Текст книги "Волшебный напиток"

Мало-помалу тетка и племянник начали соображать и поняли, что совершили роковую ошибку, но было уже поздно. Ни он, ни она не могли даже пальцем пошевелить, не то что повернуть голову или закрыть глаза и прекратить излучение. К тому же, нельзя было, чтобы излучение прекратил кто-то один – ведь тогда он оказался бы в безраздельной власти другого. Ведьма не могла прекратить гипноз, пока колдун не прекратит гипноз. Колдун не мог прекратить гипноз, пока ведьма не прекратит гипноз. Итак, по своей собственной вине они попали в так называемый замкнутый круг. В колдовских и ведьмовских кругах его называют также circulus vitiosus – порочный круг.

– Век живи – век учись, – сказал святой Сильвестр. – И однажды узнаешь, что даже наш брат может ошибиться. Напрасно я вас обидел, мои маленькие друзья. Прошу у вас прощения.

– Не стоит и говорить о таких пустяках, монсиньор, – светским тоном ответил Мориц и махнул лапой. – Подобные недоразумения случаются даже в самом аристократическом обществе.

А Якоб добавил:

– Бросьте, ваше высокородие. Чего уж там! Не берите в голову. Я к плохому обращению давно привык.

Святой Сильвестр усмехнулся, но тут же лицо его снова стало озабоченным.

– Что же нам делать? – довольно растерянно сказал он. – То, что я от вас услышал, просто ужасно.

Мориц, преисполнившийся героическим воодушевлением благодаря неожиданной поддержке со стороны столь высокой особы, предложил:

– Монсиньор, быть может, для вас не составило бы труда собственноручно ударить в колокол?

Но святой Сильвестр покачал головой:

– Нет, нет, дорогие мои. Только не это. Это совершенно невозможно. Все на свете имеет свой порядок, свое место и время. Конец старого и начало Нового года – не исключение. Ничего тут произвольно изменить нельзя. Если мы вздумаем нарушить порядок, может произойти страшное несчастье.

– Ага, что я говорил! – хмуро заметил ворон. – Глупости все это. Зря старались. Порядок, понимаешь ли! Даже если из-за этого порядка весь мир полетит к черту.

Святой Сильвестр сделал вид, будто не расслышал непочтительного замечания. Его мысли были, видимо, где-то далеко.

– Ах, да, да… Зло – так, кажется? Ну, да, припоминаю… – Он вздохнул. – Что такое, в сущности, зло? Для чего оно существует на свете? Иногда мы дискутируем об этом там, наверху. И все же этот вопрос остается загадкой. Даже для нас.

В глазах у святого Сильвестра появилось какое-то отсутствующее выражение.

– Знаете, мои маленькие друзья, с точки зрения вечности все часто представляется совсем не таким, каким видится нам в царстве Времени. С точки зрения вечности зло в конечном счете вынуждено служить добру.

Здесь есть внутреннее противоречие. Зло всегда стремится одолеть добро, но ведь без добра зло не может существовать, без добра зла нет. Если бы зло однажды получило полную неограниченную власть в мире, оно непременно разрушило бы все, над чем так жаждет властвовать. И потому, дорогие мои, зло существует лишь в силу того, что оно несовершенно. Стань зло всесильным, оно само себя уничтожило бы. Поэтому в вечности для зла нет места. Вечно лишь добро, ибо оно существует само по себе и не несет в себе противоречия…

– Эй! – вдруг крикнул Якоб и, схватив клювом, дернул за край плаща Святого Сильвестра. – Не в обиду вам будь сказано, ваше высокоуродие… Ох, извините, я хотел сказать ваше высокородие! Сейчас-то, сейчас нам на это наплевать… Ох, извините, опять сорвалось. Только, пока вы тут хилософию разводите, поздно будет.

Святой Сильвестр, по-видимому, с трудом вернулся к действительности.

– Что? – спросил он и приветливо улыбнулся. – О чем мы говорили?

– О том, монсиньор, – сказал Мориц, – что надо немедленно что-то предпринять. Иначе случится катастрофа.

– Ах, да! Правильно! Да-да-да… Но что же делать?

