Текст книги "15 рассказов"

8
Мария Беседина
Раковина

В ночь, когда у молодого рыбака Стивенсона родилась дочь, бушевал шторм невиданной силы. Волны, словно осатанелые, били в каменный мол, с ненавистью кидаясь на пришвартованные рыбацкие шхуны, ударяли в их деревянные бока, поворачивали, отчего на несколько секунд становились видны поросшие ракушками черные днища. Море подняло небывалый страшный гул, и даже старые матросы с почерневшими и узловатыми от смоляных снастей руками, не могли вспомнить такого неистовства. Оставалось только сидеть по домам, испуганно вслушиваясь в грохот бури.

В покосившейся старой хибарке на окраине портового городка молодая жена Стивенсона корчилась в родовых муках. Она не знала, что сам Стивенсон, застигнутый страшной бурей, погиб, как и двенадцать его товарищей. Впрочем, это было и к лучшему, она отошла в мир иной с блаженной улыбкой на губах, прижимая к себе крошечный сверток – драгоценный результат своих страданий и слез. Бабка-повитуха, вытирая рваным рукавом мутные слезы, забрала дитя от бездыханного тела матери и передала его плачущей навзрыд сестре Стивенсона Мери, как ближайшей родственнице несчастного семейства. Соседки принялись делить нехитрое имущество умершей, не обращая внимания на лежавшее подле тело, еще не остывшее, подняли визг и вцепились друг другу в волосы.

Маленькая Эльза, так назвали в одночасье осиротевшую девочку, оказалась абсолютно слепа. С самого детства она не видела ничего, кроме непроницаемой темноты. Солнце всходило и заходило, море вырывалось из берегов и дремало в ленивом штиле, расцветали розовые персики под окном у маленького дома Мери, небо наполнялось пронзительной синевой или, напротив, исходилось зимнем сумраком – все проходило незамеченным мимо Эльзы. Она росла, чувствуя жизнь лишь кончиками пальцев и слушая. Будучи маленькой, она слушала дни напролет все звуки, которыми кишит городок. Она слушала по утрам звяканье бидонов – это соседки шли доить коров, слушала, как шуршит мелкий гравий под тяжелыми башмаками и стучат друг об друга деревянные весла, покачиваясь на крепких плечах – рыбаки шли к порту, к своим лодкам. Она слушала веселую ругань и рыбацкие песни, слушала скрип проезжающих мимо обозов, фырканье лошадей, звон рынд рано утром, когда город еще спал, пение петухов и крики наглых чаек. Но больше всего ей нравилось слушать море. Море было разным – иногда оно лениво шуршало, облизывая ей ноги осторожными волнами, перекатывая гальку. Иногда шумело весело и задорно, обдавая солеными брызгами, и изредка, зимой, кидалось бешеным псом, рассерженное, чужое. В такие дни Эльза не ходила к морю. Она помнила, что море забрало у нее отца, но не могла сердиться на него, как люди не могут долго сердиться на старого друга. Она пережидала шторм в маленьком домике вместе с тетей Мери, а потом вновь и вновь уходила на каменный мол и подолгу просиживала там одна. Тетя ругала ее – она боялась, что Эльза застудится. Она любила племянницу как родную дочь. Муж ее умер много лет назад от чахотки. Единственный сын Мери плавал матросом в дальних странах и очень редко посылал ей маленькие, измятые письма на коричневой бумаге. Бумага пахла чаем и сургучом. Тетя Мери в такие дни много плакала, разглаживала на столе драгоценные листки и читала их вслух раз за разом. Эльза помнила наизусть все коричневые письма. Она были короткие и равнодушные.

Тетя Мери пекла на продажу рыбные пироги. Каждый день по утрам Эльза потрошила скользкие рыбьи туши. Чешуя, похожая на маленькие серебряные монетки, прилипала к ее худеньким загорелым рукам. Эльзе не нравился тяжелый запах свежей рыбы, к запаху моря и неведомых глубин примешивался ржавый привкус крови. Она привыкла и не обращала на это внимания. Зато как вкусно пахли зарумянившиеся пироги! Легкий дымок из трубы домика разносил запах сдобного теста по всей округе, люди улыбались, толкали друг друга локтями и говорили:

– Мери опять напекла своих чудесных пирожков!

