Текст книги "Тетери-потятери! Иди! Поэзия"

Абрек

 
Навернулся милый в реку
С Краснохолмского моста,
Непонятно мне, абреку-
И противна высота!
 
 
Говорил, что он с Кавказа,
Мол, с Кадыровым вась-вась,
Сверху посмотрел два раза,
Только жопа задралась.
 
 
Мне болтал, что по Эльбрусу
Бегал вдоль и поперёк,
Родом, мол, с Мартан —Урусу,
Оказалось, что хорёк.
 
 
Он – русак, чернявый только,
Правда, что не из Москвы.
Что б тебе, Авксентьев Колька,
Хер в серёдке головы!
 
 
Что бы сразу было видно,
Ты-обычное трепло.
Мне до чёртиков обидно,
С парнем мне не повезло!
 

Письма

 
Не надо подтверждений,
По-жизни аксиома,
В пылу больших сражений
Все ждут письма из дома.
 
 
Его не забывают,
Читают перед боем,
Снаряды обрывают
Чтецов тяжёлым воем.
 
 
И хорошо коль вести
По-сердцу адресату.
Он вспомнит о невесте,
О чём ещё солдату?
 
 
Родителей обнимет,
С сестрёнкою пошутит,
А после смерть он примет,
Война своё замутит.
 
 
Но, на душе спокойно,
И в спину нет удара.
Сражайся, мол, достойно,
Мы ждём у самовара.
 
 
На веки долгой жизни,
Удачи и Победы.
Труда в родной Отчизне,
Стране, где жили деды.
 
 
Бывает, не сбылося,
Не так легло в орлянке,
Чего-то не срослося,
И вбили в землю танки.
 
 
Но, пал солдат без злобы,
И без червей сомнений,
Его не грызли жлобы,
Конфликты поколений.
 
 
Коль на душе спокойно,
Солдату легче в деле.
Сражается – достойно,
И не сидит на мели.
 
 
Война не выбирает,
«Двухсотым»? Нет проблемы!
А жизнь своим играет.
Такие нынче темы!
 

Человек и природа

 
На Чукотке кит в почёте,
Это ж сразу столько мяса.
Пол зимы в перерасчёте,
Плюс под водку вместо кваса.
 
 
Сами, други, сосчитайте
В переводе на тюленей.
Про «Грин пис» и не читайте,
Тут не может быть двух мнений.
 
 
Белых не было в природе,
На Чукотке чукчи жили,
И ещё тогда в народе
Китобои зверя били.
 
 
Пожалеем мы китовых,
Обречём на смерть народы,
Нету там садов фруктовых,
Нет подарков от природы.
 
 
Ягель жрать, как жрут олени,
Не дано то человеку,
Были люди, будут тени,
Так отныне, и до веку.
 
 
Шутят, чукча не писатель,
Он-охотник, и от Бога.
Сам себе народ спасатель,
Чукчей правильна дорога!
 
 
А киты, так тут охота,
Гарпуны, не кулеврины.
Бейся кит, коль жить охота,
Битва тут, а не смотрины!
 

Кузьмич и кирпич

 
Как-то раз старик Кузьмич
Продавал шпане кирпич.
Те его на гоп и стоп,
Только зря, схватили в лоб.
 
 
Дед спокойно шёл домой
Вместе с молодой кумой.
Свёрток был в его руке,
Точно, шёл не на легке.
 
 
Дед в деревне строил дом,
Стряпку летнюю при том,
Нужен был кирпич-шамот,
Дед же был не обормот.
 
 
Да и строил для себя,
Это дело полюбя.
В ход пошёл огнеупор,
Для печей и для подпор.
 
 
Вот и нёс он образец,
А навстречу глот-дерзец.
Весь, в натуре, на понтах,
И в полосочку портах.
 
 
Говорит: Купи перо,
А дедок ему: Старо.
Лучше ты купи кирпич,
С понтом речи вёл Кузьмич.
 
 
Я тебя и двух друзей
Чисто за хер и в музей,
Да сработал прямо в лоб,
Так что фраер наземь хлоп.
 
 
Сам Кузьмич по лагерям
Всякий видел тарарам.
Старый был авторитет,
Столько в зоне пробыл лет.
 