– Вероятно, монсиньор, спасти нас сейчас может лишь что-то вроде чуда. Вы же святой. Не могли бы вы просто взять да сотворить чудо? Маленькое такое, а?

– Просто сотворить чудо, – смущенно повторил святой Сильвестр. – Дорогой мой дружок, с чудесами все далеко не так просто, как тебе кажется. Никто из нас не может сотворить чудо, если ему не дано на то указания свыше. Так что сперва я должен подать запрос в высшие инстанции. Прежде чем я получу ответ, может пройти много времени. Если вообще получу ответ…

– Сколько времени? – спросил Мориц.

– Месяцы, годы, а то и десятки лет.

– Безобразие, – каркнул Якоб. – Такой ерунды нам не нужно. Нам чудо нужно сейчас, сию минуту.

У святого Сильвестра снова сделался этот странный, далекий от всего земного взгляд.

Чудеса, – благоговейно заговорил он, – не нарушают порядка в мире. Чудеса – это не колдовство. Они происходят в соответствии с высшим порядком, который непостижим для ограниченного земного разумения…

– Так-то оно так, – вмешался Якоб, – но мы же имеем дело с колдовством, вот в чем беда. И времени у нас в обрез.

– Да-да… – святой Сильвестр снова не сразу вернулся из высших сфер философии к земной жизни. – По правде говоря, я вас понимаю, мои маленькие друзья. Но боюсь, я не слишком многое могу тут сделать. Я далеко не уверен, что мне вообще позволительно принимать решения. Но раз уж я здесь, то в порядке исключения… Может быть, все-таки есть выход…

Мориц подтолкнул ворона в бок и шепнул:

– Ага, понял? Он нам поможет!

Но Якоб ответил скептически: – Поживем – увидим.

– Если я вас правильно понял, – снова заговорил святой Сильвестр, – одного-единственного звука колокольного новогоднего звона достаточно, чтобы уничтожить обратное действие дьяволшебстворов… – он запнулся.

Катастрофанархисториязвандалкогорючего кунштюк-пунша, – без запинки промяукал Мориц.

– Вот-вот. Чтобы разрушить обратное действие этого напитка, правильно?

– Именно так они говорили, – подтвердил кот. Ворон кивнул.

– И вы полагаете, этого будет достаточно, чтобы предотвратить страшное злодеяние?

– Конечно, – сказал Якоб. – Но только, если эта чертова парочка ничего не пронюхает. Они ведь будут выкрикивать всякие добрые пожелания, чтобы натворить бед. А получатся как раз добрые дела.

– Так-так-так… – святой Сильвестр задумался. – Один-единственный звук из моего новогоднего колокольного концерта я, конечно, могу вам подарить. Будем надеяться, никто не заметит его отсутствия.

– Конечно, никто не заметит, монсиньор, – с жаром вскричал Мориц. – Одна нота в концерте ничего не значит, это известно любому певцу!

– А нельзя ли нам получить побольше нот? – спросил Якоб. – Просто на всякий случай, понимаете? Чтобы не вышло осечки.

– Это исключено, – строго ответил святой Сильвестр. – Даже один звук имеет значение, ибо мировой порядок…

– Ясно, ясно, – поспешно перебил ворон. – Я же только спросил… Но как же все это будет, ваше высокородие? Если вы сейчас разочек позвоните в колокол, то злодеи-то ведь услышат и сразу смекнут что к чему.

– Сейчас? – и снова у святого Сильвестра появилось отсутствующее выражение. – Звонить сейчас? Но это же совершенно не имеет смысла. Ведь это не будет новогодний звон. Новогодний звон начнется ровно в полночь. Таков порядок, ибо начало и конец…

– Вот именно! – с мрачным видом перебил ворон. – Кругом порядок! А в полночь поздно будет! Поздно! И всем крышка!

Мориц сделал ему знак замолчать. Взгляд святого Сильвестра, похоже, снова блуждал где-то в далеких краях. Сам же он вдруг сделался как бы выше ростом и всем своим видом внушал почтение.

– В вечности, – заговорил он, – мы живем по ту сторону пространства и времени.В вечности нет ни прошлого, ни будущего. Там следствие не обязательно идет после причины – они составляют вечно разделяющееся целое. И потому я уже сейчас могу подарить вам звук колокола, хотя прозвучит он позже – в полночь. Действие этого звука будет предшествовать его причине. Таково свойство многих даров вечности.

