Текст книги "Остаюсь оптимистом"

Перестройка, ускорение, гласность

Перестройка: истоки, суть, революционный характер

В мае 1985 года я отправился в Ленинград, и там, на встрече с активом Ленинградского горкома партии, впервые заговорил о необходимости перестройки общественно-политической жизни страны. Помню, я тогда сказал: «Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем».

Слово «перестройка» было подхвачено средствами массовой информации и вскоре стало лозунгом начавшейся в СССР новой эпохи.

Перестройка… Почему и как родилась эта идея? Что она означала и что сулила народам Советского Союза? Как она могла повлиять на внешний мир?

Начну с первого.

Для понимания истоков и сути перестройки, развернувшейся в СССР, на мой взгляд, важно иметь в виду следующее: перестройка – не прихоть отдельных личностей или группы деятелей, у которых вдруг взыграли амбиции. Если бы это было так, то никакие призывы, ни пленумы, ни даже съезд партии не смогли бы поднять народ на ту работу, которая развернулась в стране и в которую включилось огромное количество советских людей.

Перестройка – это была назревшая необходимость, выросшая из глубинных процессов развития нашего социалистического общества. К тому времени оно созрело для перемен, можно сказать, оно выстрадало их. А задержка перестройки уже в самое ближайшее время могла бы привести к обострению внутренней ситуации, которая, прямо говоря, заключала в себе угрозу серьезного социально-экономического и политического кризиса.

К таким выводам нас подвел широкий и откровенный анализ ситуации, которая сложилась в обществе к середине 80-х годов. Именно с ней, с ее проблемами пришлось столкнуться руководству страны, в состав которого тогда постепенно стали входить новые люди. Хочу поделиться основными результатами этого анализа, в ходе которого нам тогда пришлось очень многое переосмыслить.

Россия, в которой в 1917 году произошла Великая революция, – страна древняя, со своей самобытной историей, насыщенной поисками, свершениями и трагическими событиями, давшая человечеству немало открытий и выдающихся имен. Но я хотел бы, чтобы жившие в то время вспомнили о той непростой ситуации, которая сложилась в стране к 80-м годам и сделала перестройку необходимой и неизбежной.

На каком-то этапе – особенно это стало заметно во второй половине 70-х годов – произошло на первый взгляд трудно объяснимое. Страна начала терять темпы движения, нарастали сбои в работе хозяйства, одна за другой стали накапливаться и обостряться трудности, множиться нерешенные проблемы. В общественной жизни появились, как мы их называли, застойные явления. Образовался своего рода механизм торможения социально-экономического развития.

Складывалась довольно странная картина: крутился огромный маховик могучей машины, а передачи от нее на рабочие места буксовали, очень слабы стали приводные ремни.

В самом деле, темпы прироста национального дохода за последние три пятилетки уменьшились более чем вдвое, а к началу 80-х годов они упали до уровня, который фактически приблизил нас к экономической стагнации. Страна, прежде энергично догонявшая наиболее развитые страны мира, начала явно сдавать одну позицию за другой. Причем отрыв от этих стран в повышении эффективности производства и качества продукции, в научно-техническом развитии, в производстве и освоении современной техники и технологии стал увеличиваться не в нашу пользу.

Гонка «вала», особенно в тяжелой промышленности, оказывалась «сверхзадачей», прямо-таки самоцелью. То же самое происходило в капитальном строительстве, где из-за длительных сроков проведения работ омертвлялась значительная часть национального богатства. Воздвигались дорогостоящие, но не обеспечивающие выход на высшие научно-технические показатели объекты. Лучшим работником или предприятием признавался тот, кто больше израсходует труда, материалов и денег. И потребитель у нас оказался во власти производителя и был вынужден пользоваться тем, что тот ему соблаговолит отпустить.

Мы тратили значительно больше сырья, энергии и иных ресурсов на единицу продукции, чем другие развитые страны. Богатство нашей страны природными и трудовыми ресурсами избаловало, грубо говоря, развратило нас. Наша экономика имела возможность десятилетиями развиваться экстенсивным путем. Разрастались иждивенческие настроения, стал падать престиж добросовестного и качественного труда, в сознании стала укореняться психология «уравниловки».

