Текст книги "Перезагрузка"

Сами

Я выхожу из автобуса в угрюмой, серой и дождливой промзоне. В кино бандиты обычно убивают своих жертв в мрачную погоду где-нибудь на окраине. Тем не менее мне не так страшно, как могло бы быть. Вяянянен произвел впечатление надежного человека. Конечно, настолько надежного, насколько может быть надежен тот, кто неоднократно угрожал убийством, то есть серьезнейшим насильственным преступлением.

И вот наконец один из трусливейших логистов-планировщиков Финляндии приближается к бандитскому логову. Я изучил маршрут на карте в телефоне. Прохожу от остановки несколько сот метров и оказываюсь перед зданием, обшитым листами гофрированного железа. На дверях – логотип мотоклуба.

Стучу в дверь, и вскоре качок в жилете открывает дверь. На ногах у него фирменные тапки «Рейнот». Интересно, таким образом бандосы стараются смягчить свой образ? У самых отъявленных негодяев в фильмах про Джеймса Бонда часто оказывается милая кошечка или симпатичная акула. Но стоит только пришедшему потерять бдительность, как его сокрушает кулак или раздается выстрел. Я не успел внимательно разглядеть тапки.

– Заходи давай, дождь!

Я думал снять уличную обувь в прихожей, но бугай останавливает:

– Не разувайся. Тут засранные полы.

Поднимаюсь по металлической лестнице. Меня усаживают в своего рода переговорной комнате. Заходят четыре мужика – видимо, владельцы поваленных мной мотоциклов. Слово берет Вяянянен, он тут явно за главного. На кожаном жилете под логотипом мотоклуба красуется надпись «Президент».

Из известных мне президентов, Ниинистё больше к себе располагает. Возможно, он добивается этого за счет маленького ребенка, милой собачки и телефонных звонков на радиопередачу о природе. Наверняка за столом переговоров и Ниинистё ведет себя жестко и внушает страх. Но, в отличие от президента Финляндии, Вяянянен переходит сразу к делу.

– Так, Хейнонен. Мы это дело обмозговали и приняли решение.

– Что ж, хорошо.

– Ты можешь пока что заниматься уборкой тут, в клубе. Чертовски трудно найти настоящего специалиста, а у нас все время уходит на возню с мотоциклами.

– Вот как. Ну, нормально.

– Ты же умеешь убираться?

– Да, разумеется. Пару раз летом я устраивался работать в клининговые компании, поэтому основными приемами владею. Да и у себя в берлоге сам убираю. У меня есть рекомендации с работы…

– Не надо. Будешь приходить по четвергам в шесть вечера и убирать, только не жуя сопли. И не суй нос в комнаты, которые закрыты, не задавай лишних вопросов, а главное – держи язык за зубами обо всей этой истории. Ситуация такая, что я не могу тебя спрашивать о пожеланиях по зарплате, отпуску и прочем социальном пакете. На исправительных работах отгулов не полагается. Наши трудовые отношения остаются в силе до особого распоряжения. Мы тут соблюдаем конфиденциальность, примерно как врачи или священники. Ты должен быть горд оказанным доверием. Трудовой договор у нас устный, но его придется соблюдать.

Итак, меня отправили на принудительные работы. Странно, но я испытал облегчение. Обратно к автобусу летел как на крыльях и был счастлив, как может быть счастлив человек, приговоренный к рабству с неполной занятостью. До этого моя участь представлялась мне в более мрачных красках – таких как серьезно пошатнувшееся здоровье или даже смерть.

Мне больше не нужно ни от кого прятаться. Я могу вернуться домой. Больше не придется шарахаться от шума каждого проезжающего мотоцикла и от любого мужика весом больше восьмидесяти килограммов.

Направляюсь к Маркусу, чтобы забрать свои вещи. Прощаюсь с девочками, по очереди их обнимая. Хелми явно ко мне привязалась. Она удерживает меня в объятиях дольше других и спрашивает:

– Зачем ты переезжаешь?

– Мне надо обратно домой. Но я буду часто вас навещать.

