Текст книги "Русь: имя, образы и смыслы"

Включение в ветхозаветную генеалогию тюрок, хазар и славян произошло в мусульманской географической литературе уже в VIII в. Поскольку с 825–830 гг. прослеживается конфронтация с Хазарией у Русского каганата, затем отношения с ней стремительно портятся при Вещем Олеге, а окончательно Хазарский каганат был разгромлен Святославом, то образ Руса как брата Хазара, отношения между которыми не носят еще враждебный характер, мог возникнуть только до IХ в. В Византии образ героя – эпонима росов впервые фиксируется после 860 г. патриархом Фотием, а соответствующий фрагмент Псевдо-Симеона также восходит, скорее всего, к IX в. Таким образом, стоило только Древней Руси выйти на мировую арену, как в мусульманском мире и Византии независимо друг от друга и почти одновременно появляются сведения о герое Русе. Показательно, что в обоих традициях содержится и указание на западнославянское происхождение русов: рассказ об острове русов Рюгене в «Моджмал ат-таварих» вместе с легендой, объясняющей происхождение одного из названий живших там славян, и утверждение о происхождении русов от рода франков у византийских писателей. Предположение же о том, что мусульмане, византийцы и поляки самостоятельно и независимо друг от друга выдумали образ Руса, притом что в «Слове о полку Игореве» фиксируется патронимическая форма русичи, встречающаяся уже в Средневековье и в других частях славянского мира, а впоследствии записывается и «Сказание о Словене и Русе», не выдерживает никакой критики. Приведенный в данной главе материал показывает, что образ эпонима-первопредка возник у наших далеких предков еще на их волжской прародине, сохранялся при переселении на новые земли и стал известен византийским и восточным авторам сразу же после начала активных действий Древнерусского государства на международной арене в IX в. Уже в мусульманской традиции он встраивается в ветхозаветную генеалогию, а после крещения Руси это в конечном итоге произошло и в нашей стране, хоть еще автор «Слова о полку Игореве» помнил образ и отца Руса. Мы видим, что в большинстве текстов, где упоминается предок нашего народа, речь идет о переселении на новые земли («Моджмал ат-таварих», «Сказание о Словене и Русе» и, скорее всего, Псевдо-Симеон). Структура последнего текста отчасти напоминает чешскую «Легенду Христиана». Украинское предание о безымянных богатырях, которое относится к тем же порогам, что и упоминание о хтоническом облике Руса, говорит о состязании двух предводителей за право обладать новой землею. «Сниженный» вариант этого же сюжета встречается нам и в Поволжье в рассказе о состязании удмуртского и марийского богатырей. Вполне возможно, что отголоском этих же представлений в русской среде является ангел Русаил из Соловецкого сборника, помогающий в пути от супротивника. Прибалтийское же предание о Папарусе говорит уже не о переселении, а о княжении его в Русавальде, т. е. следующей логической стадии развития сюжета. Об основании Русом одноименного города и наречения им на новом месте рек в честь своих близких сообщает и «Сказание о Словене и Русе». Что касается «божественного озарения (совета или воодушевления)», упомянутого Псевдо-Симеоном, то непосредственные параллели ему в других дошедших до нас фрагментах предания о Руси отсутствуют. Однако «Сказание о Словене и Русе» утверждает: «Лета 3099 Словен и Рус с роды своими отлучишася от Ексинопонта и… дошедша езера некоего великого… Тогда волхвование повеле им наследником места того быти». Слово «им» указывает, что божественная воля по поводу выбора нового места жительства была адресована обоим братьям. Кроме того, этот же текст говорит о том, что Волх, старший сын Словена, т. е. племянник Руса, оказывается не просто волхвом-чародеем, но даже претендует на божественный статус. Два древнерусских поучения против язычества к числу богов или обожествленных правителей относят и Трояна, предка Руса. Наконец, в «Легенде Христиана» именно с помощью пророчества чехи избавляются от губительного мора. Представление о том, что начальная история родного племени, его избавление от грозившей опасности или переселение (отсутствие выверенного перевода соответствующего фрагмента Псевдо-Симеона не позволяет внести окончательную ясность в данный вопрос) произошло по воле божества, вполне соответствует мышлению людей древности. Все эти обстоятельства позволяют предположить, что мотив связи с божественным началом, выраженный в той или иной форме, действительно присутствовал в мифе о Русе.