Короче говоря, инерция экстенсивного роста тянула страну в экономический тупик, к застою в развитии.

Складывалась нелепая ситуация. Огромное по масштабу производство стали, сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, в чем СССР тогда не знал себе равных, и рядом – их нехватка, дефициты вследствие расточительного, неэффективного использования. Одно из первых мест в мире по производству продовольственного зерна – и необходимость ежегодно закупать миллионы тонн зерна на корма. Самое большое число врачей, больничных мест на тысячу человек населения – и вместе с тем серьезные недостатки, снижение качества медицинской помощи. Наши ракеты летели на свидание к Венере, а рядом с этим триумфом научной и инженерной мысли наблюдалось явное отставание в применении научных достижений для нужд народного хозяйства.

Как-то тихо, вроде бы незаметно, начали подтачиваться идейные и нравственные ценности.

Я думаю, сказанного достаточно для того, чтобы представить себе, насколько серьезным оказалось положение в различных сферах нашего общества, сколь необходимы были глубокие перемены. И партия нашла в себе силы и мужество, чтобы трезво оценить обстановку, признать необходимость кардинальных изменений и преобразований.

Страна оказалась в предкризисном состоянии. Такой вывод был сделан на состоявшемся в апреле 1985 года Пленуме ЦК КПСС.

* * *

Концепция перестройки вызревала постепенно.

Еще до апрельского Пленума группа партийных и государственных деятелей занялась комплексным анализом состояния экономики. Этот анализ и был затем положен в основу документов перестройки. Мы использовали рекомендации ученых и специалистов, все то лучшее, что создала общественная мысль, и подготовили выход на политику, которую потом начали реализовывать.

Так что арсенал конструктивных идей накапливался. Поэтому на апрельском Пленуме удалось предложить уже более или менее продуманную и систематизированную программу, выработать стратегию дальнейшего развития страны и тактику действий. Не было сомнений, что косметическим ремонтом, штукатурными работами не обойтись, требуется серьезная переделка. И ждать невозможно, времени и без того было упущено очень много.

В первую очередь встал вопрос об оздоровлении экономической ситуации, о том, чтобы остановить и переломить неблагоприятные тенденции в этой сфере.

Ближайший резерв, на который мы, естественно, обратили внимание, – это наведение элементарного порядка в хозяйстве, укрепление дисциплины, повышение организованности и ответственности, подтягивание отстающих участков. Была проведена большая и напряженная работа. Она, как мы и рассчитывали, дала свои первые результаты. Снижение темпов экономического роста приостановилось, и даже обозначилось некоторое их повышение.

Но конечно же, мы понимали, что лишь такими средствами динамизм экономике придать невозможно. Главные глубинные резервы, как известно, лежат в другом – в серьезной структурной перестройке экономики, реконструкции ее материальной базы, в новых технологиях, изменении инвестиционной политики, в высоком уровне управленческих систем. И все это интегрируется в главное – в ускорение научно-технического прогресса.

И конечно, не является случайным, что первой после апрельского Пленума программной акцией нового руководства Советского Союза стало обсуждение этих проблем на крупном совещании в ЦК КПСС в июне 1985 года. Это был уже совсем не тот разговор, к которому привыкли за многие годы. Критики прозвучало очень много – горькой, но страстной. А главное, о чем шла речь, – это были конкретные, эффективные пути и методы перехода к интенсивной экономике, к новому качеству экономического роста.

В кратчайшие сроки были разработаны крупные комплексные программы по важнейшим направлениям научно-технического прогресса. Они были нацелены на то, чтобы до конца XX века сделать серьезный прорыв и достичь мирового уровня.

По сути, была разработана новая инвестиционная и структурная политика. Упор был перенесен с нового строительства на техническое перевооружение предприятий, экономию ресурсов, резкое повышение качества продукции. Мы планировали по-прежнему много внимания уделять развитию добывающих отраслей, но в обеспечении экономики сырьем и материалами, топливом и энергией упор должен был делаться на внедрение ресурсосберегающих технологий, на рациональное использование ресурсов.

