Текст книги "Испытания любимого кота фюрера в Сибири"

15. Мародеры поневоле

Аристократ уходил от завода напрямик, не выбирая обходов.

Проломился через кустарник, оставив часть элитной черной шерсти на ветках.

Дина попортила белый пушистый наряд гораздо сильнее.

Преодолел вброд мелкий извилистый ручей.

Дина успела напиться.

Вскарабкался на пологий склон, поросший березняком.

Дина приотстала на подъеме.

Спустился в заболоченную ложбину, полную оголтелых лягушек.

Дина облизнулась при виде легкой добычи.

Земноводная диета подвернулась кстати. Отведав на скорую лапу французской кухни, беженцы продолжили движение.

Пропали заводские огни.

Запахи станочного парка и кузнечной обработки развеялись над мелководной речушкой, впадающей в Ангару.

Все глуше и глуше напоминали о себе цеха.

Сначала пропал монотонный перестук сборки.

Потом грохот штамповки превратился в раздробленное эхо.

И наконец шум кольцевой развязки, ведущей к загородному тракту, полностью заглушил ночные заводские работы.

Тяжелые грузовики, въезжающие под рев дизелей в ночной город, напомнили Аристократу о бегстве из особняка, о таежном блуждании, о встрече с браконьером, о нагретом солнцем шоссе и раздавленной кошке.

Интуиция погнала обратно к центру, к старым домам и тихим улицам.

Беженцы вышли к мосту, переброшенному через мутные воды притока.

Никто не помешал быстро миновать пустой с трамвайными рельсами пролет и углубиться в безлюдный проулок.

Послушная Дина все чаще останавливалась, требуя отдыха.

Неизвестно, сколько бы еще скитались беженцы в поисках надежного пристанища, если бы не случилась вкусная авария.

Фургон молокозавода, развозивший свежую продукцию по магазинам, внезапно свернул с дороги и врезался в фонарный столб.

Пьяный с вечера шофер уснул за рулем.

От удара распахнулась дверь фургона, и крайняя тара с пакетами рухнула на черный асфальт.

Виновник происшествия благополучно вывалился из кабины и уснул, скорчившись в белой разливающейся луже.

Немецкому коту и сибирской кошке досталось совершенно бесплатно и кефира, и ряженки, и фруктового йогурта.

Дина предпочла сливки.

Аристократ подкрепился творогом.

Отсутствующий Бейджик тоже не отказался бы от привычного офисного угощения, а Гайка, которой редко перепадали подобные деликатесы, – тем более.

Когда элитный тевтонец заканчивал обильный ранний завтрак, фургон вдруг подло выдал непрошеную добавку.

С верхней полки накренившегося контейнера сорвалась увесистая упаковка с шоколадным коктейлем.

Аристократ не успел отреагировать на сладкий удар. Лапы проскользнули в липкой ароматной луже разлитого по асфальту молока.

Масса, предназначенная для юношеского десерта, угодила коту прямиком по хребтине.

Обошлось без перелома.

Но теперь элитный кот передвигался гораздо хуже, чем беременная кошка.

При каждом резком движении тело пронизывала боль.

Сибирская кошка то и дело останавливалась и вылизывала немецкому коту ушибленное место.

На мгновение боль исчезала, но стоило шевельнуться, как все начиналось по новой.

Шаг – боль – шаг – боль.

Покалеченный Аристократ приобрел жуткое сходство с увечной Гайкой.

Шаг – боль – шаг – боль.

Тевтонец маялся ломотой.

Тевтонец превозмогал судороги.

Тевтонец терпел, терпел и терпел.

Но срочно требовалась надежная обитель для восстановления растраченных сил и подорванного здоровья.

И в награду мужественный кот и беременная кошка получили в неограниченное владение целый музейный комплекс из недавно отреставрированных деревянных зданий.

По еще не убранным штабелям досок беженцы перебрались через тесовый забор.

Дина взяла на себя роль вожака.

Пострадавший от кисломолочной продукции Аристократ доверился чутью беременной кошки.

