Текст книги "Превратности судьбы"

– Ты хорошая девушка, Юлан. Ты правильно сделала, – сказала я.

Она улыбнулась сквозь слезы.

– Я заставила детей спеть утреннюю молитву, хоть она и умерла. Я подумала, что ей бы понравилось.

– Она бы тобой гордилась, – сказала я. – И Ангел Добрых Дел и Грехов напишет об этом в своей книге большими буквами на странице добрых дел. А сейчас оставайся здесь и присматривай за малютками, у меня много дел.

Я шла к мисс Протеро, и в душе теплилась надежда, что Юлан ошиблась. Глупая надежда: как и я, Юлан часто видела смерть и не могла ошибиться.

Я причесала мисс Протеро и надела на нее чистую сорочку. Она еще не полностью окоченела, наверное, умерла чуть заполночь. Она сильно исхудала, и мне было нетрудно самой аккуратно завернуть ее в одеяло, оставив открытым лицо. Затем я спустилась к Юлан.

– Уведем детей подальше, возьмем доску и на ней перенесем мисс Протеро в часовню. – Часовня была крошечным зданием в задней части бывшего храма. – Сегодня я закажу гроб в деревне, а завтра утром, пораньше, отвезу ее в Ченгфу. Доктор Ленгдон и мистер Тэттерсолл помогут мне ее похоронить. Детям ничего не будем говорить, пока не похороним.

Юлан кивнула.

– Они не будут спрашивать, где она. Они уже давно ее не видели.

– Верно. Устроим сегодня генеральную уборку. Уроков не будет, всем работать.

Какое облегчение, когда у тебя столько работы! Работа не давала мне предаваться горю и плакать по мисс Протеро. Работа помогала мне отвлечься не только от скорби, но и чего-то более страшного. Весь день я боролась со своим воображением, услужливо напоминавшим мне о том, что сейчас может происходить с Николасом Сэбином, в этот самый момент, когда я что-то делаю по дому.

К вечеру я так устала, что попросила Юлан уложить детей – задача не из легких. Внизу, в кухне, я искупала новорожденную, покормила ее и уже укладывала на ночь в ящик с сеном, когда услышала звук, который бы никогда не перепутала ни с каким другим. Кто-то открывал большие деревянные ворота миссии, и они громко скрипели. Я выбежала во двор и посмотрела в глазок во входной двери. Входная дверь у нас была прочная.

В ворота въезжал фургон. Такого большого фургона я еще не видела. Двух волов в упряжке погонял человек, ехавший рядом на пони. На нем было толстое пальто и круглая шапка из черного меха. Светила яркая луна, и мне было видно все до мельчайших подробностей. Это был чужак, иностранец, которого я раньше не встречала. На козлах сидел китаец, но рядом с ним – еще один чужак, высокая женщина, тепло одетая, в большой шляпе. Я видела такие на фотографиях в газетах и журналах, которые когда-то мисс Протеро регулярно выписывала из Англии.

Когда я открыла дверь, всадник крикнул по-китайски с сильным акцентом:

– Не бойтесь. Мы друзья.

Я вышла, а он, подъехав, очевидно, хорошо меня разглядел, потому что перешел на английский:

– Все в порядке. Мы из «Англиканской миссии» в Тяньцзине. Я – Стенли Феншоу.

Я испуганно сказала:

– О! Добрый вечер, мистер Феншоу. Он оглянулся и крикнул:

– Мы приехали, Маргарет!

Он спрыгнул с пони и подошел ко мне. Двигался он очень быстро, будто в нем было столько энергии, что невозможно не торопиться. Он сдвинул свою меховую шапку на затылок, и я увидела, что ему около сорока, что лицо у него квадратное и смуглое, а вокруг глаз – глубокие морщины. Если бы не яркие улыбающиеся глаза, лицо его было бы суровым.

– Вы, должно быть, Люси Уэринг, – сказал он.

– Да, сэр. Я – Люси Уэринг.

Он снял перчатку и положил руку мне на плечо.