Денег от продажи снеди едва хватало, чтобы свести концы с концами. Порой к концу зимы у них не оставалось ни одного полена, чтобы развести огонь и тогда к утру было так холодно, что вода замерзала в жестяном чайнике. Приходилось брать дрова взаймы у соседей, или обменивать их на скудные пожитки. Все попытки тети Мери скопить немного денег раз за разом терпели крах. То жестокий зимний ветер оторвет кусок кровли и крыша потребует ремонта, то толстяк Лестер поднимет в очередной раз ренту за дом и небольшой огородик, то сама Мери внезапно сляжет с давно мучившим ее бронхитом и приходится тратиться на лекарства, то у Эльзы расползлось по швам старенькое штопаное пальто. Вконец отчаявшись, тетя Мери дала однажды волю слезам. Ее страшило будущее Эльзы, с деньгами она хотя бы могла собрать приданое и выдать ее замуж. А сейчас, кому нужна бедная, да вдобавок слепая девушка? Тетя Мери плакала и расчесывала кудри Эльзы, отдававшие блеском старого золота, доходившие ей до пояса.

– Какая ты красавица, Эльза, – говорила тетя Мери, вытирая слезы. – Ты так похожа на свою мать.

Эльза улыбалась и успокаивала тетушку. Она и вправду была красавицей – тоненькая, хрупкая, с огромными зелеными глазами. Лицо ее всегда покрывала улыбка, застенчивая и робкая, привыкшие к тяжелой работе маленькие руки были изящны и быстры, словно рыбки, скользящие в прозрачной воде. Молодые рыбаки что-то кричали ей вслед, старый Берг наполнял ее корзину только отборной рыбой, даже толстый Лестер порой снисходил до отсрочки очередного платежа, глядя на нее, знакомые матросы широко улыбались, встретив ее на дороге. Настолько застенчива и мила она была, что у самых суровых мужчин при виде ее расползались в улыбке губы. Но женихам путь к домику был заказан: Эльза была слепа, и в жены рыбакам не годилась.

Наступил девятнадцатый год ее жизни. Она была почти счастлива: тетя Мери была рядом с ней, и дни были заполнены ощущением чего-то прекрасного, что вот-вот должно случиться, невидящие глаза ее сверкали тем необыкновенным мягким светом, что встречается только у молодых женщин…

Утром море «рассветало» вместе с небом, наливаясь розовым светом восходящего солнца. Легкий утренний бриз дул с бескрайней воды, принося с собой запах йода и соли. Эльза шла по дороге к порту, крепко зажав в руке большую корзину с пирожками. Тете Мери нездоровилось, и Эльза вызвалась отнести пироги на продажу. Рядом с ней, улюлюкая и сбивая палкой головки репейника, бежал вприпрыжку соседский мальчишка Ян. Он без умолку рассказывал Эльзе обо всем, что происходило в порту: как вчера вечером два матроса подрались в таверне, что пришел огромный корабль из далекой южной страны, и тамошний кок угостил его желтым фруктом необыкновенной сладости, и что Берг повесил над своей рыбной лавкой новую вывеску, которую нарисовал молодой художник Нико. На вывеске смеющийся дельфин выпрыгивал из воды и Берг ворчал, что вывеска совсем неподобающая. А им, детям, вывеска понравилась, потому что дельфин совсем как живой. Эльза не знала, как выглядят дельфины, и не могла обсудить вывеску с Яном. Она просто слушала его болтовню и улыбалась.

На торговой площади было многолюдно. Ян взял Эльзу за руку и провел меж рядами, наполненными разнообразной снедью. Несмотря на ранний час, повсюду толпились покупатели. Торговля шла бойко. Ян громко зазывал покупателей, отчитывал сдачу и совсем скоро запасы теплых пирожков подошли к концу. Они уже собрались было уходить, как вдруг перед ними остановился старый одноногий моряк.

– Почем пирог? – спросил он. Голос его был хриплым и усталым.

– Три шиллинга! – бойко ответил Ян. Ясно было, что у моряка не было денег. Лицо его было измождено как у человека, уже долгое время не имеющего пристанища, одежда грязна и растрепана. Молча он смотрел на румяные пироги, истончавшие аппетитный запах свежего хлеба и печеной рыбы. Эльза вдруг почувствовала, насколько несчастен и голоден стоящий рядом старик.

– Знаете что, – сказала она. – Возьмите пирог бесплатно.

Она протянула сверток с пирогом перед собой и долго ждала, пока заскорузлые дрожащие руки не приняли его. На глазах у старого моряка стояли слезы.

