Текст книги "Планета Афон. «Достойно есть»"

После обретения Україной незалэжности и раскольнических заявлений лжепатриарха Филарета українцы, разумеется, захотели вновь «приватизировать» Ильинский скит, который существовал исключительно за счёт пожертвований из России. Чем закончилась борьба россиян с українцами? В конце концов славяне были изгнаны из скита. Афонские духовные власти какое-то время терпели подобное «диссидентство», но 20 мая 1992 года ильинцам дали сутки на сборы. Якобы за отказ поминать на богослужениях патриарха Константинопольского Варфоломея населявшие скит были по решению Протата удалены с Афона.

Настоятель архимандрит Серафим (Бобич) вместе с братией в присутствии митрополита Илиопольского Афанасия (Папаса), митрополита Филадельфийского Мелитона (Караса) и настоятеля монастыря Пантократор архимандрита Виссариона были изгнаны греческой полицией из скита и депортированы. Первоначально они нашли убежище в монастыре святых Киприана и Устинии. Опустевшую обитель заселили греческие монахи из монастыря Пантократор, на земле которого скит расположен. Русский Пантелеимонов монастырь процветает, также возрождается и старый Русик, а українского на Афоне не осталось ни-че-го. Как говорили древние, правда всегда побеждает. Ибо то, что побеждает, всегда оказывается правдой.

Хотя скит лишился своих угодий в России, подворий и притока паломников, но его прекрасно разработанные огороды, виноградники, рощи и сады вполне достаточны для содержания и прокормления довольно значительного количества монашествующей братии, но таковой нет. Причиной этого является сорокалетний запрет принимать кого-либо в афонские русские обители даже из эмиграции. Сказывается также общий дух времени, дух современного модернизма и рационализма. Количество монашествующих на Афоне, даже в не стеснённых никакими условиями приёма греческих обителях, также значительно уменьшилось. Отдельные греческие монастыри насчитывают в настоящее время лишь несколько человек, монашествующих там, где раньше были сотни. Правда, в советское время были попытки московской патриархии проникнуть на Афон, но настоятель и братия по понятным причинам отказались иметь какую бы то ни было связь или помощь от этой патриархии. После 1954 года пополнить обитель Ильинского скита на Афоне могли только наши зарубежные эмигранты.

Сейчас приём в обитель разрешён, но для этого надо, помимо желания уйти от мiра и принять на себя подвиг монашества, преодолеть немало трудностей и препятствий чисто формального характера. Поступающий на Афон должен быть не моложе 18 лет и быть православным от рождения. Для духовных лиц необходим канонический отпуск своего епископа, а также проситель должен подтвердить это при приёме в одну из Афонских обителей.

Церковные службы в этой благолепной и тихой обители запоминаются особо. Всенощное бдение отличается здесь своею красотою и своеобразием. Под праздники служат всенощную в прямом смысле этого слова – она длится всю ночь. Самая длинная служба продолжается около шестнадцати часов: великая вечеря начинается около восьми вечера, а литургия заканчивается после полудня. Но это – в престольный праздник. Обычная всенощная длится 6–8 часов, то есть всю ночь – это время, когда монахи, как предписывает святогорский устав, должны бодрствовать. В церкви есть стасидии – стоячие кресла, где можно стоять, упираясь в подлокотники, иногда присесть на сиденье. Один из монахов ходит и смотрит, не заснул ли кто. Задремавшего он тихонько постукивает по плечу: «Проснись, брат».

Особую ценность представляют две Богородичные иконы: «Млекопитательница» и Тихвинская. Последняя пожертвована благотворителем скита М.А. Вьюшиным и находится на горнем месте в алтаре. Икона Богородицы Тихвинская – список с известной иконы Тихвинской Богоматери – находится в левом киоте Соборного храма. Согласно преданию, 17 февраля 1876 года настоятель вместе с некоторыми из братии наблюдали, как из очей Божией Матери обильно текли слезы. Русский царь Александр II, которому стало известно о чудодейственных свойствах иконы, взял её на фронт Русско-турецкой войны. Икона Богородицы «Млекопитательница» – список с известной иконы, привезенной из монастыря Саввы Освященного святителем Саввой Сербским. Икона находится в храме Великомученика Димитрия.