Таким образом, несмотря на фрагментарность дошедших до нас письменных текстов, мы видим, что в них проглядывает один сюжет, что предполагает исходный единый источник. Понятно, что сложившийся на волжской прародине образ героя-первопредка у различных групп русов мог интерпретироваться различно и приурочиваться к новым географическим реалиям, однако исходная основа его была общей. Все эти параллели говорят о едином и достаточно древнем фонде преданий, в разной степени сохранившихся у различных славянских народов, неславянских народов Поволжья и частично зафиксированных византийскими и мусульманскими авторами уже в раннем Средневековье.

Глава 3. Река

Наряду с образом героя-эпонима в русской средневековой традиции неоднократно встречается утверждение о происхождении названия Руси от одноименной реки. Выше уже приводился текст Густынской летописи, автор которой упоминал версии происхождения имени нашего народа как «отъ града Русы, лежащаго недалече от Великого Новагорода», так и «от рѣки глаголемыя Рось». В «Сказании о Словене и Русе» последний в честь своей жены дает имя реке Порусии, причем, как установил В.Л. Васильев, первоначальной формой этого названия была река Русса. Автор более поздних примечаний к Лаврентьевской летописи, не знакомый с данным «Сказанием», прямо производит название Руси именно от данной реки: «Словене же, пришедше съ Дуная, сѣдоша около озера Илмеря, и нарекошася своимъ именемъ Русь рѣки ради Русы, и создаше градъ, и нарекоша его Новъ градъ»¹³⁰. В этом мнении он был далеко не одинок. Аналогичное утверждение мы видим в Воскресенской летописи: «И пришедше Словѣне съ Дуная и сѣдоше у езера Ладожьскаго, и оттолѣ прiде и сѣдоша около озера Илменя, и прозвашася инымъ именемъ, и нарекошася Русь рѣки ради Руссы, иже впадоша во езеро Илмень; и умножився имъ, и содѣлаша градъ и нарекоша Новградъ, и посадиша старѣйшину Гостомысла…»¹³¹ В приписке XVI в. к Житию Антония Сийского автор характеризует себя так: «Отъ племени варяжска, родомъ Русина, близъ восточныя страны, межъ предѣловъ словеньскихъ, варяжскихъ и агорянскихъ, иже нарицается Русь, по рѣкѣ Русѣ»¹³². Показателем достаточно широкой распространенности «речной» версии о происхождении названия Руси является примечание, сделанное Иваном, старшим сыном Ивана Грозного, при переписывании им одной рукописи: «Преписано бысть сие во царство благовернаго и христолюбиваго Царя и Государя Великаго Князя Ивана Васильевича… многогрешным Иваном, во второе по первом писатели, колена Августова, от племени Варяжскаго, родом Русина, близ восточныя страны, меж предел Словеньскых и Варяжскых и Агаряньскых, иже нарицается Русь по реке Русе»¹³³. О том, что это не было лишь мнение книжников и бытовало в устной народной традиции, свидетельствует записанное еще в XIX в. В.И. Далем предание: «Рус – сказочное чудовище днепровских порогов»¹³⁴. Понятно, что к этому времени образ эпонима нашего народа почти полностью стерся, однако в коллективной памяти еще сохранялось как представление о его мифической природе, так и указание на его связь с водами, перенесенное на новую главную реку, вокруг которой тысячу лет назад сложилось Древнерусское государство. О глубокой древности подобных представлений говорит и то, что в Словении некогда почиталось речное божество Любарус, с которым связывают происхождение названия города Любляна¹³⁵. К сожалению, о данном божестве также практически не сохранилось никаких сведений, однако последний корень его имени указывает на какую-то связь с именем нашего народа. Выше уже приводились данные о наличии в Средневековье на территории бывшей Югославии таких имен, как Русиничь и Русичь.

