Текст книги "Затерянные в джунглях"

Глава 10
Удар в спину

Быков не сразу осознал трагизм ситуации. Поначалу он вообще не понял, что произошло и где он находится. Проснувшись в утреннем сумраке, он услышал приглушенное сопение, напряг память, зрение и сообразил, что видит слева от себя спящую Морин Клайв. Справа никого не было. Это означало, что Мануэль, скорее всего, отправился по нужде. Прислушавшись к своим ощущениям, Быков решил, что ему не помешает последовать примеру товарища.

Выбравшись из палатки, он пристроился возле дерева. Вокруг высились заросли, еще темные в серых сумерках. Но вот небосвод чуть посветлел и листва начала мало-помалу приобретать зеленую окраску. Быков решил понаблюдать за восходом солнца в джунглях, потому что никогда прежде не видел этого зрелища.

Становилось все светлее. Уже можно было разглядеть детали фантастических декораций: пальмы, лианы, деревья – стройные и с искривленными стволами, кусты выше этих деревьев и такие, которые стелились у самой земли. Все это благоухало и делалось ярче по мере того, как небо розовело, желтело и голубело. Быков подумал, что в детстве, сидя в мягком кресле с книгой Майн Рида или Луи Буссенара, он даже представить себе не мог, что однажды наяву переживет приключения, подобные тем, о которых читал.

Книги, разумеется, не могли передать все величие тропической природы, перед лицом которой очутился Дмитрий Быков. Глядя на джунгли, он испытывал изумленный восторг и радостное волнение первооткрывателя. «Но это пройдет, – подумал Быков. – Скоро это пройдет, как проходит все в жизни. Человек не способен все время радоваться и удивляться чему-то уже знакомому. Для остроты чувств нам необходимо постоянное обновление».

Кто-то очень верно подметил, что человек, попавший в девственные джунгли, дважды испытывает острую радость: в первый день, когда, ослепленный сказочными видами, думает, что находится в раю, и в последний день, когда, находясь на грани безумия, наконец сбегает из этого «зеленого ада».

Солнце еще не взошло, но было уже душно, и одежда на Быкове была сырой, как будто не успела как следует просохнуть после дождя, под который он попал накануне. Отметив это, Быков вдруг осознал, что простоял под открытым небом минут двадцать и до сих пор не увидел ни Мануэля, ни каких-либо следов его присутствия. Его взгляд остановился на пожитках, брошенных возле палатки. Внутрь путешественники забрали только съестное, все остальное, по совету Мануэля, оставили снаружи, чтобы не тесниться из-за поклажи.

Бросившись к рюкзакам, Быков обнаружил, что они выпотрошены, а один, принадлежавший Мануэлю, вообще исчез. Ни фотоаппаратуры, ни ноутбуков, ни других ценных вещей. Но это было еще не самое страшное. Когда Быков забрался в палатку и разбудил Морин, они обнаружили пропажу бумажников и телефонов. Более того, продуктов тоже не было. Остались лишь пакетики со специями, плитки шоколада, галеты и джем. Ни консервов, ни супов, ни круп.

– Подонок! – процедил Быков в бессильной ярости.

– Ты кого имеешь в виду? – спросила Морин, которая спросонок была не слишком сообразительной.

– Нашего гида, кого же еще.

– Мануэль просто шутит. Он не мог обойтись с нами столь бессердечно. Такой приятный мужчина… Такая красивая улыбка.

– Он и сейчас улыбается, – проворчал Быков, прекратив бесполезные поиски. – Помнишь, как он посоветовал нам обналичить побольше денег? Он заранее все продумал. Забрал не только ценные вещи, но и еду.

Выражение лица Морин изменилось. С ее заспанной физиономии исчезла растерянная недоверчивая улыбка.

– Чтобы мы умерли с голоду и никому ничего не рассказали, – произнесла она. – Но ведь это бесчеловечно! Послушай, Дима… Ты хорошо смотрел вокруг? Давай поищем вместе.

– Полагаешь, это нам что-то даст?

– Нельзя отказываться даже от малейшего шанса на победу. Так учил меня отец. Не сдавайся ни при каких обстоятельствах.

Они не стали сдаваться. Обошли все вокруг, выкрикивая имя перуанца. Их голоса звучали уныло. Им не ответил никто, кроме потревоженных птиц и животных.

