Текст книги "Что может быть лучше? (сборник)"

Типун

Впервые опубликовано в General Erotic. 2002. № 59.

Квартал красных фонарей был полон уличных проституток. Клиентов сновало поменьше, но ровно настолько, чтобы среди женщин существовала здоровая конкуренция. Количество проституток и количество мужчин регулировались законом половых джунглей.

Шёл процесс милой торговли и беспрепятственного удовлетворения разнообразных желаний, следуя которым всегда убеждаешься, что все они ведут в Рим оргазма.

Однако с некоторого времени этот закон стали нарушать попрошайки. Нет, они не клянчили денег, они не были грязными оборванцами. Это были скромно, но чисто одетые пожилые мужчины.

Они подходили к проституткам и клянчили:

 
Пососите, Бога ради!
Подайте пизды – два года не ёбся.
Выполняю любую работу за пизду!
 

У них, очевидно, не было денег, чтобы платить за наслаждения. В обмен за бесплатный оргазм некоторые мужчины предлагали себя в качестве слуг: они были готовы убирать квартиру, состоять на побегушках и даже поставлять женщинам платных клиентов.

Некоторые попрошайки подходили к проституткам с видом клиентов и излагали свои желания, а когда женщина называла соответствующую цену, мужчины начинали предлагать свои услуги взамен денег. Другие, как классические попрошайки, клянчили, вставали на колени, хватали за одежду, старались прикоснуться к телу женщины, короче, всячески унижались, умоляя о бесплатной ласке.

Поначалу попрошайки обращались со своими просьбами к обыкновенным женщинам, в обычных городских кварталах. Но самки оскорблялись, отшатывались, ужасались, впадали в истерику или просто беспощадно грубили и даже занимались рукоприкладством. Возмущённые дамочки вызывали полицейских, и те очищали улицы от пиздопросителей и даже сажали их в тюрьмы. Так что пришлось всем попрошайкам переместиться в квартал красных фонарей, где их просьбы хотя бы не рассматривались как хулиганство или извращение.

Как правило, проститутки тоже гнали попрошаек. Нередко приезжала полиция и охотилась за беднягами, которые мешали женщинам работать.

Среди обделённых пиздой попрошаек находились хитрецы, которые маскировались под клиентов, вели торговлю за услуги совершенно серьёзно и с увлечением, а когда оказывались с проституткой наедине, то объявляли ей о своей некредитоспособности. Такого рода тактика попрошайничества вносила дополнительные трудности в и без того нелёгкую работу женщин: приходилось выставлять мужчину из комнаты, часто со скандалом, и тратить драгоценное время на простой. Однако проститутки быстро научились бороться и с этим: они требовали показать деньги сразу после достижения договорённости о цене и только тогда вели клиента к себе.

Среди попрошаек ходили легенды о счастливчиках, которым якобы удалось вызвать жалость у проститутки, и та не только одаряла бесплатным наслаждением, но и брала на содержание того, кому удавалось обворожить её своим чарующим характером.

Следует отметить, что иногда действительно находились сердобольные проститутки. Они задирали юбку и давали лизнуть клитор стоящему на коленях попрошайке или теребили рукой его член. Такие случаи давали почву для появления многочисленных легенд о счастливчиках.

Был краткий период, когда проститутки не столько сжалились над попрошайками, сколько те им чрезвычайно надоели, и женщины попытались решить проблему по-деловому. Как в музеях выделяют один день в неделю, когда не взимается входная плата, чтобы даже бедняки могли приобщиться к искусству, так и проститутки выделяли одну, которая практически бесплатно приобщала неимущих к чуду любви. Проститутки выделяли из своего числа одну, которая занималась этим общественно-полезным трудом и удовлетворяла нищих за доступную им цену; но чтобы выходило не совсем бесплатно – иначе страдала бы честь профессии, – попрошайка обязан был платить сколько мог. Чтобы компенсировать убыток общественно-полезной проститутке, все её коллеги сбрасывались и додавали до усреднённого дневного заработка. На следующий день, то есть ночь, заступала другая женщина на тех же условиях. Эта очерёдность не только была удобна для уличных работниц, но и предоставляла разнообразие женщин для попрошаек.