Кот и ворон переглянулись. Ни тот, ни другой не поняли, о чем говорил святой Сильвестр. А он любовно погладил рукой край самого большого колокола… И вдруг в руке у него оказался кусочек прозрачного льда. Он осторожно взял его двумя пальцами и показал Морицу и Якобу, те осмотрели льдинку с обеих сторон. В ледяном кристалле сверкал и переливался яркий огонек, светившийся светом неземной красоты. В то же время он был в точности похож на музыкальную ноту, как ее изображают на письме.

– Вот, – сказал святой Сильвестр. – Возьмите и скорей отнесите туда. Незаметно опустите ее в чашу с адо… как там дальше? С этим пуншем. Но смотрите, не выроните ее на пол и не потеряйте. Она у вас одна, второй я вам не смогу подарить.

Якоб осторожно зажал льдинку в клюве и промычал что-то вроде «угу» – говорить-то он не мог. Зато он несколько раз поклонился.

Мориц изящно шаркнул задней лапой и промяукал:

– Покорнейше благодарим, монсиньор. Мы оправдаем ваше доверие. Но не могли бывы дать нам еще один, последний совет? Как нам сделать так, чтобы не опоздать?

Святой Сильвестр вновь вернулся из своих далеких, очень далеких странствий – мысли его блуждали где-то в вечности.

– Что ты сказал, мой маленький друг? – спросил он, глядя на кота с улыбкой, какая бывает только на лицах святых. – О чем мы говорили?

– Простите, – пролепетал котишка, – я спросил об этом, потому что мне кажется, я вряд ли одолею этот долгий путь. Разве смогу я слезть отсюда? Да и бедняга Якоб совсем выбился из сил.

– Ах, вот оно что! Вот оно что… Ну, что ж, по-моему, все очень просто. Вы полетите со скоростью звука колокола. Путешествие займет одну-две секунды, вы вовремя прибудете на место. Но держитесь друг за дружку покрепче. А теперь мы с вами простимся. Мне было очень приятно познакомиться со столь храбрыми и честными созданиями Божьими. Я расскажу про вас там, наверху. – И он поднял руку и благословил кота и ворона.

А потом Мориц и Якоб крепко ухватились друг за дружку и со скоростью звука полетели по ночному небу. Спустя секунду они к своему удивлению очутились в кошачьей каморке на вилле «Ночной кошмар». Окно стояло раскрытым, и можно было подумать, что они никуда из комнатки не улетали.

Но сном все происшедшее не было – свидетельством тому была льдинка с прекрасным огоньком, которую Якоб Карр держал в клюве.

Жизнь черных магов чрезвычайно утомительна и беспокойна. А все потому, что они должны постоянно очень внимательно следить за всеми живыми существами, да и за неживыми предметами, которые отданы в их власть. В сущности, колдуны ни на секунду не могут позволить себе расслабиться – ведь их могущество основано только на принуждении. Ни одно живое существо и даже вещь не согласились бы служить им по доброй воле. Вот и приходится им постоянно держать все вокруг в рабской покорности. Делают это колдуны с помощью магического излучения. Если бы излучение хоть на минуту прекратилось, против них тотчас же поднялся бы мятеж.

Нормальному человеку, наверное, трудно себе представить, что есть люди, которым нравится обладать подобной властью. И все-таки такие люди были и есть. Они не отступают ни перед чем – лишь бы получить, а потом удержать в своих руках господство над окружающими. И это не только колдуны и ведьмы.

Чем больше силы воли Бредовред тратил, чтобы преодолеть паралитический гипнозТирании своим гипнозом, тем меньше энергии у него оставалось на то, чтобы держать под неослабным контролем множество стихийных духов, которые томились в так называемом «естественнонаучном музее» колдуна.

Все началось с того, что проснулся тот самый на редкость уродливый грызун Буквоед, он потянулся, огляделся вокруг, а поняв, где находится, так разбушевался в своей стеклянной банке, что сверзился вместе с нею со стеллажа. Высота была не настолько большой, чтобы Буквоед пострадал при падении, но вполне достаточной, чтобы его стеклянная тюрьма разлетелась на куски.

