Текст книги "Страшилки нашего двора"

1. ДЯДЯ, КОТОРЫЙ БОЯЛСЯ КОНДИЦИОНЕРОВ

Один дядя со 2-го этажа боялся кондиционеров. Он считал, что под ними можно простудиться, и, чтобы проветривать комнату, открывал окно. А поскольку он жил на втором этаже, к нему залетали комары. Он их бил и на окне у него была сетка, но всё равно комаров в квартире было полно и он в ходил весь в следах от укусов и чесался.

Вот однажды летом сидит он, в компьютере новости читает. Приятно так, ветерок комнату продувает. Вдруг раздаётся комариное «Ззззззз». Дядя со 2-го этажа оторвался от экрана, прислушался. Звук затих. Значит, комар пристроился и сейчас будет кусать.

Так и есть: сидит на левой руке, наглый такой, и кровь пить готовится!

Дядя со 2-го этажа замахнулся правой рукой, чтобы прихлопнуть комара, но вдруг слышит тихий-тихий, тоненький-тоненький голос:

– Не бей меня! Я комариная принцесса. А если ты меня поцелуешь, я стану твоей женой.

– Да как же я тебя поцелую? – засмеялся дядя со 2-го этажа. – Ты такой… В смысле, такая – маленькая.

– А мне воздушного поцелуя хватит. Только погоди, я перелечу.

Перелетел комар на стенку над тахтой, а дядя со 2-го этажа приложил пальцы к губам и воздушный поцелуй ему послал. В смысле, ей.

И тут же – хлоп! – на тахте прекрасная красавица сидит.

Стали они жить-поживать. И, что интересно, больше дядю со 2-го этажа комары не кусали. Залетать залетали, жужжать жужжали, а кусать – ни-ни.

Год примерно прошёл, и настало время комариной принцессе родить ребёночка. Ну, дядя со 2-го этажа её, как полагается, в роддом отвёз и стал ждать.

На следующий день ему звонят и говорят:

– У вас родилась дочка. Только жена ваша, извините, куда-то пропала.

– Как пропала?

– Не знаем. Когда маленькая родилась, мы её на руки взяли… Буквально на секунду отвернулись – а её нет.

– Кого?

– Да жены вашей!

Тут дядя со 2-го этажа сообразил, что к чему, и спрашивает:

– А там, случайно, комар не летал?

Врачи удивились:

– А вы откуда знаете? Мы и то понять не можем: откуда комар взялся, если всё стерильно?

Стал дядя со 2-го этажа один, без жены, дочку воспитывать. А девочка росла, скажу я вам, красавицей – вся в маму. Отец нарадоваться не мог. И аппетит у неё был отличный, ему даже другие соседи завидовали, у которых дети в еде капризные.

Так прошло семь лет, семь месяцев и семь дней. Может, и семь часов тоже, но по часам дядя со 2-го этажа не засекал.

Вот опять он сидит за компьютером и новости читает. Всё – как в тот раз, только комары больше кусаются. Летают, жужжат, но не кусают. И вдруг он читает сообщение, что в их районе нашли убитого человека: на теле – маленькая дырочка, а крови в убитом – ни капли!

Удивился дядя со 2-го этажа, выключил компьютер и пошёл ужинать. А дочка ему говорит:

– Я, папа, ужинать сегодня не буду. Я в городе перекусила.

Проходит несколько дней, и опять такая же история. Только на этот раз о том, что нашли человека совсем без крови, сказали по радио. И снова дочка от ужина отказалась.

Через неделю – то же самое: «Не буду есть, сыта, в городе поела, аппетит перебила». После этих слов он к телевизору кинулся. А там как раз сообщают:

– Будьте бдительны! В нашем городе орудует маньяк. А может, и вампир. Или вурдалак. В общем, упырь-кровопийца. А может, и не один, а целая шайка.

Дядя со 2-го этажа дочку ласково так спрашивает:

– А чем это ты аппетит перебила?

Она – и так, и сяк, а он не отстаёт: признавайся, мол.

Тогда она говорит:

– А я, папочка, тебе рассказывать не буду. Я лучше тебе покажу.

И к нему начинает двигаться. И губки такой трубочкой вытягивает.

Папа на неё руками замахал: «Ты что, мол, милая? Разве, мол, папе можно такое показывать?» А она – тонюсеньким голоском:

– Ну зззззззачем ты так, папулечка? Не зззззззлись и дочурку свою не зззззззли!»

