Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

Роль ВЛИК в проведении мобилизации

Существенную пропагандистскую поддержку в проведении мобилизации оказали литовские националистические организации, в том числе «Верховный комитет освобождения Литвы» (Vyriausiasis Lietuvos Islaisvinimo Komitetas, VLIK) и соперничавший с ним «Союз борцов за свободу Литвы» (Lietuvos Laisves Kovotoju Sajiunga, LLKS)⁴⁴³.

До сих пор обе эти организации, что называется, «играли в оппозицию» Литовскому самоуправлению Кубилюнаса. Но тут – решили поддержать его инициативу и выступили за новую мобилизацию литовцев под знамена Рейха.

Представители этих организаций надеялись на то, что «Литовский территориальный корпус» в скором времени станет ядром вооруженных сил независимой Литвы для сопротивления Красной армии.

Так, например, «Верховный комитет освобождения Литвы» (ВЛИК), созданный осенью 1943 года, полностью поддержал создание «Литовского территориального корпуса». Буквально 16 февраля 1944 года⁴⁴⁴, в день начала мобилизации, ВЛИК распространил через свою печать в Вильнюсе призыв «добиваться восстановления литовской армии любыми путями»⁴⁴⁵ и вступать в «Литовский территориальный корпус» и впоследствии полностью поддерживал мобилизацию в ЛТК⁴⁴⁶. «Союз борцов за свободу Литвы» (ЛЛКС) сохранил нейтральную позицию в отношении создания ЛТК, хотя некоторые его члены начали активно поддерживать все мобилизационные мероприятия по мере приближения линии фронта к границам Литвы⁴⁴⁷.

В первые же дни мобилизации в «Литовский территориальный корпус» было зарегистрировано около 19.000 добровольцев⁴⁴⁸. В марте 1944 года было зарегистрировано еще 16.000 человек, но призыв продолжался⁴⁴⁹ и, по словам Йеккельна, был прекращен только в конце марта 1944 года⁴⁵⁰. По другим данным, призыв пришлось прекратить уже 11 марта 1944 года, так как к этому времени было набрано около 30.000 вместо предусмотренных немецкими властями 18.000 человек⁴⁵¹. Из них в «Литовский территориальный корпус» было зачислено около 12.000 новобранцев⁴⁵² (по данным штаба высшего фюрера СС и полиции в «Остланде» – 12.600 человек⁴⁵³).

Для тех, кто верил пропаганде оккупационных властей, Литовского самоуправления и националистической «оппозиции» вроде ВЛИК или ЛЛКС, «Литовский территориальный корпус» представлялся как чисто литовское воинское соединение, не относящееся ни к вермахту, ни к войскам СС или полиции, хотя и находящееся в подчинении германского военного командования. Пропагандистская акция проводилась таким образом, что призывники едва ли могли с уверенностью сказать, где они будут служить в дальнейшем. Очевидно, многие из них действительно думали, что их призывают в мифическую «Вселитовскую армию». Хотя некоторые вступали в ЛТК лишь для того, чтобы получить от немцев оружие и боеприпасы, а затем использовать его против Красной армии⁴⁵⁴.

Но очень скоро тайное стало явным. Согласно немецким спискам полевой почты, уже в марте 1944 года все 13 батальонов «Литовского территориального корпуса» числились как 263, 264, 265 и 301-й – 310-й⁴⁵⁵ «литовские полицейские батальоны», находящиеся в стадии формирования⁴⁵⁶. Литовское самоуправление не могло не знать об этом⁴⁵⁷. Хотя вся литовская полиция и подчинялась немецкому аппарату фюрера СС и полиции в Литве, ее формированием и руководством на среднем и низшем уровне занимался департамент литовской полиции (его директором еще с 26 июля 1941 года и до конца войны оставался Витаутас Рейвитис⁴⁵⁸), формально подчиненный Литовскому самоуправлению⁴⁵⁹. Все обмундирование и вооружение для ЛТК были предоставлены германской полицией⁴⁶⁰ Вооружение составляли в основном старые трофейные винтовки, захваченные на Западном фронте, к которым часто не хватало боеприпасов⁴⁶¹, униформа была литовской с литовскими знаками различия⁴⁶². Хотя, судя по сохранившимся фотографиям, многие литовские полицейские батальоны вплоть до конца войны были вооружены и обмундированы примерно так же⁴⁶³. Добровольцы ЛТК принимали присягу по образцу старой литовской армии, хотя по настоянию германских властей в нее была включена и клятва в верности лично Адольфу Гитлеру. Но, чтобы не будить подозрений у призывников, всю церемонию принятия присяги старались откладывать, а то и вообще не проводили⁴⁶⁴.