– Ну, Люси, я уверен, мисс Протеро было очень нелегко, но теперь ее неприятности закончились, и твои – тоже. Боюсь, ей пришлось долго ждать, но мы, наконец, здесь.

Я не знала, плакать мне или смеяться, плохо мне или хорошо. Вот и подоспела помощь после стольких лет борьбы, всего через несколько часов после смерти мисс Протеро, и в тот самый момент, когда мы меньше всего в ней нуждаемся. Я широко распахнула дверь и сказала:

– Входите, пожалуйста, сэр. Вы и ваши друзья, наверное, замерзли. Я приготовлю чай.

Высокая дама спустилась с козел без посторонней помощи. И пока она шла к нам решительным шагом, я увидела, что она англичанка и что у нее рыжие волосы. Кучер-китаец подошел к фургону сзади и помог двум молодым китаянкам выйти из него. В холле рыжеволосая дама сбросила с себя накидку, подбоченилась и огляделась. Пока она оглядывалась, глаза ее наливались яростью. Я не видела раньше рыжих волос, а теперь была просто потрясена тем, что глаза у нее – зеленые!

Когда она заговорила, мне пришлось к ней прислушиваться: у нее был незнакомый мне акцент:

– Куча детей в развалинах, и над ними – семнадцатилетняя девица. Придется поработать, Стенли.

– Да уж, – сказал мистер Феншоу и улыбнулся мне. – Люси, может быть, ты скажешь мисс Протеро, что мы приехали?

– Извините, сэр. Мисс Протеро болела… была прикована к постели несколько месяцев… она умерла вчера ночью.

Наступила долгая тишина. Мистер Феншоу и рыжеволосая дама смотрели друг на друга, затем – на меня.

– Несколько месяцев? – повторил мистер Феншоу. – Ты хочешь сказать, что сама со всем управлялась?

– Да, сэр. Здесь больше никого нет.

Рыжеволосая дама подошла ко мне и обняла за плечи.

– Теперь есть, милочка, – мягко сказала она и уже не казалась такой сердитой.

* * *

Час спустя мы сидели втроем в комнате мисс Протеро. Я все еще смущалась, но уже знала кое-что о своих нежданных гостях. Преподобный Стенли Феншоу и его жена работали в миссии в Тяньцзине последние пять лет. Она была шотландка, это, я думаю, и объясняло необычный для меня акцент и некоторые словечки, которые она употребляла. Кучер был новообращенный христианин, как и две молодые китаянки, которые прошли специальную подготовку, как сестры милосердия. Бесценный груз, который я привезла утром на муле, казался таким незначительным по сравнению с тем количеством одежды, одеял, лекарств и продовольствия, которое находилось в большом фургоне.

Перед тем, как собраться в комнате мисс Протеро, мы с мистером Феншоу и его женой обошли всю миссию. У каждого из нас в руках было по лампе из новых запасов. Чудесные масляные лампы хорошо светили, в помещении было почти так же светло, как днем. Миссис Феншоу была такой же энергичной, как и ее муж. Она хорошо говорила по-китайски и побеседовала с каждой девочкой в спальне. Она осмотрела обоих младенцев, задала сотню вопросов и составила целый список поручений молодым китаянкам. Прежде чем повести их на экскурсию по миссии, я отвела их в часовенку, где лежала мисс Протеро, и мистер Феншоу прочитал молитву.

– Все блестит, – говорила миссис Феншоу, сидя в комнате мисс Протеро, положив руки на колени и удивленно глядя на меня. – Все вокруг блестит, и дети не такие уж и тощие, не одни кожа да кости. Ты – милашка, Люси Уэринг.

Я не была уверена в том, что знаю, что такое «милашка», поэтому вежливо улыбнулась и промолчала. Я боялась. Нет, не этих людей. Было понятно, что они ничего, кроме добра, мне не желают, и я знала, что они лучше меня справятся с делами миссии. А дело было вот в чем: я больше не нужна. Я растерялась.

Мистер Феншоу оторвался от бумаг, которые просматривал за письменным столом мисс Протеро.

– Я вижу, ее банковский счет давно закрыт, Люси. Как ты справлялась?