– Убедилась, Морин? – спросил Быков мрачно, когда они вновь сошлись. – Мы только зря потратили время. И затоптали следы. Можно было хотя бы определить, в каком направлении ушел этот подонок…

– Ты собирался искать его по следам? – язвительно спросила Морин. – Может быть, у тебя в роду есть индейцы?

Они поговорили еще немного в этом духе, раздражаясь все сильнее, и вдруг Быков осознал, что так недолго и поссориться.

– Стоп! – Он воздел руки в жесте рефери, разводящего боксеров на ринге. – Давай прекратим этот разговор. Он не имеет смысла.

– О чем тогда поговорим? – поинтересовалась Морин. – О погоде? Или обсудим ночные сновидения?

Она еще сердилась, но злость ее была направлена не на Быкова, а на Мануэля и на ту передрягу, в которую они попали. В основе негативных эмоций и реакций всегда лежит страх. Быков давно разобрался в этом несложном механизме, и потому примирительно произнес:

– Давай обсудим, что делать дальше. Есть два варианта: вернуться или продолжать поиски.

– Ты знаешь, откуда мы пришли? – спросила Морин, с сомнением оглядывая густую чащу.

– У меня есть компас и карта, – сказал Быков. – Как-нибудь разберусь. – Он постоял молча, покусывая усы, потом добавил: – Я могу доставить тебя до ближайшего селения, а затем отправлюсь на поиски Камилы и Виктора.

– Ты потеряешь много времени.

– Это не обсуждается. Я тебя здесь не брошу. Как не могу бросить Камилу.

– Очень трогательно! – воскликнула Морин. – Ты настоящий рыцарь, Дима.

– Я доверчивый осел, а не рыцарь, – самокритично высказался Быков. – Позволил заманить себя в ловушку и тебя за собой потянул.

– Успокойся. – Она тронула его за руку. – Я даже рада, что так вышло.

– Рада?

– Конечно. – Морин улыбнулась. – Теперь моя книга точно будет написана. Адам и Ева имеются в наличии. Дикой природы сколько угодно. Даже блокнот с ручкой сохранились. Нет, я не собираюсь упускать такую возможность.

– Это означает…

Быков не договорил, предлагая англичанке закончить мысль.

Она кивнула.

– Да, Дима. Меня не надо никуда отводить. Мы пойдем дальше. Вместе. Ты и я. Возражения не принимаются.

Быков помолчал, почесывая кончик носа.

– All right, – сказал он наконец. – It’s deal.

Иными словами, он согласился с предложением Морин. Отныне их судьбы были связаны. На какой срок? Невозможно было ответить наверняка. Никто не знает, сколько продлится их рейд. Да и вообще, выберутся ли они из джунглей или останутся здесь навсегда, обратившись в два истлевших скелета?

– Только потом не жалуйся, Морин, – предупредил Быков, глядя англичанке в глаза. – У нас есть спички, но нет нормальной еды и оружия. Я совершенно не знаю местности и имею весьма скромный опыт выживания в условиях дикой природы. Ну и спать нам предстоит в одной палатке.

Морин улыбнулась:

– Возможно, это самый приятный момент из всех, перечисленных тобой, Дима. Я не против спать вместе с тобой. По-моему, это очень романтично, не находишь?

Вместо того чтобы ответить, Быков пожал плечами и стал упаковывать палатку. Морин складывала вещи. Поглядывая на грозди красных плодов, свисающих с пальмы, она спросила, умеет ли Быков лазить по деревьям.

Он проследил за направлением ее взгляда и сказал:

– Мы не будем есть незнакомые плоды и растения, как бы ни были голодны. Сейчас я найду подходящую палку, примотаю к ней нож и сделаю копье. Мне также доводилось мастерить лук, и я немного умею из него стрелять. Не пропадем, Морин. Живности здесь полно. Ближе к вечеру я…

Он умолк, уставившись прямо перед собой, словно обдумывая какую-то мысль, пришедшую ему в голову.

– Что ты там увидел? – спросила Морин, оборачиваясь.

– Тихо, – произнес Быков, почти не двигая губами. – И не вздумай кричать. Просто замри.

В двадцати метрах, на толстом стволе, растущем почти параллельно земле, стояла, пригнувшись, громадная рыжеватая кошка с белыми мордой и грудью. Ее голова казалась непропорционально маленькой в сравнении с массивными лапами и толстым туловищем.

– Ой! – прошептала Морин.

