Текст книги "Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного"

Ярослав же жаждал нанести как можно больше вреда надменным и алчным немцам.

Именно к этому времени немецкие источники относят гибель в пожаре цистерцианского монастыря Фалькенау, расположенного недалеко от Дерпта.

Пострадал не только монастырь.

Русские сжигали деревни, убивали всех, кто оказывал сопротивление. Лили кровь. Безжалостно. Как и всегда бывает на войне.

Князю нужно было добиться поставленной цели любым способом.

Долго меченосцы не высидели за стенами. Чего, собственно, Ярослав и добивался.

С намеренного попустительства Новгородского князя или благодаря своей везучести и изворотливости немецкие гонцы метались по горящей территории и носили сообщения из Оденпе в Дерпт. Лазейки были. Благодаря этим удачно налаженным каналам связи отряды крестоносцев, усиленные местным ополчением, решили объединиться и ударить на увлекшихся захватом добычи русских. Они надеялись на внезапность атаки, на то, что отряды Ярослава не успеют соединиться в один кулак.

Рыцарям не сиделось за стенами замков и крепостей, они рвались в бой. Желания драться было через край, а вот точной информации о противнике не было. Но братьев-рыцарей это не остановило.

Видимо, посчитав, что и этого будет достаточно, немецкие меченосцы из Юрьева и Оденпе, усиленные ополчением из горожан и купцов, выступили объединенной ратью против новгородского войска.

Немцы прекрасно вооружены и достаточно храбры. Это были закаленные в многочисленных сражениях бойцы. Они рассчитывали, что под ударами немецкого оружия без оглядки побегут русские полки и дружины.

Главную силу западного войска составляли рыцари – всадники, закованные в тяжелые металлические доспехи.

Среди крестоносцев были не только братья ордена, но и немало пилигримов, шедших на Восток за добычей и отпущением прежних грехов. Грабеж – их родная стихия.

Большинство из них были отчаянные головы, а если выразиться точнее, бесшабашные головорезы, немало дел натворившие у себя в Германии. Таким в особенности не терпелось попытать счастья с оружием в руках.

Их тянуло в бой, опасность не пугала, а манила, точнее они ее плохо себе представляли.

О дисциплине и спаянности можно было и не говорить.

Здесь, «на своем» берегу реки Омовжи (современная река Эмайыги в Эстонии), войско крестоносцев решило атаковать русский передовой полк, возможно принимая его за основу войска Ярослава.

«Немцы, собрався у Юриева и Медвежьей Головы, напали на передовую стражу Ярослава, и бились с оными, гнався за ними до полков» (В. Н. Татищев).

Что было дальше, мы себе можем только представлять.

Потерявшие от времени цвет надписи старинных свитков вновь оживают. Они приобретают цвет, форму. И перед глазами встает картина давным-давно ушедших времен.

Пусть даже это всего лишь фантазия.

Войско крестоносцев спешило навстречу русским, чтобы своим ударом упредить их дальнейшее продвижение и прекратить творившиеся на их землях бесчинства.

Весна в Прибалтике была готова вступить в свои права, снег неумолимо проседал под лучами теплого весеннего солнца. Сугробы усели, но стали плотнее и кряжистее.

Темные ели, густо стоящие по берегам реки, сбросили свой зимний наряд.

Однако зима не хотела уходить. Она боролась как могла. Партизанила. Ночами крепила лед на реках, обдувая своим морозным дыханием окрестности, сковывая настом сугробы. Работала не покладая рук.

По-зимнему пронизывающий ветер не давал воинам расслабиться по ночам. Но с восходом солнца зима, ворча и стеная, уходила, предоставляя весне полную власть над миром. Весне всегда было тяжело в Прибалтике. Эта непрекращающаяся борьба скоро даст о себе знать и сыграет немаловажную роль в намечающемся противостоянии, но это случится чуть позже.

Пока же многочисленный конный отряд рыцарей, несущих на своих плащах и в сердцах знак креста, и сопровождающей его пехоты подступил к реке. Флажки копейщиков вяло колышутся на легком ветру.

Ведет отряд всадник в шлеме, который благодаря рогам напоминает бычью голову. Уверенная посадка, золотые шпоры, все движения выдают человека, привыкшего повелевать. Видно – предводитель.