Связь корня имени нашей страны с водой уходит в эпоху индоевропейского единства, на что обратил внимание ряд отечественных ученых еще в XIX в. Так, в 1869 г. А.Н. Афанасьев отметил этимологическую связь между санск. rasa «жидкость, влага, вода», кельт. rus, ros «озеро, пруд», лат. ros «роса», лит. rasos szwente – праздник росы в июне и такими славянскими словами, как русло, середина речного ложа, и русалки – обитающие в воде мифологические существа¹³⁶. В значении воды этот корень используется и в чешском языке: na potoku Rusawe¹³⁷. К этому же перечню можно добавить с одной стороны общеславянскую росу, а с другой – др.-греч. drosos «poca»; герм. riеsеln «река», др.-прусск. russa «река», лит. ruseti «медленно течь». В 1876 г. в своем фундаментальном исследовании С.А. Гедеонов пришел к следующему выводу: «У славянского племени санскритское и зендское ruc, raoc переходят из нарицательного в собственное, под формой Рось, Русь; здесь начало мифологического периода его. Этому периоду принадлежит существующее только в русском языке (подобно названию русалок) слово русло… от речного, священного Русь»¹³⁸. Этой же точки зрения придерживались и некоторые лингвисты в ХХ в. Проанализировав целый ряд гидрономов, П.Ф. Карпивин пришел к выводу, что в основе названия народа «русь» лежит древнее слово со значением «вода»¹³⁹. Польский ученый С. Роспонд для имени нашей страны предложил две возможные исходные общеславянские основы: 1) общ. – слав. *rud-/*rus– *rud-sa < rudъ – «русый» и 2) общ. – слав. *ru-/*ry– «плыть, течь» (русск. «русло», польск. runo, ruszyc)¹⁴⁰. В топонимах с основой рус С.Е. Мельников видел значение «ключ, источник, родник»¹⁴¹.

Понятно, что от общего значения «вода» название нашей страны едва ли могло возникнуть. Хоть «речная» версия происхождении названия Руси была достаточно широко распространена, однако уже приведенные примеры показывают, что связывалась она с разными реками – Руссой в Приильменье, Росью недалеко от Киева, относительно приписки к Житию Антония Сийского Н. Костомаров полагал, что таким образом в данном тексте назывался Неман, который в старину действительно был известен как Рось, а залив, куда он впадал, назывался Русной¹⁴². Еще одна река с аналогичным названием, не сохранившимся до нашего времени, упомянута в «Книге Большому Чертежу»: «А ниже Рыльска… пала в Семь речка Руса; от Рыльска до Русы 25 верст»¹⁴³. Гипотеза о происхождения названия Руси от реки Рось пользовалась популярностью в определенное время, но не выдержала проверку с лингвистической точки зрения. Тексты летописей показывают, что первоначально название этой реки писалось не через о, а через ъ – Ръсь, в косвенных падежах «по Ръси», «на Рши»¹⁴⁴, а жившие на ней люди называются летописцам не русами, а поршанами. Точно так же жители города Русы в Приильменье в летописи именовались не русами, а рушанами. Разбросанность по разным регионам Древней Руси гидронимов с корнем рус-/рос- производит впечатление, что все они являются своего рода воспоминаниями и «сниженным» вариантом некоего исходного архетипа.