– Мы кое-что сами выращивали. Если попадалась работа в поле, я брала с собой старших девочек и мы зарабатывали несколько монет. – Я не могла заставить себя рассказать про кражи и про то, что случилось со мной день назад, поэтому я больше ничего не сказала. Мистер Феншоу вскочил и забегал по комнате, сцепив руки за спиной.

– Мурашки по коже бегают, как только представишь себе, какая ответственность свалилась на твои юные плечи, моя дорогая, – сказал он почти сердито. – Все, наконец, закончилось, и, думаю, должен тебе объяснить, почему так получилось. За последние два года мисс Протеро несколько раз обращалась за помощью в «Англиканскую миссию». К сожалению, ей не смогли ответить. – Он поморщился. – Отсутствие средств. Постоянно на что-то не хватает.

Он перестал бегать и остановился передо мной.

– Однако случилось одно событие, которое сейчас кажется мне чудом. Английский джентльмен из графства Кент обратился в нашу штаб-квартиру в Лондоне с очень необычной просьбой. Его зовут мистер Чарльз Грешем, и он объявил, что хотел бы принять в свою семью китайскую девушку, англоязычную, из Северного Китая. Оказывается, он уже много лет занимается исследованием этого района. Он детально изучил историю и географию. Он пообещал, если, мы порекомендуем ему подходящую кандидатуру, сделать значительные пожертвования в пользу нашей миссии здесь. Ну, поначалу казалось невозможным выполнить все его условия. Ты сама знаешь, что китайцев, знающих английский, очень мало, еще меньше желающих поехать в страну безбожных чужаков.

При последних словах он улыбнулся и подмигнул мне.

– Уверен, ты знаешь, как они к нам относятся. Однако наш директор в Тяньцзине вспомнил письмо мисс Протеро, в котором она довольно подробно о тебе рассказывала. Он отправил телеграмму в Лондон, в которой спрашивал, не захочет ли Мистер Грешем принять английскую девушку, которая прожила здесь всю свою жизнь. И мистер Грешем с радостью согласился.

Мне становилось все страшнее. Лицо застыло. Когда я пугаюсь, мое лицо застывает и выражение становится оцепеневшим. Я знаю, я однажды видела свое лицо таким, когда мисс Протеро впервые заболела. Я увидела себя в зеркале в ее комнате.

– Могу сказать, – продолжал мистер Феншоу, – что наши люди дома навели справки о мистере Грешеме и не нашли ни пятнышка на его репутации. Он женат, у него есть семья, и он – очень уважаемый человек. Поэтому теперь все для тебя хорошо складывается, Люси.

Ты уедешь в Англию, будешь жить в хорошей семье, и о тебе будут заботиться. – Он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз, ожидая, что я обрадуюсь.

– Это… очень мило, – произнесла я дрожащим голосом. – Но я… я не хочу уезжать, мистер Феншоу. Я лучше здесь останусь.

Миссис Феншоу наклонилась ко мне.

– Не будь такой мрачной, милочка, – сказала она. – Я бы никогда не подумала, что ты можешь быть такой.

– Извините, я не хотела быть мрачной, миссис Феншоу, – как заведенная сказала я, но чувствовала, что лицо мое остается замороженным и ничего не могла с ним сделать. – Пожалуйста, не думайте, что я такая неблагодарная. Но разве я не могу остаться и помогать вам? Пожалуйста?! Я уверена, что смогу быть вам полезной.

Ответил мне мистер Феншоу. Видно было, что он расстроился, но в его голосе звучало сочувствие:

– Боюсь, что нет, моя дорогая. Видишь ли, мистер Грешем обеспечивает начальный капитал, который дает возможность продлить работу миссии мисс Протеро, но его щедрость зависит от того, согласишься ли ты поехать в Англию, как член его семьи. Было заключено соглашение. И что же, теперь ты хочешь, чтобы мы уехали и дети остались с тобой без всякой помощи на долгие годы? Я уверен, что нет, если ты их любишь. А мы смогли в этом убедиться.