Чуть поодаль, немного поотстав, едут оруженосцы в круглых железных шлемах, из-под которых видна кольчужная сетка, прикрывающая шею.

Впереди колонны скачут на покрытых белыми попонами, сытых и мощных конях тяжеловооруженные рыцари. Их тяжелые шлемы наглухо закрывают все лицо, только узкие, как бойницы, прорези для глаз выдают в них людей. На их щитах красуются тщательно выписанные замысловатые гербы, а на белоснежных плащах нашиты большие красные кресты.

Там, недалеко от берега Омовжи их ждал передовой русский полк, готовый к бою, но не настолько внушительный, чтобы вселить неуверенность в крестоносцев.

Теперь, когда враг находится на расстоянии прямой видимости, ухищрения уже не нужны. Вся надежда у братьев-рыцарей на крепость руки и твердость характера.

Господь вновь подвергает испытанию их мужество и веру. Несмотря на тревогу, зреющую в его душе, предводитель искренне верил в несокрушимую мощь рыцарства, которой русским нечего противопоставить. Да и не только им, просто нет еще на земле такой силы.

Вождь делает рукой в железной перчатке какой-то знак. В ответ на него разом начинают грохотать барабаны, а боевые рога заводят свои резкие призывные песни.

Железные всадники, прикрываясь щитами, на которых разнообразие разноцветных гербов соперничает с алыми большими крестами, готовятся к атаке. Копья с прикрепленными к ним флажками уже опущены и нацелены на врага. Кони развернуты в сторону неприятеля.

Путь только один – вперед!

Взвился орденский стяг.

Воины тронули поводья.

Мощный, хищный, опасный, но такой неповоротливый зверь, почуяв близкую добычу, двинулся вперед, медленно и неуклонно пытаясь разогнаться для единственного, но смертельного удара.

Что же может видеть сейчас рыцарь в свои узкие прорези для глаз, так похожие на бойницы?

Немного.

И без того ограниченному взгляду всадника сейчас предстает лишь только длинный ряд червленых щитов по ту сторону поля. Только враги сейчас в периферии зрения рыцаря. Но ему и этого сейчас достаточно.

Крестоносцы направляют своих коней прямо на боевые порядки русских.

Смять, растоптать, уничтожить. Все силы вложены в этот единственный удар. Уже не один враг испытал на себе силу этой смертоносной конской лавы.

Братья ордена в белых плащах с нашитыми поверх красными крестами надвигались сплоченными рядами. Их руки ощущали привычную тяжесть боевых копий.

На острие атаки располагались наиболее умелые бойцы в шлемах, украшенных рогами, звериными мордами и диковинными птицами. Они мчались, выставив перед собой прочно упертые в опоры копья. Остальные воины прикрывают им фланги и спину.

Вслед за братьями-рыцарями, пытаясь не отставать, по проложенному в снегу пути гуртом бегут пешие ратники, прикрываясь небольшими треугольными щитами. В руках они сжимают боевые топоры, оружие, которым лучше всего владеют.

Над белым снегом, что лежит на берегах Омовжи, развеваются белые плащи меченосцев

Выстроенные строгим клином рыцари приближались медленно и упорно. Кони мощной грудью бороздят слежавшийся снег, идут тяжело, проваливаясь в этот глубокий снежный покров по самые стремена. Хорошо разогнаться не получится.

Однако пятна флажков приближались неумолимо.

Русский передовой полк готов встретить стремительно накатывающуюся лавину.

Пешие ратники, одетые в толстые кожаные доспехи, опустив вниз щиты, стоят, опираясь на копья. Суровые воины молча вглядываются вдаль, ежась от сырого, с ночи застоявшегося холода, который еще не развеялся.

Теперь, когда враг попал в поле их зрения, воины оживились.

Злые ратники, голодные до драки, ощетинились копьями в направлении врага. Червленые щиты, цвета густой красной крови, подняты, на лица опущены маски – личины, заменяющие русским воинам забрала.

Теперь одни железные люди встали против других, и расстояние, разделяющее их, с каждой минутой становилось все меньше.

В рядах русских войск заиграли свирели и застучали бубны.

Вперед выступили лучники. Залп. Звонкие хлопки тетивы по кожаным рукавицам.

С тонким свистом летят стрелы.

Некоторые достигли своей цели. Заржали первые раненые кони, шарахнулись, пугая остальных, сбили строй.