Однако, когда что-то даётся почти бесплатно, возникает слишком много желающих, и в квартал красных фонарей хлынул такой поток бедняков, что проститутки прекратили эту богадельню и снова стали взимать полную плату со всех, а клянчащих беспощадно гнать.

Но всё-таки один из попрошаек у всех на глазах вырвался из своей сексуальной нищеты в женское богатство. Полная самоотдача и одержимость желанием приносить радость сделала это возможным. Счастливчика звали Дан.

Но прежде следует сделать отступление и рассказать о событии, которое повлияло на мировоззрение Дана да и всех, кто посещал квартал красных фонарей.

Квартал красных фонарей располагался на запад от могилы Неизвестной Проститутки, вокруг которой был построен мемориал. Войти в квартал можно было только через этот мемориал, поскольку со всех сторон район наслаждений был обнесён высокой стеной. Мемориал был возведён благодаря специальному налогу на свои услуги, который ввели сами девицы.

Лет десять назад был обнаружен труп зверски убитой проститутки, личность которой установить не удалось. Она успела поработать лишь неделю, и коллеги знали её только по имени. Какой-то клиент вывез её за город и там замучил до смерти. Полиция не смогла найти убийцу, и проститутки решили взяться за расследование сами. Они своей женской интуицией точно угадали, что убийца попытается повторить своё ужасное деяние, так как на одном преступлении такие изверги не останавливаются. Проститутки обзавелись микропередатчиками, которые сообщают координаты места нахождения их владельца. Каждая женщина, отправляясь с клиентом, брала с собой маленький пистолет и спрей с жидкостью, вызывающей конвульсии при попадании в лицо.

Работницам пизды не пришлось ждать долго – от одной из проституток поступил сигнал тревоги, и четверо дежурных женщин помчались на машине к указанным координатам. Это была местность неподалёку от того пустыря, где нашли истерзанный труп. Там четверых женщин ждала дрожащая от страха коллега и мужчина, корчившийся в судорогах на земле. Проститутки надели на него наручники, связали, втащили в машину и увезли в заранее приготовленное место. Они решили обойтись без полиции и самим решить проблему своей безопасности. Женщины привели мужчину в чувство и начали допрос. Он под пытками сознался в том, что убил их коллегу, а также собирался убить и ту счастливицу, которую удалось спасти. Признание записали на видео. Убийцу заставили рассказать в деталях, как произошло убийство для подтверждения, что перед ними именно тот, кого они искали. Мужчина описал подробности своего преступления, которые мог знать только сам убийца. Как у всех религиозных фанатиков, мотивами убийства у него было желание «очистить город от греха».

Далее показательное возмездие тоже записывалось на видео. Перед привязанным к стулу убийцей установили большой портрет истерзанной им жертвы, чтобы этот портрет всегда был перед его глазами, и начались мучения убийцы, а пока они длились, повторялась одна и та же фраза: «Ты истязал и убил эту женщину, и за это сам умрёшь в страшных мучениях, а труп твой будет скормлен свиньям».

Проститутки пытали убийцу в течение суток, сменяя одна другую. Главной задачей было держать его в сознании и не дать ему умереть раньше времени. Когда убийца сошёл с ума от боли, его прикончили, а труп кинули свиньям на свиноферме. Обглоданные кости сложили в мешок и выбросили на помойку. Всё это снималось на видео, и из отснятого материала сделали получасовой фильм, выбрав самые болезненные для убийцы пытки, а также пожирание его трупа свиньями.