Таким образом, все 13 батальонов «Литовского территориального корпуса» на самом деле организационно входили в состав литовской полиции, подчиненной фюреру СС и полиции в Литве Герману Харму и его аппарату чиновников. Об этом косвенно свидетельствует и приказ директора департамента литовской полиции В. Рейвитиса от 21 февраля 1944 года, в котором сотрудникам литовской полиции строго запрещалось записываться на службу в ЛТК. Согласно этому приказу, а также циркуляру Рейвитиса № 600 соответствующим инстанциям просто запрещалось их отпускать, а те, кто решит добровольно оставить свою полицейскую часть и записаться в ЛТК, приравнивались к дезертирам и подлежали аресту⁴⁶⁵ (как правило, после ареста дезертиров из полицейских батальонов в «Остланде» расстреливали по законам военного времени, кроме исключительных случаев). Позже приказ Рейвитиса был подтвержден и фюрером СС и полиции в Литве бригадефюрером СС Хармом в его письме к Плехавичюсу от 5 мая 1944 года. Очевидно, это было связано с тем, что к тому времени уже имелось несколько случаев, когда литовские полицейские самовольно оставляли службу и обманом записывались в «Литовский территориальный корпус»⁴⁶⁶.

Вдобавок к этому еще во время мобилизации представители СС и вермахта начали спор по поводу того, кому достанутся новые контингенты призывников из Литвы, включая как сам «Литовский территориальный корпус», так и временно «отсеянные» 6 тысяч, потом 14 тысяч, а затем 18 или более тысяч человек. Командование немецкой группы армий «Север» просило предоставить ей 50.000 литовских призывников для службы во вспомогательных частях вермахта – на строительстве укреплений, охране военных объектов и тому подобных работах, не требующих особой подготовки, чтобы тем самым высвободить хорошо обученных немецких солдат для фронта⁴⁶⁷. Рейхсфюрер СС Гиммлер согласился выделить вермахту часть призывников⁴⁶⁸, а именно – 5.000 человек оставить для ЛТК, а остальных 14.000 из уже набранных 19.000 человек передать вермахту⁴⁶⁹. Но Литовское самоуправление и сам генерал Плехавичюс были против и настояли на том, чтобы увеличить численность ЛТК до 9.750 человек и вместо десяти батальонов сформировать 13 батальонов по 750 человек плюс один учебно-резервный батальон численностью в 1.500 человек⁴⁷⁰.

В конечном счете немцы согласились с требованиями самоуправления и обещали снабдить ЛТК обмундированием и вооружением, но лишь тогда, когда германское командование сочтет это необходимым⁴⁷¹. Ведь, во-первых, мобилизация еще не закончилась, а во-вторых, для борьбы с растущим партизанским движением на территории Литвы Гиммлеру и оккупационным властям требовалось срочно сформировать литовское антипартизанское соединение, которое, как планировалось вначале, должно было состоять из 10 батальонов «Литовского территориального корпуса» (каждый батальон по 1.500 человек)⁴⁷². Очевидно, именно по этой причине начальник I главного административного отдела в аппарате рейхскомиссариата «Остланд» Бурмейстер в письме рейхсминистру Розенбергу от 25 февраля 1944 года предложил вновь попытаться создать в Литве крупное военное соединение – если возможно, даже дивизию. Было высказано предложение сформировать его позже на основе уже упомянутых 10 батальонов, если те покажут себя с хорошей стороны в ходе боев с партизанами⁴⁷³. 13 марта 1944 года Розенберг одобрил предложенные меры⁴⁷⁴.

