Текст книги "Пьесы и тексты. Том 2"

Смеется. Загибает пальцы в счете.

Одиннадцать слов!.. А смысла в них – вот! (Показывает кукиш.) Начать можно с чего угодно, и весь тут Аристотель! Начнем хоть с печки! У ней на темной дверце отлит изогнутый цветок лилии… Кто говорит – лилия, а кто говорит – нет. А нам – наплевать!.. Вьюшки ее как пуговички на мундире начищенные. Мать говорила, что это – надворный советник, я говорил, что – исправник, а истопник – что – мучение!.. По кафелю можно написать чернилами плохое слово. И если шепотом прочитать его потом – по животу пройдет холодок. А потом можно и представить себе предмет, который это словцо означает. Если предмет мужской…

АЛЕША. То на конце его пиши «ер»!

Смеются.

ИВАН ПАВЛОВИЧ. А если предмет женский…

АЛЕША. То без «ера».

Смеются.

ИВАН ПАВЛОВИЧ. …то скорей послюнить палец и стереть написанное, как будто его здесь и не было никогда!..

Прошелся по комнате.

Вот буфет!.. В нем можно спрятаться, в нижней его колоде. Там был подслушан разговор отца с Нютой. А потом – отца с матерью. А после – матери с Нютой. Дело кончилось слезами… В отделении для салфеток есть тайник, про который знали все. А в отделении для вилок тайник, про который знали не все, некоторые знали… Там – медальон матери, где прядь волос неизвестного, и спрашивать про это нельзя! Орешек в золотой бумаге… Игральная карта: пиковая десятка, означает черную вещь, болезнь, а при короле или даме – брачную постель!.. И про нее спрашивать тоже нельзя, никто и не спрашивал… На письменном столе глобус с вмятиной на Африке и на Аляске. Он дважды падал, один раз Африкой, другой раз – Аляской. От чего сделалась выпуклость на Туркестане… Зеленое сукно залито по левую руку чернилами, пятно вышло с зайца с двумя ушами. Его лучше прикрыть локтем, когда пишешь. Потому что, когда видишь этого зайца, думается совсем не о том. Об другом…

Часы бьют семь. Молчание.

(Бормочет.) Так можно описывать без конца. Конец вообще не важен. Говорят, после него нет ничего. Но это неправда.

Помолчал.

Можно дать занавес, где захочешь. Дернул за веревочку, он и упал! А что уж там за ним дальше было – это их личное дело, тут наш интерес обрывается!.. Может, кто-то уже проехал черный, копченый туннель в Альпах, где смешно закладывает уши. И на крохотной станции, где подвешены к потолку цветочные горшки, уже купил себе кружку козьего молока и букетик фиалок… А теперь тянет пахитоску, обиженно делая губы буковкой «о»… Но это уже другая история, и она нас – избави Боже! – не касается!..

Входит НЮТА.

НЮТА. Значит, так… Холодные котлеты. Яблоки. Еще есть телятина, но она несвежая, потому что на улице жара, мухи, а ваш разлюбезный Степан, хоть я ему и говорила, – …

Занавес.

1992

Оборванец

Михаил Угаров

Действующие лица

ЛЁША.

БАБУШКА ТИХОНОВА.

НАТАША.

КОЛЕЧКА.

КТО-ТО.

ОНА.

1

КТО-ТО. Первая улица Машиностроения – это та, что между Велозаводской и Шарикоподшипниковской. Чтоб не путать с другой, которая между Велозаводской и Волгоградским. Со Второй улицей Машиностроения. Ведь речь не о ней, не о Второй, а как раз о Первой.

Если из центра, то в последний вагон. Метро «Автозаводская». Двадцать шестой троллейбус. Остановка «Типография».

Это сердце Москвы. Здесь я теперь живу. Здесь от всего сердца всякий раз сулишь этому городу – …, в ее, Москвы, грязный, шарикоавтозаводский прокуренный рот!..

Сюда пришло извещение о бандероли, которую я два дня спустя получил на почте, которая еще почему-то работает… с которой сошел на остановке «Типография», которая как раз напротив моего дома… которую распечатал в своей комнате, которую я тогда срочно снял… в которой оказались две ученические тетрадки, которые были исписаны от Некрасова на обложке до правил дорожного движения на обороте… которые я тут же, прислонясь к косяку, прочитал… и которые…

…Когда волнуешься, то обязательно привяжется какое-нибудь глупое словцо, вроде «который», от которого почти уже теряется смысл, от которого не отвяжешься и которое будешь повторять как попугай, пока не замолчишь…

В двух тетрадках с косыми линеечками изложена история, где чаще других мелькает нервно вписанное мое имя.