– Меня зовут Грег, – сказал он. – Я не всегда был бродягой. Я плавал на прекрасном корабле.

Он рассказал им историю своей тяжелой, наполненной скитаниями, жизни, похожей на тысячи жизней простых моряков.

– Я ходил на самом быстром и белом, как брюхо у чаек, фрегате, его звали «Беглец». Самое замечательное судно из всех, что я знал. Мы возили розовое масло, его тончайший запах сочился из трюмов и кружил нам голову. Все ходили, словно пьяные, и даже Стальной Ус, наш мрачный капитан, морщил нос, крякал и улыбался. Мы попали в жесточайший шторм в южных широтах и с треском сели на рифы. Тогда я и сломал себе ногу. Океан бесновался пять дней. За эти пять дней мы сошли с ума, а моя нога распухла и почернела. Когда нас наконец сняли с верхушки рифа, судовой доктор сказал, что ногу придется отрезать. Мне дали вот эту чертову деревяшку, которая натирает кровавые мозоли, немного денег и списали за ненадобностью. В первую же ночь в порту три пьяных матроса забрали все, что у меня было. Вот уже неделю я иду на запад, там живет моя сестра.

Ян слушал, открыв рот, что было у него признаком крайней заинтересованности. Эльзе было очень жаль старого Грега. На глазах ее выступили прозрачные крупные слезы. Грег понял, что она слепа.

– Я не люблю оставаться в долгу, – сказал Грег. Он снял заплечный мешок и опустил его на землю. Ян, вытянув тощую грязную шею, заглядывал через его плечо. Грег извлек из мешка предмет размером с небольшую дыню, и это что-то так сверкнуло на солнце, что Ян крепко зажмурил глаза. По лицу Эльзы скользнули солнечные зайчики.

– Эльза! – завопил Ян. – Это же раковина! И какая огромная!

Улыбающийся Грег осторожно взял руку Эльзы и вложил в нее невероятной красоты морскую раковину – она вся светилась в утренних лучах солнца. Нежнейший розовый свет шел прямо из ее глубины. Плавные линии закручивались в тугие ровные спирали. Эльза ощущала прохладу и гладкость ее полированных тончайших стенок.

– Эта раковина принесет тебе счастье, – сказал одноногий Грег. – Я нашел ее на скалистом берегу, в тысячах миль отсюда, в краях, где солнце заходит за горизонт лишь на несколько часов, а воздух такой густой и терпкий, что не дает заснуть по ночам. Я нашел эту раковину, когда удил морских угрей и сказал себе: Грег, ты подаришь эту раковину самой красивой и доброй девушке на этой земле.

Эльза счастливо рассмеялась.

– Какой вы выдумщик, Грег! – сказала она.

Он проводил их до поворота дороги и долго смотрел вслед. Эльза все никак не унималась, тормошила Яна и вновь просила его рассказать про раковину. Происшествие с одноногим моряком поселило в ее душе ноющее, даже причиняющее боль непонятное возбуждение. Сердце билось быстро и легко, как испуганный зверек.

– Она красивая, Ян? – спрашивала девушка.

– Очень красивая. Розовая как… как закат, – говорил Ян. – Она вся в таких тонких прожилках, будто мраморная… И она светится! Если повернуть ее к солнцу, свет идет прямо изнутри! – Ян забывал, что Эльза слепа. Он брал раковину и показывал ей, как горит солнце на ее боках. Эльза не знала, какого цвета закат и как выглядит мрамор. Она начала плакать так горько, что Ян испугался. В эту минуту Эльза хотела только одного – увидеть хоть на несколько мгновений, хотя бы одним глазком прекрасную раковину, что подарил ей старый Грег…

Тетя Мери тоже восхитилась раковиной. Она положила ее на подоконник, и раковина словно осветила собой скромную комнатку. Она приковывала к себе взгляд и зaставляла мeчтaтeльнo улыбаться.

Посреди ночи Эльзу что-то разбудило. Она долго лежала в постели, прислушиваясь к сопению тети Мери, к тиканью старых часов, к шуршанию мышей в подполе, но к этим привычным звукам присоединился еще один и она не могла понять, откуда он берется. Звук был похож на нежный шепот, на шорох волн, на звук ветра, заблудившегося в высоких соснах. Она приподнялась в постели. Звук звал ее. Он шел от окна. Эльза тихо встала, ступая босыми ногами по холодному полу. Протянула руку и нащупала раковину. Она была теплая. Эльза взяла раковину и поднесла к уху. Звук захлестнул ее. Это был шум моря, свежий, неистовый. Ей чудилось, будто она слышит, как скрипят на ветру мачты, звенит якорная цепь и плещется под килем зеленая вода. Эльза вернулась в постель с раковиной, не в силах убрать ее от уха. Так, с раковиной она и уснула, улыбаясь и слушал шум прибоя, который ласково убаюкал ее.

