Текст книги "Гонец"

– Нам туда, – махнул рукой Агап и они торопливо зашагали по середине дороги, на всякий случай держась подальше от деревьев: а ну какой заполошный Следопыт из-за тех деревьев выскочит и убивать конкурентов затеется? Кто их, этих чокнутых искателей уэсби, знает…

Некоторое время шли молча: Игорь ломал голову, у кого же из них исполнилось подсознательное желание, но ответа не находил; Агап всё ещё продолжал шумно вздыхать, однако искать перья у себя перестал – то ли окончательно смирился со своей птичьей участью, то ли велосипед мешал.

Первым не выдержал Агап:

– Слышь, Гор! И как мне теперь жить дальше, а? Будто часовую бомбу в кармане ношу: когда и как бабахнет – неизвестно, но уж что бабахнет, так это непременно!

– Ты только заранее не паникуй, – уныло посоветовал ему Игорь. – А, может, эта мина вовсе и не в твоём кармане лежит, а в моём! С чего ты решил, что именно у тебя исполнилось заветное желание? Тут, дружище, пятьдесят на пятьдесят…

– А и то, – озадаченный услышанным, призадумался Агап. – Хм, ведь действительно! Экий я несообразительный, – и, придя в хорошее расположение духа, зашагал куда как веселее. А чуть погодя настолько уверовал в то, что опасное желание исполнилось не у него, а у Игоря, и он, Агап, тут ни при чём, что напрочь выбросил из головы все свои тревоги и страхи. Так они и шли дальше: Игорь, терзаемый сомнениями, и Агап, уверенный в себе. Вернее, уверенный в своей неожеланенности.

Тем временем ночь стала глубокой, предутренней: месяц уплыл за деревья, но света всё одно хватало – звёзды, казалось, стали ещё ярче и крупнее; дорога словно была залита серебряным светом, каждый камушек видно. Агап подивился звёздному изобилию, мол, никогда такой красоты не видел, потом вспомнил где они находятся и с опаской предположил, что в этом мире, небось, и инопланетяне водятся, да-да! И наверняка дюже злобные, потому как добрыми они не могут быть по определению – для чего ж тарелки строить, коли не для агрессии…

Игорь в ответ сообщил, что они, пришельцы, как тараканы – сами по себе заводятся и везде имеются; рассказал про соседа Валеру и про сонные лучи, которыми его с тарелки облучают. И о тарелке тоже рассказал – о той, что над своим домом видел.

– Вот видишь, – возмутился Агап. – Заразы они все, те инопланетяне! Потому как хороший инопланетянин трудового человека обижать лучами не станет, а вовсе стакан нальёт и в контакт вступит… И вообще от тех чужаков того и жди, что запросто нам конец света устроят! С них станется.

– Это каким же образом? – подзадорил бородача Игорь. – Из бластеров всех постреляют, что ли? Так давно могли бы, дурное дело не хитрое.

– Нет уж, – авторитетно заявил Агап. – За бластеры и по шее ответно надавать могут, зачем же рисковать? Они, поди, гнуснее поступить могут… Надёжнее.

– И как же? – Игорю стало интересно. – Бактериями Землю засыпят? Ядами воду отравят? Озоновых дыр в небе понаделают? Ну-ка, давай поподробнее!

– Пфе! – отмахнулся Агап. – Бактерии да яды мы и сами варить умеем в неограниченном количестве, чем и пользуемся. Вовсе не в ядах дело, и не в небесных дырках… Ну, представь: эти гады нас долго-долго изучают и наконец-таки находят способ очистить нужную им Землю от вредных человеков, без шума и пыли. Причём сами человеки себя же и уничтожат! Типа заявляются к нам инопланетяне сразу по всем телевизорам и, само собой, по всем странам… заявляются и радостно говорят: «Здрасьте, существа доброй воли! А мы к вам с миссией вселенской правды – вот, хотим рассказать, какие вы, блин, избранные!» И начинают плести про то, что, дескать, земляне есть единственная космическая национальность, жители которой, померев, на самом деле не помирают, а становится супер-пупер-могущественными… э-э… привидениями галактического масштаба, во! Которые всё о себе помнят, которые всё могут и которых страсть как боятся и уважают во всём космосе. Потому-то, типа, Земля в изоляции, чтобы никто землянам об их избранности не проболтался, ни-ни! А эти – сподвижники и демократы – решили, значит, правду-матку в глаза резануть! Мол, великий народ должен знать, а то чего ж он непросвещенным живёт, смерти боится… Дальше всякие трали-вали, чтобы обосновать свой поступок: де, началась космическая война, и они, посланцы светлых сил, проигрывают и ищут помощи и поддержки у великих землян… или чего подобное наплести можно, какая разница!

