Текст книги "Розовый обруч"

Арка II. Появление

Глава 4
Новая жизнь

Эрик.

Ребенок появился в нашей жизни неожиданно. Удочерение Рины стало настоящим испытанием на прочность. Я не хочу жаловаться и едва ли что-то поменял бы, отмотай время назад. Но все же. Я не был тогда готов к подобному.

С самого начала общество разделило наши с Адрианом роли. Оно строго регламентировало такие отношения «розовым» законом, поэтому выбраться из них никак не получалось. А с появлением ребенка они только сильнее закрепились. Хотя, может, по этой причине мы так долго вместе? Институт «розового» брака ведь почти век существует в том или ином виде.

Сказать, что это разделение было хорошим, трудно: Адриан – не тот человек, которого устраивает сидеть в четырех стенах. Да и как домохозяин он тоже не блистает талантами, пусть его и учили вести быт. Я привык к постоянному бардаку в нашем доме. Часто доводилось, я натыкался на стопки книг, разбросанные носки, футболки. Пару раз даже находил на полу тарелки с недоеденной едой. Готовкой моя вторая половина тоже не интересовалась, и мы по большей части покупали полуфабрикаты. Единственное, что напоминало нам обоим о том, что брак мы можем заключить, пусть и с некоторыми условиями, – метка в документах моего мужа. Да и какая разница, есть ли у нас кольца на пальцах и обруч на шее?

Детей мы не думали заводить… И это казалось едва ли не оптимальным решением. Конституция гарантировала нам право на частную жизнь, и никто не мог его у нас отобрать! Нас защищала легислатура штата.

Живя с Адрианом, я быстро привык к тому, что мой партнер дома днём не бывал, пропадая в промышленном районе Брумалтауна, иногда занимаясь там какими-то мелкими подработками. На большее ему не приходилось рассчитывать. Адриан – сирота. Ранее он работал на каких-то подозрительных ребят. А его кредитная история отпугивала любого немыслимым количеством долгов. На хорошую должность с таким прошлым не стоит рассчитывать. Когда мы познакомились, он работал курьером, но в крупной компании, занимающейся доставкой документов. Это была самая приличная должность, на которую он тогда мог попасть.

Мои отец и братья были не в восторге от «оборванца» и поставили мне ультиматум: либо они, либо он. Я долго колебался, ведь семью я любил. Даже несмотря на все гадости, сделанные мне братьями, и всю чёрствость и холодность отца.

Решение я принял из-за угроз в адрес Адриана. Я узнал о них случайно, и это стало последней каплей: терпение лопнуло, и я послал всех к черту. С меня хватило попыток украсть у меня всё, что только можно, начиная от игрушек и заканчивая работой. Отец на моё заявление лишь выставил счет за все расходы. В основном они касались обучения. После уплаты долга меня вычеркнули из всех фамильных документов, начиная от завещания и заканчивая архивами семьи. Ну да, я же всегда был паршивой овцой. Выгодной, умелой, но паршивой и слишком не похожей на остальных родственников.

Деньги заработал быстро: в отличие от братьев я серьезно подходил к своей учебе, и знаний хватало, чтобы зарабатывать на жизнь без громкого фамильного имени. После оплаты осталась небольшая сумма. Что-то около двух годовых доходов. Из фирмы отца я ушёл сам, под перешептывания коллег и хохот старших братьев.

Перед нами с Адрианом встал вопрос о переезде. Требовалось место, расположенное максимально далеко от Вояджер Сити. Желательно тихое, где можно было бы осесть и спокойно жить без оглядки на суету крупного города. Оставаться в Вояджер Сити ни я, ни моя половина не видели смысла. Суетливый, шумный, большой город хоть и изобиловал работой, но и цены на жизнь в нём кусались. Конечно, в крупном городе ЗСЦ труднее следить за выполнением «розового» закона, но суета, шум и дороговизна на руку нам не играли. Я долго штудировал конституции штатов, искал все подводные камни и сравнивал цены на жилье.

