Текст книги "Помещик. Том 7. Крестоносец"

Еще два десятка воинов составляли ауксилию саперов для разного рода взрывных и прочих подобных целей.

Ну и палатины – личная гвардия Андрея.

Они, в отличие от остальных легионеров, были облачены в латы. Хорошие такие, добротные латы, адаптированные для пешего боя. Причем единообразные. С шлемами типа Y-образный барбют с насверленными отверстиями для лучшего слуха.

Шесть палатинов стояли при знамени легиона и были вооружены, среди всего прочего, двуручными мечами. Сорок являлись бодигвардами Андрея и, кроме лат, еще обладали щитами, легкими копьями и прочим вооружением стандартных легионеров. Еще сорок бойцов выступали в роли костоломов, будучи вооруженными люцернскими молотами и полексами. Пополам. Последняя группа из сорока палатинов гордо несла в своих руках весьма продвинутые мушкетоны с колесцовыми замками, чтобы разить своих врагов залпами картечи.

Что сие?

Терция испанцев?

Легион римлян?

Баталия швисов или ландскнехтов?

Полк Густава II Адольфа?

Андрей сам не знал ответа на этот вопрос. Химера. Жуткая химера, порожденная его воспаленной фантазией специально под задачи, которые могли бы возникнуть в предстоящей кампании. Оставалось лишь понять, насколько это все оправдает себя. Ведь, как известно, человек предполагает, а Бог располагает…

Глава 9

1559 год, 27 мая, Трапезунд

– Нет, – покачал головой Андрей, когда увидел вышедшую на причал фигуру. – Только не это…

– Кто это? – спросил Спиридон.

– Тебе лучше не знать…

– Может, мы решим с ней по-простому?

– Сам хочу. Но, увы… нельзя… – скрипнув зубами, произнес Андрей.

Михримах прибыла в Трапезунд на торговом корабле Генуи. С прошлого года, чтобы избежать большой войны на западе с морскими державами, Сулейман открыл Босфор и Дарданеллы для итальянских торговых кораблей. И испанских. И французских. Само собой, не без таможенных сборов, однако их стало довольно много, в том числе и в Черном море. Вот на одном из таких кораблей Михримах и прибыла.

Андрей наблюдал за ней издалека.

Он видел, как она вдумчиво осматривает разгружаемое обозное хозяйство… легионеров… болтает с прохожими. И медленно кружа вокруг своей жертвы, словно акула, приближается ко дворцу, в котором он поселился.

Понятное дело, Михримах была не одна. Но эти люди не выглядели османской делегацией. Скорее итальянской или чем-то вроде этого. Так что жители города были в целом спокойны.

Князь мог послать людей и уничтожить как саму женщину, так и ее сопровождающих. Однако что-то его останавливало. Может быть, мысль о том, будто она действительно мать его дочери? А может, и православный священник, который находился в ее свите. Довольно странная ситуация…

Вместе с ней также шла молодая девица. Точнее, по местным меркам молодая женщина, хотя на вид она напоминала юную студентку лет семнадцати-восемнадцати. Довольно свежую и приятную на вид…

Наконец делегация дошла до дворца, и Андрей, скрепя сердце, разрешил им войти. Просто ради того, чтобы не выглядеть трусом в своих собственных глазах.

– Ты не рад встрече? – спросила она, войдя на балкон, откуда открывался отличный вид на море и бухту.

– А должен?

– Мне казалось, что там, в башне, мы стали ближе друг к другу.

– Зачем ты все это устроила? Какой еще ребенок?

– Какой? Это твоя дочь.

– Ну конечно. Ты еще скажи, что я отец всех детей, рожденных после изнасилований в ту ночь.

– А разве это не так? Духовный отец. Если бы не ты – они бы не появились на свет.

– Очень смешно. Ты думаешь, что я поверю, будто с первого раза сумел зачать тебе ребенка?

– Ты хочешь отказаться от ребенка?

– Я хочу выкинуть тебя с балкона.

– И что тебя останавливает?

– Жалость к слугам. Здесь высоко, и им придется тебя долго отдраивать от камней.

Михримах подошла и глянула.

– М-да… Высоко…

– Не боишься?

– Ты никогда не убьешь мать своего ребенка.

– Я – нет. Но я всегда могу попросить помощи. У Ростома масса вопросов к твоему отцу. А я… я просто погорюю о твоей гибели. И помолюсь за упокой твоей души.

