Текст книги "Молчание Апостола"

– Тебе не приходило в голову посмотреть, нет ли в пакете чего-нибудь еще кроме иконы? – удивленно спросила Эли.

МакГрегор хлопнул себя по лбу.

– Старею, милая, старею. Мозги уже не те. Да и их каждый день норовят вышибить. – Он осторожно взял икону за края, вынул ее из бумажного ложа и, держа на весу, пробормотал: – Будь я проклят. – Баронет водрузил икону на камин, вернулся к столу и воззрился на небольшой конверт, лежавший точнехонько по центру пакета.

– Будешь читать сквозь бумагу или все-таки вскроешь конверт?

– Откуда в таком нежном возрасте столько язвительности? – Артур вздохнул и, взяв конвертик, вскрыл его тем же ножом, которым вспарывал обертку пакета.

Из конвертика он достал небольшой прямоугольник плотной белой бумаги размером в две визитные карточки. Повертел в руках, продемонстрировал Эли с двух сторон.

– Здесь картинка. А здесь текст. Опять: картинка – текст. Картинка – текст.

– Хватит дурачиться, Артур. Давай, наконец, посмотрим.

МакГрегор положил бумажку на стол картинкой вверх. Рисунок тушью. Летящий по небу невероятно пузатый бородач с древним молотом в левой руке, который он для удобства примостил на левое же плечо. В правой летящий пузан держал перевязанную подарочной лентой коробочку. В нижнем углу рисунка было изображено нечто вроде купола собора Святого Петра в Риме.

– Ха! – МакГрегор потер руки. – Очередной ребус профессора Лонгдейла. Кстати, рисовал он неплохо.

– Может быть, не такой уж и ребус. Может, ответ в тексте на обороте. – Эли перевернула картинку.

Текст на оборотной стороне карточки гласил:

«E = mc²

Первый – Einstein (?) Mark (E = mc² ≡≡ mc² = E) (!)

Зеркало активировать только по завершении ритуала!

972-4-555-1276».

– И что бы это значило? – пробубнила Эли. – Знаменитая формула Эйнштейна. И ниже – его фамилия, правда, с именем «Марк» вместо «Альберт». И что значит «первый»? Да еще и вопросительный знак? Первый?.. Эйнштейн?.. И после имени зеркальное написание формулы. Ну и что все это должно значить?

– Вероятно, то, что, столкнувшись с непреодолимыми трудностями либо оказавшись в экстренной ситуации – а это как раз наш случай, – мы должны позвонить некоему Марку Айнштайну. По-немецки и на идиш эта фамилия произносится именно так. Он проживает на берегу Средиземного моря, в городе Хайфа, что в Израиле.

– И как ты все это вычислил – море, Хайфу?

– Телефонный номер, дорогая фройляйн. Девятьсот семьдесят два – код Израиля. Четыре – Хайфы и ее окрестностей.

– А формула? Зеркальность? – не унималась Эли. – Рисунок?

– Формула несомненно увязана со всем этим, но до встречи с господином Айнштайном я не стал бы гадать, каким именно образом. Хотя некоторые соображения на сей счет у меня есть. Впрочем, зеркальность мне пока не ясна. Как и то, о каком ритуале идет речь. У тебя нет соображений на сей счет?

Эли нахмурилась и отрицательно мотнула головой.

– Ну а рисунок – это ария из несколько иной оперы, – продолжил баронет. – Теперь помоги мне, пожалуйста, упаковать икону. Джеймс! Экипаж к парадному подъезду! Отставить! Подать со двора.

Глава 15

– Подъедем с Литл Рассел-стрит к служебному входу, Джеймс! – скомандовал Артур.

– Волшебный документик не забыл? – шепнула Эли.

– Никоим образом, виконтесса. – Уже шагая к дверям с красным фонарем над ними и надписью «Только для персонала», он добавил: – Иначе пришлось бы вызывать Джорджа, вскрывать пакет, не бомба ли, и прочий бред. Нет, члену палаты лордов все-таки проще.

