Текст книги "Тетери-потятери! Иди! Поэзия"

На нейтральной полосе

 
Тики так, идут часы,
Нет нейтральной полосы.
И сходил бы по цветы,
Да в «зелёнке» их посты.
 
 
И у нас в «зелёнке» пост,
Тут любой не будет прост.
А иначе, ты в плену,
И битьём избыл вину.
 
 
Ох, «укропы» могут бить,
Мне дружбана не забыть.
Переломы рук и ног,
Помнит укровский сапог!
 
 
Я, ребята, снайперю,
Смерть я лёгкую дарю.
Командиры, арт. обслуга.
Им сегодня будет туго!
 
 
И, конечно, снайпера,
Это наша спец. игра.
Я его, иль он меня
Порешаем в ходе дня.
 
 
Внешне, я лохмат как куст,
Горизонт пока что пуст.
Можно просто полежать,
Взглядом горизонт обжать.
 
 
Скоро зимний вечерок,
Возвращаться выйдет срок,
Сам я в поле целый день,
Вот такая дребедень!
 
 
Никого не жалко мне,
Я в родимой стороне,
И не люди в гости к нам,
Хрен с укропом пополам!
 

Перемены

 
Что-то циники в разлёте,
А романтики в подъёме,
Просто наша Русь на взлёте,
Не в болоте, в окаёме!
 
 
Меньше «музыка» блатная,
Редок разговор на «фене»,
Уголовка не «цветная»,
Нет жиганов на арене.
 
 
«Пусси Райот», «Воровайки»,
Там же где шансон «Бутырка»,
Сдохли робы и фуфайки,
Перекрылась им протырка.
 
 
Фуа-гра с хамоном нету,
И картошка из Рязани,
Разнеслось на всю планету,
Про упрямство рашен Ваньи.
 
 
Липецк, Мурманск и Камчатка,
Обороты набирают,
Велика страны площадка,
Строят, моют, убирают.
 
 
Стадионы, эстакады,
Да спортклубы и мосты.
Запад вертится с досады,
Устремления просты.
 
 
Развалить бы к божьей маме,
Русь бы в Рашку изломить.
Яфет с Симом видят в Хаме
Лишь раба, что б их кормить!
 

Стишата

 
Акутагава Рюноске,
Никогда не носил обноски.
Никогда не ел макароны,
Никогда не носил кальсоны!
 
 
Швейк никогда не ел суши,
На закусь кнедлики кушал.
Отродясь не видал японцев,
Как и диких тогда эстонцев.
 
 
Натараджа в Индии Шива,
Знал что сущность весьма плешива,
Пахтал Бог океан долговато,
Сущность же, как была, плешивата!
 
 
Лев Толстой бродил по аллеям,
К бабам лез, лип с словесным елеем.
И ни рыбы не ел, ни мяса,
Только зелень, опосля кваса!
 
 
Если кто-то читать возьмётся,
И на эту хрень поведётся,
Разъясняю, це бред, братишка.
Подписуюсь: Буканов Мишка!
 

Забытая война

 
Конница Будённого
Гром копыт.
С Востока разорённого
На Львов летит.
 
 
А на Висле встали
Тухачевского полки,
Всё ещё в начале,
Наши шансы высоки!
 
 
А потом на Висле чудо,
Русь в пролёт,
Россиянам худо,
Польшу слава ждёт.
 
 
Сотня тысяч воинов
Умерла в плену,
Это как пробоина,
В ту войну.
 
 
Кресы стали польскими
Воровски,
Шли путями скользкими
Шляхетники.
 
 
Истинно российские
Земли, да себе.
Никли византийские
Орлы на гербе!
 
 
Год пришёл, вернулось всё
На круга,
Только вновь войну несёт,
Из далека.
 
 
Правда не об этом
Нонче разговор.
С давним вам приветом
От тех, кто помёр!
 
 
Требуют расплаты,
Да за Катынь.
Погоди, ребяты,
Чуть-чуть остынь!
 
 
Сотня тысяч сгинувших,
Это как?
Ноги там откинувших,
Где реял польский флаг!
 

Горе от ума. Не Грибоедов

 
Полюбила бабка Ёжка
Книжки умные читать.
Сядет в ступу, в путь-дорожку,
И читает, благодать!
 
 
А особенно любила
Всяки-разны словари.
Мол, в ученье этом сила,
Нужно, что ни говори!
 