В ризнице Ильинского скита хранятся часть Животворящего Креста Господня; левая стопа Апостола Андрея Первозванного; ризы Спасителя и Божьей Матери; частицы мощей Крестителя Господня Иоанна; апостолов Матфея; Иакова Алфеева; Иакова, брата Иоанна Богослова; первомученика Стефана; священномучеников: Игнатия Богоносца; Григория, епископа Великой Армении; Харлампия Модеста; Дионисия Ареопагита; Фоки; Ермолая; Анфима; мощи великомучеников: Феодора Стратилата; Феодора Тирона; Пантелеймона и Артемия; Варвары; Святого Иоанна Милостивого; Софрония, патриарха Иерусалимского; патриарха Цареградского Тарасия; пророка Иеремии; мучеников: Иакова Персиянина; Панкратия; Мины; Антипы; Хрисанфа; Каллиопия; Логгина; Евлампия; Агафангела; Андроника; Кирика; Димитрия и Георгия; частицы Сорока мучеников Севастийских; Анастасия Персиянина; Архидиакона Лаврентия; Акакия и Игнатия Афонских; мучениц: Параскевы; Фотинии; Иулитты.

В настоящее время в Ильинском скиту проживает небольшая греческая монашеская община из 15 человек. Настоятелем скита является архимандрит Иоаким.

Русский Ильинский скит

Глава IV. ««Братский» союз»

Каждому из нас хотя бы раз в жизни приходит Бог. Причем он может явиться в любом обличии – промокшего котёнка, старика, нищенки, – и наша судьба сложится в зависимости от того, как мы поведём себя в минуту такой встречи…

Жил в мiру Человек. У него было три мечты: иметь высокооплачиваемую работу, жениться на красавице и прославиться на весь мiръ. Однажды морозной зимой Человек спешил на собеседование в офис одной достаточно известной фирмы. Вдруг прямо перед ним упал пожилой мужчина. Человек посмотрел на упавшего, в голове возникла мысль, что тот, скорее всего, пьян, и не подал руки. Это помогло не опоздать на запланированную встречу. Собеседование, однако, прошло неудачно: Человека не взяли на желанную должность.

Как-то он прогуливался летним вечером по городу. Заметив уличных артистов, остановился, чтобы насладиться зрелищем. Зрителей было мало, но пьеса была весёлой и увлекательной. По окончании действа раздались аплодисменты, и люди стали расходиться. Человек тоже повернул было назад, но кто-то несмело дотронулся до его плеча. Это была главная героиня, старушка-клоунесса. Она стала расспрашивать его о том, понравился ли ему спектакль, доволен ли он актёрами, но Человек не захотел вести беседу и, брезгливо отвернувшись, пошёл домой.

Однажды дождливым вечером Человек спешил домой со дня рождения друга. Он очень устал, и в его голове проносились мысли о душистой ванне и уютной, тёплой постели. Вдруг он услышал чьё-то приглушенное рыдание. Это плакала женщина. Она сидела на скамье возле дома Человека. Без зонта. Одна. Заметив нашего героя, она обратилась к нему за помощью. У неё случилось несчастье в семье. И ей нужен был лишь душевный собеседник. Человек задумался, пред его взором предстали ванна и постель, и он поспешил в подъезд.

Человек прожил несчастливую жизнь. И умер. Попав на Небеса, Человек встретил своего Друга, Ангела-хранителя. Они качались на небесных качелях и беседовали.

– Ты знаешь, – говорил он своему Ангелу-хранителю, – я прожил совсем несчастную и никчёмную жизнь. У меня было три мечты, но ничего не сбылось. Жаль…

– Хм… Друг мой, я сделал всё, чтобы все твои мечты претворились в жизнь, но для этого от тебя мне нужно было всего лишь: твоя рука, твои глаза и твоё сердце.

