Текст книги "Планета Афон. «Достойно есть»"

В наше перестроечное время фактически исчерпало себя понятие «общность советских людей». «Дарагие расеяне» примеряют на себя новые понятия из цикла «из грязи в князи». Сегодня в России мало кто говорит о своём происхождении. Загадочными являются само госустройство страны и система власти. Поэтому неудивительно, что наряду с мажорами на поверхности нашей жизни появляются пионеры с иконкой в кармане, комсомольцы с крестом на шее, «православные коммунисты» со свечкой в руке, усердно молящиеся на телекамеру в Храме Христа Спасителя. Формируется понятие «наследственная элита», когда отпрыски чиновников или глав корпораций становятся мажорами, а научившись видеть простого смертного «в гробу», занимают должности в высоких кабинетах или бизнесе. Для успеха «кровь» значения не имеет, востребованы связи, протекция, статус. Слава Богу, что в последнее время всё больший вес всё-таки приобретают образование, культура, талант, городская среда.

И всё же не все динозавры ещё вымерли. К большому сожалению, львиная доля инженеров человеческих душ в нашей стране не вытравила из головы советских тараканов. Повсеместно детско-юношеское сознание отравляется мифами о «благоденствии» при советском социалистическом строе, вбивается в мозг лагерное сознание. Только ленивый сейчас не кричит о всевластии ювенальной юстиции, при этом не понимая, что ясли, детские сады, пионерские лагеря, призывная армия не что иное, как самая что ни на есть махровая ювенальная юстиция.

Разве может вырасти из младенчика-ангелочка духовно красивый человек, творческая личность, если ему с малолетства приходится даже не бороться – грызться за место под солнцем с себе подобными? Если ребёнок оторван от родителей, от единокровных братьев и сестёр, если вокруг него атмосфера страха и житие по понятиям: кто сильнее – тот всегда прав? Из такого можно слепить только тупого бессловесного раба или бездушного работодателя. А потом мы удивляемся, почему чиновники сплошь коррумпированы, олигархи строят себе дворцы и яхты за рубежом, а их отпрыски честных тружеников не считают за людей! Да вот почему!

Когда же наконец дойдёт до Юрия Владимировича и таких, как он, что хватит учить детей спать на гвоздях, как Рахметов, и взвивать чапаевскую саблю. Воспитывая очередных юнармейцев баснями о мифических «подвигах», они думают, будто вытирают народу слёзы, а на самом деле выдавливают ему глаза. Люди заблудились в лабиринтах словоблудия и никогда не найдут правильную стезю и выход из него, пока не очистятся от скверны тотальной лжи…

Ну вот! Рассуждая о высоких материях, думал, что мы уже дома, ан нет! Путь нам перегородило стадо не совсем умных домашних животных, с которыми иногда сравнивают не шибко понятливых людей. Но если животному Господь изначально не дал разума, потому как человек – его господин, то для человека отсутствие разума – порок. И здесь роль наставника – ключевая. Что посеешь, то и пожнёшь. Кем станет маленький человече: мастером своего дела и прекрасным семьянином или будет грезить лишь о «подвигах», выходя «стенка на стенку»? А домой возвращаться только ради выпивки и продолжения мордобоя уже в семье… Такой не может быть созидателем, психопрофиль никогда ему не позволит вести себя адекватно…

Время тянулось медленно, как меха у гармошки пьяного трактирного тапёра. Даже на такой пустынной дороге успела скопиться очередь, но грядущие шашлыки не торопились освобождать нам проезжую часть. Валера резко посигналил, но это привело скорее к обратному эффекту. Животные, испугавшись, ринулись назад, и пастухам стоило немало усилий собрать их и направить в нужном направлении. Что ж, воспользуемся паузой для продолжения разговора.

– Кстати, ты не сказал, когда ты собираешься лагерь организовывать и на какой срок?

– Когда, – проснулся брат George (азъ невнимательный даже не подозревал, что он задремал), – как только, так сразу. Можно прямо с июня начинать или в июле.

– В июне не получится, в начале месяца Великорецкий крестный ход, не хочу пропускать.

– Что за крестный ход? – на челе брата Юрия вспыхнуло неподдельное любопытство.

– Из Кирова на реку Великую, на место явления чудотворной иконы Николая Чудотворца.