– Верю, – несколько напряженно ответила женщина. – Но я здесь не за этим.

– Не удивлен. И что ты хочешь? Денег?

– Передать тебе это, – сказала Михримах и протянула свиток в кожаном тубусе.

– Что здесь? Аспиды? Скорпионы? Ядовитые жабы?

– За кого ты меня держишь?

– За ядовитую и очень опасную тварь.

– Фу, как примитивно. Может быть, я любящая женщина?

– В самом деле? Ты умеешь любить?

– Тебя? Без всякого сомнения. В любом случае можешь не переживать – ничто в тубусе не сможет тебя отравить или убить.

– Открой.

Она, хмыкнув, подчинилась.

– Разверни свиток.

Она вновь выполнила.

– Видишь, я хорошая девочка. Я умею подчиняться, – произнесла она, покрутив свиток в руках и лизнув уголок с максимально пошлым подтекстом. А потом подошла ближе. И игриво улыбаясь, протянула его Андрею.

Князь достал платок и с его помощью осторожно взял свиток.

– Не думала, что ты настолько меня боишься. Я же и в руках его вертела, и лизнула.

– Ты могла перед этим выпить противоядие.

– Как мило…

Андрей же отошел, разрывая дистанцию, и начал читать.

Точнее, сначала он осмотрел пергамент. Он был добротный и дорогой. На нем были привешены свинцовые печати Патриархов Константинополя, Антиохии, Иерусалима и Александрии. А снизу, рядом с ними, стояло множество подписей. Десятков пять или шесть. И все как на подбор – интересные, статусные.

Текст грамоты был составлен на койне – высоком среднегреческом языке – языке византийских аристократов. И гласил этот текст такие вещи, от которых у Андрея побледнело лицо и встали дыбом волосы. Причем не образно. Потому что в его руках был документ, подтверждающий его происхождение от Палеологов по прямой мужской линии.

Согласно описанной в нем легенде у Фомы, дочь которого вышла за Иоанна III, был старший брат – Андроник. У того имелся сын – Иоанн. И именно этот парень должен был по закону унаследовать престол после гибели Константина XI в 1453 году. Он, а никак не Фома и его дети.

Но вот беда – Иоанн после падения Фессалоник в 1430 году переехал сначала на Кипр, а потом вообще уехал на Русь, где поступил на службу к Дмитрию Юрьевичу Шемяке. Он тогда являлся Великим князем Московским, пока Василий II сидел в плену.

Поучаствовал в Смуте.

Погиб.

Но его сын продолжал состоять на службе у потомков Шемяки. И вместе с Василием Шемячичем перешел под руку Иоанна III в 1500 году. Около 1505 года прадед Андрея решил сменить сюзерена и ушел служить в поместную службу к Великому князю Московскому.

Почему? Бог весть. Но ушел.

Ну а дальше в грамоте описывалась уже знакомая Андрею история, которая прекрасно объясняла, почему дед хмурился и серчал, когда внук его расспрашивал о прошлом. Знал, старый хрен. Знал. И дядя Фома знал, вон как хитро смотрел. Но не болтали, видно, опасались поплатиться за то, что в свое время служили Шемяке и его сыну. Ведали ли они о крови Палеологов? Бог весть. Почему не попытались пристроиться под крылышком Софьи и ее сына-внука? Или были в состоянии доказать свое происхождение? Или боялись расправы по какой-то причине?

Помимо этих деталей, в грамоте объяснялось, почему ни у Андрея, ни у его родичей не проявлялись фамильные черты Палеологов во внешности. Дескать, Иоанн сын Андроника пошел ликом в свою мать Елену Драгаш.

Ну и кое-что еще.

Так или иначе, но, если верить этой грамоте, Андрей являлся по прямой мужской линии Палеологом. И ладно что Палеологом, так еще и законным наследником и, по сути, титулярным Василевсом. Ведь благородность же женщин, согласно византийской традиции, ни на что не влияла. Ибо Василевс был в праве брать себе любую. От этого его права ничуть не умалялись.

Технически, правда, этим самым Василевсом должен был стать дед. Но в грамоте отмечался его добровольный отказ в пользу внука. Засвидетельствованный святыми отцами.

«Вон оно как…» – пронеслась в голове князя мысль.