 
Что, чувырлы, говорит,
Я хоть дед, не инвалид,
Не для всякого мурла
Ночь гоп-стопа весела.
 
 
Филки отобрал у них,
Дед был зол и очень лих.
Дал кирпич, велел беречь,
И на этом кончил речь!
 

Панёнка и чёрт

 
Полюбила раз панёнка
Круторогого чертёнка,
Мук любовных не снесла,
Всю себя преподнесла.
 
 
Ночи, дни – безумны были,
Да вот чувства вдруг остыли,
Тут горшок бы об горшок,
Только страшно до кишок.
 
 
Это ж чёрт, а он не пиво,
Враз не выплеснешь красиво,
Может бяку сотворить,
Ну, чего тут говорить?
 
 
Время много пролетело,
Польки старым стало тело.
Чёрту рухлядь не важна,
Баба стала не нужна.
 
 
Раз приехал он, в кунтуше,
С корабелкой, рожки, уши,
Вьётся сзади длинный хвост,
Разговор их был не прост.
 
 
Забираю, говорит,
Даже не благодарит,
Душу грешную твою,
Я – во собственность свою.
 
 
Ты ж сама твердила мне
В бурных ласках при луне,
Что, мол, вся теперь моя,
Пела лучше соловья.
 
 
Тело ты бери себе,
И используй при етьбе,
Ну, а душу я беру,
Взял, и шмыг к себе в нору.
 
 
Только тело без души
Не живёт в земной тиши,
Просто брякнулось на пол,
Глядь, пред ним стоит престол.
 
 
Павел телу говорит,
Вроде, ставит как на вид.
А душа твоя игде,
Скрылась в адской пустоте?
 
 
Так и ты за ней иди,
Чёрта близки, коль, муди.
Место для таких как ты
Среди адской мутаты.
 
 
Чёрт её не принял в Ад,
Рай панёнке был не рад.
И пошла она под туш
В строй совсем ненужных туш!
 

Были временные трудности

 
На Руси тянули ЛЭП,
Ели аржаной свой хлеб,
В целом, клали на Магриб,
И на ядерный их гриб.
 
 
Где-то кто-то восставал,
Ну, а русский поддавал,
На хера козе баян?
Я, вон, сыт и в сиську пьян.
 
 
Есть пока с жильём беда,
Рассосётся, ерунда,
Водка в двадцать три рубли,
У меня их хоть соли.
 
 
Полторы тысчонки я
Получаю без вранья.
Это в месяц, а в квартал
Я и премий нахватал!
 
 
Токарь я, а слесарь друг,
Нам доступно всё вокруг,
Если малость бросить пить,
Можно тачку прикупить.
 
 
Только Сталин стал как сон,
И пришёл Хрущёв на трон.
Всё пошло в тартарары,
Комом, да с крутой горы.
 
 
Вроде, дальше от войны,
Это лучше для страны,
Покатилось время вспять,
Воровать – не созидать!
 
 
И, откуда ни возьмись,
Эти трудности снеслись.
С каждым годом хуже жить-
С головою не дружить.
 
 
Вот и полетел Союз,
И не стало братских уз.
Вместо дружбы – шавок лай.
Только русских – не замай!!!
 
 
Надо деток нам строгать,
Лишь своих оберегать,
Перво наперво – народ,
И штыки на всякий сброд!
 
 
И Россия расцветёт,
В мире сильному почёт,
Дружба дружбой, врозь табак.
И плевать на лай собак.
 
 
Караван вперёд идёт,
Караван-баши сечёт,
Шавки лают, вот пустяк,
Лишь бы все дела ништяк!
 

Кнут

 
Был по жизни очень крут
Правды друг, ременный кнут.
Помогал он палачу
Утверждать, мол, не шучу.
 
 
Слово правды – солнца луч,
Так что зря ты не канючь,
Говори что знаешь мне,
Всяк погряз в своей вине!
 
 
Всех предал – не виноват, —
Арестантов гнобит кат, —
Их, по слову твоему,
Отловили и в тюрьму.
 
 
Вот на дыбе, верь, мой друг,
С правдой чудно всё вокруг
Главно дело – не молчи,
Встретишь утра ты лучи.
 
 
Лучше завтра ты умри,
Вон, друзей ведут, смотри.
И, мгновенно, в деле кнут,
Всё решает в пять минут!
 