Но итоги мобилизации оказались, к неожиданности оккупационных властей, весьма успешными. Генерал Плехавичюс потребовал, чтобы ему разрешили создать свой собственный штаб. Все его действия недвусмысленно указывали на то, что он намерен лично возглавить формирующийся «Литовский территориальный корпус». По данным штаба высшего фюрера СС и полиции в «Остланде» Фридриха Йеккельна, он так и не получил такого разрешения – сформировать свой личный штаб ему не было позволено⁴⁷⁵.

В связи с этим немцы решили четко разграничить полномочия между различными инстанциями. С 28 февраля по 2 марта 1944 года в Каунасе прошли переговоры с участием генерального комиссара Литвы фон Рентельна, высшего фюрера СС и полиции «Остланда» Йеккельна, 1-го генерального советника Литовского самоуправления Кубилюнаса и самого генерала Плехавичюса. Немцы, ободренные успешной мобилизацией в «Литовский территориальный корпус» и понуждаемые требованиями командования группы армий «Север», решили пересмотреть свои старые требования⁴⁷⁶.

22 марта 1944 года командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Вальтер фон Модель и высший фюрер СС и полиции в «Остланде» обергруппенфюрер СС Фридрих Йеккельн встретились с генералом Плехавичюсом в Полоцке и предложили передать в распоряжение вермахта 9.000 призывников (15 новых, еще не сформированных батальонов) для охраны военных аэродромов и других тыловых служб⁴⁷⁷. Всего же оккупационные власти потребовали мобилизовать от 70.000 до 100.000 литовцев⁴⁷⁸.

Плехавичюс якобы отказался⁴⁷⁹, поскольку нарушение им своих же собственных обещаний могло поставить под угрозу всю мобилизацию. Но обергруппенфюрер Йеккельн, несмотря на предостережения Плехавичюса и сомнения рейхскомиссара Лозе, предложил мобилизовать в Литве еще 20.000 человек для службы в качестве «хелферов люфтваффе» (вспомогательного персонала на аэродромах германских ВВС). В итоге Литовскому самоуправлению и лично генералу Плехавичюсу обещали разрешить формирование «Литовского территориального корпуса» лишь в том случае, если те смогут мобилизовать еще 70.000 человек, в том числе 50.000 человек для нужд тылового обеспечения группы армий «Север» и 20.000 человек для использования в качестве «хелферов люфтваффе» в Германии. Плехавичюс и Кубилюнас, само собой, были заинтересованы в том, чтобы наибольшее число призывников все же попали в «Литовский территориальный корпус», а не во вспомогательные части вермахта. В ответ Йеккельн заверил их, что решено набрать дополнительно еще 10.000 человек для формирования новых 10 батальонов «Литовского территориального корпуса»⁴⁸⁰, который в итоге должен будет состоять из 23 батальонов.

Поэтому 6 апреля 1944 года Плехавичюс подписал призыв о мобилизации 75–80 тысяч человек по всей Литве, на котором настаивали немцы⁴⁸¹. Правда, по некоторым данным, 12 апреля 1944 года Плехавичюс просил немцев освободить его от обязанностей командира «Литовского территориального корпуса» и расформировать последний, а в конце апреля якобы тайно задержал списки тех призывников, кого предполагалось передать в тыловые части вермахта на Западе⁴⁸².

Недоверие Йеккельна к Плехавичюсу росло все больше. В ходе совещания «в узком кругу», состоявшегося 13 апреля 1944 года в Риге в штаб-квартире рейхскомиссара «Остланда» Лозе и специально посвященного мобилизации в Литве, Йеккельн высказал свое глубокое недоверие к планам Плехавичюса. Во время переговоров с ним в Каунасе высший фюрер СС и полиции в «Остланде» пришел к убеждению, что Плехавичюс стремится к созданию своей армии, «чтобы иметь возможность проводить свою собственную политику». Военный комендант Литвы генерал-майор Юст высказал мнение, что литовцы готовятся в один прекрасный день повернуть оружие против немцев. После долгого обсуждения было решено набрать 30.000 человек путем мобилизации ряда призывных возрастов (1915–1924 г.р.), установив при этом соотношение: если каждые две тысячи человек будут направляться в Рейх для службы в качестве «хелферов люфтваффе», то каждая третья тысяча будет оставлена в Литве для службы в «Литовском территориальном корпусе». Таким образом, Германия получит 20.000 литовцев в качестве «хелферов люфтваффе», а 10.000 будут переданы в «Литовский территориальный корпус». Требование группы армий «Север» предоставить ей 50–56 тысяч человек для тыловой службы к тому времени было снято. Решение о мобилизации в Литве было подкреплено угрозой. Йеккельн заявил, что в случае невыполнения данных требований «весь гнев разрушительной мощи Германии литовцы испытают на собственной шкуре – в духе режима генерал-губернаторства [то есть Польши]»⁴⁸³.

