Текст книги "Погром"

Камердинер сокрушенно крутил головой. Сочувствовал.

– Что слышно, насчет городского дома? – Спросил посланник.

– Ничего не слышно, Ваше Превосходительство. Все забито, под завязку. Нигде чердака свободного нет, не то, что дома. Комнату можно снять, конечно. Но просят за нее неимоверные деньги.

– Что, вообще, ничего нет?

– Нет, господин Кристоф. Наблюдается большой приток приезжих. Люди – все благородного происхождения, но не знатные особы. Однако имеют связи в городе и при дворе. Так же купцы, всякого достатка, понаехали. Даже в еврейском квартале все забито. Говорят, через год постоялые дворы откроются, в достаточном количестве.

– Это, ни в какие ворота, не лезет. – Возмутился Абеле. – Я, как посланник, должен иметь отдельный дом.

– Конечно не мое дело…

– Говори.

– Ходят слухи, что после капитуляции корпуса Баден-Бадена, знатных пленников разместят в замке. А, это – принц Конде, фельдмаршал, граф де Бисси…

– Считаешь, что проживая здесь, я смогу более тесно общаться с нужными людьми?

– Вот, я об этом и говорю, Ваше Превосходительство.

В это время в дверь постучали. Готлиб пошел посмотреть – «кого там принесло».

Принесло долгожданного секретаря канцелярии Клауса Хагена.

Имперский секретарь и пересел с кровати на стул.

Вошел Хаген. Абеле сразу же отметил, что одет подлец на местный манер, парика не носит, взгляд – бесстрашный.

– Извольте объясниться, Хаген. Где вы пропадаете. Я уже второй день в Шаффурте, а от вас – ни слуху, ни духу.

– Прошу извинить меня, Ваше Превосходительство. Узнав о вашем скором приезде, но, не имея точной даты прибытия, я позволил себе в эти дни озаботиться домом для вашего пребывания. А, поскольку, снять дом в городе невозможно, я занимался этим за городом.

– Нашли?

– Поблизости ничего. Единственное, что я могу предложить вашей светлости – свой собственный загородный дом. Завтра его можно будет осмотреть и если Ваше Превосходительство устроят предложенные условия, он – ваш.

– Замечательно. Хотя, конечно, все плохо. Но, ладно. Что там слышно, насчет вручения верительных грамот?

– Все готово, Ваше Превосходительство.

Хаген поднял манжет и взглянул на запястье, украшенное причудливым браслетом.

– Начало через пятнадцать минут.

Только значительно позже, по дороге на церемонию, до посланника дошло, что мысль о том, что Баден-Баден может одержать победу, даже не пришла ему в голову.

Прием у бургграфа был обставлен великолепно. Электрического света было – завались. Панели из дорого дерева и янтаря, казалось, светились изнутри. Двор Конрада фон Шаффурта блистал драгоценностями и поражал элегантностью женских нарядов. Однако в свите бургграфа просматривались вкрапления экзотических типажей и экстравагантных мундиров. Правда, все это рябило в глазах венского посланника, и разглядеть, что-то в подробностях было невозможно.

Этикет императорского двора, Кристоф Абеле исполнил без особого воодушевления. Приплясывать он, конечно, приплясывал, но приседал и сучил ногами без всякого размаха, только обозначая движения.

После положенных, по протоколу речей, бургграф пригласил его на беседу, а гостей призвал не ограничивать себя в удовольствиях.

– А, как же – ужин? – Удивился посланник. – Пусть и не официальный; его, что – не будет?

Но вездесущий Хаген, словно угадав его мысли, шепнул на ухо:

– Сегодня будут коктейли и шведский стол. В честь приема послов, в Шаффурте предусмотрен светский раут, с коктейлями и шведским столом.

Что эти коктейли и шведский стол значат, Абеле не представлял, а переспросить, не было времени, потому, что бургграф усадив бургграфиню, терпеливо ждал, пока посланник усядется на предложенное ему кресло.

Впрочем, терзал граф посланника недолго и очень щадяще. Так, спросил мимоходом – понравились ли ему маневры, какое впечатление на него произвел город и, посетовав, что с некоторых пор не устраивает в замке торжественное светопредставление, посоветовал посетить сеанс в городе. Последний посыл ускользнул от понимания посланника. И, вообще, голова все еще слегка кружилась, после маневров. Видимо это стало заметно, потому, что после нескольких уместных замечаний, со стороны бургграфини, его отпустили восвояси.