Проще было бы, конечно, перепечатать из этих тетрадок все, что там есть. Раз человек положил на это уйму времени и сил. Исписывал, высунув язычок и облизывая губы, треугольным своим почерком две ученические тетрадки от Некрасова на обложке до правил дорожного движения…

Но я сам был среди участников описанной треугольным почерком истории, которая в действительности произошла в моей жизни. И я свидетельствую, что все здесь, от Некрасова до дорожного движения, все здесь ложь!.. Все, от Некрасова до гаишных правил! Подмена и шулерство!..

Хозяин треугольных букв предстает изящным и ироничным, обаятельным и обольстительным, с нервной улыбкой на тонком лице, с тяжелой голубой веной посереди лба…

Но ведь я видел этого человека! Он – оборванец, никто больше!.. Черты лица его мелки и суетливы, и улыбается он нехорошими зубами.

Нет-нет!.. Я не должен о нем говорить ничего. Лгать, как он, входить из крайности в крайность, перечить треугольным буквам – я не стану…

Ни слова о нем!.. Ведь стоит мне заговорить, как сорвется у меня что-нибудь вроде «оборванца» и т. п. К чему это? И что теперь это может изменить в моей жизни? Короче: его зовут Лëшей.

Некто Лëша. Лëша себе и Лëша.

Это он, Лëша, треугольными буковками исписал от Некрасова до… Это его идиотским почерком (любой графолог!..) накарябано на бандерольной обертке: Первая улица Машиностроения, 109088, Москва… Которую я … в ее прокуренный, автозаводский щербатый рот!..

2

ЛЁША, ОНА.

Ночь. Тишина.

ОНА. Не нужно дуть в ухо.

ЛЁША. Я не дую. Я дышу.

ОНА. Дышать лучше в шею.

ЛЁША. Так?

ОНА. Чуть ниже. Если можно.

Пауза.

ЛЁША. Мне холодно.

ОНА. Одеяло короткое.

ЛЁША. Узкое, а не короткое.

ОНА. Узкое, правильно. Я вдруг забыла – как будет правильно.

Тишина.

(Испугалась.) Что это у тебя?

ЛЁША (тихо). Это у меня колено.

Пауза.

Что ты скажешь мужу?

ОНА. Что-нибудь.

ЛЁША. Он… Он хороший? Или – нет?

Пауза.

ОНА. Ты лучше. Лучше. Лучше.

Пауза.

ЛЁША протяжно зевнул.

Не спи.

ЛЁША. Почему?

ОНА. Мне жалко времени.

ЛЁША. Сколько сейчас?

ОНА. Не знаю. Часы где-то на полу. Сейчас!.. Сигареты вот…

ЛЁША. А спички?

ОНА. Зажигалка. С серебряным шариком на конце…

Пауза. Огонек.

ЛЁША. Что ты скажешь мужу?

ОНА. Ф-фу, как ты меня испугал! Я думала, что ты заснул. Не знаю. Я после придумаю. Не хочу сейчас. Ну вот же они. У тебя на руке. Часы.

ЛЁША. Забыл.

ОНА. Сколько там?

ЛЁША. Еще можно заснуть.

Тишина.

Она вылезла из-под одеяла. Набрала номер телефона. Послушала и положила трубку.

ЛЁША спит.

Она смотрит ему в спину, меж лопаток.

3

ЛЁША, НАТАША.

Утро.

ЛЁША (с выдохом). А хочется!..

НАТАША на это лишь усмехнулась.

Особенно когда видишь чужое!.. Тогда как-то уж совсем сильно хочется. Когда, знаешь, в окнах напротив – живут двое… Лето, они одни в пустой квартире, где гуляют сквозняки, и неделями они не выходят из дома. А другой человек бросает все свои дела и сутками, неделями, встав на коленки и положив локти на подоконник, смотрит в эти окна, где даже шторы задернуть им не приходит в голову… Потому что тебя – нет! (Ударил кулаком по кровати.) А я есть! Я есть в самом полном виде. Со всеми своими подробностями!.. Я стою на коленках возле подоконника, и у меня слипаются глаза от усталости, и очень хочется выпить крепкого чаю. Которого в доме нет! (Удар кулаком.) Потому что еще два дня назад я за ним не сходил, мне было некогда выбежать в магазин.

НАТАША (Наташа присела к нему на кровать, нежно). Это, Лëша, зависть.

ЛЁША (злобно). Да.

НАТАША. Чужое всегда лучше.

ЛЁША. Да.

НАТАША. Чужое прилипчиво. Об него потрешься, и тебе что-нибудь будет.

ЛЁША (тоскливо). Да.

НАТАША. Так моя бабушка говорила. И после этого появилась – она?..

