Текст книги "Избранные статьи в двух томах. Том II. Современная психопатология"

Джеймс Фокс, профессор Северо-Восточного университета в Бостоне (США), констатирует (2011): «В американском обществе существует определенное число людей, которые озлоблены на окружающий мир, полностью им разочарованы, считают свою жизнь разрушенной и не хотят больше жить. Эти люди испытывают недостаток эмоциональной поддержки со стороны семьи и друзей и решают жестоко отомстить тем, кто, по их мнению, несет ответственность за их неудачи и не дает им шанса справиться с жизненными проблемами. Выбирая между суицидом и кровавой расправой, они, как правило, выбирают и то, и другое»[10]10
  Интервью проф. Дж. Фокса «Российской газете» от 15.12.2012 в связи с очередной массовой бойней в начальной школе «Сэнди Хук» (США), когда были расстреляны 28 человек, в том числе 20 детей в возрасте от 5 до 10 лет.


[Закрыть]. Может быть, эта ситуация характерна не только для США?

Караваджо. «Распятие апостола Петра», 1601

Многие эксперты рассматривают в качестве источников агрессии инстинкт самосохранения и потребность в самореализации. Учитывая число самоубийств таких преступников, вряд ли стоит говорить о самосохранении. Однако тот факт, что самореализация личности во многом оказывается связанной не только с уровнем ее способностей, но и с уровнем ее агрессивности, заслуживает отдельного внимания. И когда способностей для адекватной самореализации (в профессии, в любви, в семейной жизни, в бизнесе) оказывается недостаточно, то вполне можно допустить, что убийство и приобретение хотя бы кратковременной широкой известности, также может рассматриваться как случай патологической самореализации. Кто бы стал читать 1500-страничную «декларацию» примитивных взглядов Брейвика о том, как нужно переустроить современный мир, если бы он не расстрелял 69 своих же сограждан?

В целом, за исключением работ Альфреда Адлера и Эриха Фромма, в науке не так уж много систематических исследований этой проблемы[11]11
  Заслуживает упоминания также монография Л. Берковица (2001) и особенно его тезис по поводу идеи свободной продажи оружия: «Оружие не только допускает насилие, оно его стимулирует. Палец нажимает на курок, но и курок может нажать на палец» (Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. ⁄ Пер. с англ. – Москва: Еврознак, 2001. – 512 с.).


[Закрыть]. При повсеместном увеличении количественного и качественного состава всех правоохранительных структур, а также небывалом усовершенствовании их технического оснащения, уровень преступности во всех развитых странах последовательно растет. А по данным, представленным Государственной Думой РФ В 2012 году, уровень сексуальных преступлений в отношении несовершеннолетних в России только за последние семь лет увеличился в 30 раз, в связи с чем резко активизировалась законотворческая деятельность в этом направлении. Но позволю себе сформулировать предположение, что попытки решать психические и психосоциальные проблемы современного общества полицейскими мерами вряд ли могут быть более успешными, чем применение полиции против рака или инфарктов и инсультов. Пока психиатры и психологи включаются в исследование агрессивных действий в качестве экспертов только уже после совершенных преступлений, то есть в исследование тех как частных случаев, хотя уже давно стоило бы обратиться к изучению этой проблемы как одной из общенаучных.

5. Гетеро, гомо, нео, би: параллельные миры

Понятие «гетеросексуальность», несмотря на всю его многогранность, большинству хорошо знакомо и в определении не нуждается. А что такое гомосексуальность, о которой сейчас так много споров? Следует ли считать ее болезнью, психическим расстройством или извращением? Анализируя множество публикаций и дискуссий на эту тему, нужно признать, что адекватного понимания этой феноменологии пока не сложилось.

В наиболее общем виде это явление можно было бы определить как одну из форм сексуального поведения, когда объектом, на который направлено психосексуальное влечение, является лицо того же пола. Таким образом, гомосексуальность может быть и мужской, и женской.