Как следствие, по указанию Йеккельна или Лозе, генеральный комиссар Литвы фон Рентельн приказал Плехавичюсу, чтобы тот объявил в Литве всеобщую мобилизацию⁴⁸⁴. Либо поверив обещаниям, либо поддавшись угрозам оккупационных властей, Плехавичюс 28 апреля 1944 года издал воззвание о мобилизации призывников 1915–1924 годов рождения. Одновременно было объявлено, что все военнообязанные, не явившиеся в течение 24 часов на призывные пункты, предстанут перед литовским военным судом⁴⁸⁵. (Параллельно с немецким судом в Литве существовал литовский суд, но последнему было запрещено решать какие-либо дела, связанные с лицами немецкого происхождения, партизанской и коммунистической деятельностью, саботажем, несоблюдением изданных немецкими властями законов и т. п. ⁴⁸⁶ Но поскольку формально за проведение мобилизации отвечали Литовское самоуправление, командование ЛТК и его мобилизационные штабы, дела призывников-«уклонистов» было решено передать литовскому суду.)

Формально объявленная тотальная мобилизация началась 6 мая 1944 года⁴⁸⁷, но на этот раз она полностью провалилась, так как на призывные пункты явилось лишь 3–5 % от предполагаемого общего числа призывников⁴⁸⁸. Одной из главных причин этого стало то, что ВЛИК и прочие националистические организации Литвы не поддержали ее в своих печатных изданиях. Поползли слухи, что Литовское самоуправление согласилось передать батальоны ЛТК в распоряжение группы армий «Север» для использования в качестве разрозненных частей⁴⁸⁹. Уже 29 апреля литовская националистическая пресса осудила новую мобилизацию, в особенности намерение отправить 20 тысяч человек в качестве «хелферов люфтваффе» в Германию, по слухам – на Западный фронт. «У нас нет никаких интересов на Западе…» – заявляла литовская оппозиция⁴⁹⁰.

Между тем после наспех проведенного обучения, в начале мая 1944 года⁴⁹¹ семь батальонов ЛТК были направлены в район Вильнюса для подавления польского и советского партизанского движения. По утверждению генерала Стасиса Раштикиса, переброска батальонов ЛТК произошла без ведома Плехавичюса. Незадолго до того в Вильнюс приехал начальник штаба Йеккельна и без согласия командования «Литовского территориального корпуса» приказал перебросить семь батальонов ЛТК в Вильнюсский округ для борьбы с партизанами Армии Крайовой⁴⁹². Однако на самом деле, видимо, и руководство Армии Крайовой, и командование ЛТК уже знали заранее о предстоящей отправке батальонов ЛТК в Вильнюсский округ, так как в апреле 1944 года руководство польской Армии Крайовой начало переговоры с Плехавичюсом с целью заключить соглашение о взаимном перемирии и совместных действиях против нацистов. Но литовская сторона отказалась и потребовала, чтобы поляки, со своей стороны, покинули Вильнюсский край и присоединились к предстоящей борьбе литовцев против Красной армии⁴⁹³.

Батальоны ЛТК были направлены в г. Ашмяны (Ошмяны), дер. Хольшаны, Граузички, Мурована Ошмяна, Киневичи, Толминово, Новоселки, Павлово, Синковщизна, Адамовщизна (в присоединенных к Литве районах Белоруссии)⁴⁹⁴. Там они отличились как каратели, особенно в деревнях Павлово, Граузички и Синковщизна⁴⁹⁵. За время антипартизанских операций в Вильнюсском округе против советских и польских партизан недавно сформированные батальоны «Литовского территориального корпуса» успели спалить три польско-белорусских села, убили несколько десятков человек, но не выиграли ни одного боя против Армии Крайовой, а возле города Ошмяны потерпели постыдное поражение⁴⁹⁶.

