Текст книги "«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война"

В своем выступлении он доложил об открытии новых многочисленных храмов, начале богословского образования, возобновлении издательской деятельности. А 24 ноября епископов принял Г.Г. Карпов и заявил, что при содействии Совета по делам Русской Православной Церкви: «…3) дана возможность изготовления и получения церквами необходимых предметов религиозного культа; 4) все священнослужители, состоящие на службе в церковных приходах, освобождаются от призыва по мобилизации, независимо от возраста; 5) внесен ряд поправок в налоговые вопросы, облегчающих условия жизни служителей религиозных культов»[349]349
  ЖМП. 1944. № 2. С. 18.


[Закрыть].

31 января 1945 г. в Москве начал свою работу Поместный Собор Русской Православной Церкви. Такого полномочного собрания ее духовенства и мирян не было с 1918 г. На Поместный Собор были также впервые приглашены православные Патриархи и их представители из Румынии, Болгарии, Сербии, стран Ближнего Востока, Грузии, зарубежные русские иерархи. Значительную сложность в тех условиях представляло уже размещение и обеспечение всем необходимым 204 участников. Собор вообще стал единственным, исключая военные правительственные совещания, собранием такого масштаба в годы войны. На первом его заседании было обсуждено и принято «Положение об управлении Русской Православной Церковью», составленное при активном участии работников Совета по делам Русской Православной Церкви, а на втором – 2 февраля – митрополита Алексия открытым голосованием избрали Патриархом Московским и всея Руси.

Согласно принятому положению, Церковь становилась сплоченной иерархически, на всех уровнях соподчиненной организацией. Высшая власть принадлежала Поместному Собору, который при необходимости созывал Патриарх. Последний управлял Церковью вместе со Священным Синодом из шести членов, в том числе трех постоянных – митрополитов Киевского, Ленинградского и Крутицкого. По вопросам, требующим согласования с правительством, Патриарх сносился с Советом по делам Русской Православной Церкви. Круг этих вопросов не очерчивался, что давало Совету возможность неограниченного вмешательства в церковную жизнь. При Синоде могли существовать учебный комитет, издательский отдел, хозяйственное управление, Отдел внешних церковных сношений и т. п., которые вскоре и были образованы. Епархии управлялись епископами, назначаемыми Патриархом. Настоятели храмов, в свою очередь назначенные епархиальными архиереями, были непременными членами приходской общины и председателями ее исполнительного органа церковного совета[350]350
  Цыпин Владислав, прот. История Русской Православной Церкви 1917–1990. С. 136, 138.


[Закрыть]. Положение значительно расходилось с существовавшей ранее практикой, например, строгим разграничением функций в приходе – богослужебные для пастырей, хозяйственно-финансовые для мирян, и санкция на его принятие была серьезной уступкой со стороны государства.

Проведение Поместного Собора способствовало дальнейшему оживлению религиозной жизни в стране. Об этом писал 30 августа 1945 г. в своей докладной записке в ЦК ВКП(б) и Г. Карпов. Встревоженный организационно-инструкторский отдел ЦК даже стал собирать информацию о реагировании различных групп населения на решения Собора. Картина для властей складывалась неутешительная. Так, рабочие Харьковского тракторного завода считали, что «избрание Святейшего Патриарха имеет большое значение, и этим самым руководители Церкви будут влиять на наше государство. При предстоящих выборах в Верховный Совет церковники смогут попасть в состав депутатов и будут отстаивать интересы Церкви». Рабочие Сталинградской области думали, что «наверное, скоро в школах введут изучение Закона Божия». Многие жители Мордовии также полагали, что в этом плане вскоре «все вернется к старому». Крестьяне нередко вычитывали в официальных документах то, чего в них не было. В результате рождались различные полулегендарные слухи. Например, житель с. Краснопавловка Харьковской области М.С. Исиков обратился к местному уполномоченному Совета по делам Русской православной церкви с письмом, в котором, ссылаясь на речь Г. Карпова на Соборе, просил установить 12 годовых праздников, «признаваемых всем христианским миром»[351]351
  РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 317, л. 12; д. 351, л. 46–47, 49–50.


[Закрыть].

