Текст книги "Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас"

Повернулся и ушел. Затем вернулся и уже другим тоном, спокойным и сухим, предупредил, что сразу по окончании ремонта, похорон убитых и погрузки всего, что можно, аэродром запалят и будут уходить обратно в леса. Здесь их рано или поздно обнаружат и уничтожат, а там стоит попробовать учинить неудавшийся ранее прорыв в тыл противника. Дубль два, так сказать. Что же, может, он и прав…

Бросок получился отчаянный. У немцев нашлись очень подробные карты района – летчикам такие нужны, потому ничего удивительного. Правда, у летунов своя специфика, да и надписи были сделаны на немецком, но Мартынову это неудобства не доставило. Опыт не пропьешь. Так что маршрут он разработал достаточно быстро, и половину ночи, день и еще ночь их колонна всем своим видоизменившимся составом шла практически без остановок. Только дозаправиться да справить естественные надобности, и то малую нужду некоторые ухитрялись прямо на ходу стравливать.

Марш дался тяжело, приходилось то и дело меняться за рычагами и баранками, чтобы хоть немного поспать во время таких перерывов. Увы, получалось не очень. Под конец больше двух часов не мог высидеть даже «железный» Игнатьев, при том что у него получалось еще лучше, чем у других. Вдобавок скорость упала километров до двадцати в час, не более. Но все равно, на привал встали лишь после того, как один из грузовиков ушел в придорожный кювет – водитель уснул за рулем.

Правда, на сей раз, обустраивая лагерь, они постарались замаскироваться как следует и никуда не ходить без крайней нужды. Повторения ситуации с воздушным налетом никто не жаждал. А самолеты уже летали; как только рассвело, они несколько раз слышали гул моторов. Правда, далеко, но ясно было – их ищут со всем тщанием. Так что из-за глупой лени вляпаться – ищи дураков!

Как Сергей нашел в себе силы полезть в протекающий неподалеку широкий ручей, чтобы смыть пот, он и сам не знал. Но, к его удивлению, оказался не одинок. Мылись практически все, смывая с себя усталость, грязь, пропитавшие одежду запахи дыма и жженого мяса и ощущение почти случившейся катастрофы. Люди устали смертельно, и какая-то разрядка им была нужна. Отдых, водка, бабы – лучшее, что придумано за всю историю для снятия стресса. Увы, с последним было совсем туго, отдыха – только до вечера, так что пришлось ограничиться тем, что выпили по стакану разведенного спирта, благо, его запас имелся. Кто хотел – тот мог и больше, Мартынов разрешил, но, как ни странно, желающих почти не находилось. И почти сразу их лагерь, за исключением часовых, провалился в сон.

Хромов выпил вместе со всеми. Не трофейного коньяка, хотя он имелся в достаточном количестве, а все того же демократичного пойла, что и остальные. И, что характерно, вечером проснулся без малейшего признака похмелья. Даже ломота в мышцах практически ушла. Все же спирт здесь умели делать весьма качественный. Так что настроение, с которым Сергей устраивался на ставшем уже практически родным сиденье механика-водителя, можно было охарактеризовать как вполне сносное.

На этот раз они уже не пытались изображать скаковых лошадей. Во-первых, темно и плохо видно. Во-вторых, прошел дождь, от чего дорога стала скользкой, и грузовики на ней изрядно «водило». Ну и, в-третьих, раз их не накрыли еще днем, значит, все, оторвались. Колонна месила грязь, уходя все дальше от мест активных действий.

Шли почти всю ночь, и с дневкой получилось еще удачнее, чем в прошлый раз. К утру они вышли к небольшой, дворов пятнадцать, деревне. Обычно такие проскакивали, не останавливаясь, но здесь и сейчас решено было не гнать дальше и передохнуть в почти человеческих условиях. Тем более, с начала войны немцы в этой глуши появлялись всего-то пару раз, реквизировав половину куриц, свинью, много яиц и двадцатилитровый бидон молока. И все как-то, неприятно – но далеко не смертельно. Полицаев нет, распоряжается всем председатель колхоза, огромный добродушный мужик, заросший начавшей седеть бородой так, что глаз не видно.

