Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

Литовское самоуправление и германская оккупационная администрация

Тем временем 8 августа 1941 года рейхскомиссар оккупированной Прибалтики Хинрих Лозе издал воззвание к литовцам¹⁹⁷, в котором оккупация Литвы германским вермахтом была представлена как освобождение Литвы от «мирового врага». О суверенитете или автономии Литвы речи не было вовсе, для представления интересов литовского народа при немецкой администрации могли быть созданы лишь совещательные органы из «доверенных людей», да и то «при необходимости»¹⁹⁸.

В этом же воззвании было объявлено о назначении генеральным комиссаром Литвы Адриана Теодора фон Рентельна. Едва вступив в должность, фон Рентельн 18 августа 1941 года издал указ, согласно которому вся промышленность и сельское хозяйство Литвы переходили в собственность Рейха и германских промышленных концернов¹⁹⁹. Впрочем, немецкие власти поступали так везде на оккупированных территориях.

Фюрером СС и полиции в Литве был назначен бригадефюрер СС Луциан Высоцкий. Пост начальника полиции безопасности (зипо) и СД в Литве занял командир эйнзатцкоманды «3» штандартенфюрер СС Карл Йегер²⁰⁰. Командиром полиции порядка (орпо) в Литве стал майор полиции Франц Лехтгалер, командир 11-го (немецкого) резервного полицейского батальона²⁰¹.

После роспуска литовского «временного правительства» ФЛА во главе с Амбразявичюсом, в начале августа 1941 года немецкие власти создали так называемое Литовское самоуправление. Оно состояло из генеральных советников, которых назначал сам генеральный комиссар Литвы фон Рентельн. Пост 1-го генерального советника и советника по внутренним делам занял генерал Петрас Кубилюнас, представитель группировки Вальдемараса «Железный волк». Генеральным советником по вопросам экономики стал клерикальный деятель, профессор Юргутис, генеральным советником по финансовым вопросам – Ионас Матулёнис, по вопросам сельского хозяйства – профессор Виткус, по вопросам просвещения – д-р Пранас Германтас, по вопросам путей сообщения – Казис Германас, по вопросам труда и социальной защиты – д-р Ионас Паукштис (последние трое – от партии таутининков). Единственным представителем соперничавшей с ними буржуазно-либеральной партии ляудининков («народников») стал профессор М. Мацкявичюс, занявший пост генерального советника по вопросам юстиции. Он же был единственным из членов самоуправления, кто входил прежде в состав «временного правительства» Амбразявичюса²⁰². Наконец, генеральным советником по вопросам административного контроля, отвечавшим за деятельность отрядов самообороны, стал майор С. Пуоджюс²⁰³.

Еврейские гетто в Литве

С установлением немецкой гражданской администрации на оккупированной территории Литвы штадткомиссаром города Каунаса стал оберфюрер СС Крамер. Его приказ № 1 гласил:

«1. Еврейскому населению запрещается ходить по городским мостовым. Евреи должны ходить по правой стороне мостовой, и только один за другим.

2. Евреям запрещается появляться в местах отдыха и пользоваться общественными скамейками.

3. Еврейскому населению запрещается пользоваться общественным транспортом. Везде в общественном транспорте должны быть размещены таблички со словами: «Евреи не допускаются!»

4. Те, кто нарушит эти распоряжения, будут наказываться смертной казнью!»

Приказ № 2 штадткомиссара Каунаса обязывал всех евреев, независимо от пола и возраста, носить на одежде (на груди и на спине) «звезду Давида» диаметром 8—10 сантиметров. Кроме того, им разрешалось выходить из дома только в определенное время дня. Им запрещалось продавать, обменивать или еще как-либо распоряжаться своей собственностью, а также проживать вместе с неевреями²⁰⁴.