Иллюзии радикального изменения положения Церкви в государстве поддались и некоторые партийные работники. Так, в тезисах отдела пропаганды и агитации Дрогобычского обкома КП(б)У «Об исторических особенностях Православной Российской и Западно-Украинской греко-католитической церквей», написанных 26 февраля 1945 г., говорилось, что «религия в истории человечества играла и передовую прогрессивную роль в национальной жизни народа», освобожденная Октябрьской революцией, Православная Церковь «обновила свое благородное лицо» и т. п. Тезисы с санкции первого секретаря обкома зачитывались на организованных районных совещаниях священников. Реакция на подобные действия последовала жесткая. В докладной записке организационно-инструкторского отдела ЦК ВКП(б) от 16 апреля 1945 г. указывалось: «1. Рассылка и разработка тезисов, ориентирующих партийные организации на проведение политической работы среди духовенства, является неправильной и ошибочной. 2… Составители этих тезисов в трактовке вопроса о взаимоотношениях между религией и наукой, Церковью и государством переоценивают роль Церкви и занимают позицию, граничащую с заискиванием перед духовенством…». В результате ЦК КП(б)У принял специальное решение по вопросу о выпуске этих тезисов[352]352
  Там же, оп. 125, д. 313, л. 3–7.


[Закрыть].

По всей стране был предпринят ряд мер по ограничению влияния духовенства на широкие слои населения. Запрещались имевшие еще место в некоторых городах страны (Сарапул, Ижевск и др.) случаи шефства церковных общин над госпиталями, детскими садами, инвалидными домами, непосредственная выдача священниками пособий раненым воинам и их семьям.

И все же к концу войны уже можно говорить о частичном возрождении Московского Патриархата. Было восстановлено большинство архиерейских кафедр, воссозданы епархиальные управления, духовные учебные заведения, открыты свечные мастерские и т. п. К январю 1945 г. число архиереев достигло 41, а к началу 1946 г. – 61. За три года (1943–1946) были хиротонисаны 36 человек, 17 же удалось выжить в тюрьмах и лагерях. Так, например, подвергавшийся арестам четырежды епископ Мануил (Лемешевский) был освобожден в сентябре 1944 г. и в феврале 1945 г. назначен на Чкаловскую (Оренбургскую) кафедру[353]353
  ГАРФ, ф. 6991, оп. 2, д. 4, л. 27; Иоанн (Снычев), митр. Митрополит Мануил (Лемешевский). Биографический очерк. С. 185.


[Закрыть].

Прежде всего, архиереев направляли в подвергшиеся оккупации епархии. 29 октября 1944 г. на приеме в Совете по делам Русской Православной Церкви Г. Карпов спросил Патриаршего Местоблюстителя и членов Синода, не считают ли они целесообразным «назначения епископов делать в первую очередь для епархий на освобожденной от немцев территории, а затем уже в тыловых епархиях». Согласно записи беседы, архиереи «нашли это правильным»[354]354
  Крестный путь Патриарха Сергия. С. 74.


[Закрыть].

Весной 1945 г. перемещенный на Псковскую кафедру с поручением временного управления Ленинградской и Новгородской епархиями архиепископ Григорий (Чуков) приступил к осуществлению своего проекта возрождения духовного образования в различных регионах страны. 15 марта Г.Г. Карпов представил на утверждение И.В. Сталина подготовленные владыкой Григорием предложения об открытии в стране девяти Богословско-пастырских курсов, в том числе в Ленинграде. Через несколько дней разрешение было получено[355]355
  «Русская Православная Церковь стала на правильный путь» / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1994. № 4. С. 97.


[Закрыть].

В письме Г.Г. Карпова Ленинградскому уполномоченному А.И. Кушнареву от 26 марта 1945 г. сообщалось, что Совнарком СССР разрешил организацию Богословско-пастырских курсов. 12 апреля Священный Синод постановил открыть курсы в восьми городах (Ленинграде, Киеве, Одессе, Минске, Луцке, Саратове, Ставрополе, Львове) и предложить преосвященным этих епархий «озаботиться подысканием преподавательского состава и помещений для курсов и общежитий» учащихся[356]356
  ЦГА СПб, ф. 9324, оп. 1, д. 25, л. 4, 6.


[Закрыть].