Приняли их вполне радушно, тем более, почти две трети мужиков ушли в армию. Бабы, охая, размещали бойцов по домам, столы ломились от еды. Здесь, видимо, неплохо жили – делились явно не последним, а немцы ограбить их практически не успели. И, как оказалось, крестьянская еда в эту эпоху могла быть не только «простой и сытной». Такого разнообразия в посоле огурцов, помидоров, грибов Сергей просто не ожидал. И после достаточно пресного меню, которым избалованному выбором человеку из будущего приходилось довольствоваться в последнее время, выставленное угощение пошло «на ура». В общем, из-за стола он выбрался изрядно потяжелевший, двигаясь с трудом и отчаянно желая выспаться.

Вполне можно было бы разместиться на ночлег в доме, однако этому всерьез мешало одно маленькое обстоятельство. Кто другой на него, скорее всего, и внимания бы не обратил. Вот только даже после их приключений Сергей так и не изжил остатки брезгливости, а в доме были тараканы. Вернее, не так. В доме было МНОГО ТАРАКАНОВ. Их здесь и не особо стремились выводить. Раньше считалось, что эти насекомые – к богатству, да и сейчас веривших в этот бред хватало, а потому на отвратительных рыжих жуков взгляд натыкался буквально везде.

На малой родине Сергея с этими тварями боролись, и весьма эффективно. Зимы холодные, переселишься на три-четыре дня к соседям, оставив дом без отопления, и делу конец. Вымерзнут. Полностью от тараканов избавляться таким способом не удавалось, но поголовье их сокращали изрядно. Старые дедовские способы – они, как правило, эффективны. Позднее, когда семья переехала в город, там как раз произошло резкое сокращение численности этих насекомых. Почему? А хрен их знает, ученые так до конца и не разобрались. Главное, проблема исчезла. Так что жить Сергей привык в относительно свободных от засилья кухонных паразитов условиях, а тут… В общем, спать он пошел на сеновал.

Разбудила Сергея всхрапнувшая лошадь. За последнее время он привык спать когда угодно и где угодно, лишь бы нашлось, куда голову прислонить. И посторонние звуки вроде рева мотора и лязга железа его не беспокоили совершенно. А вот этот мирный звук в такой же мирной тишине прозвучал, как выстрел, моментально выдернув Хромова из объятий Морфея.

Новый всхрап, недовольный донельзя, негромкий стук копыт, позвякивание уздечки… Какого черта! Остатки сна ушли, будто их и не было, соображать на войне учишься быстро. Рука привычным движением нащупала под свернутой овечьей шкурой, используемой в качестве подушки, небольшой пистолет. Остальное в танке, но оба вальтера с собой, один в кобуре, на ремне, валяется рядом, а второй, более компактный, под рукой.

Сжимая в руке грубоватую, но удобную рукоять, он тихо-тихо встал и крадучись подошел к дверям. Босые ноги ступали бесшумно, и в едва-едва разгоняемом слабым желтоватым светом луны сумраке он различил наконец посмевшего разбудить его нарушителя спокойствия. Мелковатая фигура – женщина? Подросток? Сноровисто, хотя и несколько нервно седлает лошадь. Той не нравится, прядет ушами, но не брыкается. Непонятно, однако, а Сергей не слишком любил всевозможные непонятки. Особенно в последнее время, когда они начали у него ассоциироваться со смертью.

Два широких, почти бесшумных шага вперед, пистолет упирается так и не успевшему сесть в седло человеку сзади под основание черепа. Тот ойкает, приседает, по голосу судя и впрямь пацан. Сергей аккуратно закрыл ему рот ладонью, развернул к себе:

– А ну, тихо! Говори, как на духу, кто такой и что творишь?

Парнишка смотрел на него вытаращенными, белесыми от ужаса глазами. Это можно было рассмотреть даже при свете луны. Молчал – похоже, впал в ступор. Ну, что же. Ствол пистолета, качнувшись, оказался аккурат напротив его глаз:

– Что молчим, кого ждем?