 
Кнут, по-жизни, впереди,
Только в корень здесь гляди.
Ведь виной всему палач,
Хоть и кнут – он не калач!
 
 
Лишь орудьем служит кнут,
Палачом другие тут!
Кат —он делу президент,
Кнут – всего лишь инструмент!
 

Любовная драма

 
Я восхищён, – сказал король,
Была правдива ваша роль.
Да и любовник не плошал,
Пока жену мою сношал!
 
 
Так вот что, милая, изволь
Сама прибить вот эту моль.
И показал он на слугу,
Что распростёрся на снегу.
 
 
Жене он шпагу протянул,
Которой паренька пырнул,
А кровь алела тут на льду,
Как птица кардинал в саду.
 
 
Клинок тогда взяла жена,
Была она как снег бледна,
И им свою пронзила грудь,
Движеньем тяжким словно ртуть!
 
 
Так и лежат они вдвоём,
Кровь оросила окаём,
Закат кровав и тяжек был,
Ну, а король жену забыл!
 
 
Его любовницы всю ночь
Тоску и грусть гоняли прочь,
Король подумать поспешил,
Что всё он правильно решил!
 

Куплеты

 
Моя милка, как кадушка,
И толста и хохотушка.
В три обхвата телеса,
Но, при всём, при том, краса!
 
 
Как обнимет, я пищать,
Ей бы пушки прочищать.
Да солдат что б с пол полка,
А я один тружусь пока!
 
 
Ну, а если бы к кадушке,
Да приделали бы ушки,
Дали в росте укорот,
Я бы вышел на народ!
 
 
Как-то лесом шла старушка,
Глядь, стоит в кустах избушка.
Ну, решила посмотреть,
Надо всё самой узреть.
 
 
А из под крыльца «кукушка»,
И спец. служба, что «наружка».
Охраняли, видно, дом,
Что б не взял его Содом!
 
 
Бабку раскололи сразу,
Дали денег для отмазу,
На, бери, и не шпионь,
Или адский жди огонь!
 
 
Старика похоронили,
Честь по чести, спи в могиле,
Оказалося, живой,
Ночью вылез сам не свой.
 
 
И пошёл домой с кладбища,
Весь в земле, в крови рубища,
Издавая жуткий вой,
Мёрли те, кто был живой.
 
 
Оказался вурдалаком,
Глотки встречным грыз собакам,
Утром спрятался в могиле,
Что б до ночи не убили.
 
 
Вот такую хрень несём,
Но, от скуки вас спасём.
Не всегда же нужен ТАСС,
Иногда, и хип «Атас!»
 

Междусобойчик

 
Что-то стало холодать,
Улетают птицы,
И идея нам поддать
У моей девицы.
 
 
Замутили шашлыки,
Сбацали хинкали,
Ох, и ловки две руки
У девчонки Гали!
 
 
«Лыхна» – красное вино,
Хорошо под мясо,
И коньяк не мудрено,
Как замену квасу.
 
 
Ледяной «Боржоми» пить
Можно из бутылки,
Хорошо на свете жить,
При хорошей милке.
 
 
Всё спокойно и легко,
Все проблемы – сзади,
А кефир и молоко
Вы отдайте дяде!
 
 
На мангале по углям
Саламандра бродит,
Мир входящему, «Салям»!
Время пусть уходит!
 
 
Хватит бегать, когти рвать,
Побеждать и драться.
Время женщин целовать,
Ими обмираться!
 

Коломна. 22 июня 1941г

 
Саксофон и валторна,
Старый парк над рекою.
Птицы режут проворно
Синеву над Окою.
 
 
Далеко до границы,
И дела все в порядке,
Тут спокойные лица
Гарнизон на зарядке.
 
 
Пушкари здесь, курсанты,
Двадцать первого года.
Лейтенантов таланты —
Лишь для пушек их взвода.
 
 
А под Брестом клокочет,
Там снарядов лавины,
Смерть безумно хохочет,
Сразу нет половины!
 
 
Надрываются в небе
«Мессершмитов» моторы,
На неубранном хлебе
Командирские взоры.
 
 
А в Коломне спокойно,
Всё идёт так как надо,
Службу служат достойно,
Но, в предверии Ада!
 
 
Сколько их уцелеет,
Неизвестно и Богу,
Мир до срока истлеет,
Командиры! В дорогу!
 