А стрелы продолжали петь свои тихие протяжные песни. Одна из них пробила кольчугу рыцаря, который, захрипев, завалился набок, мешая другим всадникам, сбивая их с заданного ритма. Кто-то падает, пронзенный насквозь брошенным умелой рукой копьем. Первая кровь на снегу.

Лучники продолжили сыпать стрелами, не отходя и не укрываясь до поры до времени за спинами товарищей.

Из-за этих жертв скорость удара практически снижается до нуля. И до русских рядов докатывается уже не железная лавина, а волна, способная за счет своей силы и агрессии сбить с ног, опрокинуть, потеснить. Но на то, чтобы рассечь боевые порядки, сил уже нет. Только продавить.

Острие клина затупилось и расплющилось, а немецкий строй затоптался на месте. Задние ряды нажимали на передние.

Однако матерые хищники с красными крестами на щитах уже почуяли добычу.

Наваливаясь всей своей массой на заслон, железные всадники заслонили собой небо.

Теперь они крепко завязли в русских построениях. Теперь все решает умение и мужество.

Бой шел тесный и вязкий.

Шум битвы и лязг оружия становились все громче и громче.

Кровь уже расплескалась по снегу клевером.

Русский полк дрался сплоченно, каждый воин вовремя прикрывал плечо соседа. Если кто и падал, пронзенный рыцарским копьем, то место его тут же занимал боец второго ряда.

Солнце, которое совсем недавно одним только глазом выглядывало из-за деревьев, теперь, усевшись на их макушки, висело прямо над сражающимися, с интересом наблюдая за исходом битвы. Жар любопытства, который оно источает, постепенно истончает речной лед, что в итоге и окажется гибельным для одной из сторон.

Но за битвой наблюдает не только любопытное солнце.

За елями, чуть в глубине леса, на опушке притаилась княжеская дружина. Еловый собор надежно укрывал ее до времени от постороннего взгляда. Она здесь уже давно. Еще с самого утра. Темного и промозглого. Когда одни холодные ветра гуляют в темном перелесье.

Они относят прочь клубы пара от дыхания людей и лошадей. Тусклый отблеск оружия в полумраке леса, и сотни воинов, ждущих сигнала.

Но сейчас солнце уже проникло сквозь еловую толщу. Теперь оно веселилось, грело землю, наблюдая, как княжеские дружинники седлают коней.

Отборная конная дружина Ярослава в длинных шерстяных плащах, накинутых поверх пластинчатых доспехов, была собрана, как и положено, у княжеского стяга.

Ожидание длилось. Затягивалось. Утомляло.

– Ворог идет! – выдохнул запыхавшийся гридень, подбежавший к князю, и махнул рукой, указывая в сторону берега.

Этого известия ждали. Ярослав уже давно изнывал от нетерпения, из-под руки вглядываясь в слепящее пространство, ожидая оттуда появления врага, как будто мог что-то увидеть за деревьями.

Ярослав был уже не молод, но полон сил. Крепок. На этот момент он вступил в пору своего расцвета. Это был уже далеко не зеленый юнец, а взрослый опытный муж, побывавший в различных переделках, участник множества сражений, полководец, овеянный дымом многочисленных побед. Правда, несмотря на это, он по-прежнему оставался все таким же горячим, вспыльчивым и нетерпеливым.

Ожиданье давалось ему с трудом.

В плаще алом, как кровь, накинутом на плечи, и в блестящем доспехе он нервно прохаживается взад-вперед по поляне, беспокойно теребя рукоятку своего меча.

Под ногами его крякает снег, крошатся ледышки.

Но вот сигнал получен. Ждали часа, ждали мига. И он пришел.

Терпенья жила лопнула.

Теперь все сомненья, все тревоги в сторону. Пришла пора действия.

Ярославу подвели коня. Князь сел в седло. Надел боевой шлем. Натянул поводья.

Теперь он восседал на коне, окруженный десятком дружинников.

Плащи сброшены. Статные всадники в блестящих кольчугах и таких же сверкающих на солнце шлемах весело переглядывались между собой. Им любой бой был в радость. Любая драка в удовольствие. Им умирать почетно от стрел и вражеских клинков и уносить с собой в могилу двух-трех врагов. Для них смерть в бою всегда в чести.

