Текст книги "Что может быть лучше? (сборник)"

Кроме приёмника, у меня имелся целый год нового опыта, и я намеревался обязательно залезть Гале в трусы. И даже всунуть туда всё у меня имеющееся. Я шёл по коридору и держал в руках Спидолу, из которой нёсся твист.

Я постучал в дверь, её открыла девушка не хуже Гали, а может, и лучше. Она сказала, что Галя здесь больше не живёт – вышла замуж и уехала.

– А тебя как зовут? – спросил я.

– Тоже Галя, – как бы извиняясь, сказала девушка.

– И ты тоже в доме отдыха работаешь?

– Да, – улыбнулась новая Галя.

– Ты твист танцуешь?

– Танцую.

– Тогда приглашай в гости, – сказал я и, не дожидаясь приглашения, переступил порог.

– А ты скорый, – ухмыльнулась девушка, пропуская меня в комнату.

Комната выглядела по-прежнему, она была такой маленькой, что ничего принципиально в ней измениться не могло: кровать, шкаф, столик и стул.

Галя была в лёгкой рубашечке и короткой юбке. Тело было близко.

Я поставил Спидолу на столик, и мы стали твистовать:

 
Let's twist again
like we did last summer…[19]19
Давай станцуем твист снова,Как мы делали это прошлым летом… (англ.).

[Закрыть]
 

А когда мы устали, Галя приготовила сосиски с картошкой и выставила маленькую водки.

И всё получилось много лучше, целенаправленней, чем прошлым летом.

8. «Green Grass»

(Gary Lewis & The Playboys)

Эту женщину звали Валентиной Васильевной. Фамилию её никак припомнить не могу. Но именно по имени-отчеству я вызывал её по телефону, когда звонил ей на работу, чтобы назначить очередное свидание. Она безотказно и радостно приходила ко мне после работы часа на два. Я включал любовную глушилку – магнитофон, который перекрывал наши аморальные стоны.

Валя была яркой блондинкой, с большой грудью, но с недостаточно широкими для её тела бёдрами. Познакомились мы в Репино. Она была отдыхающая, а я дачник. Вот что я тогда писал:

 
…вон гуляющие гулящие
из публичного дома отдыха.
 

Было мне 22, а ей 32. Мы совокуплялись в Валиной комнате, когда её соседка уходила по вечерам на танцы.

Директор-массовик, того же возраста и такой же долговязый, как Киса Воробьянинов, но еврей, ел глазами Валю, когда мы, бывало, проходили мимо него, поскольку на пятачке дома отдыха все постоянно сталкивались друг с другом. И он как-то раз, явно одобряя мой вкус, восторженно шепнул нечто вроде: «Какая фемина!» – но это уже было из Паниковского. В отличие от этих двух персонажей, директор-массовик изрядно ёб женщин-отдыхающих – он пользовался своим служебным положением и соблазнял их в обмен на разные привилегии, типа отдельной комнаты.

Наши с Валей совокупления в её комнате происходили впопыхах и в опасениях раннего возвращения соседки, а нам хотелось расслабиться и посвятить делу наслаждений достойное его продолжительное время. Вот мы и поехали в Ленинград в мою пустую квартиру. Там-то нас и обворожил Gary Lewis со своей «зелёной травкой».

Валя была первой моей женщиной, которая кончала раз за разом. Все до неё, включая Свету, кончали по-мужски один отчётливый раз, а затем отстранялись от моего языка до тех пор, пока не подоспевало новое желание. А Валя сморщивала лицо во время оргазма, вздыхала и тотчас бросалась за новым. Тот быстренько являлся, ублажал, уступал дорогу бегущему новому, и так до тех пор, пока я полностью не выдыхался.

Светой же была моя девушка о двадцати четырёх годах, с которой я встречался уже больше года и теперь старался расстаться, чтобы призрак женитьбы перестал витать надо мной, но уж больно Света была хороша.

А тут я решил всё-таки с ней распрощаться, держась за груди Вали.