Кроме того, сделка Андрея Фомича Палеолога, который в 1494 году продал свои права на престол Константинополя, Трапезунда и Сербии Карлу Валуа получалась недействительной. Как и продажа Мехмеду II Фатиху прав Мануилом Фомичом. Ни тот ни другой не обладали тем, что продавали или дарили.

Андрей внимательно перечитал эту грамоту раза три.

Бросил ее на небольшой декоративный столик.

Нервно прошелся по залу.

И упал на диван.

Глянул на Михримах. Та загадочно улыбалась.

– Ты знаешь, что в грамоте?

– Думаешь, я рискнула бы сюда ехать вслепую? Точно такие же грамоты отправлены Тахмаспу, Фердинанду Австрийскому, Филиппу Испанскому, Генриху Французскому, Папе Римскому, Марии Английской и Иоанну Московскому.

– Врешь!

– Зачем?

– Ну п… ц! – выдохнул Андрей с нескрываемой злобой и раздражением.

– Не знаю, что это за слово. Однако, судя по твоему тону, оно выражает полный восторг.

– Полнее не куда. Полные штаны, – процедил Андрей. – И какой сволочи это пришло в голову?

– Ну почему сразу сволочи? – наигранно скривилась Михримах.

– Я спрашиваю, какая б… ь это сделала?! – рявкнул князь, вскакивая. И в этот момент не хватало только паровозного гудка, чтобы оттенить ключевое слово.

Его глаза вот вообще ничего хорошего ей не сулили.

Взгляд волка.

Бешеного.

Или как минимум взбешенного.

Чуть приоткрытый рот очень выигрышно демонстрировал клык, находящийся в норме для человека, но несколько более выдающийся, нежели у большинства.

Из-за совокупности этих факторов женщина вздрогнула.

И отступила.

И чуть сама с балкона не свалилась.

– Тише… тише… – прошептала она, осторожно разрывая дистанцию.

– Рассказывай, – беря себя в руки, произнес князь. Хотя голос его еще немного отдавал хрипотцой. Он вновь сел обратно.

– Мой отец предлагает тебе сделку. Ты уступаешь ему свой титул князя Антиохии и графа Триполи, а он передает Константинополь с Фракией.

– Какая неслыханная щедрость, – язвительно произнес Андрей. – Константинополь опустел и разорен. Это просто пустая коробка из стен, которую нужно, по сути, заново отстраивать и вкладывать огромные средства в развитие. Фракия разорена рабами и войной. Она представляет собой выжженные земли.

– Антиохию тебе не удержать, как и Триполи.

– А Фракию?

– В Румелии разгораются беспорядки. Мой отец считает, что ему придется либо утопить ее в крови, либо оставить. Удержать Фракию тебе будет несложно – эти бунтовщики не воюют с тобой. Да и люди от беспорядков побегут на островок покоя. К тебе. Так что да – это щедрость. Дополнительно к уступке титулов ты возьмешь в жены мою дочь Айше. Она не самый юный, но все еще нежный и невинный цветок.

– Вообще-то я женат.

– Это несущественно.

– Вот как?

– В сложившихся обстоятельствах я бы не надеялась на то, что твоя супруга проживет хотя бы год. Скорее всего, она отправится в лучший мир до осени.

– Не стал бы я на твоем месте бросаться пустыми обещаниями. Как-то на нее уже нападали…

– Трое, – перебила его Михримах. – Одному она вцепилась ноготками в яйца, втором – хватила ножом по горлу, а третий убежал.

– Ты знаешь?

– Я о ней знаю все.

– Уверен, что это не так.

– Твоя Марфа с Кавказа.

Андрей замер, пристально глядя на женщину перед собой. С острейшим подозрением на еще одного гостя из будущего. Но, к счастью, обошлось.

– Эти дураки ищут ее среди французских аристократок. Но знание кое-каких языков Кавказа и умение плести ковры на персидский манер выдает ее с головой. Да и вспыльчивая она слишком. Скажешь, что это не так?

– Я воздержусь от ответа.

– Значит, все верно, – смешливо фыркнула Михримах.

– А про меня что ты можешь сказать необычного?