Девочки остаются смотреть мультфильм «Мой маленький пони». В сотый раз благодарю Маркуса за все.

– Я позвонил им. Спасибо, что уболтал меня.

– И как прошло? Они, наверное, сказали, что ничего не надо.

– Ну… Не совсем. Но мы сумели обо всем договориться. Лучше тебе не знать подробностей.

– Хорошо. Приходи в любое время, даже если тебе ничто не угрожает. Девчонки тебя любят, а лишняя пара рук всегда в хозяйстве пригодится.

– Как Салла, ничего не слышно о ней?

– Старшие девочки пробыли у нее часок в субботу. И позвонили в слезах, чтобы я приехал их забрать. У Саллы нет сил ни на что.

– Ну, может в этом и дело.

– Может, и так.

Убираюсь у себя в квартире, вытирая накопившуюся за время моей эвакуации пыль, и разбираю ворох корреспонденции. Но самое главное – активирую профиль в тиндере [32]32
  «Тиндер» – мобильное приложение для романтических знакомств через интернет.


[Закрыть]. Возможно, там я найду свое семейное счастье.

Из страха я вынужден был временно удалить страницу. Мое воспаленное воображение нарисовало мне, как мотоциклисты прикидываются интересной женщиной, выманивают меня на свидание и затем убивают. Хотя через тиндер случались у меня свидания и похуже этого сценария. «Дорогой Сами. Ты не виноват. Все дело в мобильном приложении».

Песонен

Папа умер. Больше мне не придется выслушивать трудные вопросы про амортизаторы и неприязненные высказывания о маме. Время конкретных дел. Организация похорон, решение вопросов в банке, оповещение родственников. «Ах, умер? Что, вообще умер?» Да, тут нет промежуточных форм.

На смертном одре отец наказал как следует заботиться о его автомастерской. И неожиданно попросил передать маме, что просит у нее прощения.

– За что ты хочешь попросить у нее прощения?

– За все. Попроси за все, и тогда уже ничего не останется недосказанным.

Перед самым концом отец сказал мне и вовсе странную вещь:

– Ты всегда был мне сыном.

– Так я и есть твой сын.

– Да, сын. Самый лучший сын.

Я забираю из больницы отцовские вещи. Пачка «Мальборо» осталась недокуренной. Сколько раз папа говорил, что бросает курить. Наконец ему это удалось. В момент смерти отцовские привычки претерпели существенное изменение в лучшую сторону. Отдаю приютившемуся в уголке цыгану-попрошайке последние папины сигареты.

Смерть обладает удивительным эффектом. Сразу же в моей голове появляется целый рой хороших воспоминаний. Папа не был плохим. Просто у него был такой характер.

Недоброжелательность была присуща ему как температура погоде. Настроение не поднималось выше нуля. Да и дней с нулевыми отметками выпадало слишком мало для того, чтобы можно было рассуждать хотя бы об устойчивом нуле. Не говоря уж о стабильном переходе к положительным температурам. Трудно винить в этом отца. Просто он был таким. Глупо злиться на погоду. Не уверен, что не буду скучать по отцу. Он все-таки отец. Папа.

Я плачу впервые после его смерти. Не могу точно сказать почему. Может быть, от тоски. Или соринка попала в глаз – так сказал папа, когда Финляндия впервые выиграла золото на Чемпионате мира по хоккею.

Если жизнь запутанна и трудна, то смерти следует присудить очки за конкретность. Если не вдаваться в вопросы, остающиеся без ответа после смерти, то все довольно ясно. С отцом у нас никогда не было полного понимания. На пути сближения всегда возникало какое-то препятствие, ссора. Теперь все ясно. От отца остался только прах. Нейтральный как ноль. Он не может сказать ничего плохого. Как и хорошего.

От сумятицы грустных мыслей меня отвлекает звонок телефона. Это мамина сиделка. Муниципалитет выделил мне ее на подмену на несколько дней в месяц, чтобы она присматривала за мамой.

– Ваша мать что-то кричит, я не понимаю!

– Сейчас приеду.