Так оно и оказалось. На пропускном пункте охранник всего лишь поинтересовался, знает ли виконт Кобэм, где находится мастерская, в которой трудится реставратор Митчелл. Виконт Кобэм знал. Он направился туда вместе с пакетом и виконтессой.

Добравшись до мастерской Митчелла, которая, как и все прочие, находилась в полуподвале, Артур постучал.

– Войдите! – ответил из-за двери густой бас.

Артур толкнул дверь, пропустил Эли вперед и вошел следом за ней.

– Джордж! Рад тебя видеть, старина. Познакомься, это мисс Бернажу.

– Очень приятно, мисс Бернажу. Джордж Митчелл.

– Просто Эли, прошу вас.

Мисс Бернажу была порядком удивлена. Густой бас совершенно не вязался с обликом его достаточно пожилого обладателя, который ростом был вряд ли выше крошечного профессора Коэна. На носу этого человечка красовались странные очки со стеклами, нижний край которых был просто толстенным. Эли догадалась, что это лупы, необходимые для работы.

Артур пожал руку реставратору.

Тот указал на пакет, зажатый под мышкой у МакГрегора, и прогудел пароходной трубой:

– Ну, давайте же взглянем.

Артур аккуратно положил пакет на рабочий стол Митчелла, отодрал скотч и раскрыл верхний край. Митчелл направил на икону яркую лампу, закрепленную на стене над столом, и присвистнул.

– Что? – обеспокоенно спросил Артур. – Ничего не выйдет?

– У нас не бывает, чтобы не вышло, баронет. Но повозиться придется основательно.

– Значит, к завтрашнему дню никак?

– К завтрашнему?! – Реставратор задумался, потом сказал: – Ну, почему же никак. Впереди еще целая ночь.

– Тебе разрешается работать ночью?

– Я сам хозяин своему графику, Артур. В нынешней Англии это редкость.

– Ничуть не большая, чем такие мастера, как ты, Джордж.

– Комплименты, мой дорогой Артур, штука приятная, однако…

Эли смотрела на мужчин и пыталась понять, как они могут быть в одном социальном кругу? Это же, черт ее дери, Британия, абсолютно сословная страна. Но реставратор и МакГрегор общались как равные, обращались друг к другу по именам.

Артур достал чековую книжку и авторучку.

– В качестве аванса пара тысяч фунтов тебя устроит?

– Вполне, – прогудел Митчелл и добавил: – В качестве аванса.

– Прекрасно. – Артур склонился над столом и выписал чек. – Ты намекнул, я тебя понял. А там…

– А там по объему работы, – закончил за него реставратор.

– Как обычно.

МакГрегор с Эли направились к выходу.

Уже в дверях Артур обернулся.

– Джордж, если откроется что-то интересное или неожиданное, мой телефон ты знаешь, не так ли? Звони сразу же, пусть даже за полночь.

– Безусловно, – отозвался пароходный гудок.

Уже в машине Эли дала, наконец, волю своему любопытству.

– Послушай, дорогой, каким образом вы с ним на равной ноге? Титулованный баронет и трудяга-реставратор… Это же Великобритания. Здесь так не бывает.

– Бывает. – Артур улыбнулся. – Если трудяга-реставратор еще и рыцарь Британской империи. Сэр Джордж Митчелл.

– И это «сэр» – наследное?

– Отчего же? Заработанное честным трудом. Поверь мне, он заслуживает своего «сэра» не меньше, чем Пол Маккартни, Мик Джаггер или кто угодно еще.

– Не слыша команды, догадываюсь, что двигаться надо домой, – проговорил Джеймс с водительского сиденья.

– Вы как всегда правы, мистер Робертсон, – ответил Артур. – А мы, если вы не возражаете, пока пропустим по глоточку.

– Какие могут быть возражения, сэр? Я бы и сам с удовольствием принял глоточек, но за штурвалом не полагается.

– Ну, уж двадцать минут до дому ты как-нибудь потерпишь, Джеймс, – сказал Артур, наливая бренди в бокал, подставленный Эли.

