Текст книги "Розовый обруч"

В выходные я тоже не вмешивался, оставаясь сторонним наблюдателем с газетой в руках или сбегая в бар, чтобы не сидеть дома и не видеть попыток наладить контакт.

Алкоголь, правда, мало помогал: после пары стаканов виски мне уже ничего не хотелось. Мысли же о произошедшем никак не желали покидать моего разума. Удивительно, но мне не удавалось забыться ни на работе, ни в баре, ни на улице! Этот бич никак не желал отпускать меня.

Так я и сидел за барной стойкой с пустым стаканом и кислой миной. Не проходило и получаса, как меня просили покинуть заведение, если я не буду покупать ещё что-то из алкоголя. Бар тут один, и желающих его посетить, тем более в субботу, хватало и без меня. Приходилось идти домой.

Возвращаясь после очередной попытки утопить свои мысли в виски, я невольно задумался: «Так ли все плохо?»

Этому поспособствовала и милая девушка с маленьким ребенком, встреченная по пути. Малыш хоть и был старше Рины, но все равно напомнил ее.

Женщина шла, толкая вперед коляску и радостно что-то напевая, а ребенок играл с какой-то плюшевой игрушкой. Они поравнялись со мной, пока я сидел в ожидании автобуса и думал о произошедшем.

На секунду мне показалось, что это Адриан и Рина. Но морок развеялся, оставив меня со странным ощущением тепла и покоя.

Сев в автобус, я продолжал прокручивать события этого месяца: мой партнер все время пытался наладить контакт.

Это я из-за обиды игнорировал его попытки.

Адриан ведь через несколько дней стал пытаться заговорить со мной, даже несмотря на размолвку. Но я давал понять, что не желаю общаться. Понимая причину моей обиды, муж лишь продолжал робкие попытки со своей стороны, не переходя определенной черты.

Я помнил его слова о том, что ему не нужна моя помощь, и с любопытством ждал, когда настанет тот день и я злорадно смогу сказать, что прав относительно происходящего.

Хотя, признаться, я этого не хотел. Наблюдая, пусть и вскользь, за стараниями Адриана, видя его отношение к ребенку, я начинал думать, что, может, это я не прав.

Мои страхи с каждым днем все отчетливее обращались в прах: почти все силы муж отдавал уходу за дочерью, играм с ней и ее обучению, ведь ясли – удовольствие не из дешевых. Нормальные, я имею в виду. А с нашими доходами рассчитывать на подобное и вовсе не приходилось.

Иногда я ловил себя на мысли, что должен ревновать Адриана к этой девочке, но ревности я не испытывал.

Правда, и любви к Рине как к дочери у меня тоже ещё не возникло. Я воспринимал ее скорее как часть Адриана. Как нечто само собой разумеющееся.

Постепенно мне стало казаться, что все так, как и должно быть: что и муж, и Рина – моя семья. Я привык, что они просто рядом, пусть я и не испытывал любви к Рине и просто терпел ее.

Когда я оставался дома, то отмечал, что муж постоянно держал свою дочь на руках, играл в какие-то дурацкие игры: качал, закрывал глаза и спрашивал: «Где папа?», показывал какие-то карточки.

Девочка же реагировала на это, издавая нечленораздельные звуки.

Мне казалось подобное обращение лишним, но ведь тогда это было не мое дело. Своего мнения я не высказывал, держа при себе.

В один из вечеров, придя домой, я застал Адриана спавшим в детской, сидя на полу и прислонившись к спинке кровати. Девочка тоже спала, укрытая теплым одеялом.

Это произошло примерно через полтора месяца после появления Рины в нашем доме. В тот день случился ураган и резко похолодало. Никто не был готов к подобному. Из-за перегрузки электросети отключилось отопление. О перебоях в электроснабжении сообщили по радио. Но я не придал этому значения, занимаясь сбором документов и поиском нужных статутов.

Думаю, Адриан провел этот день очень насыщенно, ища теплые вещи и пытаясь вызвать мастера. А может, и разводил огонь в камине.