Проснулись и другие духи, они махали друг другу, корчили рожи, стучали в стеклянные стенки банок. Увидев, что Буквоед вышел на свободу, многие стихийные духи последовали его примеру. Один за другим разбивались стеклянные сосуды, бывшие узники спешили на помощь тем, кто еще сидел в банках. Вскоре в темном коридоре так и кишели стихийные духи – тысячи и тысячи гномов и кобольдов, водяных и эльфов, сильфид и саламандр всевозможного вида и разнообразнейшего облика. Все они теснились в коридоре, натыкались друг на друга, метались туда и сюда, ведь никто из них не знал расположения комнат на вилле «Ночной кошмар».

Буквоед не обращал внимания на стихийных духов – как грызун высокообразованный он просто не верил в реальность подобных существ. Он принюхивался, стараясь что-то учуять в воздухе. Ужасно долгое время Буквоед не имел возможности заниматься любимым делом есть поедом книги, и страшно проголодался. Безошибочное чутье подсказало ему, где следует искать пищу, и Буквоед поспешил в лабораторию. Кое-кто из гномов нерешительно двинулся следом за ним в надежде, что, может быть, Буквоед покажет всем путь к свободе. К этим гномам начали присоединяться другие стихийные духи, и вскоре в лабораторию зашагала уже целая армия во главе с Буквоедом, который, сам того не желая, оказался вождем мятежников.

Все стихийные духи очень маленькие, однако, как известно, силой они обладают огромной. Каменные стены виллы «Ночной кошмар» содрогнулись до основания, словно при землетрясении, когда армия духов пошла на штурм лаборатории, сметая все на своем пути. Со звоном лопались оконные стекла, с грохотом распахивались двери, по стенам бежали трещины, как при взрыве бомб.

Но лабораторное оборудование, то есть вещи, которые все еще были заряжены колдовской энергией Бредовреда, вдруг ожили и оказали мятежникам сопротивление. Бутыли, стеклянные пробирки и колбы, тигли и штативы пришли в движение, засвистели, зафыркали, заплясали на месте, пошли прыскать едкими эссенциями и растворами. Многие в этом бою превратились в осколки, но и стихийные духи получили хороший урок; жалобно вопя и хромая, они поспешно ретировались в Мертвый парк. Там они и затаились.

Буквоед бежал от этого оглушительного сражения в тишину библиотеки. Здесь он хотел наконец спокойно закусить. Он снял с полки первый попавшийся том и принялся смачно поедать букву за буквой. Однако волшебная книга вдруг увернулась и живо сцапала

Буквоеда, крепко зажав его между двумя сторонами обложки. В такой вот переплет попал Буквоед! Он стал вырываться, и тут сотни и тысячи книг на полках ожили и стройными рядами стали спускаться вниз.

Всем известно, что многие книги непримиримо враждуют между собой. И всякий, у кого есть хоть капля такта, никогда не поставит, например, «Степку-Растрепку» («Степка-растрепка» – книга Генриха Гофмана, впервые изданная в 1847 г. и популярная до сего дня; переведена почти на все языки мира.) рядом с «Хайди» (Хайди – имя девочки – героини книг швейцарской писательницы XIX в. Иоганны Шпири.), а «Свод законов о налогообложении» рядом с «Бесконечной книгой» («Бесконечная книга» – роман Михаэля Энде). А ведь это самые обыкновенные книги, и они не смогли бы ничего поделать, если бы нам вздумалось поставить их рядом друг с другом. Волшебные книги – совсем другое дело. А здесь книги были не только волшебные, но еще и освободившиеся от оков рабства! И потому очень скоро образовались враждующие отряды книг – в соответствии с их содержанием. Они пошли друг на друга, грозно подняв обложки, каждая книга пыталась проглотить какую-нибудь другую. При виде этого даже Буквоеду стало страшно, и он бросился наутек.

А затем и мебель не устояла на месте. Тяжелые шкафы, кряхтя, тронулись в путь, сундуки с домашней утварью и посудой грузно топотали, стулья и кресла, точно конькобежцы, раскатывали на одной ножке, столы скакали галопом и вставали на дыбы, как лошади на родео. Короче, началось то, что принято называть шабашем нечистой силы.