И ручки к нему тянет.

Он хотел отбежать, но она к нему на шею как кинется и ну́ папочку целовать! Целовала-целовала, да ненароком зубками и прикусила. А как первую каплю крови почуяла, уже и остановиться не могла.

Понятное дело, дядю со 2-го этажа записали в число жертв то ли маньяка, то ли вампира, то ли вурдалака, в общем, упыря-кровопийцы, а сиротку все очень жалели.

После похорон собрались на поминки друзья, соседи и просто знакомые. Только за стол сели, кто-то говорит:

– До чего же в этой квартире комаров много!

И девочку спрашивает:

– Как же вы тут живёте?

– Нормально, – она говорит. – Нас не кусают.

– Ну, а нас кусают, – сказали гости.

Тогда их сосед (он на этом же 2-м этаже жил) в свою квартиру пошёл и принёс прибор, отпугивающий комаров. Фумигатор называется.

– Сейчас, – говорит, – всем будет хорошо. Только надо окна закрыть, чтобы они снова не налетели.

Закрыли окно. И только воткнули фумигатор в розетку, как с девочкой что-то странное стало твориться. Она по комнате заметалась, места себе не находит. Гости её пытаются остановить, думают: это она по папочке так убивается. А её не удержать: стулья переворачивает, посуду со стола смахнула, на стенки кидается. Женщины визжат, в общем, поминки в какой-то скандал превратились. Вдруг девочка закричала, да таким голосом, что оставшаяся посуда зазвенела и на мелкие кусочки разбилась! И как бросится прямо в окно! Стекло вдребезги, а она наружу так и вылетела.

Все к окну кинулись. Вниз смотрят: всё-таки второй этаж, не так уж высоко, может, не разбилась. А её-то и нет вовсе. Исчезла.

Ну, конечно, кто там стал бы считать, что до этого 563 комара под окном летало, а теперь стало 564?

2. МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ БЫЛ НОРМАЛЬНЫМ

Один мальчик из 4-го подъезда был нормальным. Ну ничем не выделялся, ни в лучшую, ни в худшую сторону. Раздаёт, например, Анна Михайловна контрольные и говорит: «Камонин как всегда всё прекрасно решил и даже два решения предложил. А Бусындаев поразил меня незнанием самых простых вещей». Бусындаев, конечно, двойку схлопотал, но ведь «поразил» же! А мальчик из 4-го подъезда ничем и никогда ни Анну Михайловну, ни кого другого не поражал.

Или, скажем, спорт. Маркушкина в шахматы всех мальчишек и девчонок обыгрывает. А Хилоплатов, даром что фамилия происходит от слова «хилый», как на футбольное поле выйдет, так мячи один за другим в ворота противника летят. Это – если на воротах не Банич стоит. А если Банич – он любой мяч возьмёт. А мальчик из 4-го подъезда как-то фигуры по доске двигает, как-то мяч по полю гоняет, не слишком хорошо и не слишком плохо. Так, нормально.

Или пение. У них два запевалы было: Голубицкая и Савчук. А вот Ветунцова из хора выгоняли. Потому что сорок человек поют, а Ветунцов своим воем остальных тридцать девять заглушает и всё портит. Но мальчик из 4-го подъезда даже этим отличиться не мог: поёт он или так просто рот открывает – разницы никакой.

У всех ребят прозвища были. Кого как звали, некоторых даже обидно, например, тощую Жиславскую – Кочергой. А Вовку Абрикосова – Абрикосом, просто по фамилии. Но мальчику из 4-го подъезда даже такой клички нельзя было дать. Потому что его звали Андрей Андреев. Ну сделай из фамилии прозвище – то же имя получится.

И даже в журнале он, хоть и на букву А, не первым стоял. Впереди него был тот же Абрикос.

Однажды мальчик из 4-го подъезда ехал на автобусе. На своей остановке вышел, и мужчина, который стоял рядом, – тоже. У мужчины в руках рюкзак: он его в автобусе снял, чтобы других не толкать. Закинул рюкзак за спину и пошёл своей дорогой. А оттуда кожаный пакетик выпал. Мальчик из 4-го подъезда его окликнул:

– Дядя! Эй, дядь!

А тот уже довольно далеко отошёл. Правда, если крикнуть погромче, он бы услышал. Да и догнать ещё можно было. Но мальчик из 4-го подъезда подумал: «Что это я буду орать или бегать, как ненормальный? Сам уронил, сам и виноват».