Пацан, интересно, ему хоть вторая дюжина лет-то пошла, стоял и молчал. Ну что же, не хочешь по-хорошему – значит, будет как всегда. Сергей одним движением заломил ему руку за спину и толкнул в спину. Пошли, мол. Тот попытался дернуться, но молча, не поднимая шума. Впрочем, сейчас это уже не играло никакой роли.

Пятнадцать минут спустя они сидели за столом, в упор глядя на бородача-председателя. Ну что поделать, мальчишка, оказавшийся его племянником, не стал запираться. Едва щелкнул взводимый затвор, как он обделался. В буквальном смысле обделался. И, естественно, рассказал, кто, что и зачем. Интересная картинка получилась.

Как оказалось, председатель его послал в соседнюю деревню, где квартировали немцы. Деревня впереди, завтра группа Мартынова через нее проедет. Разумеется, десяток фрицев погоды не делали, но, может, у них имелся телефон. А и нет – найдут, кого послать. И, по задумке председателя, они сообщат о красноармейцах куда следует. Вот, как-то так, все просто и незамысловато.

– Как же так, Семен Евграфович? – Мартынов говорил спокойно, даже чуть удивленным тоном. – Вы нас приняли – и тут же решили сдать немцам. К чему? Вы, конечно, можете молчать, но… Хоть перед смертью исповедуйтесь, что ли.

– А ты не священник, чтоб у меня исповедь принимать.

Голос председателя звучал совершенно спокойно, чуть отстраненно. Похоже, он хорошо понимал, чем по закону военного времени наказывается предательство, и давно настроился к скорому переходу в мир иной. А может, и еще что-то. В любом случае, страха в его голосе не было совершенно.

А ведь ему и вправду уже все равно, подумал Сергей. Мы можем его расстрелять – и что с того? Если человек решил и смирился… И ведь самое смешное, им самим без разницы, с чего у него такой загиб пошел. Голое любопытство, не более, на дальнейших действиях оно никак не скажется. Но, черт возьми, тем, кто родился в информационную эпоху, всегда интересно, что и как. Другой образ мыслей, другой менталитет по сравнению с местными. Думать умеют хуже, а вот интересуются постоянно. И Сергей не был исключением.

– Вот что, милейший, – он вздохнул, потер глаза. Вновь хотелось спать, и потому он настроен был решить все вопросы как можно скорее. – Давайте так. Есть в юриспруденции понятие коллективной ответственности. И мы вполне можем распространить ее и на вашу семью. Как минимум, племяш ваш был в курсе, да еще и соучастник… В общем, выбирайте. Рассказываете все, как на духу, и отправляетесь на тот свет в гордом одиночестве, или на рассвете я прикажу вначале допросить всех. У вас ведь трое детей, не так ли? А еще сестра, мать этого оболтуса. Еще кто-то вроде бы есть. Думаю, сломаются они моментально. И тогда тех, кто хотя бы просто знал, но не сообщил, вздернут рядом с вами. Я тут психологические этюды выводить не собираюсь. Обычная сделка, жизнь за жизнь.

– Да? – бородач зло ухмыльнулся. – А когда ваши жинку мою в лагерь угнали, а она на сносях была, что ж думали? Никто вам не вспомнит?

Вот так, слово за слово, хреном по столу… Разговорить его оказалось, на самом деле, очень просто. И претензии к советской власти у него имелись нешуточные. Несколько лет назад, во времена то ли Ягоды, то ли Ежова, Сергей даже не помнил, когда их смещали и в какой последовательности, у него арестовали жену. Почему? Да черт их, гадов, знает. Арестовали, посадили. Она на пятом месяце была, когда по этапу пошла. Ребенка потеряла, а потом и сама повесилась, об этом председатель уже потом, через год узнал. И поклялся отомстить. А теперь, когда пришли немцы, понял – вот его шанс!

