Текст книги "Реверс"

4

29 мая 2004 года. Суббота.

07.00. -19.30

Катаев в очередной раз убеждался, что количество дебилоидов в его окружении зашкаливает. А как ещё можно назвать людей, творящих идиотские и абсолютно непрогнозируемые поступки?

В идеале от таких следует безжалостно избавляться, однако жизнь – путаный клубок. Слишком многое связывало Сергея Альбертовича с накосячившим вдругорядь Олежкой Рожновым, чтобы указать ему на дверь. Такая крепкая вязка, как у них, рвётся только с мясом, а Катаев плохо переносил боль.

Аналогичная реакция была у него и на капризы любимой дочки.

Затее отца скататься в Коломенское Сонька подчинилась молча, но бровки насупила. В дороге, разглядывая сгущавшиеся тучи, принялась вредничать, издевательски удивляться: «Что за мода у некоторых на экстремальный отдых?»

Двигавшийся по встречному курсу грозовой фронт краем зацепил их в Балашихе. Ливень заставил прижаться к обочине трассы и ползти со скоростью улитки. Суматошно метавшиеся по лобовому стеклу дворники с обязанностями не справлялись, видимость стремилась к нулю. К счастью катаклизм бушевал не более пяти минут.

Москва встречала переменной облачностью. Солнышко нет-нет, да и проглядывало сквозь слоистые волны облаков.

Оставив «Grand Cherokee» в одном из парковочных карманов на проспекте Андропова, дружное семейство Катаевых направилось в парк. В бешеном ритме столицы Коломенское выглядело островком спокойствия и умиротворения. Сравнительно ранний час первого выходного дня и капризы природы сделали благодатный оазис малолюдным. После дождя райское благоуханье цветущих яблонь распространялось неистово. Намокшие ветви, сплошь осыпанные белым цветом, клонились к земле. Юная листва блестела мириадами крошечных хрусталиков влаги. Звонкий щебет птиц внушал оптимизм, пернатые давали благоприятный прогноз погоды.

Сергей Альбертович начал беседу с дочерью издалека. Соня сперва кротко кивала родительским напутствиям, протестных рожиц не строила. Но, лишь речь коснулась выбора института, взвилась на дыбы. Пытаясь приструнить строптивую дщерь, Катаев скатился на менторский тон и в ответ получил дерзость. Тогда он возвысил голос, дабы напомнить, кто в семье главный. Уровень сопротивления от этого возрос в арифметической прогрессии.

– Скажи спасибо, папочка, что я с вами потащилась в ваше долбаное Коломенское! У меня, к твоему сведению, свои планы были!

Жена вела себя пассивно, её миротворческие реплики типа: «Ребята, давайте жить дружно», тонули в разгоравшейся перебранке.

Ситуация едва не дошла до крайней фазы:

– Дай мне денег, я поеду домой на автобусе!

Настроение было испорчено. Соня демонстративно заткнула уши наушниками плеера. Повисло тягостное молчание. Уязвлённый pater familias[170]170
  Pater familias – отец семейства (лат).


[Закрыть] обдумывал выход из конфликта и почти нащупал его, но тут в барсетке грянула ария князя Игоря из одноименной оперы.

– Ни сна, ни отдыха измученной душе!

На дисплее телефона высветилась надпись «Крис Рожнова». Катаев озадаченно помял подбородок. Что-то стряслось в славном городе Остроге. Понапрасну девчонка беспокоить не будет.

– Сергей Альбертович! – вырвался наружу тревожный голосок. – Олег пропал! В девять отъехал на полчаса и пропал. Не отвечает по обоим сотикам. Сигнал проходит, а трубку не берёт.

В милицию смышлёная Кристина уже звонила. Дежурный сообщил, что её муж в УВД не доставлялся и ДТП с его участием не зарегистрировано.

– Может, у него какие планы возникли? Типа там, пивка попить с пацанами? – для себя Катаев предположил, что Олежка выполняет деликатное поручение по Савелию.

Хотя там у него были чисто организаторские функции, трёх часов времени не требующие.

– Да нет, Сергей Альбертович! Какое пиво? Мы собирались на комплекс ехать к его матери. Позавчера ей операцию на почках сделали, камни удаляли…

Катаев вспомнил про операцию. Данное обстоятельство исключало загул. Олежка к матушке относился трепетно.

– В больнице его не было? – следующий вопрос был задан для проформы.