Раскрыл пакетик, а в нём зеркальце. Такое, как женщины носят, чтобы макияж поправлять, а мужчины берут в дорогу, чтоб бриться. Посмотрел мальчик из 4-го подъезда в зеркальце и, конечно, себя увидел. Другой бы рожу состроил или язык показал, но он ничего такого не сделал. Нормально так посмотрел.

Вдруг отражение говорит:

– Привет!

Как будто мальчик из 4-го подъезда сам с собой разговаривает.

– Привет, – говорит мальчик из 4-го подъезда.

А тот, из зеркальца:

– Что ж ты не удивляешься? Я ведь волшебное зеркало. Могу любое желание исполнить.

– Врёшь!

– Проверь.

– Ну сделай, чтоб я во всём первым был!

– Ладно.

И тут пальцы у мальчика из 4-го подъезда сами собой разжались, зеркальце упало и на мелкие-мелкие кусочки разбилось. Подул ветер, кожаный чехольчик из рук вырвал и осколки с асфальта смёл. Как будто ничего и не было. Может, примерещилось?

Мальчик из 4-го подъезда пошёл домой. А во дворе ребята в футбол играют. Увидели его и кричат:

– Эй, Андреев! Банич заболел, иди, встань на ворота.

«Ну, – думает мальчик из 4-го подъезда, – если зеркальце мне не приснилось, я им сейчас покажу!»

Встал на ворота и чувствует, что сейчас любой мяч возьмёт. А с мячом как раз Хилоплатов. Одного обвёл, другого, третьего, выходит прямо на вратаря… Ногу отвёл и… как поскользнётся! Упал, а встать не может. Все к нему кинулись, а у него нога сломана. На этом футбол и кончился.

Только мальчик из 4-го подъезда вошёл в свою квартиру – телефон звонит:

– Андреев, куда же ты делся? Забыл про шахматный турнир? Ты же на первой доске играешь. Против Маркушкиной.

Он в школу прибежал. Так и есть: столы стоят, за ними участники турнира, только за первым столом никого. Сел, а в голове – прямо вся партия от первого хода до последнего, победного. И он точно знает, в какой момент Маркушкина ошибётся.

Но вдруг физик Виктор Львович (от судьёй турнира был) говорит:

– Извини, Андреев, но Маркушкина заболела. А без неё что́ за турнир? Мы его переносим на неопределенный срок.

Мальчик из 4-го подъезда чуть не сказал: «Да я теперь любую Маркушкину обыграю». Но сообразил, что вряд ли ему на слово поверят.

Побежал к учительнице пения:

– Лариса Александровна, хочу запевалой стать. Я теперь лучше всех пою!

А та отвечает:

– Конечно, Андреев. Как же не петь лучше всех, если весь хор простудился и теперь хрипит и сипит? Так что пока репетиции отменяются.

Тут к нему директор школы Сергей Платонович подходит:

– Андреев, к нам с телевидения приехали. Они передачу снимают…

«Вот оно, – думает мальчик из 4-го подъезда. – Начинается!»

А директор продолжает:

– …про хулиганство и борьбу с ним. А ты ведь у нас первым хулиганом считаешься. Иди, они с тобой побеседовать хотят.

Ну и начали мальчика из 4-го подъезда снимать, расспрашивать, как он дошёл до такой жизни, что на весь район своими безобразиями прославился. Он что-то невнятное бормочет, а тётка, которая рядом сидит, говорит:

– Я как психолог могу объяснить его ответы интеллектуальной неразвитостью и душевной тупостью. Мы с таким запущенным случаем ещё не встречались и ставим его в нашем хулиганском списке на первое место.

Вечером вся семья села ужинать, а телевизор при этом работал. Вдруг диктор говорит: «А теперь, уважаемые зрители, мы расскажем о малолетних правонарушителях». Мальчик из 4-го подъезда к этому уже подготовился и говорит:

– Как интересно! Надо сделать погромче.

Взял пульт и как будто случайно не на ту кнопку нажал. Стал переключать и всю настройку сбил. Мама говорит:

– Ну, Андрюша, ты первое место по неуклюжести можешь занять!

Пока папа настраивал телевизор, передача кончилась и шла уже другая – про то, что надвигается опасная эпидемия какого-то нового гриппа типа Зю и что учёные не могут найти вакцину против него.

