Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

«Самоочищение» Литвы: Вильнюс

В Вильнюсе события развивались примерно по тому же сценарию, что и в Каунасе. Когда 24 июня 1941 года части германской 16-й армии вошли в Вильнюс, они нашли там уже готовый административный аппарат для управления захваченным городом и окрестными уездами. Их литовские помощники еще не догадывались о том, что Вильнюс «захвачен», а не «освобожден», и поэтому изо всех сил выслуживались перед оккупантами, организуя не только снабжение немецких войск, но также казни и еврейские погромы.

С одобрения немецкого военного коменданта города подполковника А. Ценпфеннига комендантом литовского гарнизона Вильнюса был назначен подполковник Генштаба Антанас Шпокявичюс, а его начальником штаба – подполковник К. Дабулявичюс¹⁵⁸. Главой городского комитета ФЛА оставался доцент Стасис Жакявичюс, а начальником литовской полиции Вильнюса (пока неофициально) – Антанас Ишкаускас¹⁵⁹.

С началом войны Вильнюсский комитет ФЛА был воссоздан заново, и на его основе был организован так называемый «Гражданский комитет», который возглавил доцент Вильнюсского университета Стасис Жакявичус.

«Гражданский комитет» во главе с Жакявичюсом взял на себя функции прежних министерств и даже по своей структуре делился на отделы и подотделы по административным отраслям¹⁶⁰. Начальником управления внутренних дел г. Вильнюса и Вильнюсского округа был назначен полковник К. Календра, которому было поручено восстановить литовскую полицию в Вильнюсском, Тракайском и Швенчёнском (Свенцянском) уездах Вильнюсского округа¹⁶¹. 27 июня 1941 года Календра издал приказ, в котором говорилось: «Приказываю всем бывшим сотрудникам полиции Вильнюсского края (Вильнюсский, Швенчёнский и Тракайский уезды), старостам волостей, секретарям волостей и другим служащим этих учреждений, которые работали в этих должностях и в этих учреждениях в границах Литовской Республики до 15 июня 1940 г., немедленно вернуться на свои бывшие должности, организовать учреждения и перенять от бывшей милиции все имущество в свое распоряжение и за него отвечать…»¹⁶²

8 июля 1941 года К. Календра представил немецкому военно-полевому коменданту Вильнюса полковнику Ценпфеннигу отчет о создании литовской полиции в Вильнюсе. Она делилась на полицейские участки в каждом уезде и в каждой волости на основе административно-территориальной структуры Литвы. В подчинении начальника литовской полиции каждого округа и уезда находились полицейские участки в небольших городах и волостях (каждый городской или волостной участок насчитывал от 10 до 20 человек личного состава). В Вильнюсе был создан пост начальника литовской полиции города и Вильнюсского округа, которому должны были подчиняться как городская полиция, так и полиция уездов Вильнюсского округа¹⁶³.

Через несколько дней германские власти утвердили Антанаса Ишкаускаса начальником полиции Вильнюса и Вильнюсского округа (фактически уже исполнявшего эти обязанности с конца июня 1941 г.), а его заместителем стал Ионас Эйгелис. Вся литовская полиция перешла в непосредственное подчинение фюрера СС и полиции в Литве бригадефюрера СС Л. Высоцкого¹⁶⁴.

14 июля 1941 года литовский гарнизон Вильнюса был подчинен немецкой комендатуре, а литовскому военному коменданту Вильнюса подполковнику Шпокявичюсу было приказано сформировать из бывших литовских военнослужащих три батальона «Вильнюсской службы восстановления» (ВСВ) (лит.: Vilniaus atstatymo tarnyba, VAT) для несения охранной службы в немецком тылу¹⁶⁵. Каждый батальон должен был состоять из 800 чел., разбитых на 4 роты. Большинство из них были бывшими солдатами 184-й и 179-й литовских стрелковых дивизий РККА, не успевших эвакуироваться с полигона в Пабраде. Всех их разместили в казармах на Антакальнисе (Вильнюс). Некоторое время их статус был не совсем ясен. 1-й батальон ВСВ назывался «сторожевым» и занимался борьбой с советскими партизанами и охраной железных дорог. 2-й, «служебный», выполнял функции вспомогательной полиции. 3-й, «рабочий» или «саперный», занимался общественными работами. К каждому батальону был прикреплен немецкий офицер-инструктор, фактически выполнявший обязанности командира: в 1-м батальоне – капитан Шрёдер, во 2-м – капитан Орт, в 3-м – капитан Хольцкнехт¹⁶⁶.