– Ох, Салли, – Артур со вздохом отодвинул от себя тарелку. – Две полные порции. Но ростбиф, даже разогретый, был просто великолепен. Я же говорил, что твой труд не останется неоцененным. Как тебе ростбиф, Эли?

– Вкуснотища! Съела бы весь, но уже ни места в желудке, ни сил. Вы волшебница, Салли.

Повариха зарделась от смущения.

– Кофе мы, пожалуй, выпьем в библиотеке.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался Джеймс.

– Кстати, старина, запустишь эспрессо-машинку, присядь за стол, отведай ростбифа.

– Возможно, я так и сделаю, сэр.

– Что ж, Эли, пора браться за дело. Ты умная девочка, запросто разберешься с рисунком-ребусом, который нам оставил Лонгдейл. – Артур пододвинул рисунок к краю стола, поближе к ней.

Она взяла белый прямоугольничек в руки.

– Ну что ж, внизу похоже на купол собора Святого Петра. Хотя в Риме каждый второй храм имеет купол такой же формы.

– Но это собор Святого Петра. Почему?

– Часть колоннады, опоясывающей площадь. Она здесь лишь намечена, очень фрагментарно, но все же…

– Молодец, девочка. Итак, в этом пункте мы едины. И что же означает собор Святого Петра?

– Артур, снисходительно похваливая меня, ты все-таки считаешь, что я умственно ограниченна. Конечно же, Ватикан!

– Эли, милая, я никак не хотел тебя обидеть. Уж такой он, этот грубый шотландский юмор. Считать тебя дурочкой? Для этого самому надо быть идиотом!

Оба рассмеялись.

– Ну, а летающий толстяк? – спросил МакГрегор.

– А ты-то сам с ним уже разобрался?

– Если честно, то да. А тебе лень попробовать свои силы?

Раздался легкий стук костяшками пальцев о костяк двери, и в библиотеке возник дворецкий с подносом, на котором стояли две курящиеся паром чашечки кофе.

– Джеймс, благодарю. – Артур пригубил эспрессо. – Божественно. Не спешите уходить, мистер Робертсон. Для вас еще есть работенка. Ну-ка, расскажите нам, что это такое? – Он подвинул рисунок дворецкому.

Тот сунул поднос под мышку, почесал затылок и объявил:

– Здесь же все просто, сэр. Толстяк-молотобоец летит с коробкой конфет. В Рим.

Эли захлопала в ладоши.

– Браво, мистер Робертсон! – сказал Артур. – Каков наш Джеймс, а, Эли?

– Фантастика!

– Право, мэм, невозможно служить у такого эрудита, как сэр Артур, и ничему не научиться.

– Все верно, Джеймс. За вычетом того, что мы пока не разобрались, кто таков это молотобоец.

– Скандинавский бог Тор, – медленно проговорила Эли.

– Браво, мадемуазель Бернажу! – МакГрегор развлекался от души. – И что нам это дает в результате?

– Что?

– Вы представляли себе Тора именно таким, с брюхом в полтонны?

– Пожалуй, Тор в моем представлении выглядел бы иначе. Молот – да. Брюхо – нет.

– Ладно. Саспенс затянулся, – сказал Артур. – Тор. Кто такой Тор? Скандинавский бог, вы уже это сказали. Иначе говоря, один из асов. Ас. Но очень пузатый.

– Вы хотите сказать, что это… Геринг? – неуверенно произнесла Эли.

МакГрегор кивнул.

– А борода?

– Но Тор и должен быть с бородой. Главное здесь не борода, а то, что этот пузан – ас. В Первую мировую Геринг был очень даже неплохим летчиком-истребителем. У него на личном счету двадцать два вражеских самолета. Асами же тогда называли тех, кто сбил минимум пять в бою один на один. Кстати, первыми запустили в обиход этот неофициальный титул французы. Немцы поначалу называли своих элитных летчиков «Überkanonen», «суперпушка» или «сверхпушка». Но потом и у них привилось слово «асы». Борода… Ну и что, что борода? Зато пузо каково – попробуй спутай!

