Текст книги "Воины Александра Македонского"

А выполнять подобные зачистки всегда было опасно и затруднительно. За каждым темным проемом, за каждым «слепым пятном» мог скрываться отчаянный враг, готовый сражаться до последнего… Помимо перечисленных тактических затруднений, бой в домах угрожал дисциплине и сплоченности нападавших. Солдаты бросались грабить и насиловать и фактически выпадали из схватки. Хуже того, контратака могла застать их врасплох» (107,188–189). Наибольшую опасность для главнокомандующего во время боев в городской черте представляла потеря управления войсками, что, в свою очередь, могло привести к непредсказуемым последствиям, в том числе и к поражению. Не меньшие трудности испытывали и командиры среднего звена, руководившие боевыми действиями непосредственно на месте: «Лабиринты улиц вынуждали командиров дробить силы на мелкие отряды, затрудняя коммуникации и делая взаимную поддержку практически невозможной. Когда нападающие и обороняющиеся разделялись на малые отряды, действовавшие несогласованно, уличные стычки могли продолжаться всю ночь, и воины убивали друг друга чисто случайно» (107,186). Несмотря на все сложности, уличные бои в Фивах закончились победой македонян.

Согласно информации Диодора Сицилийского, в битве погибло 500 македонян (XVII, 14), что вряд ли соответствует действительности, учитывая ожесточенность сражения и его масштабы. Фиванцев было убито больше 6000 человек, 30 000 было взято в плен (Diod. XVII,14). Аналогичные цифры приводит Плутарх: «Пощадив только жрецов, граждан, связанных с македонянами узами гостеприимства, потомков Пиндара, а также тех, кто голосовал против восстания, Александр продал всех остальных в рабство, а их оказалось более тридцати тысяч. Убитых было более шести тысяч» (Alex.ll). Данную информацию подтверждает и Клавдий Элиан: «Овладев Фивами, Александр продал в рабство всех свободных граждан, за исключением жрецов. Он избавил от этого и гостеприимцев своего отца (в детстве ведь Филипп был в Фивах заложником), отпустил также и их родственников. Он еще удостоил почестей потомков Пиндара и оставил стоять только его дом. Всего было убито около шести тысяч фиванцев; тридцать тысяч человек попало в плен» (Var. hist.XIII,7). Арриан добавляет, что в битве погиб командир лучников критянин Эврибот (Anab.1,8).

Примечательно, что Александр дистанцировался от вынесения решения относительно судьбы Фив, предоставив это самим эллинам. Базилевс знал, что делал, когда пошел на этот шаг. У Юстина сохранилась информация о том, какую ненависть испытывали к фиванцам их соседи и чем они руководствовались, вынося свой жестокий вердикт: «Когда на совете обсуждали вопрос о разрушении Фив, фокидяне и жители городов Платей, Феспий и Орхомена, союзники Александра и соучастники его победы, стали говорить о разрушении их городов фивянами и об их жестокости, упрекали фивян за их приверженность к персам, проявленную ими не только теперь, но и в давно прошедшие времена, во вред свободе Греции. Вследствие этого, говорили они, фивяне ненавистны всем народам; это видно уже из того, что все связали себя клятвой после победы над персами разрушить Фивы. Ко всему этому они прибавляют сказания о прежних преступлениях фивян, которыми, сказаниями, переполнены все театральные представления, – все это для того, чтобы разжечь ненависть к фивянам не только за их недавнее вероломство, но и за худую славу о них, идущую с древних времен» (IX,3). В итоге город был стерт с лица земли, а его жители проданы в рабство. От их продажи Александр получил 440 талантов серебра (Diod.XVII,14). На свободе остались лишь жрецы, жрицы, македонские проксены и личные друзья Филиппа II и Александра. В Кадмее вновь встал македонский гарнизон, вся земля, кроме священных участков, посвященных богам, была разделена между союзниками царя, а из городских строений уцелел лишь дом поэта Пиндара. Было решено восстановить города Орхомен и Платей, некогда разрушенные фиванцами (Arr.Anab.I,9). Уцелевших жителей Фив было приказано ловить по всей Греции, а эллинам запрещалось давать убежище беглецам. Базилевс не сомневался, что этот приказ будет выполнен, поскольку именно греки больше всех свирепствовали в захваченных Фивах: «… взятие города, быстрое, не затруднившее нападавших, избиение побежденных – такое, какое могут совершить только единоплеменники, движимые старинной ненавистью» (Arr.Anab.I,9). Фиванцев постигла та же участь, на которую они некогда обрекли жителей Платей и Орхомена.