Так, 4 мая в ходе этих боев 3-я бригада Армии Крайовой (АК) ⁴⁹⁷ окружила и уничтожила роту 310-го литовского батальона ЛТК, которая занималась «усмирением» деревни Павлово⁴⁹⁸. В дер. Граузички 301-й литовский батальон ЛТК столкнулся с 8-й и 12-й бригадами Армии Крайовой, в результате понес тяжелые потери (47 человек) и был обращен в бегство⁴⁹⁹. 6 мая 8, 9 и 13-я бригады АК разгромили две роты 308-го литовского батальона за то, что они незадолго до того сожгли деревни Синковщизна и Адамовщизна и уничтожили их жителей. Затем бригады Армии Крайовой предприняли решающее наступление против укрепленных позиций 301-го литовского батальона вокруг деревни Мурована Ошмяна, которые включали не только окопы и дзоты, но даже бетонные бункеры. В ночь с 13 на 14 мая 13-я бригада АК атаковала деревню с запада и северо-запада, тогда как 8-я и 12-я бригады начали атаку с юга и с востока. Остальные польские силы – часть 13-й бригады и 9-я бригада АК заблокировали дорогу между деревнями Мурована Ошмяна и Толминово. Несмотря на численное преимущество в 150 человек или около того, в ходе этого боя литовские полицейские ЛТК потеряли 60 человек убитыми и 170 пленными; еще 177 человек были взяты в плен той же ночью в соседней деревне Толминово. Всех их разоружили и затем освободили⁵⁰⁰.

По словам немцев, литовские полицейские батальоны ЛТК в ходе антипартизанских операций в Вильнюсском округе (в основном на территории Белоруссии) показали себя непригодными для подобных задач «в военном и моральном отношении», а многие солдаты даже переходили на сторону партизан⁵⁰¹. «Подготовка была рассчитана на 6 недель, но Плехавичюс под различными предлогами пытался ее затянуть, – вспоминал впоследствии Фридрих Йеккельн. – В середине мая я потребовал пустить батальоны в дело, они были переведены в Виленскую область, в Сморгонь, Новую Вилейку [в районах Гродненской области Белоруссии, присоединенных к Литве. – М.К.] и южнее Вильно. Уже через несколько дней обнаружилось, что у литовцев мало боевого духа, они допускали многочисленные злоупотребления по отношению к ненавистным им полякам. Однако в бою против польских партизанских групп они отступали. Они боялись сближаться с крупными отрядами советских партизан, находившихся в лесах между Вильно и Молодечно. Батальоны потеряли много оружия, снаряжения и обмундирования, так как партизаны взяли много пленных, которых они отпускали назад полуголыми. Все поведение батальонов говорило о том, что их руководство не отвечало требованиям, поставленным перед ним»⁵⁰².

Роспуск ЛТК и арест Плехавичюса

9 мая 1944 года Плехавичюс получил письмо от нового фюрера СС и полиции в Литве бригадефюрера СС и генерал-майора полиции Курта Хинце (сменившего Г. Харма с 8 апреля 1944 г.), в котором говорилось, что «Литовский территориальный корпус», а точнее, семь его батальонов из тринадцати по приказу Ф. Йеккельна переходят под его личное командование как высшего фюрера СС и полиции в «Остланде», а остальные батальоны, местные комендатуры и прочие части ЛТК – в подчинение немецких гебитскомиссаров. Все они должны были получить униформу СС и с этого момента считаться батальонами литовской полиции⁵⁰³. Командование «Литовского территориального корпуса» отказалось выполнять этот приказ, так как он якобы не соответствовал первоначальным обещаниям немцев⁵⁰⁴. В тот же день, 9 мая, Плехавичюс распустил по домам учебный батальон ЛТК, дислоцировавшийся близ Мариамполе, и издал аналогичный призыв ко всем остальным батальонам ЛТК, в том числе действовавшим в Вильнюсском округе⁵⁰⁵. Литовское самоуправление пыталось возражать немецким властям, но не нашло для этого аргументов⁵⁰⁶. И неудивительно, ведь и Кубилюнас, и Плехавичюс должны были знать, что все батальоны ЛТК как минимум с марта 1944 года числятся в списках как «литовские полицейские батальоны», а германские власти не скрывали от них, что собираются использовать ЛТК для антипартизанских операций.