К моему возвращению гостиная, как и детская, прогрелись, следовательно, все получилось, и юнит на заднем дворе заработал. Или же, может, просто починили сеть. В камине золы или углей не было, следовательно, беспокойным день был во всех смыслах.

Это тронуло меня – я раньше не замечал такого упорства. Обычно идеи Адриана не заходили дальше мыслей. И все полгода, что я держал дистанцию, я надеялся, что и мысль о ребенке тоже канет в Лету сонма других не менее бредовых идей. Не канула.

Я понял это, когда стал поддерживать эту тему, пусть и не так восторженно. А теперь я только убедился, что идея для моего партнера не была такой уж блажью. Да и опасения, что ребенок пополнит послужной список начинаний, брошенных из-за трудностей, тоже развеивались с каждым днем.

В тот вечер я на руках отнес мужа в спальню и осторожно уложил в кровать. Потом все же вернулся в детскую и сменил одеяло у ребенка. Думаю, она бы не смогла его сбросить, стань ей жарко. А дом уже прогрелся достаточно для такого теплого и плотного покрывала.

Несмотря на то, что Адриан сделал за моей спиной, я все же его любил. Да и Рина постепенно стала чем-то обыденным и привычным.

Всякий раз, возвращаясь домой, ловил себя на мысли, что мне вполне комфортно. Это точно мой дом и точно близкие мне люди. Уже и не помню, когда в голове промелькнули старинные поговорки: «Если любишь дерево, полюбишь и ветку» и «Похвали ребенка – и тебя полюбит его мать».

К эно эти поговорки тоже вполне логично применялись.

Хотя между нами все также было напряжение из-за размолвки, и общение ограничивалось ли короткими репликами: «Доброе утро», «Передай…» и «Я сегодня поздно…».

Это отвратительно: спать в одной кровати, жить в одном доме, но общаться настолько формально.

И самое неприятное, что это я не делал шагов к примирению, игнорируя таковые со стороны мужа. Жить в том состоянии, в котором оказались мы трое, стало самым невыносимым испытанием.

В очередные выходные я предложил Адриану отдохнуть. Хотел таким образом сделать первый шаг.

Поводом для попытки с моей стороны стало преддверие Рождества, до которого оставалось около двух недель.

– Давай сегодня с Риной позанимаюсь я? – предложение даже мне самому показалось странным.

Муж сначала воспринял это с настороженностью… мол, с чего бы это?

Но быстро согласился. Сказались усталость и истощённость.

Даже показалось, что у него жар – ему точно стоит этот день отлежаться.

К тому же Рождество – повод отдохнуть и просто провести время с семьей как простому трудяге, так и богатому промышленнику. Почему бы не попробовать наладить мир в доме?

После получаса объяснений: что, как, и зачем – Адриан вручил мне теплый крошечный комок, одетый в жёлтый зимний комбинезон, а сам отправился спать.

– Ее еда в шкафу, на второй полке. Витамины там же. Две таблетки на один прием. Их нужно растолочь и смешать с соком. Получается примерно одна ложка порошка на пять ложек жидкости, а то она выплюнет все на тебя. И… – чуть помедлив, – сменная одежда в ее спальне, если понадобиться.

Дверь в нашу комнату закрылась, оставив меня наедине с ребенком.

Это был один из самых неловких моментов в моей жизни!

Я не понимал, что же делать, и просто стоял в центре гостиной с Риной на руках.

Держа ее, невольно отметил: девочка совсем крохотная. Ее тело под одеждой было легким, худеньким, даже несмотря на то, что все дети в этом возрасте казались мне полными. Нет, к Рине это не относилось. Она выглядела слабой, истощенной, хрупкой.

Показалось, что ещё немного – и девочка расплачется, а я понятия не имею, как ее успокоить: при Адриане она ни разу не ревела.

Тогда я представил, как на крик кто-то из соседей вызовет «защитников». Вот уж точно у нас будут проблемы.