Уничтожение одного из величайших городов Эллады шокировало современников: «величина взятого города, стремительность покорения, неожиданное поражение и неожиданная победа – потрясало все» (Arr.Anab.I,9). Кровавый урок, который базилевс на примере Фив преподал всей Греции, пошел эллинам впрок, Афины даже не помышляли о сопротивлении и были готовы выполнить любое требование македонского царя. Александр потребовал от них выдать всех ораторов и стратегов, призывавших к войне с Македонией. Договорились на том, что все ораторы останутся в городе, а военачальники отправятся в изгнание. Как это ни покажется парадоксальным, но именно эти стратеги возглавят персидские войска в Галикарнасе и едва не нанесут поражение македонской армии. На данный факт обратил внимание Юстин: «Военные вожди, отправившись из Европы к Дарию, немало принесли пользы военным силам персов» (XI,4). Если бы Александр знал, к каким последствиям приведет бегство стратегов из Афин в Персию, он бы никогда их живыми из Греции не выпустил. Похожая ситуация сложилась и с другими городами Эллады. Когда в Аркадии узнали об участи Фив, местные власти постановили казнить тех соотечественников, которые агитировали за помощь фиванцам. Этолийцы насмерть перепугались и спешно отправили посольства к Александру просить прощения за мятеж. Элейцы же просто вернули обратно изгнанных сторонников Македонии.

Греция была покорена, после разрушения Фив поход в Азию для Александра стал реальностью.

3. Битва на реке Граник (334 г. до н. э.)

Весной 334 г. до н. э. македонская армия покинула священный город Дион и выступила к Геллеспонту. Наместником Македонии Александр оставил военачальника Антипатра, передав ему под командование армию из 12 000 пеших воинов и 1500 кавалеристов (Diod. XVII,17). Антипатру было приказано охранять границы страны и следить за обстановкой в Элладе, жестоко подавляя все антимакедонские выступления. Как это ни покажется парадоксальным, но к длительной войне с державой Ахеменидов Македония готова не была, об этом наглядно свидетельствует как состояние царской казны, так и количество заготовленных припасов: «Средств на содержание войска у Александра было, как сообщает Аристобул, не более семидесяти талантов, по словам Дурида, продовольствия было только на тридцать дней, кроме того, по сведениям Онесикрита, царь задолжал двести талантов» (Plut.Alex.15). Но Александр исходил из того, что всё необходимое он найдет на вражеской территории. Это был огромный риск, но, как показало время, он себя оправдал.

Восточный поход Александра Македонского

Согласно Арриану, базилевс повел в Азию немного больше 30 000 пехотинцев и свыше 5000 всадников (Anab.1,11). Диодор Сицилийский приводит подробную роспись состава македонской армии. Во время смотра в Троаде у Александра было 12 000 македонских пехотинцев, 7000 воинов из греческих союзных контингентов и 5000 наемников. Командование тяжеловооруженными пехотными частями было возложено на Пармениона. Мобильные войска насчитывали 5000 одрисов, трибаллов, иллирийцев и 1000 агриан. В состав кавалерии входили 1800 македонских всадников под командованием Филоты, сына Пармениона, 1800 фессалийских наездников под начальством Калласа, 600 эллинов, 900 конных разведчиков, пеонийцев и фракийцев под командованием Кассандра. Таким образом, общее количество всадников было 5100, а пеших воинов 30 000 (Diod. XVII, 17). Как видим, цифры Диодора не сильно отличаются от данных Арриана. В этом плане очень интересна позиция Плутарха, который не называет конкретную цифру, а приводит данные из различных источников: «Войско Александра состояло, по сообщению тех, которые указывают наименьшее число, из тридцати тысяч пехотинцев и четырех тысяч всадников, а по сведениям тех, которые называют наибольшее, – из сорока трех тысяч пехотинцев и пяти тысяч всадников» (Plut.Alex,15). В дальнейшем Плутарх укажет свои источники информации. Когда писатель вновь обратится к личности Александра, он напишет, что базилевс выступил в поход «с 30 тысячами пеших воинов и с 3 тысячами всадников, как сообщает Аристобул. Царь Птолемей говорит о 30 тысячах пехоты и 5 тысячах всадников, а Анаксимен – о 43 тысячах пехоты и о 5500 всадниках» (De Alex, fort.1,3). Интересные сведения о численности и составе армии Александра сообщает Юстин: «В войске его было тридцать две тысячи пехотинцев, четыре тысячи пятьсот всадников, сто восемьдесят два корабля. Трудно сказать, что более удивительно, то ли, что он покорил мир со столь небольшим отрядом, или то, что он, имея так мало войск, отважился начать войну. Когда он набирал войско для столь опасной войны, он взял в него не сильных юношей, не людей цветущего возраста, а ветеранов, в большинстве своем уже отслуживших свой срок, сражавшихся еще под командой отца его и дядей, так что можно было подумать, что это не солдаты, а отборные учителя военного дела. Командные должности занимали исключительно люди не моложе шестидесяти лет, так что, если бы ты посмотрел на начальников лагерей, ты бы сказал, что перед тобой сенат какой-то древней республики. Поэтому в сражении никто не думал о бегстве, а всякий о победе, каждый надеялся не на быстроту ног, а на силу рук» (XI,6). По словам Полибия, Каллисфен определил численность македонской армии в 40 000 пехоты и 4500 конницы (XII,19). Тит Ливий полагает, что под командованием Александра было не более «тридцати тысяч македонских ветеранов и четыре тысячи всадников, в основном фессалийцев, ибо это была главная его сила» (IX,19). Согласно информации Диодора и Арриана, во время переправы через Геллеспонт флот Александра насчитывал 160 кораблей (Diod.XVII,17) и «множество транспортных судов» (Arr.Anab.I,11).