31 июля 1941 года Шпокявичюс и Дабулявичюс издали приказ № 1 по Вильнюсскому гарнизону, в котором говорилось: «Дорогие бойцы ВСВ! Под руководством Адольфа Гитлера доблестные армии Великой Германии разгромили огромное еврейско-большевистское бандитское общество и вновь освободили Литву от неслыханного террора и еврейского рабства. Перед Литвой возникают новые задачи, которые требуют большого понимания этого момента и сил. Нам оказана честь воевать рядом с лучшими в мире немецкими солдатами…»¹⁶⁷

Первоначально казни и погромы в Вильнюсе проводились под контролем немецких военных командиров, а позднее – под руководством эйнзатцкоманды «9» из состава эйнзатцгруппы «В», передовые отряды которой вступили в город 30 июня¹⁶⁸, а основные силы и штаб – 9 июля 1941 года. Примерно с 12 августа на смену ей пришла эйнзатцкоманда «3» Карла Йегера, взявшая на себя функции полиции безопасности и СД во всей Литве¹⁶⁹. В общей сложности на службу при эйнзатцкоманде «3» в Вильнюсе в первые дни войны добровольно поступили около 1.150 литовцев¹⁷⁰.

К тому времени «временное правительство» Амбразявичюса было распущено, поэтому Йегер первым делом провел чистку среди местного руководства Литовского самоуправления и полиции в Вильнюсе. Функции «литовской политической полиции» в Вильнюсе исполнял «Особый Вильнюсский отряд СД», созданный при эйнзатцкоманде «3» из литовских националистов специально для организации расправ над евреями и политическими противниками¹⁷¹.

Позже начальником литовской полиции безопасности в Вильнюсском округе был назначен специально доставленный из Германии Александрас Лилейкис, которого сопровождала целая группа других литовских офицеров. Это была «пятая колонна» Третьего рейха в Литве – готовый костяк для управления оккупированной Литвой. Лилейкис стал начальником «литовской полиции безопасности» в Вильнюсском округе до 1944 года, сохранив свой пост даже в 1943 году, когда немцы подумывали о роспуске литовской полиции безопасности, которая выполнила свою задачу.

Заместителем Лилейкиса был назначен Казис Гимжаускас, служивший в государственной полиции безопасности Литвы с 1931 года, за что в 1940 году был арестован НКВД. В июле 1941 года «временное литовское правительство» Амбразявичюса назначило его начальником Каунасского отдела дознаний «литовской полиции безопасности». Видимо, Гимжаускас заслужил то, что немцы оставили его на высоком посту, несмотря на «перетряску» кадров после роспуска «правительства» Амбразявичюса. В 1944 году, незадолго до освобождения Литвы частями Красной армии, Лилейкис и Гимжаускас бежали в Германию, откуда в скором времени перебрались в Соединенные Штаты Америки¹⁷².

После вступления эйнзатцкоманды «3» в Вильнюс с 12 августа по 11 ноября 1941 года там было уничтожено 21.340 человек (включая 21.304 еврея, 21 коммуниста, 6 военнопленных и 9 поляков). Особенно крупная «акция» была проведена 2 сентября 1941 года, после того как местные евреи попытались оказать вооруженное сопротивление и открыли огонь по немецким солдатам. В ходе этой расправы было убито 3.700 евреев. Впоследствии массовые расстрелы евреев – узников Виленского гетто происходили 4, 16, 21, 25, 27, 30 октября и 6 ноября 1941 года¹⁷³.