Особая программа нацеливалась на модернизацию машиностроения, которое оказалось в запущенном состоянии.

Экономика была нашей главной заботой. Но одновременно мы взялись за изменение нравственно-психологической обстановки в обществе. Потребовались определенные кадровые перестановки на всех уровнях. К руководству стали приходить новые люди, которые в последние годы остро чувствовали ситуацию, имели идеи относительно того, что и как надо делать. Была развернута бескомпромиссная борьба с нарушениями принципов социалистической справедливости, от кого бы они ни исходили. Провозгласили курс на гласность. Дали простор тем, кто выступал за открытый характер деятельности партийных, государственных, хозяйственных органов, общественных организаций, сняли необоснованные ограничения и запреты.

Мы пришли к выводу, что без активизации человеческого фактора, то есть без учета разнообразных интересов людей, трудовых коллективов, общественных организаций, различных социальных групп, без опоры на них, без привлечения их к активному творчеству немыслимо решить ни одной задачи, невозможно изменить обстановку в стране.

Меня лично давно привлекала замечательная ленинская формула: социализм – это живое творчество масс. Социализм – не теоретическая схема, в соответствии с которой общество делится на дающих указания и исполняющих.

Именно народ, человек во всем его творческом многообразии – главное действующее лицо истории. Поэтому исходная задача перестройки и залог ее успеха заключались в том, чтобы разбудить человека, сделать его по-настоящему активным и заинтересованным, добиться того, чтобы каждый чувствовал себя хозяином страны, своего предприятия или учреждения, своего института.

Включить человека во все процессы нашей жизни – вот сердцевина всего того, что мы делали. В «котле» перестройки должно было переплавиться общество и прежде всего – сам человек. Мы хотели создать обновленное общество. Вот за какое серьезнейшее дело мы взялись.

Дело это – очень трудное. Но цель стоила того, чтобы не пожалеть сил.

Для того чтобы что-то сделать лучше, надо было прибавить в работе. Мне и сейчас нравится это слово – прибавить. Для меня оно не просто девиз, а повседневное состояние, мироощущение. Любое дело, за которое берешься, надо душой, умом и сердцем понять, прочувствовать, тогда и прибавишь. Ослабленный духом не прибавит. Наоборот, такой пасует перед трудностями, они его подавляют. А если человек силен убеждениями и знаниями, крепок морально, – его не сломишь, он устоит при любых ветрах. Мы прекрасно знаем это из нашей истории.

Весь интеллектуальный потенциал общества, все возможности культуры мы стремились поставить на службу формирования социально активной личности, духовно богатой, справедливой и совестливой. Человек должен знать и чувствовать, что в его слове нуждаются, что его достоинство не унижается, что к нему относятся с доверием и уважением. Когда человек видит все это, он способен сделать многое.

Конечно, перестройка как-то задевала каждого, выводила из привычного для многих состояния покоя, удовлетворенности сложившимся образом жизни. В самом деле, безработицы не было. Заботу о трудоустройстве государство взяло на себя. Да еще уравниловка довольно прочно вошла в повседневную жизнь: если даже плохо работал человек, все равно получал достаточно для безбедного существования. У нас огромные средства были сосредоточены в общественных фондах, из которых люди получали материальную помощь. Из этих же сумм шла дотация на содержание детских садов, детских домов, домов пионеров, других учреждении, имевших дело с детским творчеством и спортом. Здравоохранение было бесплатное, образование – тоже. Человек был защищен от стихии жизни, и мы гордились этим.

Но мы также видели, что недобросовестные люди эксплуатировали эти преимущества социализма, знали лишь свои права, но не хотели знать обязанностей: плохо работали, прогуливали, пьянствовали. Были и такие, что приспособили существовавшие законы и порядки к собственным корыстным интересам. Мало что давая обществу, они умудрялись получить от него все возможное и невозможное, жили на нетрудовые доходы.