– Никогда не слышал. И сколько дней он продолжается?

– Три дня идём на Великую, потом день литургия и купание в освящённой реке и два дня обратно в Хлынов. Кстати, а почему бы школьников не привлечь на крестный ход? Тут тебе не только испытание походом, закалка, но и приобщение к христианству.

– А ты думаешь, родители у всех прям такие верующие? – Юрий Владимирович прищурил левый глаз, а в правом промелькнули искромётные смешинки. – К тому же непонятно куда и зачем. Нужно получить ещё разрешение от департамента образования, а там уже точно закочевряжатся и начнут всячески препятствовать. Не-ет, уж лучше проторенным маршрутом.

– Тебе виднее, – если со стороны, то я вроде как отмахнулся от него. Но и брат George не проявил должного стремления к христианскому воспитанию подрастающего поколения, а подобный нигилизм в дальнейшем может привести к серьёзным разногласиям.

– Давай ориентироваться на июль, – произнёс он после короткой паузы, видимо расценив мой интерес к продолжению разговора как согласие. Его проблемы.

– А жара не будет помехой? Самое пекло…

– Не-е, если будем работать, то часиков до одиннадцати, не больше. У нас помимо раскопа будет масса других занятий, после обеда море, вечером кино или танцы. И кстати… ты затронул тему айфонов-смартфонов. Говоришь, что этим ребёнок развивается…

– Отчасти да! Я не скажу, что это панацея, но гораздо полезнее, чем всяческий идиотизм.

– Я с тобой категорически не согласен! – у братишки Жоржа даже нервный тик пробежал по лицу. – Айфон как раз убивает в ребёнке личность. Он питается только той информацией, которая заложена в память компьютера. Вымывается любознательность, всяческие интересы. Например, к пламени костра, шуму моря, к запахам, цвету, свету. Ему дают только то, что дают, ребёнок вполне уверен, что это и есть психологическая среда. Он уже не в силах отличить добро от зла, из него может вырасти исключительно потребитель. Шелест страниц ему заменил клик клавиатуры. Ему не нужно ничего запоминать, например, кто написал «Гамлета» или «Полтаву», достаточно кликнуть, и вот тебе мгновенный ответ без дистанционного движения к этому ответу, через поиски ответа на этот вопрос. Информация в готовом виде, примерно как бомж-пакет лапши: залил кипятком и готово! Ребёнок не удосуживается иметь интерес, чтобы потрудиться найти правильный ответ на вопрос, иметь в поиске ответа собственное мнение. Откуда у него появится опыт отделять плохое от хорошего? Он из грязи не рождается.

– Слышь, Юр, ты это Резеде не скажи, – откликнулся один из «белых» братьев, который «забыл» мне представиться, – а то у неё поясок по айкидо, так что ты поосторожнее.

– Какой такой резеде? – меня заинтриговали слова белорусского братишки.

– Как какой? Ты же с ней полдня пахал бок о бок. Или вы не познакомились?

– А «резеда» – это что, её кликуха, что ли? Странная, на секундочку…

– Какая кликуха? Фамилия! А клик у ней Василий Татьяныч. Так её школяры окрестили.

– С чего это вдруг? – азъ приколи́стый пару раз судорожно сократил диафрагму с короткими выдохами через рот. – Не-е, наш народ действительно непобедим, пока такие люди…

– Так вот, – продолжил своё назидание «бледнолиций» брат. – Танюха с компом не расстаётся, даже спит с ним. Книг ваще не видал, чтобы читала. Поэтому добрый совет: при ней поосторожнее со всяческими разговорами о «всемiрной паутине» и не стойте у неё под левой.

– А она что, на минуточку, ещё и левша? – не удержался азъ есмъ от китайского вопроса.

– А тебе что, не один хрен? Или к левшам имеешь предвзятое мнение?

– Должен с прискорбием констатировать, что у них действительно отклонение в умственном развитии. Не в плане того, что они слабоумные – скорее наоборот. Просто мозг разделён на два полушария, не помню, какое за что отвечает, но у левши сильнее как раз развито правое полушарие. Поэтому в чём-то они нас превосходят, а в чём-то, наоборот, тормозят.