Наконец мальчик из 4-го подъезда пошёл спать. Лежит себе в темноте и думает, что просто брался не за то, за что нужно: подумаешь, школьный турнир по шахматам или футбол во дворе. Вот он займётся поиском вакцины и, конечно, первым найдёт её. И станет спасителем человечества от страшной эпидемии.

А потом думает: «А может, ну её, эту эпидемию? Лучше я сразу выдвину себя на выборы президента». Так он и лежал, думая, кем лучше стать: спасителем человечества или президентом.

Вдруг слышит: дверь тихонько скрипнула и в комнату кто-то вошёл. Мальчик из 4-го подъезда решил, что это кошка. Потому что дверь слегка только приоткрылась – человеку не пройти.

Однако это был человек. Вовка Абрикосов.

– Ты чего, Абрикос? Зачем пришёл? И как это ты в такую щёлку протиснулся? – спрашивает мальчик из 4-го подъезда.

А тот отвечает:

– Мне теперь нетрудно протиснуться в любую щёлку. Я ведь дух.

– Как дух?

– А так. Я только что умер. Чтобы ты мог стоять в журнале первым.

И точно: Абрикос перед окном стоит, а оно через него просвечивает. И тянет от него каким-то холодом, прямо до костей пробирает…

Тут дух Абрикоса засмеялся страшным смехом, таким вот: «ХА! ХА! ХА-ХА-ХА!» – и говорит:

– Я буду приходить каждую ночь и донимать тебя разговорами о том, как из-за тебя я своей молодой жизни лишился.

Мальчик из 4-го подъезда стал просить:

– Я же не хотел, прости меня!

А тот его успокаивает:

– Ты не волнуйся, это недолго продлится. Ведь на вас, живых, эпидемия надвигается…

– И что? – Говорит мальчик из 4-го подъезда с надеждой. – За то, что я изобрету вакцину, мне твоя смерть простится?

– Нет, – ещё громче расхохотался дух Вовки Абрикосова. – Просто ты будешь первым, кто умрёт от гриппа типа Зю.

3. СТАРУШКА, КОТОРАЯ ШАРКАЛА НОГАМИ

Одна старушка из 1-го корпуса шаркала ногами. И поэтому всё время стирала подмётки. Две-три недели проносит туфли – в них бы ещё ходить и ходить, – а снизу уже дырки.

Надоело это ей и пошла она к сапожнику. В нашем доме есть пристройка, где обувная мастерская, металлоремонт и всё такое. Кстати, и шиномонтаж, но он старушке из 1-го корпуса был не нужен.

Пришла она к сапожнику, а он и говорит:

– Набойки хотите поставить?

– А вы откуда знаете?

– Так я ж услышал ваше шарканье, ещё когда вы на крыльце были!

– А! – говорит старушка из 1-го корпуса. – Так вы мне попрочнее набойки сделайте, чтоб они не стирались.

– Таких набоек, – отвечает мастер, – у нас нет. А я вам вот что посоветую. Вы поезжайте-ка на ипподром и обратитесь к кузнецу, который лошадей подковывает.

В пяти остановках от нашего дома действительно ипподром имеется.

Села на автобус старушка из 1-го корпуса и поехала на ипподром. Нашла кузнеца, всё ему рассказала: так, мол, и так, подмётки стираются, помогите.

– Отчего ж не помочь? – говорит кузнец. – Помочь можно. Ставьте ногу!

И стул ей пододвигает, чтобы она на сиденье колено поставила и он мог сзади подковки прибить.

– Как же я ногу поставлю? – говорит старушка из 1-го корпуса. – У меня же отложение солей. Если б я её могла поднять, я бы и не шаркала. Я сейчас туфлю сниму, а вы к ней прибейте.

– Нет, мамаша, – говорит кузнец. – Это сапожники так делают. А нашему брату на ноге сподручно работать. Давайте лучше я вам помогу.

Взял её ногу и поставил коленом на стул. И так это у него ловко получилось, что старушка никакой боли не почувствовала и никакие соли ей не помешали колено согнуть. Стоит она так, а он сзади – тук-тук, тук-тук.

– Готово, – говорит. – Давайте вторую ногу.

Всё в лучшем виде сделал.

– Сколько я вам должна за работу? – спрашивает старушка из 1-го корпуса.

– Да что вы, мамаша, какие деньги! Я вам это из уважения к вашей старости сделал.

– Ну чем-то я же должна вас отблагодарить.

– А вот у вас на балконе цветы растут. Как раз сегодня утром роза расцвела, вы её срежьте и мне принесите.