– Не было, я свекрови звонила. Что посоветуете, Сергей Альбертович? У меня предчувствие плохое. Такое же, как в двухтысячном, когда Олежу посадили, – Кристина заскулила обиженным щеночком.

– Прежде всего, успокойся. Сейчас другой расклад. Подумай, где ещё пошукать, а я сделаю пару звонков нужным людям.

Первым Катаев напряг Пшеничного. Задание, как ни крути, выходило по его линии. Безопасник соображал туго, в пять утра он вернулся из командировки, отсыпался. Когда врубился, пробурчал: «Начинаю розыскные мероприятия».

Не исключено, что, положив трубу, бывший опер перевернулся на другой бок и снова захрапел.

Сергей Альбертович набрал номер адвоката Сизова. Звонил ему на всякий пожарный, не видя других вариантов.

Бодрячок Сизов, отозвавшийся с первого гудка, оказался сущим кудесником. Оборвал абонента на половине фразы.

– Да-да, я уже еду выяснять, в чём дело!

Катаев с трудом сдержал удивление. Изумляться, откуда адвокат разнюхал о проблеме, показалось несолидным.

– Где он?

– Э-э-э, на Ворошилова…

– Всё-таки в милиции? Как его угораздило?

– Э-э-э, не совсем в милиции. Двумя кварталами ближе к выезду из города, – Сизов изъяснялся на птичьем языке.

Сергея Альбертовича осенило:

– Я правильно понимаю, такое двухэтажное серое здание? Возле него голубые ёлки посажены?!

– В точку! Извините, больше не могу говорить, подъехал. По результату отзвонюсь.

Катаев заозирался в поисках скамейки. Задрожавшие вдруг ноги могли подвести.

«Олег в ФСБ. Сцапали внезапно, в выходной день, значит, основания имеют веские. Неужели пидарюга Левандовский поплыл? Дал расклад на Олежку? И смотри-ка, парня хлопнули, когда меня нет в городе. Продуманные, черти… То есть, сейчас его разводят, чтобы он сдал меня. Я возвращаюсь в город, и меня принимают тёпленького. Так, что ли? Спокуха, Серж, спокуха. Депутата ЗС с ходу, как простого смертного, не упакуешь».

Дисциплинировав хоровод мыслей, Катаев выдал звонок Пшеничному, а потом – Кристине. Инфу довёл в различной концентрации. Кристинке разбавил посильнее, чтоб не паниковала. Начальнику СБ сказал: «Провентилируйте тему по своим каналам, насколько это возможно».

Как говорится – доверяй, но проверяй. Недавние тёрки с адвокатом вызывали сомнения в его полной откровенности.

По мелочам дёргать себя не велел, о принципиальной же динамике наказал сообщать не мешкая.

Нацепив маску жизнелюба, Сергей Альбертович вернулся к своим. Женушка для порядка поинтересовалась, всё ли в порядке.

– Рабочие вопросы, без которых жизнь пресна! – Катаев обнял супругу за мягкие плечи и увлёк по дорожке в сторону Москвы-реки.

Дочь поплелась следом. Руки – глубоко в карманах, во рту – жвачка. Сергею Альбертовичу стало обидно, что девчонке наплевать с высокой колокольни на папу.

«А пересели тебя, красотка, в коммуналку, в семейку хронов, завопила бы, как резаная: «Роди меня обратно».

Через два часа, показавшиеся високосным годом, проявился адвокат Сизов. Сказал, что Рожнов задержан за административное правонарушение. Протокол инициировали жильцы «серого дома». Олег виновным себя не считает. Юридически ситуация достаточно спорная, как говорится, фифти-фифти. Жители «серого дома» настроены серьёзно.

Сизов петлял травленным зайцем, привычно опасался прослушки.

– Остальное при встрече. Дайте знать, когда вернётесь.

– А меня часом не собираются привлечь в качестве свидетеля правонарушения?

– Никаких предпосылок, – твёрдо заверил адвокат.

У Катаева немного отлегло от сердца. Они перекусили в кафешке на территории парка и тронулись в обратный путь. Заставляя себя не нарушать скоростной режим, Сергей Альбертович устремил бушующую внутреннюю энергию на благое дело. Пытался помириться с дочерью. Ближе к финишу удалось вытянуть из упрямицы обещание дополнительно подумать насчёт выбора ВУЗа.