– С тобой сложнее. Не понимаю, с чего они взяли, что ты Всеслав. Судя по знанию языков, образованию и военным навыкам, ты можешь быть кем угодно. Ты довольно свободно общался с английскими купцами. Мало-мальски изъяснялся с французами и германцами, даже проявил знание каких-то песен и обычаев. Кое-что можешь на испанском и латыни. Знаешь песни и обычаи викингов. А вот татарского совсем не знаешь. Точнее, не знал. Мне продолжать?

– Изволь.

– Мы пришли к выводу, что ты или родом, или долгое время прожил в Англии. На Руси бывал или даже жил, но недолго и, скорее всего, на севере.

– В твоих размышлениях есть изъян.

– Какой же?

– Во времена Всеслава на Руси жило много викингов и много выходцев с Англии. Например, живший в те годы Владимир Мономах взял в жены Гиту Уэссекскую. Более того, в крещении Руси, во всяком случае ее севера, принимали самое активное участие выходцы с Британских островов. Особенно с Ирландии.

– Возможно, – охотно кивнула Михримах. – Тогда все сходится. Действительно Всеслав. Хм. Волк… да… я видела… ты едва не обратился в приступе ярости.

– Что ты видела?

– Тебя. Со стороны. Это занятно. Такая страсть… м-м-м… я завидую дочери…

– Ты делишь шкуру неубитого медведя.

– Это так. Но у тебя же должно быть время подумать? Уверена, ты ее уже предупредил. Да. Так будет честно. Не знаю, что ты в ней нашел. Дикая. Неотесанная. Выглядит так, словно вы с ней не жизнь прожили там, а только притираетесь.

Андрей промолчал.

Лишь достал кинжал и пару раз крутанул его в руках.

– О-о-о! – примирительно произнесла Михримах.

– Ты нарываешься. Я не люблю, когда оскорбляют мою жену. Тем более, когда угрожают, что ее убьют. Сколько ты дашь за свою жизнь, если я вышвырну тебя сейчас на улицу, крикнув, что ты дочь Сулеймана и что ты склоняешь меня к измене?

– Ты так не поступишь.

– На что готова сыграть? – оживился Андрей, хищно оскалившись.

– На жизнь нашей дочери.

– Хорошая попытка.

– Это не ложь!

– Это слишком удобное обстоятельство, чтобы быть правдой.

– Ты отказываешь мне в праве быть честной?

– Ты вероломна так, что даже честна? Ну… допустим. Хочешь пристроить дочь. На словах. Но моя супруга жива, и ты знаешь об этом. Это игра. Чего ты на самом деле добиваешься?

– Я вероломна так, что даже честна. Хорошая фраза.

– Зачем Сулейману обменивать выжженные и разоренные земли Фракии на Антиохию и Триполи, которые он и так контролирует?

– Уже нет.

– Что?

– Они отказались подчиняться.

– Так вот оно что…

– После того как ты возьмешь Антиохию, то разоришь ее и разграбишь, как крестоносцы и поступали обычно. А ты не исключение. И то, что ты устроил в Азаке, тому доказательство.

– Жители Антиохии уже бегут? – криво усмехнулся Андрей.

– Бегут. Серьезно. Одна новость о том, что ты идешь завоевывать эти земли, вызвала массовый исход жителей. Но моему отцу важны не люди, а эти земли.

– Чтобы удержать Междуречье?

– Да. Персы там завязли в крепостях. Сюда идут их табуны. Они очень надеются на то, что ты сможешь оттянуть на себя часть османских войск. И они смогут добиться большего успеха.

– Игра престолов прям. Не хватает Железного банка и Золотых мечей.

– Прости, не понимаю.

– И Дейнерис Таргариен.

– Кто это?

– Мать драконов. Впрочем, это неважно. Хорошо. Ступай. У тебя есть сутки, чтобы покинуть город. Вместе со своей дочерью. Не искушай меня.

– Не хочешь ее посмотреть?

– Ты еще предложи ее попробовать.

– Любовь… – пожала она плечами с циничным выражением лица. – Ей подвержены все люди на земле.

– Как и смерти. Уходи. Я и так на грани.

– Как пожелаешь, Государь, – произнесла она, поклонившись. – Если будут новости, я дам знать.

– И прекрати распускать слухи о том, что Ясмина моя дочь!

– Так болтают люди… Им хочется думать, что война когда-нибудь закончится. Они устали от нее.

– Император направит клинок. Вознесем же на трон мы венок. И пусть воля народов слаба. В будущем только война… в будущем только война… – пробурчал Андрей слова песни «Космодесантник» группы Fun mode.