Мы сразу отбросили идею переезда в ЮНК, там ЗСЦ лютовали так, что любое сожительство приравнивали к браку и через год оформляли таковой без ведома граждан. Свободы у конфедератов совсем мало, а их хартия и вовсе попирает некоторые права людей. In maxĭma potentia minĭma licentia – «Чем сильнее власть, тем меньше свободы» – то, что в полной мере отражает их текущее законодательство. Изучая все это, я вспомнил, как Адриан рассказывал, что жил когда-то в крошечном городке и что там точно можно спокойно существовать. Так мы и выбрали Брумалтаун. К тому же этот штат – один из самых либеральных и спокойных, что тоже являлось плюсом для нас. Бывшая Новая Англия жила в размеренном ритме с оглядкой на Европу.

И вот я расторг договор аренды своей квартиры, мы быстро собрали небольшие сумки с самым необходимым и отправились в аэропорт. Перелет и поездка на поезде заняли много времени, но я не жалел. Пару ночей после прибытия мы прожили в центре этого города, поселившись в дешевом мотеле. Хотели немного перевести дух после столь быстрого бегства. И наконец мы приступили к поискам собственного жилья. Понадобились смехотворные три дня. Вариантов тоже не сказать что было много: район в промышленной зоне, ещё одно место на северо-западе и дом на окраине престижного района. Все три варианта имели и плюсы, и минусы, но слишком долго думать над этим не приходилось. Заработков и лишних ресурсов в распоряжении мы не имели.

Первый дом мы отбросили сразу: он располагался слишком близко к сточным водам, свалке и электростанции. Ощущать по утрам смрад от ЭС – то ещё удовольствие. Как представлю – в дрожь бросает. Ведь ЭС работает на лендфиллгазе[7]7
  Лендфиллгаз (биогаз) – газ из органических отходов, выделяющийся из мусора; биогаз, образующийся в результате анаэробного разложения органических отходов.


[Закрыть]. Это то место, где на один одноэтажный домик приходится стоянка двух или трех трейлеров. По стоимости получалось, что мы платили только за землю, и выходило неоправданно дорого за крошечный дом меньше пятисот квадратных футов.

Второй дом нам понравился куда больше. Красивый двухэтажный особняк на окраине престижного района города. Мы были в восторге от чистоты улиц и размеров земельного участка. Дом словно сошел с фотографий дорогих журналов: двухэтажный особняк, облицованный камнем, въезд и выезд для автомобиля, сад с ухоженными деревьями и кустами цветов. Да и сам юго-восток на контрасте с бедным районом завораживал.

Все казалось идеальным на первый взгляд, даже цена. Вот только одно останавливало: рядом с этим домом располагалось кладбище. Бывшие хозяева, как сказала риэлтор, три раза снижали цену, что было для района просто невообразимо. Ну да, дом за триста тысяч по соседству с особняками за миллион и выше.

Когда мы осматривались, я видел реакцию Адриана. Ему понравился такой вариант. Будь у нас дети, пришлось бы остановиться именно на этом доме. Но детей тогда у нас не было и не предвиделось, а соседство с кладбищем не лучше ЭС со свалкой.

Окраина города на юго-западе оставалась единственным вариантом. Она пустовала и напоминала заброшенную всеми глушь где на один жилой дом приходилось два пустых. Нас предупредили, что район, который мы выбрали, считается не самым благополучным и можно поискать более удачный вариант, скажем, в центре, но тогда мы уцепились именно за этот вариант. Квартиру мы приобретать не хотели. Все же собственный дом куда солиднее.

Цена за одноэтажную лачугу в стиле кейп-код[8]8
  Кейп-код (англ. Cape Cod) – традиционный тип североамериканского сельского (загородного) дома XVII–XX веков. Характеризуется в первую очередь симметричностью фасада, деревянной наружной отделкой или деревянным каркасом, мансардными выступающими окнами. – Примеч. ред.