Благополучно доставив родных домой, Катаев покатил в офис. Новости, озвученные без купюр, обескуражили.

Сперва выложил всё, что смог разузнать Пшеничный. Рог сидел по мелкому хулиганству в «обезьяннике»[171]171
  «Обезьянник» – камера для административно задержанных лиц органа внутренних дел (жарг).


[Закрыть]. Оформил его участковый на основании рапортов фээсбэшников. Ознакомиться с протоколом не удалось, дежурный спецприёмника дорожил работой. Но по старой памяти шепнул, что задержали гражданина за бучу возле Первомайского рынка.

Безопасник отправился на Малеевку, поводил там жалом и от знакомого азера вызнал подробности. Утром на рынке случился большой кипеж. Одетые по гражданке люди, в бронежилетах и с оружием, повязали молодого амбала на пару с таксистом.

Сергей Альбертович поблагодарил Пшеничного. Начальник СБ выглядел плоховато. Ладно бы только морда лица опухла, он был глумной, косноязычил. Приходилось напрягать слух, чтобы разобрать его буб-нёж. Он порывался рассказать о поездке в Мордовию, однако Катаев ограничился самым кратким отчётом.

– Подробности отложим на более удобное время. Вашей работой я доволен. Не в службу, Иван Николаевич, сварите кофе. Побольше и покрепче. Мы оба устали с дороги, надо хорошенько взбодриться.

Сергей Альбертович, понимая серьёзность ситуации, не спешил с выводами. Пока в уравнении было слишком много неизвестных, чтобы правильно его решить.

«Группа захвата в бронежилетах это, конечно, серьёзно. С другой стороны, обычно человека суют в обезьянник, когда против него нет весомых улик. Ментовский приёмчик, не фээсбэшный. И что это за таксист? Напрашивается вывод, что Олег крутил левую тему. Чего он там вчера буровил насчёт курса долларов? Обмен какой-то затевал. Не тут ли собака порылась?»

Через полчаса к воротам на такси подъехал Сизов.

– Чёрный без сахара сделайте Ростиславу Андреевичу, – вкусы адвоката Катаев знал.

Пшеничный скроил сердитую мину, переводившуюся как: «Чего я должен шестерить перед плешивым», но кофе принёс.

Вынужденное лакейство безопасник компенсировал возможностью присутствовать при встрече. Прежде босс общался с Сизовым конфиденциально.

Адвокат шумно хлебнул из чашки, закурил и сообщил, что за ним от милиции увязался хвост, серебристый «Форд универсал».

Катаев вопросительно глянул на Пшеничного. Тот сделал жест, означавший: «Может быть». А сам подумал: «Нехай подёргаются дилетанты. Если работает наружка фейсов, хрен с два ты её срисуешь».

Информация юриста внесла в палитру новые краски. Все мазки, как на подбор, ложились оттенками чёрного.

В полдень Сизову позвонил замначальника отдела ФСБ. Он сообщил, что доставленный к ним для беседы Рожнов отказывается разговаривать без адвоката.

– Я в чём был, так и помчался, – Сизов извинился за свой «адидасовский» прикид. – На двери домофон, я представляюсь. Дежурный не открывает. Я постоял и снова жму на кнопку, говорю: «Мне назначено». Кое-как пустили, но не дальше конурки при входе. Знаете, у них там внизу есть кабинет для посетителей?

Обращение осталось без ответа, хотя и Катаеву, и Пшеничному в разное время по различным поводам довелось помаяться в упомянутом отстойнике. Вспоминать об обстоятельствах посещения «серого дома» оба не любили.

– В итоге спускается ко мне молодой сотрудник. Такой неформал, с хвостиком сзади, – юрист хихикнул. – Говорит: «Произошла ошибка, извините за беспокойство, мы вас не задерживаем». Я ему: «Но где мой клиент?» Он молчит, глаза прячет. Я дублирую свой вопрос. Ноль – по фазе! «Покиньте режимное учреждение», – он мне заявляет. Я ему: «Будучи человеком законопослушным, я, естественно, уйду. Но скрыть от жены Рожнова случившееся не имею права. Я посоветую ей незамедлительно обратиться с письменным заявлением в милицию о пропаже супруга, в котором будет указано, что к случившемуся, возможно, причастен орган ФСБ». После таких слов, как я и думал, Хвостик побежал наверх докладывать. А ещё чашечку можно, Иван Николаевич? Кофе у вас изумительный…

Катаева говорливость адвоката раздражала. Человек бизнеса, он привык к лаконичным докладам. Однако Сергей Альбертович не прерывал краснобая. Делал он это не из уважения к нему и не из опасений испортить отношения. Просто рассудил, что важна не только фактура, но и атмосфера, которой она окутана. ФСБ – игрок, ходы которого трудно просчитать.