В Ленинграде довольно быстро, уже в конце апреля, удалось найти подходящее здание – бывшей духовной семинарии на набережной Обводного канала, д. 19 (ныне д. 17). Для государства на тот момент оно не представляло большой ценности, поскольку немецкие артиллерийские обстрелы и бомбардировки в период блокады превратили его восточную часть в руины[357]357
  Бойков В.А. Память блокадного подростка. Л., 1989. С. 45.


[Закрыть]. Общее руководство подготовкой к организации курсов принадлежало владыке Григорию, который написал специальное «Положение о Богословско-пастырских курсах в г. Ленинграде», разработал учебный план, подобрал административный и педагогический персонал, положил основание богословской и учебной библиотеки.

Уже 15 мая архиепископ Григорий в письме Патриарху Алексию I сообщил о мерах, предпринятых для подготовки к открытию в Ленинграде курсов «по возможности с осени»: 1) Осмотрено здание для Богосл[овских] курсов, вполне соответствующее по вместительности для учебных занятий и общежития (это один из флигелей б. СПб. духовной семинарии). Уполномоченный по делам РПЦ по Ленингр[адской] обл[асти] поставил пред Ленсоветом вопрос о передаче этого здания для нужд курсов. Вопрос разрешается. 2) В качестве преподавателей мною намечены пока кандидаты богословия: прот. П. Фруктовский, прот. Н. Ломакин и Н.Д. Успенский, а также свящ. С. Румянцев. Вопрос о Заведующем будет разрешен по выяснении всего персонала преподавателей. 3) Ближайшие заботы и наблюдение по ремонту и приспособлению здания, как и по приобретению инвентаря и составлению библиотеки, мною поручается прот. Ломакину. 4) «Положение» о Богосл[овских] курсах и «План учебных занятий» в общем будут те же, какими руководятся Моск[овские] Богосл[овские] курсы. Они в ближайшее время будут представлены на утверждение Вашего Святейшества. Для заблаговременных соображений о составе слушателей необходимо сделать, возможно безотлагательно, объявление о предстоящем открытии Богосл[овских] курсов по всем храмам Ленинграда и епархии (как и соседних: Новгородской, Псковской и Олонецкой)»[358]358
  ЦГА СПб, ф. 9324, оп. 1, д. 25, л. 4.


[Закрыть].

12 июня, согласно резолюции Патриарха Алексия I от 28 мая, было объявлено о начале приема слушателей на двухлетние (открытые уже как трехлетние) Богословско-пастырские курсы лиц старше 18 лет, со средним образованием, по рекомендациям приходских священников. Архиепископ Григорий сам составил условия приема и написал текст объявления об открытии в Ленинграде Богословско-пастырских курсов[359]359
  Сорокин Владимир, прот. Исповедник. Церковно-просветительская деятельность митрополита Григория (Чукова). С. 470.


[Закрыть]. Их торжественное открытие произошло 22 ноября 1945 г. Осенью тоже года начали работать Богословско-пастырские курсы еще в семи городах. В следующем году они были преобразованы в семинарии, кроме того, открылись Московская и Ленинградская духовные академии.

Помимо возрождения духовного образования довольно активно шло и открытие храмов. За 1944 г. поступило 6702, а за 1945 г. еще 5986 заявлений об открытии 4292 церквей. Из них было удовлетворено 716, то есть всего около 17 %. На 1 июня 1945 г., по подсчетам Совета по делам Русской Православной Церкви, общее количество действующих храмов Московского Патриархата составляло 10243, в том числе на Украине – 6072 и в РСФСР – 2297. Распределены они были крайне неравномерно. Если в некоторых украинских областях имелось по 400–500 церквей, то в большинстве автономных республик, краев, областей Сибири, Дальнего Востока и Поволжья их число не превышало двух четырех. Количество священников и диаконов в начале 1946 г. равнялось 9254. В 1945 г. еще функционировало 104 монастыря (вместе с 22 закарпатскими), в которых проживало 4632 насельника[360]360
  ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 1, л. 38, оп. 2, д. 4, л. 27–29; Религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны (1943–1945 гг.). С. 43, 58–59; РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 313, л. 157–158.


[Закрыть].

Подводя итоги, следует отметить, что изменения, которые произошли в государственной религиозной политике с началом Великой Отечественной войны, оказались небольшими. В целом они соответствовали курсу, наметившемуся в 1939 г. в связи с отказом от массированного наступления на Церковь 1929–1938 гг. Поэтому можно говорить о едином периоде религиозной политики в СССР в 1939 – августе 1943 г. Для него было характерно, прежде всего, вынужденное допущение активизации церковной деятельности без серьезных видимых уступок, закрепленных законодательно.

Качественно новый этап начался в сентябре 1943 г. Правительство СССР разрешило выборы Патриарха, возобновление церковной издательской деятельности, духовного образования, открытие сотен храмов. Были внесены соответствующие изменения в законодательные акты. Эти перемены были вызваны целым комплексом причин: активной патриотической деятельностью Московской Патриархии, обращением в ходе войны к русским национальным патриотическим традициям, массовым религиозным возрождением на оккупированной территории, стремлением нейтрализовать воздействие фашистской пропаганды. Самым существенным образом влияли и отношения с союзниками – США и Великобританией.

Несомненно, Верховный главнокомандующий действовал по заранее разработанному плану, в котором с некоторых пор стал уделять Церкви значительное внимание для придания собственному режиму власти видимости демократического, веротерпимого государства. В его расчетах Московской Патриархии отводилась существенная роль в налаживании контактов с патриотическим движением, религиозными кругами на Балканах, Ближнем Востоке, в Северной Африке, установлении связей с влиятельными течениями в Англии, США, Канаде, способными оказать воздействие на правительство. Шаги И.В. Сталина навстречу Церкви вызвали симпатию в этих странах. Однако даже отношения с союзниками по антигитлеровской коалиции были здесь не главными. Внешнеполитические планы «вождя народов» были гораздо более глобальными. С весны 1943 г., когда исход войны стал ясен, он начал размышлять о будущем послевоенном переделе мира, разрабатывать планы создания мировой державы. В этих имперских замыслах Церкви отводилась немаловажная роль.

Однако уступки государства оказались не такими значительными, как представлялось первоначально. Для Сталина было важным в первую очередь сделать Патриархию послушной частью режима, существовавшего в СССР. Полностью этого добиться не удалось, хотя церковные иерархи были вынуждены пойти на многие компромиссы, болезненные для православного сознания. И все же необходимо подчеркнуть, что в суровых, порой жесточайших условиях Русская Православная Церковь сумела выстоять. Пройдя через гонения, прещения, террор первых двух десятилетий советской власти, она вновь начала возрождаться во время тяжелых испытаний для всего русского народа.

4. Ликвидация обновленческого и григорианского расколов

Годы Великой Отечественной войны стали временем ликвидации болезненных для Русской Православной Церкви обновленческого и григорианского расколов, спровоцированных и в значительной степени организованных государственными органами в период НЭПа. Эти два раскольничьих движения встретили войну по-разному. Обновленчество с началом ее пережило кратковременный период оживления своей деятельности. Уже 22 июня 1941 г. Первоиерарх митрополит Виталий Введенский и заместитель Первоиерарха митрополит Александр Введенский выпустили яркое патриотическое воззвание. Оно было написано Александром Введенским, обладавшим ораторским и литературным талантами. Близко знавший заместителя Первоиерарха А.Э. Левитин позднее писал, что тот взялся за дело «с необыкновенной энергией»: «Война снова выдвинула его в первые ряды, в эти дни все люди с популярными именами шли в ход»[361]361
  Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. Т. 3. С. 376.


[Закрыть].

Впрочем, Александр Введенский недолго оставался заместителем. Митрополит Виталий, не способный из-за болезней, возраста и характера проявлять необходимую активность, постепенно отходил от дел. В сентябре 1941 г., он отпраздновал 50-летие своего священнослужения, но это было последнее его служение в качестве Первоиерарха. 6 октября митрополит Виталий ушел в отпуск и передал власть своему заместителю. 10 октября в новом заявлении он уточнил свой уход, охарактеризовав его как бессрочный, и указал, что все свои полномочия и прерогативы передает митрополиту Александру, назвав его новым титулом – «Святейший и Блаженнейший Первоиерарх Московский и всех Православных Церквей в СССР». Титул был введен без санкции Собора, но все обновленческие иерархи одобрили его. 12 октября митрополит Александр в качестве Первоиерарха написал свое первое патриотическое воззвание[362]362
  Кузнецов А.И. Обновленческий раскол в Русской Православной Церкви. С. 549.


