Текст книги "Полёт длиною в жизнь"

7

На следующее утро, только Джим позавтракал и хотел садиться за работу, к нему заявился Ларсен собственной персоной в компании Малыша и еще двух громил. Малыш на фоне этой троицы выглядел совсем ребенком.

– Убрать, – коротко приказал Ларсен, указывая на микроскоп и папку.

– Что ты творишь, Колльбьерн?

– Ничего личного, док, приказ Старика. Хотя нет, пожалуй, тут и личное замешано. – Колльбьерн оскалился. – Вчера вечером Старик получил подробный доклад от Дженкинса. К сегодняшнему утру он его прочитал и сразу вызвал меня. С этого момента запрещены все посещения. Запрещена передача каких-либо развлекательных средств, книг и отказано в доступе в тренажерный зал, еду ты будешь получать один раз в стуки.

– Это произвол!

Колльбьерн наклонился к нему и прошептал:

– Он же сказал, что сгноит тебя здесь, если с Вигой что-то случится, а с ней случилось. – Колльбьерн мерзко улыбнулся.

– Малыш… – Джим беспомощно опустился на кровать и перевел взгляд на друга.

– Прости, дружище. Но капитан здесь Старик. Я ничем не могу тебе помочь. – Малыш старался не поднимать глаз и не смотреть в его сторону.

– Разговоры отставить, на выход! – скомандовал Ларсен. – Счастливо оставаться, Харт.

– Сэр, вас вызывают в отдел гидропоники. Говорят, что это очень срочно! – донеслось до Харта уже из-за силового поля.

– Малыш, разберись.

– Нет, сэр, они настаивают, что именно вы должны это увидеть.

– А-а-а, черт бы их всех побрал, ладно, пошли.

Интересно, что там у гидропонистов произошло, что им не техники, а Ларсен понадобился? – Пронеслась мысль в голове у Джима, отложилась на задворках памяти и уступила свое место другим.

Обед ему не принесли. Он уже и не надеялся на ужин, когда услышал шаги по коридору и злосчастное «вжжж».

– Вот, немного подкрепись, Джим. У меня сегодня что-то аппетита нет, а тебе не помешало бы поесть. – Парень, что встречал его в первый день, поставил рядом на стол свой наполовину заполненный поднос. – То, что Старик приказал сделать с тобой, я считаю, что это неправильно и так быть не должно. Все врачи делают послабление своим подопечным, и все это знают.

– Спасибо, Зак. Но тебе может сильно влететь за это.

– Выговором меньше, выговором больше – невелика беда. Еще шесть лет лететь, все успеется. Доброй ночи, Джим. – Зак повернулся и вышел.

– Доброй ночи.

Джим посмотрел на поднос, еще раз на дверной просвет и с жадностью накинулся на еду.

Завтрака он не дождался, а обед оказался сильно урезан по сравнению с предыдущими днями. Еду принес еще один охранник, лица которого Джим не помнил. Охранник хитро ему подмигнул, достал из своих карманов несколько фруктов и положил их в довесок на поднос.

– Спасибо… – смущенно пробормотал Джим. – Он никак не мог привыкнуть к тому, что его вот так подкармливали. Никогда в жизни ни у кого он не просил подачек.

– Сегодня вечером жди сюрприз, – загадочно произнес человек и вышел.

Джим переложил подушку в другой конец кровати, лежал и смотрел в небольшой иллюминатор на неподвижные и далекие звезды. Он дремал, ел, снова дремал и снова понемногу ел. Время тянулось бесконечно медленно. Ровный мягкий свет из-за силового поля совершенно не говорил ему о том, сколько прошло времени, сколько вот так он лежит и смотрит на звезды. Горячие гиганты летели сквозь пустоту пространства миллиарды лет до существования человека, и будут также лететь и миллиарды лет после. Весь цикл жизни человеческой расы не имеет смысла во временных масштабах Вселенной. Какая-то мимолетная вспышка в бесконечности пространства ее жизни.