 
От Берлина до Бреста,
От Москвы до Белграда,
Без могил нету места.
Смерть выходит из Ада!
 

Посвящается одной поэтессе

 
Попросил я у Наташи
Пол ведра хорошей каши.
Мол, зовут меня Полкаша,
А не сваришь, сварит Маша!
 
 
Я, по-жизни, сокол Финист,
Путь мой торист был и инист,
Часто ржал я, конь конём,
И стоял при этом пнём!
 
 
В сказках русских мне раздолье,
Волком рвусь я на приволье,
Но, всегда манила каша,
Ну, и девочка, Параша.
 
 
Ах, Параська, Параксева,
Всё же чудная ты дева,
И без каши хороша,
Вся летит к тебе душа!
 
 
Только первой тут Наташа,
Друг мой, Дункелькопф Абраша,
И солдатский котелок,
Что б я кашу уволок!
 
 
Ты и я – страны пииты,
Наши карты, в целом, биты.
Поколений здесь конфликт,
Жаль, талант наш не велик!
 

Заблудились

 
Я то думала, придём,
Будем водку кушать,
Три часа уже бредём,
Не всегда по суше.
 
 
С электрички мы сошли
На глухом перроне,
По осенней стуже шли,
Как зека по зоне.
 
 
Где там дача у друзей,
Хрена разобраться,
Сколько в небо ни глазей,
Нам с пространством драться.
 
 
На Мещере, средь болот,
Знаков нет и тропок,
Только ног здесь обмолот,
И пейзажик топок.
 
 
Заблудились, чёрт ведёт,
А куда, не знаю.
Опа! Тракторок идёт,
Вот и заманаю!
 
 
Нас с подругой, обе-две,
Тракторист спасает,
Скоро, с дыркой в голове,
С колеса свисает.
 
 
Коли с ламией вёл толк,
На тот свет поможем,
Одного, иль целый полк
Справимся, загложем.
 
 
Нас упырь на сходку ждал,
С водяным на пару,
И, возможно, ждать устал,
Вызвал себе шмару.
 
 
Жаль, что я теперь сыта,
Так бы и загрызла.
На расправу я проста,
Накидаю в грызло!
 
 
Наконец-то, вот он дом,
Огоньки, ограда.
Мы добрались но, притом,
Есть в душе досада!
 
 
Мог бы встретить, старый хрыч,
Зря б не били ноги,
Тихо, ламия, не хнычь,
Праздник был в дороге!
 
 
А тракторист был очень даже ничего на вкус.
Средней упитанности. И косточки сахарные!
Правда, трефный, свинья!
 

Баренцово. За Новой землёй

 
Кто бороздил просторы моря,
Ещё и в Северных морях,
Хлебнул по самы ноздри горя,
На то и ленты в якорях.
 
 
Тяжёлый холод, снег с туманом,
Вода по кубрикам волной.
Под клотик мачты ураганом
Нептун покроет озорной.
 
 
А переборки на два пальца,
И до земли всего миль пять,
Вода и небо словно пяльца,
Нам строго вниз приказ опять!
 
 
Но, мы выныриваем сходу,
Эсминец в гору вновь ползёт,
Похоже, выжить входит в моду,
Глядишь, Господь и пронесёт!
 
 
На нашей стороне фортуна,
Треске придётся подождать,
Немного огорчим Нептуна,
Да хрен бы с ним, в такую мать!
 

Так всегда было

 
Говорила сыну мать,
Что не пустит воевать.
Мол, одна и так с войны,
Лишь о мире видит сны.
 
 
Тут не старенькой решать,
Дом с Отчизной не мешать.
Коли грянул гром войны,
Все на фронт идти должны.
 
 
И пошёл он, и погиб.
Внучек к бабушке прилип.
Потому, ушла сноха,
И погибла без греха.
 
 
Внуку крупно повезло,
Войны мимо пронесло,
Ну, а правнуку опять
В бой идти и помирать!
 
 
Сколько горя терпит Русь,
В поколеньях с болью грусть.
Ждут, что мимо в этот раз,
Только не боронит Спас!
 
 
Вот, опять гремит гроза,
Застилает глаз слеза.
И идут солдаты в бой,
Заслоняя Русь собой!
 