По данным различных специалистов, распространенность гомосексуальности в человеческой популяции составляет от 1 до 4 процентов как среди мужчин, так и среди женщин. Как своеобразная стадия на пути к формированию зрелой сексуальности, гомосексуальные игры 13—18-летних встречаются у 52 % юношей и 35 % девушек. На единичные (хотя бы однократные) сексуальные контакты с представителем своего же пола при анонимных опросах указывают около 50 % мужчин и 30 % женщин.

В физиологии существует несколько точек зрения на причины гомосексуальности. Самая распространенная из них, которую можно было бы назвать органической, обосновывает, что гомосексуальность определяется нарушениями половой дифференциации мозга в период внутриутробного развития. Фраза сама по себе красивая, но где и как нарушается эта «дифференциация», описывается преимущественно в гипотетическом варианте. Мне трудно принять эту гипотезу в качестве основной или главной, так как для меня устоявшийся словесный штамп – «человек думает головным мозгом» – примерно такой же нонсенс, как если бы кто-то пытался утверждать, что «человек ходит спинным мозгом», исходя из того, что все двигательные импульсы замыкаются именно на этом уровне.

Вторая широко известная в медицине теория (а точнее, еще одна гипотеза), именуемая нейроэндокринной, исходит из представлений о нарушении баланса (или соотношения) между женскими и мужскими половыми гормонами, которые всегда присутствуют в организмах обоих полов. В качестве доказательства этой теории обычно приводятся опыты с введением тех или иных (женских или мужских) гормонов в организм животных и людей и получение при этом некоторых (я бы сказал, микроскопических) модификаций поведения.

Но при этом даже при назначении предельных доз гормонов нигде и никогда не была зафиксирована смена сексуального влечения: несмотря на наблюдаемые модификации поведения, и гомо-, и гетеросексуалы оставались теми, кем они были и до введения препаратов. Если бы это давало хоть какие-то реальные результаты, воинствующие гетеросексуалы, скорее всего, давно бы добились признания всех форм сексуальных девиаций болезнями, требующими принудительного лечения.

Артемизия Джентилески. «Юдифь, убивающая Олоферна»

Существует еще несколько медицинских концепций. Например, некоторые авторы пытались обосновывать, что за лесбийские наклонности девочек ответственна патология коры надпочечников, если она развивается в раннем детстве. Другие утверждали, что недостаток тестостерона, который может быть вызван стрессом матери в период беременности, повышает вероятность того, что мальчик станет геем. Вряд ли уместно описывать гипотезы, апеллирующие к формированию специфически мужского или женского поведения, исходя из эволюционной психологии, так как сама эволюционная теория представляется мне весьма сомнительной (но при этом очень удобной – подогнать под предложенную в ней схему можно все, что угодно, а проверить ее экспериментально нельзя).

В целом следовало бы признать, что многие медицинские концепции отличаются предельным волюнтаризмом, а в ряде случаев статус научных гипотез получают обычные авторитетные мнения тех или иных статусных коллег, но при этом они тотчас начинают реализоваться в медицинской практике (на самом деле – в экспериментах на людях). Приведу лишь один пример. Канадскому мальчику Дэвиду Реймеру, который родился в 1966 году вслед за своим братом-близнецом, сильно не повезло – в результате неудачно проведенного обрезания и последующего воспаления к одному году он вообще лишился пениса.

В то время самой популярной была концепция, что половая идентичность свойственна людям не от рождения, а формируется в результате воспитания и влияния окружающей среды. На основании этой умозрительной концепции родителям посоветовали сменить пол сына хирургическим путем в раннем детстве. Что и было сделано – ребенка кастрировали с последующей хирургической пластикой гениталий (по женскому типу). Ничего не подозревающий младенец Дэвид стал Брендой.

Но роль девочки, несмотря на все усилия родителей, ей как-то не очень удавалась – сверстницы ее категорически отвергали, да и она сама не проявляла склонности разделять их типично женские установки и тип поведения. В 14 лет, узнав правду, Бренда приняла однозначное решение восстановить свой биологический пол. Наблюдавшие этот случай коллеги тут же провозгласили новую медицинскую концепцию, базирующуюся на признании врожденного характера гендерных различий.