ЛЁША. Да. Тогда появилась – она.

Молчание.

НАТАША. Давно?

ЛЁША. Не очень. А что?

НАТАША. Интересно.

ЛЁША. Мне тоже.

НАТАША. Надолго?

ЛЁША пожал плечами.

КТО-ТО. Эту Наташу я знал когда-то. Нет сил и времени говорить о ней подробно. А если коротко, то она просто сука. У нее с Лëшей что-то было. Не хочется сплетен, но было. То после бутылки вина, то трамвай уже не ходит. Все само по себе и кончилось. Еще бы, такие друг другу не интересны!..

НАТАША. Знаешь, я не хотела тебе раньше этого говорить… Нужно, Лëша, поменять тебе жизнь. Пора! Ты уже пожил, погулял, устал… Я думаю, что теперь – пора! Жениться тебе, конечно, невозможно…

ЛЁША. Почему?

НАТАША. На ком?!. Ты погляди вокруг – ну никого же, никого! Одна дрянь незамужняя осталась. Все приличные давно уже замужем. Или женаты.

ЛЁША пожал плечами.

Я правду тебе говорю, как другу друг. Этот вопрос мною проплакан. У тебя есть единственный выход: увести у кого-нибудь приличного – жену!

ЛЁША откинулся на кровати навзничь. Получилось так, что он от этих НАТАШИНЫХ слов упал.

(Раздельно.) У приличного человека – увести жену!.. Но она здесь особой роли не играет. Постарайся сразу встретиться с ним, с ее мужем. И пусть он тебе глазки не строит, есть вещи важнее! Смотри на его воротничок. Потом на штаны. И что у него с ширинкой?.. Случайно урони со стола спички и там внимательно осмотри его ботинки и особенно – носки!

ЛЁША сел на кровати.

ЛЁША (с живым интересом). А что мне его носки?

НАТАША (строго). Носки – это вещь!

ЛЁША (серьезно). Ты скажи, я пойму.

НАТАША. Видишь ли, есть такой особый язык: воротничок, носовой платок, штаны и ширинка, носки… А еще есть: полотенчики, посудные губочки, есть досочки для разделки мяса, рыбы и овощей… Это особенный язык! И лучше сначала все это осмотреть, чтобы потом не жалко было. Видишь ли, так получается, что посудное полотенце или губочка для мытья посуды каким-то непостижимым, но очень простым способом связаны напрямую с чувствами, со страстью… Как и носки ее мужа.

ЛЁША. Да, я понимаю.

НАТАША. Обычная история: кроткая нежность, а после – кухонный визг с омерзительными всхлипываниями. Потом – зубками мелко стучать о рюмочку с каплями Морозова… И вновь кроткая и самоотверженная любовь! Где же благородная ровность отношений?! Нечистоплотные отношения. Но если бы ты до этого неторопливо посмотрел на ее посудное полотенечко… Все еще могло бы быть иначе!

Пауза.

ЛЁША. Ты ужасно смешно говоришь. И все это правда. Ужасно.

НАТАША. Я не говорю, я плáчу. Если ты можешь это заметить.

Пауза.

Это ее зажигалка?

ЛЁША кивнул.

С серебряным шариком на конце. Красиво. Подарила?

ЛЁША кивнул.

Я ее знаю. Мы учились в одной школе. Только я в «Б», а она в «А». Я за ней наблюдала. В институте я про нее спрашивала. И подруг я ее знаю. Я все про нее знаю. А она про меня – ничего. Это приятно. Мне про нее интересно.

ЛЁША. А что?

НАТАША. А у нее всегда все хорошо. Мне вот и интересно – будет ли у нее когда-нибудь все плохо? Вот такой у меня интерес.

ЛЁША засмеялся.

У нее, Лëша, очень-очень-очень хороший муж. Очень приличный человек. В полном порядке. И у него тоже – все всегда хорошо.

Пауза.

Я пойду?

ЛЁША молчит.

Зайду как-нибудь.

ЛЁША молчит.

И НАТАША ушла.

А ЛЁША начал насвистывать.

4

ЛЁША, БАБУШКА ТИХОНОВА.

Они пьют чай.

КТО-ТО. Бабушка Тихонова – Лëшина соседка по коммуналке. Хотя по возрасту она и бабушка, но по манерам и всему прочему – Тихонова. На ней всегда аккуратные блузочки под ремешок. А если гулять, то – шляпка.

В отличие от других, никакой неприязни она у меня не вызывает. Идя по следам всей этой истории, я пришел однажды к ней, и она напоила меня чаем. А поняв, что у меня высокая температура, она тут же выставила меня за дверь, сунув мне в руки крошечную баночку с малиновым вареньем.