Каунасское (Ковенское) гетто было создано 10 июля 1941 года. В этот день оккупационные власти Каунаса издали указ, согласно которому всем каунасским евреям приказывалось в 4-недельный срок, считая с 15 августа, покинуть город и направиться в указанные им кварталы в пригороде Каунаса – печально известном Вильямполе. (Слово «гетто» в то время еще не использовалось нацистами.) Гитлеровцы поступили элементарно просто: несколько городских кварталов Вильямполе были огорожены по периметру колючей проволокой. Это и стало называться впоследствии Каунасским гетто²⁰⁵.

Шеф германской полиции безопасности и СД Гейдрих сообщал Гитлеру в очередной сводке о событиях в СССР (от 11 июля 1941 г.):

«…Город Вильямполе намечен в качестве места для гетто.

Переселение должно пройти в течение 4 недель. В тюрьмах еще раз проводятся проверки. Некоторые евреи по особым соображениям арестовываются и расстреливаются. Это составит минимальное количество казней – всего от 50 до 100 человек. Чтобы не допустить возвращения евреев в Каунас, было достигнуто соглашение с высшим фюрером СС и полиции, что орпо [полиция порядка. – М.К.] создаст кордон вокруг Каунаса, чтобы не позволить ни одному еврею войти в город. В случае необходимости, по евреям будут стрелять. Все инстанции вермахта проинформированы об этих директивах»²⁰⁶.

Срок в четыре недели истекал 12 августа, и немцам казалось, что переселение проходит слишком медленно. Действительно, погромы на какое-то время прекратились, и многие еврейские семьи не торопились переселяться в гетто, надеясь, что со дня на день положение может измениться, советские войска вернутся в Литву… Чтобы поторопить колеблющихся, немецкие власти 7 августа провели в Каунасе массовую облаву на евреев. Всех арестованных загоняли в грузовики и вывозили в неизвестном направлении. Больше о них никто не слышал. Такая же судьба постигла несколько сотен евреев, находившихся в центральной каунасской тюрьме, которых время от времени посылали на работы в доках. Всего в этот «черный четверг» бесследно исчезло 1.400 человек.

С помощью таких мер запугивания немцам удалось загнать еврейское население Каунаса в «гетто». Если раньше в этих кварталах Вильямполе проживало около 4 тысяч человек, то теперь здесь разместили около 33.000 человек. Такова была первоначальная численность узников Каунасского гетто²⁰⁷.

Для контроля за размещением людей, распределением продуктов и поддержания внутреннего порядка в гетто был создан «Еврейский комитет» (нем.: Judenrat), который после официального создания гетто был переименован в «Совет старейшин еврейского гетто» (для краткости его называли просто «Советом старейшин» или «еврейским советом»). Надеясь получить «теплое место», в члены совета пробились в основном бывшие владельцы магазинов, фабриканты, духовенство и члены различных еврейских националистических партий.

Главой «Совета старейшин» стал 70-летний каунасский доктор Хона Элкес. Он был исключением среди большинства членов совета. Это был человек исключительной честности и смелости. Хотя д-р Элкес и не был напрямую связан с подпольщиками, он не раз резко выступал в защиту узников во время проводившихся немцами «акций», в том числе и накануне «ликвидации» гетто. Главной ошибкой Элкеса было то, что он надеялся избежать жертв, послушно исполняя приказы немцев.

Позже еврейская администрация гетто выросла: кроме «Совета старейшин», появились «еврейская полиция», «еврейская служба труда», «бюро размещения», «суд гетто» и др.

Инспектором «еврейской полиции» был назначен Мойше Левин, который тесно сотрудничал с коммунистическим подпольем в гетто, за что позднее и поплатился жизнью. Коммунистическое подполье Каунасского гетто старалось внедрить как можно больше своих людей в гетто – особенно в полицию и в «службу труда», которая распределяла наряды на работу. Так, при помощи Мойше Левина в числе полицейских и управляющих оказалось много подпольщиков – Наим-Давид Ратнер, Юдль Зупович, Айзик Гринберг, Айзик Сребницкий, Гирш Левин, Итцик Шатер и другие. Они помогали переправлять в гетто оружие, боеприпасы, медикаменты, продукты, а также поддерживать связь с подпольем в самом Каунасе. Однако такие люди, как д-р Элкес и Мойше Левин, были скорее исключением из правила.