После новой операции и восстановления своей мужской идентичности Дэвид женился, при этом усыновив троих детей жены от первого брака. Но его счастье было недолгим. Мы не знаем, какие душевные коллизии терзали его и привели к трагическому финалу, но 5 мая 2004 года в возрасте 38 лет он покончил с собой. Этот более чем печальный случай позволяет предполагать, что сексуальная ориентация не слишком-то зависит от воспитания и тех или иных внешних влияний (даже целенаправленных); она не является результатом сознательного выбора и ее нельзя менять, как перчатки, ни в детском, ни во взрослом возрасте.

Таким образом, нам следовало бы признать, что гомосексуальность имеет не так уж много общего как со строением мозга, как и с гормональной регуляцией, и даже кастрация никак не сказывается на предшествующей гомо– или гетеросексуальной направленности влечения мужчин и женщин.

И тогда, не отбрасывая полностью упомянутые выше гипотезы (критическое отношение к ним – еще не повод), мы должны обратиться к факторам сугубо психологическим и, следовательно, гораздо более сложным и не имеющим анатомической природы, гормонального или фармакологического (то есть химического), хирургического или какого-либо иного решения, кроме индивидуально-психологического.

Несмотря на то, что попытки найти какие-то радикальные решения проблемы гомосексуальности продолжаются уже десятки лет, особенно в области психофармакологии, думаю, они заведомо обречены, так как в данном случае мы имеем дело с сугубо психологическим феноменом, который обусловливает соответствующее поведение и непоколебимую убежденность конкретного субъекта в своей особенной сексуальной роли. Полагающие, что можно изобрести таблетку от гомосексуализма, должны закономерно признавать, что возможны таблетки от приверженности идеям коммунизма, национализма, терроризма или фашизма и т. д. Пусть попытаются, а мы посмотрим – поводов для поиска препаратов с целью коррекции упомянутых выше убеждений более чем достаточно.

Утверждение, что кто-то является извращенцем, как правило, подразумевает, что он или она ненормальны, а мы – нормальны.

Таким образом, можно сказать, что извращение, как и красота, зависит от взглядов и восприятия того, кто смотрит или оценивает. Практический опыт аналитиков не оставляет сомнений, что ведущая «эрогенная зона» человечества расположена не в гениталиях и даже не в голове, а в психике, которую следует рассматривать как эпифеномен (лишь весьма относительно связанный с мозгом, точнее, реализующийся на основе этого анатомического субстрата, но не сводимый к нему или его свойствам).

Не Природа, а наши взгляды (постепенно трансформируясь в социально значимые этические или идеологические установки) создают ярлыки, по которым определяется, что считать извращенным, а что – нет, как в человеческой сексуальности, так и в повседневной жизни. Сразу отмечу, что определение «социально значимые» вовсе не придает им статуса единственно верных. Например, еще совсем недавно самые последовательные из современных борцов за права человека или реальную демократию именовались не иначе, как «отщепенцы» и «антисоветчики». И общественное мнение, в основном, искренне поддерживало эту нравственную позицию предельно идеологизированной, но все больше скатывавшейся к нравственной нищете власти.

Джон Уильям Уотерхаус. «Эхо и Нарцисс», 1903

Следовало бы особенно подчеркнуть, что в большинстве случаев для истинных (есть и другие) гомосексуалов их «отклоняющееся (с внешней точки зрения) поведение» вовсе не является таковым, а представляется единственно возможным. И нередко этот единственно возможный вариант обнаруживается в результате мучительных поисков, проб и ошибок, но в конечном итоге признается именно единственным вариантом их не только сексуальной, но и личностной идентичности, даже несмотря на общественное порицание, остракизм и законодательное или иное преследование.

Эти порицание и преследование, скорее всего, будут еще долгими, так как любое общество всегда тяготеет к достаточно жестким моральным эталонам, чтобы сохранить свои традиционные этические и эстетические ценности, которые оно считает значимыми для своего выживания.