Главное – убедить людей в том, что они после смерти становятся живее всех живых! И самоубийство тому не помеха: нет, понимаешь, ни ада, ни рая, а одна вселенская благодать для каждого! Да ещё примеров привести кучу… при их инопланетной технической развитости оно не сложно, было бы желание. Хоп – и дело готово! Проникся народ и пошёл вешаться. Или травиться, или топиться, или харакириться – кто как, дело вкуса. Все религии, конечно, на дыбы и в крик, да толку-то… И обязательно каждый день те соблазнительные байки крутить! Обязательно! Заодно интервью со свежими призраками устраивать, репортажи с мест битвы тёмных и светлых сил транслировать, то да сё…

Короче, за полгода все земляне сами себя и поубивают. Во имя помощи светлым силам, так сказать. Или из личной корысти – хорошо быть всемогущим! А кто сам по себе не убился, тем помогут… обязательно помогут! Дураков, поди, на свете много: враз добровольческие бригады организуют, для помощи колеблющимся. А после той помощи и сами в галактические призраки двинут… Ну а с последними живыми инопланетяне самостоятельно управятся, если, конечно, кто в живых останется, – Агап со злостью погрозил звёздному небу кулаком:

– От меня не дождётесь! Дырка вам от бублика, а не Агап, – и, сплюнув себе под ноги, крепко припечатал тот плевок каблуком. Словно инопланетянину голову раздавил.

– Да ты, Агап, настоящий философ, – восхитился Игорь. – Нет, зря ты в бомжи определился: надо было тебе в члены правительства идти, в комиссию по контактам! Главным идеологом, несомненно.

– Жизнь меня в бомжи определила, – нехотя буркнул Агап, – сам я, что ли… А в комиссию меня всё равно не взяли бы, там психов и без того хватает! Всяких добролюбов и приглашателей, которые то зазывные письма ракетами в космос кидают, то по радио клянчат: «Прилетайте, родненькие! Ждём-с!» Разве не психи, э?

– Интересная у тебя идея, – невольно улыбнувшись, сказал Игорь. – Не насчёт психов, а насчёт инопланетян. Очень надеюсь, что она так идеей и останется… Не превратится в реальность.

– Индюк тоже надеялся, – успокаиваясь, подытожил Агап. – А его в конце концов никто не спросил, когда время пришло… О, глянь-ка, уже солнце встаёт! – Пока они шли и беседовали о тяжкой доле обманутых землян, небо заметно посветлело; впереди, над макушками деревьев, разгорелась бледная заря. В парке-лесу защебетали ранние пташки: повеял свежий предутренний ветерок, зашелестел ветками деревьев – наступало утро.

– По коням! – воскликнул Игорь, садясь на велосипед. – Едем до конца парка, а там останавливаемся и завтракаем. Идёт?

– Идёт, – кивнул Агап. – Хотя, думаю, всё же лучше сначала позавтракать, а то у меня в кишках чересчур грустно… Эй! Эй!!! – но Игорь был уже далеко и разумного предложения не услышал: пришлось Агапу догонять Игоря, невзирая на свою кишечную меланхолию.

Лесопарк закончился, когда они уже притомились ехать, особенно Агап; солнце поднялось довольно высоко, набрало силу и взялось не на шутку припекать велосипедистов. Агап, устав давить на педали, начал постепенно отставать от Игоря – наконец, не выдержав, он сердито заорал в спину лидера гонки:

– Есть хочу, пить хочу! Ежели ты сейчас не остановишься, то я объявляю забастовку и увольняюсь из похода к едрене фене! – не успел он этого прокричать, как лес стал редеть: через минуту впереди расстилалась холмистая, поросшая травой и мелкими кустами местность; дорога, вильнув змеиным следом, исчезла за ближайший холмом.

