Текст книги "Уроки итальянского"

– Вы что, друг Элизабет?

– Да, очень хороший друг. Даже больше, я ее очень люблю.

– В таком случае вы тоже сумасшедший.

Лиззи подняла глаза на Билла.

– Теперь ты понимаешь, что я имела в виду? – прошептала она.

– Миссис Даффи, мне кажется, было бы гораздо лучше, если бы мы с вами обсудили все не через дверь, а лицом к лицу. Я сейчас войду, поэтому отодвиньтесь, пожалуйста, в сторонку.

– Черта с два вы войдете! Я подперла дверь стулом на тот случай, если эта психопатка вдруг решит привести с собой какого-нибудь наркомана или уголовника вроде вас. Я останусь здесь до тех пор, пока не появятся приличные люди и не освободят меня.

– Я как раз и пришел для того, чтобы освободить вас, – с отчаянием в голосе проговорил Билл.

– Крутите ключом сколько угодно, все равно внутрь вы не попадете.

Попытавшись открыть дверь, Билл убедился в том, что женщина говорит правду. Она и впрямь забаррикадировалась изнутри.

– Может, попробовать через окно? – спросил он у Лиззи.

– Там придется карабкаться, но я покажу тебе, как это удобнее сделать.

Билл выглядел огорошенным:

– Я имел в виду, что в окно залезешь ты.

– Я не могу, Билл. Ты же слышал, что она говорит. Она – как разъяренный бык, прикончит меня, не глядя.

– А меня, думаешь, не прикончит? Она ведь считает, что я наркоман и уголовник!

Губы у Лиззи задрожали.

– Ты же обещал помочь мне, – жалобно проговорила она.

– Хорошо, показывай окно, – решился Билл.

Ему действительно пришлось карабкаться, а когда он добрался до окна, то увидел шест, которым Лиззи подперла раму, чтобы ее нельзя было поднять изнутри. Билл выдернул шест, открыл окно и отдернул штору. Он увидел светловолосую женщину лет сорока, лицо которой было перепачкано тушью для ресниц. Она стояла, угрожающе подняв над головой стул.

– А ну-ка, убирайся прочь, откуда пришел, ты, жалкий мерзкий головорез! – завопила она.

– Мама, мама! – закричала Лиззи из-за двери.

– Миссис Даффи, пожалуйста, прошу вас!.. – взмолился Билл, автоматически схватил пластмассовую крышку от хлебницы и выставил ее перед собой. – Миссис Даффи, я пришел, чтобы выпустить вас отсюда. Вот, смотрите, ключ. Пожалуйста, ну пожалуйста, опустите стул!

Увидев, что молодой человек действительно протягивает ей ключ, женщина, похоже, немного расслабилась. Она поставила стул на пол и настороженно смотрела на Билла.

– Позвольте мне впустить Лиззи, и мы спокойно все обсудим, – сказал он, осторожно продвигаясь по направлению к двери.

Однако мать Лиззи вновь схватила кухонный стул:

– А ну, не приближайтесь к двери! Откуда я знаю, может, там у вас целая банда притаилась? Я говорила Лиззи, что у меня нет ни денег, ни кредитных карточек, поэтому меня бессмысленно похищать. Никто за меня выкуп не заплатит. Вы выбрали неподходящую жертву.

Губы у нее дрожали, и сейчас она была так сильно похожа на свою дочь, что Билл ощутил желание взять и ее под свою защиту.

– Нет там никакой банды, там одна только Лиззи. Все это просто недоразумение, – говорил он успокаивающим тоном.

– С какой стати я должна вам верить? Сначала психопатка-дочь запирает меня в этой дыре на целые сутки, потом убегает и бросает меня здесь, а затем вы влезаете в окно и набрасываетесь на меня с этой хлебницей.

– Да нет же, я взял ее только для того, чтобы защититься, когда вы схватили стул. Вот, смотрите, я кладу ее.

Его тон, видимо, возымел действие. Женщина начала понемногу успокаиваться и была уже в состоянии внимать доводам разума. Она поставила красный кухонный стул на пол и опустилась на него без сил, растерянная.