А насчёт поиска ответа на вопрос, – это уже относилось к брату Жоржу, – скажу тебе так. Согласен, что у детей атрофируются даже некоторые функции мозга. Так ведь и мы отличаемся даже от наших родителей, которые в детстве телевизора не видели. А их прадеды даже читать не умели. Давай ещё вернёмся в каменный век, когда лук и стрелы ещё не изобрели. Понятно, что люди меняются со временем, закон эволюции никто не отменял. Только нынешним не нужно охотиться на мамонта и воевать с мечом и копьём. В XXI веке основным оружием становится психотропное. Компьютер лишь является средством передачи информации.

– В том-то и дело, какой информации? – брат George не унимался. – Ребёнок видит дурной пример и заражается им. А потом спрашиваем, откуда всё зло исходит.

– То есть компьютер – это сплошное зло, а литература – елей благости, я тебя правильно понял? – азъ дотошный не признавал полутонов, поэтому задал вопрос в лоб.

– Зачем так вопрос ставить? – Юрий Владимирович слегка не то чтобы опешил, просто не готов был на вопрос ответить с ходу. А за полутонами, как правило, прячется лицемерие. – Просто я уверен, что тот, кто пишет ручкой, читает книги, всегда будет руководить сидящим в айфоне. Это как наркотик, наступает привыкание, а избавиться от этой зависимости гораздо сложнее, чем от кокаиновой. А за этим следуют депрессии, и в крайних случаях – суицид.

При помощи интернета можно оболванить миллионы людей, заставить их пойти на майдан, а то и на более радикальные шаги. Представь: если бы интернет возник, скажем, не сейчас, а триста и даже пятьсот лет назад, что бы было? Не было бы ни великой русской литературы, ни писем Пушкина, Гоголя, ни записок Достоевского, ни дневников Толстого…

– А по-моему, всё гораздо проще, не находишь? Не было бы дураков! А письма Пушкина и Гоголя никуда бы не делись. Если я сейчас пишу книгу не авторучкой, а кликая по клавиатуре, как ты думаешь, её качество от этого сильно поменяется? – автор этих строк вонзил в него свой пристальный взгляд. – Сто лет назад был интернет? Даже радио не было, не говоря о телевидении. Однако подняли же миллионы оболваненных на свержение монархии и гражданскую войну. А будь интернет, выступил бы царь в своём твиттере, сказал одураченным массам о том, что он не отрекался – такого даже в составленной ими же конституции предусмотрено не было, то есть было невозможно в принципе, – и не было бы никакой революции, никакого развала фронта, была бы победа в Первой мiровой войне и получение репараций от Германии.

Другое дело, что Бог ни делай – всё к лучшему. Смертельно больных раньше лечили, выпуская дурную кровь, это спасало жизнь. Вот и в России нужно было вернуть веру, к сожалению, именно таким образом. Но не нужно молиться на палачей, святить их образ, делать из них иконы. Тем более что всю историю перевернули с ног на уши. А где ещё детям истину узнать, как не в интернете? Вот почему озлобленность против него, а то об умственном развитии детей пекутся!.. Не надо! Каждый лживый ответ рождает десяток новых вопросов. И удивляться тут нечему: пока не научимся честно правду людям говорить, они её будут искать на стороне.

– И всё-таки ты не прав, – брат George явно опоздал родиться на полтора столетия. Ему бы участвовать в обороне Севастополя в Крымскую войну, тогда бы его точно враги никогда не взяли. – Возьми селфи. Раньше понравилась какая-то достопримечательность – сфотографировал и любуйся. А сейчас? «Я» на фоне Эйфелевой башни, я на вершине Эвереста, я и Пётр I, я и… непонятно кто, – Жорж махнул рукой. – Ничего не остаётся личного! Кажется, Грибоедов сказал: человек распахнут, как выпотрошенная курица. А ведь внутренняя жизнь намного интереснее жизни внешней. Там, где у людей нет внутренней жизни, там нет ни культуры, ни поэзии, ни литературы, ни истории. Нет национального сознания. Нет ничего!