– Как тебе угодно, – ответила женщина.

Развернулась и пошла на выход, максимально соблазнительно покачивая бедрами.

Ушла.

И князь с ревом раненого зверя пнул этот столик, на котором лежала грамота. Да так, что тот не выдержал и развалился. Он ужасно не любил, когда им вот так манипулировали. Вот так ломали его планы.

Они раскусили его?

Бог весть.

В грамоте ложь?

По большому счету уже не важно… после таких-то подписей и печатей хорошо продуманный и подготовленный князем план летел в Тартар. И Андрею требовалось импровизировать на ходу… причем быстро… и так, чтобы не спугнуть потенциальных союзников, заинтересованных в долгосрочном сотрудничестве с ним.

Глава 10

1559 год, 30 мая, Трапезунд

– Персы! – воскликнул кто-то, привлекая внимание князя.

Тот быстро подошел. Глянул туда, куда ему указали. И расплылся в блаженной улыбке. Это действительно были персы – прекрасные персидские кони, которых перегоняли к Трапезунду люди Тахмаспа. Наверное, лучшие персидские кони, которых Андрей когда-либо видел.

Белоснежные.

Плотные.

Полные жизни и энергии.

Словно живые слитки.

По весу – нижний сегмент тяжелых пород, то есть в районе 550–600 кг каждый. Плюс-минус. Иными словами, это были те самые кони, которых традиционно в этих краях использовали для катафрактов и их производных.

Сказка.

Волшебство…

После «голодного пайка» Руси увидеть разом столько славных коней, идеально подходящих для твоей кавалерии, казалось чем-то невероятным. Да, им велась закупка нидерландских жеребцов и особенно кобыл. Но знаменитые фризы только начинали свой путь как порода, а этой породе уже какое-то безумное количество лет. Как бы не более тысячи, из-за чего удалось стабилизировать не только физические качества породы, но и их экстерьер, вылизав его если не до идеала, то близко к этому.

В представлении Андрей персы делали подарок настолько бесценный, насколько его можно было представить. Просто потому, что других действительно хороших пород этого весового диапазона и назначения в мире просто не существовало. Ведь эти кони не только прекрасно подходили по весу для создания хорошей конницы или кавалерии, но и прошли многовековой отбор на выносливость…

– Мой господин Великий Шахиншах шлет тебе скромный подарок, – произнес командир персидского отряда.

– Скромный?! О! Он поистине бесценен! – встречно поклонившись, ответил Андрей.

Перс ответил в рамках формальной и очень подчеркнутой лести.

Князю вновь пришлось отвечать.

И новый виток.

Минут через пять Андрею казалось, что он сейчас закипит как паровоз, под всеми парами стоящий в тупике. Перс же, вежливо улыбаясь и едва заметно смеясь глазами, продолжал свою игру. И ведь даже по морде дать не за что…

Ситуацию спас мул, который закричал особенно пронзительно, привлекая всеобщее внимание.

– Мулы… – констатировал Андрей. – И сколько их?

– Это не просто мулы, а самые крупные и выносливые мулы, которые мы смогли найти в пределах державы нашего славного господина.

– Славно, – безразлично кивнул князь. – Так сколько их?

Повторно такого витка дружелюбного бреда не получилось. Хотя перс несколько раз пытался. Но то ли у Андрея иссякло дружелюбие, то ли он попросту устал, однако ничего не получилось. Слова собеседника его не цепляли и не вызывали желания встречно ответить чем-то благодушным, дабы не выглядеть невежливым.

Впрочем, на качестве мулов это никак негативным образом не отразилось. Животинки эти оказались действительно классные, крупные и вполне крепкие[23]23
  Обычно мулы имеют рост 110–140 см и вес в районе 300–400 кг, то есть в целом не уступают большинству степных лошадей. Однако встречаются до 160 см в холке и 600 кг живого веса. Тахмасп отобрал для Андрея лучших мулов, которых только смог найти в своей державе.


[Закрыть]. И даже лучше, чем ему обещал Тахмасп. Отчего прекрасно годились для обоза. Да, не арденские тяжеловесы, но не персидских же жеребцов запрягать в повозки?

Разговор затягивался.

И его содержательная часть становилась все меньше и меньше. А ее и изначально было не богато, из-за чего Андрей психанул, нарушил совершенно дурацкую восточную беседу, перебив собеседника, и спросил:

– Твой господин что-то просил передать на словах?