Двор оказался безопасен, широк и тих.

В отличие от завода тяжелого машиностроения, здесь не искрило, не блистало, не мигало.

Отсутствовал грохот, дребезжание и лязг.

И запахи, оставшиеся после ремонта, были вполне терпимы.

В подвалах еще не успели завестись мыши, угрожающие ценности уникальных экспонатов.

А хвостатые сторожа успели поступить на службу без резюме и конкурса, не претендуя на жалованье.

Часть четвертая
Тевтонец – гордость России и убийственная мировая сенсация

Четырнадцатый этап. Испытание скукой

1. Эксклюзивные инсургенты

Заповедная архитектурная зона, воссоздающая подлинный уголок Иркутска середины девятнадцатого века, дала раненому коту и беременной кошке необходимый покой.

Семейная пара с молчаливого позволения администрации поселилась на музейной территории.

Аристократ отлежался в полуподвальном логове, куда заглядывали только главная хранительница и заведующий хозяйственной частью.

Посторонним вход был строго запрещен.

Внешний суетный мир почти не соприкасался с образцами деревянного зодчества, расположенными на краю старой части города.

Приходили вездесущие иностранцы и восторгались резными наличниками с языческими оберегами, ставнями с узорами, точеными балясинами, коваными решетками водостоков.

Экскурсионные автобусы регулярно доставляли любопытствующее пополнение.

За разноголосыми группами зарубежных туристов следовали классы шаловливых и неугомонных школьников, неохотно приобщавшихся к истории родного края.

Больше всего хлопот и беспокойства доставляли столичные высокопоставленные персоны в сопровождении мэра или губернатора.

Аристократ и Дина избегали людей, показываясь на глаза только смотрительницам, и то после окончания времени, отведенного для посетителей.

Беременная Дина все реже и реже появлялась на людях, предпочитая отлеживаться в кладовой среди предметов, не вошедших в постоянную экспозицию.

Аристократ, с присущей элитным котам скромностью, тоже не афишировал свои несомненные достоинства.

Элитный тевтонец постепенно набрал прежнюю боевую форму.

От кисломолочной травмы не осталось и следа. Боль в спине прошла.

И все благодаря Дине.

Беременная кошка день за днем неутомимо и старательно вылизывала ушибленного кота, снимая ломоту и судороги. Языковый массаж и целительная слюна оказали терапевтическое воздействие.

Элитный тевтонец и верная спутница втянулись в размеренный, строго регламентированный еженедельным расписанием неспешный музейный ритм.

Мемориальный комплекс был посвящен первым российским классическим революционерам. Не бунтующим крестьянам, не выдержавшим угнетения, не буянам-казакам, ищущим вольных земель, не раскольникам, готовым умереть за старую веру.

А дворянам, возмечтавшим свергнуть иго самодержавия, разогнать жандармское управление, ликвидировать крепостное право, дать народам огромной империи конституцию, республиканское устройство и выборную (по-честному) власть.

Уникальное, чисто русское явление: диссиденты из высшего сословия, представители древних и славных родов. Князья, графы, бароны. Герои Отечественной войны 1812 года, армейская элита – от генералов до прапорщиков.

С теоретическим фундаментом, выстроенным на европейских идеях: свобода, равенство, братство.

С дерзкими революционными планами: вооруженное восстание, штурм царского дворца, убийство всех членов императорской фамилии, массовый террор против сатрапов.

Благородные господа, которым полагалось делать придворную карьеру, выслуживаться, превращаясь в казнокрадов и мздоимцев, записались в народные благодетели.

А красавцы офицеры, устав изнурять роты парадной шагистикой, отдали приказ к бою в мирное время.

В пасмурное декабрьское утро 1825 года отчаянные головы, одержимые жаждой справедливости, вывели на Сенатскую площадь, на берег реки Невы гвардейские полки.

Три тысячи человек.

Но солдаты с заряженными ружьями так и простояли бессмысленно целый день в каре возле монумента основателю новой столицы.