Дыхание Билла тоже возвращалось к норме. Он решил не торопить события и не предпринимать каких-либо новых действий, вроде попытки открыть дверь.

Внезапно с лестничной клетки послышался взволнованный крик:

– Мама! Билл! Что у вас там происходит? Почему вы молчите, не ругаетесь?

– Мы отдыхаем, – крикнул в ответ Билл и сам удивился, до чего глупо прозвучал его ответ.

Однако Лиззи он, судя по всему, удовлетворил.

– А, понятно, – сказала она.

– Она что, принимает какие-нибудь наркотики? – спросила мать Лиззи.

– Да нет, что вы! Ни в коем случае!

– Так в чем же тогда дело? Зачем вся эта чехарда? Заперла меня здесь под предлогом того, что хочет со мной поговорить, а потом понесла всякую чушь.

– Я полагаю, она просто скучает по вас, – медленно проговорил Билл.

– Впредь ей придется скучать по мне гораздо больше! – сказала миссис Даффи.

Билл смотрел на женщину, пытаясь понять ее. Моложавая и стройная. Неужели она принадлежит к тому же поколению, что его собственная мать? На миссис Даффи был свободный брючный костюм с воротом, обшитым бисером. В таких нарядах позируют фотомодели для журнала «Новый век», но у миссис Даффи в отличие от них не было босоножек на высоком каблуке и длинных развевающихся волос. Локоны у нее были такие же, как у Лиззи, но только в них кое-где пробивалась седина. Если бы не следы слез на лице, можно было бы предположить, что женщина собралась на вечеринку. Впрочем, видимо, именно так оно и было, прежде чем она неожиданно для себя оказалась в заточении.

– Мне кажется, Лиззи плохо из-за того, что вы редко с ней общаетесь, – произнес Билл.

Женщина презрительно фыркнула.

– Вы ведь живете так далеко друг от друга, и ей не хватает вашего тепла, вашей заботы, – продолжал он.

– Не так уж далеко, между прочим. Я всего лишь попросила девчонку встретить меня на вокзале и выпить со мной там же по бокалу вина, а она приехала туда на такси, а потом еще потащила меня сюда. Я так уж и быть согласилась заглянуть к ней, но только на минутку, потому что торопилась на открытие выставки Честера. Что он теперь обо мне подумает, одному Богу известно!

– А кто такой Честер?

– Господи, да друг мой, друг! Он художник и живет неподалеку от меня. Все мои соседи поехали на открытие его выставки и теперь, наверное, ломают голову, гадая, что со мной могло случиться.

– А им не придет в голову искать вас здесь, у вашей дочери?

– Нет, конечно! С какой стати?

– Они знают, что у вас в Дублине живет дочь?

– Ну, может, и знают. Им известно, что у меня трое детей, но нам с ними есть о чем поговорить, кроме этого, поэтому мои приятели понятия не имеют, где живет Элизабет.

– А другие ваши друзья? Я имею в виду настоящих друзей.

– Это и есть мои настоящие друзья, – снова фыркнула миссис Даффи.

– Эй, с вами там все в порядке? – крикнула из-за двери Лиззи.

– Не волнуйся, подожди немного, Лиззи, – ответил Билл.

– Ну, погоди, Элизабет, ты за это заплатишь! – выкрикнула женщина.

– Где они остановились – эти ваши… друзья?

– В том-то и дело, что я не знаю, черт побери! Мы договорились, что встретимся на открытии выставки, а там уж решим, где поселиться. Если бы там был Гарри, мы могли бы остановиться у него. Он живет в таком большом ангаре и однажды уже приютил нас. А если бы из этого ничего не вышло, Честер мог бы поселить нас почти задаром в замечательной маленькой гостинице под названием «В&В».

– А этот Честер мог позвонить в полицию?

– С какой это стати?

– Чтобы выяснить, что с вами произошло.

– У полицейских?

– Ну, он же вас ждал, а вы вдруг исчезли.