Джим внезапно разделился на трех людей: один – лежал сейчас на корабле, летящим сквозь вечность мироздания и смотрел в иллюминатор, второй – наблюдал за ним, а третий, он сам, оказался в своем детстве. Перед взором Джима проплывали самые яркие моменты его юности, годы учебы в Космической Академии Земли (КАЗ): его первый выговор, который он получил в девять лет, сколько обиды и злости было тогда в нем? Он правильно понял преподанный ему урок и больше никогда не ошибался, до момента с Вигой.

Мысли попытались увести его в настоящее, но спокойное, равномерное движение корабля, бесконечные звезды в иллюминаторе снова вернули его назад в царство мечтаний и воспоминаний. Теперь ему грезились годы учебы, как он познакомился с молодой девушкой Полиной Комаровой, их дружбу и их любовь, которая возникла годами позже. Джим с блаженной улыбкой на губах вспоминал их первый поцелуй, первый секс. Они были друг для друга целой вселенной. Два юных мира, столь непохожих, как они, столкнулись и сумели полюбить друг друга. Но как это часто бывает, КАЗ беспощадно убивает даже самых отъявленных романтиков. Уже к концу обучения они стали совершенно чужими, хоть и продолжали встречаться, скорее из прошлого уважения и дружбы друг к другу. Глаза Джима закрылись, а улыбка испарилась с губ, превратившись в выражение отвращения. Все в их группе, да и не только в группе, Полину называли «Коса» за ее длинную и шикарную черную косу, которая спускалась до самых ягодиц. Уже на третьем году обучения на среднем цикле у нее начали проявляться характерные признаки агрессии и насилия. Она стала посещать все боевые курсы, которые были доступны. Весь ее интерес сводился к оружию, убийствам и тому, как сделать намного больнее человеку или пришельцу, если контакт с ними когда-нибудь будет осуществлен. Полину совершенно не занимали биология, медицина и химия, что так сильно импонировало Джиму, все свое свободное время она начала проводить в тренажерных залах, избивая и уничтожая манекены и постигая искусство войны. Свою шикарную косу, которую она выхаживала весь младший цикл и половину среднего, она без каких-либо сожалений срезала и выкинула в мусорку в один из дней, когда вернулась с очередной тренировки. Ее продолжали называть «Коса», но теперь в это слово вкладывали уже совершенно иной смысл. В спарринге она «выкашивала» всех. Мало кто из их десятитысячного выпуска не попробовал на своей шкуре ее кулаков, ступней или коленей. Даже многие инструкторы академии ближе к концу обучения старались не становиться к ней в пару. За следующие десять лет обучения она превратилась в бездушную машину убийства. Естественно, что после выпуска у нее была одна дорога – космический десант. Ее взяли с радостью, и она туда вписалась как нельзя лучше.

Они практически полностью перестали общаться, а секс теперь напоминал скорее обязанность – десять минут перед сном, отбой. Когда Джим предложил ей расстаться, ближе к выпуску, они лишь пожала плечами, сказала: «Хорошо», собрала вещи и ушла, оставив после себя лишь пару фотографий. Вместе с ее уходом что-то оборвалось в Джиме, какая-то светлая и добрая часть. Он полностью посвятил себя работе, и в 2156 году, через шесть лет после окончания КАЗ, был выбран одним из членов четвертой экспедиции на Макивар, одной из обнаруженных и пригодных для жизни людей планеты. Джим почему-то хотел покинуть Землю, и эта возможность пришлась ему как нельзя кстати. Бежал ли он чего-то? Или просто хотел забыть Полину? Он не знал. Да, после нее у него было несколько женщин, но ни с кем он не заводил серьезных отношений. Ему безумно не хватало той веселой и задорной девушки с черной косой до ягодиц, а не того терминатора, каким она стала десять лет спустя.