Игорь остановился возле последних деревьев, слез с велосипеда и, подождав Агапа, с нарочитой укоризной сказал ему:

– Надо было тебе давно это крикнуть. Глядишь, из лесу гораздо раньше выехали бы, – и полез в рюкзачок за продуктами.

Агап шутку не оценил: он запыхался, устал, проголодался и к юмору сейчас расположен вовсе не был – уронив велосипед в придорожную траву, бородач со стоном упал рядом, в тенёчек.

– Гады они, – помолчав, сказал Агап.

– Кто, инопланетяне? – Игорь оторвался от рюкзачка.

– Нет, – бородач сердито хлопнул рукой по велосипеду. – Эти, как их… производители, во. Которые велосипеды самоходным колдовством не снабдили! Типа в целях физкультурного оздоровления, нда-а… Сейчас как поймал бы их, да как накостылял бы им от души, чтобы поменьше о физкультуре хлопотали, а побольше обо мне, бедном туристе, заботились, – закрыв глаза, Агап полежал, полежал да и захрапел, уснув.

– Не спи, я завтрак откупориваю, – предупредил Игорь, вскрывая банку тушёнки: Агап пробормотал невнятное и захрапел того пуще.

– Ладно уж, отдыхай, – милостиво разрешил Игорь. – Всё одно консервы от тебя никуда не убегут, – он щедро наложил на ломоть хлеба тушёного мяса и пошёл осматривать место, где они устроили привал. На всякий случай осматривать, мало ли что…

Ничего особенного здесь не оказалось: те же высокие деревья, чахлые кусты да ржавые консервные банки под теми кустами, да грязные бутылки и прочий мусор, первый и основной признак развитой цивилизации… Единственное, что заинтересовало Игоря – это засохшее деревце у дороги, стоявшее особняком, на отшибе леса. Деревце вовсе не походило на высоких кипарисовых великанов из королевского парка: было оно похоже на яблоню, только вместо плодов кто-то развесил на сучковатых ветках глиняные игрушки. Расписных игрушек оказалось много, самых разных по цвету и форме, но все они изображали птиц. Игорь постоял, дожёвывая бутерброд и любуясь яркими красками, соображая, для чего же потребовалось столь необычно украшать сухое дерево, но, ничего не придумав, вернулся к велосипедам.

Агапа на месте не было. Игорь с тревогой завертел головой, выискивая бородача, но тот уже вышел из-за деревьев, на ходу подтягивая штаны.

– Вот, – довольным голосом сказал Агап, – место в организме для еды освободилось, теперь и пожевать можно.

– Верная мысль, – спохватился Игорь. – Пойду-ка я тоже в лесочек прогуляюсь, на природу посмотрю, – он отряхнул руки от крошек и направился к деревьям.

– Только ты левее бери, – крикнул ему Агап. – Ежели прямо, так я там уже того, основательно всё осмотрел, – и расхохотался, довольный собственной шуткой.

Когда Игорь выбрался из кустов, Агапа на месте опять не было: неугомонный бородач, прихватив открытую Игорем банку, стоял возле дерева с игрушками и рассматривал их, открыв рот. Похоже, он забыл и о недоеденной тушёнке, и о ломте хлеба, который обмакнул в тушёнку; Игорь подошёл к Агапу:

– Нравится?

– Очень, – еле слышно ответил Агап. – У меня в детстве такие же были… Свистульки это! Я, когда малышом был, всё один да один в хате сидел: мамка, бывало, запрёт, свистульку да кринку молока с хлебом оставит, а сама в поле, до самого вечера работать… – Агап шмыгнул носом, вспомнил о тушёнке, быстро вымакал её краюхой и отбросил пустую банку в сторону.

– Возьму-ка я птичку на память, – решил он, вытирая руки о рубашку. – Уж не знаю, для чего и почему тут свистульки поразвесили, но от них не убудет, верно? – Игорь не успел сказать, что не дело хвататься в колдовском мире за непонятные предметы: Агап одной рукой взялся за ветку, другой – за ближнюю свистульку.

Едва Агап прикоснулся к глиняной птичке, как случилось неожиданное: игрушечная птаха, вмиг перестав быть игрушечной, забила крыльями – порвав удерживающую её нитку, она с громким чириканьем унеслась в небо. Агап отскочил в сторону, едва не сбив с ног Игоря, и уставился на дерево с видом перепуганного дикаря, которому только что показали работающую бормашину.