Рина же сидела на моих руках и внимательно меня рассматривала: она же меня видела крайне мало за этот месяц. Раза четыре или пять от силы – и то в выходные, когда бодрствовала. Едва ли этого в ее возрасте хватало, чтобы сформировать хоть какую-то привязанность.

Я ждал и думал: «Сейчас все станет плохо». Тогда впервые поймал себя на мысли, что Рина похожа на моего мужа и может являться его родной дочерью.

По крайней мере у них были одинакового цвета волосы, похожее выражение глаз (хоть и различался цвет), одинаковый цвет кожи. Что-то неосязаемое в их внешности и жестах заставляло думать о родстве.

Большего я не смог приметить: девочка была слишком мала.

Мысли об измене радости не прибавляли, но это хоть как-то оправдывало появление ребенка в нашем доме.

– Ну, здравствуй, – все, что я смог сказать, когда крошечная ручка попробовала дотянуться до моей щеки.

– А-а-а, – протяжно, но при этом достаточно спокойно произнесла Рина.

Ей явно было интересно наблюдать за мной.

«Вот и познакомились», – подумал я, вздохнув с облегчением, поняв, что малявка не собирается реветь.

День вдвоем оказался вполне спокойным. Не ожидал, что все будет так обыденно и привычно.

Я поиграл с Риной. Особенно ей понравились ключи от дома с их звоном. Мы с ней погуляли по перелеску у дома, даже вышли к озеру и сходили в магазин за ужином.

Снега в тот год выпало очень мало. Перелесок едва припорошило. Это напоминало скорее позднюю осень, чем начало декабря.

Дома почему-то не оказалось коляски, и пришлось весь этот день носить девочку на руках, как это делал Адриан.

Нет, это совсем не тяжелая ноша. Скорее немного неудобная, ведь специальный рюкзак крепился спереди.

Теплая маленькая Рина умиляла, как и Адриан в тот вечер, когда отключилось отопление.

Она тянула ко всему руки и дома, и на улице, с любопытством смотрела на белый снег – первый в ее жизни. Она что-то лепетала на своем незамысловатом языке, представлявшим для меня набор звуков.

Рина в тот момент походила на совсем маленького зверька, считавшего, в силу неопытности, меня матерью. И только я, взрослый, понимал, что это не так. Я не ее мать и даже не отец или опекун.

Правда, тогда я все же начинал пересматривать свое отношение к этой девочке. Она не плакала, не боялась меня.

Наоборот, ей было интересно такое внимание с моей стороны. Это спокойствие подкупало. А если добавить внешнее сходство с Адрианом!

Когда мы зашли в супермаркет, Рина тут же заголосила, чем немного озадачила меня. Она не плакала, не кричала от того, что ей чего-то захотелось.

Просто она была в восторге от ярких рождественских декораций, баннеров с красивыми рекламами, а ещё узнала в магазине яблоки, апельсины и печенье, пачку которого умудрилась уронить, пока я искал нужное на полке с товаром. Удивительно, как она смогла ухватиться своими крошечными руками за такую массивную и достаточно тяжелую коробку.

– Нет-нет, – поставив пачку на место, заметил я. – Так делать не стоит.

Люди оборачивались на нас. Особенно от того, что спокойный тон никак не сочетался с моей внешностью. Я всегда выглядел старше и серьезнее, чем был на самом деле. В работе мне это помогало, а вот в общении – только мешало.

Наверное, окружающие жалели Рину, думая, что она – мой ребенок, а я – строгий отец.

– И-и-и? – рука малышки снова потянулась к полке.

Пришлось искать что-то, что отвлекло бы ее внимание. Опять пригодились ключи, звон которых сработал как погремушка.

Меня озадачило, когда девочка стала тянуть руки к изображению бабочки на какой-то упаковке, а потом – к бутылке шампуня с таким же изображением. Значит, ей нравятся бабочки. Не могли же ей нравиться столь разные вещи, как шампунь и кукурузные хлопья.

Потом был обед, во время которого Рина меня прилично испачкала.