[Закрыть].

В эти октябрьские дни тяжелых боев под Москвой, когда не исключалась сдача столицы, обновленческий Первоиерарх был вызван в отдел эвакуации Московского городского совета, и там, по свидетельству А. Левитина, генерал госбезопасности сообщил, что митрополита Александра с семьей и митрополита Виталия в ближайшее время эвакуируют в Оренбург. «Там, в глубоком тылу, вам будет удобнее управлять Церковью, – вежливо заключил он разговор». Все возражения были отвергнуты. На указание полной невозможности оставить Москву без обновленческого архиерея генерал предложил рукоположить молодого архимандрита, служившего настоятелем Воскресенского собора в Сокольниках о. Сергия Ларина, уже несколько лет связанного с органами госбезопасности[363]363
  Левитин А., Шавров В. Указ. соч. С. 383–384.


[Закрыть].

В срочном порядке 9 и 11 октября были проведены хиротонии Анатолия Филимонова во епископа Коломенского и Сергия Ларина во епископа Звенигородского. А 12 октября состоялось последнее заседание обновленческого Высшего Церковного Управления, на котором было принято решение об упразднении ВЦУ и переходе всей полноты церковной власти к Первоиерарху с правом передачи ее по его усмотрению любому лицу из иерархии. Также было решено образовать Московское епархиальное управление в составе двух новых архиереев, под председательством епископа Коломенского Анатолия. Кроме того, ВЦУ на своем последнем заседании единогласно постановило лишить сана и отлучить от Церкви с анафематствованием бывшего митрополита Ленинградского Николая Платонова, в 1938 г. отрекшегося от Бога. Постановление было послано благочинному церквей Ленинграда протопресвитеру Алексию Абакумову для опубликования в храмах города. Следует отметить, что в январе 1942 г., незадолго до своей смерти от голода в блокадном Ленинграде, согласно некоторым свидетельствам, Н. Платонов раскаялся и вновь был принят в молитвенное общение с Православной Церковью[364]364
  В огне войны. Русская Православная Церковь в 1941–1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии). С. 263; Кузнецов А.И. Указ. соч. С. 555.


[Закрыть].

13 октября Первоиерарх и митрополит Виталий в одном вагоне с руководителями Московского Патриархата, баптистских общин, старообрядческим архиепископом выехали на восток и через несколько дней прибыли в Ульяновск. Там почти два года и находилась резиденция главы обновленческой Церкви. Служил Александр Введенский в небольшом храме в отдаленном районе Ульяновска, отданном обновленцам осенью 1941 г. (ранее он использовался под склад органами НКВД). Обладавшему большим честолюбием Введенскому очень хотелось сделать еще один шаг и официально объявить себя Патриархом. 29 октября и 4 ноября 1941 г. он отправил в Московское епархиальное управление письма, подписанные: «Первоиерарх-Патриарх Александр» с указанием поминать его по формуле: «Великого Господина и отца, Святейшего и Блаженнейшего Первоиераха Александра, Патриарха Московского и православных церквей Богохранимой страны нашей». 4 декабря в Ульяновске состоялась его патриаршая интронизация. Эта акция была совершена без санкции обновленческого епископата и общин. Большая часть духовенства восприняла ее негативно, Московское епархиальное управление также высказалось против патриаршества Введенского и не дало указаний церковным приходам возносить его по новому титулу. В результате в конце декабря 1941 г. глава обновленческой Церкви, вероятно, также и под воздействием государственных органов, вынужден был отказаться от титулования себя Патриархом[365]365
  Козаржевский А.И. А.И. Введенский и обновленческий раскол в Москве // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1989. № 1. С. 64; Кузнецов А.И. Указ. соч. С. 557.


[Закрыть].

В Ульяновске Первоиерарх продолжал активно писать патриотические воззвания. Так, 23 июня 1942 г. он выпустил послание к годовщине начала Великой Отечественной войны, а в августе – послание «Пастырям и мирянам Кавказа», где было сильно влияние обновленцев: «Братья и сестры наши возлюбленные, в грозный час обращаемся мы с нашим первосвятительским словом. Враг беспощадный топчет родные земли Кавказа, заливая их кровью и огнем… Православные! Все, от священства и до малейшего мирянина, все способные братья, боритесь!.. А если Господь судит, по своему промыслу, временно попустить врагу теснить нас, то, даже находясь в оккупации, не складывайте своего оружия. Подобно другим вашим братьям, которые оказались в оккупации, не склоняйте своей главы пред сатаной, боритесь с ним. Бог – Великий Мститель за попираемую правду. Бог – Вседержитель да сохранит вас, да освободит Родину нашу. Да воссияют в ней мир и свободная жизнь. Молитесь, православные. Братья и сестры, помолившись, идите бороться и побеждать»[366]366
  РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 188, л. 20–21.