Она никогда не видела снов. Она была слепой. Но он начал сниться, невероятный, цветной и гремящий.

Она увидела ослепительный солнечный свет, падающий сквозь маленькое окно их комнаты. Увидела маленькую герань, расцветающую розовым комочком на окне. Тетя Мери сидела за столом и штопала зеленую потрепанную шаль. Она впервые увидела ее лицо и оно показалось Эльзе прекрасным. Она вышла из домика и, задохнулась от счастья: так внезапно обрушилось на нее блистающее синевой море, яркий солнечный свет и изумрудная зелень побережья. Слезы текли из ее глаз непрерывным потоком. Эльза вздохнула так глубоко, что у нее заболело в груди. Она побежала к морю.

На следующий день, утром, тетя Мери удивилась сияющим счастьем глазам Эльзы.

– Тетя, – порывисто сказала Эльза, взяв ее руки. – Случилось нечто чудесное!

– Как ты расцвела, милая! – проговорила Мери, гладя Эльзу по гладкой щеке. – Какие у тебя сегодня глаза…

– Я видела сон, – прошептала Эльза. – По-настоящему. Я видела тебя, нашу комнатку, город, и порт в утренней дымке. Я даже видела огромный парусник, что пришел два дня назад. Он называется «Арктур».

Тетя Мери ласково улыбнулась.

– Ты не веришь мне, – засмеялась Эльза. Она встала и указала на окно. – Расцветает герань. У нее маленькие тугие бутончики. А здесь, – ее рука указала в противоположную сторону. – Здесь висит фотография твоего сына. Он в матросской форме, он улыбается. Он еще мальчик. Почему ты мне никогда о ней не рассказывала? У тебя маленькая родинка на правой щеке. А шаль, что ты собираешься заштопать, она зеленая, как молодая трава.

Голос ее глубокий и счастливый наполнял всю комнату. Тетя Мери изумленно поднесла руку ко рту.

– Я видела старого Берга, он красный и потный, сортирует рыбу по корзинам. А Ян, у него такие встрепанные смешные волосы, словно выгоревшая солома!

– Кто рассказал тебе это? – тихо спросила тетя Мери. – Кто рассказал тебе все это?

– Никто, тетушка, – рассмеялась Эльза и обняла тетю Мери. – Я видела сон…

* * *

С тех пор почти каждую ночь Эльза брала с собой в кровать раковину и засыпала под ее таинственный шум. Розовая раковина дарила ей цветные сны. Счастье поселилось в маленьком доме. Эльза напевала целыми днями звонким голосом рыбацкие песни, работа спорилась в ее руках, и темнота, окружающая ее с детства, уже не пугала и не угнетала. С нетерпением ждала она ночи, того неуловимого момента, когда волшебный сон сдернет с ее глаз непроницаемую пелену. Каждую ночь ей снились необыкновенные страны, такие, о которых рассказывал Грег. Она видела пестрых крикливых попугаев, берега, заросшие непроходимыми лесами, где пахло прелыми листьями и тончайшим запахом тропических цветов. Громадная луна висела над черными берегами, и море начинало светиться волшебным синим светом. Это светились фосфором в толще воды миллиарды крохотных существ, но Эльзе казалось, будто сама луна льет на море свой серебряный свет. Тетю Мери беспокоили эти сны. Ей порой казалось, что Эльза сходит с ума, но, глядя на счастливую улыбку спящей девушки, она гнала эти мысли прочь – не может же человек сойти с ума от волшебных снов.

Однажды ей приснилась туманная дождливая ночь. Море было спокойным, без малейшего всплеска. Эльза шла вдоль незнакомой деревянной пристани, скользкой от дождя. Даже во сне она ощущала горячей кожей повисшую в воздухе невидимую водяную пыль. У конца пристани стоял военный корвет. Его высокие мачты терялись в тумане. Корабль спал. Эльза поднялась по сходням на мокрую палубу. Доски скрипели под ее легкими шагами. Она увидела человека в офицерской форме, опершегося на леера. Услышав ее шаги, он поднял голову.