Гнилая история, гнусная. И понять мужика вполне можно. Не простить, конечно, но понять – запросто. Сергей побарабанил пальцами по столу, но прежде чем он, да и кто другой из их команды сообразил, что сказать, встал Громов. Подошел к председателю, левой рукой взял его за бороду, вздернул голову вверх. Тот вдруг резко перехватил руку бывшего офицера за запястье, сжал… Он был, наверное, раза в два больше Громова по габаритам и соответственно тяжелее, но разведчик лишь усмехнулся, глядя ему в глаза. Потом одним движением освободил руку, отошел, брезгливо вытер ладонь о рушник, висящий рядом с иконами в углу. Презрительно скривился:

– Дурак ты, Семен Евграфович, – имя-отчество он произнес так, что стало ясно – язык марать не хочет. – Власть – это власть, а Россия – это Россия.

– А ты меня не агитируй…

– Даже не пытаюсь. Старшой, отдашь мне его?

– Да забирай, – махнул рукой Сергей и лишь через секунду сообразил, что спрашивали именно его, через голову старшего по званию. Вот так, возникла в голове неуместная мысль, кое-кто считает своим командиром именно его. Хорошо это или плохо? А бог его знает. Во всяком случае, Мартынов возражать не стал. И выражать недовольство тоже. То ли был согласен, то ли не хотел конфликта. А Громов между тем взял бородача за шиворот, легко, словно котенка, сдернул его с табурета и уволок за собой. Вот и все, проблема решена, и мараться не надо. Может, потому и не стал вмешиваться Мартынов?

Уходили они утром, провожаемые настороженными взглядами местных. Тем объяснили, что произошло, но прежняя атмосфера идиллического единения армии и народа была уничтожена безвозвратно. И даже тот факт, что повешенного председателя не оставили болтаться на ветке дерева, а сняли и разрешили его прикопать по своим обычаям, уже ничего не менял. Ладно, что ж теперь, не отпускать же его было.

Впрочем, шла колонна небыстро. Зато Сергей, испросив разрешения командира, решил повторить ранее уже не раз испытанный маневр и, взяв своих разведчиков, посадил их на бронетранспортер и рванул вперед. На этом гусеничноколесном монстре они и влетели в деревню, промчались, разбрасывая грязь и коровьи лепешки, по главной (и единственной) улице и влетели на площадь перед сельсоветом. И Сергей вновь стоял изваянием, благо немецкая куртка никуда не делась. Правда, галифе советского образца с ней не сочеталось абсолютно, однако это ерунда, снаружи все равно ничего не видно. Оставалось лишь дождаться, когда немцы сами прибегут поглазеть на начальство. Что, собственно, и произошло.

Когда танки Мартынова вошли в деревню, то картина им открылась уже самая что ни на есть умиротворяющая. Немцев положили, и вышло это как-то буднично, не торопясь. Похоже, война вообще и такие вот операции в частности стали превращаться в работу. Тяжелую, опасную, грязную – и рутинную. Вот так, наверное, чувствует себя любой профессионал, много лет занимающийся одним и тем же.

Подумав об этом, Сергей хмыкнул, вызвав недоуменные взгляды товарищей, но объяснять им нюансы не стал. К чему? Вот ты и профессионал, мальчик, суровый пес войны… Домой вернешься – скучно жить станет, наркоман ты наш адреналиновый. Будешь сидеть и думать, куда себя деть, чем занять. Учиться тоже станет скучно, бросишь институт, подашься куда-нибудь в наемники, да там и сгинешь… Впрочем, до возвращения надо еще дожить. Да и, откровенно говоря, через год войны все здесь опротивеет наглухо. Так что не стоит бежать впереди паровозного дыма.

Проверку на предмет связи они тоже провели сразу же и убедились, что у фрицев на нее даже намека нет. Что поделаешь, не так уж и здорово оснащена самая передовая в мире армия, как любят писать либеральные историки с общеевропейским уклоном. В общем, сплошь хорошие новости. И, оставшись необнаруженной, их колонна рванула дальше.