Я к тому моменту напрочь забыл про наставление Адриана. И в результате еда оказалась на моей рубашке и на комбинезоне ребенка.

Поэтому, когда девочка заснула, я занялся внеплановой стиркой.

Пришлось вспоминать все, что когда-то было в школе, на курсах по половому воспитанию, где почти месяц выделили такой теме, как забота о детях. Не сказать что достаточно. Многие подростки в моем классе благополучно проваливали зачет по этому предмету, считая, что заботы о ребенке можно переложить на своих супругов-эно. Это касалось и мальчишек, и девчонок.

Со второй попытки переодеть Рину у меня получилось. Именно тогда, устав от внимания, девочка заснула прямо на пеленальном столе. Сама. Без единого моего усилия. Это ещё больше подкупило. Тогда я подумал, что, может, из этой странной затеи что-то и получится? Может, и правда стоит попробовать.

Про одеяло я случайно подслушал разговор двух моих коллег, когда одна в кофе-руме жаловалась другой, что ее ребенок из-за тепла писается в кровать. Услышанное и уже имевшиеся у меня сведения о том, как кормить и пеленать ребенка, – собственно, были все мои познания о детях на тот момент.

В отличие от моего партнера, которому с 15 лет постоянно намекали, что его обязанность – воспитывать детей. Это его единственное везение в жизни – оказаться в закрытой школе не в 8, а в 15 лет.

Я знал со слов Адриана: прошедших в первый раз тест Гарта и получивших нужную оценку очень серьезно обучали таким вещам, как забота о детях и ведение хозяйства. Это то немногое, что вспоминать мужу не хотелось, и то, что я чудом вытянул из него когда-то.

Адриан проснулся в полседьмого.

– Ну как? – спросил он, выйдя из комнаты и потягиваясь.

Было видно, что сон пошел ему на пользу, и мой партнер не выглядел таким разбитым, как утром.

– Удивлен, – честно признался я, сидя на диване. – Не ожидал, что ты справляешься.

– Капризничала? – поинтересовался муж, сев рядом со мной.

– Не особенно. Только пару пачек в магазине опрокинула. И испачкала меня, – я обнял Адриана за плечо – впервые за долгое время.

Рина тем временем сидела в кресле-переноске и играла с висевшими на ручке игрушками.

– Она любит бабочек? – вспомнил я про магазин.

– Да, – пожал плечами муж. – Ей нравится песня про бабочку. Мне кажется, она ассоциирует ее со мной. Но я пока не уверен, – лёгкая усмешка. – Она так же реагирует на все круглое.

– Ниа! – раздалось из переноски, смешавшись с шумом одной из погремушек.

– Рина, не злись, – Адриан переключил внимание на дочь. – Они на то и висят, чтобы ты училась их доставать. Смотри, – он нагнулся и одним пальцем качнул блестящую красную бабочку.

– Она так злится?

– Да, – кивнул Адриан. – Начинает сопротивляться и пытается вырваться.

Уловив движение погремушки, Рина протянула руку и неуклюже ухватила ее, потом протянула вторую и попыталась оторвать. Не вышло.

– А? – в глазах девочки блестели озорные искры. – О-о-оа! – продолжила она, качая блестяшку.

Я наблюдал за этим, и мне казалось, я не узнаю Адриана. Вечный подросток сейчас выглядел взрослым, ответственным человеком. А проведя день с Риной, я понял, каких сил стоили заботы о ней. И это при том, что мне не пришлось успокаивать ее. Все же какой бы легкой и маленькой девочка ни была, она требовала слишком много моральных сил и внимания, что на самом деле было совсем нелегко.

– Как ты умудрился ее завести? – спросил я, глядя, как Рина продолжала играть.

Я никак не мог понять, является Адриан ее родным отцом или нет. Сходство, казавшееся очевидным, при ближайшем рассмотрении истаяло: другие глаза, как цветом, так и разрезом, более светлая кожа. Хотя, может, она просто похожа на мать?