В основном в администрацию гетто шли беспринципные карьеристы, готовые принести в жертву сколько угодно своих соотечественников ради собственного благополучия. Они образовывали что-то вроде мафии внутри гетто, обеспечивая своих протеже самой легкой или выгодной работой, одеждой и продуктами питания. Одним из таких «крестных отцов» был Авраам Голуб, секретарь «Совета старейшин». Он и его приближенные разворовывали и без того скудные продовольственные пайки и даже в гетто вели красивую жизнь – лучшая еда, выпивка, женщины, никакой работы…

Большой властью в гетто пользовался также некий Беня Липцер. Его карьера началась тогда, когда он работал электриком в каунасском гестапо. Он стал главным осведомителем и агентом гестапо внутри гетто. Как «представителю СД» Липцеру разрешалось даже подписывать некоторые приказы по гетто и контролировать работу «Совета старейшин», так как гестапо не доверяло им. Потом с разрешения немцев Липцер даже открыл в гетто свой офис, где каждое воскресенье принимал жалобы на еврейскую администрацию²⁰⁸.

Но действительным и полновластным хозяином Каунасского гетто был гауптштурмфюрер СС Фриц Йордан – «комиссар по еврейским вопросам» при германском городском комиссариате Каунаса²⁰⁹.

Йордан был злобным коротышкой, разорившимся лавочником из маленького немецкого городка Айткуни близ литовской границы (в советские времена – поселок Чернышевский в Нестеровском районе Калининградской области). Ненависть этого психопата к евреям носила просто патологический характер – видимо, не мог простить, что «еврейские ростовщики» обошли его в бизнесе.

Йордан прибыл в гетто на машине. Распахнув дверь ударом ноги, он ворвался в здание Юденрата и без лишних слов приказал всем «очистить помещение». Его первые слова, обращенные к членам «Совета старейшин», были такими: «Вы не имеете права обращаться ко мне. Вы обязаны только слушать и исполнять мои приказы!»

Впоследствии только престарелому доктору Элкесу, главе «Совета старейшин», было позволено стоять позади Йордана, да и то при условии, что тот будет молчать и не делать лишних движений. Если Йордану что-то не нравилось, он устраивал истерики, орал, топал ногами, стучал кулаком по столу – в общем, вел себя хуже, чем любой прусский унтер-офицер в казарме.

Став хозяином судеб 33 тысяч узников гетто, Йордан почувствовал себя маленьким царьком, чьи приказы должны выполняться беспрекословно. А приказы были такие:

«В течение трех недель вы должны сдать все деньги, все золото, серебро и другие ценности. Вам разрешается оставить только по 10 марок для ваших семей!»

«Евреям запрещается пользоваться электроприборами, музыкальными инструментами, швейными машинами, велосипедами, фотоаппаратами!»

«В течение двух часов срочно доставьте в мой офис две большие пальмы и два персидских ковра!»

«Лошади, коровы, козы, а также куры, голуби и попугаи должны быть сданы немцам!»

И подобные приказы Йордан отдавал постоянно. То он требовал сдать всю скотину, то все ценности, всю одежду из шерсти, меха и кожи, всю мебель и утварь или все предметы искусства…

Самым тяжким преступлением в гетто считалось хранение оружия. Не только финские ножи, но даже бутафорские шпаги и кинжалы считались оружием. Тому, у кого находили подобные вещи, грозила смертная казнь, и не только ему, но и всей его семье или даже всему «блоку» (то есть дому)²¹⁰.