Ну вот откуда он узнал про цветы на балконе? А уж о том, что утром роза расцвела, старушка из 1-го корпуса и сама ещё не знала. Удивилась она, но ничего не спросила, просто сказала «Спасибо» и домой отправилась.

Вошла в квартиру, хотела переобуться, домашние тапки надеть. Да только туфли не снимаются. Это у неё уже бывало: ноги опухают, надо немного переждать, отёк спадёт и тогда будет легко разуться.

Присела она в прихожей на табуретку, а саму так и подмывает поглядеть, правда ли роза расцвела? Посидела-посидела, чувствует: невмоготу ждать. «Ладно, – думает. – Ну нагрязню немного в комнате – потом подмету». И пошла на балкон.

А там и в самом деле роза – огромная-преогромная, лепестки – один к одному, бархатистые, и цвет у неё яркий-яркий, как кровь прямо. Но главное – запах! Никогда старушка из 1-го корпуса такого прекрасного аромата не ощущала.

И тогда она подумала: «Я столько лет за этой розой ухаживала, всё ждала, когда она расцветёт. И поливала её по расписанию, и подкормку покупала самую лучшую, и в холодные дни её в помещение заносила. Легко ли мне, в мои-то годы, горшок тяжеленный таскать туда-сюда? А кузнец – пару раз молоточком тюк-тюк – и отдавай ему такую красоту? Перебьётся!»

Вернулась с балкона старушка из 1-го корпуса, пошла на кухню чаю попить. Как обычно, ногами шарк-шарк. Только слышит: какой-то звук ещё добавился странный. Вроде как хрумпс-хрумпс. Обернулась… Батюшки-светы! За ней след по паркету тянется, глубиной сантиметра в полтора, не меньше! Это она своими железными подковками процарапала.

Попыталась она идти, поднимая ноги. Да не тут-то было! Они к полу так и приросли, только шаркать могут.

Кое-как добралась до кухни, а кухня у неё плиткой выложена. «Ничего, – думает старушка из 1-го корпуса. – Паркет, конечно, испорчен, но плитка-то прочная». Как бы не так! И по плитке борозды пошли, не меньше, чем в комнате.

Стала старушка из 1-го корпуса туфли снимать. Решила, раз такое дело, буду как прежде, обычные подмётки менять. Расход, конечно, но паркет новый класть – ещё дороже.

Присела на диван. А туфли-то всё не снимаются. Она легла и ноги подняла. Это ей всегда помогало, когда ноги отекали. Час лежит, другой – всё по-прежнему.

Так весь день и прошёл: пол весь ободран и туфли на ногах. И даже спать легла обутая.

Наутро пошла в поликлинику. Врач поначалу даже рассердился: что это будет, если к нему не с болезнями больные приходить будут, а с просьбой помочь переобуться. Но видит: случай сложный. Подёргал, подёргал, а туфли ни в какую. А он-то был сильный мужчина, одно слово – хирург-ортопед.

– Вам, – говорит, – надо рентген сделать.

Сделали рентген. Посмотрел врач снимок и говорит:

– К сожалению, снимок испорчен. Тут какие-то странные полоски, которых не должно быть. Наверно, фотобумага была поцарапана. Придётся переснять.

Новый снимок сделали, а на нём то же самое.

– Что же это такое? Как будто в ноге какие-то штыри, – говорит врач.

– Какие ещё штыри?

А на снимках и впрямь что-то в ноге виднеется: только не штыри это были, а гвозди. Взял врач оба снимка, стал сравнивать и ещё больше удивился: на втором – штыри длиннее, чем на первом: мало того, что кузнец её подковал и что гвозди в самую ногу вошли, так они ещё и растут и всё глубже и глубже вонзаются.

Перепугалась старушка из 1-го корпуса и домой поспешила. Сообразила, что это – из-за того, что она пожалела розу отдать.

Ковыляет по улице, ногами – шарк-шарк. Дорогу перешла, слышит сзади грохот. Оглянулась: а это автомобиль носом ткнулся в канаву, которую она своими подковками вырыла. Так до подъезда за ней след и тянулся.

Вбежала в квартиру, хвать ножницы и – прямо на балкон. А роза ещё краше вчерашнего стала. Да не пропадать же из-за неё!

Щёлкнула ножницами старушка из 1-го корпуса, да только в этот момент ветер подул, стебель розы отклонился, и она промахнулась. «Ах ты!» – говорит и снова щёлк. И снова ветер розу в сторону отнёс. Ладно, взяла стебель – теперь никуда не денется. Щёлк ножницами – и снова промахнулась. Да мало того, что по стеблю не попала, так ещё и палец себе оттяпала.

Роза на ветру так и мечется, то туда, то сюда. Старушка из 1-го корпуса по балкону носится с ножницами. А сама себе то в глаз попадёт, то ухо оттяпает, то ещё одного пальца лишится. И как только кровь на розу попадёт, та ещё ярче становится!

А самое главное – бегать-то старушка из 1-го корпуса бегает, а ногами – шурх да ширх, и борозды всё глубже становятся. Так она свой балкон насквозь и протёрла. И в конце концов провалилась прямо на улицу.

Ну разбилась, конечно. И, главное, когда она наземь упала, туфли с её ног сами свалились. И никаких гвоздей особых в них не обнаружилось.

3. МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ РАЗБИВАЛ ЛАМПОЧКИ

Один мальчик с 7-го этажа любил разбивать лампочки. То есть в своей квартире он их не бил. Потому что знал, что за это достанется. И не только в своей, кстати. В чужих – тоже приходилось сдерживаться. Кому охота, чтоб тебя из гостей выгнали, да ещё родителям позвонили и сказали, мол, ваш сынок себя вести не умеет?

А вот в подъезде или в лифте лампочку грохнуть – милое дело. Соседи лампочки меняли, а он их снова бил. Наконец это всем надоело, и стали без света жить. А дорогу в подъезде мобильниками освещали.

Подождал-подождал мальчик с 7-го этажа, когда новые лампочки появятся, не дождался и стал в соседних подъездах развлекаться. Вскоре весь дом по вечерам стоял тёмным. Только в квартирах горел свет.

«Чем бы, – думает мальчик с 7-го этажа, – ещё развлечься?» Ничего не придумал и решил, как в сказках говорится, что утро вечера мудренее и надо идти домой, а назавтра какая-нибудь светлая мысль придёт. Ну или тёмная – это в данном случае одно и то же.

Полез за мобильником, и в этот самый момент из кармана раздалось: «Блюмк». С этим звуком заряд заканчивался. Мальчик с 7-го этажа удивился: вроде бы мобильник был нормально заряжен, потыркал-потыркал: нет, в самом деле не включается.

Зашёл он в тёмный подъезд, поднялся на тёмную площадку к лифту и стал кнопку вызова искать. Ищет-ищет, а кнопка словно исчезла. Что делать? Не подниматься же пешком, как прадеды ходили.

Вдруг лифт заработал. Мальчик с 7-го этажа обрадовался: «Наверно кто-то спускается».

Стоит, ждёт. Всё вокруг темно-темно, только где-то в шахте лифта грррр – ближе и ближе. И вот уже дверь – хшшшш – хоть и не видно, как открывается, но слышно очень ясно. А в лифте тоже темнота полная. И не видно, кто в нём приехал, один человек или несколько. То есть вообще ничего не видно. Мальчик с 7-го этажа посторонился, чтобы в темноте с приехавшими не столкнуться. Но никаких шагов не услышал. И тихо окликнул:

– Э! Вы выходите или обратно поедете?

Но ни слова в ответ не прозвучало. Как будто лифт сам собой двигался.

Тогда мальчик с 7-го этажа снова пошарил по стенке, нашёл, где она кончается, и уверенно шагнул в чёрный провал двери.

Он сразу ощутил влажно-пронизывающую промозглость. Его обдало затхлостью, будто из сырого подвала. И в нос шибанул удушающе-гнилостный запах.

«Вот гады, – подумал он о соседях. – Пользуются темнотой и в лифт всякую дрянь бросают».

И тут на него обрушился грубый, скрежещущий голос:

– А из-за кого в лифте нет света?

Самым страшным в этом звуке было то, что он раздавался не справа и не слева, не спереди и не из-за спины, а как бы отовсюду. И отзывался эхом в груди и даже в желудке.

– Кто тут? – крикнул мальчик с 7-го этажа, но вокруг была та же тишина, даже ещё более глубокая и давящая.

Ну что ж, одному или с кем-то вместе, но ехать надо. Хотя в темноте кнопок было не видно, мальчик с 7-го этажа знал, как они идут: слева – кнопка 1-го этажа, справа – 2-го; над ними – другой ряд: слева – 3-й этаж, справа – 4-й, и так далее. А его седьмая кнопка – четвёртая слева. Всего делов – найти её наощуть!