– Только надежду на то, что ты не станешь медлить. И, обретя столь замечательных коней, выступишь к Антиохии со всей возможной спешкой.

– Можешь ему передать, что так все и будет. Каждый вздох промедления для меня губителен.

Перс наконец замялся и переспросил:

– Я слышал, что в городе видели дочь Сулеймана.

– А под его стенами гулял Баязид. Мир здесь тесен и полон не самых приятных встреч.

– Надеюсь, твоя дочь здорова.

– Я тоже надеюсь. В Туле такой жары нет и ее голову не должно напечь.

– А как же ребенок Михримах?

– Я не знаю, с кем она его нагуляла, – пожав плечами, произнес Андрей. – Ночь была темна. Женщина красива. А дорога к отцу полна незнакомых мужчин. И я могу ее дочь принять только как духовный отец. Ведь из-за меня в тот день родилось много детей. Невольно. Разгул насильственной любви не имел никаких границ.

– Она же утверждает…

– Только то, – перебил его Андрей, – что ей выгодно. Ей и ее отцу. Но ты, я полагаю, прекрасно понимаешь, насколько опасно им верить. Если бы она не пришла ко мне сама, чтобы как простая шлюха пытаться близостью со мной выгадать большие деньги, то я бы еще мог ей поверить. Однако случилось то, что случилось. А ты не хуже меня знаешь – в гареме женщины знают, как предаваться любви, не рискуя беременностью. И нужно быть наивным дурачком, чтобы даже допустить, будто дочь Султана поступит неосмотрительно в таких делах.

– Хм… – понимающе хмыкнул перс.

– Ведь она не знала, чем все кончится. А зачинать ребенка от случайного, пусть и удачливого прохожего – глупо.

– Без всякого сомнения, – согласился собеседник.

– Но, надо признать, тварь она ловкая и очень умелая. Сообразила все быстро и отреагировала очень верно, не только понеся от кого-то ребенка, но и начав распространять правильные слухи.

– И кто отец ребенка?

– Думаю, что его нужно искать в ее ближайшем окружении. В лично преданных мужчинах, которые в течение нескольких месяцев после моего разорения города почили. Не думаю, что она оставила бы живым такого свидетеля. Тем более из числа слуг, что вкусил ее тела…

– Понимаю, – кивнул перс, взгляд которого немало изменился. Он уже явно предвкушал новую атаку своего господина на многострадального Сулеймана. И то, как это станут смаковать среди кызылбаши.

Османский Султан находился под постоянным давлением, из-за чего, чтобы хоть как-то оправдаться, развернул настоящую охоту на ведьм и вел непримиримую борьбу с содомитами. За минувшие полтора года он казнил позорным образом более трех тысяч человек из числа сановников разного ранга и янычар. Как раз обвинив их в этом деле.

Теперь же еще ему и на дочь нужно будет как-то реагировать. Тахмасп уж постарается. В Месопотамии у него дела складывались ни шатко ни валко из-за непригодности его армии для взятия крепостей. А вот в травле Сулеймана он и преуспел немало, и поднаторел. И вряд ли откажется от возможности нанести еще один болезненный удар…

После того как Андрей узнал, что сотворил Султан с грамотой, а здесь не требовалось большого ума, чтобы понять это, то хотел совершить всякого рода глупости. Например, собрать горожан Трапезунда, чтобы провозгласить Михримах шлюхой и лгуньей, а грамоту, что она привезла, – мерзкой клеветой. Однако ему хватило выдержки, чтобы взять себя в руки и не наделать глупостей.

Такая выходка – это информационная бомба, после которой все округа будет обсуждать ситуацию. И смаковать тот факт, что Андрей из рода Палеологов. Ну отрицает. Ну топает ножками. И что?

Тем более что иерархи Церкви в данном случае явно выступают в союзе с Сулейманом. И пропагандистская поддержка нужной подачи будет осуществлена, без всякого сомнения. Он вообще не уверен, что уже сейчас в большинстве церквей на просторах Османской империи не шли проповеди, рассказывающие о «великом чуде…»

Немного поразмыслив, Андрей решил тему игнорировать. А в качестве ответки постараться нанести по этим «великим комбинаторам» несколько болезненных ударов. Чужими руками. В надежде, что им хватит ума понять, откуда и за что им прилетело. И впредь так не поступать.