12 мая Плехавичюс отказался лично встречаться с Хинце, а вместо себя послал своего начальника штаба полковника Урбонаса. Ему было поручено заявить новому фюреру СС и полиции в Литве, что Плехавичюс не хочет иметь звание офицера войск СС и вообще состоять в структуре СС и полиции⁵⁰⁷. Сведения о призыве Плехавичюса распустить части «Литовского территориального корпуса» к тому времени уже не были тайной. «По поведению генерала Плехавичюса я заключил, – рассказывал Йеккельн, – что виновником этого является он. Когда же в некоторых батальонах появились признаки разложения, то я приказал немедленно разоружить и расформировать батальоны и арестовать Плехавичюса со всем его штабом»⁵⁰⁸.

После того как командование ЛТК выразило несогласие с решением Йеккельна передать часть призывников в распоряжение вермахта и провалило тотальную мобилизацию, а сам корпус оказался на грани бунта, 15 мая 1944 года Фридрих Йеккельн лично прибыл в Каунас⁵⁰⁹. В 15.00 того же дня он в присутствии бригадефюрера К. Хинце вызвал к себе генерала Плехавичюса и начальника штаба ЛТК полковника Урбонаса, где они были разоружены и взяты под арест⁵¹⁰, после чего обратился к оставшимся офицерам ЛТК, обвинив их в бандитизме, саботаже и политической агитации и пригрозив казнями и заключением в концлагеря или расправой с семьями тех, кто посмеет дезертировать⁵¹¹. По воспоминаниям генерала С. Раштикиса, Йеккельн обвинил Плехавичюса в срыве мобилизации не только в ЛТК, но и в «Литовский легион СС», попытке воссоздания литовской армии и подготовке вооруженного восстания против оккупационных властей, а также в том, что он приказал батальонам ЛТК терроризировать жителей Вильнюсского округа и сжигать их села, а также передать часть полученного от немцев оружия польским отрядам Армии Крайовой⁵¹². Многие из этих обвинений явно ложны и противоречат друг другу. Например, нет никаких данных о том, что Плехавичюс участвовал в срыве мобилизации в «Литовский легион СС» в феврале – марте 1943 года. Мобилизация в «Литовский территориальный корпус» проводилась именно под видом восстановления литовской армии, и немецкие власти сознательно пошли на этот пропагандистский ход. Приказ о борьбе с партизанами в Вильнюсском округе был отдан германскими властями, несмотря на противодействие самого Плехавичюса и его штаба. И если Плехавичюс был инициатором карательных акций в Вильнюсском округе и еще несколько дней назад отказался от предложения командования Армии Крайовой о совместных боевых действиях против немцев, то как он мог раздать оружие своему противнику – тем же польским партизанам?

В тот же день Йеккельн объявил о роспуске «Литовского территориального корпуса»⁵¹³ и сказал, что литовская нация «как негодная, выбрасывается из сообщества создателей «Новой Европы»⁵¹⁴. Весь штаб «Литовского территориального корпуса» во главе с генералом Плехавичюсом и полковником Урбонасом был арестован, после чего их отправили в Латвию, в концлагерь Саласпилс под Ригой⁵¹⁵.

Сразу после ареста Плехавичюса началось разоружение недавно сформированных батальонов ЛТК. Было объявлено о расформировании «Литовского территориального корпуса» и о передаче его личного состава в распоряжение германских ВВС для использования в качестве наземного аэродромного персонала и помощников на батареях ПВО⁵¹⁶. 15 мая 1944 года под Вильнюсом в городке Понеряй (или Понары, печально известном как место массовых казней) немцы расстреляли 13 литовских солдат из 310-го батальона. 17 мая был разоружен 306-й батальон, при этом было убито 17 солдат⁵¹⁷.