 
Нарожают бабы нас,
Что б военный был запас,
Русь почти всегда в огне,
И солдаты в ней в цене.
 
 
Может внукам рок иной,
С миром жить, а не с войной.
Дай им, Боже, всех спаси,
Чашу с горем пронеси.
 

Севастополь. 1914г

 
На плечах погоны золотые,
Севастополь каменной стеной,
Шёл июль, прогнозы непростые,
В мире пахло страшною войной.
 
 
Крейсера на рейде и эсминцы,
Памятник погибшим кораблям.
Пушки, как из прошлого гостинцы,
Молча салютуют тополям.
 
 
Офицеров много на бульварах,
В променаде нижние чины,
Казаки в широких шароварах,
Дамы благородны и чинны.
 
 
Где-то там рабочие бунтуют,
Ну, а здесь покой и тишина,
И городовые не лютуют,
В мире и довольствии страна.
 
 
Через месяц «Гебен» и «Бреслау»
Громом пушек вздыбят моря даль,
И война покатится наславу,
Не остановить, а очень жаль!
 

Мы странно встретились…

 
Ах, какие слова ты тогда мне шептала,
Пред напором моим опустивши забрало.
Словно пики остры были девичьи груди,
И остались чисты и простынки и люди.
 
 
Много вёсен прошло, и годов пролетело,
Иногда вспоминал твоё девичье тело,
Что ж, бывает, порой, разбежались, забыли,
Путь – он в две стороны, мы разрыв углубили.
 
 
А недавно, в автобусе странная встреча,
Я лицо и твой стан ощутил издалече,
Это чудо, года сквозь тебя пролетели,
Не оставив морщинки на девичьем теле.
 
 
Знаю старый роман, про известного Грея,
Что прожил свою жизнь, никогда не старея.
А вот этот секрет мне открылся с размаха,
Рядом с чудной мечтой обреталась мамаха!
 
 
Еле ноги держали обрюзгшее тело,
Что и рвалось ко мне, и меня не хотело.
Время, страшный палач, поработало, видно,
И мне больно, хоть плачь, и за время обидно!
 

Судьба или…

 
Украинка Пендюрей
В свете красных фонарей.
Очень даже ничего,
В ночь берёт не одного.
 
 
По диплому – инженер,
Не чужда интим-манер,
Не откажет, бо деньга
Ей нужна наверняка!
 
 
Дома дочка, муж и мать,
Надо как-то поднимать,
Пропахать вот так лет пять,
А потом домой опять.
 
 
И давно не важен стыд,
Он в ней начисто убит,
Надо всем царит нужда,
И с Россиею вражда.
 
 
Раньше бизнес там вела,
Что-то было для стола,
А горшок как об горшок,
Так и песня для кишок!
 
 
Не сказать, что б жизнь плоха,
И мораль здесь чепуха,
Может, даже, повезло,
Всё срастётся, сгинет зло.
 
 
Дочка скоро подрастёт,
Муж в АТО не пропадёт,
Хватит сил мандой махать,
А пока, пора пахать!
 

Гном Барабулька. Трагедия

 
Жил – был гномик Барабулька,
А при нём собачка Жулька.
Домик маленький в полях,
При аллее в тополях.
 
 
Ел охотно гномик кексы,
Также обожал бифштексы,
Да и Жулька масть держала,
Мясо с кровью уважала.
 
 
Помогала есть и кексы,
Ела пару штук в брекфесты,
Да на ланч по одному,
В целом, ела по уму.
 
 
Только гном прочёл в газете,
Что вся соль еды – в диете,
Стал морковку есть, пырей,
И ещё траву с полей.
 
 
Пиво пить забросил вовсе,
В весе потерял и росте,
Жулька в ужасе дрожала,
И из дома убежала!
 
 
Через год – анарексия,
Правда, не апоплексия,
Но, и этого хватило,
Гном отдал концы премило!
 
 
Так что, люди, пейти пиво,
Жуйте мясо, жизнь красива,
Рыбку ешьте, выпив водки,
Доживёте все до сотки!
 
 
Или, до ста двадцати,
Только ешьте по пути!
 

Буссоль

 
Артиллерийская буссоль
Решала просто все проблемы,
Нет романтизма, не Ассоль,
Расчёт, снаряд, и нету темы!
 