– Скорее всего, он подумал, что просто не нашел меня среди публики или что я вообще не потрудилась приехать. Вот что больше всего злит меня во всей этой истории.

Билл с облегчением вздохнул. Оказывается, мать Лиззи – просто перекати-поле, поэтому вряд ли кто-нибудь хватился ее и начал поиски. Патрульные машины не будут оглашать воздух сиренами, колеся по городу в поисках блондинки в брючном костюме, и Лиззи не придется провести остаток ночи за решеткой в полицейском участке.

– Как вы полагаете, может, мы позволим Лиззи войти? – Билл построил фразу так, будто они с миссис Даффи выступают заодно.

– А она не начнет снова ныть по поводу того, что я с ней не разговариваю, не общаюсь и вечно убегаю?

– Нет, я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. Поверьте мне.

– Ну, тогда ладно. Только не рассчитывайте, что я буду сама доброта и нежность после того, что она мне устроила.

– Я считаю, что у вас есть все основания для недовольства, миссис Даффи.

Он прошел мимо женщины к двери, открыл ее и увидел в темном коридоре съежившуюся фигурку Лиззи.

– А, Лиззи! – воскликнул Билл таким тоном, каким говорят, обнаружив на пороге своего дома нежданного, но тем не менее желанного гостя. – Заходи, пожалуйста. Может, ты нальешь нам всем по чашке чая?

Избегая встречаться глазами с матерью, Лиззи прошмыгнула на кухню.

– Погоди только! Вот узнает отец про твои фортели… – бросила ей вдогонку мать.

– Миссис Даффи, вам чай с молоком и сахаром? – перебил женщину Билл.

– Благодарю, ни с тем, ни с другим.

– Для миссис Даффи чай без молока и сахара! – крикнул Билл, словно отдавая распоряжение официанту.

Он прошел по крошечной квартирке, расставляя по местам сдвинутые стулья, подбирая с пола упавшие вещи, поправил покрывало на кровати. Это выглядело так, будто он возвращал сюда покой, временно покинувший это место. Вскоре странная троица уже сидела за столом, потягивая из кружек обжигающий чай.

– А я купила песочное печенье, – с гордостью сообщила Лиззи, демонстрируя коробку с клетчатым узором на крышке.

– Оно ведь очень дорогое! – опешил Билл.

– Мне хотелось угостить маму чем-нибудь особенным, когда она придет ко мне в гости.

– Я никогда не говорила, что собираюсь к тебе в гости. Это твоя идея, причем весьма глупая.

– Но как бы то ни было, у нас есть что-то к чаю, – вмешался Билл. – Печенья много, его надолго хватит.

– У тебя что, крыша поехала? – неожиданно спросила мать Лиззи у Билла.

– Вроде нет, – отозвался тот. – А в чем дело?

– Как ты можешь рассуждать в такой момент о каком-то печенье! А мне-то показалось, что на тебя можно положиться.

Билл был потрясен несправедливостью подобного обвинения:

– Но это все же лучше, чем выяснять отношения на повышенных тонах?

– Нет, не лучше! Это полный бред! Ты такой же псих, как и она. У меня ощущение, что я попала в сумасшедший дом.

Глаза женщины метнулись к двери, и, проследив за ее взглядом, Билл увидел стоявшую там дорожную сумку. Что она задумала? Схватить ее и убежать? А может, так будет даже лучше? Или они все настолько глубоко увязли в этой дикой ситуации, что разумнее было бы разобраться в ней до конца? Пусть Лиззи выскажет матери свои претензии, а та либо признает их правильными, либо отвергнет.

Лиззи откусила кусочек печенья.

– Какая вкуснятина! – восхитилась она. – Просто во рту тает!

Она наслаждалась лакомством, как маленький ребенок. Неужели ее мать не замечает в дочери этой детской непосредственности и не восхищается ею?

Билл переводил взгляд с одной на другую. Он надеялся, что глаза не обманывают его и лицо миссис Даффи действительно немного смягчилось.

– Видишь ли, Лиззи, женщине не так легко, когда она одна, – заговорила она.