[Закрыть], тем более за какие-то жалкие полторы спальни, не казалось низкой. Даже моя старая квартира была больше! Но этот вариант на момент покупки казался самым удачным: адекватная цена, более-менее приемлемая площадь. К тому же поджимали сроки: слишком расточительно было жить в гостинице, не имея доходов. Хоть отец и получил своё с дивидендами, я не был уверен, что он или мои братья отстанут. Поэтому право собственности на дом необходимо было оформлять в кратчайшие сроки, ведь этим людям ничего не стоило испортить мне жизнь своими знаниями законодательства и умением манипулировать людьми.

Нам обоим приглянулось, что дом находился поодаль от соседей, в самом низу отлогой улочки Эмерсон-стрит. Зеленый район с большим количеством деревьев очень импонировал и мне, и Адриану. За нашим домом раскидывался небольшой перелесок, а расстояние до соседей скрывали массивные деревья.

В итоге этот дом мы и приобрели. Риэлтор заверяла нас, что дом не требует вложений, но все оказалось не так хорошо. Когда дом только рассматривался нами, я заметил, что в районе много пустых кейп-кодов. Нет, дело не в простоте и скучности рыбацких построек. В районе были серьезные проблемы с электричеством, водоснабжением и канализацией. ЭС с трудом справлялась с поставкой энергии в город, тем более на отдаленную окраину. Про отопление я вообще молчу! Увидев котел отопления на заднем дворе, я был шокирован! Как этот агрегат может работать и греть дом? Но, к моему удивлению, эта штуковина вполне справлялась. Единственное, что напрягало – работа котел от электричества. Но на самый крайний случай в доме ещё оказался маленький камин.

Понадобились время, деньги и силы, чтобы привести всё в порядок. К тому же ни я, ни моя половина не особенно в этом разбирались. Канализация так вообще подкидывала нам сюрприз за сюрпризом. Из-за этого пришлось ставить отдельную мусорку в туалете. Я тогда думал, что это просто кошмар!

Адриан же ёрничал: «Каково это – переехать в лачугу?», «С милым рай и в шалаше» и «Мы построим свой дом из дерьма и палок».

В ответ на все эти подколки только и оставалось что отмалчиваться, но мой хмурый вид говорил больше любых слов. Утешало, что это было и мое решение. Хотя проблемы не уменьшались, а расходы с каждым днем росли.

Со временем мы обустроили дом изнутри. Пусть скромно, но вполне уютно: Адриан первое время пропадал на разных гаражных распродажах, где можно было купить вещи за полцены, чтобы у нас появилось хоть что-то, на чём можно спать и сидеть. За неделю удалось обустроить две комнаты из трёх. Появилась посуда, некоторая кухонная утварь. Даже шкаф и тот наполнился, пусть и не самой дорогой одеждой. Ещё через некоторое время муж нашел сушилку и стиральную машину для прачечной. Я удивлялся, что за две громоздкие машины попросили всего четыреста долларов. Но потом узнал, что они были с одной и той же барахолки. Стиральная машина рвала тонкие вещи, а сушилка не переключала режимы и сушила на самом минимальном. Ввиду отсутствия доходов, это были не самые плохие вещи. Они тогда очень выручили нас. Вещей мы взяли мало, желая начать жизнь с чистого листа. И это удавалось.

Пару месяцев я все же опасался встречи с отцом или кем-то из братьев. Но, к счастью, мои опасения не оправдались: семья забыла обо мне. Неудивительно – отец никогда не проявлял ко мне большой любви, а братья воспринимали меня только как конкурента за наследство.

Комнат вполне хватало, и я ловил себя на мысли, что нынешний дом уютнее того, в котором я вырос, несмотря на вечный бардак. Поразительно, но даже последнее не напрягало и не делало дом хуже. А постоянные шутки Адриана и попытки развеселить меня и вовсе наводили на мысли, что лучше то, что есть сейчас, нежели то, что было раньше. Муж придумал для нашего дома забавную кличку – «Наш хламовник». Что-то по принципу: клоповник – рассадник клопов, а хламовник – рассадник хлама.

Спустя месяц я устроился работу в одной из юридических фирм в соседнем городе, и мы с моим мужем оформили отношения в рамках, которые на тот момент предлагал закон, – без заключения брака.