Тут его подхватил Клаус Хаген. Возле них появился слуга с подносом, уставленным бокалами без ножек, с соломинками, и после нескольких глотков божественного напитка, посланник немного отошел.

– Ну, что пойдем? – Спросил Хаген.

– Куда? – Ошеломленно спросил Абеле.

– Вращаться в кругах местной публики.

– Ах, это! Да, надо идти.

Первое, что бросилось в глаза венскому посланнику, было то, что бросалось в глаза всем, в этом зале. Это был камер-канцлер, возвышающийся над всеми, на голову и такого же роста дама. Причем, несмотря на рост, все в спутнице канцлера было соразмерно – и рост, и стать и другие пропорции. А, вдобавок – прекрасные черты лица и соразмерная грация.

– Кто это рядом с камер-канцлером? – Спросил Абеле.

– Кларисса фон Гансграбен. Приемная дочь канцлера-юстицинария. Была камеристкой у статс-дамы бургграфини, госпожи фон Гансграбен. После смерти ее родителей, бездетная пара усыновила сиротку.

– Сиротку! – Переспросил посланник, украдкой разглядывая роскошную девицу.

– Ну, да. Правда, это – вынужденная замена для камер-канцлера. Года три у него были отношения с Жанной Старжицкой, кузиной тайного советника Войтеховского. Но она, в конце концов, избрала духовную стезю. Вы еще не видели аббатису Святой Маргариты Кортонской, сестру Жанну? Видели? Значит, можете понять, что замена, для канцлера, хоть и удачная, но не равноценная. Конечно в Шаффурте все дамы – как на подбор. Ни в Вене, ни в Париже, вы не найдете ни одной дамы, которая принимает ванну ежедневно. Не так ли? А, в Шаффурте, кстати, даже горожанки бреют ноги, не говоря уже о придворных.

– Да, вы – что? – Округлил глаза имперский секретарь.

– Смею вас заверить, Ваше Превосходительство. К тому же при дворе существует узаконенный стандарт, для придворных дам. Здесь строго следят, чтобы фрейлины и статс-дамы удерживали себя в определенных формах. Никаких животов, никаких жировых складок здесь не терпят. Моя жена, прежде чем быть представленной ко двору, три месяца постилась и занималась гимнастикой. Каждое утро бегала по берегу моря, потом подскакивала и гнулась во все стороны словно молодая ива.

– Понятно. – Сказал Абеле и, подозвав лакея, взял еще один бокал.

Почувствовав, что имперский секретарь, отнесся к его словам с большой долей иронии, Хаген сделал взмах рукой в сторону:

– Позвольте представить Вам царицу Аккалу и царя Кристофа Ягича…

– Позвольте представить, гостей бургграфа, священников из Галлии. Господин Бритомар, господин Котт, господин Акко, господин Драпп. Господа, представляю вам посланника императора Леопольда, Кристофа Абеле, имперского секретаря Надворной канцелярии.

Четверо длиннобородых и длинноволосых мужчин, в белых балахонах с кривыми посохами в руках, с достоинством поклонились посланнику. Абеле пытался распознать орден, к которому принадлежали эти священнослужители, но ничего не приходило в голову. Только после хорошего глотка из «стакана», и – без соломинки, в его памяти всплыли разговоры о друидах, за столом бургграфа.

– Мистически, Шаффурт очень продвинутая община. – Говорил Котт, поглаживая чисто вымытую, пахнущую яблоками бороду.

Посох у друида был сильно потертый, однако верхний изгиб был украшен, свежими накладками из слоновой кости. Резьба на завитке была просто изумительная.

– Тайный советник, к нашему всеобщему удивлению, оказался глубоко озабочен, тем, что имеющиеся в культе друидов доктрины – легко уязвимы, перед тоталитарными религиями. После нескольких бесед и диспутов, с господином Войтеховским, на всеобщем собрании жрецов, было решено глубже изучить проблему. Оказалось, что сама идея экологического развития общества – бессмертна. В этом мы убедились на примере возникновения движения «зеленых» в постмодернистском обществе. Эти «зеленые» – кто?