Уничтожение евреев в других районах Литвы

Подобным же образом обстояло дело и в уездных центрах Литвы. Так, в уездном центре – г. Алитус Каунасского округа, уже 22 июня 1941 года некий бывший капитан довоенной литовской армии Йочис объявил себя комендантом города, назначив своим помощником учителя ремесленного училища Лингиса. Позднее Йочиса сменил на посту коменданта бывший майор Генштаба литовской армии Юозас Ивашаускас. Начальником полиции был назначен бывший капитан литовских ВВС Красницкас (псевдоним «Аудронис»); сформированный тогда же в г. Алитусе отряд «самообороны» возглавил Йонас Борявичюс¹⁷⁴. Но в эти первые дни войны командные должности среди «самостийной» литовской администрации, назначенной временным правительством Амбразявичюса, менялись каждые несколько дней – одних назначал ФЛА, других – германская военная администрация, третьих – эйнзатцкоманды. К июлю 1941 года главой Алитусского уезда стал Стасис Малявичюс, который 1 июля издал секретный указ о воссоздании литовской полиции в Алитусском уезде. В тех участках, где старые сотрудники не вернулись к своим обязанностям, организацией полиции должны были заняться бывшие члены «Шаулю Саюнга». Сотрудникам были выданы специальные разрешения на ношение оружия – немецкий комендант города разрешил вооружить 25 полицейских для облав на местных коммунистов и «поддержания порядка». К 4 июля 1941 года во всех волостях Алитусского уезда были созданы полицейские участки, в том числе в г. Плитус – 50 чел., в Варене, Рудне, Марцинконисе и Друскиникае – по 20 чел., в Меркине, Бутримонисе, Сейрияе и Симне – по 10 чел., в других местах – по 5 чел. Общая численность литовской полиции в Алитусском уезде составила примерно 200 человек¹⁷⁵. Под руководством эйнзатцкоманды «3» литовской полицией 13 августа в Алитусе было расстреляно 719 евреев, с 13 по 31 августа в Алитусе и окрестностях – 233 еврея, а 9 сентября 1941 года – еще 1.279 евреев¹⁷⁶.

Покончив с делами в Каунасе, подразделения эйнзатцкоманды «3» приступили к уничтожению евреев в других уездах Литвы. Уже к 11 июля 1941 года они вовсю «работали» в городах Мариамполь (ныне Мариямполе) и Расейняй¹⁷⁷, а позднее проводили карательные акции в западных районах Латвии. «Эйнзатцкоманда [«3»], действовавшая… в литовских округах Рокишкис, Зарасай, Перзай [Биржай. – М.К.] и Пренай, – говорилось в оперативной сводке о положении в СССР за 15–30 сентября 1941 г., – довела число казненных до 85.000 человек»¹⁷⁸.

В Шяуляе и Шяуляйском округе сразу после прихода германских войск для восстановления довоенной литовской полиции было создано так называемое «Управление охранной службы», которое должно было «охранять город Шяуляй от грабежей, которые немедленно начались, и от всякого другого враждебного элемента»¹⁷⁹. Позже на основании циркуляра литовского департамента полиции от 1 октября 1941 г. были утверждены штаты полицейских учреждений во всем Шяуляйском округе, а вся полиция разделена на участки по территориальному принципу¹⁸⁰.

В Паневежисе и Паневежском округе 28 июня 1941 года начальником литовской полиции города был назначен Болеславас Клёрис. В подчинении его было около 50 полицейских, вооружение состояло из 12 винтовок, 4 пистолетов, 1 автомата, а также трех неисправных мотоциклов. Примерно в эти же дни (26 июня 1941 г.) были назначены начальники полицейских участков волости Пумпенай – Иозас Метрикис, волости Шимоняй – Бронюс Бачюлис¹⁸¹.