Дион. Главное святилище Македонии. Фото автора

На двадцатый день похода македонская армия прибыла в город Сеет на европейском берегу Геллеспонта, откуда Парменион переправил главные силы в город Абидос, расположенный в Малой Азии. Александр отплыл из Элеунта и высадился в так называемой Ахейской гавани, откуда отправился в древнюю Трою, где посетил могилу Ахиллеса. В храме Афины базилевс взял древний щит и в дальнейшем прикрывался им во время первого сражения с персами (Diod. XVII,18). Из Трои Александр отправился в Арсибу, где его ждал Парменион с армией. Заняв ряд городов у Геллеспонта, царь повел армию на Сарды, главную резиденцию сатрапа Ионии и Лидии. Как пишет Арриан, впереди походной колонны шли конные разведчики под командованием Аминты, сына Аррабея, следом шли ила гетайров из Аполлонии и четыре отряда «бегунов» (Anab.1,12). Александр не зря принимал меры предосторожности, поскольку навстречу ему уже выдвинулась персидская армия.

С самого начала этой странной войны военачальники Дария совершали одну ошибку за другой, словно играли с противником в поддавки. Персидский флот мог легко уничтожить македонскую армию во время переправы через Геллеспонт, но по непонятной причине это не было сделано. Говорить о том, что Дарий III не знал о грядущей войне, не приходится, поэтому подобная беспечность труднообъяснима. Диодор Сицилийский пишет, что персидские флотоводцы просто не успели помешать переправе македонян, но с учётом того, как развивались дальнейшие события, в это верится с трудом (Diod. XVII,18). Как выяснилось, у персов не было даже какого-либо плана на случай вражеского вторжения. Юстин подобную безответственность объясняет следующим образом: «Персидский царь Дарий, уверенный в своих силах, не применял никаких уловок, утверждая, что при помощи скрытых замыслов можно только как бы тайком украсть победу, что следует не отражать врага от границ царства, а заманить его в сердце страны, что более славно прогнать вторгнувшегося врага, чем не допустить его в свои пределы. Поэтому первое столкновение произошло на Адрастейской равнине» (XI,6). Но даже если Дарий так и думал, то у его сатрапов и военачальников было прямо противоположное мнение.

Когда на военном совете в городе Зелее[2]2
  Зелея – город в области Троады, у подножия горы Иды.


[Закрыть] командир греческих наемников Мемнон заявил о том, что необходимо всячески избегать сражения с македонянами и отступить в глубь страны, сатрапы выступили против него единым фронтом. Мемнон исходил из того, что македонская пехота значительно сильнее, чем персидская, а греческие наемники не так многочисленны, чтобы в сложившейся ситуации можно было вступать в сражение. Надо опустошать поля и вытаптывать конницей урожай, сжигать деревни и лишать противника возможности организовать снабжение армии. Мемнон рекомендовал скифскую тактику, с которой персы были очень хорошо знакомы. Возможно, военачальник догадывался, что Македония не готова к длительной войне и если затянуть боевые действия, то Александр столкнется с непреодолимыми трудностями. А если грамотно использовать флот, то войну можно будет перенести на Балканский полуостров, и тогда македонскому царю станет не до похода в Азию. Но, как уже говорилось, эти разумные предложения не были приняты.