Оставляю папу в больнице. Глажу его по руке и целую в лоб. И мчусь к маме. Что в таких случаях говорят врачи? «Следующий пациент!»

Сейя

Наконец-то я увиделась со своими дорогими детьми на процедуре описи наследства Мартина. Конечно, я их люблю, хоть эта любовь и не всегда заметна. Сами дает себя обнять, но Хенна снова встречает меня в штыки.

– Золотце, ну неужели мы не можем…

– Мама, оставь.

– Как у вас с Эсой дела?

– Давай займемся документами.

– Ну неужели мы не можем помириться.

– Мама, у меня сейчас нет сил на разборки.

Сами тоже пытается убедить Хенну восстановить со мной мир, но я его останавливаю.

– Не вмешивайся, тебе не надо занимать ничью сторону.

Еще не хватало, чтобы они из-за меня испортили отношения.

Опись наследства проходит просто и быстро. Никакой серьезной собственности для раздела нет, и вскоре с формальностями покончено. Управляющий наследственной массой просит расписаться в бумагах, и жизнь Мартина теперь заканчивается еще и в юридическом смысле.

Я снова пытаюсь заговорить с Хенной, но она отправляется по своим делам. Сами соглашается со мной пообедать. От него тоже давно не было никаких известий. У Сами грустные новости.

– У Песонена отец умер.

– Когда?

– На прошлой неделе.

– И я узнаю об этом только теперь. Даже соболезнования не послала. И о чем они думают?

– Да ничего. Это было желанием Йормы – не устраивать никаких торжественных похорон.

– Как же маленький Песонен? Бедный мальчик.

– Думаю, с ним все в порядке. Это же не скоропостижная смерть, скорее, избавление от страданий.

– Все равно очень неожиданно.

– Думаю, мама доставляет ему сейчас больше хлопот.

– А что с Рийттой?

– Какое-то нарушение памяти.

Что творится в мире? Мы были с Песоненами так близки. Когда они развелись, мне было трудно выбрать, на чьей я стороне. Потом и вовсе перестали общаться. А за это время один умер, другая заболела.

Еду к Песоненам, везу цветы. Я ведь не знала, в какой ситуации оказался несчастный мальчишка. Они с Рийттой дома, втроем садимся пить кофе. Говорю слова соболезнования.

– Вот ведь, теперь и Йорма…

– Да, вот так…

Песонен не знает, что еще сказать.

– Йорма ведь не старый еще был, сколько ему?

– Да, семьдесят. Весной исполнилось. Но он не стал праздновать день рождения.

Рийтта сидит за кофе с несколько отсутствующим видом. Где-то не с нами моя старинная подруга. И нет в ней привычной живости.

– Как себя чувствуешь, Рийтта?

Рийтта ничего не отвечает. Как будто не слышит меня, хотя вряд ли у нее еще и со слухом что-то.

– Так как ты?

– Хорошо, я хорошо. Только устала.

– Надо поспать.

– С чего это?

– Ну, если устала.

Рийтта мгновение медлит с ответом.

– Да. Я тоже что-то устала.

– Мама, пойдем, отдохнешь немножко?

Пока Песонен отводит мать в спальню, убираю чашки в посудомойку. Песонен вскоре возвращается, остаемся с ним вдвоем.

– Извините. Мама немножко не в себе.

– Всегда мы, матери, немного не в себе. Ну, конечно, не настолько. Сами говорил что-то про нарушение памяти.

– Да, у мамы проблемы с памятью из-за сосудистого заболевания. У нее были инсульты и приступы мигрени. Ну и устает она, конечно. И раздражительная. А в остальном, в общем, как раньше.

– Ты молодец, держишься.

– А что еще остается?

– Может я могу чем-то помочь? Давай, хоть приду убрать в квартире или еду приготовить. У меня нет никаких дел после того, как Мартти умер Сами некогда мать проведать, а Хенна и не хочет меня видеть.

– Разве что, может, иногда, скажем, уху сварить? Мама ее любит. Да и я. Но только если это совсем не затруднит. И я, разумеется, заплачу за продукты.