Понятное дело, что рано или поздно этот вопрос с «Палеологом» встанет ребром. Особенно в общении с монархами. Но к тому времени князь надеялся что-то придумать…

* * *

– Как она посмела к нему явиться?! – рявкнул Селим, вскакивая.

– Она выполняла приказ Повелителя.

– Мой отец… – хотел было уже что-то едкое произнести шахзаде и наследник, но сдержался. Вон сколько внимательных глаз. Как пить дать – донесут.

– Да, ваш отец.

– И что он предложил этому мерзавцу?

– Насколько я знаю – сделку. Обменять Антиохию на Фракию.

– ЧТО?!

– И взять в жены дочь Михримах.

– Он ему предложил ЭТО?

– Да.

– Ты не путаешь?

– В жизни всякое случается, но мой добрый друг, что имеет определенное положение в Истанбуле, сообщил мне именно эти слова. А также шепнул, что персы должны передать Андреасу коней. И в скором времени он выступит на Антиохию.

– И как же он ее возьмет? У него же горстка воинов.

– Полагаю, там уже со всеми договорились.

– Измена… кругом измена… Но зачем это нужно моему отцу?

– Не могу знать, – развел руками его собеседник. – Полагаю, что он идет на такие жертвы из опасений. Дурные языки болтают, будто Андреас воскресил древний легион ромеев и ведет его в бой. Через что непобедим.

Селим пребывал в бешенстве.

Но молчал.

Сдерживался.

И едва контролировал себя, так как его распирало от желания наговорить гадостей в адрес отца. У Андрея, по поступившим сведениям, имелось под рукой от трех до четырех тысяч воинов да несколько мелких пушек. И он не видел в нем никакой значимой угрозы.

Понятное дело – пошуметь мог. Но в его понимании даже у Баязида войск больше. А этот шут гороховый… просто удачлив. И беспринципен. Это ведь надо было догадаться начать освобождать рабов!

От нахлынувших на него мыслей и воспоминаний разоренного города наследник Сулеймана аж скрипнул зубами, сжимая кулаки до хруста. А вот его собеседник, что стоял перед ним склонив голову, с трудом сдерживал улыбку. Ему нравилось то, насколько славно он сумел заработать, услужив двум господам. При этом еще и не солгав, и не поступившись против чести. А еще больше его грели монеты, что лежали в его особняке. Вся эта история пахла дурно. Своей целью он видел только одно – выйти из этой свистопляски с максимальным прибытком… и живым… Да и, в конце концов, не так уж и важно, кто из братьев сменит изрядно подряхлевшего Сулеймана на престоле…

* * *

– Мы должны действовать!

– В самом деле? – Сигизмунд явно не разделял рвения своего собеседника. – И что заставляет тебя так думать?

– Прошу, – произнес этот мужчина, протянув королю грамоту, скрученную в свиток.

– Что сие?

– Прошу ознакомиться.

Король Польши и Великий князь Литовский несколько секунд помедлил. Встреча была камерной, поэтому лишних свидетелей не имелось. Как и подходящих слуг, пригодных для того, чтобы принять этот свиток и зачитать. Сигизмунд нехотя принял его, развернул и прочел.

И, надо сказать, ему потребовалась вся выдержка, чтобы сохранить спокойствие и невозмутимость на лице. Потому что у него в руках был фактически ультиматум за подписью наиболее влиятельных магнатов Польши и Литвы. Они требовали сбора Сейма в обеих державах для сбора Посполитого рушения и открытия войны против Иоанна Московского.

– Вы с ума сошли? – тихо спросил он, дочитав. И лишь слегка дрожащий голос выдавал в нем волнение.

– Андрей со своими людьми полностью перебрался в южный берег Черного моря. Насколько нам стало известно, Сулейман задумал его использовать против своих врагов. Именно из-за этого он позволил ему спокойно высадиться в Трапезунде. И он не выпустит князя домой… Он попал в смертельную западню, а Иоанн лишился самой боеспособной части своей армии.

– Это отрадно слышать, – с мрачной улыбкой произнес король, в глазах которого плескались тоска и отчаяние. Ведь отказать своим магнатам в сборе Сейма он не мог. Как и повлиять на него хоть в чем-то. Все явно шло вразнос и ускользало из-под его контроля…