– Это тот толстяк Геринг, который командовал люфтваффе при Гитлере? – поинтересовался дворецкий.

– Он самый, мой друг, он самый. Рейхсмаршал Герман Геринг.

– И отчего художнику было не добавить свастику на тунику этому пузану?

– Или просто написать на ней «Геринг»? – Артур рассмеялся. – Тогда какой бы это был ребус? Джеймс, еще по чашечке чудесного эспрессо, будь добр. И захвати бутылочку бренди. Та, что на полке, уже пуста.

– Слушаюсь, сэр. – Дворецкий поклонился и исчез, унося с собой пустую бутылку и поднос.

– Вы окружили себя опасными людьми, виконт, – задумчиво произнесла Эли. – Робертсон очень и очень неглуп.

– Опасно жить в окружении идиотов, мнящих себя умными, дорогая Эли. Самый опасный фактор – их непредсказуемость. Умные люди вполне прогнозируемы. Огромный плюс.

– Ты хочешь сказать, что способен прогнозировать мое поведение? – Эли приподняла брови.

– Только если ты относишь себя к умным людям, – с улыбкой проговорил Артур.

– Я поняла. Грубый шотландский юмор. Но мы не подвели итог нашему рисунку. А уже… – Она взглянула на настенные часы. – Ого! Без десяти одиннадцать! Думаю, поздновато вызванивать этого Эйнштейна-Айнштайна. В одиннадцать это уже неприлично.

– А в час ночи тем более.

– У них уже час? У меня такое ощущение, что у нас в Лондоне раннее утро. Я просто измотана, – с трудом подавив зевок, сказала Эли.

– Тогда в кроватку и бай-бай, – посоветовал Артур.

– Да, измотана, дорогой, однако не настолько, чтобы… Ну да ты меня понял.

– То есть, кроватка – да, бай-бай – нет. И где же мне, старому человеку, набраться стольких сил?

– Эй, баронет, будет вам прибедняться. Давайте, мсье, суммируйте лонгдейловский ребус, и пошли.

– А кофе?

– И бренди, – раздался голос дворецкого. Он возник в дверях с подносом, на котором красовались две чашечки кофе, пара бокалов и непочатая пузатая бутылка бренди.

– И бренди. – Артур согласно кивнул.

– Ну, разве что пару-тройку глотков, – отозвалась Эли.

– Слушаюсь, мэм.

Поставив кофе и бокалы на стол, дворецкий плеснул Эли бренди на два пальца, а посуду хозяина наполнил до половины.

– Моран танг, – поблагодарил его МакГрегор по-шотландски.

– Шей ур бейах, – уже в дверях откликнулся Джеймс на родном языке.

– Не томите же, виконт, – плаксивым тоном произнесла Эли, потягивая бренди мелкими глотками.

– Итак, Геринг летит в Рим и везет с собой конфетки для Ватикана. Коробку, перевязанную лентой с бантиком. Нам предстоит выяснить, какой подарок привозил в Рим толстяк-рейхсмаршал. Подарок для Ватикана. Насколько я помню, Геринг никогда не был принят там. Значит, передал. Через кого? Когда? Что передал? Где это сейчас находится? Почему-то Лонгдейл считал это важным.

В этот момент зазвонил стоявший на полке радиотелефон.

Артур мгновенно вскочил на ноги и схватил трубку.

– Джордж? Прошу прощения, суперинтендант. Я ждал звонка от друга, поэтому… Да, пока у меня. Нет, недалеко. А это срочно? Тогда минутку, будьте добры. – Он прикрыл трубку рукой. – Сукин сын Кэмпбелл спрашивает, здесь ли ты. Жаждет переговорить с тобой о чем-то. Никаких карт не раскрывай. Пусть выкладывает свои.