Однако за пределами нашей страны бытовала еще одна версия о происхождении имени русского народа от реки. Впервые ее в 1520-х гг. высказал житель южнославянского города Дубровника Цриевич (Церва Туберо). Русских он называл не только роксоланами, отдавая дань античной традиции, но и новым именем Roxani, Rhaxani, Rhaxini, подчеркивая связь названия нашего народа с древним именем Волги-Rha¹⁴⁵. Впервые в античной традиции название Волги как Ра встречается у выдающегося греческого географа Клавдия Птолемея во II в. н. э.¹⁴⁶ Как установили современные исследователи, это непривычное для современных читателей имя великой восточноевропейской реки у этого ученого восходит к ее древнейшему индоарийскому названию Раса. Интересно отметить, что остров Рюген, названный так по имени некогда жившего там племени ругов и продолжавший именоваться так почти во всех германских языках даже после заселения его славянами, в скандинавских сагах иногда называется Рэ¹⁴⁷. Данное название перекликается с Ра – именем, под которым Птолемей упоминал Волгу, и весьма вероятно, что это было одним из славянских названий острова, которые скандинавы в силу тесных контактов с ранами переняли у них и изредка использовали вместо гораздо более привычного им общегерманского названия Рюгена. Если Цриевич приводит «книжный» вариант названия нашего народа, соответствующий той форме названия Волги, которую дает Птолемей, то другой житель Дубровника, Мавро Орбини, в своей книге, изданной в 1601 г., не ожиданно приводит имя нашего народа в соответствии с исходным индоарийским названием восточноевропейской реки: «русы или расы»¹⁴⁸. По всей видимости, не зная о своих предшественниках, отечественный ученый Ф.И. Кнауэр в конце XIХ в. самостоятельно определил исходную реку, давшую имя нашему народу, и на научном уровне обосновал волжскую гипотезу. Он связал корень рус/рос, обозначавший в индоевропейских языках воду или реку, с древним названием Волги, которая в ряде древних источников фигурирует под именами Раса, Рангха или Ра: «Что Русь как имя народа может находиться в связи с названием реки Rasa=Ranha= Ρά =Pωζ, об этом свидетельствует уже тот факт, что слово Русь в разных видах «Рось, Русь, Роса, Руса» встречается и как название рек. Сопоставляя эти имена, необходимо прежде всего иметь в виду, что если славянский народ Русь получил свое имя от реки, то во всяком случае не от нарицательного слова, означающего реку вообще, и не от многочисленных рек, носящих название Рось, Русь и пр., а лишь от одной определенной реки, имеющей или имевшей когда-то название Рось, или Русь, или Роса, или Руса. Не любая река, не целая масса рек, а только одна, отличающаяся чем-то особенным (величиною, географическим положением и т. п.), способна дать имя народу. Такая река прежде всего Волга. И далее: если ясно, что названия рек Рось, Русь, Роса, Руса происходят от общего корня и этот корень, как мы увидим ниже, утратил свое первоначальное значение «течь» еще в индоевропейскую эпоху, вследствие чего от него нет и нарицательного слова, то также ясно, что реки с названием Рось etc. своего имени не могли получить от соответствующего, уже с незапамятных времен утраченного нарицательного слова в значении «река вообще», но были названы так по известному прототипу…»¹⁴⁹

Ниже мы рассмотрим исторические факты, которые говорят о связи Волги с интересующим нас корнем. Сам Ф.И. Кнауэр считал, что от названия Волги Руса/Русь могло образоваться и имя Русь в значении «приволжская страна, приволжье» и «приволжский народ». Свое исследование он заканчивал следующими выводами: «Если изложенное мною верно, то мы, помимо одного важного лингвистического, получаем два весьма важных исторических результата, именно:

1) Прародина индоевропейских народов приволжье;

2) Имя народа Русь чисто славяно-русского происхождения»¹⁵⁰.

Что касается первого вывода Ф.И. Кнауэра, то большинство исследователей в настоящий момент согласны с тем, что по крайне мере одна из прародин индоевропейских племен находилась между Черным и Каспийскими морями, т. е. в Поволжье. На это указывают весьма ранние свидетельства языковых контактов между финно-уграми и индоиранскими племенами. Более того, название целой группы финно-угорских народов в этом регионе, таких как удмурты, мари и мордва, образовано от заимствованного ими индоевропейского корня mer-, ср. санск. marta «смертный человек»¹⁵¹, что свидетельствует о сильном индоиранском влиянии на них в древности. Поскольку в эпоху распада индоевропейской общности финно-угры никаких крупных миграций не совершали, единственным регионом, где они могли контактировать с предками иранских и индийских ариев, значительная часть которых вскоре отправилась на юг на места своего нынешнего обитания, было Поволжье. В пользу этого говорит и то, что представление о Волге как о далекой божественной реке сохранилось в Индии и Иране. Ученые уже с XIX в. сопоставили эти индоиранские названия с именем Волги (Ρά) у Птолемея и в последующей античной традиции. Крупный отечественный исследователь В.И. Абаев констатировал: «В цепи свидетельств в пользу восточноевропейской прародины индоиранских племен занимает свое место и название Волги у Птолемея: ρά. Оно сопоставляется с ведийским Rasa, авестийским Ranha «название мифической реки». Значение «мифическая река» говорит о том, что ведийские и авестийские племена в период создания Ригведы и Авесты жили уже далеко от Волги и хранили о ней лишь смутное воспоминание.