Тон задали военачальники Арсам, Реомифр, Петин и Нифат, их полностью поддержал Спифридат, сатрап Ионии и Лидии. Сатрап Геллеспонтской Фригии Арсит вообще заявил, «что он не допустит, чтобы у его подданных сгорел хоть один дом» (Arr.Anab.I,13). При этом необходимо учитывать, что персы могли просто завидовать греческому командиру, чьи советы были гораздо лучше их собственных. Встретить вражескую армию сатрапы решили на берегах реки Граник, «ибо здесь находились как бы ворота Азии, и, чтобы начать вторжение, надо было биться за право входа» (Plut.Alex,16). Битва стала неизбежной.

Со стороны персов в сражении участвовали каппадокийская, пафлагонская, бактрийская и гирканская конницы, это была лучшая кавалерия державы Ахеменидов. Численность персидской армии историки античности определяли по-разному, цифры назывались как фантастические, так и вполне реальные. Юстин без тени сомнения написал, что «у персов было в боевом строю шестьсот тысяч человек» (XI,6). Данные Диодора Сицилийского скромнее, но признать их достоверными возможным не представляется: «Всей конницы имелось больше десяти тысяч. Пехоты же было у персов не меньше ста тысяч» (XVII, 19). Самые правдоподобные данные приводит Арриан: «У персов конницы было тысяч до 20 и пехоты, состоявшей из наемников-чужестранцев, тоже немногим меньше 20 тысяч» (Anab.1,14). Из этих цифр и будем исходить.

Казалось, что все преимущества были на стороне персов, берег, который они занимали, был крут и обрывист, а река представляла серьезное препятствие для македонян. Местность от берега постепенно повышалась, что давало обороняющейся стороне дополнительные выгоды. Но военачальники Дария сделали всё возможное и невозможное, чтобы облегчить противнику боевую задачу. Вместо того чтобы занять берег отрядами пехоты, немалую часть которой составляли греческие наемники, они выдвинули вперед отряды конницы. Можно, конечно, говорить о том, что конные стрелки персов могли нанести македонянам серьезный урон на переправе, но пехотинцы это сделали бы гораздо лучше. Да и шансов отразить атаку македонских педзетайров в данной ситуации у них было значительно больше, поскольку береговые откосы не давали кавалерии возможности атаковать противника во время перехода через реку. Но эту тактическую ошибку сатрапы усугубили откровенной глупостью, поставив пехоту в некотором отдалении от всадников. Неизвестно, на каком основании они сделали вывод о том, «что и одной конницы хватит справиться с македонянами» (Diod. XVII, 19). Таким образом, военачальники Дария III приняли самоубийственное решение, поскольку собирались вводить армию в битву по частям. Согласно Диодору Сицилийскому, боевое построение персидской армии выглядело следующим образом: на левом фланге стояли со своими всадниками Мемнон с сыновьями и сатрап Арсамен, далее Арсит с пафлагонской конницей, затем располагалась гирканская кавалерия, которой командовал сатрап Ионии и Лидии Спифридат. На правом крыле стояли 1000 фракийцев из племени медов, военачальник Реомифр с 2000 всадников и столько же конных бактрийцев. В центре находились всадники из других племён; «было их много числом, и воины были они отборные» (XVII,19).

