснив, что половина воды ушла на то, чтобы отчистить напластования грязи на уровне линии прилива прежде, чем я решила воспользоваться ванной. – Но это не правонарушение, Слим, это вовсе не то же самое, что оставить лужу мочи под сиденьем унитаза. И вообще, если уж на то пошло, во всем виноват кто-то из вас, парни!

– Поверь мне, – настаивал Слим, – ты тоже не в ладах с законом.

– Я обнаружила некий посторонний предмет в электророзетке. Вы с Павловым можете сесть за преступления против человечности.

– Я имею в виду особо важное вещественное доказательство, – Слим продолжал вещать, словно дешевый адвокатишка. – Не бычки, найденные в пепельнице, поскольку обвиняемая всегда может отрицать факт затяжки, но игру, которую она приобрела. Это неопровержимое свидетельство того, что ты тоже не ангел, Циско.

– «Денежный залп», что ли? А что в нем такого?

– Ты купила игру на черном рынке.

– Откуда такая уверенность? – Я переложила трубку из одной руки в другую как раз в тот миг, когда по стенам хлестнул солнечный кнут. Вздрогнув, я вскинула голову: стриженный ежиком парень с газетой удалился. Я не была уверена, что могу вздохнуть с облегчением, но все равно выпрямилась. – Согласна, я купила ее не в супермаркете, – продолжала я разговор, – но это еще не значит, что диск паленый.

– Обложка представляет собой цветной ксерокс, Циско. Это настолько явно пиратская продукция, что у парня, который тебе ее продал, должно быть, имелись деревяшка вместо ноги и попугай-похабник на плече. Пересчитай сдачу, если не веришь. Обрати особое внимание на восьмипенсовые монеты.

– Ладно, – уступила я. – Но, кажется, это не делает меня сообщницей тяжкого преступления.

– Да ну? – не смутился Слим. – Прямо сейчас денежки, которые ты за нее выложила, крутятся в зловещих махинациях контрабандистов, промышляющих наркотиками.

– Да она обошлась мне всего в пару фунтов, – взмолилась я. – Что на них купишь? Упаковку парацетамола и автобусный билет до города?

– Я только говорю, что ты тоже правонарушительница. Купила нелицензионную копию, но не мне тебя упрекать, поскольку моя консоль все равно взломана.

– Что случилось? Ты уронил на нее что-нибудь?

Слим пояснил, какой смысл обрел глагол «взломать» в эпоху новых технологий: теперь процессор внутри консоли больше не отбраковывает фальшивые игры вроде той, что я ему купила. Это освобождает владельца от необходимости всякий раз покупать дорогущую официальную продукцию.

– Значит, ты виноват не меньше меня, – прервала я эту лекцию, лихорадочно выводя волнистые линии в записной книжке.

– Я же говорю: все мы преступники.

– И ты ничуть не переживаешь по этому поводу?

– Да нет же, черт! С какой стати?

– Ты обворовываешь рынок видеоигр. Крадешь у производителей выручку.

– С такими-то ценами? Если бы я тратился на все эти игры, то обворовывали бы меня! Вот почему я «исправил» консоль, чтобы покупать пиратские версии и на равных играть с акулами мира развлечений. Это дает ощущение победы, когда игра еще и не начиналась.

– Ну ладно, – со вздохом сказала я. – А как же Павлов?

– А что с ним?

– Я не думаю, что он способен по-крупному нарушить закон.

– Циско, ты говоришь о человеке в персиковой рубашке. А персиковый цвет – преступление против моды.

– Нет, я серьезно.

– А в чем дело? – сразу спросил Слим. – Что взбрело в твою голову? К чему все эти вопросы?

Внезапно мне захотелось спросить себя о том же самом.

– Неважно, – сказала я Слиму, а солнечный всплеск вновь метнулся по приемной: на этот раз вошли посетители. – Вернусь-ка я лучше к своей работе.

– И я тоже, – сказал Слим так, словно до вечера ему предстояло заключить еще немало сделок, а не сидеть, тупо нажимая кнопки на джойпаде.

– Кстати, как продвигается дело? – быстро спросила я, сразу подумав: интересно, как справлялась бы Мисти Вентура, если бы ей самой предстояло добывать деньги на квартплату?

– Хорошо, – уверил меня Слим. – Отлично. Последовало краткое молчание, во время которого Слим, кажется, успел прочесть мои мысли.

– Я тебя не подведу, Циско. Отыщу миллион, вот увидишь.

Мои губы тронула улыбка. Может, я и встречаюсь с мечтателем, но, по крайней мере, могу быть уверена, что для меня в этом его выдуманном мире тоже найдется местечко.