– Бог мой, и что же? – спросил Человек удивлённо.

– Помнишь упавшего человека на скользкой зимней дороге? Тот человек был генеральным директором той фирмы, в которую ты так хотел попасть. Тебя ждала головокружительная карьера. Всё, что от тебя требовалось – твоя рука. Помнишь старую клоунессу, которая после уличного представления пристала к тебе с вопросами? Это была юная красавица-актриса, которая влюбилась в тебя с первого взгляда. Вас ждало счастливое будущее, дети, неугасающая любовь. Всё, что от тебя требовалось – твои глаза. Помнишь плачущую женщину возле твоего подъезда? Был дождливый вечер, и она насквозь промокла от слёз… Это была известная писательница. Она переживала семейный кризис, и ей зѣло нужна была душевная поддержка.

Если бы ты помог ей согреться в своей квартире, согреться душой благодаря твоим мудрым словам утешения, то она написала бы книгу, в которой рассказала бы об этом случае. Книга стала бы известной на весь мiръ, и ты бы прославился, так как на главной странице автор указала бы имя того, кто стал музой этого произведения. Всё, что от тебя требовалось тогда – твоё сердце. Ты был невнимателен, мой Друг.

Человек вздохнул. Друзья пошли по лунной дорожке в звёздную даль, безмятежно беседуя.

У Бога есть замечательный замысел относительно вашей жизни. Не позволяйте дьяволу украсть его у вас. «Каждый человек рождается в то время, которое максимально подходит для его личного спасения».

(Преподобный Амвросий Оптинский)

* * *

Что можно рассказать о тёплом летнем дожде? О летнем и о тёплом. Я люблю летние дожди. Они всегда дают какую-то надежду. Первые – на чистоту воздуха. Июньские – на запах жасмина, который разольётся по улицам города, смешиваясь с запахом бензина, молодой листвы и с шумом города. Июльские дожди обещают урожай и дают надежду грибникам.

И только августовские, тем паче сентябрьские дожди не только отбирают надежду на возможность ещё погреться под палящими лучами солнца, но и нагоняют тоску, намекая на скорую осень. И если в июне радостно скачешь под зонтом по лужам, то в августе летний, но уже не совсем тёплый дождь как нарочно делает лужи глубже, а воду в них темнее и холоднее.

В августе каждая лужа как озеро: бездонное и холодное. И вот уже и настроение под стать погоде. Очередной природный круг завершён. Сначала небо оплачет ушедшее лето дождями, потом деревья – листвой. И по большому счёту нам не столько жалко лето, ведь и осень прекрасна, сколько жалко ещё один год своей жизни. И вот, как ни странно, все прошедшие, а правильней будет сказать, пролетевшие года вспоминаются с доброй улыбкой и небольшой сердечной грустью, как и отшумевшие тёплые летние дожди.

И впереди, конечно, будет золотая пушкинская осень. И зима с узорами на окнах. И первая капель весны, с ручьями, берущими своё начало ниоткуда и также в никуда убегающими. И будут первые стаи птиц, и их крики, извещающие людей о начале весны, а деревья – о том, что можно распускать первые клейкие листы. И снова будет лето. С тёплыми дождями. И вроде всё будет, как было: небо такое же и дожди. И всё вроде так же, а на душе всё не так. И дожди всё теплее и теплее, а мы уже не бегаем по лужам босиком. И небо голубое – а нам всё кажется, что в детстве было голубей, и облака, которые всё реже и реже напоминают нам причудливых животных из детских книжек и бабушкиных сказок, рассказанных на ночь…

Ночь… Не просто, а крымская ночь… Едва прохладная, душная, густая, безмолвная. А всё потому, что с апреля не было ни одного тёплого летнего дождя. И рады бы побегать по лужам босиком, да где их взять, лужи-то? Земля напоминает то ли поверхность Марса, то ли Синайскую пустыню, по которой Моисей сорок лет водил свой народ, дабы они, войдя в долину Иордана, моментально признали бы её Землёй Обетованной.