Александр ничего не знал о тактических изысканиях противника. Македонская армия походной колонной шла к Гранину, впереди двигался авангард под командованием Гегелоха, в состав передового отряда входили 5000 легковооруженных воинов и всадники – сариссофоры (Arr.Anab.I,13). Позади строя двигался обоз, справа и слева от тяжеловооруженных пехотинцев шла кавалерия. Когда до реки оставалось совсем близко, разведчики доложили царю, что на противоположном берегу Гранина в боевой готовности стоит персидская армия. Базилевс, не замедляя движения войск, стал перестраивать армию из походного строя в боевой порядок. В это время и произошел его знаменитый диалог с Парменионом, когда старый полководец стал советовать Александру остановить наступление и разбить лагерь. Опытный военачальник советовал атаковать на рассвете, когда персы не успеют построиться для битвы. Но царь рассудил иначе: «Я знаю это, Парменион, но мне стыдно, что я без труда перешел Геллеспонт, а этот крохотный ручей (так уничижительно назвал он Граник) помешает нам переправиться сейчас же, как мы есть» (Arr.Anab.I,13). Возможно, царь уже знал, что сатрапы поставили конницу на берегу, и хотел воспользоваться этой ошибкой противника – никто не гарантировал Александру, что наутро персы повторят свой просчет. Поэтому базилевс продолжил готовить войска к сражению. На правом крыле стоял Филота, сын Пармениона, с гетайрами, лучниками и агрианами-дротометателями. Далее расположился Аминта, сын Аррабея, со всадниками-сариссофорами, пеонийская конница и ила гетайров Сократа. Рядом с ними стояли гипасписты под командой Никанора, сына Пармениона; за ними таксис Пердикки, сына Оронта; затем таксисы Кена, сына Полемократа; Аминты, сына Андромена, и Филиппа, сына Аминты. На левом крыле стояли фессалийские всадники под командованием Калата, сына Гарпала. За ними выстроилась конница союзников, которую вел Филипп, сын Менелая, а за ней фракийцы под началом Агафона. Рядом стояла пехота: таксисы Кратера, Мелеагра и Филиппа, занимавшие место до середины всего строя (Arr.Anab.I,14).

Некоторое время армии стояли друг напротив друга – персы выжидали, когда македоняне начнут переправу, Александр ещё раз осматривал вражеские позиции. Сатрапы, узнав базилевса по роскошным доспехам и большой свите, поняли, где именно будет наноситься главный удар, и быстро перебросили на опасное направление отряды отборной конницы. В это время македонская армия начала форсировать Граник. Первой в бой пошла кавалерийская ила Сократа, за ней в атаку устремились пеонийские всадники и конные разведчики под командованием Аминты, сына Аррабея. Чтобы помочь коннице закрепиться на вражеском берегу, Александр отправил через Граник гипаспистов Никанора. После чего повел в бой весь правый фланг македонской армии. При переходе через реку гетайры старались сохранить строй, их командиры опасались, что персы просто не дадут им времени развернуться в боевой порядок и сомнут при выходе на берег. Сильное течение сносило коней, накрывало с головой всадников, с высокого берега летели стрелы и дротики. Македоняне с большим трудом перешли через реку и сразу же были атакованы вражеской кавалерией.

А. Кастень. Кавалерия во главе с Александром переправляется через Граник

Но персидские воины оказались заложниками неудачной тактики, выбранной на битву их военачальниками. Берега Граника были круты и обрывисты, что не давало коннице возможности взять необходимый разбег, поэтому всадники сатрапов либо медленно спускались к воде, где вступали в бой с македонянами, либо ждали, пока противник поднимется на берег. В такой ситуации от пехоты было бы гораздо больше толку, особенно от греческих наемников, умевших воевать в строю фаланги. Но пехотинцы находились в тылу и не принимали участия в сражении. Тем не менее на первых порах успех сопутствовал персам.

Разведчики Аминты, пеонийцы и всадники из илы Сократа первыми перешли через Граник и сразу же были атакованы отборной персидской кавалерией под командованием Мемнона. Рядом с греческим военачальником сражались его сыновья. Персов было значительно больше, позиция у них была лучше, поэтому воинам Мемнона удалось потеснить противника и перебить прорвавшихся на берег македонян. В это время переправились гипасписты и с ходу вступили в бой, однако это не изменило общего положения дел, поскольку македоняне отбивались стоя в воде, а персы наступали вниз по береговым откосам. Положение спас Александр, своевременно успевший перейти через реку и во главе гетайров атаковавший вражескую кавалерию. На левом фланге пошла в атаку фессалийская конница под командованием Пармениона, она быстро перешла через Граник и вступила в сражение с персами.

Судьба битвы решилась там, где сражался Александр. Персы узнали македонского царя и захотели убить вражеского предводителя, надеясь одним ударом выиграть не только битву, но и войну. Лучшие бойцы персидской армии вступили в бой с базилевсом. Александр чудом уцелел в этой схватке, однако противник продолжал наседать, и жизнь царя вновь оказалась под угрозой. В этот момент ход битвы в очередной раз изменился, поскольку на помощь Александру подоспели свежие кавалерийские части. Македоняне быстро переходили Граник и с ходу вступали в сражение с конницей противника. Гетайры поражали азиатов в лицо тяжелыми копьями, сами оставаясь неуязвимыми для вражеских дротиков, легковооружённые воины и гипасписты бились среди сражавшихся всадников и наносили большой урон персидским кавалеристам. И персы не выдержали. Потеряв в рукопашном бою многих военачальников и отборных бойцов, воины сатрапов стали медленно отступать под македонским натиском.