Их крупные кони, прядая ушами, в нетерпении перебирали ногами, готовые уже сейчас нести своих седоков навстречу опасности. Видимо, им передалось возбуждение людей.

Князь, гарцуя на вороном коне, поднял его на дыбы, грозя сломать себе шею. Аж нога потеряла стремя.

Восстановив равновесие в седле, он обратился к своим воинам с короткой речью.

– Настал час битвы!

– Не посрамим Родины нашей!

– Покажем врагу, как сражаются русские воины!

Ярослав первым пришпорил коня и помчался туда, где его ждала битва. Он чувствовал свирепое возбуждение.

Отряд пустился вскачь, взметая клубы снежной пыли.

– Впереееед! – мощным эхом над зимней рекой разносится боевой клич русов.

От этого резкого крика птицы посрывались с деревьев.

Стремительно вылетевшая из леса на рысях дружина ударила во фланг ничего не подозревающих крестоносцев.

Княжеский стяг гордо реял на ветру.

Это был тот момент, когда пешие полки под давлением рыцарей уже проминались, пятились, начинали отходить.

Быстрым и решительным ударом Ярослав изменил положение.

Стервенеющие от предстоящей схватки, переславцы налетели на замешкавшегося врага, круша и сминая его.

Плохо видящие в свои узкие прорези шлемов, крестоносцы не сразу углядели внезапно возникшую опасность. В рядах противника наступило замешательство. Но крестоносцы продолжали сопротивляться. Выбор у них ограничен.

Ожесточенный бой закипает с новой силой или, точнее, силой обречения, несмотря на то, что в ближнем бою новгородцы и низовцы уже утомили противника. Все вокруг дышит слепой яростью. Теперь каждый за себя, и один Бог за всех.

Трещат и ломаются копья, щиты разлетаются, разбитые в щепы. Лязг стали, рев сотен глоток, крики и стоны раненых– все смешалось в невообразимом шуме, который стоит на реке. Порой из этого кровавого месива выползал окровавленный воин с красным крестом на плаще, чтобы ухватить глоток свежего весеннего воздуха, да так и оставался лежать на берегу реки, широко раскинув руки.

Ярослав, прикрываясь щитом, яростно рубится в первых рядах. Ни на шаг не отступая, подавая гридням пример. Страшно лицо новгородского князя. Своим мечом он разил направо и налево. Сейчас он был просто воин.

По привычке, князь и сейчас дает короткие злые команды, но слова тонут в общем крике, лязге и грохоте железа. Их могут слышать только те, кто дерется с ним плечом к плечу. Да и дружина сейчас не нуждалась в приказах. Опытные бойцы сами знают, что и как делать. Их тяжелые мечи яростно гнут железо доспехов крестового воинства.

Сейчас Ярослав хоть и не видел всей картины боя в целом, но отслеживал ее чутьем опытного воина, по реву битвы и скученности бойцов отмечая общий ход происходящих событий. Руководства сражением из своих рук не выпускал. Смерть кружила вокруг князя, принимая различные облики.

Вот, подняв тяжелый обоюдоострый меч над головой, здоровенный немецкий рыцарь преградил дорогу новгородскому князю. Из-под шлема закрывающего все лицо целиком и оставляющего только вырез для удивительно блеклых синих глаз, глухо звучат изрыгаемые по-немецки проклятия, так неугодные Богу и такие неуместные в устах воина Христа.

Ни уклониться, ни обойти немца не представлялось возможным. И дружинники не успели прикрыть князя от опасного противника.

Неприятно полоснуло по коже морозом.

Хрипло выкрикнув боевой клич ордена – «Бей», рыцарь атакует князя. Для крестоносца это ценный трофей. Он энергично работает мечом. Удары сыплются один за другим. Брат-меченосец умело владеет оружием, это отличный, испытанный боец. Продолжая извергать проклятия, не умолкая ни на минуту, он азартно наседает, растрачивая силы.

Ярослав вынужден обороняться, прикрываясь щитом, чтобы сбить этот яростный порыв.

Нервы обнажились. Сердце, грохочущее, словно в пустой бочке, бешено частит. Пот заливает глаза. Он жадно глотает воздух. Лицо было покрыто мелкими капельками пота.

Выдержать!

Сдержав первый натиск рыцаря, Ярослав переходит в атаку сам. Громкий лязг стали сопровождает каждое столкновение мечей. Князь рубится неистово, видя перед глазами только алый крест. На удар отвечает ударом. Не уступая.