– Ты всё сказал? – ваш покорный слегка приглушил звучание голосовых связок. – Я вот что-то запамятовал, как называется штуковина, что висит у тебя на шее? Которая слепит глаза, а потом получаются забавные картинки. Когда я путешествовал, меня доставали до селезёнки своими просьбами запечатлеть то одних, то других на фоне непонятно чего. И какому-то гениальному изобретателю пришло в голову избавить таких, как я, от назойливых просьб. Не вижу в этом никакого криминала. Полтора столетия назад, когда только изобрели, а во, вспомнил – фотоаппарат, разве люди не хотели запечатлеть себя на фоне Эвереста? Не малевали изображения, начиная с Монмартра и кончая Айболитом с вырезанным отверстием для лиц? Просто на память. Хотя и тогда гордыня присутствовала. Так что принципиально изменилось?

Юрий Владимирович перевёл взгляд в сторону окна, где пастухи всё же сумели организовать кудрявых домашних животных и увести их с дороги. Можно было продолжить движение по направлению к лагерю. «Белые» братья внимательно слушали нашу перепалку, но больше в спор не вмешивались. Значит, признали, что в моих словах прозвучал относительный резон.

– А когда ещё не изобрели фотоаппарат, художники рисовали портреты, и это дало колоссальный импульс развитию живописи, – вдруг неожиданно, как $ из табакерки, брат George возобновил прерванную тираду. – А сейчас?! Зачем утруждать себя? Щёлк – и готово!

– Согласен, – ВПС даже кивнул от неожиданности. – А ты в театры ходишь, хотя б иногда? Изобрели звукозапись, большинство поют под «фанеру», но разве от этого опера умерла или стала хуже? Разве балет умер? Или с изобретением кино прекратилось живое общение актёров со зрителем? Может, музыканты перевелись в Датском королевстве? Мы сейчас едем не на лошади, а на лошадиных силах, но разве их перестали разводить? Их становится меньше, согласен, некоторые особи вообще вымирают, но ведь и динозавры вымерли. И птеродактили.

– И что, это хорошо? Ты рад этому? – Юрий Владимирович просто брызнул слюной.

– От моего мнения по этому поводу мало что зависит. Согласись?

Брат George снова тупо уставился в окно, словно в экран монитора, ища подходящий ответ.

– Научно-технический прогресс не остановится, если какой-то локальный индивидуум будет испытывать от этого дискомфорт, – решил я ему подсказать. – Времена не выбирают, в них живут и умирают. Когда родился, тогда и пригодился. Господь создал этот мiръ, и не нам обсуждать Его промысел. Будет нужно – будем снова питаться кореньями и охотиться на мамонта. Ездить на лошадях или носорогах, летать на гусях, плавать на дельфинах.

А пока нужно воспринимать мiръ таким, какой он есть. Если хочешь его изменить, то сначала попробуй изменить ничтожную частицу этого мiра – самого себя. К примеру, попробуй обойтись сегодня без ужина или вечерних посиделок. Завтра начать новый день с молитвы или даже с утречка в храм сходить. Не пойдёшь ведь? А хочешь… Не надорвёшься?

Иномарка прогромыхала по колдобинам высохшей до каменного состояния наезженной колеи и въехала в расположение лагеря. Между двух платанов расположилась ещё одна вишнёвого цвета «кобылица-златогривица», а у самого склада отливало синевой допотопное изделие Рижского автомобильного завода. Чуть в стороне от лагеря вальяжно разместились ЗИЛ-157 с кунгом и ещё более допотопный самосвал ГАЗ-51. Справа под кустом едва заметно примостилась «Таврия» времён очаковских, в открытом капоте которой по пояс «утонул» мужичишка богатырского телосложения. Если это был её хозяин, то странно, как он в ней помещался.

– Да уж, теперь я понимаю, откуда такие ностальгические нотки по прошлому, – моя тирада заставила Юрия Владимировича заулыбаться. – С таким металлоломом и в 21-й век! У шефа что, по «совку» жуткая ностальгия? Он не пробовал обновить репертуар?

– На какие шиши? – мои слова вызвали приступ хохота у белорусских братьев. – Слава Богу, э́то за долги не отобрали. Худо-бедно экспедиция пока держится на плаву.

– Я уж вижу, как она держится. За соломинку, как утопающий в проруби.