Пока шло кавалерийское сражение, через Граник перешли таксисы педзетайров и вступили в бой с персидской пехотой, успевшей выдвинуться на берег реки. Но персы сражались вяло и неохотно, поэтому были быстро сбиты с позиций. Вместе с пехотинцами стали покидать место сражения всадники, вскоре бегство стало всеобщим. Большинство сатрапов было убито, остальные покинули поле боя вместе с кавалерией. Македоняне недолго преследовали разбитого врага и были вынуждены вернуться, поскольку в тылу оставались греческие наемники, ещё не принимавшие участия в битве. О них просто забыли, они так и остались на тех позициях, где были поставлены перед сражением. Теперь же эллины оказались без прикрытия конницы и мобильных войск, один на один против всей македонской армии. Понимая бесполезность дальнейшего сопротивления, командиры наемников отправили к Александру парламентеров, чтобы обсудить условия сдачи. Но царь, разъяренный потерями среди гетайров, отверг их инициативы и приказал фаланге атаковать противника в лоб, а коннице обойти с фланга и ударить в тыл. Александр лично возглавил атаку на греческую фалангу, в рукопашной схватке под ним убили коня (Plut.Alex.16), но базилевс продолжал сражаться до полной победы над врагом. Битва при Гранике завершилась сокрушительным разгромом наемной греческой пехоты.

* * *

Существует несколько описаний сражения на реке Граник, причем они довольно серьезно друг от друга отличаются. Согласно информации Арриана и Плутарха, сражение происходило во второй половине дня, ближе к вечеру, в то время как Диодор Сицилийский пишет о том, что битва началась на рассвете. В рассказах Арриана и Плутарха македоняне с боем прорываются на вражеский берег, в то время как у Диодора Александр спокойно переводит армию через реку, строит в боевой порядок и дает правильное сражение. В описаниях Плутарха и Диодора главное внимание уделено личным подвигам македонского царя на поле брани, в то время как внимание Арриана сосредоточено на общей картине сражения. И хотя его информация представляется мне наиболее достоверной, поскольку она лучше вписывается в общий контекст событий, ход битвы при Гранике можно понять только при сопоставлении всех письменных источников. Поскольку Плутарх и Диодор сообщают подробности, отсутствующие у Арриана.

Александр вновь показал себя прекрасным тактиком, умеющим принимать неожиданные для противника решения. Атака с ходу через водную преграду привела персидских военачальников в замешательство, и они не смогли адекватно ответить на маневр Александра. На Гранике базилевс воевал быстро и дерзко, «казалось, что им руководит не разум, а безрассудство и что он действует, как безумец» (Plut. Alex.16). Но риск себя оправдал: «… ценой огромного напряжения сил овладел противоположным берегом, мокрым и скользким, так как почва там была глинистая. Тотчас пришлось начать беспорядочное сражение, воины по-одному вступали в рукопашный бой с наступавшим противником, пока, наконец, удалось построить войско хоть в какой-то боевой порядок. Враги нападали с криком, направляя конницу против конницы; всадники пускали в ход копья, а когда копья сломались, стали биться мечами» (Plut.Alex.16). Фатальное значение имела ошибка сатрапов, выдвинувших вперед конницу и исключивших на первом этапе битвы из боя пехоту.

Монета с изображением Александра Македонского. Сельчук.

Археологический музей. Фото автора

Здесь решающую роль сыграла выучка македонян и их превосходство в вооружении: «Сражение было конное, но оно больше походило на сражение пехоты. Конь бросался на коня; человек схватывался с человеком; македонцы стремились оттеснить персов совсем от берега и прогнать их на равнину, персы – помешать им выйти и столкнуть обратно в реку. Тут и обнаружилось превосходство Александровых воинов; они были не только сильнее и опытнее, но и были вооружены не дротиками, а тяжелыми копьями с древками из кизила» (Arr.Anab.I,16). Благодаря своим военачальникам великолепная персидская конница оказалась лишена свободы маневра и была вынуждена вести бой в невыгодных для себя условиях. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после гибели большинства своих командиров всадники сатрапов поспешили покинуть место сражения. Наступила очередь персидской пехоты.