Надежда умирала, потому что я понимала, как малодушно просить разрешения остаться. Я всегда была уверена в том, что мисс Протеро совершала ошибку, отказываясь продавать наших девочек в наложницы или прислугу, когда они взрослели и их уже нельзя было держать в миссии. Мы отдавали их бесплатно, а результат был тот же. Два дня назад я жалела, что не могу продать Юлан. А сейчас должны продать меня, и я вряд ли буду жаловаться, потому что цена, которую за меня дают, позволит миссии просуществовать несколько спокойных лет. Я подумала мимоходом: «Что представляет собой мистер Грешем?» – и быстро прогнала прочь мысль о нем.

Я попробовала улыбнуться и ответила:

– Да, я понимаю, сэр. Когда я еду?

– Через несколько дней. Я отвезу тебя на вокзал в Янгсу. Миссия пришлет кого-нибудь. Тебя там встретят, и вы поедете на поезде в Тяньцзинь. – Он улыбнулся мне ободряюще. – Ты когда-нибудь видела море?

Я отрицательно покачала головой.

– Это будет настоящее приключение, Люси. Ты отправишься домой на пароходе. Замечательная Транссибирская магистраль будет завершена только через год или два. Двое наших миссионеров возвращаются в Англию, они будут сопровождать тебя, и, я уверен, ты прекрасно проведешь время.

Я сказала:

– Благодарю вас, сэр, – и поднялась со стула. Чувствовала я себя странно, как будто мозг мой уснул, и я могла ни о чем не думать, ни о чем не волноваться. С трудом вспомнив о гостеприимстве, я сказала: – Вам и вашим друзьям нужно где-то спать. Здесь спальня мисс Протеро, я сменила простыни. Боюсь, они старые и штопаные, но чистые. Есть еще несколько комнат, но там – ни матрасов, ни постелей. Я знаю, вы что-то привезли с собой. Показать вам комнаты?

– Ни к чему, милочка, – твердо сказала миссис Феншоу. – Я осмотрела все здание. Ты можешь не волноваться. Я все устрою.

– Очень хорошо, миссис Феншоу. Я возьму с собой младенца, ночью покормлю, у нас есть материнское молоко в кухне.

– Ты не сделаешь ничего подобного, Люси, – заявила она, но совсем не зло. – Одна из китайских девушек проследит за всем. А теперь – в постель, дитя мое, ты, должно быть, устала.

Я уснула быстро, но спала плохо. Мне снились тревожные сны, и я проснулась утром с облегчением. В моих снах все перепуталось и пугало: мисс Протеро встала из гроба и колотила, как безумная, по фисгармонии; Роберт Фолкон верхом (золотистые волосы, как нимб над его головой) преследовал меня в бесконечном лесу, угрожая длинным мечом, пока, наконец, я не нашла убежище в большом красном склепе и тут же наткнулась на мандарина в блестящем синем шелковом кимоно, преградившего мне путь. Он прижимал маску к лицу, и я подумала, что это мандарин Хуан Кунг, но, когда он опустил маску, я увидела лицо Николаса Сэбина, за которого вышла замуж и который уже умер. Он рассмеялся, глаза смотрели злобно. Он сказал: «Тебя предупреждали, Люси! Тебя предупреждали!» Я отвернулась и снова бросилась бежать. Но теперь кругом был туман, и тонкий голос, доносившийся неизвестно откуда, завывал: «Над ним разверзся мир златой, Хранимый медвежонком в небесах…» Голос пропал, туман рассеялся, и я очутилась в приемной доктора Ленгдона. Он растворял золотые соверены в стеклянной банке с зеленой жидкостью. Путаница ночных кошмаров привела меня к дому, который я знала по загадочному рисунку. Дом назывался «Луноловы». Я вошла и оказалась в толпе чужаков, англичан, которые не видели и не слышали меня. Они проходили сквозь меня, словно я была привидением.

Утром я достала кусок грубого холста с изображением «Луноловов». Он, бывало, приносил мне успокоение, хотя я и не знала почему. Сегодня же, глядя на него, я почувствовала беспокойство, почти страх. Я сказала себе, что это из-за того, что он напоминает Мне о незнакомой земле, в которой мне скоро придется столкнутся с другой, новой для меня жизнью, и убрала рисунок.