– Не смотри ей в глаза, – предупредил Быков, еле разжав губы. – Сохраняй спокойствие. Не дергайся.

Пума открыла пасть, выставив на обозрение людей внушительные клыки и алый язык. В этом не было ничего угрожающего. Она просто зевнула, демонстрируя пренебрежение к человеческим самцу и самке. Зажмурилась. Сомкнула челюсти. Грациозно развернулась на дереве, бесшумно прыгнула в заросли и была такова.

– Она нас не тронула, – пробормотала Морин.

– Сытая, – сказал Быков, чувствуя, как по спине струится запоздалый холодный пот. – Видела ее брюхо? До земли свисает.

– Я читала, что пумы довольно миролюбивы. Могут подойти к людям, спящим возле костра, обнюхать их и скрыться, никому не причинив вреда.

– Если так, то почему же ты испугалась?

– Все просто, – сказала Морин. – Я не знала, кто перед нами: пума, ягуар или кто-то еще.

И она рассмеялась, давая понять, что шутит. Вежливо посмеявшись вместе с ней, Быков сказал:

– Но впереди нас могут поджидать не только миролюбивые пумы. Ты не передумала, Морин?

– Как раз наоборот. Никогда в жизни не испытывала столь острых ощущений. Даже в постели с одним яростным афганцем.

Была ли это очередная шутка? Быков не стал уточнять. Морин Клайв продемонстрировала выдержку, отвагу и умение воспринимать трудности с юмором. Этих качеств было вполне достаточно для того, чтобы стать надежной спутницей.

– Ну что ж, можно завтракать и выдвигаться, – решил Быков.

Молча кивнув, Морин стала намазывать галеты джемом.

Да, на нее можно было положиться.

Глава 11
Выживает сильнейший

Тропический лес жил своей жизнью, таинственной, непонятной. Кто-то верещал, кто-то куда-то бежал, кто-то возился в кронах деревьев, роняя оттуда шелуху и клочья коры.

Быков, вооруженный мачете, шел впереди, внимательно выбирая место, куда поставить ногу. В мокрых от росы джунглях крылись многочисленные ловушки, незаметные для беглого взгляда: насквозь прогнившие стволы поваленных деревьев; острые как клинки сучья; вездесущие змеи, не отличимые от веток; кусачие муравьи и комары; огромные жуки, норовящие попасть за шиворот.

Быков был в матерчатой куртке, которую надел поверх футболки, чтобы по возможности защитить кожу от порезов, уколов и укусов. На ногах – плотные джинсы и кроссовки, за спиной – рюкзак и сложенная палатка, постоянно цепляющаяся за ветви.

Морин в джинсах, ветровке и кедах выглядела очень похоже на него. Волосы она заколола на затылке, потому что успела убедиться в том, как они мешают при ходьбе по лесу.

Примерно до полудня они шли без отдыха, а потом устроили привал, во время которого Быков смастерил копье из бамбукового древка, складного ножа и скотча. Он сделал это вовремя: несколько минут спустя полностью подтвердилась поговорка о том, что на ловца и зверь бежит.

Повернув головы на хруст и шорох, путешественники увидели странную помесь собаки, свиньи и крысы, выбежавшую на прогалину из кустов. Обнаружив людей, животное хрюкнуло, попятилось и снова скрылось.

– Кто это был? – спросила Морин.

– Капибара, если не ошибаюсь, – ответил Быков. – И, если не ошибаюсь, они живут стадом. Это значит, что их может выследить даже начинающий охотник.

– Кто такие капибары?

– Водосвинки.

– Здесь есть вода?

– Думаю, что да.

Сжимая копье, Быков двинулся к пролому в чаще.

– Я с тобой, – быстро сказала Морин.

– Один я управлюсь быстрее.

– Хочешь бросить меня на съедение пумам?

– Ладно, иди за мной, – согласился Быков. – И дорогу запоминай, а то без пожитков останемся.

– Попытаюсь, – сказала Морин. – Водосвинки, наверное, вкусные! Так есть хочется!

– Насколько я помню, мясо у взрослых особей жесткое.

– Мне все равно. Я и жесткого съем фунтов пять за раз…

– Тсс! Хватит болтать. Все-таки у нас охота, а не променад.