Один из таких ударов достиг цели, пришелся крестоносцу прямо в темя, шлем защитил, но не спас. В глазах Христова воина помутилось, меч выпал из руки. Кулем он свалился с боевого коня на снег. Там и остался лежать, даже не пытаясь подняться.

Теперь есть время перевести дух.

Битва идет уже несколько часов. Но перелом наступил. Он виден даже невооруженным глазом. Яростный натиск рыцарей ослабевает. Силы их с каждой минутой убывают.

Подняв над головой свой меч, князь вступает в схватку с новым противником.

– Скачи к Александру! – орет Ярослав рубившемуся рядом гридню, выбрасывая из себя горячий воздух. – Пусть гонит крыжаков к центру реки, там лед тоньше, он не выдержит!

Русские стали теснить крестоносцев. Постепенно они выдавливали их на середину реки. Туда, где под горячим весенним солнцем лед истончился и не был уже так надежен, как утром и вдоль берега.

Немцы бились люто, но сила ломила силу. Затравленно озираясь, крестоносцы отступают, пятятся туда, где их поджидает еще неведомая опасность.

А русские продолжали давить.

Постепенно паника охватила Христово воинство. Оставалось только спасать свои жизни. Уносили ноги из кровавой сечи рыцари, нещадно понукая коней. Следом бежали пехотинцы, побросав щиты и боевые топоры.

Тех, кто пытался утечь, дружинники, догнав, нещадно секли мечом. Рубили в капусту. Пронзали копьями корчившихся на снегу раненых.

Те из братьев-рыцарей, кто уже не мог сражаться, покорно опускались на колени, кладя перед собою меч и снимая шлем, надеясь на милость победителя. Но и из них милость досталась не всем. Русские давно жаждали мести и теперь упивались ею.

Для рыцарей-меченосцев это была трагедия. Разгром был окончательным.

Дорога к спасению для немцев была только по льду реки. Но яркое весеннее солнце уже сделало свою работу. Под тяжестью бегущей людской массы лед стал трескаться. А рыцарские кони своими копытами только ускоряли этот процесс.

И вот раздался резкий треск, по льду, как по разбитому стеклу, пробежали в разные стороны тонкие трещины, и поверх них хлынула черная вода.

Кони уже не могли остановиться. Вылетая на залитый водой лед, они как безумные крушили его своими тяжелыми подковами и только больше ломали его.

В какой-то момент они раздробили ледяную корку так, что в образовавшуюся полынью стали опрокидываться и кони и люди.

Треск льда, хриплые крики о помощи и шумный плеск воды стали теперь доминирующими звуками.

Барахтаясь из последних сил, крестоносцы пытались цепляться окоченевшими руками за обломки льдин, но и это их не спасало. Мышцы вязало, в тело впивалось множество мелких иголок, мешая бороться за жизнь. Попавшим в воду холод тут же пережимал своими цепкими пальцами горло, перекрывая дыхание так, что не было ни возможности, ни сил даже кричать. После короткой борьбы закованные в тяжелые доспехи рыцари камнем шли на дно.

А может быть, это русалки, соскучившиеся за зиму по добыче, с невероятной скоростью утаскивали к себе попавших к ним в руки служителей Христа.

Многие из меченосцев нашли в этот день свой конец под темной водой.

Лед продолжал ломаться. Огромная прорубь все росла. Русские продолжали гнать немцев в образовавшийся капкан, и теперь у крестоносцев был выбор только между смертью в бою и в воде. Некоторые из рыцарей, видя невозможность дальнейшего отхода, останавливались на краю этой огромной полыньи и снова бросались в бой, предпочитая смерть с мечом в руке. Русские никого не щадили.

Не сумев отказаться от мести, Ярослав был настойчив и неумолим. Истребить как можно больше орденских братьев, сократить их поголовье, вот в чем была его цель.

В этот день милость не коснулась его сердца.

Утомленный битвой Новгородский князь, весь в крови чужой и своей, пропахший дымом костров и конским потом, хищно оскалившись, огляделся вокруг.

Кругом бездыханные тела противников. Воины, несущие крест, надорвались под своей тяжкой ношей. Многие погибли от русских мечей, иных поразили стрелы. Разве что одинокий конь без ездока с оборванным стременем осторожно пробирался по полю битвы, ища своего хозяина.