 
И однажды укупила
Русский толковой словарь.
Но, ебительская сила,
Он толстенный, не букварь!
 
 
И она читает только,
То что крупным шрифтом там.
А её сожитель, Колька,
Тоже взглядом по шрифтам.
 
 
Колька – гном, ему до фени
Эти русские дела.
Только не остаться в тени,
Так старуха завела.
 
 
В голос воет, мол, скотина,
Неученье – точно тьма.
Ты же умненький детина,
И в башке полно ума!
 
 
Я, как герцогиня Альба,
Всё в наследство и тебе.
Только в целом было б жаль ба
Удавить тебя в избе!
 
 
Гном от этого от дела
Полетел в глухой запой,
В зад послал старуху смело
И отправился в забой.
 
 
А Яга, читая книгу,
Протаранила раз ЛЭП.
И исчезла враз, без крику,
Случай был зело нелеп.
 
 
Прочитал я строчки выше,
Жалко стало персонаж.
Голос мой всё тише, тише.
Я беды тащу тоннаж!
 

Мухомор и Боровик

 
Раз великий Мухомор
Объявил поганкам сбор.
Что бы всем идти на рать,
Убивать и умирать!
 
 
Мол, немедленно в поход,
Кто полезный, тех в расход,
Лишь тому мы будем рады,
Кто в себе имеет яды!
 
 
Но, Съедобный Боровик
Был не менее велик.
Объяснил, мол, эту хинь
Сунь себе под хвост и вынь!
 
 
Вы съедобны по природе,
Хоть и ядовиты вроде.
Да ведь лоси вас едят,
Хоть потом в раскос глядят.
 
 
Кайф от вас – мечта наркота,
В медицине без пролёта,
Так что мы полезны все,
Хошь, спроси Алдар Косе!
 
 
Нам войны не нать, не надо,
Здесь, в лесу, для всех отрада.
Мухомор, умерь свой пыл.
Пока вовсе не остыл.
 
 
Не дано договорится,
Значит рекам крови литься.
Люди влезли, иль грибы,
Будут жертвы от борьбы!
 
 
Ну, а кто там во главе,
Всё равно теперь тебе.
Лес сгорит, и всем хана.
Также коль сгорит страна!
 

Замирение с татарским ханством

 
Раз стрелецкий голова
Объявил тревогу,
При подсчёте раз и два
Вывел полк в дорогу.
 
 
А навстречу шел Мизгирь,
Старичок убогой,
Видит войско во всю ширь
Лентой многоногой.
 
 
Он подумал и кричит,
Стойте, раздолбаи.
Впереди там рать торчит,
В ней одни бабаи!
 
 
То есть, куча мужиков,
Как один татары.
Пусть их кони без подков,
Всё не тары-бары!
 
 
Их побьёте, так и вам
Вдосталь на орехи.
На хрена вам шум и гам,
И в делах помехи?
 
 
Разрешите, я пойду,
Потолкую тихо.
Отведу глядишь беду,
Заманаю лихо!
 
 
Только дайте мне с собой
Бочки водки старой,
Что-то типа «Зверобой»,
И цыган с гитарой!
 
 
И легко решил дела,
Все там перепились,
Рать как мёртвая легла,
Сколько ни крепились.
 
 
Воевода подошёл,
С водкой для похмела,
Всяк стрелец себе нашёл
В этой битве дело.
 
 
Замирились под балдой,
Нынче даже дружат.
Лучше мир, пускай худой.
Ни о чём не тужат.
 

Вундеркинд

 
Стрекотуха Зойка
Тарахтит как сойка.
Рёчь ведёт как пулемёт,
Только пуля и уймёт.
 
 
А приятель Ваня,
Молоко стаканя,
Видел в небе баобаб,
А на нём с десяток баб.
 
 
Глеб, по-жизни, тугодум,
Всё берёт себе на ум.
Тушит взглядом спички,
По дурной привычке.
 
 
Манька дурой не была,
Что могла, то в рот брала.
Чупа-чуп ей склеил рот.
Дав привычкам укорот.
 
 
Всё, довольно про друзей,
Всяк на стих теперь глазей.
Подаю на конкурс я,
И без всякого вранья.
 
 
Нонче в нашем детсаду
Стихоконкурс был в ходу.
Мне достался первый приз.
Стихоплётство мой каприз!
 