Следующие несколько дней я чувствовала себя, как привидение из своего сна, потому что вдруг оказалось, ЧТО мне нечего делать и не о чем беспокоиться. Под руководством миссис Феншоу миссия сразу преобразилась. Миссис Феншоу делала все легко и хорошо. Я была несчастной, потому что поняла, что я все делала плохо и не так. На второй день мисс Протеро похоронили под старой сливой у стены, окружающей миссию. Мистер Феншоу отслужил панихиду, над могилой уста-штили деревянный крест, пока не будет сделано надгробие с эпитафией. И я опять поняла, что была не права, когда хотела отвезти мисс Протеро в Ченгфу. Конечно, ее следовало похоронить здесь, где она так долго трудилась и где спасла столько жизней.

На третий день я встала рано утром и пешком отправилась в Ченгфу. Я могла взять повозку с мулом, но чувствовала, что теперь у меня нет на это права. Через два часа я была у дома доктора Ленгдона. Когда он открыл мне дверь, я увидела, что он очень осунулся и под глазами у него темные круги. Он сначала растерялся, увидев меня, затем взял за руку и завел в дом.

– Входи, Люси. Не ожидал так быстро тебя увидеть. Я хотел навестить вас в миссии через день-два, но был очень занят.

Он принялся заваривать чай, и мне показалось, что он избегает смотреть мне в глаза.

– Я пришла, как только смогла, доктор Ленгдон. Пожалуйста… что случилось? Я имею в виду мистера Сэбина.

У меня начали дрожать руки.

– Мне удалось сделать то, о чем ты просила, – сказал доктор Ленгдон, глядя на кипящий чайник. У него было измученное лицо. – Позже я отведу тебя на кладбище, Люси.

Мне было трудно говорить, но я пересилила себя и спросила:

– Что случилось? Что они сделали?

Он покачал головой.

– Не спрашивай, Люси. Незачем. И теперь это уже не имеет значения. Он просил тебя не думать об этом, вообще о нем не думать. Расскажи лучше, как у вас в миссии? Как мисс Протеро? Дозу увеличили?

Мне понадобилось несколько минут прежде, чем мой голос стал мне повиноваться. Я рассказала ему обо всем, что произошло за эти несколько дней: о смерти мисс Протеро и приезде мистера и миссис Феншоу с помощниками. Было о чем рассказать, наш чай остыл пока я говорила. Доктор Ленгдон не удивился известию о смерти мисс Протеро, об остальном он слушал очень внимательно с постепенно растущим интересом.

– Итак, ты будешь жить в приличной семье в Англии, – заключил он, пристально глядя на свою чашку с чаем. – Что ж, это многое сразу решает. Разве ты не довольна, Люси? Господи! Ты так об этом говоришь, словно список покупок читаешь!

– Наверное, потому, что я не хочу никуда ехать. Но должна из-за того, что этот джентльмен оплачивает работу нашей миссии. Я не могу отказаться.

– Так будет лучше, Люси. – Он медленно покачал головой, отсутствующе глядя в пространство. – В Китае очень скоро станет неспокойно, очень опасно. Если б я был моложе, я бы сам уехал… было бы куда. – Он встал, открыл ключом небольшой шкафчик и вынул оттуда длинный коричневый пакет и отдельный лист бумаги, сложенный пополам. – Если ты через несколько дней уедешь, мы можем больше не увидеться. Так что возьми сейчас. – Он протянул мне конверт, и я увидела на нем размазанный отпечаток большого пальца. – Здесь все брачные документы и завещание.

Я решила, что след на конверте был оставлен Николасом Сэбином. Я вдруг очень отчетливо себе его представила и вздрогнула.

– Есть еще, – медленно сказал доктор, – для тебя записка от него.

– Записка? – удивленно переспросила я.

– Да. Я ходил навестить его, как только ты уехала из Ченгфу в то утро. – Доктор Ленгдон теребил в руках бумагу. – Я хотел ему сказать, что ты благополучно уехала, и спросить, могу ли я… ну, могу ли я что-нибудь для него сделать. Он написал эту записку и попросил передать тебе. Я знаю, что в записке: он мне ее показал.