– Хоть так, а то вообще закрыть грозятся, – Валера обозначил законное место и заглушил двигатель. – Малороссийские «братья» и так последний хрен без соли доедают, куда им о науке думать, пенсии платить нечем, шахтёры по полгода зарплаты не видят…

– Вот видишь, – это уже относилось к Юрию Владимировичу, – а в советские времена Україна была одним из феноменов «пестования» окраин. Не так добротно раскормленным, как Прибалтика, но всё же щедро, от души. На маслянистом чернозёме выращивали упитанного, немного сального обывателя, вкладывая в его благополучие ресурсы всей огромной страны.

Помнишь, какую магическую силу имела даже в конце восьмидесятых, когда в России уже карточная система процветала, не говоря о более ранних временах, українская республиканская граница? «Там» всё было. Жители соседних областей, может, и преувеличивали про «всё», но поражались ощущению накопленной добротной субстанции, не тонущей в проруби.

– А теперь все бегут оттуда, как крысы с тонущего корабля, – усмехнулся Валера.

– Почему как? Крысы и есть, – возразил ему приземистый паренёк, не открывший своего имени. Мне дико показалось, что он имел в виду мою незабвенную наставницу.

– Ты поаккуратнее, мы не дома, – осадил его братуха по имени Ясь, по-нашему Яша.

– Да куда уж аккуратнее! По всей планете разбежались в поисках хлеба с маслом. Даже у нас в Минске в борделях одни хохлушки, про остальные страны и не заикаюсь.

– А ты что, во всех странах успел побывать? – с затаённой иронией спросил брат George.

– Кое-где побывал, а друзья полсвета объехали. Порассказали кое-что. Разве что в Таиланде своя мафия, они живут этим, а так куда ни кинь – попадёшь исключительно…

«Белый» брат не успел договорить, потому что на горизонте нарисовался чудный образ моей ненаглядной наставницы. Она успела поменять гардероб, и сейчас её действительно трудно было отличить от пацана. Походка – и та была какая-то мужицкая. Таня проследовала под навес, обозначавший трапезную, и углубилась в беседу с двумя дамами бальзаковского возраста. Одна из них приходилась шефу супругой, а другая, по всей видимости, была учительницей, про которую мне поведала моя шахиня ещё утром. Марина, так, кажется, её зовут.

Меня женские разговоры почти никогда не интересовали, аще убо сплетни собирать – не моя стезя, узнавать новинки моды тем паче. Разве что говорить о музыке, об искусстве, литературе, но раскаты пошловатого смеха обычно сопровождают совершенно иные темы бесед.

Брат George со скоростью крысы, сбегающей с тонущего корабля, скрылся в своём временном жилище, а из огромной кожаной палатки, являвшейся складом, показался мой вчерашний знакомец Виталий Наливайко в паре с молодцеватым парнишкой азиатских кровей. С ним мы ещё не успели познакомиться, поэтому он поспешил исправить досадное недоразумение.

– Рустам, – он протянул мне загорелую десницу, всю в ссадинах и шрамах.

– Мигель, – я на секунду продлил рукопожатие, кинув удивлённый взгляд на царапины.

– Рустам у нас любитель дикой природы, – ответил «белый» брат, как потом выяснилось, во святом крещении Василий. А в свидетельстве о рождении Василь. – У нас тут ёжики захватили жизненное пространство, Рустик их полюбил больше жизни, как и они его.

– Нэ толко ёжики, здэсь и гадюк хватат, – ответил Рустам с явно восточным акцентом.

– Шрамы от их укусов? – во мне проснулся нездоровый интерес вперемешку со страхом.

– Нэ толко. На работэ инагда пацарапаш, ведь вся земля приходиц перлапачиват.

– Сочувствую, – азъ удивлённый сделал губёшки бантиком и покачал головой.

– Чего мы стоим, может, козелка забьём до ужина? – предложил Виталий.

– А что, можно, – Валера тут же выразил готовность и позвал Яся к себе в пару.

– Мы на победителя, – Василь потёр руки и направился к своей палатке, оказавшейся по соседству с моей. Рядом с нами за день выросла ещё одна, которой утром не было.

– Смотрю, нашему полку прибыло, – ваш покорный указал на свежее строение.

– Так сегодня Серёга приезжает, вот для него и расстарались, – ответил Василь.

Хотя для меня это уже не было новостью – Юрий Владимирович успел проинформировать ещё на берегу, – сей факт меня ещё раз обрадовал. С ним можно будет обсудить клерикальные темы, потому как больше никто интереса не проявлял, а навязываться не в моих правилах.