Собственно, и Пшеничный был оставлен в кабинете в связи с эксклюзивностью ситуации. Пусть сыскарь даст свою оценку услышанному, в том числе, нюансам.

– Благодарю вас, – принимая ароматно парящую чашку, адвокат отвесил вежливый полупоклон. – На чём я остановился? На моём долгом ожидании… Итак, я слышу шаги на лестнице. На сей раз меня удостоил визитом сам Яковлев. Вид у него пресердитый. Я спрашиваю: «А чего так, Тимур Эдуардович? Вы же сами меня пригласили». Он признал, что Олег у них был, а сейчас его якобы увезли в милицию для привлечения к ответственности за мелкое хулиганство. Этих сведений мне хватило за глаза. Я пошёл в УВД, там система проще. Конечно, попытались милиционеры с подачи Комитета мозги запудрить, но это же, хе-хе, затея бессмысленная. Ордерная книжка у меня всегда с собой. Я на коленке выписываю ордер на представление интересов Олега Геннадьевича и с ним, как с флагом, иду в атаку. Хе-хе. Короче, встретился с Олегом в КАЗе и даже сумел пролистать материал. Протокол составлен по статье 20.1 – мелкое хулиганство. Свидетелями проходят только сотрудники ФСБ, гражданских свидетелей нет. Ну, это отдельная песня. В понедельник мировой судья начнёт рассматривать дело, Олег заявит ходатайство о моём допуске. Посмотрим, что там можно сделать. Теперь, что поведал мне Олег, – Сизов сделал интригующую паузу.

– Продолжайте, – терпение у Катаева иссякало.

Дальнейший рассказ адвоката заставил гендиректора «Монолита» побледнеть, а потом густо побагроветь и выстрелить хлёстким словом:

– Долбо[172]172
  Макли – афёра (жарг).


[Закрыть]б!

Аттестовать иначе Рога он не мог. Цензурная лексика не в состоянии отразить всего идиотизма крохоборского поступка подчинённого.

Мутить за спиной босса валютные макли[172]172
  Макли – афёра (жарг).


[Закрыть], чтобы наварить пару сотен бакинских?! Он же, дебилоид, знал прекрасно, что Шаталова с архитектором в близких. Разве можно было светиться возле Левандовского?!

– Что грозит моему оболтусу?

– Статья 15.25 КоАП[173]173
  КоАП – Кодекс об административных правонарушениях.


[Закрыть]. Штраф в размере суммы незаконной валютной операции, – взгляд адвоката оставался безмятежным.

На деле Сизов испытывал дискомфорт. Ведь именно он надоумил Шаталову менять доллары через Рожнова. Сделано это было из меркантильных соображений. Платежеспособность Левандовского вызывала беспокойство. Полученный задаток не покрывал усилий по защите вип-клиента.

А Катаев корил себя за то, что не выяснил у Рога детали его затеи.

«Подсказка лежала на поверхности. Знакомая с огромными сиськами!»

– У Рожнова в ФСБ спрашивали, откуда он знает Шаталову?

– Да, он сказал, что познакомился с ней в администрации, когда оформлял гараж.

«Даже, если Шаталова подтвердит эту шнягу, что маловероятно, Яковлев не отстанет. Коготок увяз, всей птичке кирдык», – Сергей Альбертович смотрел на вещи реально.

У адвоката в кармане нежно запел телефон. Он преобразился в лице, заворковал.

– Слушаю, мамуля. Через пять минут буду, мамуля. Минеральную воду забыли? Я по дороге куплю, не волнуйся.

«Мамуля», победительница конкурса «Краса Острога-1995», была на шестнадцать лет моложе Сизова. Данное обстоятельство обязывало его быть лапочкой.

– Извините, господа, вынужден вас покинуть. Домашнее торжество, а я закружился.

Катаеву не понравилось, что адвокат бросает их. Типа, прокукарекал, а там – хоть не рассветай.

«С другой стороны, он наёмный работник. Чего ему за наши проблемы убиваться? Свой номер он отработал добросовестно, невзирая на выходной день».