Я взяла записку и развернула ее. Она была короткой и написана твердой рукой:

«Дорогая Люси!

Я не знаю, когда ты будешь в Англии, но у меня к тебе просьба. Пожалуйста, не ходи к моим адвокатам и не рассказывай о нашей женитьбе, пока не пройдет полгода с того дня, как доктор Ленгдон даст тебе эту записку. И еще одна просьба: оставь, пожалуйста, доктору немного денег из тех, что я подарил тебе на свадьбу. Я хочу поблагодарить его за помощь и доброту, а у меня уже ничего нет. Никогда не меняйся.

С любовью твой преданный муж Ник».

На сердце было тяжело, глаза резало. Я пожалела, что не могу плакать. Я знала, что последняя строчка – шутка, но была уверена, что она написана не для того, чтобы надо мной посмеяться. Вероятно, он смеялся над самим собой, и я даже могла представить, как он улыбался, когда писал эти слова.

– Что значит: «никогда не меняйся»?

– Думаю, то и значит. Ты нравилась ему такой, какая ты есть. Что скажешь об остальном?

Я снова перечитала записку.

– Я сделаю, как он просит, доктор Ленгдон. Мне не нужно никакое наследство. Думаю, я бы пошла к его адвокатам, если бы у меня была такая возможность только потому, что так хотел мистер Сэбин, но теперь я могу не беспокоиться об этом какое-то время.

Было видно, что доктору неловко, и я решила, что из-за денег. Поэтому я торопливо сказала:

– Я рада, что все соверены останутся у вас. Если я хоть что-то себе возьму, мне придется объяснять, откуда они. Все равно я бы отдала их мистеру Феншоу, поэтому, доктор, возьмите их себе. Я думаю, они вам сейчас нужнее, чем миссии.

Он заколебался, потом с неохотой кивнул:

– Что ж… я тебе очень благодарен, Люси. Поверь мне, деньги не пропадут.

Мы допили чай и пошли через город к южным воротам и дальше, за ворота, вверх по склону холма, на котором было английское кладбище. Доктор Ленгдон привел меня к свежей могиле с деревянным крестом. На кресте раскаленным железом было выжжено: «Николас Сэбин» – и больше ничего.

Мы молчали. Душа у меня болела, и я была рада, что уезжаю из Китая, страны, где такой ужасный и жестокий человек, как Хуанг Кунг, имеет право творить подобное. Минут десять я собирала маленькие белые цветы, которые начали появляться в конце зимы. Мисс Протеро говорила, что они похожи на английские подснежники. Я собрала букетик и положила его на могилу. Я знала, что нужно прочесть молитву, но в голову ничего не приходило. В конце концов, я сказала:

– Спите спокойно, мистер Сэбин. – И мы пошли вниз в полном молчании.

На одной из улиц нам попались погонщики мулов. Они сидели на корточках у стены и наблюдали за двумя своими товарищами: те играли в лиу-по заостренными палочками. Один из зрителей запустил комок Грязи в доктора Ленгдона, испачкав ему рукав. Остальные засмеялись и принялись выкрикивать оскорбления. Доктор не обратил на них никакого внимания, и мы прошли мимо. Я испугалась, а он сказал:

– Знамение времени. Хорошо, что ты уезжаешь, Люси.

Когда мы прощались на улочке, ведущей к его дому, он наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Береги себя, Люси. И если будешь думать обо мне иногда, помни, что я твой друг. – Он снова смотрел неуверенно и беспокойно. Но я не понимала почему.

– Конечно, доктор, как же еще я могу о вас думать? – ответила я.

Он почесал лоб, устало улыбнулся и сказал:

– Никогда не знаешь, что может случиться.