Он протянул руку к табло с кнопками. Но вместо металлической стенки пальцы упёрлись во что-то мягкое и влажное. Отдёрнул руку:

– Да кто ж это?!

А в ответ ни звука. Никого не видно. И ничего не слышно. Только в слепой темноте – дыхание самого мальчика с 7-го этажа.

Тогда он ещё раз, уже осторожно, руку протягивает, и начинает потихоньку ощупывать, кто там стоит невидимый. Но там никто не стоит, а вправо и влево, вверх и вниз – идёт всё то же мягкое и какое-то склизкое, как будто сама стенка – живая и потная. Да ещё и колышется, как будто дышит.

Мальчик с 7-го этажа хотел из лифта выскочить. Сунулся туда, откуда вошёл, – а там никакой двери нету. Одна сплошная стена. Та самая, влажная, живая, дышащая.

Он отшатнутся и спиной в другую стену упёрся. Заметался, в темноте руками замахал, и вдруг тот же скрежещущий звук снова как загремит: «Бу! Бу! Бу!» А потом раздалось:

– Не ще… ко… тись!…

Тут-то он понял, что это не «Бу-бу» было, а «Ха-ха». Только ему самому веселья не прибавилось.

– Кто… вы? – спрашивает мальчик с 7-го этажа.

А сам уже руки опустил, стоит, не двигаясь. Не потому, что глупо дёргаться, а просто руки какие-то тяжёлые стали.

Тот же голос отвечает:

– Разве ты не понял? Я твой дом.

– Ка… какой дом?

«Откуда же, – думает, – он говорит?»

Хотел повернуть голову, но шея словно затекла – не вертится. А голос отвечает:

– Тот самый дом, которому ты все глаза выбил.

– Никаких глаз я никому не выбивал.

– Как же не выбивал? Ведь лампочки – это мои глаза и есть.

– Извините, я не знал, я… больше… не буду.

Уже и язык с трудом шевелится. Каждое слово – как камень.

– Конечно, не будешь. Ты уже и теперь ничего сделать не можешь.

И точно: мальчик с 7-го этажа рук поднять не в силах, словно к ним по бетонной плите привешено.

– Да как же? – говорит (а язык еле ворочается). – Ведь утром кто-то лифт вызовет…

– А кто тебе сказал, что ты в лифте?

– А… где же? Лифт пришёл… Дверь открылась… Я в неё вошёл…

– Лифт-то пришёл. И дверь открылась. Да только ты в темноте не в неё вошёл, а прямо в стенку. Я для тебя её раскрыл, а потом обратно закрыл. А лифт мне просто подыграл. Спасибо, Лифтуша!

Тут другой голос, скрипучий, раздался – глуховато, как будто из-за стенки:

– Не за что. У меня ведь с ним свои счёты. Он мне не только лампочки побил, но и кнопки зажигалкой пожёг.

– И тебе, Мобик, спасибо, – говорит дом.

А из кармана мальчика с 7-го этажа звонкий такой голосок отвечает:

– Да пожалуйста! Он ведь и меня замучил. Каких только гадостей я не наслушался, когда он через меня со своими дружками говорил! Картинки, видео всякие злобные в меня закачивал. Да и с лампочками я вроде как в родстве состою.

Но мальчик с 7-го этажа всё-таки не верил, что это правда. Подумал-подумал и говорит:

– Как же я внутри стенки стою?

– А внутри стенок у меня много потайных мест имеется. Можешь быть уверен: никто тебя не найдёт. Да и искать здесь не будут.

– А почему вы мягкий? Вы же каменный. В смысле, бетонный.

– Это я снаружи бетонный. А внутри я очень даже мягкий. Ты же вот – снаружи мягкий, а внутри – твёрже камня.

– Да что вы! Я везде мягкий.

А сам вовсе пошевелиться не может.

– Как бы не так! Разве мягкий станет кому-то глаза выбивать?

Хотел мальчик с 7-го этажа ещё что-то возразить, но язык его окончательно замер. Последним, что он услышал, был стук, с которым сомкнулись веки – будто один булыжник на другой упал.

4. ДЕВОЧКА, КОТОРАЯ ГРЫЗЛА НОГТИ

Одна девочка из 48-й квартиры грызла ногти. То есть не всё время, а иногда. Пять минут не грызёт, полчаса не грызёт, час не грызёт, а потом как возьмется грызть – и всё.