Логика, однако, не развеяла досады.

Когда Сизов ушёл, Сергей Альбертович пихнул в сундук-копилку сиреневую пятисотку:

– За мой французский!

Пшеничный не удосужился оценить юмор начальства. Глубоко зевнул, накрыв усатую пасть ладонью.

– Что предпримем, Иван Николаевич? – Катаев рассчитывал на дельный совет.

– Надо установить контакт с женщиной. Выяснить, на какую тему её вертели.

– Как это лучше сделать?

– По телефону нельзя. Они её сто пудов слушают, у конторы с этим просто. И за адресом могут наблюдать. Лучше на улице перехватить.

– Организуйте мероприятия по вашему усмотрению, Иван Николаевич. Лично не занимайтесь, поручите Ковальчуку. В последнее время от вашего протеже мало отдачи. Он справится?

– Я заинструктирую.

– Надеюсь на вас, Иван Николаевич. Будьте уверены, я умею быть благодарным.

По грубой физии безопасника пробежала тень смущения. За четыре года работы на Катаева подобных лестных слов он удостоился впервые.

5

Изнанка одной удачной командировки Мордовия.

Посёлок Сосновый

27–28 мая 2004 года. Четверг-пятница.

На выходе из офиса Пшеничный поплевал через плечо. Когда всё складывается гладко, поневоле ждёшь подвоха. Особенно, если знаешь за собой вину. Босс – мужик крутой, не дай Бог докопается, что его нахлобучили!

Командировочное задание начальник СБ выполнил на свой плутовской манер. Не в таком виде, как отчитался.

В Мордовию он поехал на карагандинском поезде. Расписание было удобным – ночь в пути, а рано утром прибываешь на станцию Потьма. На перроне поезд поджидала шеренга бомбил. Расспрашивать, как добираться, не пришлось. Водилы наперебой предлагали домчать с ветерком до любой зоны Дубравлага[174]174
  Дубравлаг – старое название исправительных учреждений, входящих в УФСИН по Республике Мордовия.


[Закрыть]. Тариф зависел от километража. До посёлка Соснового, где находилось учреждение ЖХ-395/7, просили триста рублей.

Выбрав бомбилу с наиболее внушающим доверие обличьем, Пшеничный продолжил путь. Ехали почти час и всё хвойным лесом.

Водитель предположил, что хрипатый плечистый усач – опер, прибывший колоть зека на старое преступление.

– На свиданку-то народ с котулями[175]175
  Котуль – мешок, большая сумка (диалект).


[Закрыть] едет! Багажник хрен закроешь! – с хохотком объяснял водила, довольный тем, что день с утра задался.

Молчаливый пассажир огладил лежавшую на коленях спортивную сумку. Разубеждать говоруна не стал.

В дороге Пшеничный посулил накинуть сотню, если мастер в штабе колонии замолвит словечко, чтобы его приняли без очереди.

– Говно вопрос! – обрадовался парень. – У меня сеструха в спец-части работает! Готовь шоколадку! Не припас? Не беда, по дороге в лабаз заскочим.

Ловчила устроил выход не абы на кого, а на начальника оперчасти. О таком везении Пшеничный и не мечтал.

Правда, «кум» – долговязый майор с медно-рыжим жёстким ёжиком волос, встретил гостя неприветливо.

– Чё надо?

От Людки из спецчасти он уже знал, что по кой-то ляд припёрся ментяра с Андреевской области.

Пшеничный в ожидании слов: «ваше удостоверение» лихорадочно подбирал оптимальный вариант ответа. Но майор молча вращал рачьими глазами. На покрасневших белках виднелась сеточка кровеносных сосудов – верный признак высокого артериального давления. Причина недуга, скорее всего, крылась во вчерашних излишествах.

Расстегнув молнию висевшей на плече сумки, посетитель со скромным достоинством вынул квадратную бутылку виски. Презент на стол поставил с умом, загораживая спиной вход.

– Б-богато, – сглотнул вязкую слюну майор и указал на дверь. – Вертушок поверни по часовой.

Пшеничный крутнул защёлку и, проявляя деликатность, отвернулся. Знал, как не в жилу, когда при опохмелке смотрят под руку. Донеслись сдавленные звуки и матерок. Благородный шотландский напиток трудно приживался в измученном организме россиянина.