Мысли Джима все также текли неторопливо, а звезды, далекие и прекрасные, продолжали светить в иллюминатор. Послышался негромкий звук отключения силового поля. То ли это было по-настоящему, то ли воображение решило над ним подшутить, он не знал. Над его головой выплыла светловолосая голова. Серые, бездонные, как два глубоких колодца, глаза девушки звали окунуться с ними в омут страсти и желания. Девушка, снедаемая нетерпением, покусывала поочередно то верхнюю, то нижнюю чувственные губы, обнажая ряды белоснежных зубов. Она была красива, она была желанна, возможно, она была даже идеальна. Но образ Полины с ее острыми чертами лица, угловатым непропорциональным носом, вечно изумленно преломленной тонкой бровью все никак не покидал Джима. Он продолжал смотреть на это лицо, нависшее сейчас над ним, и не мог понять, что оно здесь делает. Он знал эту девушку, они познакомились на корабле, который летел на Макивар. Он видел ее в академии, они были одногодки, но в то время они еще не были знакомы. Лицо наклонилось к нему и нежно поцеловало. Джим ощутил запах мяты.

– Странный сон, – прошептал он, – но приятный.

– Сон, значит? – На лице появилась озорная улыбка, и девушка с силой укусила его за губу.

– Черт, Лиза! Это не сон! Что ты тут делаешь? – Джим подскочил на кровати и дотронулся до порядком распухшей губы.

– Как что? – удивилась Лиза. – Пришла проведать моего зайчонка.

– Слушай, хватит меня уже называть уменьшительно-ласкательными!

– Ой, мой пупсик злится!

– Прекрати. Серьезно, что ты тут делаешь? Если Старик узнает, ты в соседней камере окажешься за неподчинение.

– Нет, не узнает. – Девушка покачала головой и присела рядом на кровать.

– А что если охранник расскажет?

– Дима? Ты шутишь? Мы с ним за одной партой в академии сидели, он моя первая любовь, и до сих пор безнадежно в меня влюблен.

– О боги, Лиза! На этом корабле есть хоть кто-то, кто в тебя не влюблен и с кем ты не спала?

– Не знаю. – Девушка скромно потупилась. – В любом случае нам еще шесть лет лететь, много чего может произойти. А мое тело просто создано для любви…

– Ты невыносима! – Джим поднялся и подошел к иллюминатору.

– Ты такой смешной, когда сердишься! – Девушка негромко рассмеялась. – Шучу я, ты покорил мое сердце навсегда. И именно из-за тебя я пошла на нарушение устава и кое-что тебе принесла.

Девушка пододвинула к себе здоровую сумку и начала доставать из нее еду. Джим наблюдал, как на столе оказываются разные вкусности, и почувствовал, что очень голоден.

– …Так, это надо съесть сегодня, брикеты оставь на следующие три дня. В следующей смене будут люди Колли, и передать тебе ничего не получится. Так, это распечатки по вирусу Бейли, еще пара книг по вирусной методологии, я подумала, что они тебе сейчас пригодятся. Вот это тебе особенно понравится, Райли передал, – Лиза достала какую-то документацию, – судя по всему, тут полный отчет по болезни Виги. Прости, микроскоп слишком тяжелый был, не смогла унести, да и негде его здесь было бы спрятать. Естественно, ничего из того, что я принесла, никому из посторонних не должно попасть на глаза, иначе начнется очередное расследование и все в том же духе, а мне выслушивать выговор Старика совсем не хочется лишний раз, а то и напротив тебя еще действительно посадит.

Лиза, протараторив все это, положила руки на колени и сидела, улыбаясь и смотря на Джима.

– Лиз, я не знаю, что тебе сказать…

– Просто скажи, что я умница и молодец, и садись, ешь. Нам с тобой до семи утра, когда придет смена, надо еще десерт успеть. Хотела с тобой пару интересных поз попробовать…

Они еле уложились до смены и только благодаря тактичному покашливанию Дмитрия за полчаса, успели привести комнату в порядок, спрятать всю контрабанду и, довольные друг другом и выжатые, словно лимоны, расстались.

8

Прошло несколько дней, никто не посещал Джима, как и предсказывала Лиза. Джим переставил стол и кровать таким образом, чтобы в случае чего можно было быстро спрятать отчеты под матрас, не боясь того, что у него их обнаружат. Охранники четко выполняли распоряжение Колльбьерна: они приносили ему скудный обед и молча уходили обратно на свой пост: смотреть Звездных Девочек, раскладывать пасьянсы или играть в компьютерные игры. Общаться им с доктором не разрешалось, и проще и интереснее было выглянуть в коридор и поймать кого-нибудь из сновавших туда-сюда мимо карцера техников, чем идти вглубь помещения и молчаливо пялиться на доктора. Пока что такой расклад Джима вполне устраивал, и он все время посвящал работе, просматривая час за часом сделанные снимки и пытаясь найти хоть одну зацепку, но пока что все было тщетно.