Этот фильм непрерывно шёл в маленьком кинозале мемориала у могилы Неизвестной Проститутки. Каждый мужчина, приходивший в квартал красных фонарей, должен был пройти через этот зал и посмотреть хотя бы небольшой кусочек этого фильма с комментариями о причинах его создания. Пытки убийцы обязательно сопровождались громко произносимой фразой: «Ты истязал и убил женщину, продающую наслаждения, и за это сам умрёшь в страшных мучениях, а труп твой будет скормлен свиньям».

Слух об этом фильме прошёл по всему городу и вызвал не только страх, но и почтение к проституткам, внушал уважение к их решимости защищаться.

Убийства в городе прекратились, и полиция сквозь пальцы смотрела на эти кинопоказы, помогавшие поддерживать порядок, да и сама побаивалась этих женщин, которые смогли так постоять за себя. Некоторых преступников полицейские приводили в кинозал насильно, чтобы они не помышляли об убийстве, неся наказание за менее тяжкие преступления.

А у клиента страх после просмотра фильма быстро превращался в благоговение, когда вскоре за этим он погружался в профессиональную женскую нежность и мастерство.

По-видимому, Дан был одним из тех мужчин, которые прониклись к проституткам особыми уважением и любовью.

Так вот, этот попрошайка по имени Дан не клянчил, как другие попрошайки, не канючил пизды, а сам предлагал ей наслаждение. Его лозунг был: «Лижу до оргазма!»

Именно с этой фразой он подходил к каждой проститутке, именно такой плакатик он держал в руках, стоя в их толпе.

Однажды труженица, проработавшая пять часов с десятью клиентами и, как обычно, ни разу не достигшая оргазма, решила проверить, чего стоит предложение Дана. Она поманила его за собой в уличный одноместный туалет. Дан, оглядываясь, чтобы никто не заметил, что в туалете двое, закрыл за собой дверь. Проститутка встала, а не села на пластмассовую панель, в которой было проделано очко, широко расставила ноги и подняла юбку, под которой трусиков не полагалось. Дан точным движением присосался к клитору и заработал языком. Через минуту проститутка вздрогнула, у неё вырвался стон, который она быстро подавила, и отстранилась от Дана. Удовлетворённая соскочила на пол, одёрнула юбочку, бросила «спасибо» и выскочила первой на улицу с радостной улыбкой на лице. Когда Дан вышел за ней, женщина уже садилась к клиенту в машину.

Слух о мастерстве и бескорыстии Дана быстро разнёсся среди уличных работниц, и вскоре ему уже ни к чему был плакат и не нужно было просить вслух – его язык был занят постоянно.

Проститутки стали пользоваться Даном для быстрой разрядки в их напряжённой работе. В основном они относились к нему так же потребительски, как мужчины относились к ним, и не заботились о его удовольствии. Однако всегда находились одна-две, которые в благодарность за работу ему отсасывали. Но когда очередная проститутка, захотевшая его языка, заметила, что после ответного оргазма, который Дан только что получил, его энтузиазм в лизании значительно поуменьшился, женщины договорились между собой, что никто не будет удовлетворять Дана до тех пор, пока не окончится его смена, а она длилась часов пять. Когда истекал последний час, очередная вылизанная женщина доводила Дана до оргазма, и Дан уходил набираться сил к следующему вечеру.

Все попрошайки, получавшие редкие и скупые подаяния, недоумевали, как это удалось Дану подняться так высоко по сравнению с ними, по «служебной лестнице». Они не догадывались, что Дан стремился прежде всего удовлетворить не себя, а женщин, и в этом находил удовлетворение сам.

Еженощное многочасовое лизание клиторов давало о себе знать. Язык у Дана увеличился в размерах и стал более подвижным – он мог вибрировать кончиком языка с большой частотой или делать большие лизы, плотно прижимая язык к клитору. Проститутки стали предпочитать его вибратору, поскольку выносливость Дана была вполне достаточной для достижения ими оргазмов, а вариации движений и ощущения влажной живой плоти делали ощущения от его языка ещё острее.