Хотя даже в такой позе мне это было нелегко, потому что к Свете моё сердце присохло, а с Валей оно лишь временами учащённо билось.

Опытность старшей любовницы мне действительно пригодилась. Когда мы вместе мылись в душе, она предложила мне помочиться ей в пизду. Я, не задумываясь, согласился, но для того, чтобы ввести член, он должен стоять, а когда он стоит, то мочевой канал перекрывается и мочиться практически невозможно. Но и здесь – было бы желание, а решение найдётся: вводил я стоячий, потом не двигался некоторое время, думал о постороннем, давал ему опасть и тогда мочился. Валя кончала. Она вообще кончала легко и от всего. От прикосновения к груди, от поцелуя в шею и много ещё от чего. А уж тут, конечно, от оргазма никуда было не уйти.

Опорожнившись, я продолжал её ебать, и моя моча выливалась наружу, а на её место поступала сперма.

В разговорах об усилении наслаждения Валя поведала мне, что, когда она занимается мастурбацией, она вставляет себе в пизду нечто хуеобразное, в те времена искусственные хуи в России не водились. А в зад вставляет наконечник от клизмы. Потом она берётся за клитор, и тогда её оргазм при тотальной заполненности разражается с особой силой.

Каждый солнечный день мы с Валей ходили на пляж. Я лежал на животе, а Валя любила выискивать и выдавливать угри на моей спине. И в это же время она мне пела песни, в том числе из Green Grass:

 
While the bluebirds sing their magic song
We will love the summer long…[20]20
Пока маленькие синие птички поют свои чарующие песни,Мы будем любить лето снова и снова… (амер.)

[Закрыть]
 

Валина песня, конечно, была без слов, так как она их не знала. Валя просто лялялякала, но мелодию воспроизводила добросовестно.

А я тосковал по Свете. Представлял её большой губастый рот с роскошными зубами, высокие скулы, маленький носик, крупные зелёные раскосые глаза и каштановые вьющиеся волосы. И ко всему – ещё длинноногая и задом смачно виляющая при малейшем перемещении. Мужики всегда прилипали к ней глазами. Раз на вечеринке в кафе Ровесник, куда пришли два молодых доцента из моего института, причём весьма красивые ребята, они её прихватили с моего разрешения и свидание назначать пытались. Отвели её в сторону, к окошку, млели, но она была моя, я подошёл, взял её за руку и повёл к себе за столик.

Хватит, поигрались. Потом я одному из них экзамен сдавал, но он оказался незлопамятным и поставил мне пятёрку. А может, подлизывался в надежде, что я Свете с ним ебаться позволю.

Приехали мы с Валей в третий раз из Репино ко мне на квартиру, чтобы развернуться на всю ебальную мощь, вдруг Света звонит:

– Ты уже приехал?

– На один день.

– Что ж ты мне не звонишь?

– Потому что я понял, что нам пора расстаться, – решился я.

Слышу, Валя кнопку магнитофона нажала и Green Grass[21]21
  Зелёная трава (англ.).


[Закрыть] проросла.

– У тебя кто-то там есть? – дрожащим голосом спрашивает Света.

– Да, – признался я честно.

– Ах, так…

И Света бросила трубку.

Я предчувствовал, что она сейчас прибежит, но решил убедиться в справедливости моего предчувствия, прежде чем что-либо предпринимать.

Валя слышала мой разговор, но виду не подала.

Мы быстро скинули всё, что скрывало наши разрозненные тела, и соединились. Музыка нас несла в ту же сторону, что и желание.

И вдруг сквозь сладкие звуки слышу звонок в дверь. Я приостанавливаю движение.

Опытная Валя предупреждает:

– Это твоя Света.

– Посмотрим, – сказал я, разъединяясь.

– Это она, – уверенно сказала Валя. – Удовлетвори её, я ревновать не буду. Я только посмотрю.

Я немножко ошалел, поскольку о таких вещах лишь мечтал, а тут такой сюрприз.

– А если она не захочет? – спросил я, отправляясь к двери, услышав второй нетерпеливый звонок. Я шествовал со стоячим хуем, мокрым от Валиной пизды, и решил не надевать халат.