А ночью, которую они на сей раз, по старой традиции, провели в лесу (нет уж, хватит деревенского гостеприимства, во всяком случае, на ближайшее время), на их стоянке кто-то побывал. Сумел незамеченным пройти все посты, дойти до центра лагеря и оставить записку. Да не кому-нибудь, а самому Мартынову. И была в той записке рекомендация завтра с утра пройти вперед самим, без местных, хотя танк могут взять с собой. Недалеко, с пару километров. Кто мог такое написать? А черт их знает. Главное, этот «кто-то» знает, с кем имеет дело, заинтересован в секретности, но совершенно не опасается бронетехники. И вряд ли настроен враждебно, в противном случае, их всех могли бы взять в ножи еще ночью. И, посовещавшись, было решено предложение все же принять. Хуже точно не будет.

«Они стояли молча в ряд, их было восемь…» Песня умершего задолго до рождения Хромова барда упорно вертелась в голове, хотя, откровенно говоря, и не вполне подходила к ситуации. Не в ряд, а как бог на душу положит, и не восемь, а трое… Двое вообще сидели. Но вот чего у них было не отнять, так это эффекта неожиданности. Менее всего ожидал Хромов увидеть здесь этих людей. Судя по лицам товарищей, они испытывали те же чувства.

Колобанов… Стоит, оперевшись на ствол невысокой березы. Откровенно говоря, Сергей не сразу его узнал. Вроде бы на лицо бизнесмен, отправивший их сюда, физически не мог успеть измениться, но… это был он и в то же время не он. Вместо дорогого, удобного костюма лохматый комбинезон-камуфляж с плотным капюшоном. Ночью с трех метров не разглядишь. Сетка от комаров, сейчас небрежно отброшенная на затылок. Тоже, кстати, защитного цвета, накинь ее на лицо – и различить тебя будет очень сложно даже днем. Все обмятое, сидящее, как вторая кожа, и совершенно не соответствующее имиджу этого человека. Правда, среди богатых людей встречается немало заядлых охотников, которые в лесу могут одеваться и похлеще, но Колобанов, это было известно всем, к таковым не относился. Но главное даже не одежда. Более всего бросалось в глаза, что при тех же чертах лица этого человека нельзя было почему-то ассоциировать с мирным бизнесменом или начинающим политиком убегающе малого уровня. Сухое, жесткое, немного усталое и притом чрезвычайно спокойное лицо. Такое легко представить у выцеливающего врагов пулеметчика. Как же, приходилось видеть. Или у приникшего к винтовке снайпера, ловящего на мушку особо жирного врага…

Ну да, именно со снайпером он и ассоциировался, это Сергей понял точно. И не только холодным взглядом или одеждой. В руках Колобанова уютно и привычно расположился предмет, совершенно человеку его уровня неподходящий. Винтовка Мосина, потертая, но ухоженная, с оптическим прицелом, явно произведенным не в сороковых годах, а где-нибудь на полвека позже. А еще у нее был присобачен магазин – хозяин оружия явно не жаждал возиться с обоймами. И по тому, как бизнесмен держал оружие, становилось ясно: этот человек не только умеет им пользоваться, но и готов не задумываясь пустить его в ход. Интересный у них, выходит, наниматель. Не с двойным даже, а как минимум с тройным дном. Куда интереснее, чем можно было представить изначально. И, соответственно, многократно опаснее.

Декан сидел на здоровенном, под стать своим габаритам, выворотне и тоже не был похож на себя обычного. Хотя бы потому, что ученому мужу не пристало напяливать на себя камуфляж и бегать по природе, размахивая пулеметом. Он, правда, не бегал и не размахивал, но в руках держал уверенно, не как повод для извечной мужской гордости (как же, как же, очень многие держат дома такого рода брутальные игрушки «шоб было» и имелся повод хвастаться перед друзьями), а как инструмент, привычный и само собой разумеющийся. И, что интересно, в милитаристском прикиде он смотрелся куда органичнее, чем в дорогом костюме и при галстуке.

