Текст книги "Мы и они. Из жизни микробов"

ограничился отвлекающим виражом, а, пролетая над домиком и рискуя собой, нагло толкнул лапами брезентовую крышу, отчего скорость резко упала. Сделав несколько резких движений крыльями, Буй мудро изменил направление полета, направившись в сторону леса. Понимая, что лучшего момента не будет, я сделал отчаянную попытку добраться до спасительной границы камышей. Расправив оба крыла, словно они были в здоровом состоянии, я взмахнул ими что было сил, стремясь как можно быстрее набрать высоту. Сумасшедшая боль пронзила мое левое крыло, и в мгновение ока мое тело качнулось вбок, устремившись вниз. Это оказалось спасительным для меня, так как именно в этот момент раздался хлопок, и смертельным холодом оторвало несколько перьев на хохолке, вселив в меня силы от сознания, что удача и Луна на моей стороне. Последовавший второй хлопок обжег мне грудь, опрокинув в бездонное пространство. Я продолжал лететь в пустоту, в ночной мрак, удивляясь, что не чувствую падения, удара о холодную воду, уверившись, что мой полет подхватила покровительница Луна, направляя к благословленному месту, куда я уносился, не чувствуя взмахов крыльями, воздуха, оказывающего давление на перья, продолжая полет, в котором были невообразимая легкость и радостная мысль о смелом Буе, которому удалось остаться в живых…

Часть 3
(полдень, Венера, диалектика)

«Мир есть все то, что имеет место».

* * *

Мир есть теснота, давящая со всех сторон. Точки растягивались в линии. Линии обретали формы плоскостей, очерчивая треугольники, квадраты, ромбы, трапеции. Плоскости складывались в сферы, пирамиды, кубы, параллелепипеды, которые давили и теснили окружающее пространство, изнутри и снаружи.

* * *

Прикосновения открывали новые пространства. Точки расширялись в кольца. Кольца вытягивались в цилиндры. Цилиндры замыкались в торы. От прикосновения торы разрывались, уносясь ввысь, вширь, вглубь, вдаль. Даль очерчивала круги, спирали, сетки, пролетки и беседки. Беседы врывались в тесноту тела.

* * *

От мороза тело то и дело ныло, застыв в тесноте прикосновений, поведений, сновидений. Сновидения разлетались кольцами, цилиндрами, конами, торами. Торы и цилиндры превращались в кубы. От кубов веяло морозом, холодом, льдом. В груди теснило, а сознание металось, уносилось, томилось. Тошнило от посторонних разговоров, бесед, монологов, диалогов. Разговоры принизывали высь, ширь, глубь, даль, открывая любопытные перспективы, облекаясь в директивы, детективы, пестрящие и мерцающие тысячами огней, как огни большого города.

* * *

Плоскости ограничивались кубами. Кубы в ночное время покрывались огнями. Огни неподвижно, квадратами были разбросаны по поверхности кубов либо скользили на большой скорости по плоскостям, освещая дорогу фарами. Везде, всюду, в кубах, в параллелепипедах, подвижных и неподвижных, бормотали монологи, диалоги, разговоры. Говорили о фактах и о том, что то, о чем говорилось, это факты. Такт за тактом, факты роились, уносясь, разлетаясь, сотрясая воздух, создавая тесноту, о чем порой также утверждалось как о факте. Большой город стал синтезом геометрии и лингвистики. Лингвистика и геометрия пронизывали друг друга, образуя конгломерат, граничащий с хаосом. Движение слов в пространстве очерчивали точки, линии, плоскости как реверанс лингвистике, отражаясь в прикладной геометрии, именуемой стилистикой, силлогистикой и казуистикой.

* * *

Слова распространялись, повторялись, проверялись, рождая убеждения, сомнения, угрозы и ссоры. Угрозы и ссоры оперировали фактами, облекаясь в формы речи, очерчивали логические треугольники, квадраты, круги в дефиниции, информации, конфронтации и трансформации. Круги, шары, кубы, пирамиды, торы образовывали на плоскостях города, узоры и заторы. Порождая ссоры, они становились фактами, словами, лингвистикой, силлогистикой, находя отражение в баллистике свистящих в воздухе конусов. Конусы останавливают слова, мысли, ставят предел законам. Законы видоизменяются, находя отражение в иных словах и формах, геометрических, практических, идеологических, политике правления, подавления, заблуждения. Кругом лишь хаос, город, хаос, город, теснота, холод, мороз, голод. Каждый вторит о себе, за себя, на себе, от себя, для себя. Теснота внутри, теснота снаружи, теснота, пронизывающая даль, глубь, высь, ширь. Теснота геометрическая и ортопедическая.