Дворяне, посягнувшие на вековые устои, так и не решились пролить кровь правящего класса – кровь родственников, соседей, однокашников, сослуживцев, друзей и собутыльников.

И только поручик в отставке, назначенный в цареубийцы, не добравшись до коронованной особы, застрелил с досады генерал-губернатора. Полководца, имеющего немалые заслуги перед отечеством и пользующегося уважением у низших воинских чинов.

Отставной поручик, бретер и гуляка, еще уложил наповал из пистолета командира лейб-гвардии Гренадерского полка.

И легко ранил какого-то щеголя из свиты.

Неизвестно, сколько бы пуль истратил молодой человек, вошедший в азарт, если бы не вмешался наследник, занявший престол закону вопреки.

Новый правитель не стал разводить церемоний и приказал расстрелять нерешительных противников из пушек.

После второго залпа каре рассыпалось, и глупые солдаты, приведенные на площадь умными офицерами, в панике разбежались.

Мятеж был подавлен за полчаса.

К дворянам, понаторевшим в сочинении пламенных манифестов, но не сумевшим на практике захватить власть, приклеилось странное, не отражающее сути, прозвище «декабристы».

Декабристы: как будто участники государственного переворота не готовились к безжалостной резне, а отмечали завершение года, наряжая елку к Рождеству. Но вместо картонных игрушек, стеклянных шаров, бумажных гирлянд и разноцветных бус наготове были острые сабли, булатные кинжалы, граненые штыки, масонские стилеты и морские кортики.

Декабристы…

Пятерых, самых ярых зачинщиков, казнили.

Остальных за казенный счет отправили на каторгу в Сибирь.

Рядовых – пешком.

А родовитых преступников, закованных в железо, – на тройках с бубенцами, вторившими кандальному перезвону.

Так большая часть несостоявшихся героев оказалась в Иркутске.

Сменили барскую негу и обеспеченное благополучие на тяжкий изнуряющий труд в сырых темных штольнях серебряно-свинцовых рудников.

Наверняка декабристы оценили бы поведение элитного тевтонца, отказавшегося от гламурного комфорта, охраняемого уюта, сытного быта.

Наверняка заговорщики охотно бы приняли в тайное общество кота, выбравшего свободу.

2. Непреднамеренное кощунство

Пока элитный тевтонец выздоравливал после нелепой кисломолочной травмы, в усадьбе золотого магната по-прежнему сохранялось казарменное положение.

Чтобы скрасить неудобства и поощрить солидарное молчание об исчезновении потомка любимого кота фюрера, провели внеплановую выдачу щедрого аванса.

Деньги – не на пластиковые карточки, а лично в руки – получили все участники добровольной изоляции.

Ветеринар отложил сумму на перевод любимой дочери, проживавшей с бывшей женой в другом городе.

Тренер предался мечтам, как напьется до потери сознания, чтобы забыть нелепую возню с туповатым Двойником, уступающим по сообразительности утраченному оригиналу.

Уборщица кошачьих апартаментов задумала приобрести лично для себя породистого котенка, на зависть родственникам.

Мастер по груммингу решила справить новое платье.

Стражи ворот и дежурные у мониторов скинулись на шикарный подарок для молодого бойца, наметившего на осень свадьбу.

Начальник охраны съездил на кладбище и заказал на могилу незабвенной матери новый памятник с развернутой эпитафией.

Супруга магната презентовала каждому по номеру газеты, присланной из Германии: на первой полосе фигурировал русский идиот из Сибири с немецким щелкунчиком в руках.

Все получили достойное вознаграждение, кроме эрзац-кота.

Двойник схлопотал очередной срок в изоляторе.

За вопиющий проступок.

А начинался тот вечер для недостойного носителя ошейника с именем Аристократ на редкость удачно.

Двойник, аккуратно держась позади, сопроводил хозяина до кабинета.

Магнат, оставив надоедливого кота за дверью в коридоре, уединился за письменным столом.