Новая мысль об измене оказалась больнее первой. Я не знал, что делать, если выяснится, что это правда.

Вот теперь во мне просыпалась ревность. Да и в случае с женщиной Адриану было бы куда проще завести семью, чем оставаться со мной и играть роль дальнего кузена. Понимая последнее, я ещё больше расстраивался, переживая возможное расставание.

– Долгая история, – отмахнулся муж. – Пойдем ужинать?

Адриан осторожно взял дочь на руки и, встав с дивана, ушел в кухню. Я понял – мне ничего сейчас не скажут, даже «под пытками».

Сейчас он будет менять тему, отшучиваться и едва ли скажет мне хоть крупицу правды.

К тому же скоро Рождество, и ругаться перед этим светлым праздником мне совсем не хотелось. Даже мои братья, скандальные и своенравные, в это время старались вести себя хорошо. Уж не знаю, страх ли перед угольками вместо подарков срабатывал или все же атмосфера семейного тепла и предстоящего праздника.

– Ты идешь? – послышался озорной голос из кухни.

Я вздохнул в ответ свои мысли и последовал в кухню, где уже грелся купленный ужин.

Оставшийся вечер мы провели втроём. Я очень скучал по нашим былым отношениям и решил попробовать восстановить хоть что-то. Этот шаг был за мной.

Впервые за месяц общение стало таким, как раньше, словно мы жили втроем с самого переезда. Муж не акцентировал внимание на нашей размолвке, он тоже скучал по былому теплу. Девочка же просилась ко мне и постоянно тянула свои крошечные руки, на что Адриан хихикал:

– Скоро буду ревновать.

Так прошла неделя.

Глава 6
Тайна

Эрик.

Дни были похожи один на другой: Адриан по-прежнему занимался дочерью, я работал. А вот вечера мы проводили втроём.

Атмосфера в доме стала совсем семейной: совместные ужины, общение, прогулки. Мы вместе нарядили рождественскую ель, пусть и пластиковую. Все гирлянды мы сделали в этот раз сами. Да, ель в этом году оказалась куцей, страшненькой, похожей на нищенку в лохмотьях и дешевых лентах. Но это был наш праздник! Мы проводили время вместе, и это оказалось куда ценнее.

Я начал привыкать, что теперь есть ещё и Рина со своими потребностями, а она тянула свои руки ко мне все чаще, пытаясь погладить или ущипнуть (хотя последнее ей почти не удавалось).

Совместные игры пока плохо получались, но на большее рассчитывать не приходилось.

Точнее, Адриан объяснил, как занимался раньше, и предложил попробовать и мне.

– Давай. Может, у тебя получится лучше! – подначивал он.

Так и играли: Рина, сидя на руках отца, смотрела на карточку с чем-то, а потом глазами искала тот или иной предмет в комнате и неуклюже показывала на него. Пыталась показать. В один из таких вечеров я узнал, почему девочку зовут Рина. Оказалось, что это имя ей придумал Адриан. Оно переводится как «веселая песня». Что ж, видя улыбку крохи, я только и мог согласится: имя подходило ей как нельзя лучше.

А когда Рина ухватилась за мой палец, сидя у меня на руках, и вовсе удивился: какая же девочка слабенькая.

К концу недели Рина стала меня узнавать, улыбаясь во время совместных игр. Ей нравилось мое общество… Адриан же, как я отметил, почти не спускал ее с рук. Мне иногда казалось, что он слишком балует дочь и потакает ей. Она ведь должна уже ползать, как минимум, а как максимум – делать первые шаги. Но я ни разу не видел этого – девочка все время сидела либо в переноске, либо на руках Адриана. Даже во время прогулок. Это с одной стороны меня настораживало, но с другой – я вспоминал слабенький хват, когда Рина держала мой палец, и это снимало все вопросы по поводу развития некоторых двигательных функций дочери. С такой слабостью она ещё не скоро будет сама ходить.

И все же любопытство не покидало меня: из-за чего Адриан решил завести ребенка? Он явно что-то скрывал. Червь сомнений точил каждый раз, когда я видел Рину. Хотя теперь я относился к ней куда теплее.