Стенные часы в слепой ярости молотили молотком не по своему пальцу, а куда попало. Стрелки на циферблате вертелись не хуже пропеллера, а потом часы вдруг сорвались со стены и пустились кружить над полем битвы, словно вертолет. И всякой раз когда они пролетали над колдуном и ведьмой, которые по-прежнему сидели в оцепенении, молоток бил их по головам.

К этому времени уже все до одного стихийные духи вырвались на свободу и разбежались кто куда. Книги, мебель и прочие вещи, которые до сих пор воевали друг с другом, теперь обратили свою ярость против угнетателей. На Бредовреда и Тиранию сыпались удары со всех сторон – книги их колотили, чучело акулы кусало, химические колбы обливали едкими веществами, комоды пинали, столы и стулья лупили ножками. В конце концов тетка и племянник разом повалились на пол и кубарем покатились по лаборатории. Действие взаимного гипноза, разумеется, в тот же миг прекратилось. Колдун и ведьма с трудом поднялись на ноги.

– Прекратить! – проревел Бредовред громовым басом.

Он взмахнул руками, и от десяти его растопыренных пальцев во все углы лабораториии во все самые дальние закоулки виллы, по извилистым коридорам, вверх по лестницам на чердак и вниз в подземелье полетели огневые молнии.

А Бредовред пророкотал:

 
Что за свалка?
Вот я вас!
С вами нужен глаз да глаз!
Распустились, баламуты!
Смирно!
Баста, кончить смуту!
 

Ему не удалось вернуть стихийных духов, убежавших за пределы виллы, – пока суд да дело они успели защитить себя от магического воздействия колдуна. А вот побоище в стенах виллы в тот же миг прекратилось. Все, что кружилось в воздухе, с грохотом и звоном упало на пол, все, что вцепилось друг в друга, расцепилось, и все вещи замерли. Только длинная пергаментная змея с написанным на ней рецептом волшебного пунша, долго извивалась в воздухе, точно гигантский червяк, пока не упала в камин, где и сгорела до тла.

Бредовред и Тирания перевели дух и огляделись. Картина была жуткая – кругом валялись изодранные в клочья книги, осколки стекла, черепки, обломки мебели. С потолка и стен капали химические эссенции, на полу стояли дымящиеся лужи. Бредовред и Тирания тоже выглядели не лучшим образом – с ног до головы в синяках и ссадинах, одежда у обоих грязная и рваная.

И только катастрофанархисториязвандал-когорючий кунштюк-пунш в чаше из Холодного пламени был цел и невредим и спокойно стоял на столе посреди лаборатории.

Когда в темном коридоре начали со звоном разбиваться стеклянные банки, кот и ворон как раз вернулись с соборной колокольни прямо в кошачью каморку. Ни тот, ни другой не могли понять, чем вызван адский шум, и на всякий случай выскочили из окна. В темном парке они уселись на ветке мертвого дерева и, прижавшись друг к дружке, испуганно прислушались к грохоту, от которого сотрясались стены виллы. То и дело трескались стекла в окнах и сыпались на землю осколки.

Как ты думаешь, это они поссорились? – шепотом спросил Мориц.

Якоб сжимал в клюве льдинку с прекрасным светлым огоньком внутри и ничего сказать не мог, он только хмыкнул и пожал плечами.

Тем временем ветер совсем стих. Черные тучи рассеялись, на небе миллионами бриллиантов засверкали звезды. Но мороз заметно усилился.

Кот и ворон тряслись от холода и теснее прижимались друг к другу, чтобы согреться.

Бредовред и Тирания стояли по разные стороны стола, между ними была чаша с пуншем. Тетка и племянник смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью.

– Проклятая старая ведьма, – проскрежетал Бредовред. – Это ты во всем виновата!

– Нет, ты! Ты, подлый обманщик, – прошипела Тирания. – Только посмей еще раз такое устроить!

– Это ты первая начала!

– Нет, ты!

– Врешь!

– Нет, не вру! Ты хотел от меня избавиться, чтобы выпить весь пунш в одиночку.

– Как раз ты хотела это сделать! Тут оба злобно замолкли.