[Закрыть].

В апреле 1943 г. воззвание Первоиерарха, приуроченное к празднику Пасхи, было издано типографским способом в количестве 6000 экземпляров и распространено на оккупированной территории СССР[367]367
  Там же, л. 4.


[Закрыть].

Духовенство обновленческих храмов все годы войны честно исполняло патриотический долг. Оно звало людей на ратные и трудовые подвиги, собирало средства для раненых воинов, в фонд обороны и т. д. Так, в Спасо-Преображенском кафедральном обновленческом соборе Ленинграда молебен о даровании победы Красной армии впервые отслужили 29 июня 1941 г. В этот же день было положено и начало сбору добровольных пожертвований на оборону. Управляющий епархией протопресвитер Алексий Абакумов обратился с речью к прихожанам: «Коварный враг вероломно напал на наше отечество, намереваясь поработить землю Русскую и обратить в ничто многолетние труды ее обитателей. Огнем и мечом угрожает он нашим городам и селам, смертию устрашает сопротивляющихся, узы рабства готовит свободолюбивым сынам нашей Родины. С дерзновением восстанем против злых умыслов неприятеля, не перестанем умолять Господа о даровании победы Красной армии и живым делом помощи откликнемся из стен нашего собора на призыв Правительства об общем сопротивлении врагу»[368]368
  ЦГА СПб, ф. 4769, оп. 3, д. 147, л. 4.


[Закрыть].

На известие о начале войны регент хора, комендант храма А.Ф. Шишкин, отозвался сочинением талантливого произведения для церковного хора на текст: «Боже великий и вечный, святый… Силою твоею защити страну нашу, Господи. Господи! Победи Крестом твоим борющую ны…». Этот концерт одобрил известный церковный композитор В.А. Фатеев, умерший во время блокады[369]369
  Там же, л. 13.


[Закрыть].

Ленинградские обновленцы продолжали свою патриотическую деятельность и дальше. Только в апреле 1942 г. они внесли в фонд обороны 240 тыс. рублей. Но к этому времени в Спасо-Преображенском соборе в результате смерти от голода трех членов причта остался единственный служащий священник – протопресвитер Павел Фруктовский, который едва справлялся со своей службой. Наконец, 24 февраля 1943 г. двадцатка вступила в переговоры с заштатным обновленческим протоиереем Сергием Румянцевым. Он был приглашен на вакансию второго священника с тем, чтобы впоследствии занять и остававшуюся уже пять лет вакантной обновленческую Ленинградскую архиерейскую кафедру. В марте сектор административного надзора Ленгорисполкома удовлетворил ходатайство двадцатки о регистрации отца Сергия Румянцева, вскоре он был удостоен сана протопресвитера. Его кандидатуру на архиерейскую кафедру утвердил Первоиерарх, который 8 апреля прислал отцу Сергию телеграмму: «Предлагаю Вам немедленно прибыть ко мне в Ульяновск, Радищева, 103 для хиротонии во епископа Ленинградского»[370]370
  Там же, ф. 7384, оп. 33, д. 67, л. 101.


[Закрыть].

В 1942 г. в Ульяновске уже была совершена одна архиерейская хиротония во епископа Рыбинского Димитрия Лобанова, но в этот раз власти разрешили выехать ленинградскому протопресвитеру только в Москву. В столице 18 апреля 1943 г. и состоялась последняя хиротония обновленческого епископа, им стал Сергий Румянцев, женатый и имевший детей. В Московском Воскресенском соборе в Сокольниках его рукоположение во епископа Ладожского, викария Ленинградского с поручением временно управлять Ленинградской епархией совершили архиепископ Звенигородский Андрей Расторгуев и епископ Ташкентский и Среднеазиатский Сергий Ларин. Сергий Румянцев, уважаемый прихожанами, был избран ими, а не назначен сверху. Этот случай оказался «лебединой песней обновленческого брачного епископата»[371]371
  В огне войны. Русская Православная Церковь в 1941–1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии). С. 263.


[Закрыть].

К середине 1943 г. Первоиерарх управлял 13 правящими архиереями (6 митрополитами, 4 архиепископами, 3 епископами) и, кроме того, более 10 иерархов находились на покое как безместные. Ощущалось явное «перепроизводство» обновленческих архиерейских кадров, и Александр Введенский назначал их, главным образом, на священнические места.

В 1943 г. патриотические взносы обновленцев еще более выросли. Спустя месяц после своей хиротонии, 21 мая, епископ Сергий Румянцев обратился с посланием, опубликованным в «Ленинградской правде», к 1-му секретарю Ленинградского обкома ВКП(б) А.А. Жданову: «По настоящий момент мы, ленинградские православные обновленцы, собрали и внесли в фонд обороны 820 000 рублей и с неослабевающей энергией и любовью продолжаем сбор средств. Молю Господа, да подаст он Вам, вождь трудящихся города Ленинграда, дорогой Родине и героической Красной армии скорейшую, полную победу над врагом»[372]372
  Ленинградская правда. 1943. 3 июня.


[Закрыть].

В число первых церковных деятелей, награжденных в октябре-ноябре 1943 г. медалью «За оборону Ленинграда», вошли и представители обновленчества – епископ Сергий, протоиерей Лев Егоровский и не менее пяти служащих Спасо-Преображенского собора. В наградной характеристике С. Румянцева от 22 ноября 1943 г. говорилось: «Принимал активное участие среди верующих обновленческой ориентации в сборе средств в фонд обороны Государства. Собрано и внесено на оборону около полутора миллионов рублей»[373]373
  ЦГА СПб, ф. 7384, оп. 38, д. 123, л. 197об.


[Закрыть]. Общую цифру патриотических денежных взносов обновленцев СССР установить не удалось. Понятно только, что она составляла несколько десятков миллионов рублей – ленинградцы пожертвовали всего около двух миллионов рублей, еще больше внесли москвичи и т. д.

Весна-лето 1943 г. стали последним периодом относительной стабильности обновленчества. В начале мая Первоиерарх разослал архиереям телеграмму: «В воскресенье 9/V предлагаю отпраздновать двадцатилетний юбилей Собора 1923 г. После литургии отслужите благодарственный молебен и передайте мое первосвятительское благословение духовенству и мирянам, дабы вся церковная жизнь епархии точно и неизменно основывалась на принципах великого Собора 1923 г. Надо всегда помнить, что мы, православные обновленцы, твердо сознаем свое обновленческое достоинство». Юбилей был торжественно отпразднован. Епископ Ладожский Сергий в архипастырском слове после молебна даже заявил: «Сейчас, в дни войны, путь церковно-общественной жизни, принятый Собором 1923 г., оправдался в полной мере»[374]374
  Там же, ф. 4769, оп. 3, д. 147, л. 39–40.


[Закрыть]. Однако уже через несколько месяцев стала ясна полная ошибочность этих слов.

Оживление обновленчества в начальный период войны оказалось очень кратковременным. Да и в то время большинство окормляемых Александром Введенским архиереев старались не афишировать свою юрисдикцию и как можно меньше отличаться от «староцерковников». Возросшие в годы войны авторитет, нравственная мощь, организационное укрепление Московского Патриархата, а также изменение отношения государства к нему способствовали изживанию остатков церковных расколов «слева». В 1942 – первой половине 1943 гг. государственные органы постепенно стали отвергать обновленцев. Так, когда в апреле 1942 г. Первоиерарх назначил митрополита Корнилия Попова на Воронежскую кафедру, в облисполкоме последнему отказали в регистрации, заявив, что не знают Первоиерарха Александра Введенского и не могут регистрировать присылаемых им лиц, а вот Патриаршего Местоблюстителя Сергия знают и с удовольствием зарегистрируют назначенного им епископа.