Вглядываясь в просветы между листьями, Быков ускорил шаг. Держа копье наизготовку, он казался себе сильным и ловким. Он шел пружинистым шагом, ловко обминая встречные препятствия, зорко глядя вокруг, чутко прислушиваясь к голосам джунглей. Ему казалось, что все его чувства обострились. А еще Быкову представлялось, что он уже достаточно опытный охотник, прекрасно ориентирующийся в лесу, умеющий ходить бесшумно и способный настичь любого зверя.

– Плеск воды, – прошептал он, обернувшись. – Мы у цели. Ступай как можно осторожней, Морин. И не выбегай за мной на открытое место, не то останемся без обеда.

– Хорошо, – безропотно согласилась англичанка.

Подавая пример, Быков продолжил путь на четвереньках. До его ушей все отчетливее доносились плеск, фырканье, негромкое щелканье, хруст зелени. Ноздри уловили запах навоза.

Поднырнув под аркообразный куст, Быков обнаружил, что смотрит на неширокую полоску речного берега, заполненную толстыми туловищами капибар, покрытыми щетиной рыжевато-коричневого цвета. Одни животные плескались в воде, другие щипали траву или объедали кору с молодых деревьев, третьи сидя всматривались в кофейно-коричневую воду реки, как будто охраняя остальных членов стада от нападения аллигаторов. Всего капибар было около полутора десятков.

Среди взрослых особей шныряли два неотличимых друг от друга детеныша. Если у их мамаш длина туловища доходила до метра, а высота в холке была около пятидесяти сантиметров, то малыши были размером с крупных щенков, а поведением напоминали поросят. Они жалобно повизгивали, стараясь вынудить самок подставить им соски, а те отвечали недовольным хрюканьем: мол, время еще не пришло, потерпите.

У Быкова не было ни малейших шансов подкрасться к стаду на расстояние броска копья или догнать одну из капибар, демонстрировавших завидную резвость и подвижность. Зато, неожиданно выскочив из засады, можно было обратить стадо в бегство и успеть схватить детеныша.

Хватит ли у него духу убить малыша? Сумеет ли он вонзить копье в крошечное беззащитное тельце? Внутренний голос подсказывал, что нет. Тогда Быков осторожно обернулся и показал Морин, что она должна сделать. Сначала он изобразил пальцами крадущегося человека, потом разинул рот в безмолвном крике и замахал руками. Объяснив спутнице задачу, Быков указал на стадо и дал понять, что оно побежит в его сторону. Все должно было завершиться точным ударом копья.

Проголодавшуюся Морин не пришлось уговаривать. Кивнув, она поползла в обход. Шум, производимый ею, насторожил капибару с седой мордой. Быков крепче сжал копье. Ему вспомнилась коррида, завершившаяся фиаско тореадора. А вот он, Быков, не имел права на ошибку. Ему и Морин нужны были силы, чтобы выполнить свою миссию.

Лохматый часовой издал звук, похожий на воронье карканье. Все капибары разом бросились в воду, делая большие прыжки. На счастье Быкова, выскочившего на берег, одна мамаша замешкалась, выталкивая рыльцем детеныша, запутавшегося в ползучих лианах.

Увидев опасность, она оскалилась и прижалась к земле, заслоняя малыша. Подавив в себе приступ жалости, Быков с разбегу всадил копье в разинутую пасть. Одного удара оказалось недостаточно. Он провозился с раненой самкой около минуты, чуть не плача оттого, что она никак не хотела умирать. Маленького водосвиненка пришлось высвободить из пут собственноручно и отпустить в реку к сородичам.

– Ты молодец, – сказала Морин, когда, тяжело дыша, Быков отмывал копье от крови. – Настоящий мужчина.

Она стояла за его спиной. Быков обернулся не сразу – ему долго не удавалось избавиться от страдальческого выражения лица.

– Не много чести в том, чтобы убить живое существо, – пробормотал он, поглядывая на неподвижную тушу.

– Расскажи об этом нашим предкам, – усмехнулась Морин.

Как ни странно, эти слова подействовали на Быкова лучше всяких утешений и новых похвал.

– Выживает сильнейший, – процитировал он известное высказывание.

– Я видела по телевизору, как дикари переносят убитых животных, – сказала Морин. – Нужно найти толстую палку и привязать к ней капибару лианами. Иначе никак. Она фунтов сто весит.

– Никуда мы ее не понесем, – решил Быков. – Возьмем мяса столько, чтобы оно не мешало нам идти и не испортилось. Поэтому разделывать тушу будем прямо здесь. Потом помоемся в реке, да и мясо сполоснем.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогала? – ужаснулась англичанка.