– Золотко мое, – заговорила спустя некоторое время тетка. – Давай не будем делать глупостей. Как бы там ни было, мы потеряли уйму времени. И если мы не хотим, чтобы пунш, который мы с таким трудом приготовили, пропал зря, нельзя терять ни минуты.

– Верно, тетя Тираша, – криво усмехнувшись, согласился Бредовред. – Итак, пора привести сюда наших шпионов, да и начнем праздник. Пойду, приведу их.

– Я с тобой! А то у тебя опять появится какая-нибудь нехорошая идея, золотко.

Тетка с племянником живо пробрались через завалы из обломков и осколков и побежали по коридору.

– Они ушли! – прошептал Мориц. Он видел в темноте и хорошо различал через окно все, что происходило в лаборатории. – Скорей, Якоб! Лети, а я побегу.

Неуверенно хлопая крыльями, Якоб слетел с ветки и опустился на одно из разбитых окон лаборатории. Мориц с трудом слез с дерева – лапы плохо его слушались – потом, увязая в снегу, пробрался к дому, вспрыгнул на подоконник и осторожно пролез внутрь между острыми разбитыми стеклами. И вдруг он увидел на стене несколько окровавленных перьев и перепугался.

– Якоб! – шепотом позвал он. – Что с тобой? Ты поранился?

И тут Мориц несколько раз подряд сильно чихнул, да так, что едва не свалился с подоконника. Все ясно – в довершение несчастий он еще и схватил сильную простуду.

Мориц увидел страшный разгром в лаборатории.

«Господи, Боже мой! Да что ж это такое?» – хотел он сказать, но вместо слов получился лишь сиплый писк.

А Якоб уже сидел на краю чаши и силился разжать клюв, чтобы бросить в пунш льдинку. Но клюв словно заледенел.

Якоб жалобно посмотрел на Морица и промычал что-то.

– Ты лучше послушай! – с трагическим видом пропищал котишка. – Слышишь, какой у меня голос? Вот что стало с моими вокальными данными. Все, нет у меня голоса и никогда больше не будет…

Якоб сердито запрыгал по краю чаши.

– Чего ты тянешь? – пропищал Мориц. – Бросай его туда.

– Гу-гу! Гу-гу! – Якоб отчаянно старался разжать клюв, но ничего не получалось.

м Погоди, дай-ка я тебе помогу, – Мориц наконец понял, в чем дело. Он вспрыгнул на край чаши и вдруг пошатнулся и едва не свалился в пунш. Однако кот ухватился за ворона и благодаря этому не сорвался.

И тут в коридоре послышался голос ведьмы:

– Нет? Как это нет? Цып-цып-цып, Якоб, птичка моя, где ты? Куда же ты запропастился!

А затем и бас Бредовреда послышался:

– Мяуро ди Мурро, мой дорогой котик! Кис-кис, иди сюда, иди к своему дорогому маэстро!

Голоса слышались все ближе. – Всемогущий Котище наш на небесах, спаси нас, – пробормотал Мориц и обеими лапами потянул Якоба за клюв, чтобы тот разжался.

Плюх! Огромная чаша содрогнулась. Правда, колокольный звон не раздался, зато по поверхности пунша пробежала рябь, точь-в-точь мурашки по коже. И сразу же поверхность разгладилась, а льдинка бесследно растворилась в волшебном напитке.

Кот и ворон спрятались за опрокинутым комодом. И в ту же минуту в лабораторию вернулся Бредовред, а следом за ним Тирания.

Что такое? Здесь что-то произошло. Я чую, – заявила ведьма.

– Да что тут может произойти, – отмахнулся колдун. – Однако хотелось бы знать, куда запропастились кот и ворон. Если они удрали, то, выходит, все наши труды по приготовлению пунша пропали даром.

– Погоди, погоди! То есть как это «даром»?! До полуночи мы успеем выполнить наши договорные обязательства, ручаюсь стопроцентно. Или по-твоему, это значит «даром»?

Бредовред зажал тетке рот рукой.

– Ш-ш! Ты, что спятила, тетя Тираша? А вдруг они здесь и все слышат?

Колдун и ведьма настороженно прислушались. И разумеется, именно в эту минуту Мо-риц отчаянно громко чихнул.