– Ох, мальчик мой, даже не думай о таких пустяках.

Я с удовольствием помогу Песонену всем, чем смогу. Они были такими хорошими соседями. Всегда можно было одолжить у них сахара, если кончался среди готовки. И было с кем перемолвиться словечком, если становилось скучно. Хоть кому-то, может, буду еще полезна. После смерти Мартти я ведь никому не нужна. Конечно, от Мартти редко можно было услышать что-нибудь хорошее, но он, по крайней мере, держал меня в тонусе. Мне ведь даже с Синиккой не повидаться, она замотана с внуками.

На прощание обниманию Песонена. Он благодарит за то, что заглянула.

Дома замечаю в телефоне сообщение от Синикки. С фотографией. Синикка и все ее четверо внуков уселись в ряд на диване и едят мороженое. Милая карточка. Просто прелесть.

Вот что значит – жить насыщенной жизнью. Мне тоже хочется послать в ответ фотографию. Но что сфотографировать? Полки в шкафу, опустевшие после смерти Мартти? Себя? Вымазать физиономию мороженым и сделать мимимишное селфи? И Синикка скажет «Ах, как мило!»? Глупость, конечно. Я вдруг поняла, что чувствует Хенна.

Сами

Круговерть с удаленной работой заканчивается после того, как я уладил дело с мотоциклистами. Как славно шагать в офис, гордо расправив плечи и не озираясь по сторонам! Даже демонстранты перед нашей штаб-квартирой, которые обзывают меня убийцей, кажутся добрыми знакомыми. Я радостно приветствую их, невзирая на то, что мы на разных сторонах баррикад. Не успеваю включить компьютер, как меня просит зайти начальник.

– Ну что, Сами, у тебя, похоже, теперь все в порядке?

– В каком смысле?

– Ну, с байкерами?

– Да, дело улажено, все в порядке.

– Хорошо. Может, стоит обратиться в полицию?

– Нет!!! То есть… все в порядке. Проблем больше нет.

– Отлично. Но у нас тут все никак не успокоятся экоактивисты, борцы за климат.

– И как с ними помириться?

– Мы начинаем несколько проектов, чтобы продемонстрировать свою ответственность перед природой. Ты мог бы в них поучаствовать.

– Здорово. Ответственность – важное нынче слово, на слуху.

– Вот-вот, и надо постараться, чтобы оно стало важным не только на слуху, но и на деле.

– Конечно.

– Для начала ты можешь рассказать о компании нашему новому амбассадору, «лицу бренда».

– И кто это?

– Сильва Фриландер.

– Спортсменка, виндсерфингистка?

– Да.

– И она согласилась стать лицом нашей фирмы?

– Ей нужны спонсоры для подготовки к следующим олимпийским играм. Ну и вообще, со спортсменами всегда можно договориться за деньги. Очень гибкие ребята по части выбора ценностей.

Мои мысли снова срываются в галоп. Если сегодня утром у меня спросили бы, с кем из известных людей я хотел бы пойти на свидание, я сразу назвал бы Сильву Фриландер.

Правильно говорят: никогда не найдешь того, что специально ищешь. Наткнешься на искомое в совершенно неожиданном месте. В примерочной кабинке, в канализации, на рабочем совещании. Обычно начальник терзает меня скучными квартальными отчетами и цифрами объемов реализации, но вот сейчас, совершенно неожиданно, он, возможно, преподнес на блюдечке мое будущее. Хотя не стоит забегать вперед. Мне ведь поручили всего лишь рассказать Сильве о нашей компании. Это нельзя назвать свиданием.

Еще со студенческих времен я помню, как следует действовать. Нельзя навязываться, нужно демонстрировать свою неприступность, даже отчасти высокомерие. Тогда девушки начинают бегать за тобой толпами. Мне, правда, никогда не верилось в эти мудрые советы. Например, что больше внимания следует уделять девушке, которая тебя меньше интересует. Тогда обделенная вниманием начинает за тебя сражаться. Нет. Я всегда сразу выкладываю карты на стол. Моя мечта – создать семью. И никаких компромиссов.