Мы хотели в полной мере восстановить принцип социализма: «От каждого – по способностям, каждому – по труду», мы добивались социальной справедливости – для всех, равных прав – для всех, одного закона – для всех, одной дисциплины – для всех… Перестройка повышала планку общественной ответственности и требовательности.

Вопрос мы поставили так: рабочему и директору, механизатору и заведующему клубом, журналисту и политическому деятелю – всем надо пересмотреть кое-что в стиле и методах своей деятельности, самокритично оценить свои позиции. Мы остро поставили задачу преодоления инерции, консерватизма – так, чтобы затронуть самолюбие каждого. Одних это задело за живое – таких большинство, хотя кое-кто воспринял болезненно, особенно те, кто знал о своей приверженности к старому.

Важно было смотреть вперед. Нужна была широкая демократизация всей жизни общества. Она же являлась и главной гарантией необратимости начавшихся процессов.

Только через демократию и благодаря демократии была возможна сама перестройка. Именно потому, что мы сделали акцент на развитие социалистической демократии, мы уделили столь большое внимание духовной сфере, общественному сознанию, активной социальной политике. Таким путем мы хотели динамизировать человеческий фактор.

Таким образом, не только теория, но и реальность происходивших процессов вывели нас на программу всесторонней демократизации общественной жизни, которую мы развернули на январском Пленуме 1987 года.

Этот пленум стимулировал широкий спектр действий по углублению демократических основ советского общества, развитию самоуправления, расширению гласности, открытости в работе всей нашей системы. Мы сразу увидели, в какое движение привел общество этот мощный импульс. Демократические процессы развернулись во всех трудовых коллективах, государственных и общественных организациях, в партии.

Демократический процесс стимулировал всю перестройку, возвысил ее цели, сделал более глубоким осознание обществом своих проблем. Он дал нам возможность масштабнее подойти к вопросам экономики, выдвинуть программу радикальной экономической реформы.

Эту работу, как известно, мы выполнили на июньском Пленуме ЦК 1987 года, который утвердил «Основные положения коренной перестройки управления экономикой». Это была, пожалуй, крупнейшая и самая радикальная программа преобразований в экономической системе нашей страны после введения Лениным новой экономической политики в 1921 году.

В основе реформы лежало резкое расширение границ самостоятельности объединений и предприятий, перевод их на полный хозяйственный расчет и самофинансирование, наделение трудовых коллективов всеми необходимыми для этого правами. Они теперь должны были полностью отвечать за эффективное ведение хозяйства, его конечные результаты. Устанавливалась прямая зависимость уровня доходов коллектива от эффекта его работы.

В связи с этим в интересах предприятий была предусмотрена коренная перестройка централизованного управления экономикой. Будучи освобождено от оперативных функций по управлению предприятиями, оно сосредоточилось на главных процессах, определявших стратегию экономического роста. Чтобы сделать это реальностью, мы начали радикальную реформу планирования, ценообразования, финансово-кредитного механизма, системы материально-технического обеспечения производства, управления научно-техническим развитием, трудом и социальными вопросами. Цель этой реформы была такая – в ближайшие два-три года обеспечить переход от чрезмерно централизованной командной системы управления к демократической, основанной на принципах демократического сочетания централизма и самоуправления.

Принятие основных принципов коренных преобразований экономического управления стало крупным шагом вперед в программе перестройки. Теперь в сфере ее внимания оказались практически все основные стороны общественной жизни.

Итак, перестройка – это решительное преодоление застойных процессов и слом механизма торможения, создание надежного и эффективного механизма ускорения социально-экономического развития общества, придание ему большего динамизма.

Перестройка – это опора на живое творчество масс. Это всестороннее развитие демократии, социалистического самоуправления, поощрение инициативы, самодеятельности, укрепление дисциплины и порядка, расширение гласности, критики и самокритики во всех сферах жизни общества. Это высоко поднятое уважение к ценности и достоинству личности.

Перестройка – это решительный поворот к науке, умение поставить любое начинание на солидную научную основу. Это соединение достижений научно-технической революции с плановой экономикой.