Однажды завистливые попрошайки подкараулили Дана, когда он возвращался со своей любимой работы, вернее досуга, окружили его и грозно стали требовать раскрыть тайну. Как ему удаётся получать столько внимания от проституток, тогда как они, многие из которых моложе и привлекательнее, должны клянчить несколько дней, пока не дождутся подачки. Дан спокойно объяснил, что дело в том, что он любит женщин не меньше, чем себя. Это объяснение только разозлило попрошаек, они стали требовать подробности.

– Никакой тайны нет, – вскричал Дан, – я люблю лизать женщинам клитор, и они это любят.

– Фу, какая гадость, – воскликнули брезгливые попрошайки. Они не поверили, что можно лизать пизды в таком количестве, всем подряд и ещё испытывать при этом удовольствие. Все попрошайки стремились лишь всунуть свой хуй в рот или пизду, причём бесплатно, забыть обо всём – прежде всего о самой проститутке – и кончить. Попрошайки не поверили Дану и злобно бросили ему: «Типун тебе на язык».

То ли проклятие сбылось, то ли усердные труды по языковедению довели Дана до беды, но на его языке стали появляться твёрдые уплотнения, не то мозоли, не то ещё что. А самое страшное, что уплотнения эти стали царапать женщинам клитор, и женщины вместо привычного удовольствия стали испытывать боль и резко отстранялись от Данова языка, когда он прикасался к головке клитора. Проститутки стали избегать Дана.

Дан сразу оказался в полном одиночестве. Не зная, куда приложить свой огромный язык, он впал в отчаянье и даже предложения некоторых проституток пососать ему хуй по старой памяти лишь делали его ещё более несчастным. Не прошло и месяца, как Дан впал в чёрную тоску и умер.

Проститутки организовали похороны, но прежде тайно вырезали его замечательный язык, для того чтобы все могли извлечь полезный урок из жизни попрошайки.

В мемориале после показа фильма возмездия мужчин стали проводить мимо огромного заспиртованного языка Дана, который должен был служить для всех, видящих его, примером для подражания в деле уважения проституток и заботы о них.

Женщина-экскурсовод всегда останавливала группу мужчин у Данова языка и подробно рассказывала, каким самоотверженным был Дан и трудолюбивым – его язык.

О типуне она предусмотрительно умалчивала.

Прошлый дом

Впервые опубликовано в General Erotic. 2002. № 62.

Через десять лет после разлуки с Кэри Брент сошёл с ума. И вовсе не потому, что он тосковал по Кэри всё это время, хотя уж точно не забывал о ней. Женщин у Брента было предостаточно, и это делало его жизнь осмысленной. Так что ничего романтического в его сумасшествии не было. Хотя никто не знает истинных причин помрачения ума. Для удобства и самоуспокоения наука объясняет его химическим дисбалансом в организме. Ну и на здоровье. Важен результат. А результат был плачевным.

После разлуки, которая для Брента вовсе не была болезненной, он в итоге женился на одной из многих женщин, окружавших его в то время. Женился, ибо понял, что именно такая женщина будет хорошей и преданной женой. Так и произошло. Кити родила Бренту мальчика и девочку, здоровеньких и красивеньких. Увлечённо пеклась об их здоровье и учении. Брент успешно делал карьеру, поднимаясь всё выше и выше по служебной лестнице, и оказался так высоко, что, когда он смотрел вниз, на первые ступени, с которых он начинал восхождение, у Брента начинала кружиться голова. Это головокружение и стало одним из первых симптомов его психической болезни. Всё чаще ему начинало представляться, что эта служебная лестница ведёт на небо, прямо к Господу Богу, или что она есть Вавилонская башня и вокруг произошло смешение языков. Когда к нему приходили подчинённые с докладами, он часто не понимал, о чём они говорили.

Брент уже мог в любой момент уйти в отставку и получить такую пенсию, которой ему и его семье вполне бы хватило до конца его жизни, а денежные накопления, вложенные в различные ценные бумаги и предприятия, обеспечили бы благосостояние даже для его внуков, если те не окажутся мотами.