– Кто?

– Те же друиды, только в извращенной коммунистической сущности. А, идея борьбы с климатическими изменениями, это вообще – религия. Доказать, ведь, там научно ничего не возможно. Все основывается только на вере…

– Да, да… Конечно. – Кивал головой Абеле, не в силах проникнуть в смысл сказанного.

– Мы теперь изучаем историю сотворения мира. Ну, вы знаете – большой взрыв, расширение. Собираемся применить это в друидических догмах. Ну и сотворение земли изучаем. Образование жизни на планете.

– Да, да. Понятно…

– От человеческих жертвоприношений, конечно, отказаться, сразу не удастся. У нас, там – сплошное невежество, во всех слоях общества. Но мы намерены двигаться в этом направлении. Господин Войтеховский говорит, что проблему вечнозеленых дубов на севере, возможно, удастся решить, без пролития человеческой крови.

– А, вы, что же…

– Да, пока, поливаем священные деревья, кровью жертв. Но лет через сто намерены отказаться от этой практики. От практики применять эту агрохимию в массовом порядке, как сейчас. Возможно, останется необходимость, все-таки прирезать человек десять, двадцать в год, в порядке церковного таинства. Но не больше…

– Понятно.

– Самые большие споры возникают не из-за этого. Самые большие споры в друидической среде возникают, по поводу иудейских текстов. Не хочется идти по пути, по которому пошло христианство. Когда первые христиане натолкали в свое священное писание, чего надо, но еще больше – чего не надо…

Проснулся Кристоф Абеле, от яркого солнечного луча, который с рассвета бродил, по комнате и, в конце концов, наткнулся на тайного секретаря надворной канцелярии. Возвращение спящего посланника, к реальности, было похмельным, беспамятным, но не очень тяжелым. Разлепив ссохшиеся веки, дипломат увидел свет. Потом, отряхнув с век въедливые козюльки, он разглядел просторную комнату, необычное убранство. Стеклянные двери были распахнуты настежь, и сквозь них внутрь задувал свежий ветер. Вместе с ветром, до тайного секретаря, доносились крики чаек и странный шум, похожий на шум моря.

Свежий ветер, немного провеял, замутненное сознание Абеле, и он вспомнил, что вчера настоял, чтобы Хаген отвез его в, намеченное для дипломатической миссии, жилище.

Наверно это и было тем самым съемным жильем, которое соответствовало высокому статусу имперского посланника.

Надо сказать, что если бы не утренний пессимизм, после злоупотребления спиртными напитками, венский посланник, пожалуй, изрядно бы струхнул. Уж очень необычным был окружающий интерьер. Но находясь на грани осмысленного существования, Абеле было плевать на все. Даже на воспоминания о вчерашнем. Воспоминания эти были, не очень отчетливыми и поэтому не очень ужасными. Все эти беседы… О, господи! С кем он только не беседовал – с друидами, с профессором Кантом, с царицей Аккалой… Все эти роскошные дамы, с зубами и хорошим цветом кожи. Ха! А, фрейлины, прямо мочились кипятком, когда к ним подкатывали морские пехотинцы в своих роскошных штанах и коротеньких белых камизельках. Боже, да что же это творится на белом свете!

Посланник, с трудом, свесил ноги с кровати. Тут же послышались легкие шаги босых ног, и в комнату вошел низкорослый арап, с подносом в руках. На нем были только белая рубаха и холщевые подштанники. На подносе, у слуги, стояли стеклянные графин и бокал без ножки. Ловко орудуя сосудами, азиат наполнил бокал жидкостью и преподнес его посланнику. Когда смерть протянула к тебе свою костлявую руку, отказываться от предложения не имело смысла. Яд не яд, но посланник выпил содержимое бокала. Что это было, сказать было трудно, но вкус был приятный и, двигаясь по пищеводу, жидкость согревала душу.

Верно подметив, что гость возвращается к осмысленному существованию, слуга ощерился в улыбке и сказал, кивая на графинчик:

– Еще – коктейль?

– А, давай!

После второго бокала «коктейля», жизнь посланника стала прекрасной и удивительной. Он без возражений облачился в предложенные азиатом халат и сандалии.