– Кто здесь? – спросил он, напряженно всматриваясь в темноту. – Дик, это ты, бессовестный пес?

Эльза шагнула ему навстречу. Человек, сощурив глаза, всмотрелся в ее лицо. На его рукавах тускло сверкнули форменные нашивки. Эльза улыбнулась.

– Вы, капитан этого корабля? – спросила она. Человек кивнул. Легкое изумление появилось в его глазах.

– «Неуловимый», – сказал он. – Лучший корвет во всем флоте. Однако как вы попали на палубу?

– Просто поднялась по сходням. – Эльза пожала плечами. – Как же еще я могла сюда попасть? – и рассмеялась так легко и звонко, что суровый капитан улыбнулся.

– Можно мне побыть здесь? – спросила она.

– Да.

– Я вам не помешаю?

– Нет, что вы.

Она долго молчала. Потом сказала:

– Какой странный сегодня сон. Обычно во сне я не разговариваю с людьми.

Капитан непонимающе посмотрел на нее. Она увидела, что глаза у него очень синие, как весеннее небо. Они проговорили всю ночь. Капитан рассказал ей всю свою жизнь. Он всегда был одинок и скуп на слова, но сейчас ему казалось, что голос неизвестной молодой женщины обволакивает его, как теплый бриз. Когда далеко на востоке начало розоветь море, Эльза попрощалась с капитаном и легко сбежала по сходням на пристань.

– Подождите! – крикнул он. – Вы не сказали мне, как вас зовут!

Эльза обернулась и хотела крикнуть свое имя, но не успела: она проснулась. Весь день она была задумчива и тиха – даже тетя Мери всполошилась, не заболела ли она.

Она часто вспоминала свой странный сон, но капитан ей больше не снился…

На другом конце света, в душной маленькой каюте каждую ночь мучился от бессонницы капитан. Он видел перед собой тонкое лицо с зелеными глазами… Какие это были глаза! В ту ночь он побежал вслед за ней по сходням, но пристань была пуста. Вахтенный матрос клялся, что никакая девушка и близко к кораблю не подходила. Что он, просто так здесь стоит целую ночь? Капитан с лихорадочно бьющимся сердцем обошел весь порт, заглянул во все таверны и гостиницы, опросил всех, кто встречался на его пути. Тысячу раз он корил себя за то, что не остановил странную девушку. Сотни раз он возвращался в знакомый порт, с замиранием сердца вглядываясь в прибрежную дымку, надеясь, что среди встречающих женщин мелькнет она. Старый боцман Нельсон забеспокоился за капитана. Тот всегда был сух и мрачен, и ничто на свете, ни самый бешеный шторм из южных широт, ни жестокая морская схватка не могли вызвать и тени беспокойства на его твердом лице. А теперь он не спал ночами, похудел, глаза его побледнели. Корабельный пес Дик часто подходил к нему и клал голову на колени, поглядывая умными грустными глазами.

– Это любовь, парни, – говорил вечерами боцман, расположившись в кубрике и набивая трубку крепчайшим табаком, от дыма которого слезились глаза и драло горло. – Это любовь и будь я проклят, если наш капитан когда-нибудь вылечится от этой ужасной хандры.

Это была любовь, но не портовая двухдневная, с размазанной яркой помадой на губах, со смятыми простынями и легким стыдом по утрам. Настоящее, глубокое чувство завладело сердцем бедного капитана. Как страдало это сердце при мысли о том, что он встретил и потерял свою любовь так неожиданно, и что больше никогда он не увидит зеленоглазую девушку с волосами цвета старого золота! Он проводил рукой по глазам и ощущал влагу. Капитан плакал первый раз в жизни. «Старая морская кошелка, – выругал он себя. – Сорок лет прожил на свете и раскис…». Но сдерживать слезы было выше его сил.

* * *

Однажды утром Эльза по обыкновению чистила рыбу. Ночью ей снился страшный шторм, черные волны вздымались, словно горы, до самого неба. Наверное, в такой же шторм когда-то погиб ее отец. Скрипнула дверь, и застучали быстрые, легкие шаги – это ворвался Ян.

– Эльза, какой огромный корабль пришел к нам в порт! – закричал он. Ян не умел разговаривать, он только кричал. – У него пушки! Я могу залезть к ним в дула, они такие широкие!