Жизнь стала похожа на прежнюю, с ее покоем и привычностью. Нас обоих все устраивало. Денег на жизнь хватало от моих заработков. Адриан мог вообще не работать. Особенно с учетом мизерных доходов, которые для нашей семьи не имели большого значения. Но ему было невыносимо сидеть дома. Я же не настаивал. Наши отношения – не брак в официальном смысле, и труда уйти от меня Адриану не составляло. «Розовые» браки редко расторгают, а вот сожительство в этом штате даже нигде не фиксируется.

Сама мысль о подобном была невыносима, и я готов был на любые прихоти своего партнера, лишь бы мы были вместе. По крайней мере долго считал так.

Думаю, таких, как мы, сейчас можно встретить. Но я до конца не уверен. Кампания «За “розовые” браки» муссировалась с самых верхов во многих странах мира, пусть и не во всех. Следовательно, их привлекательность тоже была вполне очевидна. А когда речь идет о преимуществах, каждый хочет получить выгоду. «Каждая лягушка в свое болотце метит», – говорила когда-то мне мама. Теперь я понимал смысл этой поговорки.

До встречи с моим мужем я не думал о многих аспектах «розового» брака, и уж тем более не знал о них. На самом деле я до нашей встречи вообще не думал об отношениях. Почти всю мою жизнь занимала работа. Девушки, как и эно, в целом сторонились меня, считая непривлекательным партнером. Ну да, на фоне братьев-плейбоев… У меня до мужа были только одни серьезные отношения, закончившиеся не по моей инициативе.

Шло время. Наша совместная жизнь протекала спокойно и размеренно. Днями мы работали, вечера проводили за играми в приставку, чтением книг или комиксов и просмотром сериалов. Вот уж настоящие «диванные картошки»!

Но спустя полгода мужу пришла в голову идея фикс…

Глава 5
Ребенок

Эрик.

Едва Адриан заикнулся в один из весенних дней, что хотел бы воспитать ребенка, у меня волосы встали дыбом. Тогда я наорал на него и заявил, что это самая бредовая идея, которую я когда-либо слышал. В тот вечер мы впервые сильно поругались. Но это не остановило моего партнера.

Адриан не унимался. Уж не знаю, что так на него повлияло. Тогда не знал.

Он день ото дня доставал меня тем, как было бы хорошо, заведи мы малыша. И ладно бы речь шла о животном. На собаку я мог согласиться. Но ребенок… Это звучало лихо для такого безответственного человека, который едва ли понимал, какой груз хочет взять на себя. Не говоря уже о расходах, непосильных для нашей семьи.

Нет, я не против детей и при других обстоятельствах поддержал бы моего партнера с самого начала. Но в той ситуации и на тот момент эта идея была…мягко говоря, не дальновидной и легкомысленной.

Я долго отнекивался, пытаясь сохранять статус-кво. В конце концов, ответственность за этого ребенка ляжет на меня как на единственного кормильца с постоянным доходом.

А ведь дети растут, и траты растут вместе с ними. Я с трудом представлял, как мы вообще проживем втроем. Страховки, еда, одежда, развлечения, школа с расходами на канцтовары…

Почти полгода я держал паузу. Адриан же настаивал, не пропуская ни единого дня. Наверное, с моих слов может показаться, что он давил на меня, пилил или пытался манипулировать. Но нет, это совсем не так.

Просто он часто говорил что-то в роде: «Если бы у нас был ребенок, у нее, скорее всего, был бы твой характер…» или «Если бы у нас была дочь, я бы хотел, чтобы она была похожа на тебя…». Я видел тоску в глазах партнера, но сдаваться не собирался. В сложившейся ситуации места ребенку в нашей семье не было. По крайней мере я так считал.

«Да и какие из нас родители?» – думал я всякий раз, когда Адриан вновь и вновь говорил об этом.

С детства мне говорили, что эно так воспитывают: твоя жизнь немыслима без детей и семьи. С тех пор мало что изменилось: большинство людей воспринимают эно как родителей и не более того.