Многие романтически настроенные юноши, младшие сыновья из знатных семей и алчущие славы и подвига, так и остались лежать на берегах чужой реки, словно подстреленные хищные звери. Только вороны чернели на подтаявшем, истоптанном снегу, деловито ковыляя среди убитых и выискивая себе пищу. И обиженно каркая, отлетали в сторону, если им вдруг мешали насладиться богатой трапезой.

Под вечер, когда все улеглось, на лед реки Омовжи осторожно въехал всадник в красном корзне, которого сопровождали несколько гридней. С непокрытой головой, в изодранной кольчуге, держа правую руку на ненужном более мече.

Недалеко от разверзшейся черной, как вороново крыло, полыньи, он остановился, но спешиваться не стал. Украдкой перекрестился и некоторое время смотрел в молчании на гладкую поверхность темной воды, как будто искал в ней что-то, потом показал одному из окружавших его гридней на какой-то предмет, смутно видневшийся в глубине. Возможно, то был мерно колышущийся плащ утонувшего крестоносца. А может, что-то иное почудилось всаднику в зеркальном отражении вод Омовжи.

Может, он увидел там свою судьбу? Впрочем, что толку гадать. Не более, чем предаваться интригующим, но бессмысленным размышлениям.

Новгородская I летопись так рассказывает о сражении на Омовже: «Немци же из града высушася, а инии из Медвеже Головы на сторожи, и бишася с ними и до полку. И поможе бог князю Ярославу с новгородьци и биша я и до рекы, и ту паде лучьших Немьць неколико; и яко быша на рече на Омовыжи Немьци, и ту обломишася истопе их много, а ини язвьни вбегоша в Гюргев, а друзии в Медвежю Голову; и много попустошиша земле их и обилие потратиша». Вот финал битвы.

Сколько бойцов здесь полегло? Кто считал? В. Н. Татищев отметил, что «много же немцев и чуди побито и пленено».

Растаскали волки да вороны по лесам немецкие кости, рыбы объели на глубине.

Это было страшное поражение. Крестоносцы были подавлены неудачей.

Те из немцев, кто чудом избежал смерти, были «большею частью ранены, ушли в городы и заперлися».

Что же касается русских, то их потери были очень малы: «и взвратишася новгородци сдрави вси, а низовьчь неколико паде» (Новгородская I летопись). Вот оно, ратное мастерство князя Ярослава!

Тогда «князь Ярослав, распустя войски в загоны, всюду области их пленил, жег и разорял». Теперь он был полноправный победитель, и не было силы, способной противостоять ему здесь и сейчас. «Немцы, видя такую над собою беду беспомощную, прислали знатных людей просить о мире».

«И поклонишася немьци князю, Ярослав же взял с ними мир по всей правде своей». Магистр ордена Фольквин фон Винтерштеттен лично был вынужден униженно просить о заключении мира с Ярославом Всеволодовичем на его условиях, который соблюдался в течение трех лет.

«Немцы, видя такую над собою беду беспомощную, прислали знатных людей просить о мире. И Ярослав, рассудив, учинил с ними перемирье на три года и, взяв дары многие, возвратился» (В.Н.Татищев).

Вполне возможно, что помимо даров, Ярослав вытребовал с немцев дань с Юрьева для себя и для всех своих преемников. Именно ту самую знаменитую дань, которая впоследствии послужила поводом Иоанну IV Грозному начать Ливонскую войну. Роберт Виппер в своей работе, посвященной Ивану Грозному, приводит такие слова Алексея Адашева послам Ливонского ордена: «Удивительно, как это вы не хотите знать, что ваши предки пришли в Ливонию из-за моря, вторгнулись в отчину великих князей русских, за что много крови проливалось; не желая видеть разлития крови христианской, предки государевы позволили немцам жить в занятой вами стране, но с тем условием, чтобы они платили великим князьям; они обещание свое нарушили, дани не платили, так теперь должны заплатить все недоимки».

Вдумайтесь. Не крестоносцам платят дань. Нет. Отнюдь. Сам гордый, заносчивый орден теперь вынужден платить дань русскому князю. Склонить голову, пойти на поклон. Лишь бы их не трогали. Хотя бы пока. Пока не отойдут от такой оплеухи, пока вновь не наберутся сил. Пока не найдут нового союзника. Либо пока в Новгороде вновь не поменяется князь. Тогда можно будет попробовать вновь. А сейчас стисни зубы и плати, чтобы, не дай бог, не разозлить этого и без того свирепого русского князя.