Она оказалась спокойной и терпеливой крохой, что очень импонировало мне. Более того, я начал привыкать к мысли, что, может, и в самом деле у нас все получится? Может, мы сможем воспитать Рину. Даже с учетом полного отсутствия поддержки с чьей-то стороны.

Противоречивые мысли не давали покоя, и я ещё раз попробовал заговорить о появлении ребенка в нашем доме.

Но слова в этом деле оказались плохими помощниками: все вопросы Адриан игнорировал или переводил в шутку.

В итоге оставался только один вариант – секс. Весь этот месяц у нас не было близости, и мы оба тяжело переносили это. Не удивительно, что Адриан легко согласился, не зная, что за предложением скрывался небольшой подвох.

Я мог бы попробовать разговорить его и другими способами. Но давить на любимого человека я не мог и не хотел. Это низко и подло. Алкоголь был неплохим вариантом, но с учетом Рины у меня не вышло бы заманить Адриана в бар. Да и выпить столько же я не мог, как бы ни любил иногда таким образом расслабиться. Перепить моего партнера практически невозможно.

Я надеялся, что после секса муж перестанет сдерживаться и расскажет все сам. Даже был готов простить своей паре измену…

Не сработало: Адриан уснул, так и не проронив ни единой подсказки.

Я понимал, Рина отнимала слишком много сил, а если учесть, что я толком не помогал, то и вовсе удивительно, что мой партнер не отключился ещё в процессе, а дождался и моей разрядки.

В ту ночь я всматривался в лицо спящего Адриана и никак не мог выбросить свои мысли из головы. А мысли были слишком неприятными и слишком тягучими. Я прокручивал разговор в день появления Рины, тот едва не начавшийся скандал и единственное, что удалось вытянуть из мужа, – девочка приемная.

Но это не отменяло возможного родства. Может, Адриан узнал о ее существовании недавно? Тогда не сходились даты нашего переезда и предположительного дня рождения ребенка.

Под утро приснился жуткий сон, в котором мы с мужем разошлись и больше не встречались. Я видел события от лица Адриана: как он съехал, не сказав ни слова, просто взяв минимум вещей, и долго искал съемный угол с Риной на руках. Как они жили, влача очень бедное существование, ведь нормальную работу Адриану найти не удавалось. Как впоследствии постоянно меняли адреса, гонимые отовсюду.

Проснувшись, я ещё раз посмотрел на партнера и, переведя дыхание, успокоился. Он рядом. Я не мог и не хотел отпускать любимого человека. Любовь далась мне слишком дорогой ценой, притом не только материальной.

Мысли не давали покоя, и с тяжёлым сердцем, коря себя за малодушие, я все же обратился к знакомому детективу. Раньше я уже прибегал к его помощи и результатом всегда оставался доволен. Кроме того, я когда-то оказал этому парню услугу и мог рассчитывать на конфиденциальность с его стороны.

Я мог попробовать и сам провести независимое расследование. Но… Брумалтаун – город не самый крупный, и о моих действиях стало бы известно быстрее, чем я найду хоть что-то. Ругаться на этой почве мне совсем не хотелось. Вдруг из-за этого мы и расстанемся?

Оговорив все детали с детективом, я стал ждать, продолжая прокручивать все возможные варианты. И каждый из них был хуже предыдущего. Что делать, если опасения подтвердятся? С одной стороны, я был готов простить своему партнеру измену. В конце концов, я тоже не святой, и ошибки за плечами есть у всех. Но, с другой, что делать, если мать Рины начнет что-то от нас требовать? Или и того хуже – захочет, чтобы мой партнер бросил меня ради нее?

Честно говоря, я очень опасался того, что мог найти детектив. Думал, что, получив результаты, даже не посмотрю их, выбросив в мусор.

Расследование заняло неделю, к концу которой на моем столе оказалась приличная папка документов.