– А ты? Опять засидишься допоздна?

Я взглянула на часы. Время – деньги. А сверхурочное время – дополнительные деньги.

– Точно пока не могу сказать, – ответила я, – хотя бабки мне нужны позарез.

14

Принять окончательное решение мне помогла беседа с Кровавой Роуз. Это произошло в ходе уже второго моего визита в ее больничную палату: в тот же день, но уже после работы. Вечер приближался, и мне все меньше хотелось торчать на работе; боюсь, это отразилось на моей улыбке секретаря на приеме посетителей. К шести часам вечера она испарилась вовсе, и я вместе с ней. Я промчалась по городу, спеша в агентство по временному найму, чтобы забрать причитающиеся деньги и попросить подыскать мне более доходное занятие. В результате состоявшегося короткого разговора на обратном пути я вновь зашла в больницу. Что уж такого ужасного в том, чтобы обсудить стратегию своей карьеры с профессиональной взломщицей? Даже если беседа и подтолкнет меня попробовать свои силы в том виде деятельности, о котором не упомянешь в заявлении о приеме на работу.

– Ты, наверное, в отчаянном положении, золотце?

Я уронила сумочку у кровати и придвинула стул.

– Похоже на то.

– Циско, существуют ведь и менее опасные способы заработать.

– За пару дней?

Приподнявшись на подушке, Кровавая Роуз предложила рассказать ей все. Я послушалась, начав с условий аренды и закончив нашим более чем вероятным выселением, если к понедельнику не удастся собрать нужной суммы. Я поведала ей о черной полосе, начавшейся, по-видимому, с моим появлением в доме на Коламбия-роуд, и о своем обете вернуть всем нам благосклонность судьбы. «Чего бы это ни стоило», – дерзко добавила я.

Роуз выслушала не перебивая и ответила мне вопросом:

– Ты уже чувствовала себя испорченной девчонкой когда-нибудь прежде?

– Мы все порой это чувствуем, правда?

– Я спрашиваю потому, – сказала она (и я осознала, что речь не идет о нарушении правил гигиены), – что готова помочь только в том случае, если на тебя еще не заводили дел.

Я тихонько признала, что чиста, что у меня ни разу в жизни не возникало проблем с законом. Я сама испугалась своей порядочности, и стул буквально пискнул подо мной, когда я подалась вперед со словами:

– Это, наверное, плохо?

– Как раз наоборот, – успокоила меня Роуз. – Если тебя ни разу не ловили с поличным, власти ни за что не станут интересоваться тобой. Стало быть, в их архивах нет твоих отпечатков, сведений о твоих привычках, ничего такого, что вывело бы их на тебя. Ни-че-го.

Я попыталась вообразить собственное фото в трех ракурсах и решила, что стану похожа на нечто среднее между Кристиной Риччи [7]7
  Кристина Риччи (р. 1980) – американская актриса. Много снималась в детстве, наиболее известна по роли Венсди Аддамс в фильме «Семейка Аддамсов» (1991).


[Закрыть] и Круэллой де Виль [8]8
  Злой персонаж неоднократно экранизированной книги Дороти Смит «Сто один далматинец». В киноверсии 1996 года эту роль сыграла известная американская актриса Глен Клоуз (р. 1947).


[Закрыть]. Неплохая компания, но ведь под это описание подойдет бесчисленное множество блондинок.

– Ну как, ты мне поможешь? – спросила я.

– Зависит от того, что ты задумала.

Я заерзала, смекнув, что мне нечего на это ответить. Весь день мои мысли занимал конечный результат, а не конкретные действия.

– А что бы ты сама порекомендовала? – осторожно спросила я. – Для начинающих?

На губах взломщицы заиграла кислая улыбка: видать, Роуз только теперь сообразила, до какой степени новичок свалился ей на голову.

– Это будет покруче безбилетного проезда в автобусе, – заметила она.

– Я знаю.

– Кажется, ты в этом уверена.

Вместо ответа я показала Роуз плоды своего первого воровства. В агентстве по временному найму, пока босс пытался оправдать явно завышенный процентаж отчислений в свою пользу с моей скудной зарплаты, мною овладел зуд возместить себе хоть что-то. Мелочь, но для меня она олицетворяла готовность взять под контроль собственные финансы.