Поражение на Омовже заставило орден меченосцев изменить направление походов и обратить внимание на Литву, где крестоносцы также потерпят поражение.

Успешный поход Ярослава на Юрьев стал одной из главных причин, которая заставила магистра Волквина с еще большим усердием возобновить свои труды по соединению ордена меченосцев с Тевтонским орденом. Но был во всем этом еще один момент. Дело в том, что конечной цели своего похода – возвращения Юрьева под свою державную руку, Ярослав так и не достиг. Даже штурма Дерпта не последовало.

Возникает закономерный вопрос – почему? Вполне вероятно, что не всех рыцарей удалось уничтожить в битве, часть их вполне могла укрыться за городскими стенами. А это уже совсем иной расклад. С другой стороны, могли опять забузить новгородцы, ибо немецким добром они разжились весьма основательно, а после этого лезть на неприступные городские стены всякая охота пропала. Пришли, пожгли да пограбили, а затем ушли в Новгород, в лучших традициях свободных людей. Могло быть и так. В итоге, не изменилось практически ничего, за исключением выплаты немцами дани.

Однако на этом активные военные действия не закончились.

В том же 1234 году Литва напала на Руссу. Литовцы явились перед городскими воротами внезапно и захватили посад до самого торга. Город оказался практически в их руках. Но они не смогли воспользоваться плодами своего внезапного нападения. Жители и местный гарнизон, вооружившись, ударили на литву и выгнали ее из посада, продолжив бой в чистом поле. «И тут побили несколько литвы, а рушан убито только 4 человека, в том числе храброго попа Петрила» (В. Н. Татищев). Литовцы отступили.

Весть об этом нападении скоро пришла и в Новгород, к Ярославу Всеволодовичу. Князь, узнавши об этом, нимало не медля, собрав всех, кто был под рукой, двинулся на разбойничье племя. Литовцы же спокойно плыли в насадах по реке Ловати и ничего дурного не подозревали.

У Муравьина Ярославу пришлось отпустить пехоту назад, потому что для нее недоставало хлеба, и продолжать путь с конной дружиной, чтобы не терять набранного темпа.

Всадники мчались, понукая коней. Торопились, спешили. Нагруженная награбленным скарбом литовская банда не должна была уйти безнаказанно. И не ушла!

Князь догнал литву в Торопецком княжестве.

Тут и произошел бой, в котором Ярослав покрошил в капусту незваных гостей. Была отбита вся добыча, а также захвачено три сотни коней.

Все, что было награблено непосильным трудом, вновь вернулось хозяевам.

Видимо, литовская рать не ожидала так скоро столкнуться с боевой дружиной Ярослава и новгородцами. Эта внезапность вкупе с ратным мастерством и решила исход дела. Побежденные бежали в леса, бросив все, что мешало им быстрее бежать: мечи, щиты и иное оружие. Правда, уйти удалось не всем, многих Ярославовы дружинники порубили. Видимо, оторваться сразу не удалось, а новгородцы, войдя в раж, преследовали убегающих, пока хватало сил. Чтобы знали накрепко – ходить на Русь стало опасно.

Про них так и сказано – «а инии ту костью падоша».

Потери русских были минимальны. «Новогородцов убито 10 мужей, Федор Яневич, сын тысяцкого, да щитник Гаврила Некутин, с другими» (В. Н. Татищев).

Ярослав записал на свой счет еще одну уверенную победу. Его имя в Новгородской земле звучало все чаще и все громче. Мало кто сейчас мог сравниться по воинскому умению с этим князем. Мало кто мог похвастаться такой отважной и проверенной в боях дружиной. А после битвы на Эмайге с крестоносцами мало нашлось бы желающих проверить свое воинское счастье во встрече на поле боя с Ярославом, князем Новгородским, защитником Земли Русской. Жаль одно. Ярослав Всеволодович, правитель, который первым смог объединить под своей рукой Северо-Восточную и Южную Русь, воитель, которого боялись крестоносцы и которого опасался сам Батый, до сих пор остается самым недооцененным русским князем.