Утром 16 мая 1944 года рота немецкой полиции на бронетранспортерах неожиданно окружила казармы курсантов учебного батальона «Литовского территориального корпуса» в Калварии под Мариамполе (центр Калварской волости Мариямпольского (Капсукаского) уезда Каунасского округа) и арестовала их. К тому времени в казармах оставалось всего около десятка человек⁵¹⁸, причем вооружение всего батальона составляло лишь сотню трофейных французских винтовок без боеприпасов⁵¹⁹. Однако при попытке разоружить их те оказали сопротивление, 4 или 5 литовцев были убиты⁵²⁰. Таким образом, как заключает в своих послевоенных показаниях Фридрих Йеккельн: «Из 1.000 человек – кандидатов в офицеры, находившихся в Мариамполе, 500 человек были разоружены и также направлены в Германию. Остальные 500 человек Плехавичюс отпустил сам на неделю раньше, так как примерно за неделю до этого я приказал распустить батальоны. В общей сложности около 3.000 человек из батальонов и 500 кандидатов в офицеры ушли в леса или разошлись по домам. Вооружение этих батальонов состояло из французских винтовок с 30-ю патронами на каждую. Кроме того, им были выданы в небольшом количестве французские пулеметы»⁵²¹.

Арестованные чины «Литовского территориального корпуса» были доставлены в Вильнюс, а затем переведены в Каунас, где их разместили в бывшем концлагере для советских военнопленных в VI форте. 21 мая немцы вывели около 800 солдат ЛТК, дислоцировавшихся в казармах в Вильнюсе, выбрали из них «расово неполноценных» – темноволосых и низкорослых (12 человек), а также всех, кто находился на гауптвахте (41 человек). Все 53 арестанта были отправлены в Понары (Понеряй). По дороге один из солдат выпрыгнул из грузовика и бежал. За это унтер-офицер ЛТК Русяцкас был расстрелян на месте. В Понарах, по слухам, немецкие полицейские СС отказались стрелять, поэтому за них это сделал их командир. За казнью должны были наблюдать десять бывших чинов ЛТК. Оставшиеся в Каунасе офицеры и солдаты ЛТК были разделены на роты, переодеты в униформу люфтваффе и вывезены в Германию в качестве вспомогательных наземных частей германских ВВС. По дороге еще некоторым из них удалось сбежать⁵²².

Таким образом, в течение 15–21 мая 1944 года в Понеряе (Понарах)⁵²³ было расстреляно всего 83 солдата и офицера «Литовского территориального корпуса»⁵²⁴, еще 110 чинов ЛТК арестованы и отправлены в концлагерь Штутхоф в Восточной Пруссии⁵²⁵. Хотя, возможно, реальное число жертв было больше – 52 офицера «Литовского территориального корпуса» впоследствии погибли в концлагере Саласпилс, 106 курсантов учебного батальона из Мариамполе – в концлагере Штутхоф, 983 солдата – в концлагере Ольденбург⁵²⁶. В конце мая – начале июня 1944 года от 3.000 до 3.500 человек из 14.000 членов ЛТК были переданы в распоряжение германского вермахта (а точнее – люфтваффе) для использования в качестве «хелферов» ВВС и охраны аэродромов в Германии и Норвегии⁵²⁷. Значительное число солдат ЛТК избежало разоружения и отправки в другие части, дезертировав и скрывшись в лесах⁵²⁸.

До конца мая 1944 года все 13 батальонов «Литовского территориального корпуса» были расформированы⁵²⁹. 27 мая 1944 года фюрер СС и полиции в Литве бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Карл Хинце опубликовал в прессе приказ всем бывшим солдатам и офицерам расформированного «Литовского территориального корпуса» сдать униформу, оружие и боеприпасы в военные комендатуры для передачи их затем литовской полиции⁵³⁰. Аналогичное воззвание издал и глава Литовского самоуправления генерал Кубилюнас; в нем он требовал вернуть все оружие и другое военное имущество, выданное ранее бойцам ЛТК, в срок до 15 июня. (Первоначально немцы и Литовское самоуправление установили срок до 31 мая, затем продлили его до 15 июня, а позднее – до 25 июня⁵³¹.) По некоторым данным, на этот приказ откликнулись лишь 7 % бывших членов ЛТК⁵³².