* * *

Треугольники, квадраты, торы и коны обретали уровни, структуры, системы. Они сплетались, переплетались, обдувались, раздевались и огрызались в поисках гармонии и смысла. В основании разверзалась, раскидывалась, простиралась бездна, над которой пили кофе со сливками, рассуждали о фактах, сведенных в структуры, в системы, утверждали и клялись, что кофе со сливками часть структуры, системы. Системы сужались, растягивались в мембраны, обретая свойства бран, зияющих ран, обнаруживали в себе грани стран и вновь вытягивались в струны. Струны тянулись в бесконечность, вверх, вниз, вправо, влево, вперед, назад, в прошлое, в будущее. Прорывающиеся огни фар мерцали как зарницы, устанавливая границы. Эти трансформации, инсинуации, градации преобразовывались в статистику, лингвистику, мистику. Превозмогали боль, тесноту, тошноту, холод. Линии, квадраты, окружности, параллелепипеды, кубы, торы и вздоры становились невыносимее. В груди знобило от радости, тесня сознание к краю бездны, откуда долетали слова, фразы, диалоги, монологи о том, что жизнь – это ослепительный миг и кофе со сливками.

* * *

Выдох простонал, унося автомобили быстрее, резвее, веселее. В них сидели люди, спешащие к закату, прокату, просвету, рассвету. От них веяло холодом, голодом, охватывало и пронизывало все тело, пока мысли под гусли плели хороводы, ласкали вконец натянутые струны, браны, раны. Из пустоты летели, пронизывая холод выражения, раздражение и смех, в то время пока кубы неслись по плоскостям, сменяя свет на мрак, ругань на пальбу и кофе на коньяк. Из мрака проваливались в бездну под шипящий кофе и веселый смех людей, живущих в большом городе. Суета и логистика, геометрия и лингвистика, уважение и унижение, преступление и указание, предсказание, признание, дознание. Пренебрежительно бросили из одного куба в другой, и стало холоднее, теснее, невыносимее от боли в груди, от тесноты и темноты. Воспоминания, признания, желания взрывали сознание, умоляя преодолеть тошноту и суету. Мысли скользили, растекались со стоном, с плачем, с ворчанием, с хохотом. Сливались линии, плоскости, торы, торты, образуя кубы, клубы, клумбы. Хаос перетекал в порядок, смешивая кто, кого, с кем, для чего, когда и почему в многомерную систему, многоуровневую геометрию, силлогистику и лингвистику. В груди томилась страсть избавления от мучащего холода, мороза, угрозы, страха и трепета. Раскладывалось и складывалось, разносилось и переносилось, отщеплялось зло от злости, низость от низменности, прощение от прощания, расположившись на краю бездны и подставив грудь холодному ветру. Воспоминания вытягивались в линии, линии складывались в плоскости, плоскости скручивались в торы, струны, браны, мембраны, образуя геометрии, симметрии, суперсимметрии и многообразия в рамках отдельно взятого разнообразия и безобразия. Скорость скользила потоками по торам. Коны проникали в цилиндры, наращивая давление.

* * *

Скручивалось сознание, открывалась способность переносить будущее в прошлое, сводя мысли и действия в единое целое, образуя структуры, системы, партитуры и философемы. Нам проще, понятнее, приятнее, превратнее, когда возникает цельность, нацеленность, предельность. Перестановки в обстановке переносят сознание из монолога в диалог.

– Ну?

– Вот…

– И как?

– Как видишь…

– Совсем не плохо…

– Можно сказать…

– В морозилку…

– Сделаешь?

– Потом…

– Гуд…

– Да…

Диалоги и прикосновения прекращались, превращались в отчуждение, страдание. Сквозь усилившийся холод сложнее сложить мысли в смыслы, в логику, в систему, в структуру, в многообразия. Многообразия и безобразия обретали формы кубов, разлетались по плоскостям, уносясь в разные стороны на быстро вертящихся торах, застревая в порах, встречаясь и прощаясь, складываясь и выпрямляясь, проносясь, уносясь. Среди огней, теней, пронося сознание, восприятие по мостам, по холмам, по паркам и аллеям.

– Едем…

– Да…

– Готов?

– Я рад…

– Гуд…

– Давно не видел его…

– Будет сюрприз…

– Молодец, что помнишь…

– Все записано…

– С тобой легко…

– Своим…

– У тебя есть подарок?

– Сюрприз…

– Не переборщи…

– Только от души…

– Ты его знаешь…

– И его знаю, и тебя знаю…

– Учти…

– Ему понравится…

– Нобелевская премия?

– Отличная идея…

– Брось…

– В следующий раз…

– Невозможно…

– Надо выяснить…

– Дается за достижения…

– Ты такой же наивный…

– Забудь…

– Любую формулу можно назвать достижением…

– Так тебе кажется…

– Так оно и есть…

– Никакого уважения к гениальности…

– Правда оскорбительна…

– Ты сказал…

– Молчи, Пилат…

– Тоже мне, Наполеон…

– У тебя на все есть ответ…

– Ты же знаешь…

– Важно не то, сколько зарабатываешь, а на кого тратишь…

– День рождения – вещь приятная, но в больших дозах – опасная…

– Остряк…

– Я тебя знаю…

– Ничего не сделал. Только вошел…

– Скоро будем…

– Гуд…

* * *

Откуда возникает понимание реальности? Откуда возникает реальность? Откуда реальность? Реальность? Как формируется последовательность, наследуемость, наклонность, преклонность, склонность, скрытость, сытость? Я здесь, они там. Чувства здесь, мысли там. Мысли о мыслимом, сложить неслагаемое, в сумраке, в целое, в беспредельное, запредельное, предельное …

– Предупредил?

– Конечно, нет…

– Досадно…

– Он не пользуется мобильной связью…

– Старомоден…

– Всегда был таким…

– Ладно…

– Будет сюрприз…

– Косыгина…

– Уже скоро…

– Вдруг он не у себя…

– Будем праздновать в его отсутствие…

– Забавно…

– Как в безумном чаепитии…

– Я буду Мартовским зайцем…

– Тогда я Болванщик…

– Кошки едят мошек…

– Мошки едят кошек…

– Будем есть то, что будем видеть…

– Будем видеть то, что будем есть…

– Будем приглашать всех, кого видим…

– Будем видеть всех, кого приглашаем…

– Будем всех, кто будет…

– Будут все, кого будем…

– Это не одно и то же…

– Неважно…

– Отчего же? Важно…

– В этом есть смысл…

– Тебе виднее…

– Нуда…

– Ты специалист по смыслу…

– Моя бывшая специальность…

– А теперь?

– Теперь со смыслом покончено…

– Расскажешь?

– Как-нибудь…

– Менделеева…

– Подъезжаем…

– Свет в окне…

– Отлично…

Пройдя до середины, остановились в сумрачном лесу. Земная жизнь проникает в каждого, в окно входящего, смотрящего, сидящего, просящего, стучащего. Стучись, и тебе откроют, проси, и тебе дадут, дашь, и с тебя спроситься. Из сумрачного леса попадают в яркий куб света, в поток зари, на линию луча, свисающего из первого ряда плоскости прямоугольника. Плоскость приобретает свойство смещения, движения, кружения, приближения, и в открытую брешь удается пробраться вместе со всем содержимым, одержимым, даримым. Куб наполняется светом, приветом, гамом, голосами, добавляя к двум проникшим третьего не ожидающего, удивленного, неизвестного, незнакомого. Незнакомый обитает в квадрате, в кубе, в степени, среди и в среде цифр, окружностей, плоскостей, пирамид и параллелепипедов, многообразий и преобразований. На плоскостях разбросаны прямые и кривые, над которыми идет работа мысли, не ожидающей вмешательства извне, снаружи, из темноты, мешающей сосредоточиться, перевести прямые в кривые, а кривые свести к матрицам, к совокупности цифр методом потоков, деления пополам, золотого сечения. Проникшие из сумрачного леса игнорируют протесты, включают оркестры, переворачивают реестры, разбрасывают бумаги с цифрами, знаками, рядами, площадями, периметрами, вознося тот день, что остался в прошлом. День – памятный, важный, нужный, нежный, смежный. День, бросивший тень, давший начало, создавший импульс, запустивший процесс. Свернув с плоскостей все цифры, ряды, уравнения, матрицы, двое развернули принесенное с собой через оконные проемы разнообразное содержимое, вытаскивая из кожаных емкостей стеклянные с жидкостью цилиндры, мясные трубы, сырные кубы, коны морковки, хлебные корки и шарики черной икорки. Разбрасывая принесенное на плоскости, эти двое громко и весело считали до сорока, разделив между собой цифры четные и нечетные, зачетные и почетные, отсчетные и расчетные, прогнозируя третьему славу и цифры трехзначные. Шумели о Славе, вознося Славу, предвидя славу для Славы, уверяя, что это истина, а не лесть, и предлагая опрокидывать во славу Славы стаканы с жидкостью, вызывающей содрогание тела и искажение лица.

– Пей…

– Успею…

– За себя пьешь…

– Мне надо досчитать…

– Успеешь сосчитать…

– Пришла важная мысль…

– Мы важнее любой мысли…

– Слава, ты не рад…

– Я всегда рад, но сегодня…

– Сегодня ноль восьмое ноль восьмого…

– Ноль восьмого…

– Сегодня сорок…

– Я забыл…

– Мы нет…

– Я правда благодарен…

– За это надо выпить…

– Вы отличные друзья…

– Пей…

– Могу забыть идею…

– Идеи приходят и уходят…

– Идеи уходят и приходят…

– Уйдет одна, придет другая…

– Эта важная…

– Для мужчины каждая важная…

– Ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь…

– Пей…

– Выпил…

– Закуси…

* * *

– Закусил…

– Это было начало…

– Вы серьезно?

– К тебе всегда серьезно…

– Дайте час…

– Зачем?

– Набросать ряды…

– Мы сами можем набросать…

– Разбросать…

– Ряды…

– Сходящиеся…

– Расходящиеся…

– После третьей степени они начинают сходиться…

– После восьмой начинают проникаться…

– Вам все только смех…

– За сорок…

– У меня ряды…

– Я рад за твой ряд…

– Твой ряд сегодня сошелся у сорока…

– Завтра он будет сходиться дальше…

– Невозможно…

– Ты невыносим…

– Что с вами делать?

– Подчиниться…

– Получить удовольствие…

– Налей воды…

– Сегодня водку…

– Мне потом считать…

– Мы тебе поможем…

– Ну да, сказал…

– Объяснишь…

– Вместе посчитаем…

– Цифры моя стихия…

– Обожаю цифры, нарисованные на бумаге…

– Если там дорисованы портреты…

– И нанесены водяные знаки…

– Готов считать такие цифры каждый день…

– Это другое…

– Конечно, другое…

– Все гораздо сложнее…

– Что теперь нового придумали?

– Тебе все равно не понять…

– Новый знак?

– Тоже мне сказал…

– Все то же? Плюс и минус?

– Никакого разнообразия…

– Разве можно что-то новое придумать?

– Только плюс и минус…

– А я читал…

– И я читал…

– Что?

– Статью…

– Ерунда…

– Не ерунда…

– Отличный повод выпить…

– Именно…

– За статью…

– Там все неправда…

– Но статья есть?

– Статья есть…

– И это правда…

– Что статья есть – это правда…

– А что в статье?

– Что в статье – неправда…

– Мы за статью и пьем…

– Именно…

– А за то, что в статье…

– За то, что в статье?

– За то, что в статье, не пьем…

– Только за статью…

– Да, только за статью…

– И за Славу…

– И за Славу, о котором статья…

– Но не за то, что в статье…

– Нет, только за Славу…

– И за статью о Славе…

– Но не о том, что в статье…

– Ну, вы даете…

– За Славу…

– За статью…

– За сорок…

– Заряды…

– Сходящиеся у сорока…

– Закуси батоном…

– С икрой…

– Теперь маслину с маслом…

– С маслом?

– С маслом маслины…

– Откуда?

– Из Италии…

– И масло?

– Нет, только маслины…

– А масло?

– Масло – из Испании…

– Как ты их различаешь?

– Что?

– Италию и Испанию?

– На карте…

– На карте и я могу…

– А без карты?

– Без карты сложнее…

– Почему?

– Потому, что обе начинаются на «И»…

– И заканчиваются на «Я»…

– Ориентируйся по тому, что в промежутке…

– В промежутке?

– Да…

– В промежутке – жутко…

– Ряды, небось, проще…

– Ряды – другое дело…

– Чьи?

– Что?

– Ряды…

– Римана…

– Не для меня…

– Тебе все сложно…

– Сложно то, что не имеет смысла…

– Он специалист по смыслу…

– Я в отставке…

– Бросил?

– Да, бросил смысл…

– Со смыслом покончено…

– Бросился в пучину бессмысленности…

– Нет, просто бросил смысл…

– Разве это не одно и то же?

– Бросить смысл не то же самое, что броситься в бессмыслицу…

– Тебе виднее. Ты специалист по смыслу…

– Я и говорю, как специалист…

– В отставке…

– Как специалист в отставке…

– Тогда по третьей…

– И подарки…

– Подарок, в смысле…

– В смысле, нет подарка…

– Со смыслом покончено…

– Я понял. Он в отставке…

– И я о том же…

– Нет, ты о третьей и о подарках…

– У вас еще и подарки?

– Ну да, подарки…

– Нет, лучше по третьей и без подарков…

– По третьей…

– И с подарками…

– В каком смысле?

– Давайте без смысла. Смысл в отставке…

– Смысл не в отставке. Специалист по смыслу в отставке…

– А подарки без смысла…

– Значит, это бессмысленные подарки…

– Правильно подметил…

– По третьей и бессмысленные подарки…

– Все холодное…

– Конечно, холодное…

– Я вас не ждал…

– Ты должен всегда ждать…

– И всегда иметь что-то теплое, разогретое…

– Могу сварить пельмени…

– Пельмени на основное…

– А сейчас холодные закуски…

– А на десерт?

– Что на десерт?

– Девушки…

– Какие девушки?

– В этом здании наверняка есть девушки…

– Давайте без девушек…

– Да, давайте без девушек…

– Почему?

– Почему?

– Потому, что я в отставке…

– Ты в отставке в части смысла…

– Не только в части смысла…

– В части девушек тоже?

– И в части девушек тоже…

– Почему?

– У меня жена…

– У меня тоже…

– Это твое дело…

– Я не предлагаю крайности…

– Я крайности вообще не люблю…

– Он специалист по крайностям…

– Не по крайностям…

– Тогда по пределам…

– Я пределы только считаю…

– Но не занимаешься ими…

– Не здесь…

– А где?

– У меня авторитет…

– Девушки не будут прикасаться к твоему авторитету…

– Но, они будут присутствовать…

– Конечно, они будут присутствовать…

– Для чего?

– Для праздника…

– Водка есть…

– Очевидно…

– Раз есть водка, зачем девушки?

– Водка может кончиться…

– А девушки?

– А девушки не могут кончиться…

– Как? Они не кончаются?

– Нет…

– У тебя жена, у нее есть свойство кончаться?

– Всякое бывает, но чтобы кончалась, не замечал…

– Я об этом и говорю…

– Потому девушки и не нужны…

– А мы не будем доводить до крайности…

– Я против девушек…

– И я против…

– Ты против девушек?

– Я не против девушек вообще…

– А против чего?

– Против того, чтобы их приглашать…

– Зачем приглашать?

– Они могут посчитать ряды…

– Кто? Девушки?

– Девушки…

– Да, девушки могут посчитать ряды…

– Пока мы будем пить водку…

– Что за фантазии?

– Девушки для этого не предназначены…

– А для чего предназначены девушки?

– Девушки предназначены для другого…

– Для чего?

– Не для рядов, а для другого…

– Для другого?

– Вдруг ряды расходящиеся?

– Что тогда?

– Девушки отлично ходят рядами…

– По любым, и по сходящимся тоже…

– Особенно по кругу…

– По кругу не надо…

– Тебе же сорок?

– Сорок…

– Сегодня сорок?

– Да, сорок…

– Надо отметить…

– Мы и отмечаем…

– Как?

– Друзья, водка, подарки…

– Подарки бессмысленные…

– Пусть бессмысленные, но все же подарки…

– Давай по одной, и подарки…

– Ну, подарки так подарки…

– Бессмысленные…

– Запей водой…

– Бессмысленно…

– Что бессмысленно?

– Запивать водку водой…

– А я думал, подарки…

– И подарки тоже…

– Ты не запиваешь?

– Я только закусываю…

– Закусывай…

– Холодным…

– Конечно, холодным. У нас же холодные закуски…

– И пельмени…

– Истинно русское блюдо…

– Ты уверен?

– Я так думаю…

– Гуд…

* * *

События обрастали кристаллами холода, разлетались нитями, проносясь стрелами во все стороны, сбивались в обрывки, в порывы, в тенденции, в субстанции, уносились в пустоту, обрывались и вновь врывались в текущие потоки событий, мыслей, процессов, эксцессов, возникали из среды, из пустоты, из ничего, из чего, из его. Смех обрывался диалогами, триалогами, тетралогами, пенталогами, прерывался запахом копченого осетра, бульканьем жидкости, переливающейся в стаканы, стекающей по пищеводу, уносящейся по артериям, разгоняя кровь, добавляя веселья, раскрепощенности, радушья. Леденцы пельменей гулко стучали о дно кастрюли, отправившись на кухню в поисках огня и в сопровождении неизменно одобрительного «гуд». Вернулись в сопровождении двух смущенных, смешливых, смазливых девушек и торжественного «вот, это гуд», пока девушки присели рядом к столу.

– Ну, вот…

– Девушки…

– Привел…

– А как же? Просятся поздравлять…

– С праздником, Вячеслав Тимофеевич…

– Мы не знали, но с радостью откликнулись…

– Девушки, это все гуд, но давайте с икорки…

– Мы только поздравить…

– Я забыл, если бы не они…

– Совсем другое дело…

– Тебя только отправь, сразу кого-то приведешь…

– У тебя день рождения…

– Зачем скрывать…

– Радостное событие…

– Мы присоединяемся…

– Он ваш преподаватель?

– По анализу…

– Так он берет анализы?

– По математическому анализу…

– Строгий?

– Не так, чтобы очень…

– Нормальный…

– Он вам нравится?

– Да…

– Как мужчина?

– Перестань…

– Я не знаю…

– Математика – это же так увлекательно…

– В общем-то, да…

– Особенно, когда преподает Вячеслав Тимофеевич…

– Перестань…

– Отвали…

– Хватит мозги пудрить…

– В общем-то, да…

– Особенно, если один на один…

– Как?

– Не смущай девушек…

– Вы его как называете?

– Кого?

– Вашего преподавателя…

– Вячеслав Тимофеевич…

– Сегодня можно просто Слава…

– Не подрывай авторитет…

– Сегодня можно…

– Неудобно…

– По пятьдесят, и будет удобно…

– Мы только поздравить…

– Ну, так поздравляйте…

– Уже поздравили…

– Поздравляем вас еще раз, Вячеслав Тимофеевич…

– Нет, это не гуд. А поцеловать?

– Девушки, не обращайте на него внимания…

– Мы, пожалуй, пойдем…

– Почему?

– Как-то неудобно…

– У вас своя компания…

– Мы только поздравили…

– А стаканы нельзя оставлять…

– Мы не пьем…

– Поздравляем вас, Вячеслав Тимофеевич…

– Хоть икорки…

– Нет, спасибо…

Дверь обнажила периметр, и девушки скользнули вон.

– Ну, ты даешь…

– А что?

– Зачем девушек привел?

– Мы же говорили, без девушек…

– Они хотели поздравить…

– Нуда?

– Клянусь. Так и сказали. Хотим поздравить…

– Теперь будешь здесь сидеть…

– Никуда не выходить…

– Хорошо, хоть девушки приличные попались…

– С чего ты взял?

– Что?

– Что приличные…

– Если бы не он…

– Кто?

– Вячеслав Тимофеевич…

– То что?

– Может, и оказались бы неприличные…

– Нам неприличные ни к чему…

– Посмотрел бы в другой раз…

– Может, в другой раз…

– Ладно…

– Давай…

– Что?

– Подарки…

– Держи…

– Что это?

– Бумаги…

– Сам вижу, что бумаги…

– Бери, бумаги…

– Зачем мне бумаги?

– Чтобы жить…

– С бумагами?

– С тем, что в бумагах…

– А что в бумагах?

– Дом…

– Где?

– В Кривоколенном…

– Какой еще дом?

– Дом десять, строение один…

– Что значит, десять, строение один?

– Какой ты тугодум…

– Зачем мне дом?

– Тебе сколько?

– Сорок…

– Именно. А живешь где?

– В университете…

– В главном здании…

– В общежитии…

– Мне нравится…

– Теперь будет у тебя угол…

– Ты это называешь углом?

– Четыре угла…

– Ты с ума сошел…

– Ладно, давай пить…

– Мне не надо…

– Чего не надо?

– Ничего не надо…

– И дом не надо?

– Дом тем более не надо…

– Ты же любишь считать углы?

– Какие еще углы?

– Периметры и площади…

– Не люблю…

– Теперь будешь, считать на практике…

– Мне теории достаточно…

– На практике, оно всегда лучше…

– Нет. Я не могу…

– Кто твой любимый автор?

– Зачем?

– Книгу…

– Зачем?

– Читать хочу…

– Математику?

– Ну, да…

– Не смеши…

– «Теория сравнений»…

– Оставь…

– Кто такой Пафнутий Чебышев?

– Математик…

– Жив?

– Умер…

– Кладу бумаги в Чебышева, и давай пить…

– Не надо в Чебышева…

– Чем тебе Пафнутий не угодил?

– Пафнутий мне нравится, бумаги не надо в Чебышева…

– Бумаги на тебя…

– То есть?

– Дом оформлен на тебя…

– Не могу…

– И не надо. Кладу в Чебышева…

«Синяя Птица» прервала диалог с песней «Клен».

– Алло…

…–

– Здравствуй, папа…

…–

– С друзьями в универе…

…–

– Поздравляем Славу…

…–

«Пинк Флойл» ворвались из другого угла с песней «Money». Разговоры раздавались разом и попеременно, прерываясь и возобновляясь в разных смысловых плоскостях.

– Да, дорогая…

– Почему ты беспокоишься?

– Не понял…

– Какая война?

…–

…–

– Как жива?

– Танки? Откуда тебе известно?

…–

…–

– Не может быть…

– Ты пытался с мамой связаться?

…–

…–

– Ты уверена?

– Может, все в порядке?

…–

…–

– Вот это да. Надо спасать…

– Я ее знаю. Она не усидит и полезет в самое пекло…

…–

…–

– Как что делать? Вызывай скорую…

– Надо попробовать еще раз позвонить на мобильный…

…–

…–

– Я в своем уме…

– Когда она должна была вернуться?

…–

…–

– Ладно, ничего не делай…

– Понимаю…

…–

…–

– Я сам…

– Папа, не переживай, все обойдется…

…–

…–

– Сам вызову скорую…

– Надо только продолжать звонить…

…–

…–

– Сказал, сам все устрою…

– Я скоро приеду…

…–

…–

– Делай пока искусственное дыхание…

– Вместе все же будет лучше…

…–

…–

– Как делают искусственное дыхание…

– Знаю, что ничем не смогу помочь, но я скоро приеду…

…–

…–

– Ну и что, что утка…

Гудки.

– Слушайте, тут такое дело. Там настоящая война с танками и орудиями…

…–

– Мы только теряем время…

В волнении набрал нужный номер.

…–

– Тоня?

– Все, я перезвоню…

Щелчок, суетливое движение пальцев по клавишам, длинные гудки.

– Да, это я…

– Алло, Костя…

…–

– Слушай, тут такое приключилось…

– Да, это я…

…–

…–

– В общем, мама уехала, а там война…

– Нужна помощь…

…–

…–

– Папа только что звонил…

– Надо вызывать скорую…

…–

…–

– Папа паниковать зря не станет…

– Надо спасать утку…

…–

…–

– Ты его знаешь…

– Обыкновенную, дикую…

…–

…–

– Ты ее знаешь…

– Я ее на охоте подстрелил…

…–

…–

– Папа звонил…

– Сегодня…

…–

…–

– Не дозвонился…

– А теперь она живая…

…–

…–

– Конечно, я тоже попробую ее набрать…

– Говорят тебе, утка живая. Ее надо спасать…

…–

…–

– В общем, я сейчас поеду домой к отцу…

– Ты не слышишь, что я говорю?

…–

…–

– Не знаю…

– Я говорю, утка в критическом состоянии…

…–

…–

– Будем надеяться…

– При смерти…

…–

…–

– Может, заработает связь, и нам удастся дозвониться…

– Утку надо спасать…

…–

…–

– Ладно, не переживай хоть ты…

– К черту обед. Пообедаем другой уткой…

…–

…–

– Уложи детей и сама ложись…

– Эту надо спасать…

…–

…–

– Приеду как смогу…

– Скажи им, что хочешь, но чтобы неотложка была…

…–

…–

– Позвони, если что, мне на мобильный…

– Меня это не интересует…

…–

…–

– Давай, пока…

Отключился от связи.

– Я заплачу столько, сколько они не получали ни за один выезд…

…–

– Слушай, Слава, мне нужно ехать к отцу…

– Так им и скажи, и они поедут…

…–

– С матерью что-то?

– Пока не знаем…

– И пусть готовят реанимацию…

…–

– Может, зря беспокоишься?

– Надеюсь на то…

– Я все сказал. Чтобы скорая была, через десять минут…

…–

– Конечно, поезжай…

– Мы даже толком не пообщались…

– Если утка умрет, ты мне лично будешь объясняться…

…–

– Еще успеем. Мать важнее…

– Да…

– Повторяю, если утка умрет, у тебя будет бледный вид…

…–

– Все обойдется. Она будет в порядке…

– Спасибо…

– Гуд…

* * *

Дрожь и возбуждение, озноб и лихорадка проникали в мысли, смешиваясь в общем потоке, сливаясь в единую линию. В единую прямую, в единую кривую, в единую сплошную. Прерываясь, запинаясь, увлекаясь, разлетаясь. События выстраивались, настраивались, подстраивались, расстраивались. Объекты, лица, слова, плоскости, кубы, пирамиды, торы переплетались, образуя симметрии и многообразия. Лихорадка, озноб, разрывали цепи, последовательности, превращая потоки в отдельные события, без начала и конца, без связи, без последовательности, без смысла. Монологи уносились в пустоту. Прерывались репликами, звуками, действиями, намерениями, душевными порывами. Холодом, холодом, холодом.