Прогулявшись до двух одиноко застывших деревянных «скворечников», чем-то напоминающих нью-йоркские башни-близнецы до 11 сентября 2001 года, азъ наблюдательный даже с моим невооружённым зрением сумел разобрать начириканные фломастером на стенке нужника поэтические строки. Приводить я их не стану, но совет был дельный.

Сбросив напряжение в организме, сразу стало думаться о прекрасном. А что может быть прекраснее южного звёздного неба? Висящая весьма низко над горизонтом семиглазая Большая Медведица пыталась зачерпнуть своим ковшом Млечный Путь. Выразительная трапеция Ориона соревновалась в яркости с Кассиопеей. Луна ещё не взошла, а красноватый Марс подмигивал своим «кровавым» глазом Большому Псу, который «отвечал» Сириусом. Лебедь устремился в погоню за Драконом, а Заяц стремительно убегал от Центавра.

На звёздное небо, так же как на огонь или водопад, можно взирать безконечно. Особенно когда хочешь увидеть падающую звезду, чтобы загадать заветное желание. От детских фантазий я вроде как давно отошёл, но падающую звезду увидеть хочется всегда. Вот и на этот раз мне несказанно повезло, потому как, словно распихивая звёздную толпу, по ночному небу неспешно проплывала светящаяся точка, не уступающая величиной Альтаиру.

Не сводя с неё глаз, ваш покорный проводил её до самого горизонта, решив, что это какой-нибудь заблудившийся искусственный спутник Земли. В тот момент я был недалёк от истины, потому что увидел не что иное, как международную орбитальную станцию «Мiръ». Позже мне будет предоставлена возможность полюбоваться на неё в телескоп, который привёз с собой в экспедицию один шибко любознательный астроном-любитель.

Однако пора и честь знать. Корабельная рында разбудит до рассвета (если разбудит), а с первыми лучами уже начнётся ударный труд на раскопе. Прокравшись к своей палатке сквозь обглоданные палящим солнцем одиноко торчащие хворостинки кустарника и отбившись от не в меру назойливых мух, сопровождавших меня на всём пути от «интернета», азъ утомлённый наконец расстегнул молнию и скрылся под сводами капронового «дворца».

«Неплохо бы прочитать на сон грядущий вечерние правила», – промелькнула в моём медленно угасающем мозгу здравая мыслишка. Наизусть я их пока не выучил, поэтому пришлось прибегнуть к услугам научно-технического прогресса. Вставив в уши кляп в виде наушников, отыскал на ощупь нужную кнопочку на диктофоне, и ровный, неспешный голосок пономаря начал постепенно приводить мои мысли и чувства в соответствие божественному промыслу.

…Голос рынды я даже не услышал, а скорее почувствовал. Восемь ударов, как в аптеке, – значит, всего лишь подъём, и завтрак я не проспал. На удивление легко оторвав голову от надувной подушки, ВПС уже проторенным путём навестил «башни-близнецы». Умывальник располагался в прямо противоположном конце лагеря, что было весьма непродуманно с точки зрения расхода драгоценной влаги. Дело в том, что размещать его нужно было как раз на самой высокой точке, чтобы использовать отработанную воду для полива. А так она уходила в импровизированную канализацию, при этом растительность, окружающая лагерь со всех сторон, не получая должной подпитки, к середине августа полностью лишилась зелени.

– Физкульт-привет! Доброго утречка! – невольно вырвалось из моей ещё не совсем проснувшейся глотки, когда я увидел шефа, старательно отрабатывающего киокушинкай, словно он в одиночку готовился отражать нападение на лагерь целой кодлы местной шпаны.

– Утро доброе! – шеф сделал резкое движение типа дзе-дан-гьяку-цуки.

– Какэ шуто укэ? – мой вопрос можно было расценить типа: «За каким шутом всё это?»

– Гэдан-бараи, – ответил Николай Иванович, из чего стало понятно, что я полный баран.

– Дзенкуцу-дачи! – прозвучало от меня в ответ, как бы желая ему удачи.