Как пишет Диодор, «после бегства конницы вступила в сражение пехота, но продолжалось оно недолго: варвары, потрясённые тем, что конница обратилась вспять, пали духом и устремились в бегство» (XVII,21). На данный факт обращает внимание и Плутарх: «Персы сопротивлялись вяло и недолго; в скором времени все, кроме греческих наемников, обратились в бегство» (Alex.16). Проблема была в том, что греческие наемники оказались без поддержки кавалерии и легковооруженных войск, поэтому их поражение выглядело закономерным. Грубейшие ошибки и тактические просчеты персидского командования продолжали приносить плоды. Но наемники не собирались сдаваться на милость победителя и дали бой воинам базилевса: «Именно в этой схватке больше всего македонян было ранено и убито, так как сражаться пришлось с людьми воинственными и отчаявшимися в спасении» (Plut.Alex.16). Сражение закончилось после того, как наемная греческая пехота была разбита комбинированным ударом македонской конницы и пехоты.

Особый интерес представляет переход фаланги через Граник. Подробности данного эпизода у Арриана отсутствуют, лишь Плутарх упоминает, что «македонская фаланга переправилась через реку и сошлась с пехотой противника» (Alex. 16). Сохранять фронт во время переправы педзетайрам было невозможно, поэтому каждый таксис перебирался через реку самостоятельно. Соответственно и вступали в бой они каждый сам по себе, что таило большую опасность. Однако благодаря глупости персидских военачальников, исключивших из участия в битве греческих наемников, сариссофоры сумели опрокинуть азиатскую пехоту и сформировать боевой строй. Во время штурма берега преимущество персидских пехотинцев в позиции компенсировалось наличием у македонян сарисс, поскольку педзетайры могли поражать длинными пиками стоявших на возвышенности врагов.

Арриан, Диодор и Плутарх по-разному описывают схватку Александра с персидскими военачальниками: «В этой битве и у Александра сломалось копье; он попросил другое у Ареты, царского стремянного, но и у того в жаркой схватке копье сломалось, и он лихо дрался оставшейся половинкой. Показав ее Александру, он попросил его обратиться к другому. Демарат, коринфянин, один из «друзей», отдал ему свое копье. Александр взял его; увидя, что Мифридат, Дариев зять, выехал далеко вперед, ведя за собой всадников, образовавших как бы клин, он сам вынесся вперед и, ударив Мифридата копьем в лицо, сбросил его на землю. В это мгновение на Александра кинулся Ресак и ударил его по голове кинжалом. Он разрубил шлем, но шлем задержал удар. Александр сбросил и его на землю, копьем поразив его в грудь и пробив панцирь. Спифридат уже замахнулся сзади на Александра кинжалом, но Клит, сын Дропида, опередил его и отсек ему от самого плеча руку вместе с кинжалом» (Агг. Anab.1,15).

Тот же самый эпизод, но в изложении Плутарха: «Многие устремились на Александра, которого легко было узнать по щиту и по султану на шлеме: с обеих сторон султана было по перу удивительной величины и белизны. Пущенный в царя дротик пробил сгиб панциря, но тела не коснулся. Тут на Александра одновременно бросились два персидских военачальника, Ресак и Спифридат. От одного царь увернулся, а на Ресака напал первым и ударил его копьем, но копье от удара о панцирь сломалось, и Александр взялся за меч. Спифридат, остановив коня сбоку от сражавшихся и быстро приподнявшись в седле, нанес Александру удар персидской саблей. Гребень шлема с одним из перьев отлетел, и шлем едва выдержал удар, так что острие сабли коснулось волос Александра. Спифридат снова приподнялся, но перса опередил Клит, по прозвищу Черный, пронзив его насквозь копьем. Одновременно упал и Ресак, пораженный мечом Александра» (Plut.Alex.16). Если у Арриана удар по голове Александру наносит Ресак, то у Плутарха это делает Спифридат. В рассказе Арриана Черный Клит отрубает Спифридату руку мечом, а Плутарх свидетельствует, что македонянин пронзил перса копьем. Впрочем, мы никогда не узнаем, как всё было на самом деле. В этой битве Александр сражался со щитом в руке, на данный факт обратили внимание Плутарх и Диодор Сицилийский.