– Господина Хагена плавает. Милость желает позвать господина или желает пойти с визитом?

– Куда идти?

– Сюда, ваше превосходительство!

Пигмей провел Абеле через стеклянную дверь на открытую террасу и у того просто дух захватило от открывшегося вида. До самого горизонта колыхалось волнами бескрайнее море. Ближе к дому, стоящему на обрыве, простирался песчаный пляж. Под самой террасой сияла в лучах солнца голубая вода пруда. В этом ставке плавал человек, в котором посланник узнал нотария имперской канцелярии Клауса Хагена.

Заприметив Абеле, пловец выбрался из водоема. На господине Хагене, из одежды были только умопомрачительные синие подштанники с желтыми цветами. Поэтому служанка-азиатка быстро протянула ему халат, облачившись в который, Хаген сердечно приветствовал имперского секретаря.

– Подойдет вам этот дом, господин имперский секретарь?

– Где мы?

– Это мое загородное château.

– Ваше? – Абеле покачнулся и испуганно оглянулся.

Двухэтажный особняк, крытый в стиле Монсара. Французские окна. Две террасы с мраморными лестницами. Озерцо это отделанное голубым мрамором…

– Откуда! Хаген, откуда это? Что все это значит?

Клаус Хаген, скромный нотарий, надворной канцелярии, пожал плечами.

Но, Абеле уже начал прозревать и подозревать, откуда все это приплыло в руки заурядного чиновника. (Боже, а мрамор, то у него, здесь – не чисто белый, а розоватого оттенка!)

– Говорите – откуда это все!

– От милости его светлости Конрада фон Шаффурт.

– Так… Итак… Но это значит…

– Совершенно верно, Ваше Превосходительство. Тайный советник Войтеховский, от лица бургграфа, сделал мне такое предложение, от которого невозможно было отказаться.

Переваривая информацию, имперский секретарь застыл, растерянно взирая на двух служанок-азиаток, в мужском исподнем, которые катили к бассейну столик на колесиках.

Чуть позже, сидя в раскладном стуле и обозревая морские просторы, посланник венского двора размышлял о превратностях судьбы.

– Значит, этот остров – ваш лен? Ладно. Но, где, собственно говоря, мы находимся? Я, не про сферы, спрашиваю, а в более узком смысле. Не знаю, даже, как объяснить…

– Возможно, ваша милость имеет ввиду географическое положение.

– Вот именно! Где мы – географически? Вы же говорите, что эта сфера с точностью повторяет мир, познавший Христа.

– На западе – Китай, на востоке – Тихий океан и Новый свет.

– Ополоуметь можно! – Потер виски Абеле. – А, вы Хаген, все-таки – изменник… Подумать только – полуразвалившийся замок в Шаффурте; рядом – деревня. Бургграф живет с истощенного серебряного рудника… Я читал ваши справки в Вене.

Абеле зло уставился на нахальную чайку, зависшую в воздухе.

– Подумайте сами, ваше Превосходительство, как бы посмотрели в Вене, если бы я описал в своем докладе действительное положение вещей, в Шаффурте? – Примирительно сказал Хаген. – По возвращении, я оказался бы в приюте для умалишенных. Тем более, мне были поставлены конкретные задачи. В частности – по гномам, по электричеству, по доходам бургграфа. Решить их казуистически было невозможно. Пришлось принять предложение тайного советника Войтеховского о переходе на службу к бургграфу и хранить происходящее здесь в тайне.

– Вы, все-таки, настаиваете, что по-другому, было нельзя?

– Никак. Или сумасшествие или измена. Вот, вы, ваша светлость, сами, что собираетесь писать Вальдердорфу?

Имперский секретарь задумался. Мысли в голову приходили совершенно отвратительные.

– Трудно сказать, вот так – сразу. – Нахмурился посланник.

– Если у вас не было конкретных поручений, насчет электричества, унитазов и источников дохода, то можно на первое время отписываться таким образом, чтобы это оставалось вне рамок, ваших докладов. А, потом будет видно. В конце концов, после поражения генерала Гассиона, двор бургграфа наполниться знатными особами, которые, разумеется, подробно опишут свои злоключения. Когда при европейских дворах, начнет появляться информация о чудесах, творящихся здесь, тогда и Ваше Превосходительство сможет писать об этом. А, пока суд да дело, можно ограничиться только политикой.