Не прост их декан, ох, не прост. И пошутить над ним, позубоскалить за спиной, сказать что-то нелицеприятное, чем грешили многие студенты, как-то не хочется. Страшновато потому что. Даже ему, Хромову, прошедшему уже, кажется, огонь и воду, дергать тигра за усы не хотелось совершенно. Такой схарчит – и фамилии не спросит. Пожалуй, теперь ясно, что имел в виду этот человек, когда в свое время сказал, что с Сергеем при нужде справится. И впрямь, справится, в нем сейчас чувствовался опытный и хваткий боец. Пластика движений совсем не кабинетная, такая зарабатывается на тренировках или… в бою? Да и то сказать, в огромных лапищах декана далеко не маленький ДП с громоздким диском сверху выглядел чертовски органично.

Третий… Вернее, третья. Когда она повернулась, все сомнения в ее принадлежности к слабому полу отпадали сами собой. Вот только назвать женщину слабой язык ни у кого не повернулся бы. Чуть моложе Колобанова, невысокая, худощавая, темноволосая – но при этом гибкая, словно кошка, и движения выверены настолько, что сразу отпадает желание столкнуться с ней на узкой дорожке. Нарваться можно запросто. Тем более, автомат она держала с великолепной небрежностью. Автомат, кстати, ППШ, в этом времени такие если и есть, то на фронте вряд ли встречаются. Или, как вариант, не получили должного распространения и не примелькались. Тем не менее, ей на эту маленькую несообразность было, похоже, горячо наплевать, надежность и огромный запас патронов в дисковом магазине сильно перевешивали такие мелочи. Женщина сидела просто на земле и не испытывала при этом ни малейших неудобств. Зато неудобство ощутил Сергей – в отличие от спутников, дама не пренебрегала возможностью повернуть свое оружие в сторону гостей. На такой дистанции, если возникнет необходимость, емкости диска как раз хватит, чтобы изрубить на куски всех шестерых.

– Рад вас приветствовать, господа-товарищи, – при их появлении Колобанов отлепился от своей березы и шагнул навстречу, дружелюбно протягивая руку. Двигался он при этом так, что ни на секунду не перекрывал женщине линию огня. Создавалось, правда, впечатление, что делает он это на голых рефлексах, не задумываясь. – Смотрю, живы и неплохо выглядите.

– Не вашими молитвами, – буркнул Востриков. Журналист, сидящий на броне танка и весь обмотанный бинтами, выглядел бледным и оттого еще более злым.

– Естественно, не моими, – Колобанов согласно покивал. – Я вообще не молюсь, ибо – атеист. Но, в общем и целом, гляжу, выглядите бодренько. Как вам приключение?

– Вам бы такое… приключение.

– А у меня уже было. И не раз. И похлеще вашего, откровенно говоря. Так что, Петр Петрович, тут вы меня ничем не удивили.

– Так, отставить взаимные упреки, – тут Мартынов шагнул навстречу Колобанову, пожал зависшую было в воздухе руку. Его примеру последовали и остальные, все, кроме Вострикова – ему двигаться было попросту больно. Впрочем, бизнесмен, ничуть не обидевшись, подошел к нему сам. – Может, представите нас даме? А то, понимаете ли, вы нас всех знаете, а я вот ее вижу впервые. Да и мои люди, судя по их лицам, тоже.

– Да без проблем, – Колобанов добродушно улыбнулся, и на его жестком лице не было ни капли фальши. – Анастасия, моя жена.

– И вы потащили сюда женщину? – удивленно приподнял брови не лезущий до того в разговор Востриков. – Да еще жену?

– А что здесь такого? Кстати, она практически местная.

– То есть?

– Ну, уроженка одного из миров, подобного этому. Мы с ней и познакомились, когда немцев гоняли[26]26
  См. роман «Стрелок».


[Закрыть]. Да, жаркое было дельце… Так что она эту войну знает получше вас, да и в параллельные миры вылазок у нее хватает.

Да уж, что называется, удивил так удивил. Впрочем, а почему бы и нет? Тем более, женщина и впрямь красивая, а Колобанов, кстати, на внешность обычен до безобразия. На такого в родном мире женщины будут вешаться разве что из-за денег, так что если нашел себе ту, которой важен именно ты сам, то держи и не отпускай. А из какого она мира – да не все ли равно? Тем более, ему, похоже, и нужна была такая. Джейн, подруга Тарзана, на которую можно положиться и дома, и на войне.