Всё чаще на Брента находило ощущение, что кто-то, явно Бог, руководит его поступками, что сам он – лишь орудие, свершающее задание, суть которого ему не раскрывается и пытаться постичь которую бесполезно и немыслимо. Всё, что требуется от Брента, – это вслушаться в приказ, даваемый свыше, чтобы выполнить его как можно точнее и быстрее.

Так и произошло в один из дней. После ланча, когда секретарша уносила поднос с остатками еды и Брент смотрел ей вслед на обтянутые юбкой бёдра, он вдруг услышал напоминание Бога о любви к Кэри. Брент вспомнил её роскошный зад, её разнообразные губы, её лицо, светящееся желанием. Брент узнал и в себе свечение счастья, которым он полнился десять лет назад. Брент поднялся с кресла, вызвал секретаршу и сказал, что уходит на совещание, которое продлится до конца дня.

Брент гнал машину домой, к Кэри, вернее, туда, где она раньше жила и куда он приезжал по нескольку раз в неделю в течение двух лет. Брент уже не помнил, что прошло десять лет, и он, как прежде, мчался на очередное свидание с Кэри, которая ждёт его в своей квартире, одетая в лёгкий халат на голое роскошное тело. Брент забыл, что у него есть жена и дети, он забыл, что Кэри давно уже не живёт в этом доме и даже в этом городе. Он совершил скачок во времени на десять лет назад, но не понимал и не видел, что весь мир вокруг него не желал или не мог сделать такой же скачок в прошлое вместе с ним.

Брент ощущал былой восторг, подъезжая к дому Кэри, но он всё же обратил внимание, что район, в котором она жила или, по его представлению, всё ещё живёт, стал грязным и запущенным. Брент остановил свой новый «мерседес» у незабываемого дома, и вокруг машины сгрудились негритянские ребятишки – такие автомобили в этом районе не останавливались, а быстро проезжали мимо.

Брент вошёл в дом и позвонил в звонок квартиры, в которой жила Кэри десять лет назад. Тогда рядом со звонком висела табличка с фамилией Кэри, а теперь торчала бумажка, на которой была написана от руки другая фамилия. Но Брент прочёл именно то, что он хотел прочесть: Кэри Мэйфилд. Никто не спросил в динамик, кто там, но замок на двери щёлкнул. Брент вошёл и в нетерпении побежал по обшарпанному коридору в самый его конец, где находилась дверь в вожделенную квартиру. Он постучал, кто-то подошёл к двери и распахнул её. Перед Брентом стояла женщина лет шестидесяти, с короткими седыми волосами, в халате. Как вскоре обнаружил Брент, тоже одетом на голое тело.

– Кэри, – счастливо воскликнул Брент, – я так тебя люблю! Если б ты знала, как я мучился без тебя!

Брент бросился перед ней на колени, обхватил её ноги руками и уткнул лицо в её халат.

Если бы эта женщина не была навеселе, она бы испугалась значительно сильнее. Но она успела заметить главное, что это холёный мужчина, одетый в свежую дорогую одежду, который приехал на новеньком «мерседесе», – это она увидела в окно, привлечённая неожиданно громким хором детских голосов. Она видела Брента, выходящего из машины и вошедшего в её дом, и недоумевала, к кому из её соседей мог приехать такой роскошный и богатый мужчина. Поэтому, когда она услышала звонок в её квартиру, она не задумываясь открыла внешнюю дверь, решив, что мужчина нажал на первую попавшуюся кнопку и что такого гостя можно не опасаться. Но когда она увидела его на пороге своей квартиры и тем более – у своих ног, ей показалось, что все это снится.

– Я не Кэри, я Лора, – тихо возразила она, не сопротивляясь объятиям.

– Не прячься от меня, Кэри, – настойчиво сказал Брент, поднимаясь с колен. Теперь Лора хорошо разглядела его лицо – лицо пятидесятилетнего интересного во всех отношениях мужчины.