– Думаю, вы правы. – Нехотя согласился посланник и с тоской подумал, что этот Хаген преуспел не только в обогащении, но и нахватался, при дворе бургграфа, дипломатического опыта.

Потом ему в голову пришли и другие мысли.

– Черт бы побрал, этот Шаффурт. Никуда не хочу ехать. Хочу сидеть тут и кормить чаек. Однако…

– Черт побери, Хаген, а, как мы доберемся до Шаффурта? И, как мы сюда попали? Это же остров!

– Тут полчаса лета до Тайваня. Вчера Ваше Превосходительство изволили воспользоваться геликоптером.

– Геликоптером?! – Перекрестился Абеле. – Festina in adiutorium meum, Domine, salus mea2222
  Поспеши на помощь мне, Господи спасения моего.


[Закрыть].

Потом он сказал:

– Насчет Тайваня поясните.

Хаген рассказал, что Тайвань это тоже остров. Только большой. На треть больше Сицилии. Этот остров бургграф предоставил в лен своим союзникам с Независимого Самоа. Так, что там довольно многолюдно и по полинезийски весело. Каждый вечер танцы и другие развлечения.

У тайного секретаря снова пошла кругом голова.

– Вы, мне вчера, что-то говорили, насчет этого Самоа. Только от обилия впечатлений, в памяти мало, что отложилось. – Дипломатично выразился Абеле, попутно, пытаясь определить – есть ли еще дрожь в руках или уже прошла.

– Это пограничное государство, с Шаффуртом, в одной из сфер. Два острова населенные христианами. Они там не поддались бесовским искушениям, и бургграф взял их под свое крыло. Правящая бесовская верхушка, в том пределе, исходит ненавистью к этим островитянам. Причем, до такой степени, что эти самоанцы оказались под угрозой уничтожения. Вот Конрад фон Шаффурт и предоставил своим союзникам убежище, на одном и своих островов. Они, сейчас, туда, переселяются всем миром. До поры до времени. Пока бургграф не усмирит бесов. Переселенцы, там, по договору, поделили остров на одиннадцать областей и расположились всем скопом. Вместе с домашними животными и правителями. Ждут, когда представится возможность вернуться на родину.

– Понятно. – Промямлил Абеле, хотя ничего ему понятно не было.

– Так, вот – оттуда, прямо с Тайваня, есть проход, через который попадаешь прямо в Шаффурт. Ну, не прямо в город, а на перекресток дорог, откуда до Шаффурта – рукой подать. В карете – за полчаса, до города добраться можно. Ну и тут… Если морем, на судне, то часа полтора ходу. Короче, ваша светлость, три часа – сюда, три часа – обратно.

– Это неприемлемо. – Сказал дипломат, с тоской разглядывая море и мраморный водоем с голубой водой, у своих ног.

– Разумеется, каждый день, сюда не наездишься. Но как официальная резиденция, этот дом подойдет. – Настаивал Хаген. – Жить и заниматься ежедневными делами, можно в замке. А здесь устраивать приемы и рауты. Смею вас заверить, Ваше Превосходительство, что не у одного другого посланника, не будет такой резиденции. Это дает Вене большое преимущество перед другими государствами. И Франция, и Испания будут сильно унижены, поскольку их посланникам придется обретаться в домах бюргеров.

– Не могу понять, Хаген, вы за бургграфа или за императора?

– Тайный советник Войтеховский просил заверить Ваше Превосходительство, что бургграф Конрад фон Шаффурт, остается верным подданным императора, и всегда будет выступать на стороне Империи. Этот его позиция тверда и непреклонна.

На Воздвижение Креста Господня, где-то около полудня, на пути, марширующего в Шаффурт франко-немецкого корпуса, встала преграда. Преграда была хлипкой – всего четыре всадника. Четверо военных, с белым флагом.

– Стой, стой! – покатилось по колонне французских и рейнских батальонов, которая во время движения растянулась на целую милю2323
  Немецкая миля, того времени – 7 586 м.


[Закрыть].