Она улыбалась, рассеянно слушая его болтовню.

– А какие у него мачты! Когда смотришь на них, кружится голова! А паруса! Эльза, если бы ты видела его паруса! Он называется «Неуловимый»!

Эльза вздрогнула и порывисто встала.

– Как ты сказал, он называется? – почти шепотом спросила она.

– «Неуловимый», – Ян вопросительно уставился на нее.

– А ты видел его капитана?

– Видел, – хмыкнул Ян. – Капитан как капитан.

– А какой он?

– Обычный. Ну, высокий такой. В форме. – Ян пожал плечами, недоумевая, с чего вдруг Эльзу заинтересовал капитан корвета.

Эльза отложила скользкую рыбью тушу в сторону.

– Знаешь, что, Ян, – сказала она, странно улыбаясь. – Давай пойдем с тобой к этому кораблю. И ты расскажешь мне, какие у него мачты и паруса.

Ян обрадовался. Он без умолку болтал по дороге к пристани. Эльза не слушала его. Ей казалось, что сейчас происходит что-то необычное, то, что легко и радостно вошло в ее жизнь много месяцев назад, во сне, туманной дождливой ночью и поселилось глубоко в сердце. А теперь оно вышло наружу и заполнило ее всю… Но чем ближе к порту подходила она, тем сильнее дрожали у нее ноги и чаще билось сердце. Шаги ее замедлились. Ян настойчиво тянул ее за руку.

– Ну что же ты, Эльза! – кричал он. – Пойдем, уже немного осталось.

– Я ведь слепая, Ян, – вдруг сказала она. – А там, во сне, он подумал, что я вижу.

Ян покачал головой. Ну и странная эта Эльза!

– Может, мне не ходить туда? – спросила Эльза. – Вдруг это всего лишь совпадение и капитан совсем не тот, кого я видела тогда в пустом порту?

– Мы идем смотреть корабль или нет? – насупился совсем уже ничего не понимающий Ян.

Эльза вздернула голову, на глазах ее блеснули слезы. Она повернулась и медленно пошла назад по каменистой дороге.

Ян долго смотрел ей вслед и хмыкнул. Он развернулся и уперся носом в белый форменный китель. Поднял голову и ослеп от сверкающих на солнце золотых нашивок.

– Ты знаешь, как зовут эту девушку? – спросил моряк. Голос его дрожал.

– Это Эльза, слепая, – буркнул Ян, не отрывая взгляда от великолепия формы.

– Слепая? – изумленно переспросил капитан. – Как это слепая?

– Слепая с самого рождения, – сказал Ян, вожделенным взглядом осматривая кортик. – Ух, ножик какой у вас… Это ведь вы, капитан того корвета? А сколько в нем футов от носа до кормы? А пушки сколько весят? Громко они стреляют?

– Ты уверен, что она слепая?

– Слепей не бывает. – «Вот странный народ, – подумал Ян. – Все-то им повторять надо по два раза».

– Она живет здесь?

– Ага. Вон в том доме у холма. С красной черепицей…

Эльза услышала за спиной шаги, быстро обернулась. У капитана оборвалось сердце. Он боялся шелохнуться. Оба они молчали. Эльза вытянула тонкую руку и дотронулась до его плеча.

– Это вы… – сказала она. – Я узнала вас, мой милый капитан.

Он взял ее руки в свои и крепко сжал. Ему казалось, что отпусти он их хоть на секунду, она исчезнет, как тогда странной туманной ночью.

– Слушай, Эльза, – тихо сказал капитан. – Я люблю тебя. Я люблю тебя больше жизни, больше моря и больше «Неуловимого», больше всего, что есть на этой прекрасной земле. Я думал всю жизнь, что никогда не произнесу эти слова и смеялся над ними, но сейчас я говорю их, и моя душа плачет от счастья.

Эльза прижалась мокрым горячим лицом к его выбритой до синевы щеке. Она почувствовала, как ровно и сильно бьется его сердце.

* * *

Поздно ночью старый Нельсон по своему обыкновению сидел в кубрике и курил, и глаза его были красны, но не от ядреного табака. Он задумчиво улыбался и лишь изредка вздыхал, выпуская клубы сизого дыма: – Эх, моряцкая доля, будь она проклята!

Дик поглядывал на него карими глазами, размахивая хвостом. Казалось, даже он удивлялся маленькому чуду, произошедшему в старом порту.