Умывальник был сооружён явно с применением нанотехнологий, отсюда мой глубочайший респект Анатолию Борисовичу Ч. И над всем этим красуется предельно лаконичный и максимально доходчивый лозунг, написанный губной помадой на оборотной стороне укреплённого на двух жердинах автодорожного знака «селище Червоне»: «Чище руки – твёрже кал!»

«М-да, с юмором здесь проблем нэмаэ», – пробежало по клавишам моих невыспавшихся извилин, сразу подняв настроение. «Жванецкий даже не отдыхает, а чистит зубы!» Впрочем, и мне бы неплохо их почистить, а заодно смыть с лица сажу негативных эмоций ушедшего дня. Разглядывая свой лик в небрежно прикреплённом над умывальником осколке старинного зеркала, найденного, по всем вероятиям, на раскопе древнего городища, азъ бледнолицый пришёл к неутешительному выводу, что смыть их можно лишь искупительной кровью.

«А вот с дисциплиной в экспедиции проблемы вопиющи, как глас Витаса», – подумалось мне, пока приводил чувства в относительный порядок. Было такое ощущение, что время застыло, подобно заливной рыбе у тёти Клавы. Секунды словно замерли, напоминая сталактиты в новоафонских пещерах. Электорат не спешил расстаться с романтическими сновидениями.

Моё гордое одиночество, если не считать шефа, бесшумно скрасила девица неопределённого возраста. Впрочем, встреться она мне в более прохладном климате, непременно окликнул бы её братаном. Слава Богу, что утро выдалось не студёным и мадемуазель была упакована в мини-юбку и босоножки. Помимо этого из женского в ней можно было выделить только точёные нижние конечности без признаков растительности, целлюлита, и украшенные педикюром.

Да, совершенно забыл. Чёрные, как тень, роскошные густые волосы в данный промежуток времени были тщательно убраны под бейсболку, и по ним сексуальную принадлежность определить было невозможно. Равно как и по абсолютному отсутствию размера груди. Зато руки её были не просто спортивны, а изрядно накачаны, плечи горизонтальны и внушительного калибра. Её гармоничной осанке могло бы позавидовать подавляющее большинство голливудских манекенщиц, а горделиво посаженая на тонкую шею голова делала красавицу похожей на Майю Плисецкую. Если бы не лицо… Дышащий силой и олимпийским спокойствием лоб напоминал экран кинотеатра Пушкинский, что на Тверской в Златоглавой нашей столице. Безукоризненные линии носа и чуть бледноватых губ были не просто мужскими, я бы сказал – бесчувственными. Прямой и проницательный взгляд тёмно-коричневых глаз напоминал руки филиппинского хилера, проникающие в тело пациента без скальпеля. Взгляд этот точно так же не только насквозь проникал в душу, но и оставлял в ней неизгладимый след. Будто выточенная из мрамора массивная челюсть говорила о силе ни на йоту не уступчивого характера.

Кажется, полнота портрета достигнута. Это если не принимать в расчёт улыбку. Несмотря на неподдельную суровость, мадмуазель стрельнула в мою сторону глубоко впалыми глазами из-под почти невидимых бровей, при этом скулы резко выдвинулись вперёд, а подбородок вытянулся вниз. Мне почудилось, что так улыбаются вампиры в голливудских боевиках. И это я ещё не увидал её зубов, а когда увидал… то решил, что девочка служит как минимум электриком на подстанции, причём зубки вполне заменяют ей пассатижи. El temor de Dios!

Будь я вчера в большей степени подпития, мне бы, скорее всего, показалось, что у меня белая горячка. Но сей недуг мне до сих пор не ведом, не знаю, как будет дальше. Поэтому как можно любезнее ответил красавице лёгким кивком головы, аще убо улыбаться со щёткой во рту было как-то не с руки. Она вполне приняла мой жест доброй воли, на том и разошлись.

– Кто это у вас такой остроумный? – задал я наводящий вопрос, закончив tooth cleaning, чтобы попробовать завязать непринуждённый разговорчик, и указал на весёлый транспарант.