БАБУШКА ТИХОНОВА. Левая кладовочка – моя! Роксана заняла ее наглостью своей и моим попустительством! Ты тоже так считаешь, что левая кладовочка моя? Или нет?

ЛЁША. Я так считаю.

БАБУШКА ТИХОНОВА. А можешь сказать это Роксане?

ЛЁША. Я ей уже говорил.

БАБУШКА ТИХОНОВА. Когда от меня ушла кошка, меня охватило безразличие к жизни. Видя, что я из‐за кошки переживаю, что даже как-то элементарно опустилась, Роксана вырвала из меня слово, что левая кладовочка – ее. Я подумала: кошки нет, а в квартире по-прежнему висит вопрос: чья это кладовочка? И я махнула рукой…

ЛЁША. И правильно. Нервы.

БАБУШКА ТИХОНОВА. Я не выношу повисшего вопроса! Нельзя же, чтоб жизнь останавливалась из‐за чьих-то претензий. В таких случаях я первая махаю рукой, претензии снимаются, и жизнь идет своим чередом… Я всегда привожу этот пример – Лидия Перова. Она украла у меня жизнь. И что же? Я всегда вспоминаю ее с живым интересом, без всякой злобы. А потому что я первая махнула тогда рукой.

Она приехала сразу после войны, на ней были грубые башмаки и беретик. Тогда у всех были фанерные чемоданы, а у нее не было. У нее ничего не было, но был жадный взгляд. Лидия Перова была интересна тем, что ничего не умела. Когда она жарила картошку – я смеялась! И тогда я ей объяснила, как ей не быть простотой! Совсем простые женщины накрывают картошку крышкой, когда ее жарят. Это была Лидия Перова! И от этого картошка делается вспотевшая, а мокрую картошку есть неприятно. Я научила ее жарить без крышки, с хрустящей золотой корочкой. Лидия Перова была удивительно переимчива! Как светлить волосы перекисью, она научилась сама. Она просто подглядывала за мной и научилась. Осветленные волосы чрезвычайно изменили ее внешность! А когда она тайком научилась у меня делать валик из волос – Лидию Перову узнать было уже нельзя! Я чувствовала себя под прицелом, каждое мое движение тщательно изучалось и бралось на вооружение. Потом было еще многое: и плечики под кофточку, и яблочный пирог – шарлотка, и в сумочку побрызгать духами, а ресницы покрасить «с накрапом»… И настал день, когда все это: картошка, перекись, валик из волос, плечики, шарлотки, папироски из мундштука – все это внезапно показало окружающим неоспоримое ее, Лидии Перовой, надо мной превосходство!.. И тогда мой жених, молодой человек, который умел чинить проводку, моряк из Архангельска, – он взял ее под руку и увез в свой туманный Архангельск. Невзирая на предварительную нашу с ним договоренность, что в Архангельск еду я!.. И хотя она украла тем самым всю мою жизнь, я вспоминаю ее с интересом, безо всякой человеческой злобы.

ЛЁША, слушая ее рассказ, время от времени коротко и задумчиво посвистывает.

5

ЛЁША, НАТАША.

НАТАША. Зажигалка с серебряным шариком на конце. Красиво. Значит, подарила?

ЛЁША. Да. И монетку с английской королевой.

Пауза.

НАТАША. Так вот, о ее муже. У него всегда все хорошо. Он в полном порядке.

ЛЁША. Что у него с ширинкой? Не забывает пуговки застегивать?

НАТАША. У него нет повода для рассеянности.

ЛЁША. Теннис?

НАТАША. Гольф.

ЛЁША. Понятно. Тех, кто бегает по утрам, – ненавижу.

НАТАША. Я не говорила тебе об этом. Но именно на него я потратила напрасно четыре года своей жизни. Он украл у меня четыре года. Я любила его. Я бывала везде, где бывал он, я шла по его следу. У мужчин нет других чувств, кроме привычки, – это известно. У них вообще ничего нет. И у меня была простая цель: его глаз должен привыкнуть к тому, что я – рядом, всюду, всегда. Главное, не уставать. Я падала от усталости и читала на ночь «Серую шейку».

ЛЁША (смеется.) Полынья замерзает, а рыжая лиска сидит на краешке и ждет! Бедная уточка. Я над ней в детстве плакал.

НАТАША. Кому-то Агата Кристи, у кого все хорошо. А мне Мамин-Сибиряк, ласковое имя какое…

ЛЁША. Чем кончилось?

НАТАША. Он женился. Что особо интересно для тебя – женился на ней. Тогда я подарила «Серую шейку» соседкиной девочке, надела фланелевую ночную рубашку, густо намазала лицо кремом и, включив ночник, стала читать Агату Кристи.