16 августа 1941 года немцы провели в гетто первую «акцию» (так они называли массовые расстрелы узников). Она была направлена в первую очередь против еврейской интеллигенции. В этот день Йордан через своего литовского советника Каминскаса передал «Совету старейшин» приказ отобрать 500 человек из числа интеллигенции «для легкой профессиональной работы в городе», якобы чтобы привести в порядок старые архивы. К тому времени наряды на работу стали нормой, поэтому приказ не вызвал никаких подозрений. Было набрано 534 человека²¹¹. В их числе были директор Литовской государственной оперы Роберт Стендер, известный кинорежиссер Марек Мартенс, снявший несколько фильмов о евреях в Польше, инженеры Мордехай Клейн и Даниель Гольдберг, экономисты Лион Беляцкин и Шмуэль Блох, артист А. Каплан, журналист Макс Вольфович, спортсмен Н. Блат, директор каунасской мебельной фабрики Шимон Циммерман и другие.

Всех их вывезли из гетто под сильной охраной, и никто из них уже не вернулся²¹². Только впоследствии выяснилось, что всех их расстреляли 18 августа в IV форте Каунасской крепости, который стал еще одним местом массовых казней наряду с VII и IX фортами. Всего в этот день в IV форте погибло 1.812 человек²¹³.

26 сентября 1941 года была проведена вторая «акция». Более тысячи человек – мужчин, женщин, детей – были выведены из гетто в IX форт Каунасской крепости, где их расстреляли. Всего в этот день было казнено 1.608 человек. Как говорилось в отчете Йегера, это якобы были «больные с подозрением на заразные заболевания» ²¹⁴.

Еще в июле 1941 года нацисты планировали создать в IX форте еще один концлагерь²¹⁵ вдобавок к VII форту, который уже «исчерпал свой ресурс», так как его рвы были переполнены трупами казненных. Окружавшие IX форт рвы – 120–150 метров в длину, 3 метра шириной и 2 метра глубиной – стали удобным местом захоронения трупов тысяч невинных жертв²¹⁶.

С осени 1941 года для проведения массовых казней стал все чаще использоваться IV Каунасский форт. 4 октября 1941 года там было уничтожено 1.845 человек (в том числе 712 женщин и 618 детей) в качестве «карательной акции», после того как на территории гетто стреляли в немецкого полицейского. 29 октября того же года была проведена еще одна «акция по очистке гетто от лишних евреев», в результате которой было убито 9.200 человек (включая 2.920 женщин и 4.273 ребенка)²¹⁷.

С ноября 1941 года IX и IV форты стали местом массовых казней евреев, доставлявшихся в Литву со всей Европы. 25 ноября 1941 года в IV форте было расстреляно 2.934 еврея из Берлина, Мюнхена и Франкфурта-на-Майне. 29 ноября – 2.000 евреев из Вены и Бреслау (Вроцлава) ²¹⁸.

В IX форт в начале декабря 1941 года было доставлено около 5.000 евреев из Германии, Австрии и Чехословакии²¹⁹. Всего же только в IX форте в течение декабря 1941 года было уничтожено 10.000 иностранных граждан, в основном евреев²²⁰. Позже, в 1942–1944 гг. в IX форте были расстреляны и похоронены несколько тысяч евреев из других европейских государств, в частности Франции, Бельгии и Нидерландов²²¹. Последними жертвами IX форта стали около 1.000 человек из пересыльного лагеря Дранси (Франция), которые были привезены для уничтожения в Каунас летом 1944 года, незадолго до прихода Советской армии²²². Узники Каунасского гетто окрестили IX форт «фортом смерти», а сами гестаповцы даже в документах без стыда называли его «Каунасской фабрикой уничтожения»²²³.

К 1 декабря 1941 года согласно отчету командира эйнзатцкоманды «3» Карла Йегера к тому времени назначенного одновременно командиром полиции безопасности и СД в Литве, в Каунасском гетто оставалось в живых около 15.000 человек²²⁴.

В последующее время численность узников гетто постоянно уменьшалась, даже несмотря на прибытие новых партий заключенных из других районов Литвы, а также из Германии, Австрии, Польши, Бельгии, Нидерландов и Франции. В отличие от Минска или Риги здесь иностранных евреев привозили не в гетто, где они имели хоть какой-то шанс выжить, а сразу к месту уничтожения²²⁵.