Сокомандующие корпусом продразверстки фельдмаршал Леопольд Баден-Баденский2424
  Леопольд Вильгельм Баден-Баденский, (1626 – 1671 г.г.) Второй сын маркграфа Вильгельма Баден-Бадена. Имперский фельдмаршал.


[Закрыть] и генерал Гассион2525
  Гратьен де Гассион, племянник знаменитого французского маршала Жана маркиза де Гассиона. Генерал-майор от кавалерии.


[Закрыть], до переговоров с парламентерами бургграфа фон Шаффурта не снизошли. К ним был направлен командующий французской кавалерией граф де Бисси. Тот, подскакав к сиротливой группе парламентеров, в сопровождении великолепной свиты, высокомерно заявил, что готов выслушать посланцев.

Один, из четверки переговорщиков, представившись полковником фон Дустервайсом, будучи то ли навеселе, то ли от природы слабоумным, заявил графу, что его светлость бургграф Конрад фон Шаффурт, осведомлен о продвижении союзной армии, и предлагает им остановиться у границ Шаффурта. Мало того, полковник, от лица его светлости Конрада фон Шаффурта, настойчиво рекомендует – не пересекать границы бургграфства. Взамен бургграф обязуется поставить корпусу Колиньи-Салиньи достаточное количество продовольствия, по сходной цене. В противном случае, все будет обстоять по-другому.

– «По-другому», это – как? – С усмешкой спросил де Бисси, ища в облике полковника признаки серьезного ранения в голову.

– В противном случае, бургграф будет считать себя в состоянии войны с Францией и Лигой Рейна. – Нисколько не смущаясь, заявил полковник. – Со всеми вытекающими, из этого обстоятельства, последствиями.

Кончив говорить, полковник взял у сопровождающего его всадника, бюргерской наружности грамоту с печатями и вручил ее генерал-лейтенанту от кавалерии.

Приняв дипломатическую ноту, де Бисси оглянулся на сопровождающих его кавалерийских офицеров. Оглянулся в надежде, что ослышался. Но по выпученным глазам и отвисшим челюстям своих лихих ветеранов, понял, что не ослышался. Тут перед ним встала неразрешимая задача. Ему было поручено отправить парламентеров восвояси. Но, по всей видимости, объявление бургграфом заштатного баварского городка войны Людовику. Четырнадцатому2626
  Людовик XIV де Бурбон, (1638 – 1715 г.г.), король Франции (1645 – 1715 г.г.), Король-Солнце. Его царствование вошло в история Франции, как «Великий Век».


[Закрыть], требовало дополнительных консультаций.

– Мы посоветуемся. – Сказал граф, разворачивая лошадь.

Пока де Бисси докладывал Гассиону, пока фельдмаршал и представители французского командования читали ультиматум, кавалерийские капитан-лейтенанты излагали суть происходящего съехавшимся к ним командирам рот и эскадронов. Вояки ржали, во весь голос.

Фельдмаршал, ознакомившись с письменной и устной формой демарша, от фон Шаффурта, не нашелся сразу с ответом. Сначала он с внимательно осмотрел печати, на документе. Две были серебряные, а одна – золотая. Потом, он в растерянности взглянул на свою пышную свиту.

– Опоенный иудеями бургграф, сумасшедшие подданные. – Уверенно сказал Филипп де Грамон, жадно пожирая взглядом болтающиеся на шнурках официальные символы. – Обратите внимание на печати. Это же – чистое серебро и золото. Это не просто послание. Это иудейский бургграф намекает нам, что может откупиться. Он в послании своем об этом пишет. Этот Шаффурт хочет остановить нас на границе и дешево отделаться. А, сам – затянет переговоры и будет ждать имперских чиновников.

– Да, гнать этих вояк ряженных! – Сказал де Бисси.

– Нет гнать их не годится. – Пораздумав, не согласился с выдвинутым предложением фельдмаршал. – Бургграф – суверенный государь. Подданный императора Леопольда. Его парламентеры – лица неприкосновенные. Не какие-то бандиты, с большой дороги. Тут, надо действовать дипломатично.

Генерал Гассион, взял у Баден-Бадена ультиматум, подобно Баден-Бадену, внимательно осмотрел печати и передал его преподобному брату Морису.

– Сохраните это, святой брат. На всякий случай.

Потом Гассион обратился к де Бисси.