– Это уже зависит от тебя, – сказала Валя. – Я пока спрячусь в шкаф и выйду, когда нужно будет.

Я подошёл к двери и посмотрел в глазок – это была действительно Света. Я открыл дверь. Гнев Светы сменился удивлением от моего вида, и я тут же сказал:

– Как хорошо, что ты пришла, я так хочу тебя!

Она переступила порог.

– Но ведь у тебя здесь…

Я не дал ей договорить и впился в её большой рот. Она взяла в кулак мой хуй, который уже подсох.

Я стал раздевать её одной рукой, а другую руку засунул ей в трусики и играл с клитором, под чьё сильное влияние она сразу попадала.

Мы передвигались к спальне, не размыкая губ, и Света шла расставив ноги, чтобы моя рука имела достаточно места у неё между ног.

Войдя в комнату, мы всё-таки расцепились, и Света подозрительно уставилась на развороченную постель. Вещи свои Валя тоже забрала с собой в шкаф.

– У тебя была женщина? – строго спросила Света.

– Почему была – есть, – серьёзно сказал я, улыбаясь.

На магнитофоне кончилась кассета, я перевернул её на другую сторону и заново заправил ленту. Я снова принялся за Светин клитор, но уже разложив её на постели. Когда Света выходила на определённую стадию возбуждения, то за оргазм она могла отдать не только душу, но и всё тело. Войдя в эту стадию, она схватывала обеими руками мою голову и, если бы я остановил движение моего языка, она бы мне её оторвала.

Я слизывал пупырышку её клитора, которая от этого не уменьшалась, а вырастала в не иначе как шелковичного червячка. Green Grass заполняла комнату – получались не «листья травы», а целый лес травы. Света сжимала мою голову обеими руками, не позволяя ей отклониться ни на миллиметр в сторону от точного попадания. И в этот момент Валя осторожно вышла из стенного шкафа, подошла на цыпочках к нам и, склонившись над Светой, стала лизать её сосок кончиком языка. Света, нетерпеливо поджидавшая оргазм, из-за закрытых глаз и из-за громкой музыки не почувствовала приближения Вали и, быть может, думала, что я вожу по соску мокрым пальцем, что я часто делал, пока лизал ей клитор. Через несколько секунд после того, как Валя стала лизать вздувшийся сосок, Света взвыла (так она всегда реагировала на вспышку) и отпустила мою голову – уже ненужную, ибо всё дальнейшее наслаждение происходило автоматически. Валя продолжала лизать, а я приостановился, ожидая, что же теперь будет.

Света открыла глаза, увидела Валю и сразу села. Тут я понял, что мне нужно брать ситуацию в свои руки.

– Света, это Валя, она влюбилась в тебя, когда увидела твою фотографию – принялся я лгать. – Я обещал Вале, что познакомлю с тобой. Но я боялся, что ты не захочешь, и поэтому вынужден был подготовить неожиданную ситуацию, чтобы поставить тебя перед свершившимся фактом. Но знай, что я люблю только тебя. – И я бросился к Светиным губам.

– Ты такая красивая, – подхватила Валя и лизнула Свету в пупок.

Я знал, что если продолжать ласкать Свету, осторожно поддерживая её возбуждение, но без резких прикосновений к клитору, то она очень быстро захочет снова. Поэтому я продолжал целовать её в губы и шею, надеясь, что Валя сообразит, что делать. Валя действительно не теряла времени и устроилась между ног Светы.

– Ты правда любишь меня больше всех? – спросила Света, чуть отстраняясь от моих губ и падая в новую волну наслаждения.

– Да, моя красавица, – не задумываясь, выпалил я, – только ты даёшь мне великое счастье.

Видно, Валя знала дело не хуже меня, потому что Света знакомо застонала, что означало – прилив начался. Я поднёс мой хуй к её лицу, и Света жадно потянулась к нему ртом, а обеими руками она уже привычно прижимала к своим бёдрам золотоволосую голову Вали.