Противостоять подобной установке практически невозможно, даже если ты не афишируешь своего пола. Вокруг, если оглядеться, полно семей с детьми. Добавьте воспитание, требования общества и ЗСЦ. Вот и получится своего рода циферблат часов.

Пусть мой партнер и не носил чокера на шее, он все равно ощущал давление общества: телевидение, радио, книги, окружение с детьми.

Да и от меня не могло укрыться, как Адриан говорил о ребенке. Мечтательно, с тоской и одновременно словно о самом ценном, что могло быть в жизни. Видимо, психологическое время пришло.

Постепенно мне стало казаться, что я все же сдам позиции.

Я видел, что для мужа это не совсем идея фикс, а скорее мечта. Он ведь хотел семью. Как и я. А семьи у нас по некоторым причинам никак не получалось создать. Это удручало и даже пугало: мы могли разойтись в любой момент!

К тому же за то время, что Адриан пытался убедить меня, стало видно, что к подобной идее он относился все же вполне серьезно.

Прошло полгода. Я уже привык к этим разговорам и иногда даже поддерживал их. Думал, что, может, так муж успокоится и поумерит свой пыл.

Может, и правда через пару лет, когда мы обживемся окончательно, можно будет подумать о подобном. Может, тогда и ЗСЦ станут лояльнее относиться к сожительствам?

Но меня ждал сюрприз.

В тот вечер я немного задержался на работе. Мне досталось трудное дело, и пришлось долго собирать материалы, классифицировать дело, исходя из собранных данных, и искать подобные прецеденты в судебной практике. Когда я уходил, в офисе уже никого не осталось: засиделся за поисками в архивах.

Осенний вечер был очень душным, с наэлектризованным воздухом. Для начала октября это аномально. В остальные годы в это время уже вовсю господствовали туманы и холод. Наверное, это природа так радовалась за нашу будущую дочь?

Смеркалось. Небо заливали едва заметные прозрачные розоватые всполохи, в которые вплетались с оранжевыми и желтыми штрихами.

Фонари тоже не торопились загораться, ведь солнце ещё не скрылось окончательно. Ни единого дуновения ветра, от чего ещё больше сгущался воздух. В нем едва улавливался запах скошенной травы и опавших листьев, которые некоторые соседи не успели убрать со своих лужаек. Иногда из перелеска доносились голоса птиц.

Лишь небольшое жужжание проводов над головой напоминало о том, что скоро все же наступит вечер, а по округе разольется тусклый свет не таких и частых уличных фонарей и светильников на фасадах домов.

Развязав галстук и расстегнув ворот, я наслаждался ощущением свободы. Автобус давно высадил пассажиров и, развернувшись, отправился по своему маршруту. От остановки автобуса в самом начале улицы до нашего дома было ярдов пятьсот. Не так и много.

Я предвкушал тихий вечер с близким человеком, который поможет не думать о работе. Но это потом. Когда я переступлю порог дома. А пока, неторопливо шагая вниз по улочке, я все ещё думал о своем. В голове крутились мысли о порученном мне делу, и я перебирал все возможные аргументы обвинения. Это своего рода шахматы, где нужно предугадать как можно больше ходов противника.

Вдруг я поравнялся с двумя людьми в форме ЗСЦ. Задумавшись, я не заметил их ранее. Нашивку на синей форме невозможно ни с чем спутать – это точно были «защитники».

Сердце пропустило удар, потом подпрыгнуло, напитавшись кровью и сделав смачный плевок сгустившейся плазмы куда-то внутрь. Стало почти физически больно дышать.

«Про нас узнали?» – в ужасе подумал я.

Работа сразу же ушла на второй план. Если «защитники» про нас разнюхали беды точно не оберешься! Они ведь могут и в суд подать! А отбиться практически невозможно! Я ещё до переезда узнавал про них и, как уже говорил, боялся такого внимания к нашим персонам. Хоть либерализация и шла полным ходом, хватка «защитников» семейных ценностей от этого нисколько не ослабевала. А может, именно из-за этого только становилась сильнее?