 
Я не Светик из «Незнайки»,
Не пишу шутливо байки.
Маяковский ближе мне.
Мы в сатире на коне!
 

Глава семьи

 
Что, почём, и где, и сколько,
То в семье не мне решать.
Принесу деньжонок только,
И стараюсь не мешать.
 
 
Тут жена в авторитете,
Что в постели, что еде,
В жутком промискуэтете
Я накрыт почти везде.
 
 
Лишь в одном ещё свободен,
Выбираю деток пол.
Я на это дело годен,
Так сказать, детей посол.
 
 
Без моей без хромосомы
Только девок ей рожать,
Мои доводы весомы,
Их никак не избежать!
 

Дела верховные

 
Что ни делай, не убудет.
Говорил один чудак,
По себе о мире судит,
Мол, весь мир сплошной бардак.
 
 
Это если ты с женою
В рассуждениях погряз,
За своею за стеною,
Бормочи как унитаз.
 
 
Ну, а если ты решаешь
Как другим на свете жить,
Постоянно всем мешаешь,
Сам решаешь, с кем дружить?
 
 
А кого вбомбить в пылюгу,
Что бы в каменный, да век.
Туго затянуть подпругу,
Что б сломался человек?
 
 
Насадить свои порядки,
Перетрахать всех вокруг,
Неугодных – в тюрем грядки,
По головке – если друг!
 
 
Тут семь раз отмерить надо
В претендентах на престол,
Может влезть такая гада,
Что поможет только тол!
 

Ностальгия

 
Старая печаль на сердце комом,
Ностальгия, что с неё возьмёшь?
По Покровским улочкам знакомым
Ты со мною медленно идёшь.
 
 
Ничего, что мы сейчас в разлуке,
Что отсюда много тысяч миль.
Положил на пульт в мыслишках руки,
И лети домой автомобиль!
 
 
Там в Армянском переулке школа,
Телеграфный, церковь, и бульвар.
Весточкой сердечного укола
Чистаков заманчивый товар.
 
 
«Колизей», совсем не «Современник,»
И «Спартак», и Чаплина кино,
В магазинах очень старый ценник,
В полтора рублёвика вино!
 
 
И иду я по Москве незримый,
Той Москве, что ныне вовсе нет.
Где-то варят кофе растворимый,
Валит с Воробьёвых гор рассвет.
 

Зека

 
У делянки свой костёр,
Глаз охранника востёр,
Час прошёл, и пересчёт,
Вологодский всех сечёт.
 
 
Злой кобель хрипит, сипит,
Нагулял, знать, аппетит.
А морозы к сорока,
Но не ниже, жаль зека!
 
 
Коль под сорок – фронт работ,
Ждём, вдруг ниже упадёт.
А тогда нам всем в барак,
Нарядила не дурак.
 
 
Тоже ходит среди нас,
Не спасёт его и Спас,
Коли вызверит народ,
Кто-нибудь, да приберёт.
 
 
Ждём бациллу вечерком,
И поделимся куском.
Тут без дачек есть братва,
Дашь чего, душа жива.
 
 
Ты любого здесь спроси,
Зря сидит, хоть что грызи.
Только верить нам в подляк.
Все живём мы в мире врак.
 
 
Несознанка – суть вора,
Мир – азартная игра.
Проиграл, ну, что ж, плати,
Или задом всем крути!
 

Исход

 
Войска Оренбурского казаки
Уходили в ледяную тьму,
Ждали их расстрелы и атаки,
Повезёт, так в долгую тюрьму.
 
 
Не жалели красных староверы,
Перебьют штыками, и под лёд.
Так что были приняты все меры,
Красные готовили налёт.
 
 
Ну, а там наедут трибуналы,
Коли воевал, так виноват,
Все ушли, и стары что, и малы,
Под тяжёлый мат и перемат!
 
 
Собирались править через море,
Где-нибудь да в Персии осесть.
Только приключилось злое горе,
Воздаяньем им природы месть.
 
 
Снежные бураны запуржили,
Занесли обозы и людей,
И исчезли все, как и не жили,
Так погиб невинный и злодей!
 
 
Нет казаков, все легли под снегом,
Только единицы добрели.
А метель неудержимым бегом
Заровняла холмики земли.
 