– Это пресс-папье, – объяснила я, глядя, как Роуз взвешивает на ладони здоровой руки большой стеклянный булыжник. – Должно быть, агентство заказало их для подарков сотрудникам. Ими набиты все коробки, которыми заставлен офис. В любом случае, босс поднял трубку и стал делать вид, что это деловой звонок, а не личный, а я просто взяла пресс-папье у него со стола. При этом он смотрел прямо на меня. Совершенно пустым взглядом, одновременно пытаясь объяснить, почему вчера не явился домой. Я не смогла удержаться и стянула у него эту штуку, чтобы поквитаться – если не за себя, то за его жену, или кто там был на том конце линии.

Роуз сунула пресс-папье в мою подставленную ладонь.

– И как ты чувствуешь себя теперь?

– Хорошо, – призналась я. – Словно день прошел не напрасно.

– А могла бы ты стащить бумажник? Или что-нибудь действительно ценное?

Я сомкнула пальцы на трофее и вдруг почувствовала себя круглой дурой.

– Это совсем другое дело, – признала я. – Такие преступления не для меня.

Стекляшку я сунула в карман, уже жалея, что решилась унести ее.

И тут – словно гром среди ясного неба! Роуз произнесла:

– Циско, мы с тобой принадлежим к одному типу правонарушителей.

– Правда?

– Ты не стащила у босса деньги. Значит, мозги у тебя есть. И глубоко внутри ты хорошо все обдумала.

– Ты мне льстишь.

– Ничуть, – сказала она. – Из женщин всегда получались лучшие преступники.

Мне нравилась Кровавая Роуз, ее внешность, ее подход к жизни. Хотя поначалу я от нее и отшатнулась.

– Допустим, – сказала я. – Рассказывай.

– Спланировать преступление – все равно что влюбиться. – Тут ей пришлось подождать, пока с моего лица не исчезнет улыбка. – В отличие от мужчин, которые вбегают, размахивая инструментами и надеясь на авось, мы способны охватить куда большую картину. Мы умные. Мы думаем головой. Мы изучаем все до мелочей, прежде чем сделать первый шаг. Мы отрабатываем запасные варианты на случай, если все пойдет насмарку, но самое главное – успех вряд ли вскружит нам голову. Мы не вернемся, чтобы повторить все сначала.

Не хотелось напоминать Роуз, что ей приходится читать свою лекцию с больничной койки. Этой вечно попадающей впросак взломщице-рецидивистке крупно повезло. Роуз достался мужчина, какие встречаются один на миллион. Я уже собиралась было озвучить свою мысль, но она первой успела спросить:

– Как насчет ограбления банка?

– Что?

– Что слышала. – Глаза Роуз сузились, а мои широко распахнулись. Ясно: чтобы получить от меня честный ответ, она приготовила свой вопрос заранее и дождалась момента, когда я отвлеклась и расслабилась. После всего, что она тут наговорила мне о женщинах и преступности, этот ход казался не слишком последовательным.

– Грабителей банков любят все, – настаивала она. – Люди ненавидят тех, кто нападает на невинных обывателей. Но стоит обокрасть организацию, и ты внезапно почувствуешь себя народным героем.

– Но банк! Я собиралась лишь заплатить за квартиру, а не уйти на покой, свив гнездышко в Рио.

– Лучше брать филиал в сельской местности, – гнула свое Роуз. – В глубинке больше ценят хорошие манеры. Грабь их, проявляя уважение, и они смогут потом припомнить о тебе только хорошее. Полицейский, опрашивающий свидетелей, будет вне себя.

– Но… разве тебе не кажется, что начинать лучше с игрового автомата или чего-нибудь вроде того?

– Бери выше, – отрезала Роуз. – Иначе потом захочется вернуться за добавкой, и твое лицо примелькается. Всего только разок, договорились? Что-то, что настолько не вяжется с обычной твоей жизнью, что ты потом сама засомневаешься, не приснилось ли тебе все это.

– Ну да, вот только…

– Поверь мне, – сказала Роуз. – Подходишь к кассиру и требуешь наличные. Говори твердо, но вежливо, а потом делай ноги.

– А если откажут? – спросила я. – Не думаю, что их разжалобят мои слезы.

– Уже то, что ты дошла до подобной крайности, убедит их не перечить. Здесь имеется скрытая угроза, и она гораздо эффективнее всей этой показухи с дрожащим пальцем на спусковом крючке, которую устраивают болваны. Зачем оружие, если хватит и хороших манер?

– Похоже, ты описываешь сцену из фильма.

– Все вполне логично. Ты не единственная будешь задаваться вопросом, происходит ли это на самом деле. В роли грабителя – молодая девушка? Служащие остолбенеют до такой степени, что не смогут не подчиниться. И когда мысль, что их грабят, просочится наконец в их башку, ты уже будешь далеко. Сказке конец. Бурные аплодисменты.