После разгрома под Сталинградом в головах многих нацистских главарей зародились сомнения в победе над Советским Союзом. Некоторые стали задумываться о возможном поражении Третьего рейха, и вместе с этой мыслью неизбежно приходил вопрос: «А что будет со мной лично?»

Подобным же вопросом, видимо, еще с лета 1942 года задавался и рейхсфюрер СС Гиммлер. Его самого, как и его подручных, в этом случае действительно не ждало ничего хорошего. Видимо, находясь в таком душевном состоянии, Гиммлер и отдал приказ об уничтожении всех следов массовых казней, совершенных нацистами на оккупированных территориях, а заодно и об уничтожении еще оставшихся в живых свидетелей – узников гетто.

В июле 1942 года, через несколько дней после посещения концлагеря Освенцим, Гиммлер вызвал к себе штандартенфюрера СС Пауля Блобеля, работавшего в то время в подотделе гестапо «по делам евреев» под началом Эйхмана. Блобелю было поручено возглавить особый штаб «1005», который будет заниматься поиском и уничтожением мест массовых захоронений на территории Польши и республик Советского Союза. В то время Блобель как раз занимался экспериментами по уничтожению захоронений в концлагерях Кульмхоф (Хелмно) и Аушвиц (Освенцим), где по заданию Эйхмана испытывал печи и костомолки производства ганноверской фирмы «Шривер АГ»²²⁶.

В ноябре 1943 года «стервятник» Блобель добрался до Литвы и приступил к уничтожению массовых захоронений в окрестностях Каунаса.

С первых дней ноября 1943 года над IX фортом почти ежедневно были видны пламя и клубы дыма. Там сжигали тела казненных в последние два года узников Каунасского гетто, и это уже не было ни для кого тайной²²⁷. Среди документов, переданных партизанам бежавшими узниками гетто, сохранилось следующее свидетельство:

«Акт. Ковно, 26 декабря 1943 г.

Мы, нижеподписавшиеся, узники 9-го форта Ковно, бежав из заключения ночью 26 декабря этого года, в том числе Весельницкий И. Л. (Василенко И. Л.), Дискант А. (Виленский), Файтельсон А., Гельбтрунк М., Пиловник А., Гемпель Б., Эйдельсон С., Манейский А., составили следующий акт:

1. В период с 1941 и 1942 гг. территория форта использовалась германским командованием для проведения массовых расстрелов.

2. Чтобы скрыть этот факт, германское командование в лице руководства ковенского гестапо организовало раскопки рвов, где были захоронены тела, и сожжение останков.

3. Для выполнения этой работы гестапо в конце октября – начале ноября этого года доставило 72 человека из 9-го форта, в числе которых были: 34 военнопленных, 14 партизан, 3 русских, 4 женщины, 17 евреев из гетто.

4. Чтобы скрыть характер работы от местного населения или других людей, работа была четко организована; в радиусе 2 километров были развешаны объявления, запрещающие приближаться к этой зоне под страхом смерти. Место работы, занимавшее 2–3 гектара, было обнесено оградой. Людям, работавшим там, было запрещено покидать территорию форта (свидетельством тому может служить то, что один еврей, слегший с приступом аппендицита, был застрелен 5 ноября, а 7 военнопленных, престарелые и инвалиды, были расстреляны 13 ноября); таким образом, на работах осталось 64 человека.

5. В ходе работы, то есть с ноября по 25 декабря этого года (день побега), были раскопаны 6,5 рва длиной 100–120 метров, шириной 3 метра и глубиной 1,5 метра; из них было извлечено 12.000 тел мужчин, женщин и детей. Их тела были сложены в штабеля по 300 тел в каждом и сожжены. Остатки (угли и кости) были превращены в пыль и смешаны с землей, чтобы скрыть все следы.

6. Чтобы не допустить бегства людей во время работы, их сковывали попарно. Рядом была наблюдательная вышка с пулеметом наверху, охранники были вооружены автоматами и пистолетами.