Приведенный выше материал позволяет выдвинуть тезис: во всяких суждениях и гипотезах о древнейших миграциях индоиранских народов надо отправляться от Юго-Восточной Европы как исходной территории»¹⁵². Окончательную правомерность этого отождествления подтверждает аналогичное название Волги, сохранившееся в современном мордовском языке – Rhau или Rava. Лингвисты полагают, что как авестийская Ранха, так и греческое Ра как обозначение Волги было образовано от авест. ravan «река». К этому же корню восходят и названия Волги в эрзя-мордовском языке Rav(o), в мокша-мордовском Rava, в определенной форме Ravs¹⁵³. Благодаря выявленным в последнее время следам древнейших контактов между индоиранскими и угро-финнскими языками данному названию Волги, восходящему к индоевропейской общности, и описанию древнейшей прародины в индийской и иранской религиозной традиции все большее число отечественных и зарубежных ученых приходит к выводу о том, что прародина этих народов находилась в районе Поволжья. Предположения целого ряда археологов, считавших некоторые археологические культуры Поволжья индоиранскими, недавно подтвердили и генетики: при изучении останков носителей срубной (XVIII–XII вв. до н. э.) и полтавкинской (2700–2100 гг. до н. э.) культур (последняя существовала на Волге близ Саратова) у них была обнаружена субгаплогруппа R1a-Z93 – азиатская ветвь R1a, которая в Европе почти отсутствует, но зато распространена в Центральной Азии и Индии.

Обратимся к тому, что же говорится об этой великой мифической реке в древнейших индийских и иранских религиозных текстах. В Ригведе, древнейшем собрании священных гимнов индийских ариев, датируемом II тыс. до н. э., упоминается мифическая река Раса (буквальное значение «влага», «жидкость»), расположенная где-то далеко от Индии. К ней в гимнах за покровительством обращались ведийские поэты-риши:

 
Да поможет мать, великая Раса,
нам вместе с Покровителями (жертвы),
(она) с праведной рукой, праведная (сама).
 

(РВ V, 41, 15)

Как видим, в ведийскую эпоху эта мифическая река не просто называлась «великой» и «матерью», но и мыслилась в антропоморфном облике, причем подчеркивалась ее связь с таким важным нравственно-этическим понятием, как праведность. Из прославления божественных близнецов Ашвинов, детей бога солнца Вивасвата, следует, что данная река была довольно стремительная и полноводная: «Какими (силами) вы наполнили Расу водой стремнины…» (РВ I, 122, 12). Именно «через воды Расы» «далеко на чужбину» приходит в поисках угнанных коров собака бога Индры Сарама. Считается, что спрятанные в скале коровы демонов Пани символизировали собой свет, утреннюю зарю и все блага мира ариев. В гимне о них говорится так:

 
Эта сокровищница, о Сарама, на дне скалы
Переполнена быками, конями, благами.
Охраняют ее Пани, которые хорошие сторожа.
 

(РВ Х, 108, 1, 7)

В Авесте, священной книге иранцев, говорится о великой мировой реке Рангха/Раха, являющейся символом края света. Традиционный ее эпитет – «исток и устье которой пребывают далеко (отсюда)», а глубина этой реки в тысячу раз превышает рост человека. По мнению специалистов, образ Рангхи – один из древнейших в иранской мифологической традиции, а И.М. Дьяконов отмечает, что первоначальная форма названия свойственно только языку Авесты и практически не встречается ни в каких позднейших иранских диалектах. «В зороастрийской мифологии мировая река, возникшая в начале творения Ранха, протекает на «краю света» (авестийское выражение «у истоков Ранхи» – синоним максимальной удаленности). В пехлевийских текстах иногда говорится, что Рах, вытекая из моря Варкаш или беря начало на склоне горы Хугер (авестийская Хукарья) от источника Ардви, огибает одну из сторон Хванираса, отделяя его от окраинных кешваров, и вновь впадает в Варакш»¹⁵⁴. Выше уже отмечалось, что Варна, где родился знаменитый иранский герой Трайтаона, находилась относительно недалеко от страны у истоков Ранхи, которую «Видевдат» именует «наилучшей из стран и мест обитания». При этом там бывает зима, что говорит о том, что эта страна находилась где-то на севере.