ЛЁША насвистывает.

Я выросла среди злых сестер. Старшая – умница, младшая – красавица. А средняя – я. Мандарины, вишневый компот и куклы с закрывающимися глазами – это было не мне. Когда звонили мальчики – это не меня. Я сама им звонила. Я все с ними сама делала. А они от меня бежали врассыпную. Злые мои сестры говорили: «Мазила! Ты – мазила!..»

ЛЁША. Жалко тебя.

Пауза.

НАТАША. Знаешь, чем он еще особенно замечателен?

ЛЁША. Еще?! Чем?!

НАТАША. У него пальто.

Пауза.

ЛЁША. Ну и что?

НАТАША. Дорогое драповое пальто цвета маренго.

ЛЁША. Что это значит: маренго?.. Что за цвет? Я не знаю! (Впал в беспокойство.)

НАТАША. Возьми словарь.

ЛЁША кинулся брать словарь.

Оставь!.. Маренго – это черный с серым отливом. Слегка пыльный цвет. Оттенка слабого жемчуга.

ЛЁША (шепчет). Маренго. (Насвистывает.)

КТО-ТО. Противно насвистывать, как и запихивать обгорелые спички в коробок, – это привычки оборванца. И я не обращал бы на это внимания, если б не одно обстоятельство. Если оборванец вдруг начинает свистеть, то это означает, что он задумал что-то недоброе, и никто его в этом не остановит.

Поэтому здесь я вынужден остановиться и обратить внимание актера на этот свист самым решительным образом. Необходимо даже условиться, заключить договор: если оборванец свистит…

6

ЛЁША, КОЛЕЧКА.

КТО-ТО. Не нужно думать, что оборванец – это внешний вид. Вид у них приличный, чистенький. Их выдает выражение глаз. Особенно когда оборванцы уверены, что никто на них не смотрит.

Колечка тоже оборванец, только тихий. Обманул он меня тем, что умел хорошо молчать. «Такого понимания и сочувствия я еще не встречал…» – наивно думал я, потому что в те дни мне так не хватало сочувствия… Колечка – ничтожество.

КОЛЕЧКА. Черный молодой кот в белых гольфиках! Очень независимый. Я его прикармливаю. Вдруг он ко мне жить придет?

ЛЁША. Зачем тебе это? Куда-нибудь поедешь – что с ним тогда делать?

КОЛЕЧКА. Куда это я поеду? Мне некуда ехать. И незачем. Куда это я поеду, что ты придумал? Ничего придумывать не нужно. Можно навредить. Я однажды придумал угловой диван. Отчего рухнула вся моя жизнь. Это была идея, а не для того, чтобы – сделать. Идею я всем рассказывал, к нам даже в гости ходить стали – послушать про угловой диван. И очень хвалили. И вот пришел к нам однажды Валера, зубной техник. И тогда я рассказал гостям идею углового дивана, руками показал: вот так вот и так расчертил. Все очень хвалили, один Валера меня не похвалил. Он как будто мимо ушей пропустил, я даже обиделся на него за это. Зачем, думаю, и звать-то таких? Вдруг зовет он нас с женой – у меня тогда была жена – в гости. Приходим.

ЛЁША. А там – диван.

КОЛЕЧКА. Ты догадался.

ЛЁША. Подлец.

КОЛЕЧКА. Он украл мою идею. У жены с Валерой пошел сочувственный разговор: кто-то, мол, говорит, а кто‐то – делает. Я взял шапку и ушел.

Пауза.

ЛЁША. Что потом?

КОЛЕЧКА. Рухнула вся моя жизнь.

Пауза.

ЛЁША. Что-то у тебя, Колечка, со штанами не в порядке. А если застегнуть на все пуговки? У тебя есть другие штаны?

Пауза.

КОЛЕЧКА. Но ничего хорошего из этого не вышло. Моя жена – которая теперь стала его – включилась в зубное его дело. Перенимала она легко, и однажды все его клиенты перешли к ней, потому что протезы делала она лучше. Она отняла у него зубное дело, а он за это перестал с ней разговаривать и спать. И она его выгнала. Он спился. Теперь у него ботинки на босу ногу.

Пауза.

ЛЁША. А жена что?

КОЛЕЧКА. У нее все хорошо. Я, говорит, теперь мужчин сама себе выбираю по форме ногтей и рисунку рта! Ногтей у последнего я не видел, он руки все кулачком держал. А по рисунку рта… Он мне не понравился.

ЛЁША присвистнул.

Ты «Смерть Ивана Ильича» читал?

ЛЁША. А что?