Перестройка – это приоритетное развитие социальной сферы, направленное на все более полное удовлетворение потребностей советских людей в хороших условиях труда, быта, отдыха, образования и медицинского обслуживания. Это постоянная забота о духовном богатстве, культуре каждого человека и общества в целом.

Перестройка – это энергичное избавление общества от искажений социалистической морали, последовательное проведение в жизнь принципов социальной справедливости. Это единство слова и дела, прав и обязанностей. Это возвышение честного, высококачественного труда, преодоление уравнительных тенденций в его оплате, потребительства.

Так мы представляли себе перестройку. Так мы видели свои задачи, смысл и содержание нашей работы на предстоящий период. Сколько он мог продлиться – сказать было трудно. Но это, конечно, не два-три года, а значительно больше. Мы настраивались на серьезную, напряженную, кропотливую работу, чтобы до конца XX века вывести нашу Родину на новые рубежи.

В принципиальном плане могу сказать, что конечная цель перестройки была нам ясна. Это – глубокое обновление всех сторон жизни страны, придание социализму самых современных форм общественной организации, наиболее полное раскрытие гуманистического характера нашего строя во всех его решающих аспектах: экономическом, социально-политическом и нравственном.

Подчеркну еще раз: перестройка была не каким-то прозрением, не озарением, а пониманием объективной необходимости обновления и ускорения, родившимся в глубинах нашего общества. Суть перестройки – в стремлении соединить социализм и демократию, отсюда происходили и ее глубина, ее действительно революционный дух и всеохватывающий характер.

* * *

Перестройка – многозначное, чрезвычайно емкое слово. Но если из многих его возможных синонимов выбрать ключевой, ближе всего выражающий саму его суть, то можно сказать так: перестройка – это революция. Решительное ускорение социально-экономического и духовного развития советского общества предполагало радикальные перемены на пути к качественно новому состоянию. И это, безусловно, революционная задача.

Думается, у нас были все основания заявить на январском Пленуме 1987 года: по глубинной сути, по гуманистической социальной направленности выбранный курс стал прямым продолжением великих свершений, начатых в Октябрьские дни 1917 года. И не просто продолжением, но и развитием, углублением основных идей революции. Мы считали, что социализм способен на революционные перемены, ибо он динамичен по своей природе.

Мы с самого начала сознавали: времени на раскачку нет. Очень важно не «засидеться» на старте, преодолеть отставание, вырваться из трясины консерватизма, сломать инерцию застоя.

Конечно, действовать по-революционному – это не значит бросаться вперед, очертя голову. Кавалерийские атаки не всегда уместны. Нельзя перепрыгивать через этапы, забегать вперед. Главное было – создать задел, необходимый для выхода на качественно новые рубежи.

Революция, как мы ее понимали, – это созидание, но всегда, конечно, и ломка. На то она и революция, чтобы ломать отжившее, застойное, все то, что мешает быстрому движению вперед. Без ломки не расчистишь площадку для нового строительства. Перестройка задевала интересы многих, все общество. И разумеется, ломка не обходилась без конфликтов, а бывало – и без острых сшибок между старым и новым. Бомбы, конечно, не рвались и пули не летели, но конкретные носители механизма торможения сопротивлялись. Оно понятно. Ситуация в обществе действительно обострилась, ибо перестройка пошла в глубинные его пласты. И мы услышали голоса: а надо ли было вообще затевать все это?

Один из признаков революционного периода – большее или меньшее расхождение между коренными интересами общества, передовая часть которого готова к крупным переменам, и сиюминутными повседневными интересами людей. Перестройка била прежде всего по тем, кто привык работать по-старому. У нас не было политической оппозиции, но это не значило, что не шла борьба с теми, кто по разным причинам перестройку не принял.

Перестройка была призвана выдвинуть общество на новые рубежи, обеспечить достижение нового его качества. Пойти на это было не просто. На глазах рушились сложившиеся привычки и представления. Нечто привычное уходило из жизни – вот и возникал протест. Консерватизм не желал уступать. Но все это нужно было преодолеть во имя долговременных интересов общества и каждого человека.