Упоминается эта река и в авестийском гимне «Варахран-яшт»:

 
И дал ему Вэртрагна,
Создание Ахуры,
Мощь рук, мужскую силу,
Здоровье всего тела,
Выносливость и стойкость
И зренья остроту,
Такую, как у рыбы,
Живущей в водах Ранхи
(Широкой и глубокой,
В рост тысячи мужей),
Которая заметит
Водоворот подводный
И в волос толщиной¹⁵⁵.
 

Этот фрагмент показывает, что Ранха мыслилась древними иранцами как весьма большая река. Понятно, что глубина в рост тысячи мужей является преувеличением, однако и это показывает, что речь в Авесте идет не о какой-то обычной реке, пусть даже средних размеров, а именно о великой и полноводной реке. Также следует отметить, что название мифической рыбы Кара, живущей в водах Ранхи, иранцы заимствовали от своих северных финно-угорских соседей (общеуральское kala – «рыба»)¹⁵⁶. Это обстоятельство дополнительно подтверждает, что Ранха находилась в зоне контактов предков обоих этих народов.

Несомненный интерес представляет и еще один миф, изложенный в «Ардвисур-яшт»:

 
Молился Ардви-Суре
Тот Паурва вдохновенный,
Трайтаоной могучим
Заброшенный высоко
В обличье хищной птицы.
Вот так там и летал он,
Летал три дня, три ночи
И вниз не возвращался
Он к дому своему.
В конце же третьей ночи,
Когда заря сверкнула,
Взмолился на рассвете
Тогда он Ардви-Суре:
«Благая Ардви-Сура,
Скорей спеши на помощь,
Мне окажи поддержку,
И тысячу свершу я
Что хаюму содержат
Молочных возлияний,
Очищенных, священных,
Если живым достигну Земли,
Ахурой данной,
Воды широкой Ранхи
И дома своего»¹⁵⁷.
 

Богиня пришла на помощь к своему почитателю и забросила его домой. Поскольку в данном мифе иранская богиня Ардви-Сура Анахита упоминается если не у самой Ранхи, то, во всяком случае, в относительной близости от нее, с этим следует сопоставить еще одну весьма интересную черту, характеризующую эту же богиню. В том же гимне Анахита описывается как богиня, одетая в бобровую шубу:

 
Бобровую накидку
Надела Ардви-Сура
Из шкур трехсот бобрих,
Четырежды родивших…¹⁵⁸
 

Однако бобры ни на территории современного Ирана, ни на территории Средней Азии, откуда далекие предки современных иранцев могли прийти на Иранское нагорье, не водятся. Кроме того, общеиндоевропейское слово b(h) ib(h) er/b(h) eb(h) er первоначально означало просто «коричневый», «блестящий». Живущее в воде животное оно стало означать только у ограниченного круга народов: авест. bawra-, bawri-, лит. bebrus/ bebras, прус. bebrus, русск. бобер, др.-в. – нем. bibar, др.-англ. beofor. Весьма показательно, что в санскрите данный корень продолжал означать просто определенный цвет, а не бобра, что говорит о том, что название бобра появляется у иранцев относительно поздно, уже после распада индоиранской общности. В этом же ареале он оказывается связан с нижним миром: в Авесте бобер связан с богиней вод Анахитой, в славянских песнях «черные бобры» соотносятся с корнями Мирового древа, а в латышских народных песнях божественные близнецы пляшут в шкурах бобра и выдры. Отметившие все эти данные, Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов констатируют: «Эти особенности балтийской, славянской и авестийской традиций, не находящие параллелей в других индоевропейских традициях, подтверждают в культурно-историческом плане вторичность приобретения особой значимости этими видами животных…»¹⁵⁹ Н.Л. Членова, рассматривая древние контакты иранских племен с финно-уграми, выдвинула гипотезу, что данная характеристика богини появилась в Восточной Европе: «Бобровая шуба Ардви-Суры Анахиты в цитированном описании – реликт ее доахаменидской сущности, когда она была богиней-рекой, олицетворением Волги, и бобр был ее священным животным»¹⁶⁰. Само имя иранской богини буквально означает «влага сильная, чистая (незапятнанная)»¹⁶¹. В связи с тем, что Ардви-Сура Анахита была богиней любви, следует отметить, что бобер упоминается и в восточнославянских свадебных песнях и это вряд ли является случайным. Высокая сексуальность бобра, равно как и образование им семьи наподобие человеческой, вполне объясняет его эротическую символику в фольклоре. Подобные совпадения позволяют предположить значительную древность подобной символики, восходящей к периоду древнейшей эпохи славяно-иранских контактов.