– Ага! Будьте здоровы, господин камерный певец! – воскликнул Бредовред.

Кот и ворон нерешительно вышли из своего укрытия. У Якоба на груди краснело кровавое пятно, он волочил крылья по полу. Мориц шел пошатываясь, еле переставляя лапы.

– Та-а-к… протянула Тирания. И давно вы здесь, мои милые малютки?

– Вот сию минуту в окно влетели, – прокаркал Якоб. – Видите, мадам, я поранился о разбитое стекло.

– А почему вы не сидели в кошачьей каморке, как вам было велено?

– Мы сидели, – дерзко солгал Якоб. – Сидели и спали, все время. Но потом тут начался грохот и треск, и мы испугались и убежали в парк. А что стряслось-то? Просто страх какой шум стоял. Ой, а вы-то сами, вы только посмотрите, на кого вы-то похожи! Что с вами случилось?

Якоб подтолкнул Морица, и тот тоже спросил писклявым голоском:

– Что с вами случилось?

И тут на Морица напал жуткий кашель. Тот, кто хотя бы раз видел маленького котишку, который весь трясется от кашля, знает, какое это душераздирающее зрелище. Колдун и ведьма притворились, что очень обеспокоены.

– Скверный кашель, котик, – сказал Бредовред.

– Сдается мне, скоро оба вы околеете, – посочувствовала Тирания. – Так с вами ничего больше не стряслось?

– Ничего больше! – вскричал Якоб. – Нет, каково? Битый час мы проторчали там на суку дерева, потому что боялись вернуться в дом. А стужа-то лютая! Ничего больше с нами не стряслось – конечно! Я ворон, мадам, а не пингвин. Моя резьматизма разыгралась не на шутку, я не могу пошевелить крылом, а большеничего! Мы едва не погибли, а больше ничего! Ох, я ведь с самого начала говорил, что все это добром не кончится…

– Ну ладно. А здесь вы ничего не трогали? – Тирания прищурилась, глядя на ворона.

– Да не трогали, не трогали! – буркнул Якоб. – Нам и того кошмара с бумажной змеюкой надолго хватит.

– Брось-ка, тетя Тираша, вмешался Бредовред. – Только время зря теряем.

Но Тирания покачала головой.

– Я что-то слышала. Меня не проведешь. – Она снова пристально посмотрела на кота и ворона. Якоб хотел что-то сказать и даже клюв открыл, но передумал – ему ничего не пришло в голову.

– Это все я, – вдруг пропищал Мориц. – Простите меня, пожалуйста. Хвост у меня замерз, сделался будто деревянная тросточка. Вот я нечаянно и задел хвостом вон ту стеклянную колбу. Но я чуть-чуть ее задел, ничего плохого тут не было, маэстро.

Ворон с уважением поглядел на коллегу. Объяснение Морица, по-видимому, успокоило колдуна и ведьму.

– Вы, конечно, не понимаете, почему лаборатория теперь похожа на поле брани, мои маленькие друзья, – сказал Бредовред.

И гадаете, кто же это так отделал меня и мою бедную тетю, не правда ли?

– Ага, кто? – каркнул Якоб.

– Ну, что ж, я вам скажу, – елейным голосом продолжал Бредовред. – Пока вы мирно почивали в уютной кошачьей каморке, мы выдержали жестокое сражение. Мы бились с враждебными силами, которые хотели нас уничтожить. А знаете ли вы, почему?

– Нет. Почему? – спросил Якоб.

– Мы ведь обещали устроить вам чудесный, просто немыслимый сюрприз, правильно? А мы всегда выполняем наши обещания. Попробуйте-ка угадать, что это за сюрприз.

– Какой сюрприз? Какой? – закаркал Якоб.

И Мориц тоже запищал:

– Какой сюрприз? Какой?