– Всё, поворачивайся, избушка, к Ивану передом, – «кум», вроде, ожил.

Безопасник обернулся. Бутылки на столе и след простыл. На впалых майорских щеках расцветал земляничный румянец, рихтуя сыпь пацанских конопушек.

Пшеничный объяснил цель визита. Вначале, разумеется, упомянул своё ментовское прошлое. Бывший убойщик, капитан милиции, рассчитываю на содействие…

– Руководство концерна поручило мне навести справки об одном чёрте, который у вас чалится. Он представляет экономическую угрозу нашему бизнесу, поэтому мы хотим узнать о его планах. Мне достаточно беседы с кем-нибудь из руководства. С вами, например, товарищ майор.

Прелесть туманной просьбы заключалась в том, что она ни к чему не обязывала должностное лицо.

Начальник оперчасти повертел в руках солидное удостоверение посетителя, вернул. Раздумчиво пожал костлявыми плечами.

– Отчего ж не поговорить с хорошим человеком?

Укрепляя репутацию, Пшеничный извлёк из сумки вторую бутылку. На сей раз марочного коньяку.

– Уважаю армянский, – пятизвёздочный «Арарат» отправился в недра сейфа следом за литровкой «Chivas Regal». – Как вас звать-величать, уважаемый?

– Иван.

– Смотри-ка – тёзка! А ты думаешь, чего я тебе велел к Ивану передом встать?!

«Кум» согласился потележить, но не прямо сейчас. Он должен был идти в зону, разбирать одну поганку.

– Погуляй, свежим воздухом дыхни, а в тринадцать ноль-ноль возвращайся. Я дневального предупрежу, чтоб тебя не тормозил.

Долгие четыре часа Пшеничный убивал время. Купил в магазине любительской колбаски, хлеба и сока. На лавке у почты жевал, курил одну за другой. Понежиться на солнышке мешало кусачее комарьё.

«Здоровые они здесь какие», – пришлёпнув очередного кровопийцу, безопасник брезгливо отряхивал с ладони чёрно-красную кашицу.

Как договаривались, ровно в час пополудни он был в штабе и, тем не менее, заслужил упрёк принимающей стороны:

– Где ты лазаешь, Иван? Достопримечательности изучал?

Поляна была накрыта. Бутылка водки «Деревенька», крупно порезанное пахучее сало, солёные огурчики-помидорчики, пухлые румяные пирожки.

Начавший причащаться до истечения срока кодировки Пшеничный побаивался, как бы чего не вышло. Врач, когда заколдовывал, предупредил – выпьешь, последствия могут быть вплоть до инсульта. Правда, опыты, поставленные в майские праздники, прошли успешно. Но пока он экспериментировал сухим винцом и пивом. К водке примеривался впервые после трёхлетнего перерыва.

Неуверенное поведение гостя «кум» расценил по-своему:

– Ты чего, тёзка, половинишь? Думаешь – палёнка? Это наша саранская водовка, на солодовом спирте! Недавно её начали производить, ещё не научились подделывать.

Безопасник допил стопку, торопливо зажевал салом. Крепости и горечи не ощутил, а вот звонкие молоточки в висках застучали.

Прежде, чем добрались до главного вопроса, пришлось выслушивать майорскую историю про то, как он улаживал поганку.

– Слетелись, бляха, правозащитники. Разбирать коллективную жалобу жуликов на хавчик. Дескать, первое и второе в столовке готовят из одной кислой капусты, а в супе шматки свиной кожи с щетиной плавают. Почему я разруливал? Хозяин в отпуске, зам по БОР – на больничном, режимник – в запое, ну, Иван Сергеич вторую неделю – ответственный от руководства. Говорю глисту очкастому очень вежливо и аргументировано: «Перечень продуктов утверждён ГУИНом. Свежая капуста ещё не выросла. Не сезон! Соответственно, блюда готовятся из квашеной». Тут один сучонок из отрицаловки[176]176
  Отрицаловка, отрицалово – категория осужденных, мешающих работе администрации ИТУ, отрицательно влияющих на других осужденных.


[Закрыть] трясёт куском шкурки с салом. Я его за клешню цоп: «И где щетина?» А правозащитник: «То есть, наличие свиной кожи в супе вы не отрицаете?» Тьфу, бляха-муха! Поубивал бы! Ну, чего ты, Ваня, как неродной? Давай-ка накатим за взаимодействие родов войск!