Разложив в один из дней после очередного скромного обеда снимки на столе и уже не ожидая гостей, Джим задумался и слишком поздно спохватился, услышав в коридоре приближающиеся шаги. Он попытался быстро сгрести все в одну кучу, но его движение было слишком сильным и неаккуратным, в результате все данные упали на пол. Раздалось противное «вжжж», Джим поднял голову и выдохнул: на пороге стоял Райли.

Скептически осмотрев комнату и творящий в ней хаос, Райли произнес:

– Я смотрю, тебя не слишком сильно заботит конспирация, мой дорогой друг. Хотя бы обо мне подумал, что будет, если тебя с этим застукают.

– Прости, ты подкрался слишком тихо. Охрана так не ходит.

– Да, эти мордовороты, если наступают, так трясется пол-палубы, в этом я с тобой согласен.

– Что ты тут делаешь, Райли? Лиза сказала, что сегодня еще люди Ларсена дежурят.

– Может быть, они и люди Ларсена, но некоторые, как, например, Стэнли, являются и моими пациентами тоже. Так что собери-ка всю эту макулатуру, пока никто другой не появился, кому это видеть не надо.

– Как Вига? – Джим присел и быстро начал собирать разлетевшиеся листы.

– У меня скверные новости, Джим. Вига скончалась ночью.

– Черт! – Джим смял почти собранную пачку и швырнул ее об стену. Потом повернулся к Райли. – Как это произошло? Ты же сказал, что с ней все в порядке?

– Джим, что ты хочешь от меня услышать, задавая подобные вопросы? Официально – отказал мозг, а неофициально ты сам видел сделанные снимки. Мы удалили 70 % всего тела, ампутировали все конечности, кости таза, подключили все к железкам. У нее внутренние органы умирали один за другим. Целым оставался один мозг, но и он в итоге сдался. Когда мы нашли ее тогда в 939 отсеке, она была уже фактически мертва.

– Это моя ошибка стоила ей жизни… Я обязан был ее тогда осмотреть. – Джим опустился на пол и схватился руками за голову.

– Не пори чушь, она была взрослой женщиной и сама настояла на том, чтобы не проходить очередное обследование. Метеоритный поток, который накрыл нас тогда, многих заставил отказаться от осмотра. Расследование Ларсена показало, что больше половины экипажа корабля его не проходило, заделывая отсеки и приводя технику и механизмы в порядок. Если бы не Вига, которая руководила в отделе гидропоники, может, у нас сейчас бы уже и еды нормальной не было, и осталась бы одна синтетическая дрянь в консервах. Сам знаешь, несколько осколков попали тогда в теплицы.

– Все равно, если бы я осмотрел ее вовремя, этого могло и не произойти.

– Кто знает? – Райли пожал плечами. – Но я точно знаю одно, если ты будешь тут сидеть и винить во всем себя, то уже через пару недель тебя надо будет переводить на антидепрессанты.

– Через пару недель с таким пайком и без этого сдохну, – пробормотал про себя Джим.

– Что ты сказал? – Райли внимательно посмотрел на него.

– А ты не знаешь? Старик приказал урезать мой паек. Меня теперь кормят всего половинной порцией раз в сутки.

Райли нахмурился.

– Я скажу об этом Дженкинсу. Мы что-нибудь придумаем. Нельзя опускаться до такой бесчеловечности.

– И что вы услышите на любую вашу просьбу в ответ от Старика? «Да, конечно. За то, что Харт убил Вигу, я обязательно увеличу ему паек». Я пока благодарю всех известных богов, что он еще не натравил на меня Ларсена с его ребятами поразмяться немного.

– Думаешь, и до этого может дойти?

– Не исключаю, тем более у Ларсена ко мне свои счеты из-за Лизы. Но хватит об этом, расскажи лучше, как у вас дела с осмотрами идут? Ничего необычного не заметили?

– Ну смотри, как знаешь. В любом случае Дженкинс эту информацию получит, и мы что-нибудь попытаемся придумать, он просто так этого не оставит. А насчет осмотров все как обычно, за исключением разве что большого объема, плюс твоих всех на нас перекинули, сам понимаешь, дополнительная нагрузка никому не в радость.

Джим понимающе кивнул.

– А еще, если уж совсем в паранойю впасть, вчера Мария проверяла одну свою пациентку, не знаю, помнишь ты ее или нет. Старушка Каприс де Сьерра.

– Это та странная женщина-биолог, у которой живет половина всех кошек нашего корабля?

– Она самая. Так вот. Одна из ее кошек взбесилась и ее оцарапала. Каприс в обычные-то дни, сам видел, приходила устраивать истерики, что чем-то заразилась и была помешана на всяких таблетках и прочем, вчера просто пришлось ее всей лабораторией успокаивать, как будто бы других проблем у нас не было. Только когда вызвали службу безопасности, и Малыш пригрозил ее отправить в карцер на пару дней, она успокоилась и ушла, но обещала все равно на всех накатать докладную капитану.

– Кое-что в этой жизни не меняется, – кисло улыбнулся Джим. – Тесты-то на всякий случай сделали?

– И ее, и ее кошки. Все чисто.

– Как и у Виги…

– Если бы мы обнаружили что-то подобное, мы бы сразу положили ее в карантин. Кости твердые, внешних мутаций не наблюдалось, и кожа была абсолютно здоровая.

– Если это вирус, у него инкубационный период может быть от нескольких дней до недели. А если больше, то когда мы это поймем, может быть уже слишком поздно.

– Слушай, Джим, ты слишком сильно переживаешь из-за Виги. Да, ее смерть – это невосполнимая потеря и сильный удар для всей экспедиции, но это могло произойти абсолютно с кем угодно. У нас остаются все ее наработки и последние достижения. Мы все равно сможем засеять Макивар, может быть, не так филигранно, как под ее руководством, но сможем.

– Это первая смерть моего пациента…

– Да, я прекрасно тебя понимаю. – Райли поглядел на Джима. – В прошлом году, когда мы потеряли Пападополоса и Косински, я несколько недель не мог в себя прийти.

– Там все-таки другая ситуация была – наркотики и самоубийство, и это точно не твоя вина.

– Я знаю. Но, тем не менее, когда ты теряешь вверенных тебе людей – это накладывает неизгладимый отпечаток.

Оба замолчали, вспоминая и обдумывая сказанное. Наконец Райли поднялся и двинулся к выходу. У выхода он обернулся и повторил:

– Ты ни в чем не виноват, Джим. Я сообщу обо всем Дженкинсу, и мы придумаем, как тебя отсюда вытащить.

– Спасибо, друг. Но все равно меня гложет какое-то беспокойство. Понаблюдай внимательно за теми, кто мог быть непосредственно рядом с Вигой. Особое внимание удели Хафизу и Томасу, хотя бы неделю.

Райли внимательно посмотрел на сидящего на корточках Джима и произнес:

– Семь дней, Джим, ни днем больше. Надеюсь, твоя паранойя не оправдается.

– Я тоже на это надеюсь…

9

Прошло шесть дней с тех пор, как у Джима и Райли состоялся последний разговор. Пару раз Райли присылал ему записки о том, как продвигается наблюдение. Ни Хафиз, ни Томас, ни кто-то другой, кто мог бы попасть под подозрение врачей, – ни у кого из них не проявлялись симптомы, которые были у Виги. За эти дни обстановка на корабле немного успокоилась. Вспышка слухов о неизвестном вирусе осталась всего лишь вспышкой и не превратилась в эпидемию, благодаря усилиям как службы безопасности, так и врачей, которые, не уставая, рассказывали своим пациентам о полной безопасности и защищенности. Дженкинс даже провел специальный семинар для всех желающих о природе вирусов, их патогенезе и профилактике лечения, заверив в конце, что если и существует какой-нибудь вирус, медики на корабле моментально с ним справятся. Старик и Лиза сошлись во мнении, что смерть Виги Зарембы послужит наглядным доказательством необходимости соблюдать корабельный устав. По их настоянию Дженкинс несколько раз за время лекции детально обращал внимание аудитории на то, что многие пункты устава была внесены в него не просто так, для галочки, и зачем необходимо проходить медицинское освидетельствование не реже двух раз в месяц, а также не скрывать от остальных, и тем более от врачей, свое недомогание или плохое самочувствие. Начавшиеся распространяться было слухи, словно огонь по лесу в сезон засухи, так же быстро затихли, как и начались. Ничего экстраординарного не происходило, люди успокоились, и все стали понемногу судачить о другом.