– Ну, слушайте, мои дорогие маленькие друзья. Слушайте и радуйтесь. Моя добрая тетя и я неустанно, ценой великих личных жертв, – тут Бредовред бросил на Тиранию пристальный взгляд, – повторяю, ценой великих личных жертв трудились всю ночь напролет на благо всего мира. Власть денег, – и Бредовред указал рукой на бизнес-ведьму, – и сила знания, – тут он ткнул себя пальцем в грудь и слегка поклонился, – отныне объединятся ради счастья и благополучия всех живых тварей и человечества. – Бредовред сделал паузу и театральным жестом провел рукой по лбу, после чего продолжал: – Однако благие намерения вызвали сопротивление сил зла. Они напали на нас и сделали все возможное, чтобы не дать нам осуществить наш благородный замысел. Результаты вы видите. Но поскольку мы с тетей действовали заодно, силам зла не удалось одолеть нас. Мы их разбили и обратили в бегство. А вон там вы видите наше с тетей создание – волшебный напиток. Он обладает чудесной, божественной способностью выполнять любые желания. Разумеется, столь великая власть может быть дана лишь тем, чье благородство не подлежит сомнению, кто никогда не попытается использовать напиток в собственных эгоистических целях, пусть даже незначительных. Эта власть может быть дана таким людям, как тетя Тираша и я…

Даже для Бредовреда это было уже слишком. Он прикрыл рукой рот, чтобы никто не заметил, что он едва удерживается от злобного смеха.

Тирания довольно кивнула и воспользовалась паузой:

– Ты очень хорошо сказал, золотой мой. Я тронута. Настал великий час! – Тут она наклонилась и потрепала кота по шерсти, а ворона по перьям. Потом снова заговорила многозначительным тоном:

– А вам, мои милые малютки, выпала честь быть свидетелями великого события. Высокая честь! Вы счастливы, не правда ли?

– Еще бы! Премного благодарен, – со злостью каркнул Якоб.

Мориц тоже хотел что-то сказать, но вместо этого снова жутко раскашлялся.

Среди разбросанных по лаборатории вещей колдун и ведьма отыскали два не разбитых бокала, нашлась и разливательная ложка. Пододвинув стулья, они уселись друг против друга по обе стороны чаши с пуншем.

Наполнив бокалы искрящимся волшебным напитком, колдун и ведьма залпом осушили их до дна. И оба тут же начали жадно хватать ртом воздух – пунш оказался и впрямь крепким. У Бредовреда повалил дым из ушей, жалкие волоски у Тирании на голове скрутились спиралями наподобие штопора.

Бредовред крякнул и вытер губы.

– Ах, хорошо…

– Здорово бодрит! Ох, ну и ну…

А затем оба принялись высказывать свои новогодние пожелания. Конечно же, эти пожелания имели стихотворную форму – для большей эффективности.

Колдун опередил ведьму и первым произнес свой стишок:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Парк от смога занемог –
Пусть зазеленеет!
Скверик в смоге выжить смог –
Пусть не заболеет!
 

Тут у ведьмы подоспел стишок:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Все акции фирмы «Лесные овраги»
Должны немедля упасть
До цен туалетной бумаги.
В клозет их! Лесам не дадим пропасть!
 

Затем колдун и ведьма налили себе по второму бокалу и быстренько выпили до дна, – времени у них оставалось уже не так много, а ведь до полуночи им надо было выпить весь пунш до капельки.

Бредовред опять сложил стишок быстрее, чем ведьма:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
vусть Эльба, Везер, Дунай и Рейн,
Чьи воды несут заразу,
От грязи избавятся поскорей.
И рыбки вернутся сразу!
 

Тирания живо подхватила:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Скряга, что сэкономить рад
На фильтрах и в речку отходы спускает,
Пусть позабудет про лимонад –
С водой пусть мочу лакает!
 

Они снова наполнили бокалы и залпом осушили их. У Тирании в ту же минуту был готов новый стишок:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Торгаш, что торгует зверьем убитым,
Жиром китов и костями слонов,
Пускай торгует себе в убыток
И вовсе останется без штанов!
 

Племянник немедленно принял у тетки эстафету:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Есть звери и птицы разной породы:
Кто-то полезный, другой – паразит,
Но всякого любит мама-природа,
Пусть ни один не исчезнет вид!
 

Они опрокинули еще по стаканчику, и колдун важно продекламировал:

 
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
С погодой неладное что-то творится:
Лето – не лето, зима – не зима…
Пора безобразию прекратиться,
Хватит погоде сходить с ума!
 

После недолгого раздумья ведьма сладким голоском пропищала: