Текст книги "Запретные страсти великих князей"

Ольга Карнович в девятнадцать лет вышла замуж за гвардейского офицера Эрика Пистолькорса и родила ему трех детей: сына Александра и дочерей Марианну и Ольгу. Этот брак долго считался удачным, а Ольга входила в число уважаемых полковых дам. Она была умной, обаятельной и умевшей располагать к себе женщиной. Она быстро сблизилась с другими офицерскими женами и даже сумела втереться в доверие супруги главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа великого князя Владимира Александровича (старшего брата нашего героя), тем более, что ее муж был его адъютантом. А супругу-то звали Мария Павловна, которую все за глаза называли Михень за ее амбициозный и несносный характер. Она, в силу высокого положения мужа и из-за своего неуемного темперамента, имела в высшем свете большое влияние. Mария Павловна любила лесть и угодничество, а Ольга Валериановна владела этим «мастерством» в совершенстве. Она просто очаровала великокняжескую чету.

Идем дальше. Сам же великий князь Владимир Александрович не только командовал гвардией, но также имел «склонность к изящному», в том числе и к «изящному полу». Особенно ему нравились живые и раскованные молодые дамы, к числу которых принадлежала и Ольга Пистолькорс. Он, что называется, запал на нее. Она же подумала: почему бы и нет? Ведь жить с простым гвардейским офицером – это одно, а быть любовницей великого князя – это совсем другое. Из этого можно извлечь немалые выгоды. Владимир, конечно, не бросит свою Михень ради нее, но познакомить с нужными людьми и сделать ей протекцию в высшем обществе может. Современные беллетристы пишут: «У жены гвардейского офицера и всесильного командира Гвардии сложились слишком доверительные отношения, по всем канонам светского этикета недопустимые. Но что стоят нормы, когда возникает „симпатия сердец“. Сын Александра II общался с Ольгой „запросто“». Если перевести все пышные завуалированные словеса на обычный язык, то это означает, что Ольга стала любовницей великого князя Владимира. Она писала ему восторженные письма, называя себя «близкой подругой». Причем эти письма не отправлялись обычной почтой, из опасения, что их перехватит жена великого князя, а передавались с надежной оказией. Например, в апреле 1898 года Ольга писала ему: «Мой дорогой Главнокомандующий! Вы были так добры ко мне заехать, и я, избалованная Вами, смутно надеялась, что Вы повторите Вашу попытку. Но увы! Оттого в жизни и бывают разочарования, что мы надеемся на слишком многое!!! Итак, неужели я Вас до моего отъезда не увижу? Сегодня я исповедуюсь, завтра приобщаюсь, а потому – простите меня, грешную, во-первых, во всем, а во-вторых, за то, что попрошу Вас приехать ко мне в четверг, от 3-х до б-ти, или же в субботу в то же время. Я прошу Вас заехать оттого, что хочу Вам дать, как всегда, маленькое яичко на Пасху и боюсь, что на праздник Вас не увижу. Всегда всем сердцем Ваша Ольга Пистолькорс». В этом послании чувствуется и женская хитрость, и кокетство («избалованная Вами»), и легкий шантаж (исповедуюсь за все; еще и подчеркнуто!), и желание продолжить отношения. «От бкова баба!» – как сказал один киношный персонаж. Ольга умела обольщать и привлекать мужчин. Как вы думаете, приехал ли Владимир к ней после такого призывного письма? Конечно, приехал, и уж не затем, чтобы получить крашенку «ко Христову дню»!

И это великий князь, как и царь – почти что небожитель! Он соглашается на интимные встречи не с какой-нибудь кафешантанной певичкой, а с замужней дамой, матерью троих детей. Такого в истории царской династии еще не бывало! Пикантность ситуации была очевидной, и Ольга в одном из писем попросила своего «друга» уничтожить свои «каракули». Однако князь их не порвал, и не бросил в огонь; очевидно, он дорожил ими. А как на это смотрела супруга великого князя Мария Павловна? Хотя она и была все время начеку, но так и не узнала, что у ее Владимира есть «дама сердца». Конспирация была соблюдена полностью.

Более того. Великая княгиня Мария Павловна относилась к Ольге с симпатией. Госпожа Пистолькорс начала удостаиваться с ее стороны невиданных для других полковых дам знаков внимания. Михень запросто наносила ей визиты и в свою очередь приглашала ее к себе во дворец на Дворцовой набережной. Казалось, еще чуть-чуть, и Ольга станет близкой к царской семье. Однако с этим на первый раз у нее ничего не вышло, и даже получился громкий скандал.

Перед тем как вести наше повествование дальше, немного просветим читателя, кем же были эта Михень и ее муж.

Великий князь Владимир был младшим братом императора Александра III и при определенных обстоятельствах вполне мог стать царем. Своих амбиций он никогда не скрывал, но дворцовых переворотов не устраивал и подчинялся династической дисциплине. Однако такую мысль лелеял всегда. Недаром Александр III, попавший со всей семьей в страшную железнодорожную катастрофу в 1888 году под Харьковом, вылезая из разбитого вагона, вымолвил: «Как же огорчится мой брат Владимир, узнав, что мы спаслись!» Подобные амбиции лелеяла и Мария Павловна, урожденная принцесса Мекленбург-Шверинская. Ее честолюбие подогревалось тем, что однажды правительницей России уже была одна представительница Мекленбург-Шверинской династии – Анна Леопольдовна. Почему бы и ей не попробовать свои силы во власти? Другое обстоятельство было еще важнее первого – Мекленбурги изначально вели свой род от западных славян, и поэтому Мария Павловна считала себя большей славянкой, чем остальные Романовы. Она мечтала, если не самой стать императрицей, то хотя бы видеть одного из своих сыновей на царском престоле (так оно в дальнейшем и случилось, но это была трагикомедия, о которой мы расскажем в следующей главе). Поэтому Мария Павловна из-за своих амбиций иногда позволяла себе такие выходки, на которые никто не мог решиться.

А упомянутый скандал вышел из-за того, что в 1897 году Николай II со своей супругой Александрой Федоровной как-то раз посетили спектакль в Мариинском театре, а потом там же в театре, в своих апартаментах, сели ужинать. Без всякого предупреждения туда вошел великий князь Владимир, Мария Павловна и их свита, в которую на правах лучшей подруги великой княгини входила и Ольга Пистолькорс. Царь с царицей были шокированы неслыханным нарушением придворного этикета – никто без особого приглашения не мог войти в царскую ложу! Но этого Михень показалось мало – привыкшая заправлять у себя во дворце, она пригасила и всю свою свиту к царскому столу! Это было неслыханно, такого в истории царской династии еще не случалось! Николай II был оскорблен, а Александра Федоровна чуть не взорвалась от негодования. Они тут же встали и ушли. После этого инцидента царь написал своему дяде Владимиру резкое письмо, в котором говорил, что хотя он и молод, не стоит нарушать его права как главы династии.

Никакого ответа великий князь Владимир, конечно, не дал, так как всецело находился под влиянием Марии Павловны, а та не хотела умерять свой фрондерский пыл. Александра Федоровна долго не могла прийти в себя от возмутительного поведения Михень. Она не только была возмущена поведением дяди царя и его жены, но и составом их свиты. Александра Федоровна придерживалась строгих взглядов на семейные устои и не выносила легкомысленного отношения к семье, особенно со стороны женщин. Для нее не было секретом, что Ольга Пистолькорс, замужняя дама, сначала встречалась с великим князем Владимиром, а потом переметнулась к дяде, Павлу Александровичу. Поэтому она считала Ольгу чуть ли не проституткой. А сидеть за одним столом с падшей женщиной – это значит потерять честь.

А теперь о том, как Павел увлекся Ольгой Валериановной. Вернемся к тому времени, когда был еще жив Александр III, а Николай II был цесаревичем. Как мы уже писали, Павел Александрович служил в Красном Селе. Там же располагалась дача Пистолькорсов, на которой собирался цвет дворянский молодежи из числа гвардейских офицеров. Бывали здесь и великие князья. С некоторых пор на эту дачу стал заезжать Павел Александрович, чтобы не отрываться от коллектива, так сказать, а за ним подтянулись и другие царские родственники, в том числе цесаревич Николай. Великий князь Константин Константинович записал в своем дневнике летом 1893 года следующее: «В 7 часов мы с Ники (будущим Николаем II – М. П.) поехали обедать в Красное, к жене конногвардейца Пистолькорс, так называемой Маме Лёле. Там был Павел, мадам Трепова, новый командир конвоя Мейендорф и его жена. С Ольгой Валериановной и Ники, и я не раз танцевали зимой; вот она и вздумала нас пригласить. Получив от нее записки с приглашениями, мы было смутились; Ники написал Павлу, как быть. Павел просил приехать, говоря, что будет очень весело. И действительно, скучно не было. Шампанское снова лилось в изобилии, и мой Цесаревич опять кутнул. Но выпить он может очень много и остается всегда трезв. Вернулись с ним в лагерь в 12-м часу ночи. Хозяйка предложила снова собраться. Все с радостью согласились».

Проанализируем эту запись. О том, что Николай II в молодости, проходя службу сначала в гусарском, а потом и в Преображенском полку, закладывал за воротник, и закладывал здорово, мы знаем из его ранних дневников: они просто переполнены такими фактами. Зачастую, как и положено гусарам, пили целыми днями, допиваясь к вечеру до чертиков. Но вот то, что не стал алкоголиком – это верно: Николай II, конечно, пьянел, но вида не подавал. В годы его царствования он выпивал дежурную рюмку водки в день за обедом, не больше. И только к концу царствования, когда в России начались неурядицы, он снова начал выпивать. Однако никто, даже самые записные критики Николая II его в пьянстве не обвиняли.

Теперь перейдем к «маме Лёле». В Красном Селе у многих гвардейских офицеров были дачи. Но только к ней ездили великие князья, в том числе и цесаревич. Чем-то она их привлекала. А вернее завлекала – с определенной целью: быть поближе к царской семье. У одного мужика из Сибири тоже была такая мечта-идея: быть поближе к царям. Звали этого мужика Григорий Распутин. И у него получилось; близость к царям сулила немалые выгоды, чем он с успехом и пользовался. У Ольги Валериановны тоже была такая идея, осуществив которую она надеялась стать почти вровень с небожителями. А поскольку она была женщиной пробивной и тщеславной, то это у нее получилось. Забегая вперед, скажем, что в этом ей помог не кто иной, как Распутин. Наверное, он чувствовал в ней родственную душу, родственный авантюрный характер. Можно сказать, что они были два сапога пара. Только Распутину, как мужику, хотелось управлять царями, а Ольге хотелось блистать наравне с ними.

Итак, «мама Лёля» умела очаровывать своих именитых гостей. Она для каждого находила нужное слово, была с ними внимательна, пела арии из опер, неплохо играла на фортепиано, была в курсе литературных новинок. Постепенно вдовец Павел Александрович, часто бывая в гостях у Пистолькорсов, пленился ею. В высшем свете скоро об этом узнали и были уверены, что оборотистая дамочка просто окрутила великого князя. А она этого и не скрывала. Иметь в любовниках великого князя Владимира – это, конечно, хорошо, но еще лучше выйти замуж за вдовца, который самому императору Всероссийскому приходился дядей! Она захотела стать не мамой Лелей для Николая II, а его тетей! Породниться с царями – это была заветная мечта Ольги, и она ее достигла! Правда, ценой немалых трудов и нервов, но игра стоила свеч.

Она завоевывала сердце Павла постепенно – писала ему стихи, наполненные страстными признаниями в любви, заставляя его трепетать как юношу, колебаться в своих решениях; его тянуло к Ольге как к самому дорогому и близкому человеку. Она была с ним участлива, внимательна, окружала его теплом и заботой домашнего очага. Этим невозможно было пренебречь после десятилетней холостяцкой жизни. В ее объятиях он просто таял и возвращался к жизни.

А как же муж, куда он смотрел, ведь шашни Ольги с великим князем уже ни для кого не были секретом? А он просто соблюдал субординацию – не мог же он дядю царя вызвать на дуэль или морду набить. У великого князя Павла тоже были свои принципы: соблазнить жену своего гвардейского товарища – это противоречило его понятиям о чести. Он долго колебался, хотя Ольга и уверяла его, что у них с Эриком «все кончено», и они фактически перестали быть супругами. Лишь после долгих раздумий и колебаний Павел все же решился признаться ей в любви.

Итак, для Ольги первая вершина была взята – она стала любовницей великого князя Павла. Постельная карьера продолжалась. Что до ее прежнего любовника, великого князя Владимира, то тот не возражал, чтобы она закрутила роман с его братом, и наверное, в душе был рад, что избавился от Ольги, а то грозная Михень уже начала о чем-то догадываться.

Со временем, презрев условия высшего света, они стали появляться вместе на публике. На приемах и балах она блистала в роскошных драгоценностях, в которых знающие люди с изумлением узнавали украшения покойной императрицы Марии Александровны, которые унаследовал ее младший сын Павел. Все это служило темой бесконечных пересудов, но не вызывало никаких нареканий, так как вдовец Павел мог завести роман с любой женщиной, даже замужней, если он не переступал установленного законом порога. Роман Ольги с Павлом был настолько очевидным, что не только в свете и при дворе о нем знали, но даже солдаты распевали: «Нет судьбы на свете горше, чем у Павла с Пистолькоршей». Они намекали на то, что Ольга, как говорится, «захомутала» великого князя, и он у нее под каблуком.

Что до самого Эрика Пистолькорса, то он до поры терпел все это безобразие. Мы не знаем, какие сцены разыгрывались между ним и Ольгой, но развода он ей не давал. А Павел воспрянул духом. Он начал больше времени уделять своим детям, Марии и Дмитрию, а вот в Ильинское к своему брату Сергею с Эллой ездить перестал, так как там его поведение резко осуждали. В Петербурге он, наконец, простился с памятью об Александре, раздал вещи и наряды покойной и перевел дочь Марию со второго этажа в бывшие покои ее матери. Все чаще Павел с Ольгой стали выезжать за границу, где они открыто жили вместе.

В 1896 году Ольга в Париже родила Павлу сына, которого назвали Владимиром. Только после этого он решил узаконить их отношения. Но как? О морганатическом браке и речи быть не могло, несмотря на наличие таких прецедентов в романовском семействе. Кроме того, разведенные женщины не имели права появляться при дворе.

Тогда Павел испросил разрешения на развод Ольги с мужем, чтобы хотя бы так обрести благопристойность. Он – вдовец, она – разведенная женщина; кто запретит им жить вместе? Имеют полное право, тем более что Павел пообещал Николаю II никогда не идти «дальше полагающегося». Хлопотать о разводе принялся брат Владимир, бывший любовник Ольги. Осенью 1901 года Ольга Валериановна стала наконец свободной женщиной. Однако Павел на этом не успокоился, надо думать, не без влияния «мамы Лёли». Он попросил у Николая II разрешение на женитьбу, рассчитывая, что племянник проявит снисхождение, учитывая его многолетнее положение вдовца. Но надежды его не оправдались – вожделенного разрешения он так и не получил. В расстроенных чувствах он с Ольгой опять уехал за границу, надеясь укрыться от злоязычных соотечественников. Но куда там! Генеральша Богданович писала в своем дневнике: «Великий князь Павел Александрович нанял в предместье Берлина дачу, на которой открыто живет с m-me Пистолькорс. Все немцы об этом знают и открыто потешаются… У нашей царской семьи совсем разнузданные нравы».

В январе 1902 года Павел опять просит у царя разрешение на брак. В этот день Николай II записал: «Вернувшись домой, имел нервозный и весьма грустный разговор с дядей Павлом относительно его желания жениться на О. В.». Этот разговор закончился ничем. Далее события развивались стремительно. Очевидно, Павел, не надеясь больше на добрую волю монарха, принял какое-то решение. В августе 1902 года состоялась свадьба племянницы Павла и греческого принца Николая. Церемония бракосочетания прошла в атмосфере трудно скрываемого раздражения. Король Греции Георг (отец умершей принцессы Александры) даже не смотрел на Павла. Как он мог изменить памяти его дочери? На следующий день Павел сдал командование полком «по болезни» и фактически бежал без разрешения императора в Италию. Перед этим он распорядился, чтобы ему привезли на вокзал 3 миллиона рублей. Через несколько дней за Павлом ринулись его любимый брат Сергей с Эллой, надеясь отговорить его от опрометчивого шага, но бесполезно. В греческой церкви в Ливорно Павел Александрович, сын царя, обвенчался с разведенной Ольгой Пистолькорс, матерью четырех детей. Первая ступенька приближения к царям Ольгой была преодолена – она добилась своего и стала женой царского сына!

Скандал разразился невероятный! Больше всех возмущался Николай II. Он поверил дяде, пошел ему навстречу, а тот взял и подло обманул его. В октябре 1902 года он написал из Крыма своей матери императрице Марии Федоровне: «Я узнал об этом от Плеве (министра внутренних дел. – М. П.) из Петербурга, а ему сообщила мать мадам Пистолькорс. Несмотря на источник такого известия, я желал проверить его и телеграфировал дяде Павлу. На другой день я получил от него ответ, что свадьба свершилась в начале сентября в греческой церкви в Ливорно, и что он пишет мне. Через десять дней это письмо пришло. Вероятно, как и в письмах к тебе, он нового ничего не сообщает, а только повторяет свои доводы. Фредериксу (министру императорского двора) я сказал выписать сюда Философова (управляющего двором великого князя Павла), с которым долго говорил. Он мне передал, что в день отъезда своего за границу дядя Павел приказал дать ему в вагон 3 миллиона рублей из своей конторы, что и было исполнено. Из этого вполне видно, что дядя Павел заранее решил провести свое желание в исполнение и все приготовил, чтобы остаться надолго за границей. Еще весною я имел с ним крупный разговор, кончившийся тем, что его предупредил о всех последствиях, которые его ожидают, если он женится. К всеобщему огорчению, ничего не помогло… как это все больно и тяжело и как совестно перед всем светом за наше семейство!»

Помимо Николая II, Павел Александрович написал своему брату Сергею, чтобы тот объяснил его поступок Дмитрию и Марии, проживавшим в Ильинском: он-де много лет страдал от одиночества и наконец встретил преданную женщину, с которой будет счастлив. Надо сказать, что дети не предали своего отца. Для них их изгнанный отец навсегда остался загадочным героем, несправедливо обиженным жестокими родственниками. Не исключено, что когда Дмитрий Павлович убивал Распутина – царского клеврета, он мстил и за поруганную честь отца.

Репрессии со стороны Николая II последовали незамедлительно. Павла Александровича лишили офицерского звания, отчислили со службы, ему был навсегда запрещен въезд в Россию, от был лишен родительских прав, а над его детьми учредили опеку. Опекунами малолетних Марии и Дмитрия Павловичей стали Сергей и Элла. Последняя из ревности не выносила их присутствия в своем московском дворце, так как они с мужем не создали полноценной семьи по причине «голубизны» Сергея. Она не имела своих детей и очень от этого страдала. Сергей Александрович, со своей стороны, хотел заменить им отца, но своей строгостью и авторитарностью больше отталкивал от себя, чем приближал. Несмотря на прежнюю дружбу с Павлом, великий князь Сергей не поддерживал своего брата в его стремлении жениться на Ольге и ясно дал понять, что никакого вмешательства в воспитание детей не потерпит.

Все завершилось в феврале 1905 года, когда бомба террориста Каляева разметала Сергея на куски. Элла тут же отправила Марию с Дмитрием в Царское Село под крыло к своей сестре Александре Федоровне и Николаю II. Сироты при живом отце, дети жили в Екатерининском дворце, но к столу приходили в Александровский дворец, где проживал сам император.

Павел Александрович с Ольгой жили в это время во Франции. Под Парижем они купили поместье, где вели светскую жизнь. Там у них родились дочери Ирина и Наталья. Теперь Ольга Валериановна стала матерью уже шестерых детей! Особняк Павла в Булони стал центром притяжения европейской элиты, художников, писателей и русских путешественников. Этот дом даже называли «филиалом русского посольства». Всем было интересно знать, как живет в изгнании сын Александра II. К ним приходили выдающиеся русские, например Дягилев, в их доме пели Шаляпин и Собинов. Ольга Валериановна коллекционировала знаменитостей, вела переписку с французскими писателями, художниками, деятелями культуры, в частности, с композитором Жюлем Масснэ.

Через два года после скандальной свадьбы дяди Павла Николай II наконец смягчился (он вообще по своей натуре был мягким человеком) и формально своим указом от 1904 года признал брак Павла Александровича. Чтобы его супруга заняла при Дворе подобающее место, император попросил своего родственника, баварского короля, даровать Ольге какой-нибудь титул. Пожелание русского царя было исполнено; так госпожа Карнович, по первому мужу Пистолькорс, стала графиней Гогенфельзен с правом наследования ее титула детьми. Итак, вторая ступенька по приближению к трону Ольгой Валериановной была взята.

После убийства великого князя Сергея Александровича в 1905 году Николай II разрешил дяде Павлу приехать на его похороны. Он вернул ему генерал-адъютантский мундир, но приехать разрешил без жены. После похорон Павел встретился с вдовой Сергея Эллой и своими детьми, которых не видел два года. Элла так и не простила Павлу его новой женитьбы, а свидания с детьми были неловкими, без тепла и доверия; несчастные дети, горячо любившие своего отца, очень страдали. Но больше всего страдал сам Павел из-за невозможности приехать в Россию с женой. Отчего-то все великие князья, начиная с Константина Павловича, нарушившие Уложение об императорской фамилии, в котором им запрещалось жениться на неравнородных особах, с маниакальным упорством добивались причисления своих жен к царской фамилии. А уж тем более добивались, чтобы им разрешили хотя бы просто приехать в Россию! Поэтому Павел из Парижа направил своему племяннику письмо, полное упреков: «Дорогой Ники! Сейчас получил телеграмму от Алексея (генерал-адмирала, о котором мы рассказывали выше), где он говорит, что тебе угодно, чтобы я приехал один. Я ошеломлен этим, так как ты сам мне разрешил привозить жену с собой! Не говоря уже о разлуке с нею, я в глупом положении относительно посольства и французов, которым, согласно твоим обещаниям, я сообщил, что жена едет со мною. Умоляю тебя, измени свое решение, ведь ее никто, кроме детей, не увидит. Она, бедная, так безумно рада повидать их, а главное – ее сын будет в конце апреля производиться в офицеры». Все-таки скот был Николай II, что бы о нем ни говорили: не разрешить матери навестить детей, которые оставались в России – это верх безобразия! А еще он мамой Лелей называл ее, да и с Павлом вместе шампанское хлестали!

Почему вдруг такая обида? Да потому, что Николай II как-то обмолвился, что «больше не сердится» на своего дядю. Павел Александрович и Ольга уже было возликовали и решили, что опала миновала. На радостях Павел даже обратился к племяннику с просьбой признать их брак официально, «чтобы положение его детей не было фальшивым». Как-никак, а дети Павла от Ольги все равно считались незаконнорожденными.

Однако вскоре после похорон Сергея в Париж пришло известие, что Павлу запрещено и впредь приезжать в Россию, а тем более с женой. Надо думать, что Николай II, этот слабовольный человек, принял такое решение под давлением своей супруги Александры Федоровны, которая считала Ольгу падшей женщиной. Вот что ответил венценосец на упреки дяди: «Во всяком случае, за мною остается право решения вопроса о времени, когда тебе разрешено будет приехать с женою. Ты должен терпеливо ожидать, не забегая вперед. Позволив тебе приезжать в Россию от времени к времени, я желал этим дать утешение твоим детям видеться с тобою. Они потеряли в дяде Сергее в сущности второго отца. Не забудь, что ты покинул их для личного своего счастья». Великий князь Павел воспринял это как оскорбление и отказался приезжать на родину без жены. Он по-прежнему добивался признания императором своего повторного брака. С этой целью он обратился к своим старшим братьям Алексею и Владимиру Александровичам, чтобы они надавили на Николая II. Алексей попытался это сделать, но царь был непреклонен. Вот что он ответил ему: «Я смотрю на этот брак, как на поступок человека, который желал доказать всем, что любимая им женщина – есть его жена, а не любовница. Желая дать новое имя сыну ее Пистолькорсу, он этим самым поднимает восьмилетнее прошлое, что особенно неудобно по отношению к его детям от покойной Алике (греческой принцессы Александры). Они в таком возрасте, что скоро могут понять, какого рода отношения существовали между их отцом и его женою. Не думаю, чтобы это способствовало сближению их с ним. Репутация жены, восстановленная законным браком, опять поколеблется, благодаря подчеркиванию прошедшего. Наконец, совершенно естественно ребенку оставаться при матери и продолжать носить фамилию первого мужа. Вот те причины, которые заставляют меня не соглашаться на просьбу дяди Павла». Николай II изложил суть дела несколько путано, но это стало аргументом для Павла. Больше он с подобными вопросами к своему племяннику не обращался.

А пока они с Ольгой и детьми Владимиром, Ириной и Натальей продолжали жить в Булони. Со временем оказалось, что жизнь в опале имела и привлекательные стороны. Независимость и непринужденность в поступках были дороже жесткого регламента придворного этикета. Статус изгнанника из отечества придавал Павлу популярности. Имена великого князя Павла Александровича и графини Гогенфельзен возглавляли списки гостей, приглашенных на светские рауты и театральные премьеры, на церковных службах они находились среди самых именитых прихожан. Ширился их жизненный круг, менялись взгляды, появлялись новые знакомства. Считается, что именно во время изгнания Павел избавился от своего снобизма и надменности. Да оно и вправду – зачем ему было перед парижанами своими титулами кичиться, ведь перед ним были не русские мужики какие-то, а европейцы! Вот с него весь гонор и слетел.

Путешествуя по Европе, Ольга с Павлом собрали богатую коллекцию антиквариата и живописи. От брата Павла Алексея Александровича и племянника Михаила (о котором мы расскажем далее), живших в Париже дольше, чем в России, они получали моральную поддержку. Финансовая же поддержка шла из России, поскольку Николай II своего дядю великокняжеского жалования не лишил. Да и большинство других Романовых поддерживали с изгоем Павлом и его женой приятельские отношения, считая решение Николая II об изгнании дяди за границу его личной придурью. Все прекрасно понимали, что времена уже не те, чтобы цепляться за старые законы. Время ушло далеко вперед, клан Романовых разрастался в геометрической прогрессии – и почему бы не разрешить кому-либо из них жениться по любви, раз они того желают? Это, кстати, понимал и сам царь, но только в 1911 году он разрешил заключать морганатические браки князьям императорской крови, то есть внукам императоров. Остальным же это было строго-настрого запрещено; Николай II даже родного брата не пожалел, тоже выгнал его за границу (об этом мы расскажем ниже).

Второй раз Павлу Александровичу позволили приехать в Россию в 1908 году на свадьбу дочери Марии. Эта история началась еще в 1906 году. Решение о браке дочери, поскольку Павел был лишен родительских прав, принимала опекунша – Элла. Почему она решила, что его дочь будет счастлива с сыном шведского короля Густава V, так и осталось загадкой. Она его не любила и вообще не собиралась замуж. К тому же, Мария была для этого слишком юна – ей шел всего-навсего 16-й год. Только по настоянию деда Марии, греческого короля Георга, свадьбу отсрочили на два года – пусть внучке исполнится хотя бы 18 лет. Павел был удручен, что решение о замужестве дочери приняли без него. Сначала он опять наотрез отказался ехать на свадьбу без Ольги, но затем все-таки приехал, но присутствовал только на акте венчания. Жених был «громадного роста, очень худой с длинной шеей». Тяжелые предчувствия не обманули Павла – Марию в Швеции не приняли. Чопорные и слишком «правильные» шведы удивлялись поведению русской жены герцога Вильгельма Зюдерманландского. Живая и озорная девушка могла скатиться на серебряном подносе с лестницы во дворце, который был построен специально для молодых на средства Эллы. Она ездила на лосиную охоту с королем, играла в теннис, любила сумасшедшую верховую езду и училась в Академии искусств. К тому же, Мария Павловна прекрасно играла в хоккей! Все шокировало «добропорядочных» шведов. Герцог был морским офицером и подолгу находился в плаваниях; любви между ними не было. В конце концов, родив герцогу сына Леннарта, Мария бросила мужа и в 1914 году развелась с ним.

Только в конце 1908 года Николай II окончательно простил своего дядю, и Павел Александрович смог вернуться в Петербург, в свой дворец на Английской набережной. Наконец Ольга добилась своего, но ей и этого было мало! Под давлением жены Павел подал государю прошение о привилегиях для Ольги Валериановны как первой в истории династии морганатической жены великого князя. Однако и сам Николай II находился под каблуком у Александры Федоровны, которая на дух не переносила «маму Лёлю». Поэтому он вычеркнул наиболее амбициозные требования Павла Александровича, составленные его супругой. Так, он решил, что Ольга будет не женой великого князя, а лишь женой генерал-адъютанта. Ей было предписано представляться своим новым родственникам только через гофмейстеров, но никак не через посредство мужа. Во время дворцовых приемов он запретил ей расписываться в книге посетителей, обязав оставлять только визитные карточки. И главное – царь не захотел дать Ольге и ее детям княжеский титул с наименованием «светлость». И даже не разрешил Павлу с женой иметь в театрах ложи, расположенные рядом с императорскими. Вот крохобор!

Антипатия между двумя дамами (а это они стояли за спинами мужей), Александрой Федоровной и Ольгой Валериановной, была взаимной. Однако Ольга могла усмирять свои эмоции и добиваться поставленной цели. Она хотела все-таки заиметь княжеский титул и стать полноценным членом императорской фамилии, войти в число избранных лиц – приближенных государя. Но как это сделать? Как подобраться «к царям»? Ольга Валериановна долго размышляла над этим, а потом ей пришла в голову мысль: если у нее пока не получается сблизиться с ними духовно и официально, то следует приблизиться к ним хотя бы территориально. Это было гениальное решение. И Павел Александрович по ее желанию начинает строить загородный дворец не где-нибудь, а в Царском Селе, рядом с резиденцией Николая II. Закладка дворца началась в 1909 году, а был он завершен только в 1914 году. Дворец получился великолепным. Его строили мастера, выписанные из Франции. Мебель во дворце была в стиле Людовика XV, а стены украсили дорогими французским гобеленами и картинами. Павел Александрович и Ольга Валериановна разместили там свои коллекции, собранные по всей Европе. Штат прислуги составлял 64 человека. Новоселье отпраздновали в мае 1914 года и стали жить в Царском Селе круглый год, что способствовало сближению с царской семьей.