– Ты цел? – Игорь хлопнул Агапа по плечу. – Цел, спрашиваю? Не заколдовался в кого? – Агап выругался дрожащим голосом, загнул так, что Игорь понял: не заколдовался.

– Нашёл себе развлечение, за волшебных птиц хвататься, эх ты, – Игорь и сам испугался, кто ж подобных фокусов не испугается-то! – Пошли отсюда. В следующий раз думай, когда…

Агап, не слушая Игоря, вновь шагнул к дереву и уже нарочно, без опаски, ухватил двумя пальцами очередную глиняную птичку: птица, рванув из руки Агапа, тоже унеслась в небо.

– Ты что, сдурел? – Игорь взял Агапа за плечо, потянул его от дерева. – С ума сошёл, да? – Агап, мимоходом стряхнув руку Игоря с плеча, коснулся пальцем следующей игрушки, потом другой, третьей… Птицы, обрывая нити, одна за другой с щебетом уносились в небо: вскоре дерево стояло голое, без единой игрушки… Да голое ли?

Деревце на глазах оживало: ствол и ветки потемнели, налились соком; из набухших почек тут же проклюнулись клейкие молодые листики – через несколько минут дерево, живое, молодое, шелестело на лёгком ветерке новой, ярко-зелёной листвой.

– М-м… Ничего не понимаю, – честно признался Игорь. – Слушай, Агап, а что случилось-то? – Бородач повернулся к Игорю: такого счастливого Агапа Игорь ещё ни разу не видел. Даже когда они были у Фибии.

– Я, эта… – Агап с трудом находил слова, – я, типа… Оживил я их, веришь? Всех – оживил! И дерево заодно, случайно, – Агап смущённо захихикал, словно какую глупость ненароком учудил. – Только вот руки замёрзли, – пожаловался он Игорю, пряча ладони под мышками. – Будто в снежки долго играл.

– А… э… – не сразу нашёлся с ответом Игорь. – Ты уверен? Ну, насчёт того, что это твоя работа?

– Угу, – млея от радости, кивнул бородач. – Без сомнений, моя. Я знаю, я почувствовал!… Это знаешь чего? Это моё подсознательное желание исполнилось, вот как. Я же в детстве сильно переживал, что игрушки не живые! Один, понимаешь, в хате, маленький, сопливый, а они – не живые…

– Тогда я тебя поздравляю, – с чувством сказал Игорь. – Я очень, очень за тебя рад! – хотя более всего он был рад тому, что наконец-то разрешился мучивший его вопрос: у кого из них и как сработает волшебство уэсби. Сработало у Агапа, и сработало далеко не худшим образом!

– Слушай, а, может, я святым каким стал? – вспомнив что-то, внезапно расстроился Агап. – Как ты думаешь, а? Святой я или нет?

– Какая разница? – пожал плечами Игорь. – Серьёзно, какая?

– Дык, святым, поди, жениться нельзя, – закручинившись, ответил Агап. – А я вон с Фибией договорился встретиться…

– Конечно, не святой, – поспешил успокоить товарища Игорь. – Ну какой из тебя святой, ты сам подумай! Святые – они все благообразные, старые, с обязательными нимбами вокруг головы. У тебя нимб есть? То-то же! Не святой ты и всё тут. – Агап слабо улыбнулся, доверчиво глядя на Игоря: быть святым ему явно не хотелось.

– Ладно, – решив, что достаточно успокоил Агапа, сказал Игорь. – Позавтракать мы позавтракали, со святостью тоже разобрались… Пора и в путь! Чудеса – чудесами, но и дело надо делать, – Игорь повернулся и пошёл к велосипедам. Конечно, он был здорово потрясён случившимся, что есть, то есть… но сейчас всё же лучше не говорить с Агапом на эту тему: пусть сначала немного привыкнет к своим удивительным способностям, а уж затем и потолковать можно будет.

Агап остановился возле своего велосипеда, спрятал руки за спину и в нерешительности постукал ногой по колесу.

– Проблемы? Колесо спустило? – нахмурился Игорь. – А ведь в магазине обещали, что подкачивать не придётся… Жулики, одно слово!