Последние несколько лет Лора жила в убеждении, что её жизнь окончилась. С мужем она давно развелась, её единственная дочка жила в другом городе и с матерью почти не общалась. Лора работала официанткой в дешёвом ресторане и еле сводила концы с концами. Выглядела она старше своих лет – со старческими пятнами на руках, с бородавками и папилломами на шее и груди. С полупустыми челюстями, поскольку у неё не было денег на дантиста. Она жила в этой квартирке уже три года, всё больше впадая в зависимость от бутылки. Единственную радость она получала, гуляя в тёплый день вокруг озера и наблюдая за юношами спортивного вида, с крепкими задами и крупными желваками с противоположной стороны их желанных тел. Потом Лора возвращалась в свою квартиру и мастурбировала, представляя себе этих парней своими любовниками.

Так что не следует удивляться, что Лора не стала кричать, звать полицию, сопротивляться Бренту, который, не обращая внимания на её слова, продолжал называть её «Кэри» и, сбросив с неё халат, целовал шею, руки, грудь. Брент видел перед своими глазами не тело Лоры с обвисшими грудями и морщинистым животом, а жаркое, стройное, свежее тело Кэри.

Дом и его местоположение оказались основополагающими для помутнённого разума Брента, который не воспринимал десятилетней разницы во времени. Дом, который был всё тем же, представлялся неопровержимым по своей достоверности, а значит, и содержимое осталось прежним.

Брент обнимал Лору, а его больной мозг наполнял Брента памятным восторгом от ощущений, которые он когда-то испытывал, обнимая Кэри.

Когда они оказались в постели, Лора ощутила счастье, которого она не знала уже лет двадцать пять. Она догадалась, что с головой у Брента не всё в порядке, что он принимает её за другую, но она решила подыгрывать его заблуждению, поскольку для неё в этом были пока одни преимущества.

Брент был тоже счастлив, он не видел ничего, что его окружало, а только то, что память вытаскивала для него из своих: недр. Он даже не замечал старой обшарпанной мебели, которую Лора собрала по свалкам, – ему виделся полированный стол, на котором они с Кэри несколько раз занимались любовью. Ему мерещился не маленький чёрно-белый телевизор, стоящий на грязном полу, а большой цветной телевизор на передвижной подставке, по которому они смотрели с Кэри порнографию собственной съёмки. И что самое главное, он упивался телом и лицом Лоры, вместо которых он видел красоту тела и лица Кэри.

В перерывах между наслаждениями Брент ударялся в воспоминания, выстраивая из них монолог, так что Лора только поддакивала и с нетерпением ждала, когда Брент снова захочет её. Она даже осмелилась проявить инициативу, что воспалило Брента, и он с новой жаждой бросился на свою иллюзию.

Через несколько часов Брент проголодался и предложил Лоре пойти в их любимый ресторан. Лора согласилась, пытаясь угадать, что же это за ресторан, но была бы счастлива пойти с ним в любую забегаловку. Она раздумывала, что бы выбрать из её скудного гардероба. Надев зелёное платье, тускло сияющая Лора крутилась перед треснувшим зеркалом в ванной, тщетно стараясь увидеть себя во весь рост. Когда она вышла из ванной, Брент, с восхищением оглядывая её, воскликнул:

– Тебе всегда шёл малиновый цвет. И глубокое декольте, – добавил он.

Лора промолчала, ещё раз убедившись, что Брент видит перед собой лишь свои галлюцинации, а не её. Зелёное платье Лоры было полностью закрытым, она бы ни за что не надела платье, оголяющее её старое тело.

Когда они вышли из дома, Брент прошёл вперёд, открыл машину, от которой отскочили мальчишки. Из многих домов также выбралось поглазеть на «мерседес» немало замученных нищетой взрослых. Брент открыл дверцу Лоре, она села в машину, оказаться в которой она даже не мечтала. Брент, захлопнул за ней дверцу, обошёл машину и сел на шофёрское сиденье. Он посмотрел на Лору и вдруг помрачнел:

– Кто вы такая? Как вы забрались в мою машину?