И пусть нас защищала легислатура и гарантия неприкосновенности нашей частной жизни, если наши отношения всплывут, защитникам не составит большого труда нарыть на нас достаточно материалов. А там и до вполне серьезных последствий недалеко!

В голове сразу возникать картины – одна хуже другой.

И все же где-то теплилась надежда, что эти люди пришли не по нашу душу!

Вроде неподалеку от нас жила неблагополучная семейка каких-то люмпенов. У них даже были дети. Я слышал это несколько раз, когда утром ждал автобуса до станции. Мужчина и женщина перешёптывались, что их соседи напротив просто отвратительные родители и что стоило бы сообщить в ЗСЦ, пока дети не получили психологических и физических травм.

«Может, это к ним?» – попробовал я себя успокоить.

Как только зээсцэшники прошли мимо меня, обсуждая что-то. Я свернул у ближайшего дома, сделав вид, что живу в нем. На самом деле это здание пустовало. К счастью, не было таблички «Продается» – и мой трюк сработал. Защитники дошли до начала улицы и свернули в сторону остановки, скрывшись из виду.

Потом, от греха подальше, я обошел дома через небольшой перелесок, выходивший к глубокому искусственному озеру. Этого, может, и не требовалось, но я хотел успокоить свои мысли и перевести дух после тех жутких картин, что ещё недавно рисовались моим воображением.

Котлован, что располагался за редкими деревьями и просекой, служил пожарным водохранилищем. То, что водоем искусственный, было очевидно любому, кто хоть раз бродил в этом месте.

Глубокое, правильной формы озеро со стоячей мутной водой без единого оттока или притока. Ну да. Его строили только как водохранилище, притом для конкретной цели.

Искусственность выдавала не только изоляция от любых проточных вод, но и маленькая запруда рядом, ставшая болотом с илистым дном, от которого всегда тянуло сыростью и разложением. Неудивительно, что летом тут было много мошкары, а ранней весной громко квакали жабы. Все это привлекало в перелесок птиц и другую живность.

Пройдя окольным путем и все же успокоив себя, я оказался у двери нашего дома.

В окне, выходившем на парадный вход, горел свет. Адриан был дома!

Вздохнув, я повернул ручку и медленно вошел внутрь. Ключ не требовался – мы с самого начала договорились не запирать дверь если кто-то был дома.

Муж, судя по звукам, возился на кухне. Это насторожило. Я не видел, что он делал, но прекрасно знал: кухня – не то место, где мой партнер был готов проводить много времени за приготовлением пищи.

Вдруг я услышал:

– Не бойся, Эрик хороший. Вы непременно поладите. Уверен, ты ему понравишься, Рина.

Рина?! Неужели Адриан настолько хотел ребенка, что нашел женщину на стороне?!

Земля медленно уходила у меня из-под ног. Теперь я боялся не ЗСЦ, а своей необъятной ревности. Я не знал, как реагировать на подобное, и понятия не имел, как поступлю сейчас. Даже если эта женщина и просто суррогатная мать. Я аж побелел от злости, стоя посредине гостиной.

Потом тихо подкрался к арке, что вела в кухню и… обомлел ещё больше!

Перед глазами предстала следующая картина: на столе стояло детское автомобильное кресло, видимо использовавшееся в качестве переноски, напротив которого, спиной ко мне, сидел Адриан продолжая:

– Вот так. Хорошая девочка.

Я пересилил себя и, подойдя ближе, заглянул через плечо партнера. На руках Адриана сидел крошечный ребенок. В комнате больше никого не было, значит, обращение «Рина», адресовалось ему. Точнее ей.

Девочка пила что-то из бутылочки, глядя огромными фиолетовыми глазами то на мою пару, то на потолок.

Ревность угасла. А вот злость разгорелась с новой силой: неужели мое мнение ничего не значит в этом доме?

Наши с девочкой взгляды встретились, и я снова ощутил прилив злости. Нет, не по отношению к ребенку. Она тут была ни при чем. Злость адресовалась Адриану!