Я понял, что оргазм приближается, когда Света перестала сосать мой хуй, а замерла, сжимая его в губах. И действительно, когда хлынули спазмы, она снова задвигала языком и головой, призывая меня излиться в неё. Но я хотел уделить внимание и Вале. Я осторожно отстранился от Светы и спросил:

– Видишь, как Валя тебя сильно любит?

– Да, сильно – призналась Света и улыбнулась Вале.

Валя взяла руку Светы и нежно поцеловала. Света была польщена таким вниманием, а я в это время ласково обнимал её.

– Свет, но нам нельзя быть эгоистами, поцелуй Валю, а я тебя сзади…

Света послушно встала на четвереньки над услужливо разлёгшейся Валей, но засомневалась, засмущалась раскрытой пизды – всё-таки первый раз. Валя развела пальцами губы и вытаращила клитор, чтобы сомнений не было, куда Свете направить язык. А я тем временем заполнил Светино влагалище своим распираемым кровью мясом. Она от этого ощущения прониклась новым желанием и осторожно опустила голову в направлении просящего Валиного клитора.

Мне было не видно, что там происходит, но у Вали закрылись глаза, и я понял, что Светин язык оказался на нужном месте.

Следует отметить, что Света была исключительно благодарным человеком и хотя бы в силу этого своего качества обязательно отплатила бы Вале наслаждением за наслаждение. Однако было очевидно, что женщины пришлись друг другу по вкусу.

А меня охватила радость от этого тройственного союза, в котором я оказался впервые. Валя быстро закатилась в зону оргазмов, где один, как всегда, шёл за другим. Света явно радовалась влиянию и власти своего языка. Я вскоре звучно кончил в Свету, и она прекратила свои старания над Валей. Но Валя, в силу её долгой инерции ещё пребывающая в наслаждении, попросила Свету:

– Встань, милая, надо мной, я хочу его семя из тебя высосать.

Валя на спине проползла под Свету, а та на коленях сделала шаг в направлении Валиного лица. Света напрягла мышцы влагалища, и из него потянулись длинные капли моего семени в широко раскрытый рот Вали, который не стал дожидаться тянущихся медленных капель, а всосался во влагалище, вылизывая его содержимое. А я тем временем целовал Свету в губы.

Когда мы в конце концов расстались, Света и Валя уже были закадычными подругами и обменялись телефонами. У меня это вызвало если не ревность, то настороженность. Я-то мечтал, что мы теперь будем встречаться втроём. Но они стали встречаться без меня.

Этому невольно способствовал и я сам. Я называл Валю Аленькой, не столько из нежности, сколько из эстетических соображений: «Валенька» звучало почти как «валенок» и потому у меня язык не поворачивался ласкательно использовать такое слово.

А когда я через несколько дней сливался со Светой, то во время пика восторга, охватывающего перед его полным исчезновением, я случайно назвал её Аленькой. Причём в момент, когда пелась Green Grass – сработал рефлекс. Света рассвирепела. Я пытался выкрутиться, что она, мол, ослышалась, а я назвал-то её Маленькой. Хотя она маленькой не была, а была средненькой. По росту. А по внешности она была небоскрёбно выше среднего.

Настроение у Светы испортилось на весь вечер, и, когда я её провожал, она мне призналась, что влюбилась в Валю. А Валя потом мне сказала, что Света влюбилась в песню Green Grass. Такая вот мелкотравчатая история вышла.

9. «Five Months, Two Weeks, Two Days»

(Louis Prima)

Эту песню все мои приятели называли «Нокаут подлецу». Английских слов песни никто разобрать не мог. Пластинку, где можно было бы прочесть название песни, никто в глаза не видел – магнитофонная запись делалась с энной магнитофонной перезаписи.

Приходилось довольствоваться воображением. В качестве припева Louis Prima выделывал звуки, которые мог бы издавать боксёр, выбрасывая руку в сильном ударе. Потому-то и придумался «нокаут». А «подлец» появился как вящее основание для этих многочисленных ударов.