– Нет, – замялся Агап. – Я, знаешь, боюсь его теперь руками трогать. А ну как оживёт и начнёт меня рулём бодать! Или в лес укатит, ищи его после…

– Вряд ли куда твой велосипед без седока уедет. – Игорь подмигнул Агапу. – Ты ж на нём уже сколько от Следа Бога проехал и никаких намёков на оживление не было! Сдаётся мне, что оживлять ты можешь лишь то, что внешне похоже на живое… или было живым. А велосипед – разве ж он похож на какое-нибудь существо?

– На козу он похож, – оценивающе глянув на машину, сказал Агап. – На тощую.

– Ах, да! Действительно, коза, самая натуральная, – с серьёзным видом согласился Игорь. – С колёсами и педалями, как положено… Залезай в седло, хватит самого себя пугаться. Кстати! Ты вот что, – вдруг остановил Игорь Агапа, закинувшего было на велосипед ногу. – Ты нынче подальше от каждого памятника держись, понял? А то зацепишь рукой нечаянно, он и пойдёт гулять сам по себе. Ладно, если это каменный лев случится, на то охотники есть или солдаты с гранатомётом… а ежели какого политического вождя мимоходом оживишь? Представляю, какая смута в государстве начнётся!

– Перчатки куплю, – решил Агап. – Когда в город вернёмся, так первым делом и куплю: белые, пижонские. Как у Майкла Джексона.

– Ого! – изумился Игорь, – ты и о Майкле Джексоне слышал?

– Что я, совсем неграмотный? – обиделся Агап, нажимая на педали и трогая с места. – Кто ж о нём не знает! Известный американческий писатель… Ужастики пишет, что б ты знал, – и уехал, оставив Игоря потрясённым глубиной своих познаний.

…Дорога вилась среди холмов бесконечной лентой, вилась, но не меняла своего основного направления – на восток; холмы, поросшие травами, напоминали своей правильностью то ли могильные курганы, то ли крепостные валы без крепостей: ни одной постройки на тех холмах не имелось, ни хатки, ни сарая.

Было тихо, только где-то высоко в небе едва слышно щебетали птицы, возможно те самые, оживлённые Агапом. Полуденное солнце пекло немилосердно: тёплая минеральная вода, запасённая в дорогу, жажду не утоляла. Да и нельзя её было пить много, по такой-то жаре! Агап, новичок в туристических походах, по незнанию выдул на очередном коротком привале целый литр и теперь еле-еле шевелил ногами, исходя потом и громко икая. Игорь, досадуя на себя, что вовремя не предупредил Агапа, ехал рядом с ним – скорость, конечно, была черепашья, с такой скоростью только покойников на кладбище возить, чтобы прохожие успели вдоволь полюбоваться на усопшего… Агап, икая, согласился с Игорем, добавив, что они как раз на кладбище и едут, и вообще незачем туда слишком торопиться, всё равно все там будем… Лениво переругиваясь, туристы ехали и ехали: холмы не кончались, жара не убывала, Агап продолжал икать – в общем, тоска, а не путешествие!

Потому-то пролетевшую по небу ступу заметили и Игорь, и Агап: жёлтая ступа – с белыми, как у такси, шашечками на днище – бесшумно промчалась в вышине над их головами и опустилась где-то впереди, за холмами. Чуть погодя ступа вновь появилась и, набрав высоту, умчалась в обратном направлении.

– Бли-и-ин! – останавливаясь, в сердцах выругался Агап. – Ох и дураки мы, Гор! Можно ведь было на такси, как порядочные люди, с ветерком и быстренько… Что ж ты мне про ступы-такси не рассказал, а?

– Я и сам только что про них вспомнил, – смутился Игорь. – Увидел шашечки на днище и вспомнил. Да чего уж там! Если бы мы на такси к Чёртовому Кладбищу добирались, разве ж ты получил бы нежданный подарочек от уэсби?