Среди набора фирменных ручек и заточенных карандашей стоял неглубокий пластмассовый лоток, заполненный до краев золотым шлихом.

Владельцу рудников и приисков нравилось рассматривать в большую лупу тяжелый песок, добытый со дна ленских притоков.

Конечно, эти намытые килограммы не могли утолить грезы о рекордном самородке.

Но рано или поздно должен был явиться из подземного штрека сибирский богатырь весом не меньше, чем в центнер, чтобы возглавить славный перечень:

«Плита Холтермана», «Желанный незнакомец», «Японец», «Оливер Мартин», «Монументали», «Канадец», «Блестящий Баркли», «Хандроуейт» и «Леди Хотэм».

А пока радовали даже миллиметровые чешуйки.

Когда магнат включил мощную лампу на кронштейне и достал из футляра восьмикратную лупу, сработала внутренняя связь.

Начальник охраны доложил, что к усадьбе прибыл сам глава региональной партии.

Магнат ненавидел визиты без предупреждения и договоренности. Подобные встречи, как правило, только создавали очередные проблемы.

Но держать у ворот партийного босса под предлогом карантина и тем более общаться вне особняка было бы слишком подозрительно.

Лупа вернулась в футляр.

За дверью магнат обнаружил злополучного Двойника и принял единственно правильное решение.

Так впервые туалетный кот оказался в заветном кабинете.

Дверь захлопнулась.

Нисколько не обиженный дружественным легким пинком, Двойник осмотрелся и начал осваивать запретное пространство.

Вдоволь накувыркался на диване.

Попрыгал у серванта, пытаясь зацепить лапой русский сувенир, но не преуспел.

У шкафа с немецкими презентами долго терся спиной.

Армия фатерланда стойко выдержала кототрясение.

Усердно покогтил броню сейфа.

Кактусы наверху тоже не дрогнули.

На рельефном глобусе вылизал сапфиры и рубины.

Хитрый кот усиленно заменял разнообразными отметинами почти выветрившиеся признаки удачливого предшественника.

С третьей попытки взобрался в директорское кресло и, важно развалясь, передохнул от избытка впечатлений.

У Двойника, повторяющего судьбу Аристократа, появился шанс получить легальный постоянный доступ в кабинет и завербовать хозяина в сторонники вопреки наветам супруги.

Напольные антикварные часы курантами объявили на весь особняк, что у бывшего туалетного кота началась полоса везения.

Двойник уверенно перепрыгнул с кресла на стол и вальяжно приблизился к лотку с золотым песком.

Теперь можно было пребывать взаперти хоть до самого утра.

Магнат не торопился возвращаться в кабинет.

Пришлось устроить партийному боссу импровизированный фуршет.

Выпили французского коньяка – и было за что.

Москва порекомендовала региональному функционеру сделать радикальное изменение: назначить фаворитом предвыборной гонки владельца рудников, приисков и элитного немецкого кота.

Магнат не стал отказываться от лидерства.

Отодвинутый на второй план босс проявил слабость. После коньяка в голосе расстроенного вынужденной рокировкой гостя появились заискивающие нотки.

Магнат, избегая неловкого положения и разряжая ситуацию, поручил начальнику охраны проводить опьяневшего функционера до автомобиля.

Прежде чем обрадовать супругу новостью из столицы, магнат заглянул в кабинет, чтобы выгнать спрятанного Двойника и продолжить созерцание золотого шлиха.

Но хозяина ожидал неприятный сюрприз.

Резкая вонь.

И счастливо дрыхнущий поперек дивана затворник.

По вощеному паркету от письменного стола до порога тянулся влажный след, поблескивавший драгоценными чешуйками.

Мерзкий кот помочился не куда-нибудь, а в лоток с золотом.

Такого надругательства не простили бы даже элитному тевтонцу Аристократу.

Возмущенный хозяин воспользовался единственным доступным оружием: сорванным с ноги тапком.

Двойник, вмиг очнувшись и увернувшись от возмездия, сиганул с дивана, выскочил в приоткрытую дверь и задал стрекача по коридору.