Я, четырнадцатилетний, носился со своим гробообразным магнитофоном по знакомым и переписывал американскую музыку. Элвис Пресли, записей которого у всех было навалом, мне почему-то тогда не нравился. «Рок вокруг часов» (так дословно переводили Rock Around The Clock) и подобные словосочетания вызывали почтительное недоумение перед американской смелостью давать такие наглобессмысленные названия – мой робкий разум рисовал парочку, бешено скачущую вокруг больших стенных часов, поставленных посередине комнаты) и прочие роки тоже не впечатляли, скорее всего потому, что душой и телом до них я тогда ещё не дорос. Я искал нечто подобное моей любимой музыке из Серенады Солнечной долины.

Когда я впервые услышал эти песни, они мне представились исчерпывающим воплощением американской музыки, джаза, идеального образа жизни. Поэтому, когда я потом слышал country, blue grass, jass modern, rock-n-roll, я отстранялся, поражаясь, как это Америка могла сделать нечто настолько менее интересное, чем джаз из Серенады? Я тогда не знал, что эта форма джаза называлась swing и что исполняли её big bands. Слово «джаз» для меня тогда было всеобъемлющим и неделимым, и я никак не мог отыскать записи, которые мне бы нравились, так как диксиленд и джаз модерн попадались постоянно, a big bands почему-то меня миновали. Я также никак не мог понять, почему джаз, который попадается, мне не нравится, а тот, который нравится, не попадается – это ведь джаз, а раз джаз, то он должен нравиться, и всё тут. Но так не получалось.

А вот Луис Прима в то время был почти у всех, к кому бы я ни приходил переписывать музыку, и он стал замечательным компромиссом. Его «Нокаут подлецу» – самая ритмичная и заводная для меня вещь по сей день. Слушать её неподвижно для меня просто невозможно.

В то время я познакомился с девочкой, с которой мы интенсивно целовались в тёмном углу сквера. Когда мы слиплись первый раз, она чуть не потеряла сознание. Дело было в том, что она насмотрелась советских фальшиво-романтических фильмов и, наблюдая за актёрами, прониклась уверенностью, что при поцелуе надо задерживать дыхание. А так как я совершал весьма продолжительный поцелуй, дорвавшись до девичьего рта, то время задержки было уже слишком большим. Чтобы выжить, девочка начала дышать, и жизнь наградила её наслаждением, которого до этого она не чувствовала, ибо ранее всё её внимание сосредоточивалось на задержке дыхания.

Девочку звали Тамара, и я, желая поделиться с ней восторгом от Луиса Примы, пригласил её домой, послушать. Это было после школы, днём, родители были на работе. Луис Прима ей понравился, и мы опять целовались. Уже под крышей, а не в скверике. Прошу прощения, но больше ничего у меня с ней не случилось. Забавляясь рифмами, я сказал ей: «Тамара, я хочу твоего товара». И она обиделась. Видно, потому, что за моим хотением ничего не последовало. Пустые слова каждой женщине кажутся оскорбительными. Потому-то женщинам так оскорбителен мат: грозят выебать, в рот засунуть или в зад, но все эти сладкие обещания остаются на словах. Настоящие мужчины не матерятся на женщин, а ебут их.

В Америке я пытался разыскать «Нокаут подлецу», но так получалось, что на дисках Луиса Примы, до которых я добирался, этой песни не было. Настоящего названия её я не знал. Вернее, я думал, что и впрямь название песни – «Нокаут подлецу», переводил его на английский и ничего найти не мог.

И вот однажды я со своей молоденькой обучающейся любовницей Жаклин сидел на диване и смотрел фильм, который мы взяли на видео. Фильм был слабый, Big Night, и Жаклин, чтобы не терять времени, решила ещё раз потренироваться в сосании хуя. Она любила брать его глубоко и всегда закашливалась, давилась и чуть ли не задыхалась. Она вообще была забавная: когда она чихала, у неё выскакивал тампон. Поэтому она, поджидая чих, не только прикрывала рот, но и сжимала ноги.