– А-а, это Марина, она привезла своих учеников на раскоп, доходчиво приучает их к чистоте, – и девица снова нарисовала на загорелом челе свою не слишком лучезарную улыбку.

– А транспарантик тоже она привезла или это местный? – спросил больше из вежливости.

– Не-е, это я по дороге подобрала, когда прошлый раз сюда ехала. Что, нравится? – она сотворила характерный прищур, будто азъ есмъ похвалил её как минимум за полёт на Марс.

– Просто с теми, кто дружит с юмором, мне всегда как-то проще найти общий язык. А то частенько бывает так, что и дружить больше не с кем. У некоторых нет не только чувства юмора, но и чувства, что у них нет чувства юмора. А это уже диагноз, это не лечится. И так скрутит от одиночества, что завидуешь медведю, тянувшемуся к Серафиму Саровскому.

Мадемуазель ничего не ответила и с чувством (возможно, юмора) начала санобработку своих слегка прокуренных, зато идеально ровных зубов. Постепенно лагерь начал приходить в движение. Возле нас пристроилась на утренний моцион симпатичная девчушка лет шестнадцати, а сладкая парочка дежурных заняла почётное место возле ведра с картошкой. Из белого флигелька нарисовалась дородная повариха и стала давать им ценные указания.

Через полчаса, когда заалел небосвод на востоке, семь отчётливых ударов рынды стали созывать шатию-братию на завтрак. Особым разнообразием нас не побаловали, зато на свежем воздухе недостатка аппетита не ощущалось. Трапезничающих было примерно три десятка или чуть больше, из них половина – школьники или студенты. Весело постукивая ложками и перемежая трапезу шутками со смешинками, молодая поросль весело встречала день грядущий. Каждая трапеза в обязательном порядке предварялась молитвой, а это уже добрый знак.

С первым солнечным лучом прозвучало шесть ударов рынды, и дружная команда, захватив с собой всё необходимое оборудование и шанцевый инструмент, подалась на раскоп. В лагере остались только камеральщики и дежурные. Мне сразу отвели «место под солнцем», поручив попечению чернобровой мадемуазель. Вытряхнув наружу из штабного флигеля необходимые для черчения причиндалы, бригада «ух» чинно уселась за камералку.

– Вы когда-нибудь имели дело с чертежами? – поинтересовалась деваха на всякий случай.

– Вообще-то я инженер-строитель. На минуточку, Мигель. А вас, простите, случайно…

– …Таня, – немного испуганно полуголосом прошептала красавица.

– Так и подумал. Мы с шефом вчера эту тему обсуждали. Просто не въехал, что это именно про тебя. Ну вот, видишь, на короткой ноге и общаться легшее. Может, чайку́ сообразим?

– А что? – деваха с ходу приняла правила игры. – Можно и чаю. С бутербродами.

Пока закипал чайник, Танюха стала посвящать меня в тайны искусства зарисовки артефактов. Сама она корпела над воссозданием статуэтки некоего античного божка. Надо заметить, Танюха – художница от Бога, её зарисовки достойны того, чтобы занять место рядом с графическими рисунками Валентина Серова или Пабло Пикассо.

Тем временем чайник начал подавать голос, и мы с удовольствием прервались на коротенький ланч. Таня достала из своих закромов ароматно-чесночное сало, порезала хлеб, подала сахар, а уж чай заваривать я ей не доверил. Она взглянула на меня с ненаигранной обидой, будто автор этих строк раскрыл её сердечные тайны перед соперницей. Но у меня и в мыслях подобного не промелькнуло. Да и есть ли у неё соперницы? Свежо предание…

– А ты давно с Николаем Ивановичем знаком? – спросила она, едва пригубив обжигающе – ароматный напиток и с таким наслаждением перечмокивая бутерброд, точно целовалась с любимым и неповторимым избранником после бурной первой брачной ночи.

– Да как тебе сказать, чтоб не обидеть… – я посмотрел на часы. – Уже часов десять, если это позволительно назвать знакомством. А ты давно его знаешь?