При этом оккупационные власти требовали не только возврата оружия бывшими призывниками, но и надеялись на продолжение мобилизации. Все волостные комендатуры перешли в непосредственное подчинение немецких гебитскомиссаров, а мобилизацией занялся сам фюрер СС и полиции в Литве Карл Хинце. Глава Литовского самоуправления Кубилюнас издал приказ о расстреле всех уклоняющихся от мобилизации, а в случае их отсутствия – членов их семей, как обещали Йеккельн и Хинце 15 мая⁵³³. Желающим была предоставлена возможность вернуться в литовскую полицию. В Каунасе был специально для этого сформирован новый «мобилизационный штаб» во главе с литовским полковником Генштаба литовской армии в запасе А. Биронтасом, который 24 мая 1944 года объявил в печати, что все члены ЛТК «…которые выразят добровольное желание, смогут и дальше оставаться в батальонах литовской полиции или в местных комендатурах. Для этой службы их обратно принимают местные коменданты, которые позже об этом сообщают областному фюреру СС и полиции, а также начальнику мобилизационного штаба…»⁵³⁴.

Но «мобилизационный штаб полковника Биронтаса не справился с поставленной перед ним задачей, так как большинство членов ЛТК, как и многие сотрудники литовской полиции, уже бежали в леса вместе с оружием. Возможно, некоторые из бывших членов ЛТК и литовских полицейских категории «С» впоследствии участвовали в антипартизанских операциях в составе так называемых «охранных команд» (Jagdkommandos), которые начали формироваться в уездах Литвы 24 июня 1944 года по инициативе главы Литовского самоуправления П. Кубилюнаса и с одобрения фюрера СС и полиции К. Хинце помимо уже существовавших литовских полицейских батальонов⁵³⁵.

Таким образом, можно заключить, что причины роспуска «Литовского территориального корпуса» были следующими. Во-первых, штаб ЛТК фактически провалил тотальную мобилизацию, начатую с целью передать две трети уже набранных добровольцев во вспомогательные службы вермахта, как того требовали Йеккельн и армейское командование. В этом была вина не только немцев, но и Литовского самоуправления и самого Плехавичюса, так как именно они были инициаторами пропагандистского обмана с созданием ЛТК как «Вселитовской армии», ставшего очевидным уже к концу марта 1944 года. Во-вторых, оккупационные власти не доверяли Плехавичюсу и не нуждались в таком крупном литовском антипартизанском соединении, тем более под единым литовским командованием. В борьбе с советскими и польскими партизанами литовские батальоны ЛТК показали свою ненадежность, к тому же имелся риск, что часть чинов ЛТК может перейти на сторону партизан. В-третьих, пропагандистский трюк с мобилизацией в ЛТК под видом создания независимой «Вселитовской армии», передача части призывников во вспомогательные части вермахта и сам факт использования батальонов ЛТК для борьбы с партизанами (не афишировавшийся в пропаганде) привели к разложению всего корпуса, дезертирству и ситуации, чреватой открытым бунтом.

Но была и еще одна причина роспуска «Литовского территориального корпуса» и ареста его штаба – это попытки литовской националистической оппозиции начать тайные переговоры со странами Запада, в которых приняли участие и ВЛИК, и некоторые представители ЛТК. К середине мая 1944 года гестапо собрало против генерала Плехавичюса столько компрометирующего материала (хотя и косвенного), что он уже сам по себе мог служить достаточным основанием для его ареста⁵³⁶. Среди собранного компромата можно выделить особо один факт. В начале 1944 года в кругах ВЛИК стали задумываться о том, чтобы на основе мобилизационных планов довоенной Литвы сформировать шесть литовских дивизий. По поручению ВЛИК подполковник Казис Амбразеюс обсуждал этот вопрос со многими литовскими офицерами, двое из них принадлежали к штабу Плехавичюса. Сам Плехавичюс, если даже не участвовал в разработке этих планов, то по крайней мере знал о них⁵³⁷.