– Но тебе вовсе не обязательно быть одной, мамочка, мы могли бы жить все вместе: ты, папа, я, Джон и Кейт.

– Я не смогла бы сидеть дома, дожидаясь, пока придет с работы муж и принесет зарплату. А твой отец частенько не только не приносил зарплату, но и вообще не являлся домой. Он нес свою получку прямиком на тотализатор. Он и сегодня, живя в Гэлвее, занимается тем же.

– Все равно не надо было уходить от нас.

– Нет, надо было, иначе я бы кого-нибудь убила: или его, или себя. Иногда лучше уйти, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха.

– А когда именно вы ушли? – поинтересовался Билл таким тоном, будто спрашивал о расписании поездов.

– Разве тебе еще не рассказали во всех деталях про злую ведьму, которая сбежала из дома, бросив семью на произвол судьбы?

– Да нет. Я вообще ничего не слышал об этом до сегодняшнего дня. Я полагал, что вы и мистер Даффи развелись, как все обычные люди, и расстались полюбовно. По-моему, именно так происходит в нормальных семьях.

– В нормальных семьях? Что ты хочешь этим сказать? – подозрительно переспросила мать Лиззи.

– Видите ли, я живу с матерью, отцом и сестрой-инвалидом и, честно говоря, никогда не видел для себя возможности не быть с ними или, по крайней мере, рядом с ними. А глядя на Лиззи, я думал, что в ее семье царит гораздо большая свобода, и, откровенно говоря, даже… завидовал ей. – Билл говорил с такой искренностью, что никто не смог бы заподозрить его в лицемерии.

– Ты мог бы просто собрать вещички и уехать, – заявила мать Лиззи.

– Возможно, вы и правы, но для меня это очень непросто.

– У тебя только одна жизнь.

Билл и миссис Даффи обращались уже только друг к другу, словно забыв о Лиззи.

– Да, это так. Я полагаю, что если бы нам было дано больше, чем по одной жизни на каждого, я не чувствовал бы себя таким виноватым.

Лиззи сделала попытку вернуть разговор в прежнее русло:

– Ты никогда мне не пишешь, не звонишь…

– О чем бы я стала писать тебе, Лиззи? Ты не знаешь моих друзей, я не знаю, с кем общаешься ты, Джон и Кейт. Но я все равно люблю тебя и желаю тебе только самого лучшего, хотя мы и видимся раз в сто лет.

Миссис Даффи умолкла, сама удивленная тем, что сказала так много. Однако Лиззи ее слова, похоже, не убедили.

– Если бы ты на самом деле любила своих детей, у тебя время от времени появлялось бы желание хотя бы навестить нас. Ты бы не стала высмеивать меня и квартиру, в которой я живу, не стала бы издеваться над тем, что я пригласила тебя на ужин. Нет, я не верю, что ты нас любишь.

Билл снова решил выступить в роли миротворца.

– Я думаю, – заговорил он, – миссис Даффи хотела сказать, что…

– О, ради всего святого, называй меня просто Берни, – перебила его мать Лиззи. Это предложение настолько ошарашило Билла, что он позабыл, о чем хотел сказать. – Продолжай, пожалуйста. Ты начал объяснять, что я имела в виду. Так что же?

– Мне кажется, Лиззи очень дорога вам, но случилось так, что жизнь… как бы это сказать… развела вас в разные стороны, поскольку Вест-Корк расположен далеко отсюда. Кроме того, вчерашний вечер был не самым подходящим для семейного ужина, так как вы хотели присутствовать на открытии выставки картин вашего друга Честера, чтобы морально поддержать его. Я правильно все понял?

Билл переводил взгляд с одной женщины на другую, на лице его было написано чрезвычайное волнение. Господи, молился он про себя, только бы она имела в виду что-нибудь в этом роде, только бы не пошла отсюда прямиком в полицейский участок, только бы не заявила, что с сегодняшнего дня и во веки веков не желает ни видеть, ни слышать Лиззи.

– Ты действительно отчасти угадал то, что я хотела сказать, – проговорила Берни, – но только отчасти.