– Я – Лора, вы же сами меня пригласили в ресторан.

– Я? Вас? – поражённо воскликнул Брент. – Вылезайте из машины! У меня нет времени на игры, – жёстко сказал он и, перегнувшись через Лору, распахнул дверцу.

Лора не заставила себя упрашивать. Она была готова, что эта сказка скоро кончится. Только она не знала когда.

«Спасибо и на этом», – думала она, вылезая из «мерседеса» под крики и вопли мальчишек.

Брент вырулил на улицу и со смятённой душой повёл машину прочь от этой уродливой женщины. Он представлял Кэри, с которой он так сладостно воссоединился в её квартире, но в его машине Кэри почему-то превратилась в старуху. «Что поделаешь!» – здраво успокаивал он себя.

Дома, в гараже, Брент обнаружил большую царапину на капоте машины, которой его наградили завистливые и от нищеты злобные жители Лориного района. Однако Бренту царапина показалась знамением – она увиделась ему прощальным прикосновением Кэри, её крепких роскошных ногтей, всегда покрытых ярким лаком.

Брент не стал закрашивать царапину, ему понравилось во время езды время от времени опускать глаза на капот, чтобы увидеть след от ногтей Кэри.

Жена Брента стала замечать в муже особую сосредоточенность, которую он объяснял размышлениями о проблемах на работе. Кити привыкла к занятости Брента и воспринимала его усилившуюся углублённость в себя как продолжение его прежних забот. Жена с новой силой заговорила о том, чтобы Брент готовился к отставке, и о том, как было бы хорошо, если бы он больше времени проводил с детьми. Брент кивал головой и обещал, что вскоре он действительно подаст в отставку.

Через несколько дней в Бренте поднялось непреодолимое желание снова увидеть Кэри. Он позвонил по телефону десятилетней давности, который вспомнился без всякого труда. В трубке послышался мужской голос. Но Бренту чудился низкий и похотливый голос Кэри, который отвечал по этому номеру десять лет назад.

– Кэри, я хочу тебя, – сказал Брент.

– Какая Кэри?! Вы не туда попали, – ответил мужской голос.

– Кэри, не ломайся, я сейчас приеду. Встречай меня в халате, – потребовал Брент.

Мужчина на другом конце провода злобно выругался и повесил трубку.

Брент выскочил из своего кабинета, даже забыв сказать секретарше, что он сегодня больше не придёт.

Его сотрудники заметили, что с Брентом творится что-то неладное. Его босс даже осведомился о его здоровье, после того как на вопрос: «Еде ты так поцарапал машину?» – Брент ответил: «У неё очень крепкие и острые ногти».

Брент нёсся по хайвею к своей возлюбленной. Но, когда он позвонил в дверь, никто не ответил и замок на двери не открылся. Брент уселся в машину поджидать прихода Кэри.

Вокруг опять столпились дети.

– Прокати! – кричали они.

Брент опустил стекло и сказал:

– Катать я вас не буду, а если хотите потанцевать, то музыку включу.

Мальчишки обрадовались и стали выкрикивать имена певцов, которых они хотели услышать. Брент нашёл станцию с рэпом, и дети взвыли – вот, мол, то, что нам надо. Они стали дёргаться с той чёрной грацией, что недоступна никакой другой расе.

Брент поглядывал на входную дверь дома, стараясь не пропустить Кэри. Улица состояла из старых домов, старых машин и совсем молодых людей. Неподалеку велись какие-то строительные работы, но ремонтировать такие дома было бы бесполезно. Так думал Брент в тот момент, когда один из мальчишек вскочил на капот машины и продолжал танцевать на нём, как на сцене. Брент вырубил музыку и крикнул ему в окно, чтобы он тотчас слез. Мальчишка спрыгнул не столько потому, что подчинился приказу, а потому, что музыка кончилась.

– Включай музыку, – потребовал мальчишка, будто Брент ему задолжал за то, что тот подчинился.