КОЛЕЧКА. Не читай.

Пауза.

ЛЁША. Почему?

КОЛЕЧКА. Не надо.

Пауза.

Кто прочитает – умрет. Злой старик Лев Толстой. Чайковский прочитал и умер. Крамской читать только стал и тоже умер. Стасов. Нина из второго подъезда. Такое сцепление слов специально им сделано, чтобы читающий человек – опростал место. Это он так сказал, не я, – «опростать, мол, место». Прочитаешь, начнешь кричать на букву «у» и умрешь.

ЛЁША присвистнул.

У тебя есть Толстой?

ЛЁША. Есть.

КОЛЕЧКА. Где?

ЛЁША. Вон.

КОЛЕЧКА. Не читай. И не свисти больше в доме, это очень нехорошо.

ЛЁША. Хорошо.

7

ЛЁША, ОНА.

Ночь.

ЛЁША. Я всегда хотел монетку с английской королевой.

ОНА (рассмеялась). Я тебе подарю.

ЛЁША (сел на кровати). У тебя есть? Правда?

ОНА. Где-то валялась.

Пауза.

ЛЁША. Как это – валялась?!! У тебя всегда все валяется! Ничего не лежит по своим местам. Так нельзя! Нужен же какой-то порядок, в конце концов!

ОНА смеется.

Не смешно! Потом все пропадает. Все, что плохо лежит, все в конце концов пропадает. Неужели это не понятно? Неужели не жалко?..

Пауза.

ЛЁША (лег). Еще можно заснуть.

ОНА. Можно я задерну шторы?

ЛЁША. Зачем?

ОНА. Мне кажется, что кто-то смотрит сюда.

ЛЁША. Кто?

ОНА. Не знаю. Кто-то.

ЛЁША. Пусть смотрит. Спи.

8

КТО-ТО. У нее был хороший дом, где были хорошие и плотные шторы на окнах. Глядя на эти окна, кто-то мог подумать: какая хорошая, теплая и уютная жизнь за этими шторами! По вечерам она долго говорила по телефону ни о чем. А это – когда ни о чем – хороший признак благополучия жизни… Когда долго-долго о том лишь, что никак не хочет идти в рост лимонное деревце, упрямо медлит себе в глиняном, шершавом и теплом горшочке… Это очень хорошо. Пусть бы до бесконечности медлило лимонное деревце в своей чахлости! Господи, как это было бы хорошо!..

Самой большой неприятностью в этой теплой жизни может быть лишь одно: однажды взять и уйти в ночь… Гулкая лестница, где темно и грязно по углам. Тяжелая и влажная уличная дверь, вся в подтеках и мелких капельках. И – чтоб не по плечу!.. Быстро увернуть его, и пусть останется позади удар дверью и вой злобной, нерастяжимой пружины. На улице ветер. И противно станут гаснуть одна за другой спички. А зажигалки с серебряным шариком на конце теперь нет. Но это все о другом: о двери и пружине, о чьем-то больном плече, о противно гаснущих спичках на ветру. Это все о другом…

9

ЛЁША.

ЛЁША. Хочется чаю, крепкого, красного и очень-очень сладкого… (Вздохнул.) Я всегда хотел, чтобы меня звали Сашей. А меня назвали Лëшей. Маленьким я все хотел переменить имя. А потом почему-то мне стало все равно. Лëша себе и Лëша.

Пауза.

Чем Саша лучше Лëши? (Лег на кровать.) Маленьким я хотел больше всего на свете – монетку с английской королевой. И еще китайский фонарик. Я видел такой у одного мальчика. Я думал: вот Новый год и мне все это подарят. А мне дарили ботиночки, рубашки, новый ранец и книжку «Республика Шкид». И я ждал следующего Нового года.

Пауза.

Кому-то дарили, а мне нет. У кого-то получалось, а у меня – нет. (Посвистел.) Мне тридцать два года, а у меня нет китайского фонарика. (Взял из шкафа книгу. Открыл и прочитал.) Лев Толстой. «Смерть Ивана Ильича». «…В большом здании судебных учреждений во время перерыва заседания по делу Мельвинских члены и прокурор сошлись в кабинете…»

Пауза.

Не буду читать. (Захлопнул книгу.) Потому что – скучно. (Бросил книгу. Упал на кровать. Полежал какое-то время без движения.) Как это глупо, смешно – опростать место. Места вокруг полно… (Снова лег. Щелкает зажигалкой.) Какой длинный, красный, ровный язычок пламени. Горячий и мягкий. И серебряный шарик на конце, который так быстро нагревается от ладони. А приятно все-таки, когда не шершавый коробок со спичками, с вечно обламывающимися спичками. Которые никогда с первого раза. Которые потом запихивают, обгорелые, обратно в коробок, – плохая привычка.