Позже, когда я уже шла по дороге в Цин Кайфенг, я мысленно возвращалась к последним словам доктора Ленгдона. Я хотела понять, что же он имел в виду. Ответа я не нашла, но мне удалось хотя бы на время позабыть о том, что меня ждало впереди. Очень скоро я отправлюсь в длинное путешествие, чтобы начать новую жизнь среди незнакомых людей в незнакомой стране. Я убеждала себя, что это просто замечательно, что у меня будет интересная жизнь, но в душе я боялась.

Прошел всего час, когда я подошла к тому месту, где дорога начинала подниматься в гору, а затем резко ныряла вниз и петляла среди беспорядочно растущих деревьев. Подойдя к спуску, я увидела в отдалении всадника, ехавшего мне навстречу. Его лошадь шла шагом, а голова низко склонялась на грудь, словно он глубоко задумался или дремал.

Я его сразу узнала по одежде и лошади, но прежде всего по золотистым волосам. Это был Роберт Фол-кон, чужак – англичанин, который загадал мне странную загадку и предупредил, чтобы я опасалась человека, за которого теперь вышла замуж и которого уже не было на свете. Мне не хотелось встречаться лицом к лицу с Робертом Фолконом, потому что он станет задавать вопросы. Он ехал с опущенной головой и еще не видел меня. Я чуть было не юркнула за деревья, когда заметила снизу какое-то движение и замерла от страха.

Трое мужчин выскочили из-за деревьев, служивших им прикрытием, когда Роберт Фолкон поравнялся с ними. Один из них бросил короткую дубину, и всадник покачнулся от удара по голове. Другой нападавший ухватил поводья, а третий стащил за руку Роберта Фолкона. Удар, вероятно, оглушил его, потому что он просто свалился на землю. Нападение произошло так быстро, что я еще не успела опомниться от страха, когда один из грабителей наклонился над неподвижным телом, а другой подошел, чтобы взять дубину.

Прежде чем я подумала, что же мне делать, я обнаружила, что бегу вниз и кричу что есть мочи:

– Солдаты Хуанг Кунга! Солдаты мандарина! Бегите, бегите скорее!

Три испуганных лица повернулись в мою сторону. Я знала, что они меня не видят из-за бугра на дороге, поэтому снова закричала. Двое побежали и скрылись за деревьями. Третий, державший лошадь, попытался вскочить на нее, но был сброшен и едва увернулся от удара копытом. Через мгновение он тоже исчез за деревьями.

Роберт Фолкон был неподвижен, но, когда мне оставалось до него с десяток шагов, он пошевелил ногой, затем – рукой, а когда я подбежала, поднял голову и изумленно уставился на меня. Я сказала:

– Потерпите, мистер Фолкон. Я сейчас, – и побежала к деревьям, за которыми скрылись грабители.

Я увидела, что двое бегут изо всех сил прочь, а третий пытается их догнать. Я опасалась, что они могут вернуться, но они, видимо, решили поскорее убраться отсюда. Облегченно вздохнув, я вернулась на дорогу. Лошадь, Лунолов, подошла к хозяину, и Роберт Фолкон пытался подняться, держась за луку седла. На лбу у него уже расплывался синяк. Он уставился на меня и хрипло сказал:

– Люси Уэринг… так это ты со мной только что говорила. Я думал, мне почудилось.

– Да, мистер Фолкон. Я шла домой, когда увидела, как на вас напали. С вами все в порядке?

Он оглядел дорогу, затем деревья. Я увидела пистолет у него в руке.

– Нет, не все в порядке, – пробормотал он, – но гораздо лучше, чем могло бы быть, черт подери! Что их спугнуло?

– Я закричала, что на дороге солдаты мандарина, и они сбежали.

– Господи! – Он изумленно посмотрел на меня. Положив пистолет во внутренний карман пальто, он подвел лошадь к обочине, усыпанной небольшими камнями, и сел на них. Он осторожно ощупал голову и посмотрел на меня с любопытством.

– А ты неплохо соображаешь, Люси.

– Я вообще ничего не соображала, сэр.

Он рассмеялся.

– Как хочешь, но я так понимаю, что ты спасла меня. Тот парень собирался снова угостить меня своей дубиной. Говоришь, идешь домой? Я могу повернуть обратно и подвезти тебя до Цин Кайфенг. Уверен, Лунолов не будет возражать.