– Вы, вот, что, граф. Поезжайте к ним и сообщите, что мы намерены твердо придерживаться выбранного пути. А, когда прибудем в окрестности Шаффурта, пусть бургграф явиться ко мне для переговоров. Скажите, что я приглашаю его.

Дипломатичную речь генерала, де Бисси пересказал с военной прямотой.

– Послушай, полковник. Понимаю – служба. Но ты передай своему бургграфу, что с головой дружить надо. Короче убирайтесь ко всем чертям. Не стойте на дороге. Куда мы идем – не ваше дело. Идем, куда хотим. Интенданты императора – не против, выбранного маршрута. Но если – между нами, то передайте своему фон Шаффурту, чтобы готовился к встрече. Скоро будем.

Полковник фон Дустервайс, такому повороту событий, похоже, даже обрадовался. Подкрутив усы, он радостно сказал:

– Значит – порядок. Я, вам все передал. При свидетелях. Так, что до встречи!

Приложив руку к шляпе, фон Дустервайс загадочно усмехнулся и потянул поводья, разворачивая лошадь. Ошеломленный де Бисси, еще некоторое время смотрел вслед, скорбному разумом и сопровождающим его лицам. Потом плюнул и примкнул к колоне, которая уже тронулось с места.

Шлагбаум на границе бургграфства, снесли к чертям собачьим и чертовой матери. Но не из-за бесшабашной удали, а по приказу предусмотрительного Баден-Бадена. Якобы – не было никакой границы. Шли себе и шли. Дорога была отличной, ехали весело. Вскоре известия о состоявшихся переговорах распространились по всему войску. Все, от рядового мушкетера до обозного мужика зубоскалили по этому поводу. Было много разговоров о продовольствии, которое обещал поставить бургграф. Все сходились во мнении, что раз такое предложение поступило, значит впереди лежат изобильные края. Вдобавок прошел слух, что иудейский бургграф запечатывает свои грамоты серебром и золотом. У всех в предчувствии поживы горели глаза. Хорваты самоотверженно рвались в авангард, но командующий этими изуверами принц Георг Фридрих Вальдекский усмирял их порыв. Усмирял обещанием хорунжему Иштвану Банфи, в качестве компенсации за сдержанность, полную свободу действий, во время еврейского погрома.

Дорога в бургграфстве были не просто хорошими, а прямо отличными. Словно специально к приезду французов строили. Однако, несмотря на возросшую скорость движения города все не было видно. Даже захудалый хутор или мельница не попадались по дороге. Дорога вдруг стала петлять, по лесу, так замысловато, что солнце светило то с одной стороны, то с другой, а временами в лицо или в спину. Потом солнце спряталось, и на землю опустился туман. В ожидании дождя войско еще сильнее увеличило темп движения, надеясь до непогоды добраться до какого-нибудь селения. Однако время шло, туман густел, а признаков жилья не было. Наконец колонна вроде бы выехала из леса, и дорога пошла полем. На разведку, вперед был отправлен эскадрон полковника Петитэтона.

Тут, и туман вроде бы начал редеть, судя по просвету, образовавшемуся впереди.

– Пронесло. – С удовлетворением сказал командующий объединенной французской армией генерал Гассион, имея в виду непогоду.

– Да развеялось. Пронесло. – Согласились с ним офицеры свиты и волонтеры. – Только непонятно, куда мы собственно попали. Где этот проклятый город? Полдня петляем, как завороженные, и никаких признаков жилья и тучных шаффуртских стад.

– Да и не тучные нивы вокруг! – Судачили французские пехотинцы.

– Блядь, пустырь какой-то. Песок да камень. – Плевались кавалеристы.

Только граф Филибер Грамон2727
  Граф Филибер де Грамон, как второй сын герцога, не был настоящим графом. Он имел лишь право на титул графа, т,к, герцогом, мог именоваться, только старший сын. Поэтому приставка «граф» употреблялась, в таких случаях, перед именем и «фамилией». Титул настоящего графа звучал по другому. Например – Юг граф де Труа.


[Закрыть], разглядывал пейзаж горящими глазами. Он возбужденно уверял спутников, что такие пустоши – признаки наличия драгоценных металлов.