Пауза.

Хочется крепкого, красного и очень-очень сладкого чаю. И в белых гольфиках кота на колени. Агату Кристи на ночь. И пусть левую кладовочку Роксана немедленно отдаст, а то… И – китайский фонарик. (Посвистел.) Пустяковые, глупые, лишние вещи… Кто же их так аккуратно собрал и унес?.. Мандарины и вишневый компот забрали себе злые сестры… А злой старик Лев Толстой…

Пауза.

Валера украл идею углового дивана. И Колечкину жену, которая украла у него зубное дело. А Лидия Перова украла жизнь. (Свистит.) Кто же это в потемках так неслышно ходит? С китайским моим фонариком в руках? И все смотрит-смотрит: что где плохо лежит? А поскольку все лежит, действительно, плохо… чрезвычайно скверно, ужасно лежит, никому не нужное… (Свистит.) Кто же это – в хорошеньких ботиночках? И в пальто.

Свист.

Цвета маренго.

Больше он ничего не говорит, а только свистит. Сильным посвистом.

Резко оборвал свист.

Положил к себе на колени телефон и, обняв его, набрал номер.

(Тихим голосом.) Не кладите трубку. Ваша жена спит с неким Лëшей.

Пауза.

Какая разница – кто говорит? Главное, что ваша жена… Твоя жена, ведь теперь мы с тобой на «ты»…

Пауза.

Так вот, твоя жена спит с неким Лëшей. (Положил трубку. Закурил.)

Дым от его сигареты пошел колечками и ленточками. Он слоился над его головой в три пласта, а вернее – в два с половиной. Потому что нижний – какой-то нечеткий, с мутными размывами и большими дырами. Но два верхних – ровные и аккуратные. ЛЁША докурил и потушил сигарету.

КТО-ТО. Ремарки редко замечают, их часто вычеркивают из роли артисты, а зря. Особенно если задуматься о том, кто их пишет… Он невидим, он никто, но он свидетель всему и очевидец. Жаль, что допросить его нельзя. Ведь это он во всем виноват – видел и не остановил…

10

ЛЁША, БАБУШКА ТИХОНОВА.

КТО-ТО. Потом она рассказывала мне это так: среди ночи услышала она свист и очень испугалась. По привычке старых людей она подумала, что это вор вора высвистывает, чтобы вдвоем сподручнее было грабить квартиру. Но это свистел Лëша. Утром она деликатно сказала ему, что свистят в доме одни только злые татары, что денег, мол, в доме не будет у тех, кто свищет, и счастья тоже. Но что ему счастье? Разве такие, как он, понимают полное значение этого слова?

БАБУШКА ТИХОНОВА. О том, что левая кладовочка моя, я могу говорить лишь по утрам. К вечеру я замолкаю. Иначе – пропала ночь.

ЛЁША. Бессонница? У меня тоже.

БАБУШКА ТИХОНОВА. Я перечитала все письма от Лидии Перовой, ведь она писала мне все эти годы. И хотя она украла у меня жизнь, я всегда аккуратно отвечала на ее письма. Теперь мне нечего больше читать по ночам.

ЛЁША. Но ведь книги. Книг-то у меня полно.

БАБУШКА ТИХОНОВА. Я не люблю читать про чужих людей, я их не знаю. Другое дело Лидия Перова.

ЛЁША свистит.

Я все слышу. Это очень нехорошая привычка.

ЛЁША. А что же мне делать?

Пауза.

БАБУШКА ТИХОНОВА. Когда пришло письмо от Лидии Перовой, я поехала в туманный Архангельск, где увидела всех персонажей сразу. Мой жених, а ныне муж Лидии Перовой, показался мне очень веселым. И только потом я поняла, что он все время выпивши, а раньше, когда он был моим женихом, осуждал тех, кто выпивает. Я пожарила им картошку, и тогда Лидия Перова расплакалась. Я увидела причину: Лëля из Челябинска. Она приехала из своего дымного Челябинска с тем, чтобы выйти замуж за моряка, но свободных моряков больше не было, а за инженера идти ей было стыдно. Она сняла комнатку у Лидии Перовой и стала в ней жить. А потом муж сказал Лидии Перовой, что брови она, Лидия, красит неправильно. Лидия Перова не придала этому значения. Но когда муж сказал Лидии Перовой, что напрасно она не делает маникюра, Лидия сразу же попыталась Лёлю из Челябинска выкурить. Но оказалось, что та уже вписалась, а ответственным квартиросъемщиком был Лидин муж. Тогда Лидия Перова выписала меня, как бывшую невесту ее мужа, с тем чтобы я повлияла на него в смысле Лёли из Челябинска. Но об этом говорить со мною он не стал. Тогда я рассмотрела эту Лёлю из Челябинска и поняла, что Лидия Перова проиграла. У Лёли был болоньевый плащ и прическа «бабетта», а глаза она красила по-восточному, рыбкой. Говорила она так нежно, как будто у нее астма, так говорила тогда только Доронина.