Во многих небольших городах и местечках Литвы евреи были уничтожены практически без участия немцев. Соотношение немецких карателей (в основном офицеров) и литовских националистов, участвовавших в убийстве евреев, в небольших населенных пунктах было 1 к 8 и даже 1 к 45. В воспоминаниях уцелевших по 220 местечкам Литвы об участии немцев в уничтожении евреев не упоминается вообще¹⁸². Тотальное истребление еврейских общин в небольших городах и местечках Литвы произошло в ходе всего одной-двух, максимум трех «акций», уже летом или в начале осени 1941 года¹⁸³.

Количество жертв первых дней террора и погромов в Литве не поддается точному исчислению. Так, согласно отчету командира эйнзатцгруппы «А» бригадефюрера СС Шталекера в ходе первых погромов в Каунасе 26–28 июня 1941 года литовскими националистами было убито примерно 3.800 евреев¹⁸⁴, а по словам командира эйнзатцкоманды «3» штандартенфюрера СС Йегера, «перед началом выполнения задач по обеспечению безопасности во вверенном эйнзатцкоманде № 3 районе, там были ликвидированы силами литовских националистических партизан во время погромов и экзекуций 4.000 евреев»¹⁸⁵. Однако и первая, и вторая цифры явно не учитывают всех жертв кровавой вакханалии, разыгравшейся в Литве в первые дни войны и оккупации.

Римско-католическая церковь и Холокост

Значительную помощь в организации еврейских погромов в Литве сыграло местное духовенство. Римско-католическая церковь в Литве еще с 1920-х гг. была одним из главных поставщиков разведагентуры для германских спецслужб. Этому благоприятствовало и то, что архиепископ Литвы Юозас Сквирецкас был убежденным антисемитом и большим поклонником Гитлера. В советских архивах сохранился его дневник, в котором он записал 30 июня 1941 года:

«…Примечательны мысли «Майн Кампф» в вопросе большевистско-еврейского отравления народов… Все ли эти мысли самого Гитлера и его друзей-сослуживцев, сказать трудно. Но все же они свидетельствуют о том, что Гитлер является не только врагом евреев, но и вообще очень правильно думающим человеком»¹⁸⁶.

Под крылом у Сквирецкаса нашло приют немало агентов немецкой разведки. В их числе был и «ксёндз Кипас». Впрочем, настоящее имя этого ксёндза было Йохан Кипп – бывший офицер кайзеровской армии, после войны поселившийся в Литве. Здесь Кипп основал иезуитский орден, в который протащил многих бывших офицеров кайзеровской армии. Сам Кипп стал генералом ордена. Но некоторым высшим чинам литовской полиции безопасности в 1930-е гг. было хорошо известно, что Йохан Кипп «по совместительству» является резидентом германской разведки в Литве¹⁸⁷.

В начале июля 1941 года, когда немецкие войска уже вошли в Литву, при посредничестве Кипа немцы стали искать контактов с теми из духовных лиц Литвы, кто готов был в полной мере сотрудничать с ними. 1–4 июля 1941 года архиепископ Сквирецкас записал в своем дневнике:

«Епископ Бризгис рассказывал мне о вступлении в связь с представителем, присланным германским правительством в Прибалтику. Как его именовать, я забыл. Может, СД или по-другому. Этому представителю было указано из Берлина вступить в связь со старшим духовенством, и там, возможно, при посредничестве ксендза Кипаса или кого-то из гестапо, назвали имя епископа Бризгиса. Епископу Бризгису было предложено написать воззвание к населению, с тем чтобы убедить его сохранять спокойствие и с доверием продолжать работу, не опасаясь, что его кто-то обидит. Проект этого письма с исправлениями прелата Шаулиса мне оставил епископ Бризгис для просмотра…»¹⁸⁸

Так выбор нацистов пал на еще молодого в то время епископа Винцентаса Бризгиса из Каунаса. Он оправдал все надежды нацистов, подписав соответствующее воззвание и призвав всех своих прихожан оказывать поддержку немецким властям и ни в коем случае не укрывать у себя лиц еврейской национальности. Этот призыв прозвучал в тот момент, когда еврейские погромы в Каунасе были в самом разгаре. В течение десяти дней было уничтожено более полутора тысяч человек – евреев, коммунистов, советских государственных работников…

В другой раз, когда в августе 1941 года епископ Бризгис встретился с ксендзом из Крокской волости и узнал, что в тамошнем гетто все еще много евреев, он возмутился: «Почему же они до сих пор не расстреляны? Евреев нечего жалеть, они этого не заслужили». Услужливый ксендз передал слова Бризгиса по назначению, и через пару дней все узники местного гетто были расстреляны¹⁸⁹.