«Уф, и на том спасибо!» – сказал Билл самому себе.

– А что побудило Лиззи запереть дверь и выкинуть ключ, – продолжал он свои рассуждения. – Наверное, она опасалась, что жизнь бежит слишком быстро, и ей нужна была возможность для того, чтобы поговорить с вами по душам о том, что произошло за время вашей разлуки. Это так? – обратился он к Лиззи.

– Так-так! – энергично закивала она.

– Но… Кстати, как тебя зовут, парень?

– Билл.

– Так вот, Билл, все равно нормальные люди так не поступают: заманить меня сюда, а потом запереть, словно заложницу.

– Я не заманивала тебя. Я одолжила у Билла деньги на такси, чтобы встретить тебя на вокзале, я пригласила тебя к себе, я купила печенье, бекон, куриную печенку и шерри. Я постелила на свою кровать чистое белье, чтобы тебе было приятно на ней спать. Я хотела, чтобы ты побыла со мной, разве это так много?

– Но я не могла… – Теперь голос Берни Даффи звучал гораздо мягче.

– Ты могла хотя бы сказать, что мы повидаемся на следующий день, а вместо этого стала смеяться надо мной. Это было невыносимо, а ты расходилась все больше и больше, говорила ужасные вещи…

– Я вела себя так, поскольку разговаривала с ненормальным человеком. Ты просто потрясла меня, Лиззи. Мне казалось, что ты теряешь рассудок. Честное слово! Твои слова были лишены смысла, ты твердила, что последние шесть лет живешь как заблудшая душа.

– Так оно и есть.

– Когда я ушла от вас, тебе было семнадцать. Твой отец хотел, чтобы ты поехала вместе с ним в Гэлвей, но ты отказалась… Ты настаивала на том, что уже достаточно взрослая и можешь самостоятельно жить в Дублине. Насколько я помню, ты даже нашла работу в химчистке, у тебя появились собственные деньги. Это было все, чего ты хотела, по крайней мере так ты говорила.

– Я осталась, потому что надеялась, что ты вернешься.

– Вернусь – куда? Сюда?

– Нет, в наш дом. Папа не продавал его целый год, помнишь?

– Помню! А потом он просадил все деньги, которые выручил за дом, на скачках. Все, до единого пенни!

– Почему ты не вернулась домой, мама?

– А куда мне было возвращаться? Вашего отца интересовали только ставки на тотализаторе, Джон уехал в Швейцарию, Кейт – в Нью-Йорк, а ты очертя голову тусовалась с толпой своих приятелей.

– Я ждала тебя, мамочка.

– Нет, Лиззи, это неправда. Не надо передергивать. Почему в таком случае ты ни разу не написала мне и не рассказала о своих чувствах?

После продолжительного молчания Лиззи заговорила:

– Ты хотела слышать от меня только рассказы о моем веселом времяпрепровождении, вот это я и делала. Я посылала тебе письма и почтовые открытки, когда ездила в Грецию, на остров Ахилла. Я не писала, что скучаю по тебе и хочу, чтобы ты вернулась, так как боялась, что мое, как ты говоришь, нытье будет только раздражать тебя.

– Да уж лучше нытье, чем этот кошмар, когда тебя сначала похищают, а потом сажают под замок…

– Скажите, а Вест-Корк, где вы живете, приятное место? – вновь встрял Билл, опасаясь нового витка конфликта. – Я видел на фотографиях это побережье. Мне понравилось.

– Это очень специфическое место, где витает вольный дух, поскольку там поселились люди, решившие вернуться к природе. Они пишут картины, сочиняют стихи, всевозможными способами самовыражаются.

– А вы тоже занимаетесь каким-либо видом искусств… э-э-э… Берни?

Билл всем своим видом выражал неподдельный интерес. Обижаться на него было невозможно.

– Лично я – нет, но во мне всегда жил интерес к творческим людям и местам, где обитает искусство. Я начинаю задыхаться, когда слишком долго оказываюсь прикованной к одному и тому же месту. Вот почему, собственно, и завертелась вся эта карусель…

Биллу не хотелось, чтобы разговор вновь вернулся на скользкую колею, поэтому он спросил:

– Скажите, у вас свой дом или вы живете с Честером?