Справедливо считает или нет – это уже другой вопрос. Поэтому, с точки зрения массовой психологии, гомосексуальность всегда будет в лучшем случае признаваемым вариантом «отклонения от нормы», а в худшем – извращением, так как она биологически нецелесообразна и, следовательно, противоестественна: она не способствует продлению рода, от нее вообще не может быть потомства. Но если довести эту мысль до абсурда, то и гетеросексуальное влечение или гетеросексуальные отношения с бездетными женщиной или мужчиной – с этих позиций – можно рассматривать как извращение, если не учитывать духовный и психосексуальный компоненты взаимного влечения двух любящих друг друга людей.

Как известно с древнейших времен, существуют только три основных сферы самореализации личности: труд (или творчество), общение и секс (лучше – в более редком сочетании с любовью). И если хотя бы в одной из них личность не реализована (или реализована не полностью), она испытывает дискомфорт.

Этот тезис, скорее всего, не вызовет существенных возражений. Но при дальнейшем размышлении перед нами встают очень трудные вопросы. Что делать с теми, кто может достичь реальных и глубоких любовных отношений только в случае удовлетворения ряда очень жестко сформулированных (Природой!) условий, таких, например, как садомазохистские? Кто-то, возможно, будет удивлен, однако терапевтическая практика показывает, что инициаторами таких садомазохистических отношений в большинстве случаев оказываются женщины, настойчиво побуждающие своих сексуальных партнеров причинить им боль или «хотя бы дать несколько пощечин», без которых они не могут достигнуть оргазма.

Зигмунд Фрейд в свое время определил душевное здоровье как способность к достижению свободы и счастья в сочетании с желанием активно трудиться. Но в нашей психотерапевтической практике мы нередко встречаемся с пациентами, которым нужно помочь перестать непрерывно работать, так как оказывается, что их удовольствие от своей сверхзанятости лишь маскирует бесконечную потребность избежать душевной боли и уйти от размышлений о том, что ее породило. Фактически эти люди постоянно озабочены тем, чтобы что-то «делать», вместо того, чтобы просто «быть», не оставляя в своей жизни места ни на что личное. Это, безусловно, патология, иногда определяемая как «нормопатия», так как их извращенная форма ухода от нормальных или принятых в обществе стандартов оказывается всем выгодной, социально одобряемой и общественно приемлемой.

Жан-Леон Жером. «Молодые греки забавляются петушиным боем», 1846

Таким образом, «нормопаты» – это те, кто демонстрирует чрезмерную установку на социально одобряемое поведение, под которой нередко скрывается неадекватная защита от мощных невротических и даже психотических нарушений. Характерно, что многие нормопаты пытаются навязать свой симптом (например, тот же бесконечный трудоголизм) другим. И это также характерный симптом, который имеется практически у каждого: любой, кто не разделяет моего мнения и моих этических, эстетических, моральных или нравственных установок, уже не очень нормальный.

Естественно, что далее начинают предприниматься попытки склонить к своему мнению или даже навязать его (при определенном статусе личности – законодательно) как можно большему количеству людей. При этом, как правило, преследуются как минимум три цели:

1) перестать быть одиноким в своей психопатологической нише и получить некое общественное признание на основе идентификации других со своим мировоззрением, даже если оно патологично (найти или расширить круг «единомышленников»);

2) удовлетворить свой – всегда предельно голодный – нарциссизм, что провоцирует непримиримую борьбу за признание своей точки зрения в качестве некоего общественно значимого эталона;

3) заставить других (более нормальных или, точнее, менее нормопатичных) людей почувствовать себя виноватыми за то, что они думают и действуют иначе.

Зачем нужен этот отчасти отвлеченный пример? Чтобы продемонстрировать достаточно общую для всех нас тенденцию к нарциссически обусловленной предвзятости мышления, которую можно было бы выразить фразой: «У меня могут быть недостатки, но я не могу быть плохим в чем-то существенном, поэтому плохо то, что не так, как у меня!».