– И все это ради жадного домовладельца? Бессмыслица какая-то! Рассказать кому – не поверят, – возмущалась я. – Сплошное безумие.

– Единственный способ выжить, – согласилась взломщица.

Я встала, чтобы уйти, вновь обретя твердую почву под ногами. Ограбить банк, надо же такое придумать! У меня голова кружилась при мысли, что я могла всерьез обдумывать нечто подобное. Я забормотала, что мне жаль ее напрасно потраченного времени, развернулась… и обвернулась снова, когда Кровавая Роуз сказала:

– Не забудь сумочку. – Пошарив под кроватью, я поняла, отчего эти слова прозвучали так весело. – Тут, между прочим, полно воришек.

15

Все мысли только об одном. Смешно даже. Неужто я всерьез могу решиться на тяжкое преступление? Мечтать никому не вредно, но пойти на такое? И все же, выйдя из больницы, я не могла заставить себя думать ни о чем другом. Такое ощущение, словно беру саму себя на слабо. Даже будь я на все сто процентов уверена в успехе, ограбить банк – это слишком, но отступиться от этой идеи казалось проявлением слабости. Что хорошего в пассивном скольжении по жизни? Я – типичная обывательница: окончила колледж и устроилась на временную работу, где потихоньку убиваю время в ожидании мужа и семьи. Неужели так уж заманчиво доползти до могилы, так ни разу и не нарушив правил? По крайней мере, будет, о чем рассказать внукам. Бабушка со своей вечной историей про «Руки вверх!».

Эта дилемма неотступно преследовала меня всю дорогу до дома, бороздя мои мысли так, словно я была легкой поживой. Туристкой, забредшей в опасный район города. Именно так я себя чувствовала, спеша к Коламбия-роуд: немного потерянной и уязвимой, с грузом забот за спиной, наподобие пестро окрашенного рюкзака. Впрочем, и знакомый уличный пейзаж не придал мне уверенности. Я даже подумала: не пробрался ли в дом кто-то прежде меня? Сунула ключ в скважину, и дверь распахнулась сама; она даже не была прикрыта как следует.

– Слим? Павлов? Есть кто-нибудь дома?

Я осмотрелась по сторонам. Может, один из них просто выскочил на секунду и оставил дверь незапертой? Из-за того, что вокруг мельтешили люди, взгляд не мог сосредоточиться: солнце, возможно, и клонилось к закату, но цветочный рынок явно не собирался следовать его примеру. Скоропортящийся товар заставлял продавцов проявлять к концу дня чудеса активности. В ушах звенели выкрики о скидках, а аромат слегка увядших лилий был практически всепоглощающим. Я топталась на крыльце, раздумывая, согласится ли Добряк Уильям сопроводить меня внутрь в этот час пик, прежде чем решила все же взять себя в руки. Легкая паранойя, не более. Вилли, может, и считает себя моим должником после доставки букета в палату к Роуз, но, если я соберусь воспользоваться ее советом, помощь Добряка однажды действительно может мне потребоваться. Вновь подойдя к порогу, я нерешительно шагнула внутрь.

– Ребята? Есть тут кто?

Замок не взломан; поняв это, я сразу почувствовала себя намного уютнее. Конечно, здесь царил приличный бардак, но в этом были виноваты мы сами, наравне с компанией «Поппа Итальяно». Каюсь, мы бросали порой свои куртки мимо крючков, но к рекламным листовкам с изображением пиццы, шелестящим под ногами, не имели никакого отношения. Несколько дней тому назад я чистила коврик, и через прорезь для писем упал очередной флаер. В отдельные дни они прибывали в таком количестве, что казалось, дом без них просто не устоит.

– Выходите, выходите! Где вы попрятались? – воззвала я, хоть и чувствовала, что надрываюсь напрасно. Стряхнув с плеч дождевик, я, однако же, постаралась аккуратно повесить его на вешалку и двинулась по коридору, тихо ругая Павлова за незапертую дверь. В последнее время мой брат жил в параллельном мире, входя в дом и выходя из него так, словно проблемы возникают только у него одного на всем белом свете. В кухне я нашла записку. Крошечные, идеально четкие буковки нельзя было перепутать ни с каким другим почерком, но мне даже не нужно было читать послание, чтобы понять, что моего брата со Слимом дома нет:

«Ушли на встречу с управляющим банком».

Подпрыгнув, я развернулась, и вопль застрял у меня в глотке: всего в метре от себя я увидела человека. Стоя в кухне, он ловко лузгал орехи и не сводил с меня глаз.