 
В таблицах сила вся огня,
Снаряд, прицел, полёт и взрывы.
Зачем буссоли перспективы?
Нужны как тапки для коня!
 
 
Чего о совести твердить?
К определённому моменту
Ей нужно точность подтвердить!
Слова не нужны инструменту!
 
 
Не ждите от неё пощады,
Приказ, и к чёрту все преграды!
Ей изначально смысл не ясен,
Чем артогонь её опасен.
 
 
Так повелось уже от века,
Война меняет человека,
Войне гораздо ближе робот,
Чем Иванов, иль, скажем, Дробот!
 
 
Стал инструментом мужичок,
В башке – приказ, не мозжечок,
Людей не любит, нелюдим,
Вот им-то, люди, воздадим.
 
 
Коль стал ты инструмент войны,
Важней приказы и чины,
Так взять, башкой, и о лафет.
Другой дороги к миру нет.
 
 
Какая жалость на войне?
Ты лучше вспомни о жене,
Что под снарядами в тылу.
И превращай врагов в золу!
 

Хорошо

 
Украина, це Европа, —
И, в прыжках, взлетает жопа,
Хто не скаче, тот москаль,
Передохнут пусть, не жаль!
 
 
Мы же – мощная держава,
Украине нашей слава,
Все герои, как один,
Пока хлеб не подъедим.
 
 
Да ещё коль есть и сало,
Поезда на Русь с вокзала,
Где так ждут заробитчан,
Изо Львова галичан!
 
 
В год в Украйну ввозим «лямы»,
Что б кормились наши мамы,
Во, поганы москали,
До чего нас довели!
 
 
Я б хотел работать в Польше,
Только не пускают больше,
Те ж поганцы, кляты пшеки,
Мы для них не человеки!
 
 
А пока, героям слава,
Мысли, что в башке, отрава.
Что-то жизнь всё хуже, хуже,
Мрак сгущается уж дюже.
 
 
Вона, дедка мой брехал,
Как в Союзе он пахал,
С поля – в дом, надел картуз.
Сразу пан, а може туз!
 
 
Хлеборобам был почёт,
Дом, где крыша не течёт,
Вольна воля, полный стол,
А мне стелька от постол!
 

Зенон Козолуп

 
Пановал наш атаман,
Он носил себе жупан,
Шаровары в синеву,
Мяли сапоги траву.
 
 
Имя Зенон Козолуп
Знали все жиды вокруг,
Атаман им был не друг,
Брал деньгой, и был не глуп.
 
 
Но, и всех селян, что тут,
Часто под метлу метут.
А не дашь, гневишь судьбу,
Спи на кладбище, в гробу!
 
 
Бил он красных, сколько мог,
После белых бить помог,
Самостийность – вот мечта,
И что б богатство, как с куста!
 
 
Белых стали побеждать,
А строптивых – убеждать,
Пулемёт, он всё сечёт,
Он и правда, и учёт.
 
 
Потому-то, Козолуп
Новой власти дал отлуп.
Мол, уйдет, как и пришла,
Нет ей дела до села!
 
 
Он подумал, что дрожать?
Не решился и бежать,
Батьковал в степи вокруг,
Как крестьянам первый друг.
 
 
Сын равина, Янкель Блох,
В трибунале был не плох,
Помнил всё, что Зенон взял,
И его базар – вокзал!
 
 
Ночевал раз атаман
В доме бедном, у крестьян.
Знал, богатые пока
На учёте в ВЧК.
 
 
Зенон, вот же простота,
Не держал никак поста.
Перекушал водки всласть,
Ну, а ночью в двери власть.
 
 
Вот село, а вот овраг,
Там лежал евреев враг.
Сдан крестьянством, всем гуртом.
И не бедными притом!
 

Молчи

 
Я закрыл руками рот,
Ведь, вокруг меня народ,
Всё что слышат, донесут,
И себя от бед спасут.
 
 
Тут, в Америке, спецслужб
Выше крыши, для всех нужд,
Простучат – и террорист,
Так молчи, не будь речист!
 
 
Террористом быть – в подляк,
Бывший штымп средь этих бяк!
Но, суду собщит сексот,
И сиди годков пятьсот!
 
 
Всем спецслужбам надо есть,
А отчёт простейший здесь,
Много гадов посадил,
Так верхам и угодил.
 