Почти то же произошло и с архиепископом Филаретом Яценко, назначенным весной 1942 г. в Свердловск. Обновленцев игнорировали при составлении комиссий по расследованиям преступлений гитлеровцев и т. д. Характерно, что когда Первоиерарх пожертвовал в фонд обороны свою драгоценную панагию, И.В. Сталин в своей благодарственной телеграмме обратился к нему как к частному лицу, назвав его по имени и отчеству. Когда в феврале 1943 г., следуя примеру Московской Патриархии, «для опровержения клеветы фашистов о положении религии в СССР» А.Ф. Шишкин написал книгу «Церковь и Государство в России», печатать ее отказались – необходимость в подобной обновленческой литературе миновала[375]375
  Там же, л. 45.


[Закрыть].

Единичные случаи перехода храмов обновленцев в Московский Патриархат появились уже в 1942 г. Так, община Серафимовской кладбищенской церкви в Ленинграде перешла под управление митрополита Алексия (Симанского) в апреле, а приход Князь-Владимирского храма на станции Лисий Нос – в сентябре этого же года[376]376
  В огне войны. Русская Православная Церковь в 1941–1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии). С. 263


[Закрыть]. В начале 1943 г. часть обновленческих архиереев, осознавая надвигавшийся крах обновленчества, стала искать пути к возвращению в Московский Патриархат. Епископ Звенигородский Сергий Ларин вступил в конфиденциальные переговоры с митрополитом Николаем (Ярушевичем) об условиях, на которых могло бы произойти воссоединение. Епископ Сергий готов был пожертвовать Александром Введенским для того, чтобы обновленческие священнослужители воссоединились в сущем сане, хотя и с пожизненным запрещением женатых епископов. Когда об этих контактах стало известно Первоиерарху, он перевел (5 апреля) Ларина из Москвы в Ташкент, и переговоры заглохли[377]377
  Цыпин Владислав, прот. История Русской Православной Церкви 1917–1990. С. 125.


[Закрыть].

Весной 1943 г. началось все нарастающее стихийное возвращение обновленческих приходов в Московский Патриархат, однако окончательный перелом произошел в конце года. Решающими факторами здесь явились избрание митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси и прием И. Сталиным церковного руководства, удовлетворение предложений и пожеланий последнего. Теперь обновленчество утрачивало свою юридическую сущность и в глазах правительства. В секретном докладе Г. Карпова И. Сталину от 12 октября 1943 г. указывалось: «В связи с избранием Сергия Патриархом Московским и всея Руси среди духовенства обновленческой церкви отмечается растерянность. Одна часть обновленческого духовенства не видит перспектив сохранения обновленческого течения и высказывает желание перейти в Сергиевскую Церковь. Со стороны некоторых из них есть даже прямые обращения в Московскую Патриархию»[378]378
  «Русская Православная Церковь стала на правильный путь» // Исторический архив. 1994. № 3. С. 143.


[Закрыть].

В докладе приводились многочисленные конкретные примеры. Так, архиепископ Тульский Петр Турбин прислал митрополиту Николаю (Ярушевичу) телеграмму, в которой приветствовал избрание Патриарха, выражал надежду на соединение обеих Церквей и просил принять его в юрисдикцию Патриархата. Заштатный архиепископ Михаил Постников, проживавший в Москве, в своем заявлении митрополиту Николаю также высказался за необходимость объединения Церквей. А управляющий Московской обновленческой епархией архиепископ Андрей Расторгуев даже обратился к настоятелю патриаршего храма на Пятницком кладбище с просьбой принять его на службу в качестве второго священника. Г. Карпов подчеркивал, что «отмечены также случаи, когда верующие обновленческих приходов стремятся уйти из обновленчества и перейти в подчинение Патриарха Сергия». Например, в трех районах Ставропольского края они отказались от обновленческих священников и обратились к благочинному патриарших храмов, прося назначить им настоятелей. Приходы в городах Армавире и Майкопе Краснодарского края уже перешли в Московский Патриархат. В Туле 20 сентября 1943 г. на собрании прихожан обновленческого собора Всех Святых была принята резолюция: «В переживаемое наше тяжелое время не место в жизни Православной Русской Церкви внутренним спорам и разногласиям… Приветствуем с духовной радостью избрание на пост главы Православной Церкви митрополита Сергия и образование Священного Синода. Выражаем надежду на будущее умиротворение и соединение Православной Русской Церкви» и т. д.[379]379
  Там же. С. 143–144.


[Закрыть]