– Смотрела гангстерские фильмы? Там все повязаны кровью. А ты надеялась чистенькой остаться?

Они невесело посмеялись и взялись за дело. Быков орудовал ножом, Морин обмывала вырезанные ломти и раскладывала их на листьях, похожих на лопухи. За их действиями наблюдала троица грифов, взгромоздившихся на сухое дерево. Эти черные птицы с голыми шеями и лысыми головами напоминали уродливых католических священников. Выглядели они довольно неуклюже, вынужденные то и дело взмахивать крыльями, чтобы не упасть. Выбирая паразитов из-под перьев, грифы мрачно поглядывали на людей, мешающих им начать пиршество.

– Уходим, – сказала Морин. – А то мне уже не по себе. Кажется, что эти стервятники ждут нашей смерти.

– Не дождутся, – успокоил ее Быков. – Пойдем.

Прихватив мясо, они вернулись к своим вещам, где, не сговариваясь, принялись собирать валежник и сухие листья, чтобы как можно скорее утолить голод, ставший почти нестерпимым. Через несколько минут путешественники вернулись и остолбенели: куски мяса были покрыты гроздьями шевелящихся муравьев размером с пчелу. Кинувшись спасать обед, Быков и Морин не заметили, как полчища этих огненно-рыжих тварей набросились на них, отстаивая свои права на добычу.

Муравьи взбирались по ногам, кусали за пальцы, лезли под одежду. Вскрикивая и отбиваясь, путешественники прихватили самые лучшие куски и стали отступать. Обжигающие укусы не прекратились, пока не была сброшена одежда.

Стараясь не слишком откровенно разглядывать Морин, Быков отыскивал на ее теле муравьев и уничтожал их, раздавливая пальцами. Потом за дело взялась она, а он покорно стоял на месте и, втянув живот, ждал, когда закончится спасательная операция.

– Обнимешь меня? – спросила Морин, расправившись с последним муравьем.

– Возможно, – сказал Быков, – но не раньше, чем иссякнет сила воли.

– Что тебя останавливает?

– Не знаю. Ищу одну, а обнимаю другую. Как-то это неправильно.

– А ты, как я понимаю, очень правильный, – сказала Морин, прищурившись.

– Нет, – признался Быков. – Но хотел бы быть таким.

Разочарованно передернув плечами, англичанка начала одеваться. По-видимому, Адам ее мечты был совсем другим.

Глава 12
Дикая жизнь

Когда Быков, покончив с нехитрыми утренними процедурами, вернулся к палатке, Морин уже успела нарезать мясо и разложить галеты.

– Когда закончатся галеты, мы останемся без хлеба, – сказала она.

– Надеюсь, мы наткнемся на какое-нибудь жилье, – произнес Быков. – Дальше станет совсем безлюдно.

– На какое расстояние могло унести шар, как ты думаешь?

– Остается только гадать. Может, они приземлились где-то рядом, а может в сотне километров. Ты уже раскаиваешься, что пошла со мной?

– Пока нет, – ответила Морин, сопровождая свои слова многозначительным взглядом.

Быков сделал вид, что не понял его значения.

– Слышишь, как шумно? – спросил он, озираясь. – Оказывается, утро в джунглях – самая оживленная пора. Тем временем как ночные звери и птицы отправились на боковую…

И действительно, отовсюду слышались многочисленные голоса, шум и шорох. Огромный попугай, пристроившийся на соседнем дереве, с треском расколол орех мощным, загнутым крючком клювом. Какой-то тщедушный зверек с круглыми горящими глазами, притаившись в сумраке зарослей, завистливо следил за жующими людьми. Стайка ярких пичуг дружно атаковала грозди ягод на кустах.

– Смотри, – прошептала Морин с куском мяса во рту.

Вид у нее был встревоженный.

– Что? – спросил Быков, схватившись за копье.

– Там! – Она показала пальцем.

Он присмотрелся. На том самом дереве, где лакомился орехами попугай, висело несколько человеческих черепов, насаженных глазницами на сучья. Зрелище было жуткое – как будто мертвецы выбрались из своих могил, чтобы понаблюдать за пришельцами. Нижние челюсти у черепов отсутствовали, поэтому они не ухмылялись, как это описывается в приключенческих романах.

– Кто это мог быть? – спросила Морин шепотом.

– Кто угодно. – Быков пожал плечами. – Индейцы, испанские солдаты, участники научной экспедиции.

– Их ждали дома, а они не вернулись. И никто не узнал, что с ними произошло.

– Это уже никому не интересно, – философски заметил Быков. – Тех, кто ждал, давно нет на свете.

– Очень ободряюще, – пробормотала Морин. – Знаешь, я хочу поскорее убраться отсюда. – Она поежилась. – Мне тут совсем не нравится.

Поспешно завершив трапезу, они собрались и продолжили путь. Утренняя суета прекратилась. Под густым шатром из зелени было душно и сыро. Пахло болотной гнилью. Люди, пробирающиеся через джунгли, казались здесь лишними. Они были гораздо менее живучими, чем термиты и муравьи, а также роившаяся тучами мошкара, сворачивающиеся в клубки ядовитые змеи, собирающиеся в стаи птицы, скопища зверей – миллионы, миллиарды живых существ, готовых сожрать мужчину и женщину, сунувшихся в их владения. Живыми или мертвыми. Свеженькими или слегка подпортившимися на жаре.

И в то же время было в джунглях нечто такое, что оправдывало риск и притягивало как магнитом. Быков никогда в жизни не встречал столько чудес природы разом: невиданных цветов, источающих дурманящие ароматы; бабочек, похожих на ожившие цветы; колибри, еще более ярких, чем бабочки; птиц покрупнее самых неожиданных расцветок; безупречных муравьиных пирамид; удивительных плодов; резных листьев – всего этого буйного цветения жизни, как бы открытого любопытным взглядам, но в то же время таинственного, непостижимого. Мир был огромен и загадочен, как и в те незапамятные времена, когда в нем появились прародители человечества.

– Как твои Адам и Ева? – поинтересовался Быков, механически раздвигая ветви и осторожно отпуская их, чтобы не ударить идущую позади Морин.

– Работа движется, – проговорила она, тяжело дыша. – Но плохо удаются любовные сцены. Одного воображения мало. Хочется реальных ощущений.

– Тогда тебе не хватает литературного мастерства, – сказал Быков и поспешил сменить тему.

Он отыскал тропу, проложенную в такой густой чаще, что растительность обступала ее со всех сторон сплошной стеной. Один раз Морин попыталась свернуть с тропинки в сторону, чтобы полюбоваться бабочкой, отдыхавшей на ветке дерева, но протиснуться вглубь зарослей дальше, чем на два-три шага, девушке не удалось. Она вынуждена была вернуться обратно на тропинку, вся исцарапанная, словно после схватки с дикой кошкой. Ее знакомство с пущей Парагвая длилось всего лишь пару минут, но за это время в тело Морин успел вцепиться клещ, а ядовитая гусеница оставила ожог своей щетиной.

– Давай впредь без резких телодвижений, – ворчал Быков, удаляя клеща, не успевшего вонзиться слишком глубоко в кожу. – Двигайся за мной след в след, Морин, больше от тебя ничего не требуется.

– Я тебе нравлюсь, Дима? – неожиданно спросила она.

– Мы друзья, – поспешно предупредил он.

– По-твоему, друзья не могут друг другу нравиться?

Быкову хотелось как можно быстрее переменить тему разговора. Сделав вид, что прислушивается, он вскинул палец:

– О! По-моему, впереди журчит вода. Нам не мешает освежиться и проверить твои опреснительные таблетки в действии, потому что питьевая вода у нас закончилась.

– Заодно устроим стирку, – решила англичанка. – Побудем в костюмах Адама и Евы. Это так романтично!

– Здесь слишком много опасных насекомых, – поспешил предупредить ее Быков.

Ему не хотелось близости с Морин. Не в этих условиях. И не во время поисков пропавших воздухоплавателей. А что, если они, не приведи господь, погибли? Или попали в плен? Например, к каким-нибудь охотникам за головами, скрывающимся от цивилизации. Или к потомкам немецких нацистов, которые, как принято считать, основали в Южной Америке множество секретных поселений. Да мало ли кто обитает в этих краях!

Чувство тревоги за Камилу было столь сильным, что Быков не заметил, как тропинка пошла под уклон, а потом резко повернула. Схватившись за лиану, он попытался задержать падение, но она провисла под его весом. Так бы Быков и покатился вниз по откосу, ломая ветки, а может быть, и собственные кости, если бы не Морин, удержавшая его за лямку рюкзака. Другой рукой англичанка вцепилась в ствол дерева. Ее лицо покраснело от напряжения, на висках проступили вены.