При этом с перестройкой, как и со всякой революцией, нельзя было играть. Тут нужно было идти до конца, добиваться успехов буквально каждый день, чтобы массы чувствовали на себе ее результаты, чтобы ее маховик набирал обороты, чтобы нарастала скорость движения, подъема – и в материальном, и в духовном смысле.

Называя осуществляемые нами меры революционными, мы имели в виду их глубокий, радикальный, бескомпромиссный характер – то, что они охватывают все общество сверху донизу, от базиса до надстройки. Необходимо было не подкрашивание, не подчистка тех или иных болячек или пятен на нашем общественном организме, а полное его оздоровление и обновление.

Советскую власть мы менять не собирались, от ее принципиальных основ мы отступать не стали. Но изменения были необходимы, причем такие, которые укрепляли бы социализм, делали его политически богаче и динамичнее.

Партия нашла в себе мужество и силы для выработки новой политики, сумела возглавить и развернуть процесс обновления общества. И начала она с себя – с самоочищения.

С партии, с ее руководства и была начата перестройка. Инициатором перестройки было руководство партии, ее программа разрабатывалась и принималась в высших партийных и государственных органах. Но это лишь одна сторона дела.

Сам характер перестройки предполагал, что она должна происходить на каждом рабочем месте, в каждом трудовом коллективе, во всей системе управления, в партийных, государственных органах, включая Политбюро и правительство. Перестройка касалась всех – от рядового коммуниста до секретаря ЦК, от рабочего до министра, от инженера до академика. Она могла быть доведена до конца, лишь став общенародным делом. Но в любом случае каждый должен был делать свое дело честно, добросовестно, с полной отдачей сил и знаний.

Кстати, слабости и непоследовательность всех известных «революций сверху» как раз и объясняются нехваткой такого подпора снизу, согласия и единодействия с массами. А раз всего этого не хватало, значит, требовался больший или меньший насильственный нажим сверху вниз. В результате возникали деформации в ходе преобразований, отсюда и их высокая социально-политическая и нравственная «цена».

Своеобразие перестройки заключались в том, что это была одновременно революция «сверху» и «снизу».

Поэтому для перестройки так важно было поддерживать высокий тонус политической и трудовой энергии масс.

Начало перестройки

Курс на перестройку был взят в 1985 году.

XXVII съезд КПСС, проходивший в Москве с 25 февраля по 6 марта 1986 года, был призван дать ответы на самые жгучие вопросы жизни советского общества. Сроки его были предопределены действовавшим Уставом партии, шла подготовка новой редакции Программы партии, изменений в ее Уставе, разрабатывались планы на двенадцатую пятилетку и на период до 2000 года. Сложность состояла в том, что политические установки к съезду начали формироваться в одних условиях, но жизнь круто изменилась после мартовского и апрельского Пленумов ЦК КПСС 1985 года. Начались новые процессы и в самой партии, и в обществе в целом.

Процесс осознания идей поворотного для нас апрельского Пленума, скажу прямо, был непростой. Новые мысли рождались в дискуссиях, которые шли на всех уровнях – и в Политбюро, и в ЦК, и в низовых партийных организациях, в научных кругах и трудовых коллективах. Оживленное обсуждение, а подчас и полемика развернулись в средствах массовой информации. Началось критическое осмысление и прошлого страны. Заинтересованное участие в этом принимали тысячи людей – рабочие, крестьяне, интеллигенты – в разных формах, в том числе на собраниях коллективов, в печати, в письмах, где содержались и критика, и предложения в высшие партийные и государственные органы. По многим конкретным проблемам высказывались различные, а порой противоположные точки зрения. Оживленно и заинтересованно развернулись поиски путей выхода из создавшегося положения.

Такой плюрализм мнений мы считали естественным и полезным. Стало ясно, что XXVII съезд должен готовиться на новых подходах, хотя до предполагаемого срока его проведения оставалось меньше года.