– Он мой научный руководитель, – она произнесла это так, словно прочитала некролог на его поминках. Обычно так говорят о человеке, который завтра поведёт тебя на эшафот.

– А что так мрачно? Или у вас несовпадение во взглядах на положение тараканов после санитарной обработки помещения? – я добавил в чай кусочек сахару и начал неспешно размешивать. – А лимончика случайно не завалялось? Люблю чаёк исключительно с лимоном.

– Чего нет, того не держим. У нас электричество самостийное, поэтому холодильника нет.

– Понял, не дурак. Потерпим, не всё коту Масленица, так ведь? – моя улыбка немного испугала её. Слава Богу, что совсем не отпугнула, бывало и такое. – А ты что, диссертацию пишешь? Или научный трактат? – я даже присел, чтобы случайно не упасть от ответа.

– Угадал. У меня диссертация по древней истории. Николай Иванович в этом плане непревзойдённый авторитет. Он всю жизнь занимается раскопками древних поселений. К нему приезжают консультироваться со всего света. Из Америки, из Австралии, даже соврать боюсь…

– Зачем же врать? Мы не на допросе в НКВД. Колыма или Соловки тебе не грозят.

– Кстати, на Соловки я бы с удовольствием съездила. Говорят, там красота необыкновенная! – при этих словах Таня мечтательно закатила и даже прикрыла глаза.

– А мне показалось, что самая обыкновенная, – произнёс ВПС как-то со скепсисом, что моей напарнице явно не понравилось. – Хотя, что меня там особенно поразило: на северных островах абсолютно все природные зоны от тундры до тропиков. Чудеса!

– А ты давно там был? В паломничестве или просто туристом?

– Я туда несколько раз ездил, – при этих словах её глаза загорелись. – В паломничество, конечно. Хотя первый раз был ещё в эпоху исторического материализма, можно сказать туристом. Когда в Архангельской губернии на изысканиях труждался, нас туда свозили. Там ещё конь не валялся, дикость была ужасающая. Но монастырь всё равно меня поразил.

– Подожди, ты говоришь все природные зоны. В каком плане все? Что, даже пустыня?

– Скажи ещё лунная поверхность! У тебя, я так понял, с юмором проблем нет. Или есть? Просто на Большом острове находится ботанический сад, там растут даже тропические растения, эвкалипты, например, кактусы. Это потому, что полярная ночь как бы увеличивает лето за счёт увеличения светлого времени суток. Поэтому там повышенная солнечная активность. А на Анзере, который расположен севернее и продувается насквозь, практически тундра. Деревья там низкорослые, карликовые, вечная мерзлота. В массе же на Соловках растительность средней полосы, но частично тайга. Ягод, грибов несть числа, правда, собирать не положено.

– Почему? – искренне удивилась моя наставница, мне показалось даже, что испугалась.

– Заповедник! Если все начнут собирать, от него ничего не останется. К тому же святые отцы страшно боятся, что начнут торговать ими как святынями или ещё чего удумают. Найдутся ушлые ребята, голь на выдумки хитра. Народ у нас весёлый и находчивый.

– Вот только находят не то, что нужно, – находчивости Танюше явно было не занимать.

– C’est la vie. «Каждому своё», – как было написано на воротах Бухенвальда.

– Ты что, уже и там успел отметиться? – произнесла моя шахиня так, будто сплюнула.

– В Германии был, и не раз, Веймар посетил, а вот до Бухенвальда не сподобился. А ты бы хотела, чтобы меня туда непременно упрятали? – в этот момент я глядел на неё в упор.

– Зачем же так неадекватно шутить? – она не отвела взгляда. – Просто поинтересовалась. Или уже нужно платить за то, чтобы просто поинтересоваться?

– Ну почему же? Разве я похож на судебного пристава? – ВПС оглядел себя с головы до пят, но ничего даже отдалённо похожего на полковничий мундир не углядел.

– Слушай, мы, по-моему, чересчур увлеклись беседой. Может, вернёмся к делу?