Уместно упомянуть, что, по данным исследовательской группы Университета Рочестера (США, 2011), высокий уровень гомофобии, семейный авторитаризм и латентная гомосексуальность являются тесно взаимосвязанными психологическими характеристиками.

Именно таким образом гетеросексуалы как большинство действуют по отношению к сексуальным меньшинствам. Раз нас большинство, значит мы правы! Это типичная позиция сторонников безумной и бездумной демократии, но мне гораздо ближе точка зрения основателя учения о стрессе Ганса Селье, который считал, что если все люди говорят одно и только один человек – другое, то он прав большинством в один голос.

Поэтому, сталкиваясь с какими-то крайними точками зрения, всегда начинаю сомневаться. В отношении к гомосексуальности – тоже. Стоит ли нам идеализировать свою точку зрения и себя самих только на том основании, что нас много больше? Не чрезмерно ли мы защищаем и пропагандируем свою гетеросексуальность, которая, в общем-то, ни в какой пропаганде не нуждается? Не преувеличиваем ли мы опасность, исходящую от 1–4 % наших «оппозиционеров»? Не пытаемся ли мы таким образом утвердиться в том, что мы не имеем к ним никакого отношения? Напомню о приведенных вначале этого материала цифрах: хотя бы однократные сексуальные контакты с представителем своего же пола отмечают около 50 % мужчин и 30 % женщин.

Здесь возникает множество вопросов. Когда социально отклоняющееся поведение можно рассматривать как приемлемое и когда считать его патологическим? Запретить все формы хоть как-то отклоняющиеся от общепринятых (в том или ином социуме, в той или иной социальной группе или в тот или иной исторический период) норм поведения? Запретить их в некоторых или во всех общественных институтах? Или вначале только в одних, а затем… А может, сразу и везде? Чтобы не было больше ни гомосексуалов, ни диссидентов, ни инакомыслящих, ни маршей несогласных, ни оппозиции?

Вряд ли эта точка зрения приемлема, так как ее реализация означала бы конец прогрессу как таковому, потому что любое отклонение несет в себе элемент новизны, которая через какое-то время может быть принята, а может – и категорически отвергнута. Но это всегда вопрос гипотетический, в одних случаях – исторический и значимый для больших масс людей, а в других – глубоко индивидуальный, но не менее значимый.

Возьмем другую (отчасти абсурдную) крайность. Если любое отклонение тут же признавать и одобрять, включая угрожающие самой девиантной личности или другим членам общества, то выживанию всех общественных институтов и самого общества грозит взрыв анархии, а если экстраполировать это на отношения полов, – секс-анархии. Ни та, ни другая крайность в нормальном обществе невозможны. И нам всегда придется находить некий баланс интересов несовместимых крайностей.

Недавно в связи с моим осуждением действий участниц группы «Пусси Райот» один из респондентов написал мне: «А что делать, если в нашей стране для того, чтобы тебя услышали, нужно либо отрезать себе ухо, либо устроить эпатажное шоу в храме?». Мне также не все нравится в нашем обществе, но существует много других способов и путей к тому, чтобы быть услышанным. Правда, этот путь требует качественно иных интеллектуальных и нравственных качеств тех, кто хотел бы апеллировать к властным фигурам и/или ко всем гражданам и быть услышанным.

Вильям Бугро. «Данте и Вергилий в аду», 1850

Этим путем в свое время пошли академики Сахаров и Лихачев, при этом не претендуя на скандальную известность, а скорее, рискуя кануть в безвестность. А если вернуться к мнению моего респондента и довести его идею до абсурда, то тогда допустимо в тех же целях пострелять по автомобилям, поджечь что-нибудь или взорвать, или – как Брейвик – расстрелять несколько десятков ни в чем не повинных сограждан, чтобы затем получить возможность публичного изложения своих взглядов. Надеюсь, читатель согласится, что в этом случае вопрос качества и содержания этих взглядов – человеконенавистнических или высокогуманных – уже никакой роли не играет.