Вот однажды она сидела на скамейке во дворе и думала. Наверно, о чём-то интересном, потому что сама не заметила, как за ногти взялась.

И вдруг слышит:

– Как жаль, что ты их грызёшь!

Смотрит – а рядом сидит тётенька не из нашего дома. Чужая тётенька, в общем.

Девочка из 48-й квартиры пожала плечами. В смысле, ну что ж поделать, мне тоже жаль. А тётенька дальше говорит:

– Вот если бы у тебя хотя бы один ноготь длинный был, я бы тебя научила, как в карты всегда выигрывать.

– А как?

– У тебя же всё равно не получится. Но если хочешь, то смотри. Надо перед игрой на любой карте из колоды ногтем безымянного пальца незаметно вот такой значок начертить.

И носком туфли на песке провела длинную линию, а потом её посредине коротенькой – наискосок перечеркнула.

– И что? Сразу выиграю?

– Ну не сразу, просто тебе всё время будет везти: то карта нужная придёт, то другой игрок ошибётся. И в конце концов ты выиграешь.

– Я постараюсь. Для этого ведь один только ноготь нужен. Я его трогать не буду.

– Нет, – говорит тётенька, – ты не сможешь. Задумаешься и тронешь. Знаешь, мы вот как сделаем.

Она вынула из сумочки (а у неё сумочка была с собой) бинт и перевязала девочке из 48-й квартиры безымянный палец:

– Так ты до него точно не доберёшься. А если спросят, что с пальцем, говори, что обожгла. Кстати, этот бинт не простой, под ним всё быстро растёт. И ты уже через час-другой сможешь моим секретом воспользоваться.

Девочка из 48-й квартиры тётеньку поблагодарила (она вежливая девочка была) и пошла домой. А та ей вслед говорит:

– И запомни: этим нельзя пользоваться чаще чем раз в день!

Девочка из 48-й квартиры часок погуляла вокруг дома, бинт размотала – а ноготь уже отрос.

Она обрадовалась, бинт в карман джинсов спрятала и во двор вернулась. А на той скамейке, где она ту тётеньку встретила, взрослые дядьки в карты играют.

Девочка из 48-й квартиры к ним подошла и говорит:

– Можно, я с вами поиграю?

Они даже засмеялись:

– Куда тебе! Мы же под деньги играем. Да ты и правил не знаешь.

– Ничего, попробую.

– Как хочешь. Но когда мы к твоему папе за долгом придём, учти, он тебя выдерет.

– Не выдерет!

Сдали карты. Она незаметно на одной карте (это был валет треф) две чёрточки ногтем провела. И сразу у неё в голове правила игры появились (а она до того их не знала). И стала она ход за ходом делать. А дядьки только и говорят: «Ух ты!» – когда она удачно сыграет. И «Ох ты!» – когда сами ошибутся. А она всё время удачные ходы делает, а они все время ошибаются.

В общем, девочка из 48-й квартиры кучу денег выиграла. Может, миллион, может, полмиллиона или поменьше – короче, много.

Встала уходить, а один дядька говорит:

– Нет, так нельзя. Надо дать нам возможность отыграться.

Второй – ему:

– Да пусть идёт, а то она нас вообще без штанов оставит.

Но третий дядька первого поддержал.

Девочка из 48-й квартиры хотела всё-таки уйти, но они её не отпустили. Тогда она думает: «Та тётенька сказала, что этим только раз в день можно пользоваться, но мне ведь и не надо ничего делать: на карте и так значок есть.

Сдали карты снова. И вдруг она чувствует, что правил игры совершенно не помнит. А ей как раз валет треф достался. Стала она его разглядывать.

Дядьки спрашивают:

– Ты что это ищешь?

– Да так, ничего. Просто…

А на карте значка-то и нет! Как будто и ничего не было.

На этот раз она всё делала невпопад и проиграла не только свой выигрыш, но и ещё кучу денег. Миллион не миллион, но много. Дядьки посмеялись, а девочка из 48-й квартиры думает: «Ничего себе! Они придут за деньгами и как же мне достанется! А, ладно! Попробую, может, и получится…»

И говорит:

– Давайте ещё один разочек. Последний.

Дядьки её начали гнать. «Разве, – говорят, – мы звери, детей обирать?» Но она так просила, что они согласились.

Она значок на карте провела и, конечно, отыгралась полностью и даже ещё немного выиграла – на мороженое.