7. Среди 12.000 сожженных тел было 5.000 евреев из Вены, Франкфурта-на-Майне, Дюссельдорфа, Гамбурга и других германских городов, небольшое количество евреев-военнопленных – 120–150 человек, часть из которых были расстреляны, а часть – отравлены, и около 7.000 евреев из Ковно. Германские евреи были расстреляны и захоронены в одежде, остальные были раздеты перед убийством.

8. Положение тел во рвах говорит о том, что людей предварительно разбили на группы, заставили лечь в ров, где их затем расстреляли, в результате чего многие были похоронены заживо, иногда – живыми, иногда – ранеными. Об этом свидетельствует тот факт, что многие найденные тела не имели пулевых ран.

9. В день бегства оставалось нераскопанными еще 7,5 рва. Руководители гестапо надеялись закончить работу к 1 февраля 1944 года.

10. Судя по тому, что в первых 6,5 рва было обнаружено 12.000 тел, в то время как 7,5 рва остались нетронутыми, мы можем заключить, что в 9-м форте захоронено 25–30 тысяч жертв германских зверств в отношении гражданского населения. Цифра в 25–30 тысяч жертв упоминалась также и в разговоре между гестаповцами, наблюдавшими за работой»²²⁸.

После освобождения Каунаса Государственная чрезвычайная комиссия по расследованию преступлений немецко-фашистских оккупантов пришла к заключению, что в IX форте Каунаса было уничтожено более 70.000 человек, но согласно более поздним данным, число казненных и захороненных в одном только IX форте могло составлять до 80.000 человек!²²⁹ Для сравнения: в VII форте было убито в общей сложности около 35.000, а в IV форте – 8.000 человек²³⁰.

* * *

Вильнюсское (Виленское) гетто официально было создано 6 сентября 1941 года, фактически же существовало еще с начала июля²³¹. Первоначально оно состояло из двух гетто – одно находилось в самом городе, другое – в окрестностях Вильнюса. В первом было сконцентрировано 29.000—30.000²³² человек, включая особо ценных специалистов и трудоспособное население с семьями. Во втором гетто содержалось нетрудоспособное население – от 10.000²³³ до 15.000 человек. Итого – от 40.000 до 44.000 человек²³⁴. Это были все, кто уцелел после первых погромов в Вильнюсе, где моменту вступления в город немецких войск оставалось 60.000 евреев²³⁵.

Одновременно с уничтожением узников оккупационные власти проводили целенаправленный грабеж еврейского населения. Созданный еще 4 июля 1941 года Юденрат Вильнюса в составе 10 человек был обязан не только отбирать людей для принудительных работ и уничтожения, но и регулярно предоставлять сведения о численности узников и имеющихся у них ценностях. Так, 6 августа членам Юденрата было приказано собрать среди узников 2 миллиона рублей. Было собрано и передано немецким властям около 1,5 миллиона рублей, 16,5 кг золота и 189 часов. В отчете об уничтожении евреев Вильнюса говорилось, что у 500 жителей гетто было изъято 460 тысяч рублей и много ценностей. После того как члены Юденрата «проштрафились» перед немцами еще раз, не сумев вовремя организовать доставку 10 тысяч человек, 2 сентября 1941 года несколько членов Юденрата также были расстреляны²³⁶.

В середине октября 1941 года второе гетто, где содержались нетрудоспособные, было ликвидировано, а все его узники расстреляны в Понеряе. Таким образом, к декабрю 1941 года в Вильнюсе оставалось одно гетто, в котором было заключено от 15.000²³⁷ до 20.000 человек²³⁸.

После этого наступило некоторое затишье. В течение 1942 и первой половины 1943 года в Вильнюсе не проводилось акций по уничтожению еврейского населения. Жизнь на какое-то время нормализовалась.