В «теории поколений» [33]33
  «Теория поколений» – это теория, разработанная в конце XX в. Уильямом Штраусом и Нилом Хоувом; на примере истории США авторы описывают поколенческие циклы и четыре архетипа, которые характеризуются общими убеждениями и моделями поведения.


[Закрыть] поколения обозначают буквами. Но их можно ничуть не хуже описать словами. Свое я назвал бы «отложим на потом». Если что-то и приведет к вымиранию человечества, так эти простые слова – «отложим на потом». Чарльз Дарвин, разрабатывая свою теорию эволюции, не обнаружил ни одного животного, которое посылало бы другому сигнал «отложим на потом».

После традиционного совещания по итогам месяца прибывает наша спонсируемая спортсменка. У нас большие надежды на Сильву Фриландер на предстоящих олимпийских играх. Она – мировая звезда виндсерфинга, а ее прелестное личико должно улучшить репутацию нашего концерна. Образ Сильвы будет использоваться в кампаниях «Анчор Ойл» по продвижению экологически чистых видов энергии.

Нефть – не оливковое масло, соединять «черное золото» и ответственность за окружающую среду всегда непросто. Не удивлюсь, если скомпрометировавшее себя название нашего концерна поменяют на какое-нибудь со словом «solutions» [34]34
  Solutions (англ.) – решения, популярная составная часть названий различных компаний.


[Закрыть]. Всегда хорошо, когда есть решение.

Судя по всему, Сильве тоже непросто отдаваться спонсорам за деньги. Виндсерфинг – это отчаянность и свобода в гармонии со стихией, но для того, чтобы попасть на спортивные сборы, в жертву этой отчаянности и свободе придется принести некоторое количество природных ресурсов. Перелетов много, а самолетам нужно топливо.

Сильва ждет меня в холле на первом этаже. Это настоящая спортсменка. По телевизору даже не понять, какая она на самом деле подтянутая и атлетичная. Гораздо харизматичнее, чем в «Спортивном обозрении».

– Добрый день, Сильва. Я Сами Хейнонен.

– Сильва Фриландер.

Рукопожатие крепкое, спортивное. Сначала рассказываю о своей работе.

– Обычно я занимаюсь логистикой поставок, но мой руководитель, похоже, доверяет мне настолько, что дает и другие ответственные поручения. Вероятно, вы с руководством компании уже поговорили о ценностях, которые исповедует наш концерн, и о новых видах продукции.

– Да. То есть нет. Но мой менеджер сказал, что этот контракт – вещь стоящая.

– Думаю, он выгоден обеим сторонам. Ваш имидж поможет нам улучшить репутацию нашего бренда. То есть… в смысле… поможет нам спасать земной шар. Я еще не очень хорошо освоился с терминологией.

Она смеется.

– Вот поэтому нам, спортсменам, и не дают говорить ни о чем, кроме спорта.

– Главное – сохранение нашей планеты. Вот что я хотел сказать.

Я провожу Сильве экскурсию по офису и горд своей миссией. Она – одна из самых известных спортсменок Финляндии, и многие мои коллеги хотят с ней сфотографироваться.

Показываю разные отделы и в своем рассказе не скрываю проблем. Тех самых, из-за которых наш двор заполнен демонстрантами. Имидж компании надо подправить, и для этой цели выбрана популярная спортсменка.

Мы садимся в пустом конференц-зале. Расспрашиваю Сильву о ее спортивной карьере и впечатлениях от Чемпионата мира. Вероятно, она отвечала на эти вопросы уже тысячу раз, потому что переводит разговор на меня.

– Как вы оказались тут?

– «Оказался» – хорошее слово. Студентом попал сюда на практику. Ну и пошел по этой специальности. Обычный человек вроде меня не ставит цели добиться блестящих побед, как это бывает в большом спорте.

– Да и я не знаю, как так получилось. Брела с закрытыми глазами, а тут и Олимпиада. И где она, настоящая жизнь… Наверное, еще впереди. Ну и не хочется обмануть ожидания всей страны от олимпийских игр. Впрочем, вам тоже приходится дерьмо хлебать.