Я долго собирался с мыслями, прежде чем открыть плотный конверт…

Читая результаты расследования, был в не меньшем шоке, чем от появления Рины. В моей голове крутилось много вариантов, но среди них не было того, который был в документах.

Первым, что я узнал, был возраст девочки. Казалось, что ей не больше шести-семи месяцев. Тем более с такими слабенькими крохотными ручками и таким маленьким весом. На самом деле в документах стоял возраст. Год и семь месяцев.

Задержка в психическом развитии была связана с пребыванием в приюте. Хоть этого Адриан не скрывал, хотя я до последнего думал, что приют был лишь формальным звеном в цепочке удочерения, а не местом, где девочка провела большую часть своей, на тот момент, жизни. Но вот почему девочка была такой слабой и худой? В приютах ведь тоже заботятся о подопечных…

Разъяснением стал диагноз на следующей странице: вирус Мехони, он же MH 118, называемый обывателями «вирусом мертвой крови» или, если кратко, ВМК.

Знакомый уже тогда накопал достаточно материалов по этой болезни. И хотя я почти не помню медицинских терминов, да и не силен в них, я хорошо запомнил написанное.

Изучая описание болезни, я невольно ощущал, как вновь дергается глаз: вирус поражал исключительно женщин и передавался через кровь. Ещё в начале века этот крошечный паразит смог преодолеть межвидовой барьер и перешел от скота к человеку. Удивительно, что родиной этой болезни стала Шотландия. Ведь путь заражения был совсем иным, с локальными очагами в Юго-Восточной Азии. А далее медицинский и обычный туризм, экспорт мяса и стремление людей к экзотической кухне привели к распространению вируса по всему миру.

ВМК разносился по организму почти моментально, проникая во все клетки и ткани. Притворяясь белком крови, вирус легко обманывал организм, крепясь сначала к красным кровяным тельцам, а затем встраивая свои гены в геном, переходит в латентную стадию, длившуюся годами, если не десятилетиями. С этого момента клетки организма автоматически создавали копии с уже имеющимся в них вирусом, из-за чего и происходило заражение только через кровь. Самое странное, что организм зараженного, точнее иммунитет, иной раз сам помогал вирусу проникнуть в клетки. Этот механизм давно еще описывали, но я впервые читал подобное. Ну да, я же не медик.

Латентная стадия связана также с тем, что после внедрения чужеродных генов какое-то время не происходило иммунного ответа. Его запускали сильные шоковые состояния организма.

Стресс после активации приводил к перверсиям иммунной системы, из-за чего у зараженного начинался неконтролируемый аутоиммунный некроз.

Чаще всего вирус в течение нескольких месяцев приводил к глухоте, слепоте, остеопорозу, аутоиммунному бесплодию.

Но некроз мог начаться в любом органе, и невозможно было определить заранее, где именно появится очаг. Все это могло проявиться как почти сразу (примером стала Эмма Грас, лишившаяся голоса из-за некроза связок), но болезнь могла ждать своего часа и годами, особенно если речь шла о маленьких детях, иммунная система которых еще не успевала сформироваться, ведь тогда был шанс на то, что организм не станет воспринимать клетки с копиями вируса как чужеродные.

Теперь стало понятно, почему моему мужу доверили ребенка: с таким диагнозом девочке бы не удалось найти семью.

Разве что «розовые» семьи брали таких детей под патронат, но из-за либерализации этим детям стало все труднее находить семьи. Даже фостеровские семьи, профессионально выполнявшие обязанности приемной семьи, не хотели иметь с ними дела!

Вроде в таких случаях Фонд Грас даже выделял какие-то незначительные суммы в качестве вознаграждения для опекунов.

Понять нежелание брать больных детей на воспитание можно – они как бомба замедленного действия. Неизвестно, сколько проживут. Да и общество будет избегать контактов как с ребенком, так и с родителями. Отчасти я бы с таким мнением согласился, но, читая далее, пересмотрел его.