– Эт-точно, – светлея лицом, согласился Агап. – Твоя правда! Опять же, физкультура для ног, – и неожиданно рыгнул, выпуская из себя газ от минералки. – О, наконец-то на место упало! – прислушавшись к своим ощущениям, обрадовался Агап. – И икота прошла… Можно ехать. Я готов! – Путешественники надавили на педали, в спицах зашумел ветер: вновь потянулись чередой безжизненные холмы, вновь стала разворачиваться перед колёсами пыльная дорога; Игорь и Агап продолжали ехать рядом, ширина дороги вполне позволяла…

Арбалетная стрела, толстая, железная, мелькнула перед носом Игоря и попала в ступицу переднего колеса агапова велосипеда, вышибив колесо из вилки напрочь: Агап, коротко вякнув, перелетел через руль и покатился по дороге. Игорь, ударив по тормозам, соскочил с велосипеда: стреляли откуда-то справа, сверху. И следующая стрела наверняка должна была попасть в цель… и вряд ли той целью был Агап.

– Убегай, скорей! – крикнул Игорь Агапу, – прячься за холм! Я сейчас, – что означает «сейчас» Игорь пояснять не стал, некогда было, счёт шёл на секунды. На те секунды, что требовались для перезарядки тяжёлого арбалета, полминуты в лучшем случае…

Выдернув меч из ножен за спиной, Игорь побежал к вершине холма, откуда стреляли, побежал со всех ног, отсчитывая секунды – если поторопиться, то вполне можно было успеть застать неизвестного арбалетчика не вооружённым… Вернее, с незаряженным арбалетом.

Впрочем, спешил Игорь зря: одетый во всё чёрное арбалетчик, бросив громоздкий самострел в траву, стоял на вершине, уперев одну руку в бок, а вторую положив на рукоять длинного меча. Стоял и улыбался, глядя как Игорь поднимается к нему – щерился острозубой, клыкастой улыбкой, от уха до уха. Или не улыбался, а скалился перед укусом, кто их, серпенсов, знает… Узкие глазки-щелки смотрели на Игоря холодно, бесстрастно: морда наёмного убийцы, покрытая прозрачной чешуёй, глянцево поблескивала на солнце; посреди лба серпенса был заметен свежий шрам необычной формы, напоминающий зигзаг молнии.

– Вот так Гарри Поттер, – удивился Игорь, останавливаясь на отдалении от серпенса и восстанавливая дыхание: раз тот не напал сразу, то, скорей всего, небольшая передышка всё же получится. А большего Игорю перед сражением и не нужно было – то, что поединок состоится, сомнений не вызывало.

– Знаю. Читал, – серпенс невольно коснулся рукой шрама на лбу. – Забавная книжка… Если ты решил, что я отыскал вас лишь для того, чтобы свести с тобой счёты за позорное клеймо на лбу, то ты ошибся. Дело есть дело – я должен был тебя убить, ты защищался, всё правильно… Если бы между нами стояло нечто личное, я бы тебя уже давно застрелил, там, на дороге. А я всего лишь остановил. – Серпенс выдернул меч из ножен, крутанул им сбоку от себя, профессионально крутанул – солнце частой рябью блеснуло по тщательно полированной стали; на руке серпенса сверкнул мелкими изумрудами серебряный браслет, которого Игорь раньше не видел.

– Впрочем, есть у меня к тебе, как и в прошлый раз, кой-какой интерес, – сообщил серпенс, останавливая меч. – Мой долг перед сородичами!… Ты должен умереть не где-то там, а здесь и сейчас, держа меня за руку перед смертью.

– Минутку, – остановил его Игорь. – А как ты, собственно, тут оказался?

– Проход между двумя мирами открыт с сегодняшнего утра, – любезно пояснил серпенс, поигрывая мечом. – Я первым делом сходил к магу-косметологу, убрал со лба клеймо и отправился за тобой… сам понимаешь, с такой меткой я к тебе и на арбалетный выстрел подойти не смог бы.

– А как? Как ты меня нашёл? – воскликнул Игорь, но серпенс не ответил: он кинулся в атаку. Двигался серпенс быстро, ещё быстрее скользил его меч – только что клинок был где-то в стороне, а сейчас уже падал на Игоря, наискось, чтобы развалить его от плеча до поясницы…