– Все-таки ты меня считаешь дурочкой, – пробормотала Эли, протягивая руку за телефонной трубкой. – Слушаю, суперинтендант. Да, Бернажу. Нет. Первый раз слышу. Израиль? Патмос? Не знаю, мне он не докладывал. Ах, сумели? И?.. Клейма, суперинтендант. Эти картинки так называются. Там тоже? И столько же? И так же? Понятия не имею. Я же говорю, что никогда об этой иконе… Безусловно. Вы уже предупреждали. Как только, так… И вам доброй ночи, суперинтендант. – Она нажала кнопку отбоя и широко раскрытыми глазами посмотрела на Артура. – Вот тебе и бай-бай. Сюжет закручивается. Где у тебя компьютер?

– Ноутбук есть здесь, но лучше перейти в мой офис. Что он тебе сказал?

– Пошли. По дороге расскажу.

Они вышли в коридор и двинулись к лестнице, которая вела на третий этаж особняка, туда, где находился рабочий кабинет МакГрегора.

– Спросил – ты только вдумайся! – слышала ли я что-нибудь об иконе «Святой апостол Иоанн в молчании»! Он успел связаться с Интерполом и выяснил, что перед прилетом в Англию Лонгдейл находился попеременно в Израиле и на острове Патмос. Патмос, представляешь?

– В принципе. Хотя и не бывал там.

– Так вот, на острове была ограблена церковь и украдена икона, о которой он меня спрашивал. Наша икона, добытая в камере хранения. Но!

– Но?..

– Его криминалисты по кусочкам собрали ту, что была найдена изрубленной в щепу в нашем с Лонгдейлом номере.

– Ах, все-таки в вашем с Лонгдейлом!..

Эли шлепнула его по руке.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. По поводу номера я уже все рассказала в полиции. Ты был там же и все слышал. Так мне продолжать, или поиграем в ревнивого бойфренда?

– Пока продолжать, – твердо сказал МакГрегор, открывая дверь кабинета и пропуская Эли вперед.

– Запусти компьютер, пожалуйста, – сказала женщина, присела за столик, выдвинула полку с клавиатурой.

– Ну так Кэмпбелл? – нетерпеливо спросил Артур. – Что еще он сказал?

– Во-первых, то, – отозвалась Эли, с бешеной скоростью лупившая по клавишам, – что и на иконе в номере Лонгдейла, и на той, что была похищена на Патмосе, было по двенадцать картинок. Так он назвал клейма. На нашей, как мы знаем, их тоже было двенадцать. Кстати, обе похищенные иконы сначала были расколоты посередине – на переднюю и заднюю части. И уже потом изрублены в щепу.

– Это наводит на мысль, – задумчиво проговорил Артур. – Расколоть по плоскости. Похитители полагали, будто бы то, за чем они охотились, спрятано внутри икон. В принципе, такое возможно. Небольшой предмет закладывается в углубление задней доски, затем обе они – передняя и задняя – склеиваются.

– И, по-твоему, шов не будет виден?

– Если это делал специалист уровня Митчелла, то не будет. Но продолжим о Кэмпбелле.

– Особо и продолжать нечего. В конце разговора твой друг Кэмпбелл напомнил мне о том, чтобы я не покидала Лондон. Я сказала, что помню об этом. Бла-бла-бла, отбой. Так, к черту Кэмпбелла. Займемся делом. Для начала попробуем что попроще. Погуглим. Так. Ин-те-рес-но.

– Что подарил тебе Гугл?

– Оказывается, икона с молчащим апостолом не столь уж уникальна. Вот: два года назад в России, в Сибири, были ограблены три церквушки староверов. Староверы – это вроде…

– Это не вроде, а буквально приверженцы старых обрядов православия. Не принявшие реформы патриарха Никона. Я все-таки изучал историю, дорогая.

– О, мсье эрудит, тысяча извинений. Совершенно забыла, что у вас за плечами Кембридж. Вам не интересно, что было украдено в каждой из трех церквей?

– Догадываюсь. «Апостол Иоанн в молчании».

– Верно. Только на них апостол подносит к губам не ладонь, а два пальца.

– И что это означает?

– Два пальца вместо ладони?