След высокой пробы протянулся от кабинета до винтовой лестницы, ведущей на крышу.

Но происшествие с осквернением золота осталось тайной для всех.

Магнат редко пользовался душевой кабиной при кабинете, но на этот раз пригодились и полотенца, и свежий халат.

Магнат собственноручно вымыл пол в кабинете и в коридоре, не пропустив ни одной матовой чешуйки.

Лоток с шлихом подвергся тщательной обработке под тугими струйками, а после сушки феном, для полной конспирации, был щедро пробрызган туалетной водой из пульверизатора.

Умытый магнат, вспомнивший из-за пакостливого котищи прежние старательские навыки, вызвал начальника охраны и заявил, что Двойника надо срочно изолировать за попытку нагло прорваться в спальню.

К утру кот, просидевший всю ночь у флюгера, был сдан ветеринару на воспитательные процедуры.

В золото нельзя гадить, если даже очень приспичит.

3. Добровольная служба

Администрация мемориального комплекса ни разу не пожалела о том, что разрешила приблудному коту и отяжелевшей кошке исполнять должности ночных сторожей.

В отреставрированные строения началась беспрерывная экспансия мышей из соседних зданий. Грызунам непременно хотелось нанести подлинной истории декабристов непоправимый вред. Старинные экспонаты из натуральных материалов имели особый вкус, несравнимый с продукцией, напичканной сомнительными химическими добавками. В музейные закрома ломились и сплоченные группы, и эгоистичные одиночки.

Аристократ и Дина успешно боролись с пронырливыми оккупантами.

В ходе беспрерывных ночных боев сам собой решился вопрос об усиленном питании.

Иногда после особо удачной ночи во дворе оставались лежать десятки уничтоженных интервентов.

Тевтонец без диплома, без лицензии на отлов, без оклада, без льгот и без надежды на пенсию исполнял обязанности старшего мышелова.

Спутница по мере сил оказывала помощь в ежесуточном истреблении агрессоров.

Главная хранительница, оценив по достоинству завидное рвение, приказала смотрительницам давать умелым защитникам свежее молоко.

Бонусом за старательность элитный тевтонец получил свободный доступ во все помещения.

Аристократ пользовался своей привилегией и в светлое время – по санитарным и выходным дням.

Потомку любимого кота фюрера было где размять лапы.

Музейная территория занимала изрядную часть городской топографии.

Церковь, где революционеры-неудачники замаливали грехи, крестили детей, справляли бракосочетания и ставили свечки за упокой душ соратников, не выдержавших испытание Сибирью.

Тевтонцу не нравилась дурманящая смесь запахов из ладана, елея, миро и воска.

Религиозным служителям приходилось самим изгонять из храма серую нечисть.

За церковью располагался небольшой ухоженный скверик, где круглый год в одном и том же платье и в жару, и в лютый холод стояла отважная женщина без признаков жизни. Бронзовая статуя воплотила собирательный образ декабристских жен и невест, которые не побоялись отправиться следом за опальными мужьями и женихами на каторгу.

Окрестные деревья, кустарник и газоны контролировала пара энергичных воронов.

Аристократ давно приметил в разросшейся кроне старой березы гнездо из сухих веток. Но совершать опасное восхождение за свежими яйцами тевтонец не собирался. Два мощных клюва и четыре когтистые лапы не оставляли шансов полакомиться безнаказанно.

Заметив приближение к скверу кота, самка ворона занимала позицию на самой высокой из корявых веток.

А самец, планируя, опускался на бронзовые непокрытые кудри скульптуры и маскировался под черный элегантный берет.

Важный Аристократ, свершив разминочный круг у неподвижной фигуры, возвращался к тяжелым воротам и глухому забору из отесанных досок.

Усадьбы включали в себя дома, в которых жили декабристы, и различные хозяйственные строения: конюшни, сараи-каретники, людские избы для прислуги, амбары, погреба-ледники, хлевы для коров.