– Очень приятно, – улыбнулась Анастасия. Улыбка, кстати, была красивой и очень искренней. Встала, подошла… Но автомат продолжала держать так, чтобы иметь возможность в любой момент пустить его в ход. То ли она была куда осторожнее мужа, то ли рефлексы ей поставили всерьез, и такое поведение было для нее такой же нормой, как потребность есть, пить или дышать. – Надеюсь, мы не слишком вас разочаровали? Саша всегда немного лаконичен, но если требуется, мы готовы ответить на любые вопросы.

– Гм… Так уж и на любые? – подал наконец голос Сергей.

– Почти, – декан, до этой секунды молчавший, не спеша поднялся, обвел их взглядом и внезапно улыбнулся Хромову. – А ты изменился.

– Все мы изменились, – пробурчал со своего места Востриков. – У нас тут, знаете ли, война.

– Я заметил, – без улыбки отозвался декан. – На войне быстро взрослеют. Все, независимо от возраста. И сразу ясно, кто есть кто.

– Откровенно говоря, я не ожидал вас здесь увидеть, – заметил Мартынов. – Думал, что в условленное время всех придется выводить к месту переноса.

Как так, едва не вскрикнул Сергей. Они же с ним на это договаривались. Потом бросил взгляд на товарищей и понял – все они имели этот разговор. Все! Колобанов слишком логичен и осторожен, чтобы складывать яйца в одну корзину. Вот поэтому и адаптировались так быстро, что все, на самом деле, понимали, куда угодили, и просто тщательно скрывали это обстоятельство от товарищей. Ведь каждый. Каждый!!! был уверен, что это на него возложена основная миссия, именно он должен вывести остальных из задницы, в которую они дружно вляпались.

Сергей поймал взгляд декана. Тот внезапно улыбнулся и чуть заметно кивнул – правильно, мол, рассуждаешь. А Колобанов между тем ответил Мартынову:

– На самом деле, проблема с возвращением через конкретную привязку к точке и впрямь существовала. Двенадцать лет назад из-за нее мы едва коньки не отбросили. Впрочем, – тут он слегка обнял жену за плечи, – я не в обиде. Ведь именно тогда мы и познакомились.

– А сейчас?

– Сейчас все проще. Наука не стоит на месте, аппаратура совершенствуется. Мы вас непрерывно отслеживали, а периодически могли даже наблюдать. Жаль, что довольно редко, но увиденное… впечатляло.

– То есть вы можете осуществлять переход в любой точке?

– Да. Различаются только энергетические затраты. Для сравнения, чтобы переместить сюда нас троих, энергии потребовалось впятеро больше, чем на вас шестерых. Просто из-за того, что мы далеко от точки ослабления барьера. Впрочем, ерунда, главное, у нас была возможность при нужде эвакуировать вас, а остальное непринципиально. Но вам, чтобы вы действовали реально, не чувствуя за спиной божественного прикрытия, это знать не стоило. А то обнаглели бы и вляпались, а мы запросто могли просто не успеть.

Вот так, все для их же блага, если подумать. Но каковы сволочи, а! Хотя, с другой стороны, сам на это дело подписывался, никто за уши не тянул.

– И… что теперь? – мрачно спросил Хромов. Судя по лицу Игнатьева, опередил он его максимум на полсекунды.

– Что теперь? Что теперь, что теперь. – Колобанов задумчиво потеребил небритый подбородок. – Ну, теперь возможны варианты. Откровенно говоря, основные задачи эксперимента выполнены.

– То есть?

– Самая главная, первая и основная задача была выяснить, сумеют ли люди со столь разным происхождением, социальным положением, опытом, политическими взглядами… В общем, смогут ли столь разные люди выжить в этих условиях. Вы смогли не только выжить, но и приспособиться к этому миру, прогнуть его под себя. Вы смогли победить!