– О господи! – рассмеялась Берни таким же веселым и задорным смехом, какой был у ее дочери и так нравился Биллу. – Нет, Честер – голубой, он живет с Винни. Они оба – мои ближайшие друзья и живут примерно в четырех милях от меня. А у меня – большая комната, что-то вроде студии, флигель, расположенный на территории большого поместья.

– Здорово! А море далеко?

– Нет, совсем рядом. Там все рядом с морем, и это очаровательно, мне, по крайней мере, очень нравится. Я прожила там уже около шести лет, и это место стало для меня настоящим домом.

– А чем вы зарабатываете на жизнь, Берни? У вас есть работа?

Мать Лиззи посмотрела на Билла так, словно он издал неприличный звук.

– Что, прошу прощения?

– Я просто подумал, что, если отец Лиззи не дает вам денег, вы, наверное, вынуждены зарабатывать сама, вот и все, – невозмутимо пояснил Билл.

– Он работает в банке, мама, потому и задает такие вопросы, – извиняющимся тоном пояснила Лиззи. – Зарабатывать на жизнь – это его идефикс.

Внезапно Билл почувствовал, что с него довольно. На дворе ночь, а он сидит в чужом доме, изо всех сил пытается помирить двух полоумных женщин, которые к тому же считают его чудаком, потому что у него есть работа, он оплачивает счета и живет согласно установленным обществом правилам! Все, хватит! Пусть сами разбираются между собой, а он возвращается – в свой скучный дом, к своей грустной семье.

Ему не суждено работать в банке за границей, сколько бы он ни зубрил про «как вы поживаете», «красивые здания» и «красные гвоздики». Он больше палец о палец не ударит, пытаясь сделать так, чтобы эти эгоистки разглядели друг в друге хоть что-то хорошее. В носу и глазах Билла возникло незнакомое доселе пощипывание, словно он был готов расплакаться. Выражение его лица, видимо, изменилось, поскольку обе женщины одновременно обратили на это внимание. Он как будто устранился, покинул их.

– Я вовсе не хотела посмеяться над твоим вопросом, – сказала мать Лиззи. – Конечно, мне приходится зарабатывать себе на жизнь. Я помогаю по дому хозяевам поместья, у которых снимаю студию: убираю, готовлю, когда они устраивают вечеринки… Мне очень нравится гладить – всегда нравилось, так что я и эту работу для них выполняю. А за это с меня не берут ни пенни за аренду флигеля. Даже немного приплачивают.

Лиззи смотрела на мать и не верила своим ушам. Все эти годы она считала, что та вращается среди богатой артистической богемы, светских плейбоев, которые покупают по второму дому на юго-западе Ирландии, чтобы время от времени отдыхать там. А оказалось, что ее мать – прислуга!

Билл первым обрел над собой контроль:

– По-моему, это очень удобно. В вашем распоряжении – лучшее, что есть в обоих мирах: замечательное жилье, независимость, и при этом не надо особо тревожиться о хлебе насущном.

Берни Даффи взглянула на Билла, ожидая увидеть на его лице саркастическую усмешку, но не обнаружила ничего подобного. Помолчав, она сказала:

– Все верно. Так оно и есть.

Билл решил заговорить раньше, чем Лиззи ляпнет что-нибудь такое, после чего перепалка возобновится.

– Может быть, время от времени, в хорошую погоду, мы с Лиззи будем навещать вас в этом замечательном месте? Для меня это было бы истинным удовольствием. Мы могли бы доезжать до Корка на одном автобусе, а там пересаживаться на другой.

Он говорил с таким энтузиазмом, словно готов был немедленно тронуться в путь.

– А вы с Лиззи… ну-у… Вы – дружок Лиззи?

– Да, через два года, когда нам исполнится по двадцать пять, мы поженимся. Мы надеемся получить работу в Италии и поэтому сейчас изучаем итальянский язык на вечерних курсах.