Демография

 
Москвичи – народ неровный,
В целом, больше русаки.
Или, там, татарин кровный,
Ну, еврею быть с руки.
 
 
А недавно я услышал,
Из Баку там миллион,
Словно вырвались из дышел,
Да валят со всех сторон.
 
 
А ещё и азиаты,
Тоже, вроде миллион,
Молдаване прут от хаты,
И хохлы со всех сторон.
 
 
Точно так и в наших Штатах,
Нелегалов – легион,
Все в английских перематах,
Вдрызг летит к чертям закон.
 
 
Высылать – себе дороже,
Да и новые придут,
Дать осесть, так не поможет,
Миллионы новых ждут.
 
 
Я то прибыл честь по чести,
Сдал экзамены, врастал,
А потом пахал на месте,
Только в старости устал.
 
 
Ну, а этим манна с неба,
Что не сеяли, для них,
Мне не жаль прибывшим хлеба,
Я порядков жду одних.
 
 
Всё должно быть по закону,
А не так вот, масть украв.
Шулеров – мешалкой с кону,
Кто по праву, тот и прав!
 

Скоро Новый год!

 
Скачет Санта на оленях,
Дед Мороз идёт пешком,
У зимы в суровых сенях
Ночь клубится со снежком.
 
 
Москвичи Парижу ёлку
Подарили просто так.
Пропадай «Мистраль» без толку,
Коли президент чудак.
 
 
Эксцентрик он, по-французски,
Ну, чудак, на букву «М».
Столько баб ему в нагрузку,
Что с ума сошёл совсем.
 
 
Да и наш Барак Обама
Видно тоже эксцентрик,
Ничего не сделал прямо,
За прошедший шестерик!
 
 
Впрочем, пусть идут по-боку,
Светлый праздник – он для нас,
Примем мы пшеницы соку,
А потом холодный квас.
 
 
И, под рыбу заливную,
Под салатик оливье,
Выпьем за страну родную,
И за счастье на Земле!
 

Снегурочка

 
*либретто*
 
 
Как-то за Снегурочкой
Волочился Лель,
Та сначала дурочкой,
А потом в постель.
 
 
Родила холодная
В зимнюю пургу,
Деду внучка сводная
Делает агу.
 
 
Подросла быстрёхонько
Как на речке лёд,
Пашет, и без оханья,
Ничего не ждёт.
 
 
Неохота старому
Из дому идти,
Новая Снегурочка
Уж давно в пути.
 
 
Разнесёт подарочки,
Ёлки позажжёт,
Старому пол чарочки,
Закусь и почёт.
 
 
Лелю-безобразнику
Наступил кирдык,
Как-то, ближе к празднику,
Обломил кадык.
 
 
Острыми ледышками-
В горло, и конец.
В небе всполох вспышками,
Умер молодец!
 
 
А Снегурку новую
Высватал Мизгирь.
Свадьбу не хреновую
Справил богатырь.
 
 
Ну, а что бы первая
Склок не развела,
Мол, такая стерва я,
Да и жизнь ушла.
 
 
Наш Мизгирь провористо
С ней завёл любовь,
Действовал напористо,
Ждёт ребёнка вновь!
 
 
Снова деду радости
Полные штаны,
Он устал от младости,
Ищет тишины.
 
 
Наш же хват, Мисгирюшка,
Перешёл в Ислам.
Не тяжёла гирюшка,
Взял в гарем двух дам!
 

Самоубийцы

 
Как-то раз соседка наша
По прозванью тётя Даша,
Влезла в петлю и стоит,
Точно, дохлая на вид.
 
 
Поджидала мужика.
Он поддатый был слегка,
Увидал – жена в петле,
Но, бутылка на столе.
 
 
Хрен с ней, – думает, с женой.
Не поможешь, вой, не вой.
Помяну, хоть стервь была.
И присел он у стола.
 
 
Маханул один стакан,
Ощутил, что он не пьян.
А коль горе, надо пить,
И решил бутыль добить.
 
 
Чисто допил и уснул,
Без закуски был он снул,
А супруга: Удавлю,
И давай пихать в петлю!
 
 
Запихала, а потом,
Перевив петлю жгутом,
Шибанула табурет,
Муж висит, спасенья нет.
 
 
Участковый, капитан,
Тоже маханул стакан,
И на вызов поспешил,
Ну, бывает, согрешил!
 