ЛЁША. Кто это?

БАБУШКА ТИХОНОВА. Теперь такую артистку никто не помнит, а тогда ей подражали все. Лёля называла Лидиного мужа чуваком и говорила ему – старик!..

ЛЁША (смеется). Что это означает?

БАБУШКА ТИХОНОВА. Теперь так разговаривают очень пожилые люди, поэтому ты такого не можешь знать. Она пела под гитару песенки Окуджавы.

ЛЁША. Кто это?

БАБУШКА ТИХОНОВА. Ты не знаешь, а старые люди его песенки хорошо помнили. Конечно же, Лидия Перова пробовала серьезно заболеть, чтобы привлечь внимание мужа. Она даже специально подготовила и сделала себе нервный обморок и экзему. Но муж посоветовал ей заботиться о здоровье и ушел жить в комнатку к Лёле из Челябинска. Кому же приятно, что у тебя в комнате нервные обмороки и тем более – экзема. Тогда Лидия Перова стала подволакивать ногу, но и это не спасло дела. Они переписали квартиру на себя, а Лидию попросили. Они выставили ее прямо с подволакивающейся ногой, так что Лидия вынуждена была приволакивать ее, пока не зашла за угол, потому что они, муж и Лёля из Челябинска, наблюдали за ней из окна. Поселившись у меня, она тоже пыталась показать, как подволакивается у нее нога, и экзему показывала. Я сразу решительно сказала ей, что нога – пусть! А экзему я прошу немедленно убрать, потому что не выношу в своем доме никаких кожных заболеваний. Экзему Лидия тут же отменила, а ногу еще некоторое время подволакивала, особенно когда ей становилось грустно от той ошибки, которая случилась у нее в жизни. «Видишь, Лидия, – сказала я ей, – ничего хорошего не получилось из того, что ты украла у меня жениха!» И Лидия Перова согласилась с этим. «Той тоже плохо будет, Лёле из Челябинска, – сказала она, – потому что нельзя безнаказанно так жулить и подворовывать. В бога я, конечно, не верю, но думаю, что есть кто-то, кто всех жуликов записывает в особую тетрадочку. И мне кажется, что она – синего цвета!» Так сказала мне тогда Лидия Перова, и мы стали с ней жить дружно, а нового мужа взяла она у своей двоюродной сестры. «А как же, – говорю я ей, – синяя тетрадь, куда все записывают?» Она на это лишь рассмеялась и сказала, что никакой такой особой синей тетради нет, что все это она сама выдумала от злости.

Пауза.

ЛЁША. Синяя тетрадь. Кто же это в ней пишет?

БАБУШКА ТИХОНОВА. Ленин. Он туда всех жуликов, все-все записывает.

11

ЛЁША.

ЛЁША с ногами забрался на кровать, перед ним телефон.

ЛЁША. Алле!.. Здравствуй, это опять я. Нет-нет, ты не бойся, ничего я тебе плохого сказать не хочу! Я просто так звоню. От нечего делать. Что-то мне скучно стало. Что-то тоскливо. Не клади, пожалуйста, трубку!.. Я очень тебя об этом прошу! Ты ведь и сам так однажды кого-нибудь будешь просить, а он бросит трубку, и ты останешься один. Совсем-совсем один…

Пауза.

Что ты молчишь? Скажи мне что-нибудь. Я ведь тебя совсем не знаю, мне все про тебя интересно! Как ты спишь – на боку или на животе? Я на животе, а ты?.. Постой – постой, не бросай трубку! Скажи только одно, ты коленку из-под одеяла высовываешь, когда тебе жарко? Я всегда высовываю, а ты?.. Не кричи, не надо! У нас с тобой так мало времени!.. Я пью чай с одним кусочком сахара, а ты? Я вздрагиваю во сне и щелкаю зубами, когда засыпаю, а ты?.. Постой, посто… (Положил трубку на колени.)

Пауза.

А букву «т» я пишу так, что ее можно перепутать с буквой «ш»… Обидеть человека очень легко, ведь это минутное дело: бац! И обидел… А все обиды записываются в синюю тетрадочку… Пусть Ильич макнет теперь свое перышко в чернила и бисерным своим, припадочным почерком запишет против сегодняшнего числа: «он меня обидел».