И вот когда Жаклин очередной раз задержала дыхание и чуть не задохнулась, я вспомнил Тамару, которая задерживала дыхание при поцелуе и до «товара» которой я не добрался.

«Как всё прекрасно повторяется и как всегда можно учиться чему-либо. И учить», – подумал я, наслаждаясь стараниями Жаклин.

И вдруг я услышал из фильма буквально потрясший меня ритм, который я не слышал лет пятнадцать, но теперь с уже абсолютно понятными словами:

 
Five months, two weeks, two days
my loving baby’s been gone.
If you’ve seen my baby,
please send her home to me.
 

Я стал дёргаться в ритм, а Жаклин подумала, что я поддаю от наслаждения, и в этом момент она нашла правильное положение хуя и перестала задыхаться. Я радостно кончил под любимую музыку, и Жаклин впервые не поперхнулась. Вот она, наглядная обучающая сила искусства!

В титрах я нашёл название песни и быстро скачал её с Napster, тогда он был ещё жив. Теперь я всегда дёргаюсь под эту песню, когда хочу размять кости. Или кость. Ту самую.

10. Музыкальный винегрет с щедрой подливой

«It's Over» (Electric Light Orchestra. Jeff Lynne)

«Peg» (Steely Dan)

«We're All Alone» (Boz Scaggs)

«Hold Me, Thrill Me» (Mel Carter)

«Livin’ On The Edge Of The Night» (Iggy Pop)

«Oh Babe, What Would You Say?» (Hurricane Smith)

Надо сказать, что вкус на музыку у Сандры был поразительный. В том отношении, что полностью совпадал с моим.

Её условием первой встречи со мной в мотеле было то, что она принесёт с собой boombox и мы будем ебаться под её музыку, без которой она якобы не в состоянии расслабиться. Такое условие для меня было легче, чем какое бы то ни было. Я бы согласился ебаться под любую какофонию или мёртвую тишину – лишь бы ебаться.

Мужем Сандры был шофёр трейлера, он уезжал на неделю, потом возвращался на несколько дней, и опять в путь. Целую неделю, пока муж шофёрил, Сандра тешила своё тело и тела множественных: любовников. Женщина она была мясная, горячая и знающая, чего она хочет. Она, например, в тот период знала, что ей нужно разработать анус, так как любовник, который вскоре должен был прилететь из Австралии, имел большой член и предпочитал анальный секс остальному. Так что Сандра занималась растяжкой сфинктера с моей помощью и не моей тоже.

Она поджидала меня у входа в мотель, возвышаясь на высоченных каблуках и держа в руках boombox фиолетового цвета. Губы были кроваво намазаны, платье самонадеянное, считающее колени ниже себя, – сияющий вид женщины лёгкого поведения – а именно такую мне было и нужно. В руке она сжимала ключ от комнаты. Она вручила его мне, и он был такой горячий от её жара, что я в нетерпении вздрогнул.

Только мы вошли в комнату, она поставила boombox на стол, нажала кнопку и только потом повернулась ко мне, приоткрыв рот для поцелуя.

Из колбасистого ящика, из беззрачковых гляделок динамиков понеслась мелодия It’s Over[22]22
  «Всё кончено» (англ.).


[Закрыть].

«Вещь значительная», – подумал я, но ведь всё ещё только начинается, а Сандра, никак, с расчётом поставила на самое начало нашего слияния. Быть может, сие знаменует – любовник кончил, да здравствует любовник?

Склеенные поцелуем, Сандра и я быстро раздели друг друга и оказались в 69 – в таком поцелуе, при котором красота лица да и всего тела перестает иметь какое-либо значение. Пожалуй, единственная поза, когда хуй и пизда затмевают собой весь мир. Между прочим, честь им за это и хвала!

Я уже чуть было не собрался кончить, как вдруг Сандра прервалась, сказала «Sorry», потянулась к boombox и увеличила громкость. Полилась странная песня Peg из диска Aja, который был моим любимцем. Сандра опять приютила во рту мой хуй, а я принялся за её, недоразвитый, который и до моего языка-то сам дотянуться не мог, не говоря уже про в рот залезть.