– Мы, несомненно, сейчас находимся в тех местах, где бургграф добывает серебро и золото. – Говорил он каждому, кто оказывался рядом. – Не сомневаюсь, что мы вот-вот наткнемся на его рудники.

Туман редел прямо на глазах. Видимость улучшалась. Рудников и шахт было не видно. Недоумение росло. Лошади, под всадниками, стригли ушами и шарахались из стороны в сторону. Темп движения замедлился, а потом армия стала совсем. Налетевший ветерок, разорвал туман в клочья, и вскоре всем стало ясно, что восьмикилометровая колонна фельдмаршала Баден-Бадена, стоит посреди обширной долины. Две гряды невысоких холмов, покрытых лесом, тянутся по обе стороны армии, насколько хватает глаз.

Недоумение стало перерастать в тревогу. Офицерство сплотилось вокруг фельдмаршала, то ли желая защитить его от опасности своими телами, то ли ожидая приказаний.

– Интересно, куда это мы пришли? – Приподнялся на стременах генерал Гассион.

Все, тоже, стали привставать из седел и оглядываться, по сторонам.

– Поле, какое-то. И хрень непонятная, на нем, растет. – С военной прямотой сказал граф де Бисси.

– Куда-то мы вляпались. И, ясно, что не в суфле. – Высказался генерал Саблегри.

– Что это за пыль, там впереди? Похоже на кавалерию. – Сказал кто-то.

– Нас, что атакуют?! – Удивился Баден-Баден.

– Нет, ваше сиятельство. Это – полковник де Петитэтон, со своим эскадроном возвращается из дозора. – Подсказал кто-то самый зрячий.

– Это он – ко времени. – Сказал фельдмаршал.

Все с ним согласились, да это – в самый раз. Есть надежда, что они там чего-то разведали.

Подскакавший к штабной группе де Петитэтон, был красный как рак. Видимо кровь ударила в голову.

– Господин фельдмаршал, впереди монстры. – Задыхаясь, доложил полковник.

– Так.

– Там, впереди, долина расширяется и идет вниз. Внизу озера. А вокруг – исчадия ада!

– В каком смысле?

– Не описать словами. Чудовища.

– Вы хорошо разглядели?

– Весь эскадрон видел.

Полковник обернулся к своим кавалеристам. Те согласно загудели.

– Как есть монстры… Адские создания… Драконы!

– Как они все-таки выглядят? – Вступил в разговор маркиз де Жотетронкиле

– Одни – о двух ногах, другие – о четырех. Есть величиной с дом. Но больше величиной с корову.

– Может, это и были коровы? – Спросил де Бисси.

Петитэтон хмуро взглянул на непосредственного командира и осмелился возразить.

– Что я коров не видел. Это может и местные коровы. Не знаю. Только рога у здешних, не только на голове, но и на жопе. Причем, и спереди и сзади штук по десять рогов торчит. Да вон – посмотрите! Вон – идут…

Все, разом, повернули головы в сторону, куда тыкал булавой полковник. Среди низкорослых папоротников, медленно пробирались две «коровы». Ростом они были с двух быков, величиной – вчетверо. На спинах у созданий колыхались желтые гребни. Общим видом эти чертовы твари походили на ходячие шлемы с плюмажем.

– Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix… – Неистово осеняя себя крестным знамением, провозгласил Баден-Баден.

– Мать святая Богородица! – Открыли рты те, кто мог видеть шествие двух стегозавров.

– Мать… Твою мать… Мать твою – так и этак! – Покатилось по колоне.

Кто-то один, в середине колоны, видимо самый нервный, выстрелил из мушкета. Наверно курил трубку, в тот момент, когда до него докатилось, новость, что вокруг – дьявольские создания. Поэтому мушкетер, не долго думая, сунул фитиль в горячий пепел и выпалил в сторону холмов, отгоняя нечистого.

Первый залп последовал сразу за этим выстрелом. Это среагировали те, у кого были кремневые замки на мушкетах. Второй залп последовал немного погодя, после того как фитили раскурили стрелки, отстающие в технической оснащенности. Колона окуталась дымом.

– Кто стреляет? Куда? Кто отдал команду? – Замахал рукой фельдмаршал. Офицеры пришпорили лошадей и поскакали вдоль колоны, приказывая остановить беспорядочную стрельбу.