– Ты хоть в Бога веришь? – спросил его Брент.

– Нету никакого Бога, – засмеялся мальчишка, и все вокруг одобрительно загоготали.

– Есть, – угрюмо сказал Брент и покосился на входную дверь дома.

– Хочешь, докажу, что Бога нет? – крикнул мальчишка. – И, не дожидаясь приглашения, задрал голову к небу и громко крикнул: – Бог, ты – пизда!

Мальчишка подождал несколько секунд и победоносно-назидательно проговорил Бренту:

– Видишь, мне ничего не делается.

Мальчишка был уверен, что словом «пизда» он оскорбляет Бога. Но так как на него не посыпались громы и молнии, Бог, по-видимому, воспринял это как хвалу своей мудрости и всесилию.

– Бог тебя покарает, когда ты перестанешь ему кричать «пизда», – серьёзно сказал Брент. Мальчишки на мгновение замолчали в удивлении от такого заявления, но потом захохотали ещё громче.

– Включай радио! – потребовали они, и Брент снова запрудил улицу музыкой.

Лора возвращалась из магазина, держа в руках бумажный мешок с покупками. Она ещё издали увидела «мерседес» Брента, и сердце у неё забилось, как у девушки на первом свидании. Она так боялась, что Брент больше никогда не появится. Но вот он снова здесь.

Приблизившись к машине, Лора заметила, что Брент смотрит на неё невидящим взглядом. Что-то подсказало ей не подходить к Бренту и не проявлять к нему внимания.

Лора вошла в подъезд и скрылась за дверьми. Брент действительно увидел её и подумал, насколько непривлекательна эта старая женщина.

Но она напомнила ему, что надо бы проверить, пришла ли Кэри – быть может, она уже вернулась, а он её пропустил из-за этих мальчишек.

Брент вышел из машины, не обращая внимания на то, что, как только он захлопнул дверь, на капот снова влезли мальчишки. Брент вошёл в дом и нажал на звонок. Лора не стала спрашивать, кто там, и нажала на кнопку. Теперь она была уверена, что это Брент. Радостный Брент бежал по коридору, и дверь в квартиру была уже открыта.

Брент распахнул дверь, увидел Лору и с возгласом: «О Кэри! Ты пришла!» – заключил её в жадные объятия.

Лора молча наслаждалась счастьем, свалившимся на неё непонятно за что. «Наверно, за долготерпение», – думала она, страстно отвечая на поцелуи Брента. Лора понимала, что Брент видит в ней другую женщину, причём только тогда, когда она находится в своей квартире. А чуть она оказывается за её порогом, Брент видит её как она есть.

Поэтому, когда Лора отдышалась он наслаждений, которые умело вызывал в её теле Брент в течение двух часов, на этот раз она отказалась от его предложения пойти пообедать в ресторан. Лора уговорила любовника остаться в квартире, где она приготовит ему обед сама. Брент обрадовался этому, потому что Кэри никогда не баловала его своими кулинарными способностями, которые у неё просто отсутствовали, и поэтому он был приятно удивлён, когда Лора подала ему вкусную еду. Это вдохновило Брента на ещё один раунд наслаждений, и Лора была вне себя от счастья.

Когда Брент вышел из дома Лоры, была уже глубокая ночь. Машина исчезла. Брент понял, что её угнали, но не почувствовал огорчения – он знал, что так случится. Брент вернулся к Лоре и вызвал такси.

Когда он приехал домой, жена от тревоги о запропастившемся муже вызвала полицию, и Брент сообщил полицейскому, что у него угнали машину, однако он не мог указать, где это случилось. Жена, хоть и радовалась, что муж вернулся невредимым, почувствовала, что с ним что-то неладно. От Брента явно пахло женщиной, но даже это не так взволновало её, как абсолютно отсутствующий взгляд и вопрос, который он задал полицейскому: «Есть ли Бог?» А когда тот ответил, что, конечно же есть, Брент обозвал полицейского «пиздой».