Все эти факты подтверждают, что Волга носила название Раса и Рангха у предков индийских и иранских ариев в период их пребывания в Восточной Европе. Название ее Ра у Птолемея и сохранившееся до наших дней мордовское название Волги недвусмысленно свидетельствует, что это имя в данном регионе не было забыто и после ухода ариев на юг. С течением времени имя реки могло слегка меняться. Современные исследователи отмечают: «Кроме приведенных фактов, можно указать еще на упоминание Волги в качестве Рос (Ρως) в одном греческом географическом трактате III или IV в. н. э., авторство которого приписывается Агаремеру»¹⁶². Поскольку автор сочинения «Изложение землеописания в сокращении», создателем которого считают Агаремера, при перечислении впадающих в Каспийское море рек называет Волгу именем Pωζ (Рос), то положение о том, что Волга в древности носила имя Рос можно считать полностью доказанным. Поскольку еще в Античности упоминается озеро Ахерусиада, речь о котором пойдет ниже, можно предположить, что корень рус- применительно к гидронимам существовал у древних греков еще со времен индоевропейской общности.

Однако, как показывают более поздние письменные источники, это была не единственно возможная огласовка данного корня. Полное отождествление имени Руси и названия Волги мы видим у ряда арабских средневековых писателей. Уроженец Северной Месопотамии Ибн Хаукал, написавший свою книгу в Х в., так характеризует Волгу: «Река Итил – самая большая по протяженности, и она – река ар-Рус»¹⁶³. Поскольку Ибн Хаукал писал еще во время существования Хазарского каганата, логичнее было бы назвать Волгу по имени наиболее мощного в тот момент в политическом и военном отношении народа, однако главная река Восточной Европы внезапно называется этим восточным автором в честь русов. Т.М. Калинина видит в этом отражение активности на Волге русских купцов, однако с такой же вероятностью это может быть объяснено и традицией, связывающей самоназвание нашего народа с этой великой рекой.

Аналогичное название Волги зафиксировано и в сочинении иранского ученого и путешественника ал-Истахри «Книга путей и стран». Как полагают востоковеды, первая редакция этой книги была написана в 930–933 гг., вторая – около 950 г. Описывая Каспийское море, ал-Истахри отмечает: «Это море не соединяется ни с одним из морей на поверхности Земли ни посредством смешения, ни способом связи, кроме того, что входит в него (Каспий) из реки ар-Рус, известной как Итил, а она (река) связана ответвлением, ведущим от нее к проливу, (который) выходит из земли ал-Кустантинийа (Константинополя), с морем Окружающим»¹⁶⁴. Поскольку в этом же сочинении также встречается описание трех групп русов, это показывает, что иранский географ использовал в своем сочинении информацию о Восточной Европе, относящуюся ко времени до создания единого Древнерусского государства и даже основания города Новгорода. В более поздней мусульманской литературе мы встречаем еще несколько примеров восприятия Волги или связанных с нею рек как Русской реки. Анонимное сочинение «Худуд ал-алам» упоминает три группы русов, и, следовательно, его информация также восходит ко времени, предшествовавшему основанию Новгорода. Его автор отмечает: «Есть еще река Рус, вытекающая из страны славян, которая течет на восток, пока не приходит в пределы русов. Затем она проходит по пределам Уртаб, Салаб, Куйафа, которые являются городами русов, и по пределам кипчаков, затем поворачивается и идет к югу к пределам печенегов, впадает в реку Итиль»¹⁶⁵. Здесь река Рус оказывается уже притоком Волги. Подобное утверждение возможно объясняется тем, что автор «Худуд ал-алам» механически соединил в своем тексте более ранние источники, в одном из которых шла речь о реке Рус, а во втором – об Итиле.