Я прокашлялся, дав понять, что все вижу. Адриан медленно повернулся и, улыбаясь, сказал:

– Рина, поздоровайся, это Эрик.

Я аж поперхнулся. Но все же нашел в себе силы сказать – настолько спокойно, насколько только мог:

– Значит, ты решил все за меня?

– Я ничего не решал за тебя. Это мой выбор.

Адриан вновь повернулся к девочке, не сказав больше ни единого слова.

В голове сразу же закрутились вопросы: «Куда смотрели органы ЗСЦ? Как он всё сделал так тихо, что я ничего не знал?»

Мне на глаза ни разу не попадалось ни единого подозрительного документа, а муж вел себя как обычно, ничем не выдавая своих действий за моей спиной.

Адриан просто поставил меня перед фактом: вот ребенок, она его дочь, теперь она будет жить с нами – и точка.

Правда, муж заявил, что от меня ничего не просит, и все заботы о девочке, как и финансовые расходы, лежат только на нем.

– Можешь не помогать, сам справлюсь, – наконец огрызнулся любимый на мою реакцию, встав из-за стола, и понес сонную кроху в ее комнату, даже не обернувшись на меня.

Мне показалось, что не последовало хлопка дверью тогда только из-за ребенка.

Ещё раз ругаться не было ни сил, ни желания. Я лишь грустно вздохнул, убрал кресло со стола на пол и побрел в спальню.

Оставалось предвкушать, как через пару недель буду вставать и вприпрыжку бежать на громкие крики, формально даже не являясь опекуном.

С того вечера в доме воцарилось гнетущее молчание.

Ну и ситуация: идти некуда, разменивать дом, за который ещё не произведены все выплаты, казалось задачей малоприятной и затратной.

От осознания возможного расставания мне стало настолько тошно, что захотелось выпить! Много выпить! Сдержало только то, что следующий день – рабочий.

Кажется, тогда я впервые ощутил, как у меня дергается глаз.

Позднее меня стали одолевать совсем иные мысли: помимо свалившейся ответственности меня грызла совесть, что Рина будет жить в такой странной семье.

Тогда мне казалось, что мы, помирившись, не сможем дать ей той любви, которой она заслуживала. Что Рина будет от этого страдать. Да и какую любовь могут дать те, кто видел ее максимум в книгах и фильмах?

Я помнил своих родителей. Как они развелись. Это, пожалуй, одно из самых сильных потрясений в моей жизни.

А для этой девочки все может оказаться куда хуже! Мы ведь даже не семья с точки зрения закона!

Ещё я переживал о том, что мы будем говорить посторонним: мы и так старались не афишировать наших настоящих отношений на тот момент. Люди не задавали лишних вопросов: им не было до нас никакого дела. Но ведь тогда мы не имели ребенка и не подпадали под юрисдикцию ЗСЦ или общественников. А если с Адрианом что-то случиться? Кто станет опекуном? Или же если объявятся ее родственники? Что тогда мы будем делать?

Моего партнера словно вообще не волновали все эти условности. Его решение казалось спонтанным и крайне необдуманным. Я негодовал от этого, но высказать мнения не имел возможности. Так и заснул. Впервые за четыре года – в одиночестве.

Наутро ничего не изменилось: муж хоть и поздоровался, но сразу же переключил все внимание на девочку, занимаясь приготовлением для нее еды и бормоча какие-то глупости. И в следующее утро все повторилось. И снова. И снова… Больше мы не общались. Разве что утром парой фраз перекидывались и вечером.

Игра в молчанку между нами затягивалась и длилась уже больше недели. Тогда я ощутил всю полноту фразы «одиночество вдвоем». Вроде ты не один, а толку?

Почему именно так?

Первую ночь Адриан спал не то в детской, не то на диване. Остальное время, как и ранее, мы делили одну постель, пусть я и продолжал злиться на его поступок.