Экспозиции, посвященные быту ссыльных дворян, свидетельствовали, что в лице образованных, воспитанных и благородных государственных преступников город, прозябающий в невежестве и хамстве, получил мощную культурную элиту.

И на весьма длительное время.

Только через тридцать лет участникам декабрьского восстания, перенесшим тюремное заключение, этапные тяготы, вредные работы на рудниках и тоскливую провинциальную тягомотину, было разрешено вернуться в европейскую часть и Москву.

Эти события отразились в первых черновиках лучшего в мировой литературе романа-эпопеи «Война и мир», но, к сожалению, не вошли в окончательную редакцию.

Гений из Ясной Поляны не стал доводить героев до позора на Сенатской площади, до унижения допросами, отвратительной дорогой и мордобоем, до работы кайлом в подземелье, до амнистии, разрешающей проживание в более или менее приемлемых условиях, но под строгим полицейским надзором.

Несмотря на все каторжные тяготы и ссыльную тоску, декабристы всегда с теплотой отзывались о вынужденном пребывании в сибирском далеке.

Если бы в Иркутск почаще отправляли за казенный счет уволенных министров, отставных генералов, мятежных творцов и упорствующих оппозиционеров, город на Ангаре мог бы вполне претендовать на звание самого приличного и цивилизованного за Уральскими горами.

Декабристы в свое время превратили угрюмый сибирский город в столичный филиал.

В родной речи не делали орфографических ошибок.

Бегло изъяснялись по-французски.

Читали книги на итальянском, немецком и английском.

Придерживались в одежде заграничной моды.

Ценили европейскую кухню.

Приглашали для выступления заезжих гастролеров.

Музицировали, ставили любительские спектакли, рисовали акварели, устраивали балы и детские праздники.

Декламировали запрещенные стихи.

Переписывались с учеными, писателями, композиторами, поэтами.

Строчили мемуары и вели дневники.

Получали с оказией прогрессивные журналы и газеты.

Крутили амуры с местными красавицами.

Собирали гербарии, разводили сады и огороды.

Не пили водку, не валялись на улицах, не дрались, не мочились у забора, не матюгались в присутствии дам, не били жен и детей, не топили котят, не пускали собак на шапки, не рубили головы курицам и гусям, не сплетничали, не кляузничали, не наушничали, не лебезили перед вышестоящими персонами.

Невозмутимо и привычно держали марку истинных представителей благородного сословия.

Декабристы значили для Иркутска то же, что певцы для Милана, художники для Парижа, музыканты для Вены, пиво для Мюнхена, форель для Осло, сказки для Копенгагена, футбол для Лондона, тюльпаны для Роттердама, часы для Берна, коррида для Барселоны, Кремль для Москвы и Эрмитаж для Северной Пальмиры.

И современный город старался представлять свою историческую гордость в полной красе.

На реставрационные мероприятия были выделены колоссальные деньги.

В Интернете зациркулировали вбросы о махинациях и нечистоплотности руководящих чиновников.

Региональная пресса не скупилась на освещение скандальных подробностей освоения бюджетных средств.

За счет опальных князей, баронов и графов обогатились многие официальные структуры.

Фирма, зарегистрированная на престарелую тещу неназываемого лица, отвечала за благоустройство.

Фирма почти анонимной дочери ведала поставкой материалов.

Фирма известного сына отвечала за размещение заказов.

В результате неподтвержденных домыслов и грязных слухов прежний мэр проиграл выборы и был отправлен в соседнюю Монголию на укрепление дипломатического корпуса.

Изощренное воровство и наглые хищения на музейной ниве только укрепляли в общественном сознании мнение, что декабристы множили, множат и будут множить славу Иркутска.

Легендарные узники оставались для горожан примером стойкости в пору невзгод и обеспечивали бесперебойный приток иностранных туристов.

Так что мемориальному комплексу в обозримом будущем не грозили ни происки бизнесменов, ни продажность чиновников, ни бульдозерные атаки.

Немецкий кот и сибирская кошка спокойно могли нести антимышиную службу до глубокой старости.