– А разве ми от него ухъдили? Я что-то плохо не зъметил.

– Косишь под одессита? – спросила Таня с нескрываемым пренебрежением.

– Мамзель! Когда ваша мама ещё только теряла девственность, Миня Мрачный уже жил по пънятиям на Молдъванке. Когда он прохъдил по Мясъедовской, в лавке у Рабиновича даже хрюкали свиные головы, а его дщерь Циля жмурилась от рези в глъзах.

Мою красавицу разобрало смехом, ачеть мне даже в бреду не показалось бы, что рядом было смешно. Но на вкус и цвет, как повествуется, товарищей нет. Сделав последний глоток чаю, шахиня со всем тщанием помыла чашку под нанотехнологичным рукомойником, критически поглядела на себя в зеркальце (вероятно, подумав: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее), шелестящим движением откинула со лба чёлку и вернулась к послушанию.

Надо сказать откровенно, что погода этому очень даже не способствовала. К полудню лёгкий с виду навес над «павильоном штабных посиделок», как метко охарактеризовали его раскопармейцы (по аналогии с каналоармейцами сталинских пятилеток), превращался в орудие средневековых пыток. Вспоминая поездку в Италию к мощам Николая Чудотворца (и не только), припомнил «Мост вздохов» (Ponte dei Sospiri) в Венеции. Столь романтическое название этого шедевра архитектуры Антонио Конти имеет столь же мрачную и далёкую от романтики сторону его предназначения. Дело в том, что мост соединяет между собой два здания: Дворец Дожей и городскую тюрьму. Во Дворце Дожей в средние века проводились судебные заседания, в ходе которых преступникам выносились порой не самые мягкие приговоры. После вердикта узника заточали в тюрьму, и переход совершался как раз по этому мосту.

Тюрьма в Венеции стала одной из первых, которую построили специально для содержания заключённых. Подавляющее большинство преступников приговаривались именно к длительным срокам заключения, и, переходя по мосту, человек знал, что может провести в тюрьме всю оставшуюся жизнь. Бросая последний раз взгляд в узкое окошко, узник тяжело вздыхал. Современники также называли виадук «Мостом последних вздохов».

Длительное пребывание в сырых и мрачных камерах были тяжёлым испытанием для арестантов. Венеция «плавает» на воде, поэтому осенью нижние камеры оказывались частично затопленными. Но особенно тяжело приходилось тем, кто томился под самой крышей: свинцовые элементы перекрытий, нагреваясь на солнце, выделяли ядовитые испарения. Поэтому узник знал, что в тюрьме его ждал последний и высший приговор – верная смерть.

В «Безмятежной» подход к строительству всегда был особый, творческий. И нет ничего удивительного, что мост, по которому большинство уходили в последний путь, роскошен в архитектурном плане. Кстати, в Златоглавой, на Долгоруковской улице, арка дома № 15 идентична одной из главных достопримечательностей Венеции. В туристических проспектах частенько это строение называют Мостом вздохов, но по нему никогда не брели толпы осуждённых и не сбываются мечты влюбленных, как в итальянской жемчужине.

Вздохов мост отличается тем, что является закрытым – высокие боковые стены и крыша делают строение своеобразным крытым переходом из одного здания в другое. Это было сделано по причине, чтобы преступники не смогли сбежать, прыгнув в воды Дворцового канала. По преданию, лишь один человек, Джакомо Казанова, вздохнув на шедевре архитектуры, сумел совершить побег из мрачной тюрьмы и чудом избежал наказания.

Легенде про «последний вздох» наивные венецианцы обязаны лорду Байрону, который в романе «Паломничество Чайльд-Гарольда» придумал эту душещипательную историю про последний взгляд узников на Венецию из узкого окошка. Во вторую же легенду верят все влюблённые и молодожены. Несмотря на здешнюю мрачную энергетику, многие парочки стремятся на закате проплыть в гондоле под этим мостом. И если поцеловаться, проплывая прямо под ним, то жить влюбленные будут душа в душу долго и счастливо. Блажен, кто верует…