– Надеюсь, это не связано с финансовыми затруднениями? – Фрэнк Картье бодро жевал, его рот приоткрывался с каждым новым шевелением челюсти, и плевать он хотел на манеры. При этом он излучал такую самоуверенность, что всякий сразу счел бы его владельцем дома. Вообще говоря, так оно и было. Ну и что с того? Не думаю, что домовладелец имеет право входить к своим жильцам без предупреждения.

– Мы ждали вас в понедельник. – Кривая улыбка скрыла потрясение от неожиданной и неприятной встречи. Вторжение Фрэнка меня не столько напугало, сколько оскорбило. – До тех пор денег и не ждите, – напомнила я ему.

Картье бросил в рот еще одну фисташку и подтвердил, что он в курсе.

– Но я рад, что ты здесь поселилась, Циско. Дом уже начинал пахнуть мужской раздевалкой.

– Мистер Картье, – собравшись с мыслями, я сочла, что его сейчас лучше не злить, – вы что-нибудь хотели?

Наш домовладелец выгнул заснеженные брови, намекая: он хотел бы проглотить то, что у него во рту, прежде чем посвящать меня в свои планы. Я уставилась под ноги, чувствуя смущение и неприязнь. Эти чувства усилились, когда на линолеум упали две скорлупки, тут же разбежавшиеся в разные стороны, как игральные кости.

– Неплохая футболка, – внезапно произнес Картье, отступая на шаг, чтобы оглядеть промежуток между моим топиком и джинсами. – Ты не думала проколоть пупок?

Сложив руки на груди, я нахмурилась, но это, похоже, только распалило его интерес.

– Не прикрывайся, – настаивал он. – Это меня убивает, хотя приятно видеть, что девушка смущается.

– Знаете, у меня такое чувство, что ребята должны вернуться с минуты на минуту. – С этими словами я бочком отодвинулась от него, мечтая освободиться.

Картье тяжело вздохнул.

– Есть и другие дома, которые мне сегодня предстоит навестить. Я просто надеялся поговорить с вами сразу, со всеми троими одновременно.

– Мы занятые люди, – пожала я плечами. – Вечно приходится зарабатывать деньги на арендную плату.

– И не говори, – поддакнул Фрэнк, присаживаясь за стол.

Вовсе не собираюсь беседовать с ним по душам. Я сказала это для того лишь, чтобы он ушел. Картье же указал на стол своими пухлыми пальцами, предлагая составить ему компанию. Чуть плотнее сцепив руки, я осталась стоять.

– У вас-то, надо думать, дела идут как по маслу, – сказала я, делая уступку. – Говорят, недвижимость – это квитанция на получение денег.

Хохотнув, Картье взгромоздил ботинок на краешек стула, который я только что отказалась занять.

– Представь, у меня проблема с потолками в моем собственном доме, – сказал он. – Из сил выбиваюсь, только бы они не рухнули мне на голову.

«Во заливает», – подумала я, глядя, как стул балансирует на двух ножках.

– Слим говорил, вы живете на побережье. Красивый у вас дом?

– Скорее – внушительный, – поправил меня Картье. – Обычное логово богатого повесы.

– Серьезно?

– Там было бы неплохо, если бы дом не валился в это долбаное море. – Картье снял ботинок с соседнего стула. Тот покачался еще немного и хлопнулся на место. – Он выстроен на откосе, ясно? Каждое утро, проснувшись, я вижу, что земли вокруг стало еще меньше, тогда как счет за ремонтные работы удлиняется год от года.

– По крайней мере, эти ваши счета оплачиваем мы и нам подобные, – сказала я, чувствуя еще большую неприязнь к этому человеку теперь, когда мне стало ясно, на что будут истрачены наши кровные. – Вот только мы, возможно, не сможем больше платить.

– Как раз это я и собирался обсудить, – поднявшись со стула, Картье предложил перейти в мою же собственную гостиную, чтобы там выслушать его предложение. – Скажи, где тебе будет удобнее, и мы перейдем туда.

– И что вы нам собирались предложить? – переспросила я, возвращая Фрэнка к сути дела.

Он сказал, что его предложение пойдет на пользу обеим сторонам, и вежливо предложил мне проследовать в комнату. Помня о нашем финансовом положении, я подсчитала, что минута моего времени обходится примерно в сумму, равную плате за электричество в коридоре.

– Я бы предложила вам кофе, – сказала я, проходя мимо Картье, – но молоко скисло.

– А как насчет чего-нибудь покрепче? – Бросив взгляд за спину, я убедилась, что он внимательно приглядывается ко мне сзади. – Поверь, Циско, услышав мое предложение, ты сама захочешь провозгласить тост.