Райли сдержал обещание и поговорил с Дженкинсом, и они вместе с Лизой все-таки умудрились уговорить Старика. Или капитан сам немного успокоился и решил, что от живого самого лучшего вирусолога на корабле ему будет больше пользы, чем от его бездыханного тела. Еду Джиму теперь доставляли трижды в день, о свежих фруктах и овощах, правда, пришлось забыть, но вкупе с контрабандой Лизы консервированную синтетику есть было вполне можно. Оказалось, что девушка умеет очень вкусно готовить, и уже три раза приносила ему свои кулинарные поделки. И в каждый ее приход Джим сначала набрасывался на еду, сметая все до крошки, а потом на нее. На шестой день снова дежурил Дмитрий. И Лиза снова ночевала у Джима. После того, как они удовлетворили друг друга, и Джим уже собирался заснуть, Лиза уткнулась в его плечо и заплакала. Весь вечер она была не такой разговорчивой и веселой как обычно, словно что-то тяготило ее. Еще во время ужина Джим заметил ее состояние и попытался расспросить ее о причинах ее состояния, но она лишь отмахнулась и грустно улыбнулась в ответ. И вот сейчас ее «прорвало».

– Джим, мне страшно, – тихо проговорила она, всхлипывая. – На корабле происходит что-то плохое.

– Что случилось? – Сонливость Джима сняло, как рукой.

– Я психолог, Джим. Очень хороший психолог. Это мой дар – чувствовать людей. И сейчас я чувствую, что происходит что-то ужасное, ужасное и непонятное.

– Из чего ты такие выводы сделала? Просто интуиция или есть какие-то факты?

– Я не знаю, как это сформулировать, но все дело в людях. Люди на корабле стали закрытыми, злыми. Стало больше мата, ругани. Я спускалась в машинные отсеки, была на капитанском мостике, в комнате отдыха с пилотами и навигаторами, заглядывала на уровни гидропоники, водоочищения и воздухоочищения, гуляла по жилым палубам. Везде одно и то же. Многие срываются, кричат друг на друга, а потом стоят и удивляются тому, как вообще могли поднять голос из-за простой мелочи. Сегодня я видела, как пилот Джарвис стоял, стиснув зубы, и смотрел на свою беременную жену, его взгляд, его поза, его сжатые кулаки и побелевшие костяшки. Понимаешь, Джим? Беременную жену! В академии меня научили понимать любой мимолетный жест, любое, даже малейшие изменение мимики человека. И видеть такую неприкрытую агрессию по отношению к собственной жене… Это ужасно! – Девушка расплакалась еще сильнее. – Я не знаю, что происходит, и это пугает меня еще больше!

– Ну-ну, малышка, успокойся. – Джим прижал девушку к себе и поцеловал в лоб. – У всех была тяжелая неделя, тебе просто показалось. Завтра, я уверен, они придут к тебе вместе, будут держаться за руки и смеяться, и все твои страхи исчезнут. Ну а если что, то можно сказать службе безопасности, чтобы они поговорили с этим Джарвисом. Или пусть пока некоторое время кто-то из парней Малыша побудет вместе с ними рядом.

– Ты не понимаешь, Джим, – Лиза подняла голову и посмотрела ему в глаза. В мягком голубоватом свете силового поля двери девушка была похожа на древнюю богиню, спустившуюся на землю, чтобы дарить свою мудрость людям, – это один из бесчисленного количества примеров, пожалуй, самый добрый. Я боюсь, что здешние камеры скоро будут забиты до отказа. Катастрофа, которая произойдет, будет ужасной.

– Ты себя накручиваешь без веских причин. Все будет в порядке…