– Вы не поверите…

– Мне надо ехать к отцу…

– Вначале выслушай…

– Не сейчас…

– Сегодня утром я подстрелил утку…

– Оставь его. У него мать в серьезной опасности…

– Правда? Надо спасать…

– Она далеко…

– Ничего. Мы сейчас найдем вертолет…

– Говорят тебе, она далеко…

– Тогда найдем самолет…

– Там война…

– Найдем боевой самолет. Су, с полным боекомплектом…

– Оставь. Мне надо к отцу…

– Я тебя подброшу…

– До метро будет достаточно…

– Как скажешь…

– Слава, еще раз с сорокалетием…

– Ты не обижайся. Мне надо спасать утку…

– Поезжайте…

– Ты же хотел все досчитать…

– Поезжайте же…

– Вот и досчитаешь…

– Пойдем…

– Сюда…

– В окно?

– Как пришли…

– Так скорее…

– Прощай…

– Гуд…

Пронеслись сквозь чащу к стоящему поодаль кубу. Торы закружились и унеслись, скользя по темной плоскости, отражая сияние луны. Становилось тревожнее, тяжелее, невыносимее. Ужасный ход судьбы, история встает защитницей безумств и страшных преступлений… Тело пронзил холодный пот. Что выше: сносить в душе с терпением удары, пращей и стрел судьбы жестокой. Не более… Озноб бросил тело в жар, лихорадка достигала до каждого окончания, сотрясая его и сжигая каленым железом. Носились кони, люди и залпы тысячи орудий… Мысли неслись в темноте, разрывая пространства и уносясь в неизвестное, в страхи, в неведомые стихии. Часть той части, что вначале всем была, часть темноты, что свет на свет произвела… Слова возникали и уносились прочь без связи, без содержания… Факты всплывали в обнаженном виде, стыдясь своей наготы. Бытие есть неопределенное, непосредственное, свободное от определенности… Страхи сплетались с жаром, отпугивая от неведомого. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня… Кого, меня? Меня? И вся суть рвалась наружу, рвалась вон из темноты, упираясь и упрямясь, не желая подчиняться неведомому. Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить. Капризы упрямо упирались, не желая отпускать бытие. Но вновь опускалась темнота, холод и жар. Мчаться тучи, вьются тучи; невидимкою луна, мутно небо, ночь мутна… Чем далее, тем невыносимее, тревожнее, разрывая мысли, сковывая их в кванты страха, в плоскости бессилия, в многообразия обреченности, над которыми величественно возвышается Луна. Божественная Луна. Спасительница Луна. К ней будет обращен мой последний монолог. К ней унесется моя бессмертная душа, и только свет впереди освещает мне путь к чудесному спасению. Грохот, смятение, терзание сходят постепенно на нет, уступая место тишине и покою на пути, освещенном светом Луны, на пути к конечной цели земного существования, на пути к последнему пристанищу мятежной души. Плавно скользит, равномерно мигая желтым светом в пустом бесконечном пространстве, где царствует величественный матовый отблеск остроконечного месяца, на пути умиротворения и согласия. Внешние события проникали в сознание, не принося с собой отвлеченности, беспокойства, смятения, а лишь проносясь бесконечной цепью бессвязных, бессмысленных событий. Нет в мире ничего, что может тронуть меня, привлечь мое внимание, отвлечь от главного. Нет в мире ничего, во имя чего эмоции могут дрогнуть. Ни движение, ни покой, ни смерть, ни жизнь, ни радость, ни печаль, ни кара, ни справедливость, ни наказание, ни награда не имеют ценности в сравнении с тем, к чему я продвигаюсь, что меня ждет впереди. Все, что мне дано, – тихая боль в груди, ясность сознания и яркий свет на пути. Это ли не высшее благо и ценность сущего? Это ли не абсолютная жизнь и абсолютная смерть в своей квинтэссенции? Это ли не обретенный конечный смысл, поиски которого не прекращались ни на мгновение? Все позабыто, все осталось в прошлом, все ушло как не имеющее значения, как мелкое, ничтожное, незначительное, как суета и предисловие. И это понимается с такой ясностью, с очевидностью, не оставляющей сомнений, что приближающийся свет Луны и есть то самое важное, самое значительное, самое сокровенное, что непременно должно явиться во всем своем величии как завершение, как конечная точка, как финал.