Сандра не отступала, пока я не забрызгал весь её рот, и хотя интерес к тесному контакту с ней я после этого потерял, тем не менее испытывал ответственность довести и её до оргазма. Как говорится, через «не хочу», которое, я знал, долго не продержится.

Тем не менее я уже не мог вытерпеть продолжения её сосания – ей было явно мало, пока она сама не кончит. Я вытянул хуй из её засоса и, развернувшись, переместился вниз, приникнув к её клитору и слушая новую подступившую песню.

Какой бы цифрой изобразить позу, когда женщина лежит на спине, а я ниже, у её бёдер, лижу всё, что у неё между ног с акцентом на клитор? Я думаю это будет цифра «пять» в третьей степени, где палочка пятёрки будет символизировать мой язык, обращённый на среднюю выпуклость тройки, олицетворяющую клитор, а приподнятое положение «в степени» цифры «три» как раз и образует нужный контакт. Да и в результате образуется «опять – сто двадцать пять».

Так вот следующая песня, которую я запомнил (потому как в горячке мог и пропустить одну-две), была We’re All Alone, которую сочинил и пел Boz Scaggs. Эта дивная песня никак не могла как следует пронять народ, пока Rita Coolige не пропела её, сладенько и гладко, и тогда песня стала самой популярной.

А я тем временем систематически лизал клитор, чувствуя, как Сандра напрягается всё больше и больше, как и следует тому быть, а я пока вкушал музыку и размышлял о подспудных связях и ассоциациях. Тут тоже нужно сладенько и гладко, без творческих выходок, а найдя нужную точку, дожимать до оргазма. Так, видно, и в музыке народная любовь срабатывает на систематическое и без выкрутасов музыкальное исполнение. А также не для того ли Сандра выбрала группу Steely Dan с именем дилдо из берроузовского Naked Lunch, чтобы представлять себе огромный член в заду. А песня We’re All Alone не означает ли, что… и тут мои мысли прервались: Сандра взвыла, и в мой раскрытый в работе рот выплеснулось огромное количество пиздяных соков, будто в меня плеснули стаканом жидкости, и вся она попала в рот. Жидкость солоноватая, и влетела она мне сразу в глотку, так что я закашлялся и стал отплёвываться. Но не от отвращения, а от неожиданности. Я слышал раньше о женской эякуляции, но никогда не видел её в заметном количестве. А тут – целая Ниагара, да и прямо в глотку. Я подумал, что, быть может, это моча – но тогда её мочеточник должен был быть диаметром с влагалище, иначе такой мощный поток был бы невозможен. Быть может, там и было немного мочи, но наверняка её было лишь добавлено чуть-чуть, для вкуса.

– Sorry, – томно произнесла Сандра. – У меня всегда так, когда я сильно кончаю.

Это должно было звучать лестно-успокоительно – ведь это я заставил её так сильно кончить.

Тут Сандра выключила музыку, видно, музыка своё дело сделала и теперь могла заткнуться.

– Это не моча, не волнуйся, – успокоила она меня.

– А хоть бы и моча, я люблю твои соки, – браво сказал я, вытирая губы, подбородок и шею полотенцем. – Скажи, а по какому принципу ты выбирала эту музыку и именно в таком порядке?

– Я же сказала, что она мне помогает расслабиться. Но я не могу объяснить, почему именно эта песня мне нужна в данный момент.

«Бескрайнее поле для музыкальных структуралистов и их спекулятивных интерпретаций», – подумал я.

– Ну давай тренировать твой анус, – предложил я, почувствовав прилив нового желания. – Какую песню ты считаешь соответствующей анальному проникновению?

Сандра посмотрела на меня иронически, встала на четвереньки и в этой позиции нажала кнопку магнитолы.

Понеслась ещё одна любимая мною мелодия: Hold Me, Thrill me.

Передо мной красовался ждущий меня анус Сандры. Она чуть повиливала задом, приглашая меня не задерживаться.