Роль Бризгиса в организации погромов в Каунасе была отмечена даже в докладе шефа полиции безопасности и СД Литвы Йегера от 16 августа 1941 года¹⁹⁰. Впоследствии епископ Винцентас Бризгис, ближайший помощник архиепископа Литвы Сквирецкаса, неоднократно выступал с воззваниями к литовским католикам, призывая их на борьбу с безбожным коммунизмом, в том числе во время мобилизации в «Литовский легион СС» в апреле 1943 года (которая, впрочем, провалилась). В своем обращении, озаглавленном «Нам не нужен безбожный большевизм» и опубликованном в газете «Атейтис» № 77 от 1 апреля 1943 г., Бризгис заявлял: «… Хотя мы всегда с болью смотрим на пролитую кровь, на уничтожаемые достижения человеческого труда, мы не можем оставаться в стороне от происходящей сейчас борьбы… И мы – литовцы – вздохнем только тогда, когда безбожный коммунизм не сможет угрожать нам уничтожением. Пока это не случилось, мы всеми силами будем трудиться, бороться и горячо молиться…»¹⁹¹

Позднее во время тотальной мобилизации во вспомогательные службы вермахта и в военную промышленность Германии осенью 1943 – весной 1944 года, епископ Бризгис выступил с пастырским посланием, в котором (по просьбе немецкого военного коменданта Литвы генерал-майора Юста) призвал литовцев «вступать в строительные батальоны вермахта». В 1944 году епископ Бризгис эвакуировался из Литвы. В 1951 году он обосновался в Соединенных Штатах Америки. Правда, американские юристы еще 27 марта 1947 года обнародовали тот самый доклад шефа полиции безопасности и СД Литвы, где упоминалось имя Бризгиса, но это не помешало его «натурализации». Не вспомнили о нем и после публикации в США книги Чарльза Алена «Нацисты среди нас», в которой не только упоминалось имя Бризгиса, но и цитировался весь документ. В середине 1980-х гг. епископ Бризгис все еще проживал в США и регулярно выступал с проповедями в католическом соборе г. Чикаго¹⁹².

Роспуск «временного правительства»

5 августа 1941 года германские власти объявили о роспуске «временного правительства» Амбразявичюса – Шкирпы¹⁹³. В ответ на роспуск «временного правительства» члены ФЛА в тот же день составили и направили в германское Министерство по делам оккупированных восточных территорий меморандум «О правовом положении и фактической ситуации в Литве после окончания большевистской оккупации». Не увидев никакого результата, 15 сентября они обратились с аналогичным меморандумом на имя главнокомандующего сухопутными силами Браухича и самого «Великого вождя германского Рейха Гитлера».

«…ФЛА и вся молодежь Литвы считали, – говорилось в меморандуме от 15 сентября 1941 года, – что в борьбе с большевизмом цели литовского и немецкого народов совпадали. ФЛА и молодежь всей Литвы считали, что Германия не будет искать никакой территориальной экспансии за счет Литвы…»

Далее лидеры ФЛА изложили «Вождю Великой Германии Адольфу Гитлеру и его доблестной армии» свои заслуги и жалобы, «надеясь, что кровь молодежи Литвы, пролитая в борьбе с большевизмом, разрешает ему откровенно сказать то, что он не смог бы сделать при других обстоятельствах». После того как германская армия нашла в Литве «повсюду благожелательные ей литовские органы власти, а не учреждения большевиков», а «части литовской армии, литовские партизаны везде, как смогли, помогали наступающей через Литву немецкой армии», они просили немецкое правительство признать независимость Литвы.