– Гляжу, тут у вас не только весь бывший союз собрался, но и китайцы прибились.

– Если ты о Рустаме, то немного промахнулся. Он калмык, хотя приехал из Казахстана. В войну его предков туда депортировали. Обратно возвращаться не захотели, видать что-то привлекло их в казахских степях. Мы с ним мало общались, но кое-что он порассказал.

– Что же там могло привлечь? – по моим губам пробежала кривая усмешка. – Совершенно голая безжизненная степь. А последнее время ещё и ядовитые суховеи прибавились.

– Ну, это мы с тобой так думаем, а у людей своя ментальность.

– Эт-точно! Умом калмыка не понять, аршином общим не измерить.

– Ты только в разговорах с ним старайся политические темы не поднимать. Парень немного обижен на судьбу, подобные разговоры воспринимает болезненно. Мы вообще, если ты заметил, стараемся в разговорах этих тем не касаться, а то у нас народ разных убеждений…

– Я заметил, что ты тоже не очень к малороссам расположен, – I’m дал понять, что не оставил без внимания его едкого высказывания насчёт «ночных бабочек» всея планеты.

– Каюсь, грешен, – Василь не стал отпираться. – В нашем городке мало кто к ним хорошо относится. Я живу под Минском, в Заславле, слышал про такое местечко?

– Так, краем уха. Когда в Минске был, мы через него раз проезжали, не помню… то ли в Хатынь ехали, то ли на Курган славы… Давно было, ещё в прошлом веке.

– Вот-вот, ты как раз про Хатынь вспомнил. Это недалеко от нас, в Логойском районе. Там мемориал сделали, а в нашем районе тоже не один десяток деревень сожгли вместе с жителями, только о них никто не знает, кроме краеведов. Помнишь в Хатыни кладбище деревень?

– Ну а как же? Помню, тогда все «могилы» обошёл, только не запомнил, конечно.

– Все, конечно, не запомнишь, – Василь сжал кулаки и постучал ими по бёдрам. – Рогово, Бахметовка, Дуброво… – он тяжело вздохнул, даже со стоном. – А ты знаешь, что их на самом деле бандеровцы уничтожили? Немцы, конечно, руководили, а приговоры в исполнение приводили славянские «братья-западэнцы». За стакан горилки з пэрцем и бутерброд з салом.

– Не-е, я о таком не слышал, – мои глаза навыкате были более чем искренни.

– Теперь услышал, – Василь расстегнул молнию на своей палатке и зачем-то полез в рюкзак. Оказывается, за сигаретами. – Это долго скрывали по известной причине – нерушимая дружба «братских» народов и всё такое, – он нервно чиркнул зажигалкой. – А когда независимы стали, скрывать уже необходимости не было, тут правда и открылась.

– Да уж, много чего открылось, – удивление ещё не сошло с моего лица.

– Поэтому мы и стараемся обходить подобные темы стороной. И тебе советую, а то недолго и врагов нажить. Дети, как говорится, за родителей не отвечают, но и забывать нельзя, согласись, – Василь смачно затянулся и выпустил целое облако отравляющего вещества.

– Ну-у, с тобой-то можно на эту тему общаться? В твоём лице врага не наживу?

– Со мной можно, как говорил Штирлиц. С другими не советую.

– Понял, не дурак. Ты мне поподробнее потом расскажи́, я грешным делом книгу создавать начал, собираю жареный материальчик. Хочу электорат немного просветить.

– Добре спра́ва, – расплылся в улыбке «белый» брат и смачно затоптал окурок. – Ну что, пошли, постучим костяшками, наверное, кто-то уже под стол слазил…

Мы с Василем неспешно подались к камеральному павильончику, который вечером становился местом досуговых посиделок. По всем вероятиям, он уже забыл, о чём говорил десять минут назад, а мне его откровение не давало покоя и всё время бередило сознание. Я никак не мог сосредоточиться на игре, чем вызывал раздражение «белого» брата. Проиграв две партии кряду, Василь решил сменить партнёра, и ваш покорный с завидным облегчением пошёл фиксировать услышанную новость о «братской» дружбе народов в свой журналистский блокнот.