В гетто были созданы многочисленные мастерские, первоначально обслуживавшие нужды узников. В феврале 1943 года в гетто функционировали 28 мастерских (16 в легкой промышленности и сфере обслуживания и 12 механических). Большинство заказов поступало от оккупационных властей. Несмотря на полный запрет для евреев на получение какого-либо образования, в гетто уже в первые дни оккупации была создана школа, в которую записались 2.700 детей в возрасте от 5 до 14 лет. Многие из них погибли во время массовых казней еврейского населения в июле – августе 1941 года. Осенью 1941 года в Вильнюсском гетто работали два начальных класса и несколько классов средней школы. С января по декабрь 1942 года число учителей увеличилось с 23 до 72, учеников – с 390 до 1.405. Занятия в школе велись на идиш. «Совет старейшин» гетто уделял большое внимание медицинской помощи населению и санитарному состоянию гетто. Больше всего сотрудников Юденрата работало в отделе здравоохранения – 360 человек. В санитарной службе работали врачи, были открыты две гигиенические станции, где людям бесплатно выдавали мыло. Уже в июле 1941 года в гетто была открыта больница на 160 мест. Через год число коек возросло до 237. В больнице работали 26 врачей²³⁹.

В середине июля 1942 года новым главой «Совета старейшин» (Юденрата) Вильнюсского гетто был назначен Якоб Генс²⁴⁰, бывший офицер литовской армии родом из Каунаса. Он предпочитал тактику несопротивления, рассуждая так: лучше принести в жертву одного члена семьи, чем оказать неповиновение или сопротивление немцам и обречь на смерть всех. Еще в начале 1942 года, когда Генс составлял списки узников, подлежавших ликвидации, он придерживался следующего правила: из двух детей в каждой семье жертвовать одним, чтобы сохранить второго. Он же дал свое согласие на участие еврейской полиции Вильнюсского гетто в уничтожении Ошмянского гетто. «Я взял на себя всю ответственность, и мне не страшно, – говорил тогда Генс. – Страшно будет, когда я буду вспоминать»²⁴¹.

Одновременно Генс пытался убедить оккупационные власти в целесообразности использования еврейской рабочей силы, надеясь тем самым сохранить жизни других узников. Жителям гетто он внушал, что «пока работает производство в гетто и команды за его пределами, мы можем надеяться, что мы очень нужны и незаменимы». По его распоряжению в гетто был повешен плакат «Еврейская женщина, помни, – работа спасает жизнь»²⁴².

Начальником еврейской полиции Вильнюсского гетто был некий Деслер, формально подчинявшийся Генсу как главе Юденрата. Именно он руководил отрядом еврейской полиции из Вильнюсского гетто, который участвовал в уничтожении еврейского гетто в Ошмянах (Белоруссия) ²⁴³.

Главным местом массовых казней узников Вильнюсского гетто был так называемый «спецлагерь Понеряй», созданный вскоре после оккупации Вильнюса, в июле 1941 года, в одном из его пригородов – Понеряе (Понары, Поныри). В период с осени 1941 года по июль 1944 года немецко-фашистские палачи и их сообщники расстреляли и сожгли в лагере Понеряй не менее 100.000 советских граждан²⁴⁴.

Персонал лагеря составляли служащие латышской полиции. Охрану лагеря несли три литовских полицейских батальона, дислоцировавшихся в Вильнюсе, в том числе 1-й литовский полицейский батальон под командованием капитана Амброжюнаса²⁴⁵. Этот батальон был сформирован в Каунасе – первоначально как 1-й батальон «самообороны» (ТДА), в июле 1942 года был преобразован в 1-й литовский Schutzmannschaft батальон (сокращенно Schuma-батальон) ²⁴⁶. Один из бывших унтер-офицеров этого батальона, С. Л. Укринас, на суде в январе 1945 года дал следующие показания:

«В апреле 1943 года в течение одного дня в специальном лагере Понеряй было уничтожено 2 эшелона советских граждан, в которых находилось около 5.000 человек. Организатором уничтожения являлось гестапо. Расстрелом советских граждан руководил немец – сотрудник гестапо, фамилию которого я не знаю»²⁴⁷.