Это же надо было додуматься: провернуть удочерение без моего на то согласия! Нет, я понимал, окажись моя пара девушкой, вполне могло произойти нечто подобное. Никто не отменял биологии и незапланированной беременности. Но тогда бы и мы были в другом статусе, и общество отнеслось бы к подобному иначе. Да и до рождения ребенка у нас оставалось бы время. В нынешней же ситуации такой роскоши не оказалось. Как, собственно, и поддержки общества и какого-никакого статуса.

С появлением Рины распорядок нашего дня, на удивление, почти не изменился: я работал как и раньше, а Адриан сидел дома с дочерью или бродил по магазинам в поисках нужных для нее вещей.

Так, за три дня наполнилась комната, в которой ранее стояла только наспех собранная кроватка. Теперь в ней оказались небольшой комод, пеленальный стол, мобиль, или как эта штука называется? Игрушек разве что всего две – на полу и на полке. Хоть на этом спасибо.

Теперь я точно знал, где пропадал Адриан. Это тоже можно отнести к плюсам.

Я проводил большую часть времени на работе специально: домой идти не хотелось.

Постоянно искал повод оставаться в офисе как можно дольше, а домой добирался самым длинным маршрутом. Я оправдывался тем, что на вокзале в шесть вечера много народу. Странное оправдание. Даже тогда я чувствовал его слабость.

Каждый раз, возвращаясь, я с ужасом ждал, что меня застанет куча обязанностей по уходу за девочкой. За четыре года отношений я хорошо узнал своего партнера и все ждал, когда же ему надоест родительство.

Внутренний голос твердил мне: «Готовься, сегодня ты непременно будешь нянькой».

Приходя, однако, я видел совсем иную картину: ужин на столе, пусть и покупной, и спящего на диване Адриана, ждавшего меня. К тому моменту девочка тоже спала в своей спальне, убаюканная звуками этой висящей над кроватью штуки.

Это удивляло: такое поведение совсем не в духе Адриана.

Я привык, что Адриан – человек ветреный, немного легкомысленный. Увлекающийся, но быстро остывающий к своим увлечениям.

Я помню множество его хобби и интересов, благополучно забытых или брошенных при первых же неудачах. Так случилось и с поездкой, после одного отказа в визе. И, хотя подать новое заявление можно было спустя пару недель, Адриан не стал этого делать. И с получением водительских прав. И даже с какими-то курсами.

Но с Риной все обстояло иначе. И с каждым днем я видел происходившие с Адрианом перемены все отчетливее, хотя все ещё пребывал в плену своих заблуждений и страхов.

Несмотря на размолвку, муж пытался показать, что я все ещё что-то да значу для него.

Я видел, что ему обидно наблюдать отсутствие поддержки с моей стороны, но он стоически держался, не смотря ни на что.

Он действительно старался заботиться о Рине. Чего только стоили пробуждения посреди ночи, когда дочь громогласно оповещала о своем желании поесть или о справленной нужде.

Опасения не оправдывались, хотя я и ждал, что в один момент все свалится на меня. Это был мой самый большой страх в то время.

Честно, я не знал, как себя вести в подобной ситуации, и меня разрывали противоречивые чувства: любовь к Адриану и одновременно злость и обида – ведь мое мнение просто проигнорировали.

Первый месяц жизни Рины стал бессонным для нас троих: я постоянно просыпался, прислушиваясь к плачу и шорохам.

Не то чтобы я чутко сплю, но любопытство и громкие крики помогали проснуться. Мне все время казалось, что вот сегодня Адриан, даже проснувшись, не сделает ровным счетом ничего. А может, и вовсе растолкает меня и капризно скажет: «Сделай что-нибудь, я устал!»

К счастью я оказался не прав.

Каждую ночь минимум четыре раза он вставал по первому писку и возвращался в кровать только спустя полчаса – час. И судя по звукам, он действительно кормил, переодевал или успокаивал проснувшуюся Рину.

Но, несмотря на постоянные пробуждения, я вполне высыпался, в отличие от мужа. Да и дорога до работы давала возможность прикорнуть, пусть и на какие-то полчаса.

За свои мысли и поступки становилось стыдно: я уходил, пока они спали, и приходил, когда они либо готовились ко сну, и Адриану было некогда, либо когда они уже спали.