– А… остальные задачи?

– Их много. Но одну я вам, пожалуй, назову. Понимаете, между мирами существует барьер. Довольно мощный, пробивать его сложно и затратно. Мы исследуем условия, при которых изменяется напряженность барьера. В том числе и то, насколько на нее влияют действия попавших сюда людей. Скажу по секрету, чем активнее вы действуете, тем ниже мощность барьера, такой вот парадокс. Исследования еще не завершены, не хватает статистического материала, но, в целом, основные выводы уже можно делать.

– А с нами-то что? – влез-таки Игнатьев.

Колобанов пожал плечами:

– Откровенно говоря, вы можете вернуться, если хотите. Деньги будут переведены на ваши счета в полном объеме. Петра Петровича мы забираем в любом случае – здесь он и умереть может. Все же ранения у него неприятные.

– А альтернатива?

– Остаться, продолжить делать то, что делали. Ну а мы соответственно продолжим сбор данных.

– Я возвращаюсь, – Ковальчук влез, не дожидаясь остальных. – Ежели гроши переведете, то и хватит с меня.

– Переведем, переведем, – усмехнулся Колобанов. – Так, с этим ясно. Остальные?

Сергей подумал секунду, а потом зло тряхнул головой:

– Остаюсь. Здесь мои люди, бросать их… Как я потом в глаза сам себе буду смотреть?

– Через зеркало. Но я тебя понял. Рад, что не ошибся.

– Я тоже остаюсь, – Хинштейн поморщился. – Я с нациками за предков не расплатился еще.

– И я, – Игнатьев ухмыльнулся. – Понравилось мне здесь. Воздух свежий, еда без консервантов, экология опять же…

– И что вас, бросать теперь? – Мартынов вздохнул. – Остаюсь, конечно.

– Ну вот и замечательно, – Колобанов улыбнулся. – В качестве бонуса. Финансирование будет двойное.

Покрывшееся красными пятнами лицо Ковальчука надо было видеть. Смотрелось это настолько комично, что все дружно рассмеялись. Декан лишь рукой махнул:

– Ладно, в таком случае. Пожелания есть?

– Лекарств бы. У нас раненые.

– Это предусмотрено, – Анастасия махнула рукой в сторону леса. – Кто-нибудь, пойдемте, а то тяжело нести.

Ящик с лекарствами был небольшой, но довольно тяжелый. Основное, конечно, антибиотики разных типов, но и еще что-то было. Анастасия клятвенно пообещала, что инструкции прилагаются, врач легко разберется. Да и не врач тоже. И, когда уже декан колдовал над аппаратурой, настраивая портал для возвращения домой, Сергей хлопнул себя ладонью по лбу, сбегал к танку и приволок марлина. Все равно здесь от этого карабина толку нет, а дома, глядишь, и патроны достать удастся. Буду коллекцию собирать – так он пояснил недоуменно глядящему на него Колобанову. Подумал и добавил трофейный кортик. Пускай тоже будет дома, в коллекции, а маузер он потом сам притащит. Колобанов рассмеялся, сказал, что сбережет игрушку, и закинул оружие себе на плечо. А потом вспыхнуло на миг бело-голубое пламя, и перед ними открылся неширокий овальный портал…

– Вот и все, – мрачно сказал Хинштейн, когда сияние погасло и они остались одни. – Снова в автономке.

– Да нормально все, – махнул рукой Игнатьев и ухватился рукой за ящик с лекарствами. – Помогите его на броню закинуть.

– Давай, – Сергей подхватил груз, и вдвоем они легко поставили его на надгусеничную полку. Порывшись в карманах, достал веревку и принялся крепить. – Только как мы остальным объясним, почему нас было шестеро, а стало четверо, и откуда это богатство.

– А, придумаем чего-нибудь, – Игнатьев помог закрепить ящик, довольно хлопнул по нему ладонью. – Ну что, поехали?

– Поехали.

И танк, взревев мотором, развернулся и зашлепал гусеницами по лесной дороге навстречу войне, которая только начиналась.