Вторая претензия к немецким властям касалась вопросов о возвращении частной собственности и восстановлении, в которых, по мнению лидеров ФЛА, немцы показали себя еще хуже большевиков! «Литовское правительство, начав свою работу, – говорилось в меморандуме, – немедленно приняло все меры к тому, чтобы вернуть законным собственникам частное имущество, изъятое большевистской властью. Городские дома, предприятия, земельные наделы должны были быть возвращены тем, кому все это принадлежало до вторжения в Литву большевиков. Однако немецкие гражданские власти в Литве, остановившие работу литовского правительства, начали уничтожать все то, что было сделано для возвращения национализированного имущества законным собственникам. Имущественные отношения приводятся в такое положение, в каком они были, когда в Литве правили большевики. Мало того, указ генерального комиссара в Каунасе от 20 августа настоящего года об уборке урожая и севе делает имущественные отношения еще более неустойчивыми, чем они были в большевистские времена. Хотя большевистскими актами во время национализации земля и была признана собственностью государства, но каждый, кому она была оставлена, владел ею вечно. Если это и не была собственность, то все равно каждый знал, что владеет землей по праву вечного пользования. Указом генерального комиссара и то вечное пользование, которое признавалось законами большевиков, делается иллюзорным. Каждый собственник земли по этому указу наталкивается на законного управляющего [нем.: rechtmaessiger Bewirtsschafter], права которого неизвестны. Кроме того, целый ряд людей, у которых и большевики не считали нужным отнять землю, по этому указу лишаются ее, так как они не утверждаются законными хозяевами своей земли. Например, те, которые по какой-либо причине во время большевистской оккупации сами землю не обрабатывали, а давали ее напрокат или пенсионерам для обработки. По указу земли должны лишиться и так называемые нехозяева. Указ, правда, не говорит, кого он считает нехозяевами. Но можно предвидеть, что под нехозяином по указу будет пониматься каждый, кто кроме хозяйства занимается другой работой: такими профессиями, как, например, учитель, профессор или занимающий другие общественные должности. Большевики тоже хотели эту категорию людей лишить земли, но этого не сделали, столкнувшись с большой народной оппозицией, так как лишение земли этой категории хозяев означало не что другое, как выталкивание из деревни в основном самых сильных и образованных хозяев». «…Двигаясь дальше по этой дороге, литовское хозяйство будет абсолютно разрушено, и тем самым нанесен ущерб не только Литве, но и Германии», – говорилось в заключение.

Кроме того, выражалось недовольство по поводу ценовой политики Рейха в отношении литовских товаров, развала литовской промышленности, затруднений при возвращении на родину многих литовских собственников и специалистов, бежавших в Германию в 1940 году¹⁹⁴, а также по поводу распоряжения рейхскомиссара «Остланда» Х. Лозе от 15 августа 1941 года об использовании рабочей силы, в котором говорилось: «Для важных и поспешных работ органы наемного труда могут использовать подходящие этим работам силы за соответственную доплату и в другом месте, не на месте их постоянного жительства». И, наконец, еще одной причиной для недовольства была германская политика в области культуры и образования – введение немецкого языка, прекращение выпуска книг и газет на литовском языке, ограничение деятельности учебных заведений, запрет на большинство национальных и государственных праздников и символов и т. п.¹⁹⁵

Меморандум попал в руки одного из высокопоставленных чиновников германского МИДа, Вернера Хассельблатта (того самого, который в июле 1941 года разрабатывал планы раздела и аннексии территорий Советского Союза). Этот известный «правозащитник немецких меньшинств» ознакомился с документом, но до ответа так и не снизошел. Судя по заметкам, сделанным Хассельблаттом к этому меморандуму, Литва по-прежнему рассматривалась как захваченная территория СССР, а восстановление суверенитета Литвы не относилось к области «жизненных интересов населения».

Единственным ответом стал роспуск 26 сентября 1941 г. «Фронта литовских активистов» и других националистических партий, а некоторые руководители ФЛА и составители меморандума (в том числе Леонас Прапуолянис) были арестованы в декабре 1941 года¹⁹⁶.