– Нет, совершенно незачем, мистер Фолкон, – поспешно сказала я: мне меньше всего хотелось ехать с ним домой. – Очень мило с вашей стороны, но… но я недостаточно тепло одета для верховой езды. Я хочу сказать, что согреваюсь, когда иду пешком. – Это был и предлог, и одновременно правда. Молча оглядев меня с головы до ног, Роберт Фолкон кивнул. Засунув руку в карман, он сказал:

– Вряд ли я смогу тебя отблагодарить как следует, но уверен, что ты найдешь, на что потратить эти деньги.

– Нет, совершенно незачем, мистер Фолкон, – повторила я, пятясь от него. – Я рада, что смогла помочь, а сейчас, пожалуйста, извините меня, мне нужно идти.

Он с удивлением глядел на меня своими синими глазами. Краска постепенно возвращалась на его лицо, и стоял он довольно уверенно. Я торопливо продолжала:

– К нам приехали новые миссионеры, поэтому у нас теперь есть все необходимое, а я скоро уеду в Англию.

Сбитый с толку, он пожал плечами.

– Если я не могу тебя убедить, пусть будет так. – Он замолчал, затем вдруг задал мне вопрос, которого мне хотелось избежать: – Между прочим, ты не встречала человека, о котором я тебе говорил?

Я знала, что если скажу правду, то возникнут и другие вопросы, на которые будет еще труднее ответить, поэтому я сказала:

– В деревне, кроме вас, больше никого незнакомого не было, мистер Фолкон.

Он кивнул сурово.

– Постарайся избегать его. Я не удивлюсь, если окажется, что он заплатил этим бандитам, чтобы они на меня напали.

Я чуть было не возмутилась, но вовремя прикусила язык. Удивительно, что я хотела броситься на защиту Николаса Сэбина, ведь я же его совсем не знала. Но это обвинение меня неожиданно разозлило. Я наблюдала, как Роберт Фолкон ставит ногу в стремя, садится в седло. Он засунул руку под пальто, туда, где лежал пистолет, и сказал:

– Я больше не буду мечтать в пути. Я все думал над той загадкой, о которой тебе рассказывал, Люси. А ты?

– Нет, у меня и так много дел. До свидания, мистер Фолкон!

– До свидания, Люси! И еще раз спасибо.

Я повернулась и пошла своей дорогой. Через несколько минут я была на самом краю склона. Я оглянулась. Роберт Фолкон не уехал. Он сидел на лошади, положив руки на луку седла, и смотрел мне вслед. Он поднял руку, я помахала в ответ и пошла дальше. Когда через час я вошла в миссию, в холл влетела миссис Феншоу с развевающимися юбками.

– Люси Уэринг, ради всего святого, где ты была? – закричала она.

– Я просто ходила в Ченгфу, – испуганно сказала я. – Извините, миссис Феншоу. Вы хотели, чтобы я что-то сделала?

– Сделала? Нет конечно, дитя мое! Все идет своим ходом. Ты сказала, ты просто ходила в Ченгфу? О небеса! В тебе энергии больше, чем здравого смысла. В Китае разгуливать одной!

– Я хотела попрощаться с доктором Ленгдоном. Я уже столько раз ходила в город одна. Мне нужно было.

Лицо ее смягчилось.

– Да, нужно. Слава Богу! Все обошлось! В последний раз, милочка, – она обняла меня. – Пошли поужинаешь. Ты, должно быть, умираешь с голоду, а завтра у тебя будет длинный день.

Мое сердце подскочило, и я переспросила:

– Завтра?

Она посмотрела на меня и улыбнулась:

– Да. Пришло сообщение из штаб-квартиры миссии в Тяньцзине. Они высылают завтра человека, который тебя туда отвезет. Первый этап на долгом пути домой. Разве тебе не повезло, Люси, что такой добрый английский джентльмен, как мистер Грешем, захотел, чтобы ты жила в его семье?

Я проглотила комок в горле и, стараясь скрыть страх перед неизвестностью, ответила:

– Да, мне очень повезло, миссис Феншоу.