 
Без пролёта тут игра,
И проходит на «Ура!»
Кто кого перемолчит,
Тот на воле и торчит!
 
 
Не болтай и не бунтуй,
И, в пролёте сабантуй.
Здесь, в «демакроси» стране,
Нравы точно на войне.
 
 
Всякий честный гражданин
Доживает до седин,
Ничего не говоря,
Что б чего не ляпнуть зря.
 

На АТО

 
Испоганена воронками
Вся Луганская земля,
Смерти вместе с похоронками,
И в снежке уже поля.
 
 
На Донетчине снарядами
Города равняют в прах,
С украинскими отрядами
По селеньям бродит страх.
 
 
Если б только бы сражения,
И от них далёкий тыл,
Но, в предверьи поражения
Неприятель не остыл.
 
 
И долбит вокруг снарядами,
Танки режут ширь полей,
Вперемежку между «Градами»,
В небе крики журавлей.
 
 
Украинцы душу тешили,
Смерть давно берёт своё.
В Нюренберге судьи вешали
Вот такое же смитьё!
 

Коала и пиала

Как бы басня. Но, не басня! Может она окрас сменила?

 
Как-то раз один коалу
Водки хватанул пиалу,
Или, скажем, коалу
Водки выпил пиалу!
 
 
Дело было на рассвете,
Подгадал, что б спали дети,
Не хотел давать пример,
Тут мораль на спец. размер.
 
 
Может совесть в бок толкала,
Рано деткам из бокала,
Подрастут, тогда пора,
Пусть хоть с самого утра!
 
 
Ты, прозорливый читатель,
Всех канонов почитатель,
В этом месте удивись,
И, на миг, остановись.
 
 
Мы изменим всё на свете,
Рано утром спали дети,
А папаша коалу
Чаю выпил пиалу.
 
 
А потом решил что мало,
Чаепитец был коала,
И добавил пиалу,
Так как мало коалу!
 
 
Детям он разлил по чашкам,
Скоро по ночным рубашкам
Ярким красочным пятном
Чай смешался с детским сном.
 
 
С непосредственностью детской,
Той, известной и не светской.
Что приходит по ночам,
И велит идти к врачам!
 
 
Тут, конечно, все проснулись,
Оглянулись, встрепенулись,
Папа взял ещё на грудь,
Всё, кончаю эту муть!
 
 
Ничего не пил коалу,
Ни по многу, ни по малу,
Только хрумкал свой бамбук,
Прямо из хозяйских рук!
 
 
Нету водки, нету чая,
Спал коалу, день встречая.
Всё пригрезилось во сне,
Только не ему, а мне!
 

Человек и медведь

 
Человек дружил с медведем,
Хорошо таким соседям,
Сила ломит и солому,
А медведь подобен лому.
 
 
Помогать, так помогать,
Брёвна из лесу таскать,
Или рыбки наловить,
Из волков верёвки вить.
 
 
А мужик ему и мёду,
И под сахарочком воду,
Да и водочки нальёт,
А медведь спокойно пьёт.
 
 
Раз пошли они на дело,
Баба мёду захотела,
Борти были на весу,
Лето красное в лесу.
 
 
Дело сделал мужичина,
Обстоятельный мужчина,
И решил часок поспать,
Мох высокий как кровать.
 
 
Спит, а мишка охраняет,
Мух как может, отгоняет.
Те на сладкое гуртом,
Не отгонишь и кнутом.
 
 
Вот одна присела муха
Точно мужику на брюхо,
Мишка лапой ей отвесил,
Точно посерёдке чресел.
 
 
Все вы знаете итог,
Прут кишочки из порток.
Отдал душу мужичок,
Ведь медведь-то был качок!
 
 
Я ж для вас припас иное,
Чуть печальное смешное.
Мишка муху лишь убил,
На удар мужик забил.
 
 
Потому что мужичок
Тоже тот ещё качок.
Пресс такой – не прошибёшь,
Только руку отшибёшь!
 
 
Тут и сказочке конец,
Мишка, в целом, был простец.
Завалился в зиму спать,
Мол, весна придёт опять.
 
 
Не дождался, вот дела,
Загнобили в два ствола.
Продал квоту на отстрел
Мужичок, и не взопрел!