В «куме» проглядывался бывший вояка, судя по гладкой речи, выпускник политического училища.

Пить приходилось вровень. Отмазки не принимались, а сачкануть не позволяли скромные габариты помещения. Всё было на виду.

Майор выслушал причину, заставившую гостя проделать путь в семьсот километров. На старые дрожжи он быстро поплыл и дал волю языку.

– За короткий промежуток времени вопрос з/к Калачёва встаёт на повестке третий раз! – загибать пальцы «кум» начал с мизинца, украшенного длинным, любовно отшлифованным ногтем. – Сперва коллега с вашей «шестёрки» прозвонился, разведывал насчёт УДО. Потом транзитник один кручёный возник, теперь вот ты, Николаич, собственной персоной. Чем же так знаменит з/к Калачёв?

Насчёт телефонного звонка Пшеничный знал. По его просьбе с Мордовией связывался начальник оперчасти Терентьевской колонии строгого режима Кафтанов. Кстати, третий Иван в этой истории! Иван Иванович! А вот что за пассажир приезжал по душу Клыча? С какого он боку припёка?

Удивления безопасник не выказал. Подтвердив, что Вова Калачёв та ещё устрица, ловко перевёл разговор на поведение осужденного в период отбывания наказания.

– Особых проблем он нам не доставляет. Трудоустроен на швейке. В общественной жизни участие принимает от случаю к случаю. Можно сказать, из-под палки. Связь с родственниками поддерживает путём переписки. О! Перед Новым годом жена к нему приезжала на длительную свиданку. Молодуха! Блонда! Чего ещё интересного? Нижегородская братва его греет, но так, знаешь, не особо наваристо. В отряде у него всё ровно. У нас ведь красная зона, особо не заблатуешь. В СДП[177]177
  СДП – секция дисциплины и порядка.


[Закрыть], понятное дело, ему не по масти вступать. Мы, Николаич, особо не напрягаем рецидивов во избежание бучи. В общем, шёл он плавненько на досрочное. Нынче, ты ж знаешь, гуманизм. Это раньше по УДО выйти, как по лотерейному билету «Урал»[178]178
  «Урал» – марка советского и российского тяжёлого мотоцикла, эксплуатировавшегося с коляской.


[Закрыть] с коляской выиграть. А теперь – жулик на год уши прижмёт, взыскания не получает, старые у него тем временем погашаются, и пожалуйте – бриться! И по понятиям не за-падло стало откидываться до звонка. Чегой-то мы снова с тобой тормозим, Николаич? Непоррядок…

В поллитровке оставалось не больше ста капель. Пшеничный, уверенный в жестах и построении фраз, но с затуманившимися мозгами, тщился изобрести повод, который бы избавил его от продолжения банкета.

– Хорошо шифруешься, – «кум» подмигнул заговорщически. – Ты ведь за Герой приехал проверить? По-омню, он обещал инспекцию по результатам своей миссии… Вы что там думаете, Иван Сергеич за базар не отвечает?

«Ге-ера… Что за Гера такой? Какая-такая инспекция?!»

Вопросы без ответов роились. И тут на экс-убойщика снизошло алкогольное озарение. Он отзеркалил хитрована собутыльника. Взъерошил густые усы, звонко прищёлкнул ногтями по верхней челюсти.

– Зубастый Гера?

– О-о-о! – «кум» покатился со смеху. – Меня хрен обманешь! Я насквозь вижу! Чище рентгена! Точно! Как цыган, зубастый!

Из Острога с такими приметами сюда мог наведаться один-единственный Гера. Зингер! Жёлтые фиксы из бериллиевой бронзы были его визиткой. До сих пор он не заменил их цивильными протезами, пугая коммерсов уркаганским оскалом. «Клавиши»[179]179
  «Клавиши» – зубы (жарг).


[Закрыть] под червонное золото Гера вставил в лагере, когда тянул срок за вооружённый разбой. Долговечность кустарных протезов удивляла, Зингер носил их лет пятнадцать, не меньше.

Интерес Геры был понятен. После посадки Клыча он, как штатный зам, рулил бизнесом группировки. В немногочисленной, но дееспособной бригаде считался бугром. Человек быстро привыкает к власти и деньгам, полученное на сохранение возвращает, как правило, с неохотой.

«У них какие-то внутренние заморочки», – удачно разгадав шараду, Пшеничный радовался своей сообразительности.