Выдающийся арабский географ XII в. ал-Идриси, творивший при дворе норманского короля Сицилии, также упоминает эту реку, впадающую в Азовское море: «От города Султатийа (Судак) до (города) Бутар (Феодосия) двадцать миль. От устья реки ар-Русиййа до (города) Матраха двадцать миль»¹⁶⁶. О ее истоке он сообщает следующее: «В упомянутую реку Русиййа впадают шесть больших рек, берущих начало в горе Кукайа, а это большая гора, протянувшаяся от Моря мрака до края обитаемой земли. (…) В долинах этих рек живет народ, известный под именем ан-н. бариййа. У этого народа есть шесть укрепленных городов, расположенных между руслами этих рек, текущих, как мы уже сказали, с горы Кукайа. Никто не может покорить этих людей…»¹⁶⁷ Горой Кукайа ал-Идриси называл Рипейские горы античной традиции, а что касается ан-н. бариййа, живущих в долинах шести рек, впадающих в Русиййю, то различные исследователи высказывали предположения, что перед нами достаточно сильное искаженное название биармцев, северян или новгородцев. Если исходить из указания ал-Идриси о впадении реки ар-Русиййа в Азовское море, то ее можно было бы отождествить с Доном, Северским Донцом или Кубанью. Однако подобной локализации противоречит указание восточного географа на истоки «Русской реки». Длительное изучение данного сочинения привело современных исследователей к выводу, что информация ал-Идриси об интересующем нас гидрониме «многослойна» и основывалась на нескольких источниках. Работавший на Сицилии географ объединил различные сведения о стоявших на реках северных городах и об огромном водном пути, связывавшем между собой север и юг далекой для него Восточной Европы. «Сложный состав рассказа ал-Идриси обесценивает всякие попытки отождествления «Русской реки» с каким-либо конкретным географическим объектом на территории Восточной Европы. Таким образом, вместо привычной локализации, опирающейся на принцип «одно наименование – один объект», представляется более целесообразным дать развернутое определение гидронима и рассматривать «Русскую реку» как совокупность речных путей, посредством которых можно было пересечь Восточно-Европейскую равнину в меридиональном направлении»¹⁶⁸. Однако то, что всю эту совокупность речных путей ал-Идриси именует рекой ар-Русиййа, показывает на укорененность в мусульманском мире представления о существовании в Восточной Европе какой-то великой реки, носящей имя нашего народа. Что касается неожиданного утверждения у данного географа о впадении этой реки в Черное море, то и в этом отношении ал-Идриси опирался на предшествующую традицию. Следует вспомнить, что еще у писавшего в Х в. ал-Истахри река ар-Рус, под которой он однозначно понимал Итиль-Волгу, впадала не только в Каспийское море, но и через другое свое ответвление в Черное море, благодаря чему по ней можно было добраться до Константинополя. Однако подобное утверждение, ошибочное для Средневековья с точки зрения географии физической, становится понятным с точки зрения географии экономической, поскольку древние торговые пути действительно связывали Волгу с Причерноморским регионом. Как видим, если более ранние мусульманские авторы однозначно отождествляют реку Рус с Волгой, то у более поздних начинается путаница, в результате чего она оказывается то ее притоком, то совокупностью целого ряда рек и речных путей. Однако для нас наибольший интерес представляет не эта позднейшая путанница, а тот факт, что на протяжении веков Волга или связанные с нею речные торговые пути в сочинениях мусульманских авторов многократно называлась корнем рус-. Данное обстоятельство свидетельствует о весьма устойчивой традиции, истоки которой могут уходить в глубь веков.