 
Видит мёртвого в петле,
Бабу, водку на столе,
Что тут к мёртвому спешить?
И давай вовсю грешить.
 
 
С тётей Дуней напились,
Друга дружке отдались,
Прямо тут же, на столе,
А покойный мёрз в петле.
 
 
Перепой прошёл уже,
Видит жёнка в неглиже,
С ней знакомый капитан,
Склеил их любви капкан.
 
 
Встал покойный, ну, орать,
В Бога, мать, и перемать.
Капитан словил инсульт,
В голове сломался пульт.
 
 
А супругу ждал инфаркт,
Так бывает, это факт.
В общем, оба умерли,
Чисто лапти заплели.
 
 
Да ещё их спазм сковал,
Санитаров ждал аврал.
Так их вместе и снесли,
А потом и погребли.
 
 
«Нет повести печальнее на свете»,
Об их кончине вспоминают дети.
Ну, нет детей, так поминает муж,
Который не впрягался в этот гуж.
 

Небывное дело

 
Хорошо, коль, баш на баш,
Или, скажем, дашь на дашь.
Плохо, если поперёк,
В небо прётся якорёк.
 
 
Шёл бы смело он на дно,
Им же в небо не дано,
Нет, кричит, взорлю, взлечу.
Тут – диагноз, и к врачу.
 
 
Украина – це Европа,
Два прихлопа, три притопа,
Вышиванка, и вперёд,
Так в Европу пёр народ.
 
 
Высек сам себя при этом,
Зиму спутал с красным летом,
Матерился и кричал,
И от слов своих торчал.
 
 
Поругался насмерть с братом,
Веселился с автоматом,
Под собою сук рубил.
Тут диагноз есть – дебил!
 
 
Не летают якорёчки,
Правды нет в заборной строчке,
Украина – це Россия,
От Иванко до Мусия.
 
 
Украинцы – не дебилы,
Под влияньем внешней силы,
Управляемы извне,
И сейчас торчат в гавне!
 
 
Но, обманутый народ
На Россию дико прёт.
Ну, а Запад – ссы в глаза,
Будет божия роса!
 
 
Все угрозы – лишь с Востока.
Вот такая с коком сока!
Обижают москали
Посреди родной земли.
 
 
Ах, «Иванко, ты, Иванко,
Рубашка вышиванка,»
Одумайся, братан,
Один у нас кайдан!
 

Се человек

 
Что отмерено, отмерено,
Нам его не избежать,
И не стоит жизнь намеренно
На вожжах своих держать.
 
 
Всё оно давно начерчено,
И скрижаль на небесах.
Столько там всего наверчено,
Ну, до ряби во глазах!
 
 
Если в планы сокровенные
Нам бы Бога посвятить,
То усмешки откровенные
Будет Бог в ответ мутить.
 
 
Это в небе небожители
Всё решают как бином,
Мы же, в целом, только зрители,
Хоть повинны лишь в одном
 
 
Согрешил давненько с Евою
Наш Адам, и впал в разврат.
Предок наш валялся с девою,
Род за это виноват!
 
 
Шутка гения пустяшная
Человеческий наш род,
Всех нас ждёт судьбина зряшная,
Коль на секс подсел народ.
 
 
Вроде, льёмся по-течению,
Правда, можем выбирать,
Хорошо, в натуре, гению,
А на нас ему …!
 
 
Я – выбираю, ты – выбираешь,
Словно в очко на очко ты играешь.
Хрена ль тут выбор, сплошной перебор,
Послано время, как вечный топор!
 

Шутник

 
Пошутить решил Михрюта,
У него с сатирой круто,
На заборе написал
Я с балкона Райки ссал.
 
 
А этаж тот был девятый,
Каждый понял – он уссатый,
Больше Михрик не шутил,
Капитально отхватил.
 
 
Все его тут не взлюбили,
Как встречали, больно били,
Что б вот так, на всех, и лить?
Тут понятно, будут бить.
 
 
Плюс, Колюня, Райкин друг,
Бил не покладая рук.
Ты, мол, Райку оболгал,
На районный весь кагал!
 
 
Да и Вася, участковый,
Финтик произвёл толковый.
Очень сильно штрафанул,
Да и речь ещё толкнул.
 
 
Было ль, не было ль, не знаю,
Михрик, не ходи по краю,
Сам себя ты наказал,
Тем, что всем о всём сказал.
 