Время для Игоря неожиданно – и вовремя! – узнаваемо замедлило свой бег, растянулось, сделав движения серпенса плавными, как у космонавта в невесомости; выскользнув из-под рубящего удара, Игорь отпрыгнул в сторону. Серпенс вяло повернул морду в сторону Игоря, в его щелках-глазах скользнуло удивление… или страх… что именно, понять было невозможно, мимика у змеечеловека отсутствовала напрочь. Развернувшись к Игорю, серпенс вновь напал на него: в этот раз наёмный убийца двигался быстрее, гораздо быстрее! Хотя всё равно медленно – Игорь хоть и неуклюже, но без особого труда отвёл сокрушительный удар в сторону и даже атаковал сам: лезвие катаны распороло рубаху на груди серпенса, бестолково скользнув по его чешуе. Впрочем, неудачная атака ничуть Игоря не расстроила и не напугала: за секунды боя он вспомнил, как надо сражаться на мечах… Не головой, нет – телом вспомнил! Словно посвятил тренировке многие годы, словно не единожды вступал в схватки, которые, впрочем, не всегда для него заканчивались удачно… и новый избранник добавлял свой жизненный и боевой опыт в копилку бессмертного духа по имени Гонец.

А ещё Игорь вспомнил, как надо убивать серпенсов.

Меч наёмного убийцы сделал короткий полукруг, метя лезвием Игорю в висок; Игорь ушёл вбок, присел и, словно танцуя «казачок», ударил серпенса ногой в коленный сустав: сбоку, изо всей силы. Нога змеечеловека с хрустом подломилась, серпенс всплеснул руками, упустив от боли меч – тот медленно унёсся вдаль сверкающим бумерангом – и стал заваливаться набок. Игорь небрежно воткнул серпенсу лезвие катаны в живот, почти по рукоять: снизу вверх, против чешуи, до горла – неизящно воткнул, по-простому. Как на шампур нанизал. Воткнул, тут же выдернул клинок и, упав, откатился в сторону – удар был нанесён смертельный, верный: сердце у серпенсов находилось там, где у людей располагалось солнечное сплетение.

Время, словно очнувшись, вернулось к прежнему ритму – наёмный убийца кулем упал на землю, скорчился, ухватившись руками за живот.

– Как ты меня нашёл? – крикнул Игорь, торопливо поднимаясь на ноги и подбегая к серпенсу. – Кто тебя послал? Почему ты хотел стать Гонцом? Какой долг? – Змеечеловек смерил Игоря безразличным взглядом, не ответил. И умер.

– Зря ты всё это затеял… Извини, – Игорь развернулся, сорвал пук травы и, на ходу обтирая лезвие катаны, пошёл вниз, к брошенным велосипедам. На душе у него было смурно: Игорь впервые убил, пусть и не человека, пусть обороняясь, но убил. И то, что до него это делало множество Гонцов, никакого утешения ему не приносило.

Агапа возле велосипедов не было, спрятался где-то, как Игорь и приказал.

– Выходи, – громко сказал Игорь, – отбой воздушной тревоги. – Он убрал меч в ножны за спиной, сел на рюкзачок с консервами и принялся неспешно растирать ноги и руки, массируя мышцы: всё тело болело, словно он несколько часов подряд таскал на себе тяжёлые мешки. Видимо, сказывалось беготня в ускоренном режиме, да и отсутствие нужной физической подготовки тоже давало себя знать – память о былых тренировках никак не заменяла сами тренировки.

Агап крадучись выбрался из-за соседнего холма: живот и грудь у него были в сухой траве, в бороде застрял репей – и, опасливо поглядывая на вершину, где только что закончился поединок, подошёл к Игорю.

– Чего там было-то? – громким шёпотом спросил он. – Кто в нас стрелой пулял, а? Местные террористы, да?

– Знакомый твой, – Игорь встал, ноги ещё болели и предательски дрожали, но стоять было можно. – Оборотень, который полковником милиции прикидывался, помнишь?

– Помню, – обрадовался Агап. – Он должок мне не передавал?

– Забыл, наверное, – усмехнулся Игорь. – Не до того ему было: он как раз убивать меня собрался. Да вот, не получилось у него…

– Эге, – выдирая из бороды репей, догадался Агап. – Ты, стало быть, раньше успел! Ну и ладно, ну и чёрт с теми деньгами, хотя и жаль. Слушай, а давай я оборотня попробую оживить, вдруг получится? Ты его насчёт долга поспрашаешь, он мне деньги вернёт, а после ты гада снова зарежешь. Как идея?