Из документов я выяснил, что, чем позже происходило заражение, тем больше был риск смерти инфицированного. Это было связанно с реакцией организма: вирус запускал необратимые изменения во всех тканях, в результате иммунитет воспринимал клетки тела как патогены и разрушал сам себя. Скорее всего, это связанно с тем, что организм взрослого уже сформирован, иммунитет тоже, а процесс обновления клеток достаточно неоднороден, как позднее объяснил мне лечащий врач дочери.

Возраст девочки давал приличные шансы на выживание, пусть и с оговорками относительно последствий: дети, в отличие от взрослых, умирали только в 35 % случаев. Иммунитет маленького ребенка ещё не полностью сформирован, поэтому при подавлении и строгом контроле со стороны медиков можно сильно замедлить некроз, отодвинув проявление последствий на те самые десятилетия.

В записях говорилось, что Рина заразилась из-за врачебной ошибки: в день ее рождения в отделение больницы поступила зараженная ВМК девушка, у которой произошел выкидыш. Тогда еще не приняли закон «Об информировании», и врачи могли не знать о болезни до самого последнего момента.

Рождение Рины было трудным, мать не могла родить почти двое суток. Из-за этого врачи метались от одной сложной пациентки к другой. Видимо кто-то из-за суеты и спешки допустил контакт новорожденной с зараженной кровью. Оно и понятно: какая-то сомнительная клиника, где принимали без медстраховки. Не удивлюсь, если и лицензия отсутствовала.

Но даже приличная аккредитованная клиника в подобной ситуации не могла бы дать гарантий. Конечно, в последнем случае риск существенно снизили. Вполне возможно, заражения удалось бы избежать, окажись роженица в нормальном госпитале. Но теперь говорить о подобном слишком поздно.

Как только обнаружилось, что новорожденная Рина заражена, ее сразу же изолировали, а матери сообщили, что ребенок умер. Из-за осложнений женщина провела три дня в реанимации, поэтому скрыть факт заражения ребенка не составило труда. По крайней мере, в том состоянии и в том материальном положении эта несчастная девушка едва ли смогла бы доказать, что ее ребенок жив.

Ужасно, согласен. Но если подумать, то гарантий, что Рина осталась бы с родной семьей в случае открытого признания врачей, тоже никто бы не дал.

До принятия Конвенции Грас, этих детей изолировали в специализированные приюты, где они обычно долго не жили.

Даже несмотря на один путь заражения, вирус прошелся по планете в начале века. Он оказался страшной и опасной пандемией, способной истребить всех людей.

В тот день я также узнал, что вирусу нужны определенный химический состав и температура, чтобы существовать. Поэтому бытовым путем он не передается. Там что-то связано с pН-балансом и температурой окружающей среды. Поэтому сейчас почти не продается сырое мясо: скот все ещё переносит заразу, и, в отличие от человека, в крови животных вирус почти не отслеживается. А генетический анализ каждой свиньи, овцы, козы или коровы в мире – уж слишком дорогое и хлопотное дело. Да и нашествие кошкобелов в прошлом сделало свое дело, они ведь тоже отчасти заражали скот, питаясь отходами со скотобоен.

Но из-за стигматизации зараженные дети всегда становились изгоями. Их жизнь даже при всех изменениях в законах была короткой из-за изоляции и отсутствия ухода. И это несмотря на заверения врачей, что с ВМК можно прожить и шестьдесят, и восемьдесят лет, пусть и на препаратах, почти полностью подавлявших иммунитет.

Когда закончил знакомство с этими документами – от прочитанного стало тошно: Рина жила вопреки всему. Она уже сейчас столкнулась с предательством и жестокостью мира. И дальше ей предстояло прожить очень трудную жизнь, полную одиночества.

Вспоминая проведенное вместе время, я проникался симпатией к ней: Рина заслуживала чего-то большего, чем казенной комнаты в больнице или приюте.

Далее в отчете детектива шел краткий пересказ того, как же Адриан решился на удочерение, исходя из нескольких интервью, выписки со счетов, справок о работе на каких-то предприятиях, справок от врачей.