– Нет, молчание само по себе. Смысл? Суть?

– Если верить преданию староверов, существуют неизвестные тексты, написанные Иоанном, содержание которых пока не должно быть открыто миру. Кстати, ни грабителей, ни самих икон так и не нашли. Ого! Ну, господин суперинтендант!..

– Что, поиск и его вытащил?

– Нет, его ложь. Точнее, то, о чем он умолчал. Патмос!.. Там не просто была украдена икона. Рядом с церковью, в которой она находилась, произошла целая бойня. В рождественскую ночь. Двенадцать трупов, с которых была содрана кожа. Не целиком, правда, только со спин. Об этом господин суперинтендант не пискнул.

– Может, и сам не знал?

– Ха, как же. Он ведь связывался с Интерполом. И что, по-твоему, информацию о краже иконы он получил, а о массовой бойне – нет?

– Патмос, Патмос, Патмос… Рано или поздно нам придется навестить сей таинственный остров. Не раньше, однако, чем мы встретимся с Айнштайном. Ведь не просто так Лонгдейл подбросил нам наводку на него.

– Конечно, нет. Он ничего просто так не делал.

Артур и Эли погрузились в молчание и вздрогнули, когда зазвонил телефон, стоявший в кабинете. Артур, потянувшись через стол, снял трубку.

– МакГрегор. Джордж, ради бога, какие извинения, я ведь сам просил тебя звонить сразу же, пусть и глубокой ночью. Вот как!.. Да это почище любой Агаты Кристи. Но все же ты сможешь очистить темные клейма? Ага, это уже славно. А кто мог бы это сработать? Ну, это в общем – а имя? Никаких имен в твоей памяти не всплывает? Больше, чем хотелось бы? Афон? А если Патмос? Понял. Старина, когда закончишь с клеймами, немедленно звони. Да. В любое время. До встречи, дружище. – Он положил трубку на рычажки и вздохнул.

– Что? – нетерпеливо спросила Эли.

– Нашей старинной иконе от силы несколько лет. Не такая уж и древность.

– Но мы же своими глазами видели…

– Что мы видели? Она искусственно состарена. Для таких крутых спецов, как мы с тобой, вполне убедительно. Нужен специалист уровня сэра Джорджа, чтобы…

– Он упомянул Афон. Почему?

– Я спросил его, кто мог бы написать такую икону. Он сказал, что среди православных иконописцев таких мастеров предостаточно. С наибольшей вероятностью, делали ее на Афоне.

– Гора в Греции. Святое место для православной церкви. Множество монастырей.

– Да. Но иконы у афонских мастеров, кстати говоря, заказывает и Ватикан. Не напрямую, конечно. Они ведь уже почти тысячу лет как не дружат.

– Нам эта информация мало что дает, Артур. А почему он думает, что Афон?

– Доска, на которой писалась икона. Кипарисовое дерево, своего рода марка. Причем дерево тоже было искусственно состарено.

– Это по плечу рядовому иконописцу?

– Конечно, нет.

– Значит, нужно искать среди мастеров иконописи. Круг сужается.

– Ненамного, Эли. На Афоне мастеров высочайшего уровня не два, не пять и не десять. – Артур помолчал, потом оживился. – Да ведь нам и не нужно искать художника! Нам в конечном итоге нужен заказчик, верно? Значит, надо думать, для чего кто-то заказал такую икону, почему надо было превращать ее в якобы старинную и затемнять все клейма кроме одного – последнего?

Эли зевнула, прикрывая рот ладонью.

– Ты сейчас как апостол на иконе. – Артур рассмеялся.

– Угу. Но голова уже совсем не варит, дорогой. Пойдем-ка в спаленку. Может, сегодня в мою? Какой-то элемент разнообразия…

– Нет, Эли. В мою. В твоей нет городского телефона. Только внутренний. Вызвонить меня, Джеймса или кухню. А телефон под рукой нам сейчас нужен.

– Хорошо, убедил. Значит, в твою. Пошли, и побыстрее.