«Вечная музыка», – подумал я и, размазав слюну по всему хую, медленно ввёл его в глубину. Ощущение в прямой кишке было райским.

– Глубже, – попросила Сандра.

Но я уже упирался в неё бёдрами, использовав всю свою длину.

– Глубже будет с австралийцем, – сказал я.

Она стала дрочить себе клитор, а я надеялся, что при оргазме у неё не случится с анусом нечто аналогичное тому, что произошло с влагалищем – тут я должен был обязательно дождаться её оргазма, чтобы использовать хуй как пробку.

Вскоре я услышал опять-таки любимую песню: Livin' On The Edge Of The Night[23]23
  Жизнь на краю ночи (англ.).


[Закрыть]. Наслаждаясь музыкой и плотной плотью, я думал, что если «жить с женщиной» значит ебать женщину, то жизнь на краю ночи можно рассматривать как еблю в зад, ибо ночь – темнота («темно, как в жопе»), а «край ночи» в данном случае не что иное, как сфинктер. Такая интерпретация песни в данной ситуации имела больше оснований, чем вся астрология с хиромантией вместе взятые.

И вдруг я понял, что любая мелодия будет идеально соответствовать всякой ебле. В той же мере, как и любые слова. Ибо ебля самодостаточна. А то, что Сандра требовала музыку в процессе, так это, наверно, потому, что ебля придавала больше прелести музыке. А вовсе не наоборот, как это принято считать.

Сандра кончила под совсем уж романтическую песню: Oh Babe, What Would You Say?[24]24
  Что бы ты сказала, милая? (англ.)


[Закрыть] «А что скажет моя Babe, когда кончит?»– подумал я. Я дождался, пока она стала доить меня спазмами, довёл её до полного размякания, убедился, что ничто в меня не выстрелит, и только тогда выпустил в неё своих птичек, а затем медленно вытащил мою пробку. Сфинктер исправно сомкнулся, ничего не выпуская наружу.

– It was fucking good[25]25
  Это было охуенно! (англ.)


[Закрыть], – вот что сказала моя Babe.

Потом я пошёл в туалет и, струясь, смотрел в окно. Вдруг я заметил, что на стоянку мотеля заезжает огромный трейлер, и я подумал, а вдруг это муж Сандры, и ухмыльнулся невероятности такого предположения.

Через десять минут кто-то настойчиво постучал в дверь. Мы с Сандрой переглянулись и, не сговариваясь, стали одновременно напяливать на себя одежду.

– Сандра, я знаю, что ты здесь, – раздался голос мужчины, – открой сейчас же!

Я на всякий случай взял в руку карандаш, лежавший на ночном столике, намереваясь его использовать в качестве оружия в этой ситуации – другого под рукой не было. «Чтоб к штыку приравняли перо». Вот и приравнял.

– Это мой муж, – успокоившись, пояснила она мне.

– Откуда он узнал, что мы здесь? – удивился я дрожащим голосом.

– Я ему сказала, где я. Не волнуйся, он добрый, – успокоила она меня. – У нас открытый брак, и он знает, что у меня есть любовники.

Меня это не очень успокоило, но Сандра уверенно подошла к двери и открыла замок.

Мужчина шофёрского вида в клетчатой рубашке и джинсах быстро вошёл в комнату, бросил на меня беглый взгляд и сразу направился к столу. Он схватил boombox, заткнул его рот кнопкой и недовольно бросил:

– Опять взяла не спросясь, а мне в дороге что слушать?

И, не прощаясь, удалился, даже не хлопнув дверью.

Я с облегчением вздохнул и закрыл дверь на замок.

– У тебя поистине счастливый брак, – восхищённо сказал я Сандре.

– Ага, – подтвердила она и подошла к радиочасам, стоявшим на тумбочке у кровати, нашла музыкальную станцию и стала снова раздеваться.

Я подошёл к окну и посмотрел на выруливающий на дорогу трейлер.

Теперь и я мог раздеться. Под вечную музыку.