Конечно, можно было бы отложить съезд. И такое мнение настойчиво высказывалось, приводились убедительные доводы. Но за этим чувствовались подходы застойного периода, которыми все мы оказались поражены. В конце концов, возобладала, на мой взгляд, наиболее отвечающая ситуации точка зрения: проводить съезд в уставные сроки и включить в его подготовку все здоровые силы общества.

XXVII съезд принял крупные решения, имевшие огромное значение для судеб страны. На нем были сформулированы основные направления деятельности партии по реализации выдвинутой апрельским Пленумом ЦК концепции ускорения социально-экономического развития. Да, это был съезд, делегаты которого принесли с собой не только свое беспокойство, но и мысли, планы и решимость дать новый мощный импульс развитию социализма.

Это был мужественный съезд. Мы открыто сказали о недостатках, ошибках и трудностях. Особое внимание обратили на неиспользованные возможности, которыми располагал социализм. На съезде был принят развернутый план действий на перспективу. XXVII съезд стал съездом стратегических решений.

Но тогда мы еще не смогли или не сумели понять в полном объеме всю остроту и масштабы происходивших процессов и назревших проблем. И ясно было, что надо решительно продолжать работу, начатую в предсъездовский период и на самом съезде.

К сожалению, даже через год после съезда в разных слоях общества, да и в самой партии некоторые продолжали думать, что курс на перестройку – не долговременная политика, а очередная кампания. На местах многие руководители различных уровней, что называется, осаживали активных сторонников перестройки, предостерегающе уговаривая «не в меру» требовательных энтузиастов: подождите, товарищи, не суетитесь понапрасну, через годик-другой все уляжется. Они искренне были убеждены, что все вернется на круги своя, как это неоднократно бывало раньше. Нашлись и доморощенные скептики, которые посмеивались в служебных коридорах: бывали, дескать, разные времена, переживем и эти. В обществе нарастало беспокойство за судьбу перестройки: а не вернется ли все в старую колею?

На январском Пленуме 1987 года мы самокритично проанализировали причины такой ситуации. Если бы на том Пленуме мы не предложили конструктивную программу действий, не сказали главного – что надо делать, какие включить дополнительные силы, чтобы преодолеть механизм торможения, как создать эффективный механизм ускорения, – тогда было бы топтание на месте. Если бы Пленум не указал направления, куда надлежит идти, если бы не предложил демократизацию как главную движущую силу перестройки, то такой Пленум был бы просто по нужен.

Главный замысел январского Пленума – и с точки зрения того, как решить задачи перестройки, и с точки зрения того, как уберечь общество от повторения ошибок прошлого, – развитие демократии. Это – основная гарантия необратимости перестройки. Чем больше социалистической демократии, тем больше социализма. Таково было наше твердое убеждение.

* * *

Надеюсь, мне удалось показать, что советское общество пришло в движение и остановить это движение было нельзя. Но перестройка только-только начиналась… Это факт. Мы лишь формировали механизм ускорения. Пока больше познавали, что к чему, искали подходы, собирали идеи и рекомендации. Вперед надо было идти всем вместе. Другой вопрос, что у разных людей – разный уровень понимания самой перестройки и своей роли в ней. Прямых противников перестройки было не так уж и много.

Имелись, однако, такие люди, которые поддерживали нововведения, но считали, что перестраиваться обязаны не они, а где-то там наверху, кто-то иной – партийные, государственные, хозяйственные органы, другие отрасли, смежные предприятия, соседи по цеху, ферме или стройплощадке. Короче, все, но не они сами.

Была и определенная часть людей, которые не знали, как работать по-новому, и не умели работать в условиях перестройки.

Была неповоротливость, была инерция. Не преодолели еще привычку по всякому поводу ждать указаний сверху, уповать на решения самых высоких инстанций. Удивляться не приходилось: так было заведено – от мастерских до министерств. Это сказывалось даже в верхних эшелонах управления. Дело в том, что за долгие годы люди отучались мыслить и действовать ответственно, самостоятельно.

В этом тоже заключалась большая трудность.