Не столько разум тут подсуропил, сколько фарт.

Чтобы узнать детали, пришлось выцедить ещё пару пузатых стопок. Насилуемое запретным продуктом естество протестовало – чесалась спина, знобило. Жарким полымем занялись уши. Казалось, будто они распухли до ослиных габаритов, хотя в зеркале выглядели стандартного размера.

Окончательно раскиснув, майор проболтался, вернее, признался посвящённому (пробалтываются посторонним), что конвертик, переданный Германом, своё дело сделал.

– Только не думай, что я всё себе захапал. Не я один решаю.

Пшеничный, приняв правила игры, с умным видом подтвердил (теперь уж чего скрывать?), что и в самом деле приехал выяснить, выполнено ли джентльменское соглашение.

– Толково, – одобрил «кум». – Не зря город ваш наречён подходяще… Острог! Это по-нашенски!

Чтобы не сотрясать воздух, майор вручил гостю постановление судьи об отказе в удовлетворении ходатайства об условно-досрочном освобождении осужденного Калачёва Владимира Дементьевича.

– Копию катнём для отчёта? – небрежно поинтересовался безопасник.

– Бери эту. Не хочу светиться под мухой. Заложит бабьё… Потом скажу в спецчасти, ещё одну в суде запросят, не переломятся толстожопые…

«Пруха», – радовался Пшеничный, вчетверо складывая документе фиолетовой гербовой печатью и живыми подписями.

Товарищеские посиделки с перерывом на короткий отрубон продолжались дотемна.

Наутро Пшеничный еле сполз с кровати гостиницы, куда его поселил новый друган. Башка представляла собой неподъёмную отливку чугуна, а сердечко, напротив, трепетало угодившим в силок воробьём. Зачерствевшие извилины тупили. Как о постороннем дяде подумалось: «Живой, и ладно».

И тут ужалила мысль: «Где судебный документ?! Потерял?!»

Рука судорожно цапнула нагрудный карман, под вельветом хрустнула бумага. Пшеничный отрывисто выдохнул, смежил набрякшие веки. Задание можно было считать выполненным на двести процентов.

«Сразу отдавать ксиву, датированную двадцатым мая, нельзя. Получится, что телега впереди лошади едет. Только я им денежку занёс, они мне тут же хлоп – готовое решение в зубы, будто караулили. Так не бывает. Надо выждать недельку, число исправить на более позднее, и скинуть ксиву с какого-нибудь левого факса на наш офисный факс. Исходящий номер, он меленькими циферками пропечатан, его сроду никто не читает. Оборвать по нему спецом. Елену Станиславовну предупредить, что жду супер-пупер важный факс из Мордовии, постороннему глазу не предназначенный. На подлиннике надпись сделать чужой рукой: «Для Пшеничного И.Н.» Ленуха сразу мне на руки отдаст, я – морду утюгом – и к боссу: «Вот, Сергей Альбертович, как обещал – подтверждение».

Ополоснув под краном отёкшее лицо, надсадно отхаркавшись, прокашлявшись, почистив зубы, безопасник мобилизовал волю и заставил себя побриться. На обратной дороге предстояла пересадка в Москве. Неопрятный внешний вид мог привлечь внимание вокзальных ментов.

Бритьё способствует приведению серого вещества в порядок. Выскабливая одноразовым станком подбородок, Пшеничный пришёл к выводу, что будет полным идиотом, если вернёт Катаеву тысячу долларов, предназначавшуюся в качестве взятки.

Мотивация нарисовалась железобетонная – моральное возмещение за риск здоровьем.

«Сколько пришлось выжрать водяры! Страшно вспомнить!»

При документально подтверждённом результате шанс опровергнуть слова о том, что деньги достигли адресата, равнялся нулю.

Но рассказ о том, как именно решался вопрос насчёт Клыча, следовало заготовить самый обстоятельный. Вдруг босс захочет услышать подробности. Тогда общими фразами не отделаешься. Понадобятся детальки – кто как на кого смотрел, чего говорил и так далее.

Дорога предстояла неблизкая, время покумекать будет. Тем более, завязка истории, в которой бутылки с элитным алкоголем бесследно исчезали в волшебном сейфе начальника оперчасти, имелась реальная.

Докрасна растирая грудь и плечи жёстким вафельным полотенцем, Пшеничный вышел из санузла в комнату. Кровь взыграла в жилах, росла уверенность – поступает он верно.