– Спасибо, – пропыхтел Быков, почувствовав под ногами твердую почву.

– Теперь ты обязан мне жизнью, Дима, – сказала его спасительница. – Ты мой должник.

Намек был более чем прозрачный. Более того, он прозвучал как угроза. К несказанному облегчению Быкова, Морин не привела ее в исполнение немедленно.

Осторожно спускаясь по козьей тропе, путешественники добрались до миниатюрного водопада, вытекающего из-под нагромождения камней. По-видимому, здешние животные знали о нем и ходили сюда на водопой.

Вода была студеная, чистая и очень вкусная. Быков и Морин с удовольствием напились и наполнили пластиковые бутылки про запас. Потом наступило время водных процедур и стирки. Быков, который проделал все это первым, разложил мокрые вещи на камнях и повернулся к Морин спиной.

Было душно. Гадая, высохнет ли одежда при такой влажности, Быков следил то за насекомыми под ногами, то за птицами в небе. В их поведении чудилась какая-то тревога, и вскоре этому нашлось объяснение.

– Скоро будет гроза, Морин, – предупредил Быков, следя за черной тучей, стремительно наползающей с востока. – Нужно искать укрытие. Настоящий тропический ливень смоет нас отсюда к чертовой матери.

– Но вещи…

– Теперь их можно не сушить. Все равно скоро промокнем до нитки.

В подтверждение его слов солнце скрылось за тучей, наступил полумрак и повеяло свежестью надвигающегося дождя. Наспех натянув на себя мокрую одежду, путники схватили поклажу и стали спускаться в ущелье, надеясь укрыться под густыми кронами деревьев.

– Осторожно, – твердил Быков, когда слышал, как шуршат, скользя, подошвы Морин. – Лучше искупаться, чем свернуть себе шею. Стоит кому-нибудь из нас повредить ногу, и все, мы пропали.

Предостережение возымело свое действие. Англичанка стала двигаться осторожнее и уже не налетала поминутно на Быкова и не наступала на ненадежные камни, выкатывающиеся из-под ног. Внезапно она схватила спутника за плечо и произнесла:

– Постой, Дима. Дальше не надо идти.

Нахмурившись, он оглянулся:

– В чем дело?

– Этот навес нас укроет, – пояснила Морин, указывая на базальтовый козырек, протянувшийся вдоль склона.

Площадка оказалась узковатой, но двое разместились на ней со всеми удобствами, пристроив рядом поклажу. Природа словно дожидалась этого момента. В ту же минуту засверкали ослепительные молнии и хлынул такой отчаянный ливень, что по склонам потекли ручьи. От близкого раската грома вздрогнула земля, заставив путешественников втянуть головы в плечи и теснее прижаться друг к другу.

– Ужасно боюсь грозы, – призналась Морин, обвив руками бицепс Быкова. – С детства.

– Не бойся, – пробормотал он, чувствуя себя взрослым человеком, опекающим испуганного ребенка.

Мимо них прокатилось дерево с растопыренными корнями. Вода, льющаяся с козырька, образовала прозрачную завесу, похожую на мутное стекло. Но вот стена дождя начала редеть, расслаиваться на отдельные струи, а потом и вовсе исчезла. Гроза закончилась так же неожиданно, как и началась. На омытом ливнем небосклоне снова засияло солнце.

– Можем идти дальше, – сказал Быков, осторожно отстраняясь от Морин.

– Ты ничего не замечаешь? – спросила она.

«Ну вот, – подумал он, – опять эти женские штучки. Сейчас начнет разводить романтическую бодягу».

– Что я должен замечать? – спросил Быков подчеркнуто сухим тоном.

– Посмотри на противоположный склон, – сказала Морин, вытягивая руку. – Видишь, на самом верху, возле наклоненной пальмы? Желтое пятно…

– Будь я проклят! – воскликнул Быков.

Там, куда показывала Морин, действительно виднелось что-то большое, гладкое и желтое – нечто такое, что не могло быть создано природой.

– Мы их нашли, – сказал Быков. – Молодец, Морин!

– Один поцелуй лучше тысячи слов благодарности, – заявила она.

Пришлось ее поцеловать. Нельзя сказать, что Быков проделал это с неохотой.