 
Наш Михрютик всё закрасил,
Две недели водку квасил,
И опять пришёл к забору,
Водки выпив до упору.
 
 
Чётко написал, красиво,
Я, мол, лил с балкона пиво,
Но, его, зело любя,
Пропускал через себя!
 
 
Что там после, в полном мраке.
Михрик к правде шёл как раки,
Был по-русски он упрям,
Ну, и доигрался впрям.
 

Австралия

 
Далеко страна Австралия,
Где гуляют кенгуру.
Хороша у Машки талия,
Мне подумалось к утру.
 
 
Ни к чему на пузе сумочка,
Только б портила ей-ей!
Вона, талия как рюмочка,
Оттеняет цвет грудей.
 
 
Всё на месте приторочено,
Вот уж правда, Боже дал.
Всё в фигурочке отточено,
Я то всякую видал.
 
 
И причём, ваще, Австралия?
Спьяну разве забрела.
Вона, Машка шепчет «Краля я»?,
Что тут, в целом, за дела?
 
 
По экрану скачут дикие
Озорные кенгуру,
Всюду морды остроликие,
Лезут в каждую дыру.
 
 
Я то с кем сегодня в ноченьку
Кувыркался кувырком?
Бог послал мне Евы доченьку,
Или кенгуру с мешком?
 
 
Передача «Мир с животными»,
То-то и помстилось мне.
Влезло зелье приворотное,
Хрень привиделась во сне.
 
 
Водка. Машка. Машка с водкою,
И теперь, к утру, финал.
Слава Богу, я с красоткою.
Чуть Дроздов не доконал!
 

Иуда

Посвящается Макаревичу.

 
Иногда в нашей жизни
Нас ужалит Иуда,
На просторах Отчизны
Тоже бродит, паскуда.
 
 
И по внешнему виду
Слился так со средою,
Не покажет и вида,
Что торгует тобою!
 
 
Отличить его можно
По делам и делишкам,
Это вовсе не сложно,
Не судите по книжкам.
 
 
Гад на шекели падок,
И на доллары клюнет,
Внешний вид его сладок,
Ну, а в душу он плюнет.
 
 
Не считайте что ране,
Как Фома, тот Иуда
Ковырял пальцем в ране,
Пёр с упорством верблюда.
 
 
Против ветра плевался,
Был борцом за свободу,
С коммунистами дрался,
Делал всё для народу.
 
 
Просто лёгкая фронда
Помогала в работе,
Макаревич – не Фонда,
Не сгорел по-работе.
 
 
Смелый жутко без риска,
В безопасности – с песней,
В целом, просто редиска,
Этот овощ уместней!
 

У мавзолея

 
Повстречал я раз амбала,
Он стоял, разъяв хлебало,
Думал трудно, шёл процесс,
Видно вглубь проблемы влез.
 
 
От усилий этих жутких
Москвичей, к нему не чутких,
Интересов был конфликт,
И он был зело велик.
 
 
Ступор посетил амбала
Не сказать что где попало,
Не среди родных полей,
Перед входом в мавзолей.
 
 
Вдруг исторгнул он: Идея, —
На глазах в чуму балдея, —
Ох, идея, – говорит,
Аж, слеза в глазах горит!
 
 
Тут один спросил верзилу,
Слышь, в ебительскую силу,
Что, мол, это за идея,
Что застыл ты, в голос блея?
 
 
А верзила вдруг прочкнулся,
Как-то даже встрепенулся,
Стал осмысленным на вид,
А потом и говорит.
 
 
Говорит уже на русском,
В пониманьи очень узком,
Люди, вы скажите, где я,
По-украински «иде я!»
 
 
Как попал сюда не знаю,
По Москве с утра блуждаю,
Мне бы надо на Фили,
Земляки там залегли.
 
 
Проводил его к метро я,
Так ждала Улисса Троя,
Как хохла ждала столица.
На себя бы надо злиться!
 

Сосватал

 
Дашка, зря кобенишься,
Никуда не денешься.
Ввек тебе не убежать,
Выйдешь замуж, и рожать.
 
 
Быстро переменишься,
Так ты больше ценишься,
Девочка ты ладная,
Будет баба складная!
 
 
Змей башки подпёр хвостом,
Щёлкнул пальцем, как кнутом,
И на поле встал дворец,
Как с брильянтами ларец.
 