– Ага, Лиззи успела сообщить об этом, прежде чем устроить весь этот кошмар, – сказала Берни.

Билл был доволен:

– О том, что мы хотим пожениться?

– Нет, о том, что она учит итальянский. Я решила, что это еще один из ее безумных закидонов.

Говорить вроде было больше не о чем. Билл поднялся, как если бы он был обычным гостем в обычной семье и теперь собрался уходить домой.

– Берни, если вы заметили, уже очень поздно. Автобусы не ходят, но даже если бы и ходили, найти в такой час ваших друзей было бы весьма затруднительно. Поэтому я предложил бы вам провести эту ночь здесь, если, конечно, вы не против, с ключом от двери, зажатым в кулаке. А завтра утром, как следует отдохнув, вы с Лиззи мирно и дружески попрощаетесь, и я, наверное, не увижу вас до следующего лета, когда мы приедем в Вест-Корк навестить вас.

– Не уходи! – взмолилась Берни. – Не уходи! Пока ты здесь, она – милая и спокойная, но стоит тебе выйти за дверь, тут же начнет стонать по поводу того, что я ее бросила.

– Нет-нет, больше такого не будет, – заверил ее Билл. – Лиззи, пожалуйста, отдай маме ключ от входной двери. Вот, держите, Берни. Теперь вы сможете уйти в любой момент, как только пожелаете.

– А как же ты доберешься домой, Билл? – спросила Лиззи.

Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. Раньше, когда она выдворяла его из своей квартиры, ее не волновало, как он дотопает целых три мили до своего дома.

– Прогуляюсь пешком. Ночь сейчас хорошая, звездная. – Взгляды обеих женщин были устремлены на него. Он почувствовал, что должен еще что-то сказать, чтобы закрепить наступившее перемирие. – Вчера вечером на курсах Синьора научила нас нескольким выражениям, связанным с погодой. Например, как сказать, что лето в этом году выдалось великолепное: «Е stata una magnifica estate».

– Очень красиво, – сказала Лиззи. – «Е stata una magnifica estate», – повторила она с отличным произношением. Это произвело впечатление на Билла.

– Смотри-ка, – сказал он, – ты запомнила фразу буквально с ходу, а нам пришлось повторять ее несколько раз.

– Она всегда обладала отличной памятью, даже когда была совсем маленькой девочкой. Скажешь что-нибудь всего лишь раз, а Лиззи запомнит на всю жизнь. – Берни смотрела на дочь с выражением, в котором можно было угадать гордость.

Домой Билл шел с легким сердцем. Ему удалось справиться со многими из препятствий, поначалу казавшихся непреодолимыми. Теперь он может не опасаться шикарной мамы своей невесты, которая живет в Вест-Корке и сочтет рядового банковского клерка неподходящей парой для своей дочери. Теперь не нужно беспокоиться о том, что Лиззи сочтет его чересчур скучным. Она в первую очередь нуждается в надежности, любви и стабильности, а он в силах дать ей все это. Без сомнения, впереди его поджидает еще немало трудностей. Лиззи будет нелегко жить на одну только зарплату и укладываться в рамки семейного бюджета. Она никогда не сможет отвыкнуть от привычки швыряться деньгами и покупать вещи, которые ей приглянулись. Что ж, придется контролировать ее траты, удерживать их в разумных пределах и приучать ее к работе. Теперь, когда выяснилось, что ее мать зарабатывает тем, что убирает и гладит для чужих людей, возможно, Лиззи несколько приспустит планку. Более того, может измениться вообще ее позиция.

Не исключено даже, что в один прекрасный день они отправятся в Гэлвей навестить ее отца. Обретя, таким образом, родителей, Лиззи, возможно, оставит претензии на роскошную жизнь. У них с Биллом будет своя семья.

Билл Берк шел через ночь, а мимо него проезжали такси и частные машины. Он не испытывал зависти к их пассажирам. Он счастливый человек. И есть люди, которым он нужен, которые полагаются на него. Это же прекрасно!