Другой арестованный – И. П. Ожялис-Козловский показал:

«В массовом уничтожении советских граждан я принимал участие в апреле 1943 года. С 7 часов утра и до 5 часов дня было уничтожено два эшелона советских граждан в количестве около 5.000 человек. Убийство советских граждан проводилось следующим образом. Эшелон разгружался повагонно, и люди из каждого вагона в отдельности конвоировались к месту уничтожения. В лагере советских граждан подводили к яме глубиной 4–5 метров и диаметром в 18–20 метров, вырытой конусообразно, и предлагали им раздеться. Мужчины, женщины и дети всех возрастов раздевались и оставались совершенно обнаженными, после чего им приказывали лечь на землю. Затем 4 немца и я располагались на краю ямы с правой стороны от лежавших советских граждан, а оставшиеся около них немцы и другие литовцы подымали по 7—10 человек и приказывали бежать в яму. В тот момент, когда они забегали в яму, мы открывали по ним стрельбу из автоматов и винтовок и стреляли до тех пор, пока не уничтожали всех. Такая кровавая оргия продолжалась до полного уничтожения 5.000 советских граждан. Ям к началу этой операции в специальном лагере Понеряй было заготовлено много, и около каждой из них делалось то же самое и одновременно»²⁴⁸.

Впоследствии 20–29 января 1945 года в Вильнюсе прошел один из первых судебных процессов над литовскими пособниками нацистов. Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР рассмотрела дела нескольких бывших охранников спецлагеря Понеряй. Подсудимыми были И. П. Ожялис-Козловский, И. П. Аугустас, И. Я. Мачис, С. Л. Укринас, М. И. Боготкявичюс, П. И. Вантулхонис, И. К. Двилгштис, В. А. Манлейка, Б. Т. Болтутис, И. П. Наркевичюс, В. Ю. Жемайтис и Ю. Ю. Свирскис. Они добровольно поступили на службу в карательный батальон, дали присягу служить фюреру и немецким оккупационным властям и вести беспощадную борьбу с большевиками. Все подсудимые были приговорены к высшей мере наказания, за исключением двоих: В. Ю. Жемайтис был приговорен к 20 годам лишения свободы, а Ю. Ю. Свирскис – к 15 годам²⁴⁹.

* * *

«Сегодня я могу констатировать, – писал в своем отчете от 1 декабря 1941 года командир эйнзатцкоманды «3» штандартенфюрер СС Йегер, – что цель в решении еврейского вопроса для Литвы эйнзатцкомандой № 3 достигнута. В Литве больше нет евреев, кроме евреев-рабочих, включая их семьи.

Это составляет: в Шяуляе около 4.500;

в Каунасе около 15.000;

в Вильно около 15.000.

Этих евреев-рабочих я хотел также ликвидировать вместе с их семьями, однако резкое недовольство и вмешательство гражданской администрации (рейхскомиссара) и вермахта не позволило мне это сделать. Эти инстанции наложили запрет на акцию: евреи и их семьи не должны быть расстреляны!

Задача полного освобождения Литвы от евреев может быть достигнута путем создания мобильной команды специально отобранных людей под руководством оберштурмфюрера СС Хаманна, который полностью осознает мои цели, поддерживает их и умеет обеспечивать взаимодействие с литовскими партизанами и компетентными штатскими службами.

Проведение подобных акций в первую очередь является вопросом организации. Решение систематически очищать от евреев округ за округом потребовало основательной подготовки каждой отдельной акции и изучения обстановки в каждом из них. Евреев нужно было собрать в одном или нескольких местах. Соответственно их числу нужно было найти место для могил и выкопать их. Путь следования от сборных пунктов до могил составлял 4–5 км. Евреев доставляли партиями по 500 человек на расстояние 2 км и более к месту проведения экзекуции.

С какими трудностями приходилось сталкиваться при проведении акций и насколько нервной была эта работа, показывает произвольно выбранный пример: В Рокишкисе к месту ликвидации нужно было транспортировать 3.208 человек на расстояние 4,5 км. Чтобы справиться с этой работой за 24 часа, из 80 имевшихся в нашем распоряжении литовских партизан более 60 человек пришлось занять при транспортировке, и, частично, – в оцеплении. Оставшиеся, которых приходилось все время сменять, вместе с моими людьми выполняли работу.