– Это да… Отчасти, наверное, за дело. Я много раз пытался сменить работу, потому что все время вынужден оправдываться за своего работодателя. Надеюсь, у нас в компании все-таки что-то поменяется. Эти разговоры о переходе на возобновляемые источники энергии не пустые слова. По-моему, здорово, что вы своим имиджем взялись помочь нам в этом.

– Мне нужно как-то спортивные сборы оплатить, это довольно дорого. Менеджер сказал, чтобы обязательно соглашалась на контракт с вами, если надеюсь на призовое место на Олимпиаде. Все дело в деньгах.

– Ну, в конечном счете, разумеется. Тем не менее каждый из нас хочет оставить своим детям чистую планету.

– У вас есть дети?

– Нет! Ну, то есть пока нет. Живу один.

Трудно сохранять благоразумие. Как только я ее увидел, так сразу у меня в голове завертелись картины будущей идиллии. Наши красивые детишки на спортивных состязаниях, а мы болеем за них, сидя на трибуне вместе с другими родителями. Пытаюсь соблюдать приличия. Сильва, разумеется, не хочет злоупотреблять своим авторитетом знаменитой спортсменки. Все должно быть в первую очередь так, как хотят дети.

Я честно стараюсь думать о женщинах не только как о матерях моего будущего потомства. Но тут она сама начала. Первой спросила, есть ли у меня дети. Тем не менее я сделаю все, чтобы оправдать оказанное мне доверие и выполнить поставленную начальством задачу.

Через пару часов вверяю Сильву заботам нашего исполнительного директора. Прощаемся с ней за руку, вручаю свою визитную карточку.

– Звоните в любое время, если у вас появятся какие-то вопросы. В смысле, о нашей фирме. И по любым другим тоже. По части виндсерфинга я, к сожалению, посоветовать ничего не смогу.

Она смеется шутке.

– На этот случай у меня есть тренер. И спасибо за интересную экскурсию. Надеюсь, еще увидимся.

Сильва, безусловно, обучена хорошим манерам. Наверняка моя экскурсия показалась ей убийственно занудной. Уверен, начиная свою спортивную карьеру она и представить себе не могла, что ей придется выслушивать подобную тягомотину. Но что поделаешь, если нужны деньги. Так Сильва и сама сказала.

Тем не менее, похоже, я оказался не самым скучным экскурсоводом. Уже вечером от Сильвы приходит сообщение по ватсапу. Сердце мое начинает бухать в груди от каждого звука из телефона, хотя дела с байкерами уже улажены. «Спасибо за экскурсию. Было славно поболтать о мировых проблемах. Может, сходим куда-нибудь кофе попить?»

В голове моей взрывается целый фейерверк мыслей. Сильва – не просто мать, она знаменитость. В интервью журналу «Анна» [35]35
  «Анна» – известный женский журнал в Финляндии.


[Закрыть] Сильва рассказывает о том, как трудно соединять спортивную карьеру и материнство. «Спасибо моему мужу Сами». Я тоже присутствую на интервью и говорю, что сейчас полностью посвятил себя выполнению отцовских обязанностей. «После ухода из большого спорта наступит очередь Сильвы всерьез заняться семьей».

Но пока что мне надо решить самую трудную проблему. Следует действовать, просчитывая каждый шаг.

Стараюсь ответить как можно более нейтрально. «Да, можно кофе попить, когда у тебя будет минутка между тренировками. Классно, что ты выдержала мой скучный рассказ».

Раз сто я перечитываю это сообщение, чтобы убедиться, что в нем нет и намека на мою излишнюю заинтересованность ее приглашением. Я терпеть не могу все эти интриги при построении отношений, но с человеком, известным на всю страну, надо выдержать дистанцию.

По-моему, текст сообщения хороший. Самым последним делом было бы написать правду: «Ты – мой идеал, не хочешь ли нарожать от меня детей». К счастью, авторедакторы до такого еще не дошли.