 
Вот и домик сей для нас,
Я по водку, ты по квас.
Мне шашлык, тебе рагу,
Ладно, Дашка, я бегу.
 
 
И умчался по делам,
Только ветер по стволам,
Дашка слёзы утерла,
Да и во дворец вошла.
 
 
Оглядела всё вокруг,
Поняла, богат супруг.
И решила, всё хоккей,
Прилетит – скажу о*кей!
 

Девочка из Пусси!

 
На карнавале, на маскараде,
К моей подруге пристали дяди.
Девица вышла из «Райот пусси!»
Пусть дяди лезут, я посмеюси.
 
 
Девчонка прячет в свою вагину,
Куру не целой, но половину,
С таким размером, да для таланта,
С трудом подыщешь себе галанта.
 
 
Нашёл я выход, одна отрада,
Одеться хером мне будет надо,
Работать буду я головой,
И, может, выйду потом живой.
 
 
А дяди эти ещё постонут,
Когда в вагине её утонут.
Стыдитесь люди, беречься надо,
Её размеры – для вас преграда.
 
 
Ах, эти Пусси давно дичают,
Любви обычной не замечают.
Гротеск пусть будет и эпатаж,
Оно и лучше в делах продаж!
 

Бесаме муча

 
Кто такая Муча, что ей бесаме?
Я слова чужие слушал на корме.
О заморских странах пел аккордеон,
И, в надрыв, гитары издавали стон.
 
 
Теплоходик старый,
По реке круиз.
Песни и гитары
С тишиной сплелись.
 
 
В мексиканской песне
Страсти просто жуть,
И у нас, на Пресне,
Распознали суть.
 
 
Мол, один ранчеро
Мучу полюбил,
Вызвал офицера,
Тот его убил.
 
 
И теперь он скачет,
Но, без головы,
А девица плачет,
Жалко ей, увы!
 
 
Жуткая картина
С этой бесаме.
Дуэлянт – скотина
Не сидит в тюрьме.
 
 
И убитый тоже,
Помер – так лежи,
На глазах прохожих
За живым бежит!
 
 
Много укатилось
В горизонты дней,
То, что раньше мстилось,
Всполохи огней.
 
 
Но, мотивчик старый
До сих пор живёт.
Паренёк с гитарой
Всё мучачю ждёт!
 

Роланд

 
Горела церковь на пригорке,
Летели наземь купола,
Под городишком Эль-Майорке
Две рати в бой судьба свела.
 
 
Поработивши пол Европы,
Арабы к Северу идут.
Давно все ведомы им тропы,
Суров неправедный их суд.
 
 
Король спешит, коней торопит,
В бою отряд передовой,
Сейчас их враг в крови утопит,
Покроет вместе с головой.
 
 
Граф Роланд, первый среди воев,
Схлестнулся с маврами в бою,
Ревнитель он страны устоев,
Хранит он дом и честь свою.
 
 
Трубит Роланд, зовёт из дали
На помощь войско короля,
И он и рыцари устали,
Их ждёт могила, иль петля.
 
 
Но, не успела помощь к битве,
Лежат погибшие в пыли,
Король успел придти к молитве,
Роланда воины несли.
 
 
Зажжён костёр был погребальный,
Уделом воев – смертный час.
Прочёл монах свой ряд печальный,
Огонь, как вспыхнул, так угас!
 
 
Но, рыцарь жив в преданье старом,
Трубит Роланд в заветный рог.
Сожжённый погребальным жаром,
Он нам оставил уголёк!
 

Кавказский фронт

 
Часики с цепочкой
Отбивают час,
Где-то, чьей-то точкой,
Грохает фугас.
 
 
Пулемёты кроют,
Дождика стекло.
Может не зароют,
Значит, повезло.
 
 
На Кавказском фронте
Русские войска
Уж на горизонте,
Нам везёт пока.
 
 
Турки отступают,
Наш Юденич – Бог,
Фуры грязь черпают,
Нету здесь дорог!
 
 
Взяли всё что можно,
Карс и Баязет,
К Тигру осторожно
Тропок вёл глазет
 
 
Да отдали даром,
Совнарком спешил.
И победы – паром,
Ленин так решил!
 
 
Удержался в кресле
Ататюрк Кемаль!
Нож в армянском чресле,
И кому их жаль?