– Не очень, – поморщился Игорь. – Совсем не очень! Не хочу я больше никого резать, хватит. Поехали-ка дальше, дел невпроворот, – Игорь посмотрел на велосипеды, с досадой стукнул кулаком по ладони:

– Ах, да! Ты ж теперь безлошадный, какая незадача…

– А мы пешочком, – бодро предложил Агап. – По-простому, без затей. На целый велик рюкзаки сложим и будем его по очереди вести, делов-то!

– Можно и так, – Игорь переложил рюкзачок с покалеченного велосипеда на исправный и они отправились в путь дальше.

Холмы постепенно сошли на нет: местность разгладилась, превратившись в равнину; наконец-то поднялся лёгкий ветер, которого так не хватало среди холмов. Везде, куда ни кинь взгляд, расстилалось травяное море, зелёное, неспокойное от ветра; воздух пах горячей пылью, травой и полевыми цветами. Дорога всё также тянулась вдаль и не было ей ни конца, ни края.

Агап брёл за Игорем, ведя за руль надоевший ему велосипед: одно дело ехать на нём, и совсем другое – вести рядом с собой, тем более с рюкзаками на багажнике. И хотя возились с велосипедом они по очереди, но Агапу уже давным-давно надоело это развлечение и он всерьёз подумывал, как бы незаметно для Игоря потерять осточертевшую таратайку.

– Меня терзают смутные сомненья, – приложив ладонь козырьком ко лбу и вглядываясь в травяной простор, огорчённо сказал Игорь. – Сомненья по поводу Чёртового Кладбища… Нигде его не видно! Одна степь да степь, чтоб её! Хоть бы кого встретить, дорожку расспросить… Вымерли они здесь, что ли?

– Может, холера какая с народом случилась? – озаботился Агап. – Потому и нету на дороге никого, все по домам сидят, аспирином лечатся… О, глянь-ка! – Агап ткнул рукой вперёд. – Видишь? Там, на дороге, вроде бы камень здоровенный лежит! Может, указатель какой? Я, слышь, сейчас быстренько к нему смотаюсь, гляну, что к чему, а ты подходи, – и, вскочив на велосипед, резво укатил к тому камню, Игорь и рта для ответа раскрыть не успел.

…Действительно, на дороге лежал камень – большой, коричневый от грязи, с высеченной на нём надписью, классический камень-указатель. Разумеется, дорога в этом месте разделялась на три направления: основное, которое перегораживал тот камень («И хватило же у кого-то ума поставить каменюку именно на проезжей части!» – подивился Игорь) и два широких ответвления, две старые тропы, уходящие влево и вправо от главной дороги.

Возле камня, пригорюнившись, сидел Агап, разглядывая напрочь погнутые колеса велосипеда с торчащими из них во все стороны спицами – колёса были изуродованы настолько, что восстановлению в походных условиях не подлежали. В стационарных, впрочем, тоже.

– И чего на этот раз приключилось? – поинтересовался Игорь, останавливаясь перед тоскующим Агапом. – Дорожно-транспортное происшествие? Вижу, вижу… Жертвы есть?

– Оно само! – Агап встал, для убедительности постучал себя в грудь. – Это камень во всём виноват! Он заколдованный, ей-ей! Такая, знаешь, противовелосипедная магия… Еду я, еду, подъезжаю к камню, а велосипед – хрясть! И нету колёс, – Агап посмотрел в глаза Игорю честным, невинным взглядом.

– Бывают такие вредные камни, – сочувственно покивал Игорь, обходя камень по кругу: на обратной стороне указателя белели свежие царапины и вмятины, словно по камню изо всех сил били чем-то тяжёлым. – Колдовские камни, само собой! Что ж, ничего не поделаешь, придётся дальше рюкзаки на себе нести.

– Я согласен, – быстро ответил Агап. – Всё ж лучше, чем с велосипедом тащиться! Надоел он мне хуже палёной водки… Удачно каменюка подвернулась, правда?

– Правда, – задумчиво ответил Игорь, пытаясь разобрать надпись на камне. – И впрямь, удачно… Удачно то, что теперь мы знаем направление! – Агап пристроился рядом с Игорем.

На камне было лаконично высечено: «Направо – Чёртово Кладбище; прямо – поселение кошкоголовых; налево – не ходить!» Агап, оттопырив нижнюю губу от усердия, старательно пытался вникнуть в написанное.